Дневник Агнес Грюм (гет)

* * *

Нас встретила профессор МакГонагалл — серьёзная немолодая женщина в изящной, но строгой мантии. На голове её был аккуратный пучок, а на носу сидели очки.

Она внимательно оглядела нас, пересчитала и строгим тоном наказала вести себя тихо. И исчезла за массивными деревянными дверьми, чтобы вернуться спустя пару минут и отвести нас в Большой зал.

Профессор вытащила табуретку и водрузила на нее потрепанного вида остроконечную шляпу. Затем повернулась к нам и начала по очереди звать каждого первокурсника:

— Когда я назову ваше имя, вы наденете Шляпу и сядете на табурет, — произнесла она. — Начнём. Аббот, Ханна!

Девочка отправилась на Пуффендуй, а профессор МакГонагалл продолжила звать первокурсников дальше, периодически сверяясь со списком в своем длинном пергаменте. После Ханны Аббот к своим факультетам последовали Сьюзен Боунс, Терри Бут, Лаванда Браун, Миллисента Булстроуд...

Моя очередь пришла сразу за Малфоем, которого Волшебная Шляпа распределила на Слизерин, едва коснувшись его головы. Профессор произнесла мое имя:

— Грюм, Агнес!

Я вышла вперед, гордо задрав подбородок кверху. Волнение тугим комком свернулось в животе, но я не подавала виду. Решительным шагом приблизилась к табуретке, села и трясущимися от волнения руками надела Шляпу.

— Хм-м, — произнес задумчивый голос Шляпы в моей голове. — Хм? — А потом уже с другой, чуть более оживленной интонацией: — Хм-м! Знаю я, что с тобой делать.

И истошно завопила:

— ГРИФФИНДОР!

Я тихо выдохнула и вытерла вспотевшие ладошки об школьную мантию.

Мне было интересно, смогла бы Шляпа увидеть, что я не из этого мира, и, возможно, даже дала бы мне какой-нибудь совет? Или наоборот, растрезвонила бы всем профессорам о том, что я не являюсь той, за кого себя выдаю? В любом случае, по итогу я просто услышала невнятный бубнеж и была отправлена восвояси. Выходило, что Шляпа была не настолько всезнающа, как мне казалось из книг. Это немного разочаровало, хотя распределение на Гриффиндор не могло не радовать.

Я выбросила из головы бесполезные сейчас мысли и направилась к столу, пестревшему ярко-алыми галстуками. Крайний левый стол громко приветствовал аплодисментами, близнецы Уизли подмигивали, как сломавшийся светофор, а Перси, обреченно вздохнув, все равно пару раз хлопнул в ладоши.

Я плюхнулась на свободное место рядом с Невиллом и продолжила наблюдать за распределением.

Когда прозвучало имя Гарри Поттера, многие студенты забавно пооткрывали рты и принялись громко перешептываться. Стол Гриффиндора буквально взорвался аплодисментами, когда Шляпа отправила Гарри к нам. Перси подорвался с места и принялся трясти руку Поттера, а Фред и Джордж радостно завопили во все горло.

Когда Рон, которого тоже распределили в Гриффиндор, приземлился рядом с Гарри, я протянулась к нему через весь стол и дала пять.

— Пф-ф! А ты волновался, Рон, — протянула я. — А в итоге мы даже на одном факультете.

— Отлично, Рон, — важно кивнул Перси. — Просто превосходно.

Пока мы поздравляли Рона, распределение успело закончиться, а Альбус Дамблдор поднялся со своего золотого расписного трона и приветливо развел руки, обращаясь к студентам:

— Добро пожаловать! — звучным голосом начал он. — Добро пожаловать в Хогвартс! Прежде чем мы начнём наш банкет, я хотел бы сказать несколько слов. Вот эти слова: Олух! Пузырь! Остаток! Уловка! Всё, всем спасибо!

Даже не смотря на то, что я помнила эту речь по книгам, я все равно растерянно посмотрела на директора. Остальных учеников его слова не заинтересовали никак, они уже набросились на еду, которая начала появляться на праздничном столе.

Я снова взглянула на Дамблдора, и возможно мой уставший за сегодняшний день мозг решил сыграть со мной злую шутку, но мне показалось, что директор мне подмигнул, лукаво взглянув сквозь очки-половинки.

