От Горшка два вершка (джен)

Когда Агата неотвратимым айсбергом возникла на горизонте, Андрей почувствовал, что всё, приплыли. Тешил себя надеждами, что, пока на два часа отлучается в больничку, ничего не доставят. Но закон подлости работал безотказно. И вот край наступил неожиданно быстро.

Конечно, можно попробовать выкрутиться, мол, для Дианы купил, но одна ложь потянет за собой другую — потом могут возникнуть вопросы, почему не отдаёт купленное дочери, а распаковал и чуть ли не сам играется. От последнего, вообще, хрен отмоешься. Ну, право же, не так, что ли?! Ещё и будет до последнего охранять свою "куклу" от девочек — отец-молодец просто!

Хорошо ещё, что костюмчик рокерский только через недельку должен был быть готов. Такие вещи быстро не шьются — точнее, очередь имелась... А то в глазах Агаты это вообще уже какая-то зацикленность получится. Мол, не могу живого отыскать — сделаю своего. Приплыли. Но попытаться вывернуться был обязан. Что Князь сказки, что ли, рассказывать не умеет?!

— Знаешь, я тут понял, что меня это успокаивает, — кивнул на пакет, ну вот не могли, что ли, как для секс-шопа упаковать — тёмная и непроницаемая бумага, а?! Мало ли кому захочется в куклы поиграться? Например, мужику серьёзному, а?! — работа…

— И как же это связано с работой? — Нигровская, фыркнув, вытащила набор керамической микропосуды — Ты записываешь новую версию клипа на Тараканов и купил им чашки и домик?! — Андрей вздохнул... Нет, Миша был покрупнее таракана. Кстати, зря не догадался дом склеить сам, как для тех тараканов... Хотя Мишка заслуживает чего-то получше картона!

А вообще... И он завёл невольно мысленный диалог с Агатой — да, согласен, объяснение странное. Так, Князев, соберись. Надо выдать, да так, чтобы жена поверила или хотя бы странности приняла. Спокойно, без вызова шестой бригады. Всё-таки никогда, как все, быть не умел.

— Пишу песню новую, — язык уже ляпал что-то сам, Андрей лишь успел подумать, что это в принципе звучит правдоподобно. Ну а что? Мало, что ли, в культуре образов не просто маленького человека, а крохотного?! Почти кукольного. Хотя, чтоб того напоминать, необязательно уменьшаться — достаточно жить по инерции.

— Да? — в глазах напротив по-прежнему сомнения было больше, чем принятия, но, кажется, ему удалось чуть погасить её пыл. — И о чём же? — она выудила домик. — Как пластмассовый мир победил? Раньше тебя в летовщину не заносило!

Вообще, это странно было — Агата, так-то, не особо лезла в его творчество. За то, как говорится, и ценил, что не лезла в его погремушки. Если сам просил помощи — ну, выслушать там, или ещё что — без вопросов, да, а вот чтоб таким прекрасным маленьким (вообще, не очень, маленький танчик у него сейчас в пенале наверняка с видом футбольного болельщика слушает) танком напирать — такого не бывало. Видимо, его поведение за последние дни переполнило чашу терпения. Раз с видом Гэндальфа стоит. М-да, не думал Князев, что его однажды за балрога примут. Видно, сам себе он враг — надо ж выдумать такое, во дурак, ага?!

— Да, понимаешь, текст пришёл про маленьких живых кукол, — реально, сам ведь пришёл… кукленыш. А теперь и сочинять придётся, чтоб Агата отстала. Хоть куплет, м-да. — Вот, хочу образ построить, чтоб за хвост поймать (гадалку, бл*ть!), а то мысль чёт ускользает. Крутится, вертится — мучает, но не даётся! А вот возня с кукольным миром — она почему-то ещё и успокаивает, понимаешь? — запоздало пришла мысль, что надо было обратиться не к Маттел, а Лего. Из них тоже и дом построить можно, и утварь достать при желании, и посуду... Они ж и для девочек выпускают. Хотя всё равно палевно — да и одежда нужна.

А вообще, на этом моменте очень явственно представил почему-то заходящегося в хохоте Мишку в пенале. Так явно, что аж румянцем начал покрываться. Наверняка смешно гаду мелкому слушать, как он тут пургу гонит. Настоящую.

— Странно, — Агата, наконец, протянула ему пакет — И для этого тебе нужны кукольные одежки, кукольная посудка, меблированный кукольный домик (кое-кто упаковку изучил, м-да), но не нужна сама кукла?

— Так кукла есть уже! — спокойнее, Андрей, спокойнее, пока верит. — Помнишь ту мелочевку, что Лиске подарили? Ей пока рано, зато мне в самый раз. Потом компенсирую, обещаю... — он тормознулся, вспоминая, что одежка не девчачья. — А одёжка унисекс, вообще-то! — прибавил, хоть его и не спрашивали.

— Я так и подумала... — Жена, наконец, моргнула, а то до этого весьма жутковато на него вылупилась недвижным взглядом. — Ну, раз тебя это успокаивает... Ты ей и мужика купи, если ловиться не будет!

Кивнув, он осторожно потянул из рук Нигровской пакет:

— Ну, я пойду?

— Иди… — кажется, жена всё же пребывала в полной растерянности. — Да, — она вдруг встрепенулась, когда он почти уже дошёл до двери кабинета, — Что там у врача?!

— Послезавтра ложусь и вырезаю всю эту хрень на хрен! — бодро отрапортовал Князев. — Всё будет нормально, да!

А сам, резвенько заскочив в комнатку, заперся, да и, едва не выронив пенал из кармана (сегодня обошлось, а что если однажды нет?! И представить страшно было — Миха сейчас хрупче младенца!), подумал, что сбегать от жены уже входит в привычку.

Агата, конечно, сейчас не стала догонять (ага, чтоб предложить вместе поиграть в кукольный, бл*дь, домик!) — наверное, думает, что на него сразу всё навалилось (а так и есть, блин!): и пропажа Михи, и операция — вот мозги и поехали слегка. Чем бы мужик не тешился, лишь бы с пеналами не разговаривал — а ведь может и тут спалить! Но с этим уже надо что-то делать. Долго они так не протанцуют.

— Мих, это караул, — взволнованно зашептал, выпуская своего лохматого — блин! Волосня ж будет расти! Борода! Как Горшка стричь? А брить? А, ладно, не о том пока думает… Совсем не о том! Никто от повышенной лохматости ещё не умирал, ёлки. А вот гнев жены некоторые не переживают.

— Мишка, мы горим, — следом (реально, чтоб было чем руки занять — только высадил мелкого своего на губку, так сразу принялся за работу) распаковывая домик, почти паникующе произнес, посматривая на задумчивого и серьёзного Горшка. Тот реально устроился в позу мыслителя, блин. Если б не его нарядец (кстати, худи и комбез давно высохли, но кое-кто прекратил бунтовать против розового, потому и не предлагал — ну когда он ещё таким зрелищем насладится, а?!), то был бы похож на древнего грека.

Ну, ладно, судя по роже — тот ржать не собирается... Так что пущай тоже думает — авось поможет какую легенду сочинить для Агатки… Чтоб поверила и санитаров не вызвала.

— Может, просто рассказать все Агате? — внезапно выдал этот интересный человек. Поднимая на него лицо.

Андрей задумался. С одной стороны, проще всё будет, а с другой… Наверное, надо по возможности уберечь жену от столь интересных потрясений. К тому же тогда она не даст ему Горшочка утащить за собой в больничку. А после откровений Михиных вчерашних и слов цыганки — нет, не хотелось бы из рук выпускать это чудушко. И ответственность перекладывать.

— Давай лучше попробуем расколдовать тебя до больнички. — Андрей мысленно начал варианты прикидывать. От классических до нестандартных, ну а что — клин клином вышибают, а магию — магией. — Принцесс или принцев знакомых нет? Ну, чтоб там поцелуем заклятье снять… А то, боюсь, скоро у нас тут с тобой персональный дракон нарисуется. Или лучше сказать, драконица. Как думаешь, обязательно титулованная особа нужна или актриса пойдёт какая?

