Полет колибри (гет)

— Или какое-то слово вы произнесли не на местный лад, — рассуждал доктор Крейл вечером тог о же дня, когда Долли вернулась к переправе. — Или она заметила ваши ботинки. В любом случае, она что-то заподозрила, и ее отказ ни о чем не говорит.

Он вздохнул. Долли старалась на него не смотреть: ей было стыдно за проваленную попытку, будто бы на спектакле ее освистали — хотя вот такого, к счастью, с ней никогда не случалось. И казалось бы, чего проще — сыграть испорченную богачку, которая взъелась на неверного жениха! И однако, ей не поверила даже негритянка. Впрочем, почему «даже»? Вот она-то наверняка разбирается в том, какие они, настоящие «миз». Беда еще и в том, что второй попытки у Долли не будет. Доктор Крейл тем временем продолжил рассуждать.

— Прямо досада берет, что я не успел толком осмотреть этого парня. Кое-что мне показалось интересным, но доктор Морган как раз прогнал меня из палаты. Придумал мне очень важные поручения. В следах от плети я уверен, а вот если бы мне представилась возможность спокойно осмотреть, м-м, увечье парня еще раз…

Но ждать такой возможности пришлось очень долго. Даже если доктору Крейлу удавалось вырваться пообедать у них и доктор Морган с ним не увязывался, Одри к этому времени была дома, а при ней доктор Крейл интересоваться больным не решался. Она, слушаясь доктора Моргана, оберегала тайну, и всех гостей в доме, в том числе приходивших обедать, они с Долли, как и раньше, встречали вместе.

Скрипач не мешал им в этом, по-прежнему был очень тих и чистоплотен. Одри ставила ему в комнату цветы, притаскивала книги и читала вслух. Вкус в литературе, правда, у нее был такой, что Долли на месте Скрипача сошла бы с ума именно от того, что ей читают эту галиматью. Но он рассудка уже лишился и потому не страдал. По крайней мере, примерно так Долли думала до самой Пасхи.

В Светлый праздник девушки решились хотя бы на часок вместе вырваться на Парад во французском квартале. И хотя снова обеих захватил было дух карнавального веселья, закружилась голова от ряженых, масок, моря цветов, но и тревожились за оставленного в одиночестве Скрипача обе. В какую-то минуту обе уставились друг на друга, борясь с разочарованием и неловкостью.

— Я пойду домой, — решилась Долли, — а ты еще повеселись. Потом вернешься и сменишь меня.

И если занавески в окне на кухне могли шевелиться от ветра, то скрип пола под поспешными шагами и хлопнувшую дверь, вернувшись домой, она услышала со всей отчетливостью.

Сердце замерло, дыхание сбилось. Пусть Долли уже и отперла дверь, но входить ей было до крика страшно. Хотелось побежать к доктору Крейлу и немедленно ему обо всем рассказать.

«Пока я бегаю, вернется Одри, и кто знает, что может случиться. Надо войти сейчас, самой».

Сжимая ручку парасольки, закусив губу, чтобы немного унять дрожь, Долли осторожно открыла дверь, вошла в переднюю, прислушалась. В доме царила тишина. Не снимая шляпки, Долли быстро дошла до комнаты Скрипача и распахнула дверь. Парень лежал на кровати в обычной позе- наб оку, лицом к окну — и, видимо, дремал. Но старые домашние туфли, принадлежавшие еще дедушке Одри, обычно аккуратно задвинутые под кровать, валялись рядом, явно небрежно скинутые.

Долли быстро закрыла дверь, дрожащими руками сняла шляпку и на негнущихся ногах прошла к себе в комнату. Там спешно набросала письмо доктору Крейлу. Ответ пришел тем же вечером.

«Если вы уверены, что не ошиблись, то не выдавайте себя и продолжайте наблюдение».

Больших усилий Долли стоило взять себя в руки и последовать его указанию. Когда прошел первый страх за себя и подругу, его сменили азарт и любопытство. Хотелось еще раз проверить, не почудилось ли ей тогда, но в тоже время она сомневалась. А если выйдет, как с ведьмой — Скрипач поймет, что его проверяют, и не попадется? Прошло больше недели, но он вел себя, как всегда. Тем временем, как написали бы в одном из любимых Одри романов, далеко за пределами их домика злой рок занес меч и обрушил удар.

Однажды, придя из парикмахерской и накрывая к обеду, Одри принялась рассказывать:

— Сегодня я услышала такую ужасную новость! Гектор как в воду глядел. Помнишь, он говорил, что все эти большие корабли — не к добру, что они неповоротливые? Пожалуйста: один такой врезался в айсберг!