Я, немного растерявшись, перевела взгляд с директора на сидевших рядом с ним за одним столом профессоров. Профессор МакГонагалл беседовала с милой и пышнотелой женщиной — профессором Стебль? — и неспешно попивала из своего бокала. Хагрид тоже не отставал, приложившись к большому кубку. За учительским столом, помимо великана, выделялся невзрачный худой мужчина в дурацком ярком тюрбане, размером примерно с две головы. Что, положа руку на сердце, так оно и было.

Я хмыкнула — Квиррел выглядел... безобидно. Если забыть про его жуткого соседа по черепной коробке. Это получилось даже в какой-то мере иронично — юный Том Реддл так мечтал преподавать в Хогвартсе Защиту от Темных Искусств, что, не получив желанное место, развязал гражданскую войну, развоплотился в самый ее разгар и спустя десять лет вселился в беднягу Квиррела, сделав того заикой, но получил-таки желаемое — теперь он сидел за учительским столом в Большом зале в Хогвартсе. Частично, конечно, но всё же.

Не знаю почему, но профессора Квиррела не получалось воспринимать серьезно. Парадокс.

Зато вот его собеседника — вполне.

Профессор Защиты от темных искусств сидел ко мне вполоборота и разговаривал с мрачным мужчиной с черными сальными волосами, тяжелым взглядом и крючковатым носом.

Профессор Снейп выглядел словно сошел со страниц оригинальной книги про Гарри Поттера. Суровое лицо, без единого намека на веселье, цепкий взгляд и плотно сжатые губы, время от времени что-то цедившие для поддержания диалога с Квиррелом.

От него бежали мурашки по коже.

Один только его вид внушал твёрдое желание пойти и всыпать самому себе за все шалости и проступки, которые ты совершил или только планируешь воплотить в жизнь.

Кстати, по поводу проступков. Перси — предатель! — все-таки донес насчет небольшого недоразумения в Хогвартс-экспрессе, и на следующий день я получила строгое предупреждение от своего декана и по совместительству преподавателя трансфигурации — профессора МакГонагалл — за драку, учиненную в поезде.

Профессор пытливо взирала на меня, сидя за массивным столом, и коротко обрисовывала возможный диапазон отработок, которые меня могут ждать за плохое поведение и отсутствие дисциплины. Взяв с меня обещание вести себя прилично, МакГонагалл отправила меня восвояси.

Но по ее глазам я уже видела, как она мысленно занесла меня в список «проблемных студентов».

* * *

Всего на первый курс на факультет Гриффиндор поступило пять девочек. Свою комнату я делила вместе с Гермионой Грейнджер, Парвати Патил, Лавандой Браун и Фэй Данбар.

И если первых четырех девочек я знала из книг, то, кто такая Фэй Данбар, я понятия не имела.

Парвати и Лаванда были веселыми, смешливыми и легкими на подъем. Они могли часами обсуждать разные сплетни, читать выписанные журналы и просто болтать ни о чем.

Фэй Данбар особо не общалась с девочками из нашей комнаты, однако дружила с когтевранкой и большую часть времени проводила не в общежитиях Гриффиндора. И, судя по обилию фанатской символики на её вещах, она была большой поклонницей квиддича.

Гермиона Грейнджер тоже проводила мало времени в комнате, но довольно часто ее можно было обнаружить в библиотеке. Вернее, почти всегда. Она любила уткнуться в книги и поглощать их одну за другой — скорость ее чтения поражала воображение.

Меня же всегда можно было найти в общей гостиной Гриффиндора — это место стало моим самым любимым во всем замке.

Мне нравилось наблюдать за студентами всех курсов, что уютно устраивались на диванах и обсуждали прошедший день, выполняли домашнее задание либо просто общались, смеялись и шутили.

В гостиной всегда было полно народу: кто-то играл в плюй-камни, заняв угол комнаты, кто-то сидел рядом с камином и тихо общался, сдвинув диваны и кресла, кто-то выполнял домашние задания, сидя за столами в другом конце гостиной. А вечерами гостиная Гриффиндора превращалась в одну из самых шумных и оживленных во всем замке, зуб даю.

Я была в восторге.

Единственное, что раздражало, так это то, как Перси периодически зыркал на меня — не простил-таки мое участие в феерической битве в поезде.