— Я те что, жаба? — кажется, Горшочек решил всерьёз обидится. Аж насупился весь. Так, Андрей, тормози и давай помягче.

— Ну, смотри, в сказках ложь, да в них намёк… Ты рассмотри это под другим углом! Жаба — как символ чего-то маленького…и неприятного. Маленькая неприятность. Во! Так что иносказательно это то, что с тобой приключилось. Вляпался ты, дружок... А поцелуй чё? Это ж легко отстряпать! Другое дело, что в Лондон я не собирался, да и небезопасно для тебя.

— Тебе бы такие маленькие неприятности, — Мишка чуть ли не надулся, реально став напоминать это земноводное. По крайней мере щеками. — И нет, из знакомых у меня только Князья Купчинские, — он как-то странно на него посмотрел, оценивающее, что ли...

— В принципе, попробовать же можно. — следующим этапом Князев стал доставать и распаковывать мебель для, кстати, очень милого домика.

— Что попробовать? — вытаращился Мишка, будто не ожидал, что тот за эту шутку ухватится. — Андрюх, ну, ты ж несерьёзно, так ведь?

— Почему? — сдвигает брови, не отрываясь от дела — а и правда, хорошо нервы успокаивает. Сборка эта. И расстановка по местам. Ну, захочет, перепланировку потом поможет сделать — пока работает дизайнер Князев. Этак можно будет попробовать самому чё потом сделать, мебель там, или одёжку какую шить научиться… И мозги заняты, и финансы целы. Так, стоп. Опять мысли куда-то рвутся… Он же не портной для лилипутов и не кукольных дел мастер.

Да и вообще — представил, как будет пытаться сшить хотя бы носочки для этих крошечных ножек, и глаз задёргался. Вместе с бровью. Это ж меньше копейки издельице! И это ещё у Горшка размер ноги йети, а уменьшился он пропорционально... А ведь где, скажите, пожалуйста, продаются ботинки для мини-кукол, причем не вида стальные (пластмассовые!) кандалы?! Хотя б носки? Шить на заказ, как косуху ту? Это совсем уж какое-то палево... Это немногим лучше подковывания блохи! Это какого размера игла, ну или там крючок должен быть, а?! К хирургам обращаться, к ювелирам если только...

И ладно, сейчас ещё можно босиком… А осенью? А зимой? Там и во внутреннем кармашке может быть холодновато, да и не сидеть же тому вечность у него как кенгуру в сумке, а?! Мише же проветриваться надо... Может, и гулять... Ночью на ладошке, пока никто не видит. Вот, во-от! Значит, и о верхней одежде надо будет подумать… Да уж… Нет, надо срочно искать способы расколдовать Мишку! Использовать все способы! Не доводить ни до осени, ни до зимы — потому что в противном случае первым сойдёт с ума сам Андрей, а вовсе не маленький Горшочек, во!

— Мишк, — с видом чеширского кота (а, кстати, вот про кого песни надо писать. Всё-то он сказки сказывает да песни складывает, надо и про котика записать однажды, да?!) пристально смотрит на друга. — Ну, давай хоть попробуем.

А Горшочек его всё смотрит… Да, теперь Андрей точно может сказать — как на психа, блин. Взгляд уж больно выразительный. Даже от такой маленьковости чувствуется очень хорошо.

— Андрюша, может, тебе отдохнуть, а? — внезапно предлагает этот минипут. Безо всякой там злобы пышущей и негодования. Спокойно так выдаёт. — Совсем, блин, загонялся уже, нервничаешь… Чаёк какой для нервов попей, ё-моё! — и смотрит так... Ну, не жалостливо, а да, точно — с сочувствием. Мол, совсем ты берега попутал — настолько, что и не сечёшь, что попутал.

От таких речей маленькое креслице (даже удалось найти реально с мягкой сидушкой, а не пластиком, напоминавшим для маленькой задницы, наверняка, кусок скалы какой!), которое Князев держал в руках случайно выпадает — от шока, вестимо. Глядите-ка! Горшок-то психологом заделался! Вон чё предлагает! Отдохнуть. Охренеть, не встать. Отдохнёшь тут с ним, пожалуй. Постоянная бдительность нужна. Глаз да глаз за дружочком. Не за Андреем!

— Миш, я серьёзно, давай попробуем? Ну что у тебя и у меня убудет, а? — протягивает к нему руку, но дружочек его мелкий вздрагивает так, словно… боится! Его, блин, боится! Дожили... Внезапно обидой едкой накатило. Он тут всё для него — скачет, развлекает (чуть ли не концерт устроил, лишь бы отвлечь от горьких мыслей), домик вон собирает, а этот... боится! Ну, каков гад?!

— Ну, чего ты? — решил рукой всё ж не трогать, а то мало ли… Зубочистка-то под руками валяется… Не хотелось бы так глупо лишиться на время основного инструмента. Да и зубы (острые, бл*!) на месте… И чего тот так завёлся? Будто Андрей его не чмокнуть легонько предлагает, а голову откусить! Хотя, наверное, с Горшенёвской точки зрения весьма похоже получается. — Боишься, что ли?

— Не бери меня на понт! — мигом вскинулся Мишка, у него аж волосня ощетинилась ежиком... Ну или это у Князя воображение живое. Чересчур. — Ни хрена не боюсь! Просто это бесполезно! Неестественно! — в конце тот отчего-то слегка покраснел.

— Всё это вообще сверхъестественно, куда ни плюнь! Если оказались в сказочной передряге, то и выбираться надо соответственно! Вспомни, сколько бумаги переведено на описание разных версий этого самого чудодейственного поцелуя, а?! Где одного титула достаточно, а где "истинную любовь" им подавай! — Андрей выразительно приподнимает бровь. Не с целью напугать, а, скорее, успокоить — на Миху всегда безотказно действовало… Раньше. Сейчас тот лишь фыркнул, как-то странно на него косясь:

— Ты б завязывал Дисней-то смотреть... Я понимаю, ё-моё, у тебя две дочки, но что-то на тебя это... — он пожевал губу, видимо — Князю толком видно не было. — Плохо влияет! Ересь какую-то сопливую затираешь!

— Будь у меня другие предложения, давно бы высказал, — Князь глубоко-глубоко вздохнул, призывая себе на помощь всё терпение, какое только мог наскрести. — Но их нет. Как и руководства, что делать в случае, когда твой лучший друг внезапно стал размером с палец, — вот это самое "лучший друг" — оно вырвалось непроизвольно, как само собой разумеющееся. Андрей бы и не заметил, да только Миша аж вскинулся — глаза у него подозрительно заблестели. Как-то это комментировать или поправляться — он не стал. Лишь со вздохом продолжил. — Поэтому, хочешь не хочешь, а нам придется действовать методом научного тыка. Или тебя устраивает твой новый размер?! — метнул острый взгляд на это чудушко, чье настроение менялось быстрее, чем у беременной.

— Не устраивает, ё-моё, — признался Горшочек, тоже вздыхая, но потом вновь закусил удила. — Но ты всё равно… — Мишка хоть и ворчит, но как-то уже менее заполошно. Да и мягче, что ли. Он от этого "лучший друг" как присел, так и сидит. Особо лапками не сучит. Чуть-чуть разве что. — Изменился ты, Княже, блин. То юбку на меня напяливаешь, — он снова покраснел, дёргая этот "не килт" и поднимая голову, — то поцеловать предлагаешь… — ну вот реально пунцовый, будто бы не панк и ему не пох*й. — Агатка-то против не будет, коль узнает? — кажется, вцепляется в последнюю соломинку. — Не гоже, Княже целоваться с мужиками, когда за стенкой жена!

— А чё, когда не за стенкой, то можно?! — сделав страшные глаза, осведомился Князев, отмечая, как побледнел Мишаня, а потом и вовсе решил дожать: — Ну, — Андрей сделал вид, что глубоко задумался, — я думаю, она поймет, что это на благое дело, во-первых… А во вторых, — всё же сжалился он, понимая, отчего так дружочка корёжит. — Мы ж не в губы. Так, чмокнуть в макушку… Легонечко!