Долли оставалось только удивленно поднять брови. Она не видела нужды изображать, будто потрясена или расстроена. Неприятно было слышать о катастрофе, в которой наверняка погибли люди, и странно вспоминать, как она призывала беду на такой корабль. Но если там плыли такие, как Джерри, или те, кто одобрил бы его поступок, кто видел в ней шлюху только из-за того, что она служила в театре — что ей жалеть их? Хотя Джерри на том корабле плыл вряд ли, так милостива судьба быть к Долли не могла. Во всяком случае, ее это всё не касалось, и то, что щебетала Одри дальше — о том, что корабль то ли раскололся, то ли нет, сколько, говорят, спаслось, а сколько погибло — она слушала вполуха.

— Погоди, он ведь шел в Нью-Йорк, — Одри задумалась. — Там ведь очень холодное море, да? Гектор что-то такое говорил. Утонуть в ледяной воде — какой ужас! Я как-то в детстве тонула здесь, в Миссисипи, и то вспоминать жутко.

Пожалуй, действительно, люди на этом корабле погибли ужасной смертью. Но Долли к вечеру уже забыла о них — увы, снова лишь на несколько дней.

Апрель перевалил за двадцатое число, когда к ним однажды вместе заявились обедать доктор Морган и доктор Крейл. Они уже пили кофе, когда в дверь позвонили. Одри отлучилась и вернулась с письмом в руке.

— От Гектора, — с улыбкой сообщила она Долли. — Господа, вы не обидитесь, если прочитаю сейчас. Мне немного… не терпится что-то.

Услышав общее согласие, она, даже не садясь, быстро вскрыла конверт и жадно впилась глазами в строчки. Сперва она укоризненно качала головой, потом лицо вытянулось и застыло. Она на миг выдохнула, точно с облегчением — и тут же побелела сильнее, чем принесенное ею в графинчике молоко. Опустив руку с письмом, она пошатнулась и без чувств упала на пол.

Доктор Морган первый бросился к ней, уложил на диван, стал расстегивать блузку. Долли помогла ему с корсетом, доктор Крейл сдернул со стены один из вееров, чтобы повеять над бедняжкой. Доктор Морган схватил свой чемоданчик, живо вытащил оттуда какую-то бутылочку — по комнате распространился резкий запах — и сунул ее Одри под нос. Дыхание подруги стало ровнее, она разлепила веки, но взгляд был еще мутный.

— Так-то лучше, — выдохнул доктор Морган. — Не стоит вам сильно затягиваться и вообще носить этот ужас под названием корсет. Вы и так худенькая, а эти пыточные приспособления вредны. Прямо хоть лекцию дамам читай об этом. Да, вы позволите, чтобы мисс Гарленд почла вслух письмо, которое вас так расстроило? Мы хотим знать, что случилось и чем мы можем помочь. Ничего не говорите пока, только моргните.

Одри покорно опустила ресницы. Долли, дрожащей рукой подняв с пола оброненное подругой письмо, стала читать. Оно было короткое.

«6 апреля 1912 года.

Дорогая сестренка! Месяц у меня выдался такой веселый, что, пожалуй, ты умрешь со страху, если описывать тебе все. В общем, мне пришлось срочно удирать подальше (я не напортачил сам, но кое-что увидел, чего не должен был), добрался я так быстро, как еще никогда мне не случалось, до Саутгемптона. Сегодня попросился было на этот хваленый «Титаник», но тамошние чистоплюи меня не взяли, потому что я, понимаете ли, американец, а они даже дерьмо за собой только своим же доверят убирать. Только я был бы не я, если бы их не перехитрил. Если я недостаточно хорош, чтобы гнуть на них спину, то не больно-то и надо: они сами будут гнуть спину на меня. Только что я выиграл у одного парня билет на «Титаник» — в третий класс, правда, но говорят, там и третий класс ничего так устроен. Так что скоро, сестренка, вернусь в Нью-Йорк. Не хочет ли мисс Гарленд, чтобы я кому-нибудь передал от нее привет или тумака хорошего? Куда отправлюсь потом, не знаю, напишу тебе. Любимый внук бабушки Пелажи и твой лучший в мире брат Эктор».

Одри с помощью доктора Моргана осторожно села; он еще придерживал ее. Растрепанная, согнувшаяся, точно ее ранили, она по-прежнему была смертельно бледна.

Некоторое время никто не мог ничего сказать: беда, казавшаяся чужой и далекой, ударила по другу, и это оглушило всех. Наконец Одри прохрипела, глядя в пространство по-прежнему мутными глазами:

— А ведь Гектор говорил: от таких огромных пароходов жди беды… Зачем же поехал на таком!

Спрятав лицо в ладонях, она пробормотала:

— Зачем такие строят! Убить мало тех, кто их придумал, кто их делает!