С Перси у меня сложились интересные отношения — он считал меня разумнее своих младших братьев, и периодически мы могли разговаривать с ним на разные темы — от политического строя Британии до восстаний гоблинов. Точнее, по большей части он говорил, а я слушала — мне всегда было по душе больше слушать, чем читать. Перси это льстило, нравилось, что его не перебивают и демонстративно не зевают в ответ на его слова.

Но Перси также был и свидетелем множества шалостей и выходок, которые мы проворачивали совместно с близнецами и Роном. Он всегда смотрел на меня так, словно говорил: «Покайся, Агнес, не переходи на сторону зла. Ты еще не пропащая, я же вижу».

Вот и сейчас, стоило мне пересечься взглядом с ним, как он снова вернул мне тот-самый-взгляд.

Я не выдержала, спрыгнула с подоконника — да, я облюбовала именно его, подложив свое мягкое покрывало, привезенное из дома — и поспешила прямо к Перси.

Он вопросительно выгнул бровь и спросил, стоило мне подойти ближе:

— Кто?

— Что? — я даже опешила.

— Кто в этот раз пострадал от ваших приколов? Я слышал, что Фред и Джордж готовят что-то, но...

— Эй! Я так-то только первокурсница и ничего и никого не знаю толком!.. — я замолкла, стоило мне увидеть его выразительный взгляд.

— Случай с Малфоем не считается! — продолжила я отстаивать свою честь. — Драка была не на территории Хогвартса, и вообще, я пообещала профессору МакГонагалл примерное поведение.

— А я пообещал мистеру Грюму, что ты не свернешь себе шею здесь. И что-то я уже сомневаюсь в том, что смогу сдержать свое обещание, учитывая твое поведение, Агнес.

— Ой.

— Вот именно, «Ой».

— Перси, — я проникновенно взглянула в его глаза. — Этого больше не повторится. Я обещаю вести себя как мышь, серьезно.

— Ну какая из тебя мышь, — Перси фыркнул и примирительно улыбнулся.

А спустя неделю я загремела на отработку у Филча.

Дело было в среду, когда у нас был урок в Астрономической Башне. Башня была огромной и высоченной, и я полностью взмокла, пока поднималась на площадку, на которой должен был проходить урок.

Надо сказать, что когда я впервые увидела коридоры Хогвартса и его знаменитые лестницы, то чуть не взвыла — замок был громаден! И теперь до меня стало понемногу доходить, почему в последний год Аластор стал гонять меня строже обычного — подозреваю, чтобы по дороге из теплиц в башни я не выплюнула свои легкие из-за отдышки. Что оказалось не так уж и далеко от правды.

— Эй, Агнес, ты жива там? — обернулся Рон и поддерживающие похлопал по спине. — Хорошо, что уроки у профессора Синистры у нас только раз в неделю, да?

— Да... — я выдохнула и оперлась руками о коленки. — А ты прикинь, — я взглядом указала на соседнюю дверь, — у нее кабинет здесь рядом. Это она каждый день спускается и поднимается в Большой зал, чтобы поесть?

— Да-а, спортивная женщина, выходит, — хохотнул Рон, и я улыбнулась.

Мы стояли перед дверью, ведущей на улицу, к телескопам, болтали, и до начала урока оставалась около пяти минут.

— Вы только посмотрите, разве таким должен волшебник? Ты, Грюм, совсем мелкая и немощная, — скривился Малфой, внезапно материализовавшись у нас за спиной. — Даже лукотрусы, и те, силачи на твоем фоне, — и рассмеялся.

— Заткнись, Малфой, — нахмурился Рон.

— Не суй свой нос в чужие разговоры, — я сжала кулаки.

— А то что? — он улыбнулся.

Я помнила свое обещание Перси и держалась изо всех сил. Я была уставшей и голодной — пропустила ужин, решив получше подготовиться к уроку, а Малфой профессионально выводил из себя. Но я держалась, хотя было очевидно, что Драко хочет реванша.

— Побьешь своими кулачками? — продолжал Малфой, манерно растягивая слова. — Папаша разве не говорил, что кулаками дерутся только магглы и грязнокровки? — Он внимательно следил за моей реакцией, ухмыляясь. — Или он вообще на тебя внимания не обращает? На такую слабую и убогую, а, Грюм?