— А чё не по нормальному? — друже его съехидничал явно: признак, что от жопы отлегло — аж нормальный цвет лица принял. — Западло, так?

— Да нет, Мишк, — теперь уже совершенно искренне вздыхает Князев. Для дела он и в засос готов был, его чувство собственного достоинства бы от этого не пострадало, хрен бы не отвалился, себя педиком считать он бы не стал. — С твоими размерами и так-то вероятность в прямом смысле засосать есть… Не хочу будить лихо и причинять тебе боль.

Да, жаль, что всё-таки не было под рукой ни камеры, ни мобильника — лежал далековато… Да и напугать бы мог. Потому что последовавшее за этими словами неподражаемое выражение Мишкиного лица, как и картинный обморок (на мягкое падал, гад — всё рассчитал!) с придерживанием юбочки (о, да чего он там не видел!), следовало бы снимать для потомков.

Впрочем, польза от таких предложений есть. Как минимум, что Андрей понимает: паника несколько поутихла.У обоих причём. Не так уже его морозит и тревожит. Да и Мишка, когда перестал изображать не то обморок, не то сердечный приступ (вот ведь гад! Глазки закатил, а сам за юбчонку держится — ну капец!), неожиданно соглашается опробовать некоторые методы сказочного расколдовывания. Включающие и, кхе-кхе, самый традиционный! Ну, для сказок, то бишь, а не для их общества.

Решили в долгий ящик не откладывать — и так времени в обрез. Надо уже либо паковаться в больничку, думая, что взять, чтоб облегчить быт Мишке (при условии, что Князь может некоторое время быть скован в движениях — ага, горшок для Горшка — это сильно!), либо скорее расколдовываться и думать, чё сморозить поднятым по тревоге родне и ментам. Так что оба соглашаются, что первый пришедший на ум способ и стоит сразу же применить на практике. В конце концов чем Дисней не шутит, а?! Из Мишки, вообще, та ещё Малефисента вышла бы, ага.

— Мих, а ты не хочешь сперва переодеться? — спрашивает Андрей, когда они уже вышли на центр комнаты (не типа сцена, а чтоб Горшку пространство для превращения предоставить — не стол же тому ломать!) и Мишка послушно уселся и замер на середине ладони, правда, при этом юбку локотком пришпилил. Юбку... Бл*! А что — вот представил живо так Князь стоящего во весь свой немалый истинный рост Мишку да в этой кукольной юбчонке и с маечкой розовой с котиком… М-да, такое зрелище не скоро забудешь. И Миха не забудет, сто процентов. Психотравма на всю оставшуюся жизнь для обоих!

— Андрюх, не тупи. — поморщился Горшочек, смекнувший, что за извращенские мыслишки проносятся у него в башке. — Если я уменьшился, а одежда — нет, то явно же при обратном действии и вся эта кукольная по*бень не увеличится. Буду голый, прямо как Шварценеггер в начале Терминатора. Ну, может, на пальце эта тряпочка и застрянет... Или не на пальце, — он внезапно покраснел, глядя куда-то в недра юбки. — Да не, не должно! Скорее, ту просто разорвёт!

— А, ну да, логично, — пробормотал Князев, подумав, что юбка эта не трусы Халка — не увеличится. М-да, чёт сегодня они оба тупят, то он, то Горшочек. Вот уж точно, две головы лучше, чем одна. И неожиданно от этой мысли на душе потеплело. Причём серьёзно так.

— Ну что, готов? — цепляясь за это мелькнувшее чувство и стараясь его не растрясти, немного неловко спросил у замолкшего и сверлившего его напряженным взглядом Михи. В теории всё казалось чудесным, прекрасным и лёгким, а как дошло до дела, почти что до тела, так всё стало как-то нереально смущать. И ситуация, и её последствия. Вот расколдует он щас его, а Горшочек возьми и убейся. Ну, как планировал. Потому что ни фига ничего толком не прочухал и не понял. Блин.

Или ещё вариант. У Михи головушка мягкая, тёплая — недавно только поглаживал мизинчиком... Ну, дык, то мизинчиком! А сейчас прикоснётся губами к этому одуванчику да не выдюжит — чихнёт, а Миху снесёт на фиг... А, впрочем, глаза боятся, а губы делают? Ведь так же, да?!

— Да, давай уже, ё-моё. — Мишка вздохнул, отчаянно храбрясь. Нет, губы не тянул, но и не зажимался — открылся весь... Отчего в башке мелькнуло: эй, куклы, бегите — ешьте меня! Вот он я. Только в роли куклы Горшочек. Что упрямо заявлял, подбодряя его. — Хуже ж не будет.

Андрей же отстранённо подумал, что, вообще-то, может… И при увеличении, если всё сработает, помещающийся сейчас на ладошке Мишка может его вполне придавить. А то и прибить, смотря что у башки на пути возникнет. Вон люди и от арбузных корок помирают... Где он, зловещий угол стола, там, а? Да и сам Мишаня может хорошенько об пол хряснуться. Или об тот же угол. Кабинетик-то у него небольшой, совсем-совсем клетушечка. При всём желании полностью фактор стола не исключишь. Не обклеивать же тот поролоном?! Совсем уж клиникой попахивает! Но… Решил оставить свои мысли при себе — в конце-то концов и так Горшка чуть ли не на аркане на подобные эксперименты затащил. Чай, не дама худосочная — выдюжит — и он, и Горшочек.

И, не раздумывая дольше, а то, того и гляди, опять волной панической накроет (не Миху, так его самого!), быстро наклонился и прикоснулся губами к мелкой головёнке. И вот уж реально разница текстур — у взрослого человека волосы обычно довольно жесткие, а у Михи сейчас — пух, пушок, блин! Мягонький, как у щеночка какого. Так что от удивления он губы на пару секунд задержал, потом устыдился и, не желая пугать, скорее отпрянул. Я не я, губищи не мои!

Ещё и глаза закрыл, как в детстве — ну, ведь и в самом деле — волшебство не любит лишних зенок. Вообще, ожидал чего угодно — например, резко увеличивающейся тяжести на ладони (зазеваешься — руку придавит, поспешишь — Михе травму нанесёшь!), раската грома и сверкнувшей молнии, чей отсвет даже сквозь плотно сомкнутые веки продерётся, но… На деле лишь простоял с минутку, как дурак, боясь глаза разлепить. А вытянутая рука ныть немножко начала. Это та самая была. Правая. Давненько она его не беспокоила... Слегка поморщился, но не пошевелился.

Когда же стало ясно, что никакого эффекта не наблюдается, пришлось снова взглянуть на проблемный вопрос. Тот сидел хоть и не в позе лотоса, но вокруг себя прямо-таки ощутимо концентрировал надежду и веру... Но, увы!

А Мишка, как выяснилось, тоже с закрытыми глазами сидел. Иногда они удивительно синхронизируются, до сих пор… Андрей невольно вспомнил, как Шурка Балунов трещал об одной голове на два тела. Эх. Вот времечко было. Может, они когда-нибудь смогут его вернуть? Может, вот это всё как раз для этого? Если думать в таком ключе, то всё это будет легче пережить... Позитивное мышление, мать его! Ну, не сработало сейчас, может, что-то другое и потом, а?!

— Не сработало. — уныло пробормотал Мишка (видимо, всё же очень надеялся на силу дружеской любви, блин). А Княже подумал отстраненно, что совсем отметать не стоит. Дождаться, когда всё между собой прояснят по-нормальному — да ещё раз чмокнуть, не спрашивая. Авось сработает, если между ними не будет звенящих острыми осколками "но". Между тем, чудушко это куда-то свой взгляд не туда скосило... Не на лицо Андрея, а на... бороздки шрамов, те сейчас тому наверняка казались пугающе большими и ужасными. Это неприятно мазнуло — вот только старых-новых загонов им не хватало, блин!