Доктор Морган погладил ее по волосам, точно утешая маленькую девочку, и грустно заметил:

— Должно быть, эти люди сейчас сами о себе думают так же.

Доктор Крейл, стоявший, скрестив руки на груди, фыркнул:

— Может, скажете, что и у них тюрьма в сердце? А то и целый эшафот — по совести, не там ли их место за полторы тысячи душ? Но давайте не будем обольщаться! Их волнует только то, что люди не захотят теперь ездить на их кораблях, поскольку никому не охота укладываться в многоместный гроб.

Доктор Морган устало вздохнул:

— Крейл, сейчас не время спорить. Мисс Марвуд, если можете, не отчаивайтесь пока. Ведь то, что ваш брат выиграл билет на «Титаник», еще не значит, что он погиб. Он мог не поехать… Ну хорошо, допустим, ему надо было уехать. Но он мог и спастись.

Одри медленно, точно у нее болела шея, обернула к нему бескровное лицо.

— Разве спаслись не только женщины и дети?

— Нет-нет, некоторые мужчины тоже, даже довольно много. Вот что мы сделаем: пойдем с вами на почту и пошлем телеграмму владельцам парохода. У них должны быть списки выживших. Придется, конечно, вам дня два-три подождать ответа… Мужайтесь.

Одри кивнула. Оперевшись на руки доктора Моргана и Долли, она встала с дивана и вышла привести себя в порядок, жестом отказавшись, чтобы Долли шла с ней. Показалась минут через десять — уже с аккуратно уложенными волосами, блузка застегнута, лицо слегка напудрено. Перед зеркалом в передней обычным, но ужасающе-автоматичным движением надела шляпку, набросила на плечи шаль. Долли, наблюдая за ней и холодея, спросила себя: неужели сама она двигалась так же после того, что Джерри с ней сделал?

— Я готова, доктор Морган.

Они ушли. Заперев за ними, Долли вернулась в комнату.

— Ужасный случай, — сразу заговорил доктор Крейл, — но все же мы хотели кое-что сделать, и нам представилась удобная возможность. Пожалуйста, дайте мне знак, если мисс Марвуд вернется, пока я буду занят с нашим больным. Особенно, если она вернется не одна.

Долли, кивнув, тяжело опустилась на диван. Сейчас она не хотела думать о Скрипаче — слишком больно было, ведь его вытащил именно Гектор! — и даже не спросила, когда доктор Крейл вернулся, помог ли осмотр что-нибудь выяснить. Он и сам ничего не стал рассказывать, быстро ушел.

Доктор Морган привел Одри где-то через час; умоляюще глядя на Долли, он шепнул, чтобы она не оставляла подругу одну. Одри еще пыталась держаться молодцом. За ужином она нервно и упрямо улыбалась, но старалась не заговаривать — так дрожал ее голос, а на глаза моментально наворачивались слезы. Только раз у нее вырвалось:

— Гектор наверняка жив! Он сильны, выносливый, смелый. Он справился. Или кто-то ему помог. Иначе быть просто не может. Надо верить. Хотя бы в чудо, но верить.

Ночью Долли уснула лишь ненадолго. Распахнув глаза, она долго лежала, следя за тенями на синем потолке. Она вспоминала море в Нью-Йорке весной, серое, злое, холодное, бурное. Каково очутиться в его пучине, если берега нет на бесконечно много миль вокруг? Каково упасть в воду ночью, когда над тобой и под тобой — чернота и пустота? И неужели это произошло с Гектором, неужели его непокорный дух смирился перед страшной смертью? Долли не могла в это поверить, ей казалось, Гектор выживет хотя бы назло судьбе. Но как бы ему удалось это?

Осознав, что не может уснуть, Долли решила смириться. Поднявшись с постели, накинув платок, она осторожно выглянула в коридор. В комнате Одри сквозняк приоткрыл дверь, виднелась полоска света — горел ночник. Долли поколебалась и заглянула.

В свете лампы Одри стояла на коленях перед распятием. Она, видно, накинула на голову платок, но он соскользнул на пол и валялся рядом, а черные волосы, расстилаясь по белой рубашке, укрывали почти всю сжавшуюся, крошечную фигурку подруги. Одри сжала руки в замок, закусила пальцы и отчаянно рыдала — все ее тело сотрясалось.

Ничего не говоря, Долли встала на коленях с ней рядом, укутала в платок и обняла. Сколько еще несчастных в ту минуту простирались в отчаянной мольбе вернуть им близких хотя бы с самого дна морского? Сколько еще просили, чтобы время повернулось вспять, ледяные воды согрелись, а сердца смягчились и снизошли к тем, к кому никто не снизошел бы? В эти минуты, в эту ночь смертельной тоски Долли видела и слышала их всех.