Он задел сразу несколько моих болевых точек — мое слабое здоровье и взаимоотношения с отцом. Потомственный, мать его, политик — не глядя, ткнул в ахиллесову пяту.

Я взмахнула палочкой, и яркая вспышка ударила его по носу. Нос в мгновение ока начал опухать.

То, что отец не учил меня атакующим заклинаниям, не значит, что я не учила их сама. В этом плане я нашла идеальный для себя вариант — близнецов Уизли. Я была частым гостем в их доме, в частности из-за них самих — моих добровольных учителей, которых жутко веселило, что дочь прославленного мракоборца выбрала их. И они честно старались помочь мне — в моем арсенале была целая куча разных противных заклинаний, которые людям в здравом уме ни за что не пришли бы в голову. Да, я не могла обездвижить человека или сбить его с ног — но я знала вещи в разы хуже этого. Фантазия близнецов Уизли — вещь жуткая.

— Я напишу своему отцу! Ты еще пожалеешь, ненормальная, — прогундосил Малфой, а его нос тем временем продолжал опухать и становиться все краснее и краснее. Рядом с ним маячили Крэбб и Гойл, больше мешая, чем помогая.

— Пиши, — улыбнулась я, злобно сощурив глаза. — А я напишу своему. И он, между прочим, очень внимательно читает все мои письма.

Малфой забавно округлил глаза — он явно не ожидал, что угрозой воспользоваться могут оба.

— И тогда тебе действительно следует написать отцу — предупредить, чтобы он подготовил сменные штанишки, — продолжила я. — Иначе велик риск их намочить, если мой отец решит, что в Азкабане слишком пусто.

Теперь багровым стал не только его нос, но и лицо.

— Т-ты! Т-ты пожалеешь! — закричал он, но нос стал настолько большим, что стал перевешивать — центр тяжести сильно сместился, и Малфой поспешил скрыться. Его свита посеменила за ним.

Мне не было его жаль — в оригинале книги я не испытывала к этому персонажу симпатии, а в реальности — тем более! Избалованных надо ставить на место — чисто из стратегических соображений. Иначе крови они знатно попьют — и вампиры здесь абсолютно не причем.

Справедливости ради, после этого случая Малфой перестал ко мне цепляться и начал всячески игнорировать, полностью переключившись на Поттера.

Однако это мое действие не осталось без последствий: профессор Синистра совсем не впечатлилась моими талантами в сглазах, и мне была назначена неделя отработок у Филча по вечерам.

Фред и Джордж, узнав об этом, нарочито вежливо пожали мне руки и торжественно сообщили, что я являюсь достойным представителем нашего факультета, и вообще, они во мне даже не сомневались.

* * *

Наказание мне досталось не самое приятное, но и не трудное. Скорее, муторное. Каждый вечер мне приходилось идти в Зал Наград, отдавать свою волшебную палочку на хранение Филчу и драить кубки. Как правило, завхоз не следил за мной — он просто закрывал зал на ключ на час и возвращался обратно по истечению времени.

В первый день я жутко трусила — без палочки чувствовала себя совсем беспомощной, однако потом привыкла и расслабилась — зал был закрыт, и никто не мог войти.

И даже из казалось бы идиотского и бессмысленного наказания, у меня получилось извлечь пользу. Я принялась изучать кубки и таблички в попытке найти что-нибудь интересное — и нашла!

Фамилию Грюм я обнаружила на небольшой табличке, которая была посвящена лучшим студентам Хогвартса 1941 года: семикурсникам Виктории Фоули — когтевранке, и Александру Грюму — гриффиндорцу.

Аластор о своих родителях не говорил почти ничего, однако Хук упоминала их довольно часто. Говорила, что моя бабушка Виктория была дочкой тогдашнего министра Гектора Фоули. Что бабушка и дедушка познакомились еще в Хогвартсе и учились вместе, постоянно соревнуясь. И что их брак был договорным — Фоули и Грюмы условились о нем, когда те еще были детьми. Союз их держался на взаимном уважении, общих целях и сыне. Именно в таком порядке: сначала работа и спасение людей, и только потом — сын.

Для меня было сюрпризом, что Виктория была с Когтеврана. Я, если честно, ожидала, что ее родным факультетом окажется Гриффиндор.