— Приступаем к плану «Б», — пытаясь не выдавать собственных обманутых ожиданий, энергично высказался Андрей. Главное, отвлечь дружочка, вселить надежду, что справятся как-нибудь... Ещё б самому верить. И, что самое страшное, по-настоящему хотеть, чтоб тот вырос... Потому что, положа руку на сердце, несмотря на все маячащие впереди сложности — что-то внутри рычит и огрызается, что так покамест дружочка удержать от глупостей и спасти будет проще. Что здесь его жизнь у него в руках, и он, пусть и с нервным тиком, но позаботится, а вот насчёт самого большого Медведя были сомнения, увы, небеспочвенные.

Это эффект возымело — Горшочек его глазищи-то тоже открыл заинтересованно. А на лице так и читалось: а чегой это ты там удумал, затейник эдакий, а?!

В целом же, исключая удовлетворение насущных потребностей, в виде туалета и принятия пищи (греча, Мих, полезно, кушай!), именно этому занятию они и посвятили остаток вечера. Впрочем, почти сразу же столкнулись с определённой проблемой: выяснилось, что способов расколдовывать очарованных цыганскими ведьмами панков, окромя поцелуя, они и не знают.

— Интернет знает всё! — глубокомысленно заметил Андрей и под недоверчивое хмыкание устроившегося рядышком с ним Мишани (тот презрительно отвернулся от передвинутой ближе к экрану губки и решительно вскарабкался к нему на запястье, свесив ноги, благо рука на столе лежала и падать было не высоко) зарылся с головой в изучение прекрасного.

А там было что поизучать! Целый набор разнообразных способов снятия заклятий (и наложений — ох уж эти сетевые ведьмы двадцать первого века... Кстати, об оных — чего-то Алёна никак не перезванивает!) — на любой вкус, разной степени упоротости и сказочности.

И вот над вторым по популярности (не то чтоб кто-то реально пользовался — скорее, по истёртости сюжета судили) после злосчастного поцелуя методом они долго спорили. Потому что… Сомнительным казалось избавление от колдовства через окунание в трёх жидкостях: ледяной воде (бр-р!), молоке (а это даже полезно!) и горячей (а чего не снег-то и не пар, если по агрегатным состояниям воды пошли?!). Казалось бы, вода и вода, молоко и молоко, однако…

— Я, бл*дь, не рак же! — орал Горшочек, суча лапками и почти пиная кисть (левую!). — Я сварюсь на хрен! Или заболею ... Или... — он шумно вздохнул, — из холодного в горячее — это спазм сосудов — меня возьмёт и *бнет! Не, я не против, но ты готовь сразу костерок... От трупика моего избавляться будешь!

— Тут же не сказано — в кипяток! — горячился Андрей, которого от подобных намёков чуть самого не ошпарило. — Горячая! Ну, представь, типа, что ты в бане! Да и не сразу ж в неё — успеют сосуды перестроиться... Молоко — тёплое, считай, спа-процедура, для кожи полезно!

— Извращенные у тебя способы отдыха, Князев! — не унимался Мишаня. — То, блин, юбка, то поцелуй, теперь процедуры красоты вспомнил... Ещё скажи, что ходил на них, да?! — потом чуточку сбавил обороты, просто рассерженно пропищав. — А баню всегда терпеть не мог!

— Да кто бы говорил! — возмутился Андрей, умолчав, что это самое спа весьма и весьма расслабляет... Самое то, что нужно для расхлёстанных нервов. — А не напомнишь, кого мы в Карелии не могли вытащить из такой нелюбимой бани, а?! Может, меня? Или Пора? О, точно Лось это был, да, Миш?

Вообще, Князь чувствовал, что он почти что сам уже колдун. На четверть ставки. На полставки — музыкант-певец-поэт, на другую четверть — художник. А теперь ещё одна роль. Он надеялся — не жуткая. А ведь пока да, удаётся уламывать Горшка на всё! На пенал, на сикание в фикус, на ванную, на юбчонку, на поцелуй... А теперь ещё и на этот способ уломал. Попробовали, ага. Мишка, тихо матерясь, с помощью Андрея перелезал из одной чашки в другую. К сожалению, без ожидаемого результата. Хотя молока он даже, кажется, хлебнул — вот же котяра недоделанный, попросил бы — так налил в блюдце! Чистого... Но нет, легких путей тот не ищет.

— Ну, что там дальше пишут? — спросил слегка распаренный (Князь реально долго температуру вымерял, чтоб и не обварить, и за горячую, ух, сошло) Миха, завернутый в тряпочку-полотенце.

Андрей, который изучал содержимое очередного сайта, без задней мысли зачитал вслух:

— Другие персонажи, чтобы избавиться от колдовства, просят, чтобы их обезглавили. Так бывает, если их превратили в лису, или льва, или другое животное, и чтобы расколдовать, им нужно отрубить голову, — невольно вспоминились собственные шуточки про риск откушивания — вот те ж! Тут реально забоишься, а не зайдёт ли некий Андрей Сергеевич, что, вроде, пока не колдун и тем более в некроманты не записывался (а вот он-то им и понадобится после обезглавливаний-то!), в своих экспериментах слишком далеко...

Посмотрел на сбледнувшего разом Мишку и быстро добавил:

— Это только для животных, наверное! Ты же у нас человек, пусть и крохотный! Не сработает способ, не ссы — проверять не будем, миниатюрную гильотину отменяем! — чем больше он говорил, тем сильнее Михино лицо вытягивалось — вот же, блин! Поэтому не придумал ничего лучше, кроме как закрыть эту тему. — Так, едем дальше! Иногда сказочный герой должен сбросить с себя звериную шкуру, в которую превратилась его кожа — а, это тоже не подходит! — забормотал, отчаянно рыская по тексту, пока обрадованно не тыкнул! — А вот — или наоборот, набросить на себя кожу животного. Вон викинги шкуры животных носили же!

— На кого охотиться пойдём? — кисло спросил Мишка, впрочем, чуть успокоившийся. Охотиться, а не обезглавливать — уже лучше ведь... И на скальп его не покушаются... — На комара? Паука? Мышку? Таракана, а, Андро?!

— Ну, оставим этот способ как трудновыполнимый, — неуверенно протянул Князев, представив как выскребает панцирь тараканий да Михе на башку надевает... Бр-р, какая гадость! — Хотя совсем отметать не стоит, видимо. При случае — опробуем… Шучу, Миша! — заметив, как снова стрункой натянулось это маленькое существо, прибавил. Реально, чего это он сегодня, а?! Только и делает, что Горшочка пугает... Тому ведь реально сейчас нелегко. И принимать шутки за чистую монету — вполне может. Ведь он же сейчас как никогда беззащитен, а Княже... Нет, надо было заканчивать подколы. Потом будет изощряться, когда тот вырастет, пока же это слишком низко... Во всех смыслах.

— О, — дополнил через минуту, пробежав глазами по перечню, — а вот это может подойти: иногда заколдованному герою необходимо съесть какое-то растение… — тут радость всё ж проклюнулась. Безопасный способ нашёлся! Нет, мухомором, как Алису в стране Чудес, кормить он не собирался. — Помнишь же, в нашем детстве была сказка про боб, который вырос до небес?! Имеет смысл!

Миша скептически хмыкнул, но останавливать рванувшего действовать Князя не стал. Только проводил странным взглядом, типа "чем бы дитя не тешилось, лишь бы от больнички увильнуть не думало". А тот и в самом деле развёл бурную деятельность (не думая, что бобы-то нужны волшебные, а не обычные из супермаркета, от тех разве что вспучить может, особенно, Миху, у которого голова с весь этот боб, сушеный причём!), и только когда Агата, к которой он подошёл сначала с престранным вопросом, есть ли в доме бобы, а потом и с просьбой сварить ему одну штучку, вытаращилась на него, явно потеряв дар речи, понял, что идея как-то не очень звучит. Но отступать было поздно, да и жена уже молча полезла в шкаф за кастрюлей и необходимым продуктом. Впрочем, та ещё ворчала, что бобы эти вымачивать в идеале часов 12, а то и сутки, но сварила, предупредив, чтоб жевал лучше...