К тому же выходило, если брать во внимание дату на табличке, они оба закончили Хогвартс в разгар войны с Грин-де-Вальдом, и вместе сразу же ушли в мракоборцы. Вчерашние школьники, решившие хоть как-то помочь в той войне своими силами. Молодые люди, выбравшие жизнь, полную опасностей, ради служения народу и спасения чужих судеб.

Страшное время. Война не только волшебников, но и магглов. Лондон начала сороковых годов... Я помнила еще из прошлой жизни, что нам рассказывали про Блиц. И не могла представить себя среди горящего города, среди руин домов и уничтоженных районов. Как себя чувствовали те, на кого многие месяцы с неба летели многочисленные бомбы, как им было страшно, и как они были напуганы?.. И даже несмотря на то, что сейчас я волшебница, я не была уверена, что мне хватило бы духу даже просто остаться в столице, не говоря уже о том, чтобы воевать, сражаться, помогать и поддерживать порядок в мире, который буквально на твоих глазах могло смести взрывом, от которого не спас бы ни одно защитное заклинание. Нужно иметь большое сердце, недюжинную храбрость и отчаянное желание нести добро несмотря ни на что.

Внезапно я ощутила странное чувство, оно горячими иголками покалывало мою грудь, согревая область около сердца — уважение к бабушке и дедушке, гордость за принадлежность к этой семье и какой-то неясный, взволнованный трепет перед тем, как они выбрали прожить свою жизнь.

Понемногу я начала понимать, про что именно были те самые пять правил семьи Грюм.

Их таблички я отполировала до блеска.

Последний день отработок пришелся аккурат на Хэллоуин.

Я помнила про горного тролля, которого Квиррел выпустит в подземелья, и попадаться ему не планировала — думала отсидеться в закрытом зале.

Я вообще решила, что в первый год не буду вмешиваться в события канона. Максимум, на который я буду способна дальше, это отобрать дневник у Джинни в следующем году и тихонько прибить Коросту во время третьего курса. Жаль, что Хвост нужен для оправдания Сириуса Блэка, иначе натравила бы Олафа на эту крысу ещё давным-давно.

Надеюсь, этих событий хватит, чтобы минимизировать количество жертв, но не пустить сюжет под откос. Всё-таки мне до дрожи в коленках было страшно основательно менять сюжет. Но... выхода я не видела. изменять его все равно придется, а раз так, то пусть это будет на моих правилах.

Не будет дневника — не будет Василиска. Не будет Хвоста — Волан-де-Морт так и будет прозябать в лесах Албании.

И уже потом, когда я подрасту и смогу хотя бы минимально пользоваться окклюменцией, то попробую намекнуть директору на крестражи.

Пока же мне жутко страшно даже подумать о том, как отреагирует профессор Дамблдор на такие знания из уст первокурсницы. Не хочу привлекать внимания таких влиятельных людей до тех пор, пока не научусь самостоятельно постоять за себя.

Хотя нет, мне в принципе не хочется привлекать к себе его внимания. Профессор Дамблдор мыслит, совершенно очевидно, другими, более масштабными категориями. Битва добра и зла, противостояние сторонников Волан-де-Морта и людей, не поддерживающих идеи Темного Лорда, политические игры и военные стратегии, игры разума и готовность принимать ответственные и тяжелые решения...

Я не птица такого полета и никогда не хотела ей быть. Такой масштаб меня пугал, а сама мысль быть ответственной за жизнь множества людей вгоняла в панику. Может быть, есть люди, которые стремятся к подобной власти, но это явно не я.

С такими мыслями я привычно направлялась в Зал Наград, и распахнула массивные деревянные двери.

Однако не обнаружила ни Филча, ни миссис Норрис.

Пожала плечами, прошла вглубь зала — возможно, они были внутри? Но нет, их не было нигде. Я немного растерялась.

Могла ли я перепутать время? Наколдовав темпус, убедилась, что явилась вовремя. Прошлась еще раз, заглянув буквально везде — вдруг отыщется хотя бы миссис Норрис? Но нет, Зал Наград был пуст.

Итак, напрашивалось два вывода: первый — Филч отменил отработку из-за Хэллоуина, но забыл — забыл ли? — предупредить об этом меня; второй — мне следует возвратиться в гостиную Гриффиндора или в Большой Зал.

И желательно принять решение до того, пока в обеденный зал не вбежит профессор Квиррел с паническими криками о тролле в подземелье.

Стоять в коридоре резко стало некомфортно.