— Ну как, чувствуешь что? — спросил Андрей многим позже, когда Мишка, весь давясь и кашляя, периодически прикладываясь к блюдцу с водой, доел-таки несчастное бобовое. Если внутри и шевелила лапками жалость и мысль, что он его только мучает, то Князев это отмёл... Потому что для кого, собственно, старается, а?!

— Да, что сейчас лопну на хрен, — голос у Михи звучал почти обречённо, а живот и в самом деле округлился, будто тот арбуз сожрал или выпил трёхлитровку пива. — Давай запишем это в неработающие способы и больше не будем, а? Ничего не будем! — почти взмолился друже. — А то, боюсь, завтра не только тебе больничка потребуется...

— Не боись! — Князев куснул себе губу до крови, отчаянно стараясь звучать бодро и уверенно. — Я тебе ромашки заварю превентивно, так что нормально всё будет! И вообще... Подожди! — Андрей, хоть и испытывал угрызения совести, но заметил, что не дочитал страничку-то. — Тут ещё есть что-то… Вдруг поможёт? Не попробуем — не узнаем, вдруг остановились в шаге от верного способа, а?!

— Или гибели! Помнишь, вот гномы в Мории тоже верили, что сейчас отроют несметные богатства... — Горшенёв, не видя понимания на его лице, лишь глухо застонал да обречённо приготовился к новым экспериментам безумного гения.

— Иногда героя должны о чём-то спросить или что-то ему сказать… — Андрей замолк. Что там надо Горшочку такое ляпнуть, чтоб он расти начал — вообще не представлял. Кажется, тот уже всё, что можно, услыхал... И что нужен, и что важен, что любят тут его! Что, теперь его очередь, что ли? В любви к жизни, например, признаваться? Но тут, наверное, не выйдет просто сп*здануть. Надо верить в то, что говоришь... Тут-то и загвоздка, бл*дь.

— Ну, отлично, — Миша, кажется, немного воспрял духом: конечно, игра в слова — это не эксперименты с тушкой. — Будем и завтра, и в больничке до операции слова подбирать. Вдруг угадаем. Сим-сим откройся, а я вырасти!

Андрей нахмурился — способ-то, возможно, рабочий, однако времени на проверку ничтожно мало: после операции ему придется вынужденно взять минимум месяц тишины, практически не разговаривая, дабы не напрягать связки. Итак уже Вахтангу написал — попросил разрулить всё. И с тем, что от брони студии отказаться придётся. Ну не сможет он тут спокойно записываться, пока карман жжёт... Лучше сразу под нож лечь — пан или пропан, что уж там... Эх. М-да, и тут сплошные проблемы. Но делать-то нечего…

— Может, тебе гормоны роста поколоть, а? Или Растишку поесть? Я куплю в больницу! — попробовал он зайти с другой стороны.

Ответом ему был ещё более мучительный стон (Горшочек и за голову схватился, да — снова кольнула его совесть) и последовавшее затем многозначительное:

— Себе коли, доктор х*ров, — а потом уже совсем тихое. — Растишку можешь и купить! Только и ты её есть будешь, понял, да?

— Вообще без проблем... — Андрей чуть улыбнулся. — Моя репутация, поверь, от поедания детских йогуртов не пострадает, — Горшок хмыкнул, типа, "было б чему страдать", но вслух ничего не сказал, а Князь, вспомнив кое-что прибавил. — Но это если доктора разрешат... Там диета, наверное, особенная... Может, вообще, голодовка! Надо точно прочитать про это. И тебе на всякий случай сухпай взять!

* * *

Конечно, никакие слова они на следующий день уже не подбирали. Времени не было. Отрубились после всех вчерашних треволнений. И особенно быстро Мишка, от которого, наконец, отстали — положили спокойно в пенальчик и отнесли в ящик тумбочки. Даже реши Агата в эту ночь попробовать сексотерапию от забот, то ничего не услышал бы. Но та не лезла, а сам Князь тоже вырубился, едва голова коснулась подушки. До этого момента он и не думал, что так устал. Больше морально, чем физически. Но и это вымотало донельзя.

Утром же чуть отдохнувший Андрей отчаянно ломал голову над бытовым пребыванием в стенах клиники и как там Мишку обезопасить. Наверное, это хорошо — здорово отвлекало от других гнетущих мыслей, вроде, что если петь он больше не сможет. Нет худа без добра.

И вообще, пронести-то было реально не проблемой. А вот дальше… Врачи и медсестры, прочий медперсонал могут спокойно зайти без стука, хотя он и надеялся, что в частной клинике соблюдение личных границ пациента будет гораздо более выражено, чем в государственной. Зато и раскошелился — за палату одноместную.

Но всё равно — на замочек от любопытных глаз не скроешься, как дома, а держать Миху постоянно в пенальчике и в тумбочке — изуверство какое-то, честное слово. И так уже опыты с ним, как с мышом лабораторным, проводил, а теперь в тюрьму сажать — на такое Князев не подписывался! Хотя, на удивление, Мишка был согласен и на подобный вариант. Странно даже — слишком уж быстро смирился с необходимостью отправиться дружной компашкой в больничку. И вообще, проявлял чудеса покладистости и сговорчивости... Будто б... Нет, не подменили его, а тоже сознательно шёл на какую-то военную хитрость. Ага, знать бы ещё на какую!

Поэтому, подумав немного, Мишку решено было объявить… талисманом. Кукла не Вуду, но на счастье, бл*ть. Естественно, никто не собирался специально показывать мини-панка персоналу клиники, это был вариант на случай обнаружения.

И, соответственно, нужно было разработать модель поведения на этот самый крайний случай. Потому что одно дело кукла с человеческим лицом, пусть и маленькая, но Миха-то не трофей Горгоны. Подвижный и прыткий. Не спишешь на заводного Буратино, даже если ключик маленький заготовить...

Во-первых, взяли пару книжек — не глядя вообще на обложки, с полки схватил Князев, главное, чтоб потолще. Если положить их на тумбочку, то они успешно загородят пространство (медвежий угол), и Миху будет сложнее заметить. Мишка эту часть плана одобрил: несмотря на всю свою покорность, ему явно не хотелось провести кучу времени взаперти. Ну или в ящике, пусть и не в темноте — Князев решил взять фонарик, а у Горшочка получалось с большими усилиями тот включать и выключать. Вот и вышла из ящика пусть и душная, но комнатка. Уже проверяли дома. Кислорода хватает.

Во-вторых, и вот здесь уже пришлось постараться, поуговаривать Горшка, но всё ж таки договорились, что при условном сигнале («Стоп-слово, ё-моё», — фыркнул на это Мишка, гогоча — Князю, впрочем, было не до смеха. Реально, отношения их превратились в какие-то БДСМные, иного слова и не подберёшь — один контролировал и подчинял, второй всё это покорно принимал — аж оторопь брала от этой его податливости. Хотя, казалось бы, не этого ли хотел, а? Чтоб нервы не мотал?) Горшенёв должен плюхнуться на жопу или замереть стоя, растопырив ручки-ножки в разные стороны. Ну, типа, статуэтка. Как в игре море волнуется. Только ставки выше.

Вот с этим-то условным сигналом они и промучались полдня, когда Андрей всё же уломал своего лохматого. А реально, чтоб такое придумать, а? Чтобы подозрений не вызвать, а? Перебирали-перебирали, да ничего лучше обычного чихания и не придумали. Ежели Княже простынет реально, то чё другое думать будут. А пока же на том и остановились. Чихать и со связками оперированными — физически, наверное, можно. Андрей же, впрочем, как натура деятельная, не удовлетворился простым составлением плана. Решено было (Миха с очевидным неудовольствием на это согласился, но согласился же, что должно бы радовать Князя, но лишь напрягало) порепетировать.

Собственно, это всё же было хорошее решение: по крайней мере, теперь, по громкому чиханию Андрея, Мишка (наконец-то переодетый из юбчонки в шортики и футболку — с соплей, Андрюха, не с каплей!) весьма правдоподобно замирал. Долго учиться не пришлось (и чихать, и пародировать памятник) — в конце концов Горшочек-то прирожденный артист, да и хоть какие-то новые роли осваивать в этой новой микрожизни ему, очевидно, было в кайф. Князь же весьма правдоподобно симулировал чихание — настолько, что Миша на этот счёт гоготал, мол-де, был бы бабой — талант бы точно пригодился!

Единственное, что они не учли — всю их репетицию отлично слышала Агата. И, видимо, поставила очередной плюсик в длинный списочек странностей мужа. Аллергическое чихание или же какую-то истерию. Но на деле же поинтересовалась, не заболел ли Андрей, или, возможно, это просто нервное чихание, ну, что-то вроде нервного тика. Ага, нервный чих, бл*дь. Хорошо, не понос! А то есть ведь даже название народное — медвежья болезнь... Стресс, вообще-то, на организм плохо влияет.

Ещё одним важным делом стало то, что, предварительно созвонившись с врачом, Андрей прояснил некоторые вопросы по питанию. И даже не стал напрягать Агату, а сам прогулялся до магазина с Мишкой в кармане (тот заявил, что хочет проветриться хоть за эту короткую прогулку и не полез в пенал — учитывая, что скоро тому предстоит обживание больничной тумбочки, Князь согласился, хоть и немного нервно порой дотрагивался легонько рукой до кармана, точно проверяя, всё ли в порядке — ответом ему служило дружеское лягание) за любезно разрешенной растишкой и детскими пюрешками — на послеоперационный период. Типа ничего твёрдого лучше не жрать какое-то время. В принципе, это здорово решало проблемы с питанием Мишки. Накапал тому в тарелочку крохотную и профит... Другое дело — как эту посуду всю мыть, ну да хрен с ним, на край салфетки есть!

Оставалась только самая главная забота — что делать, пока Андрей будет вне зоны доступа сети, то бишь зависать непосредственно в операционной и после отходить от наркоза. И хотя врач заверил, что операция продлится не более полутора часов, отходить будет ещё парочку… всё равно были и сомнения, и нюансы! То есть, в самом лучшем случае, три с половиной-четыре часа Мишке придётся как-то самому обходиться. Целых четыре часа, блин! Не дома, а в палате, которую могли и прибрать и ещё что сделать...

И это если ничего, блин, не случится и всё пойдет по плану. Накладок, однако, никто не мог исключить, да. Ладно, с питанием вполне в этом случае вопрос можно решить — поесть заранее Мишке, да и оставить ему печенюшку какую мягкую. Пусть грызёт тихонько, зубы то есть! Неполезно, но от голода не умрёт. Воды тоже можно оставить, налив предварительно в блюдечко какое или крышечку. А вот если в туалет захочет?

Андрей пытался всё предусмотреть, но с физиологическими потребностями довольно сложно сказать наверняка, когда припрёт и насколько сильно. Да, как и с питанием можно сносить Горшка в раковину заранее, проконтролировать этот момент (несмотря на всё закатывание глаз и сучение лапками!), а если в процессе? Как тогда быть?

Решение неожиданно пришло в магазине. Причем случайно, наткнувшись взглядом на, как Андрею показалось, это самое решение проблемы. Уже дома он выложил перед Михой обычные губки для мытья посуды (тот, кажется, только прочитав название на упаковке понял, на чём, по сути, сидел эти дни — вот ведь далекий от быта человечек, а?!) и прояснил свой план.

— М-да, неплохой горшок для Горшка, — Мишка отчаянно заалел, похоже, всем телом, но, раздраженно выдохнув, согласился, что это хоть какой-то вариант. К тому же, как тот заявил, он не собирался им пользоваться. Не такая уж он и развалина... Это, дескать, на случай, если тебя размажет по кроватке и ты и свою-то тушку сносить в сральник не сможешь — не то что мою. Князь пику проигнорировал — его вообще в последнее время эти лёгкие пикировки не раздражали, скорее, наоборот, подтверждали... Что нет — сам Андрей не колдун, а Миха не кукла.

Дальше продолжили упаковываться. Для сидения в ящике Андрей приготовил Михе не только фонарь, но и плеер с наушником. Для Михи и его нового слуха — почитай колонка, а переключать песни — у того, пусть и с усилиями, но получалось. Какой-никакой, но досуг же!

Кроме того, естественно, все кукольные одежки, часть посудки сразу же полетели в сумку. Домик, к сожалению, как и всю мебель, пришлось оставить. Палевно слишком. Талисман талисманом, но вот кукольное жилище — это вообще другой вопрос. К слову, тут Миха ему подсказал дельную, вообще-то, мысль. Пока его не будет Агата вполне может в кабинет прошмыгнуть... И если внутри домика не найдёт обозначенной Андреем куклы, то это тоже будет палево.

Князь было сыронизировал, достав эту саму Челси, что вот те, Миха, и подружка — баба, как ты любишь блондинка, правда, не больно сисястая... Но замолчал, потому что дружочек его отчего-то со страхом косился на кукленцию, занявшую кресло в домике.

— Чё, Мих? Страшная? — спросил тихо.

— Да не, — отмер Мишаня, дёргая плечами. — Просто представил, что было бы, если б ты вот это платье, — он покивал на розовое пышное и в блёстках, что болталось на Челси, — Мне приволок!

— Так, я выбирал, чё менее... — Князь пожевал губу. — Травмирующее!

— Ну спасибо, — огрызнулся Горшок и, обходя куклу по дуге, точно опасаясь, что одежка с той перекинется на него, потопал подальше от домика.

А вот, кстати, и ещё одна проблемка. Несмотря на то, что Андрей весь этот кукольный рай собрал, обставил, упрямец этот так и не согласился устроиться с комфортом в домике. Упёрся — хоть здесь, но упёрся, да!

А ведь там одна кровать была как премиум вариант. С настоящими постельными, пусть и крошечными, принадлежностями! С матрасиком! Одеялком! Подушкой! И прям идеально под Мишкин рост. Вот чё тот уперся рогом, а? Цвет ему, видишь ли, поросячий не нравится! Ну, да, и кроватка, и все аксессуары к ней реально были выкрашены именно в этот оттенок… Других не было и нет! Розовый рай, ясно, да?! Для принцесс на горошине, ё-моё!

Ну эта же фигня не повод, не сделает Горшка эта милая принцессовская кровать каким-то не таким, правда ведь? Но нет, его бедовый мини-панк сопротивлялся и упирался всеми руками и ногами. С одной стороны — опять же радостно, не кукла покорная, не БДСМ какой извращённый, но... Это ведь его комфорта касалось! Спины больной, которой точно лучше не делалось от лежаний в пенальчике на жесткой собачьей подстилочке! Но насильно же не заставишь! Это хуже БДСМ будет... Ну, ладно, значит, пока поспит в пенальчике. Может, после больнички и постоянных ночевок в пенале посмотрит на всё это дело по-другому. Когда спина заотваливается.

* * *

Мишка сумрачно сидел в — м-да — пенале. И в рюкзаке. Дежавю если и накатывало, то смывалось волнами притуплённого страха. Потому что сидел он, как можно догадаться, в темноте. А хоть Горшочек и вырос давно из веры в существование подкроватных монстров, мрак всё равно нагонял на него тоску и страх... Невольно в голову ползла всякая муть, что при свете не так распоясывалась. А здесь чувствовала себя вольготно и подтачивала всякими "вот помрёшь, а там не пустота, а какой-нибудь ужастик похлеще". Учитывая его недавние планы, страх трудно выселялся из сердца. Поэтому и пытался отвлечься как мог, раззадоривая себя в другом.

Вот он в рюкзаке едет, в пенальчик запакованный, как инструмент какой писчий (как не пищащий-то?!). Ну, круто, аттракцион — почувствуй себя вещью. Вообще, слишком уж привык, что Андрюха его старается ближе к телу держать. В кармашке, то есть. Не подумайте чего, ага. И нет, Князя не достало, но из-за предосторожности пришлось пока — до расположения в «номере люкс», то бишь палаты одноместной — располагаться вот как-то так.

Типа, чтоб никто не увидел. Мало ли — раздеться попросят для осмотра, а там из кармана выпадает пенал... И, вроде бы, на всё это согласился сам, никто насильно никуда не запихивал, но чувство всё равно было стрёмное. Снова один, ещё и под замком... Да дверца была, но выход один — в рюкзак, а тот заперт. От всего этого накрывало по полной какой-то тоской щемящей.

Вот уж и впрямь, понимаешь ли, к хорошему быстро привыкаешь — привык, что постоянно чувствует рядом с собой Андрея (а это очень хорошо — что-то внутри аж млело и довольно улыбалось, несмотря на всю низость ситуации. Точно снова из-за туч солнце выглянуло и теплее стало на душе, ё-моё!), а теперь вот... Тоской какой-то сводит.

Странно: казалось бы, чего хорошего в навалившихся со всех сторон проблемах (и на него самого — вообще-то, вся жизнь под откос, и для Андро сплошная попаболь вышла!) в связи с его нынешним размером?! А вот поди ж ты, разбери на фиг, как и почему, но само присутствие рядом (что аж сердце слышно как стучит!) Княже всё, видно, перекрывало.

Снова рядом, разговаривает не через губу (и без всяких там Михаил Юрьевичей, ё-моё!), беспокоится и так далее. Скучал, да, по этому всему. Уже даже и не пытался себя обманывать Горшочек — ну, нужен ему этот тип вредный, с горящими пятками, что поделаешь?! Какой есть нужен — местами дурак дураком, местами весьма хитрый и ловкий, как колдун этакий... Нужен не просто, чтоб текста писал да хвостиком, со всем соглашаясь, подмахивал, а чтоб, как прежде, рядом был — где-то спорил, не соглашался, где-то с полуслова понимал... Чтоб не выслуживался, а как есть говорил. Чтоб понять его пытался, чтоб заземлял, когда несёт не туда. Да и просто, бл*дь, нужен.

Миха смахнул сердитые капли. Ну вот — юбку, вроде снял, а сырость развёл — так скоро у Андрюхи в рюкзаке не только он из живности заведётся, но и лягухи какие заквакают, ё-моё. Надо было с этим прекращать, но... Просто сидеть в темноте и ждать без дела было невыносимо!

Вот сколько ещё будут все эти процедуры оформления проходить, а? Бесят копаться! Частная же клиника, у них там разве не должно быть всё проще? Видимо, нет, не особо, блин... Всё те же бюрократические промурыживания. От которых не только зубы стонут, но и, по ощущениям, Мишка уже в этом тёмном местечке (реально, скоро у него пригорит — темно, тесно — чем не гроб, а?!) провёл пару лет. Да, конечно, где-то рядом лежал фонарик (Андрей специально поближе положил), который при желании можно и включить, но… Не в рюкзаке же?

Увидят ещё внезапно вспыхнувший свет, вопросы нежелательные появятся. Или не увидят, да и, мало ли, может, там телефон ожил и светит, но рисковать не хочется... Подставлять и себя, и Княже. Место опасное — это не квартира, где в крайнем случае узнает Агата. Поэтому ему сейчас забыть про то, каков он, и быть тише травы, ниже воды. Мышкой, короче. Ну, собственно, мышь и есть.

И вот пока тот рядом (даже если прибешивает — ну реально же, юбка эта, потом эксперименты — Мишка снова отчаянно краснеет — о таком, бл*дь, только Князь додуматься мог! Хотя, и в этом стоит признаться, противно или больно не было — щекотно разве — и для нервов, и так!), пока вместе, не крутятся так в башке все эти мысли о ненужности, одиночестве, о смерти, что где-то рядом бродит.

А тут, вроде, и не один же — рюкзачок-то Княже рядышком держит (слышно по пыхтению), да ещё и носит осторожно так, будто там чё хрустальное, блин — да всё равно, не помогает осознание всего этого в борьбе с этими самыми мыслями. Просачиваются в голову, вот текут и текут (вместе с соплями, ага — размяк, ё-моё!), и не сделать ничего!

Не знал Горшок, сколько бы так ещё выдержал, прежде чем волком (писклёй) завыл бы, да рюкзачок снова пришёл в движение. Это стало сигналом — как мог о мягкий настил салфеточек вытерся и постарался отдышаться. Ну, конечно, это Андрюха начал двигаться, видать, закончили всё с бумажками. Остаётся надеяться, что ещё куда что подписывать, сдавая свою тушку на стол ЛОРу, не отправили, мало ли.

Судя по всему, всё-таки реально закончили, потому что довольно скоро движение прекратилось. И его своеобразную переноску (а что? Переноска и есть, даже не для кошки-собачки, а для мелочёвки какой, птичка там, хомячок… Свинка морская, да, Горшок?!) осторожно куда-то опустили.

А потом, наконец, со свистом молнии открылась дверь темницы, пенал достали, ну, по крайней мере, так по ощущениям было. Их, эти ощущения, как-то сложно различать, когда ты внутри самого предмета и ростом… Ну, хорошо, что не с напёрсток, а то реально б как Дюймовочка какая был, и Княже, чтоб его слышать, пришлось бы стетоскоп покупать...

Но света сквозь дырочки стало больше проникать, как и воздуха, так что из рюкзака точно вытащили. Андрей, естественно, кто ж ещё?! Хотя, признаться, на мгновение, пока крышка не открылась и Миха не узрел перед собой нервно улыбающееся лицо Князева (а это само по себе страшновато и болезненно — из-за него у того одни хлопоты, бл*дь!), стало очень страшно: возникла совершенно иррациональная мысль, что это может быть шмон от персонала какой. Типа, проверяют вещи на запрещёнку. Ага, конечно. Видимо, опыт пребывания в дурках в юности остался неизгладимым следом.

— Ну, ты как тут? — спросил Андро, аккуратно помогая ему перебраться на прикроватную тумбочку. Реально делал успехи — не хватал лапищами, а подставлял ладошку-платформу к пеналу, чтоб Горшочек мог туда самостоятельно забраться. А потом, сделав руку горсточкой, чтоб не вывалился, плавно вёз, как на ковре-самолёте (привет, братьям-укурышам, Самойловым!) до пункта назначения, где также позволял самому спрыгнуть.

Мишка вздохнул — не скажешь же правду, что хреново, вообще-то. Хорошо, тому не видно красноты его глаз... Зато наверняка виден цвет лица нездоровый — потому и спрашивает. Впрочем, сейчас уже лучше. Чувство единения вернулось. Вопрос надолго ли... Скоро Андрюху заберут и, несмотря на какие-то там оговоренности, неизвестно сколько протаскают.

Снова вздохнув, осмотрелся — за исключением того, что всё сейчас (уже почти привычно!) кажется слишком огромным, палата как палата. Чистая, светлая, уютная. Телевизор вон висит, холодильник небольшой, дверь ещё одна — явно в личный санузел ведёт, что для одного мини-панка хорошо. Значит, раковиной без опаски и оглядки получится воспользоваться.

Да, это явно не психушечка и не государственное заведение. Больше на хорошую гостишку похоже. Не хватает только... А, вон и кнопка у кровати — да, для обслуживания, но не номера, а поплохевшей тушки. Одноместная — Андрей-то, вроде, за это отдельно доплачивал, разные ж варианты были. Стало снова неуютно — а если бы не Мишка, стал бы заморачиваться? Явно ж лишних денег нет, да и после операции неизвестно, что будет… А ну как голос помашет ручкой? Горшок сцепил зубы — нет, не того душа желала, когда завидовала отнюдь не по-белому тому, как Княже альбомы клепает, пока у него самого неписец.

Мишка прикусил губу:

— Да, нормально всё, — подумав, ответил. Ну и правда, зачем лишний раз волновать. Хотя вряд ли Андрюха поверил, у того, кажется, снова начало просыпаться некое полумистическое знание о нуждах Горшка. Этакий детектор, блин, лжи и прочих миражей, когда тот на себя пытался напустить мину.

А так-то они вполне нормально устроились. Правда, приходилось всё время начеку быть — то и дело заявлялись к ним по больничным делам: то кровушку сдать (и скажите ещё, что врачи чуточку не вампиры!), то ещё что. Так что всё время в основном проводил Мишка в своей маленькой крепости за толстыми книгами — кстати, удачно Андрюха книжки-то выбрал, ничего не скажешь.

Потолще, ага... Собрание сочинений там было некого Толкина и Свифта, включающие, конечно же, Хоббита (Миха зыркнул на свои босые ноги — ну, не нашлось для Золушки с сорок шестым кукольным размером башмачков!) и путешествие Гулливера в стране лилипутов. Если не знал бы, что случайно, первые попавшиеся схватил — видел своими глазами — так и подумал бы, что подъ*бка какая. Вот ведь! Может, иногда надо меньше себе надумывать? Хотя куда уж меньше — и так маленький — вентилятором на хрен сдуть может.

Разочек, правда, казус едва не произошёл. Расслабились малость, когда под ночер от них отстали — всё, что можно было от Андрея уже взяли и нагрозились всласть (не есть, не пить!), так пора бы, наверное, и отпустить на боковую, а? Так что решили они новую серию Игры престолов затестить — ну, а делать-то всё равно особо нечего. Горшочек тоже ведь следил — третий сезон, интересный зараза... Впрочем, он книжки-то прочёл, в отличие от некоторых. Ну, конечно, о планах-то помним, да? Жаль, с Викингами так поступить нельзя было... Да и незакончена серия была у Мартина, м-да. Но мог при желании мелко отомстить, заспойлерив, ага. Но зачем? Что плохого ему сделал Князь, ну окромя того, что бросил... Вот, кстати, две большие разницы. Там-то он ушёл — Миха был вполне сам с усами, а если вот сейчас свалит, то это оставление в опасности.

Короче, лезло от нервяка легкого предмандражного в башку всякое. Андрею наверняка тоже нет-нет, да ползло в голову... Тот виду старался не подавать, но Миха теперь хорошо подмечал — подсыкал тот. Обоим им отвлечься надо было.

Вот и устроились уютно на кровати. Ну, точнее, устроился Княже, а Мишка — с не меньшим, правда, уютом — на его плече. Мягко, тепло… И можно забыться ненадолго, притворившись, что сейчас какой-нибудь 2007, блин. Что у них всё, если не идеально, то, по крайней мере, весьма и весьма неплохо. А ещё и телик-то идеально висел, чтоб даже с такими размерами можно было его нормально смотреть — всё равно что в кинотеатре каком, ага. Только попкорна не хватало. Но Андрею сейчас ничего хомячить нельзя, а Мишку он уже накормил ужином, налив детской пюрешки. Если абстрагироваться от этого факта, то вкусно, чё. Мясная даже, ё-моё.

Увлеклись оба просмотром-то, заговорились, обсуждая (Горшок держался и не спойлерил — забавно было наблюдать, какие предположения на дальнейший сюжет рождает разум Андро — закачаешься!), да так, что чуть входящую медсестричку (температуру, бл*дь, измерить! Как Миша мог забыть об этой чудной традиции, что блюлась вне зависимости частная или не частная шарага?) не проворонили. Да что уж там — почти и проворонили, ещё бы чуть-чуть — и девчонка бы сообразила, что не простая куколка рядом с Андрюхой. А так — чихнул оперативно последний, Мишка и замер тряпочкой, как уговорено было.

— Андрей Сергеевич, температуру надо смерить, — совсем ещё молодая, вон как засмущалась. Ну да, форма сейчас у Князя... Горшок хмыкнул — не в пример лучше его собственной: подтянутый, моложавый — правильно деваха заалела. — Ой, а что это у вас? — заприметила-таки неподвижного Миху. Ну да, не заметить было совсем уж невозможно. Ладно, хоть репетиции "волнующегося моря" сработали.

— Какая натуральная… кукла. Наверное, ручная работа? — то ли девице поболтать хотелось, то ли она от смущения разговорчивой становилась… Или же просто с Князем поболтать хотела, вот и зацепилась. Хотя, может быть, это входило в перечень обязанностей — отвлекать и развлекать пациентов, чтоб поменьше нервяк ловили. Внимание так проявлять, холить и лелеять, короче. Интересно, а массаж какой за отдельную плату заказать можно?! Так, всё, мысли поехали не туда... А всё потому, что спина ныла от лежаний на далеком от ортопедического пенале. И как Дракула в своём гробу жил, а?!

— Да, Катенька. — Андрей, бросив взгляд на бейджик, спокойно отвечал, но Мишке, сидевшему, да теперь уже почти лежавшему на плече, хорошо было слышно, как участилось сердцебиение. — Ручная работа, по спецзаказу. Не просто куколку, а личный талисман принёс на удачу, вот.

— Ой, как интересно, — похоже, совершенно искренне заинтересовалась эта самая Екатерина, приближаясь.

"Блин, Андро, — подумалось Мишке, что даже дыхание затаил, — ты хоть и сказочник редкостный, и вообще, обаяния не занимать, но не то место, и не то время! Спровадь эту «Катеньку», так спалиться можно".

— Это у вас какой-то ритуал, да? — а вот выдумывать ничего и не пришлось, сама всё и додумала, почему взрослый мужик (к тому же рокер!) валяется в постели с махонькой куколкой на плече.

— Естественно! — Андрей решительно кивнул. А Мишка от таких действий едва с плеча не шмякнулся, с трудом удержавшись, чтоб не вцепиться в футболку. Хорошо хоть, друже вовремя его успел ладонью попридержать. — На удачу, чтоб завтра всё прошло отлично. Всегда перед самыми важными делами так делаю, — а ведь врёт и не моргает, даже бровью не шевелит. Эк, образовался... Ещё и продолжает заливать: — Тут, знаете ли, два главных правила — чтоб талисмана моего никто не касался и вот так вот, как попугая какого, на плечо подсадить. Тогда всё будет просто зашибись как хорошо! — сверкнул обезоруживающим взглядом Князь... Вот сдать бы тебя жене, да, для дела ж благого!

Медсестра явно сочла это очень милым (или саму куколку милой, ага! Скорее уж, его владельца — гада голубоглазого) — вон как заулыбалась:

— Что ж, очень приятно, когда у пациентов хороший настрой. А с таким талисманом тем более всё будет хорошо, — промурлыкала эта особа, да и наконец пикнула градусником этому типу по лбу...

Дождавшись, пока Катенька вместе с термометром и журналом удалится, Мишка чётко, чтоб Князев точно услышал (нет, в ухо прямо ему кричать пока не доводилось — обычно и так нормально улавливал!):

— Попугаем? Серьёзно? Ну ты и старый пират! Скажешь, когда надо будет "пиастры" прокричать, ё-моё!

— Для этого тебя понадобится переодеть в кукольную версию Киркорова, иначе перьев недостаточно, — прицокнул языком этот гад. — А что мне надо было говорить? — Андрей, вроде бы, серьёзно всё это говорил, но в глазах озорные чертенята прыгали. — Сказать, что старый друг навестить проник? В рюкзак прыгнул, да так и остался?

От этого снова спокойно употреблённого «друг» вновь и приятно стало, и больно. Интересно, ё-моё, а это только сам Мишка перестал считать Андрея другом? Ну, по крайней мере, на людях так всячески и показывая, выёживаясь и обманывая старательно себя самого… Ведь, если долго что-то упорно утверждать, так и поверит рассудок в произносимое, м-да. Может, Андрюха-то и не переставал его таковым считать? Вон как легко вернул это словечко в их отношения, что аж сердце кровью обливалось и спросить хотелось, какого хрена лысого ты мне не перезвонил... Не приехал в Озерки, когда приглашал.

— А вообще, — а вот теперь уже совершенно точно без всякой смешинки Князев говорил, — договорились же, Миш. Вот и пришлось по ситуации действовать. Зато, я надеюсь, Катерина поделится чудачествами одного бедного больного со своими коллегами и страх обнаружения нас несколько оставит, — почти торжественно заговорил, ага. Стихоплёт, хренов.

— Ишь ты, продуманный какой, — больше для порядка проворчал Миша. — Всё-то предусмотрел. А ежели б она шевеления мои заметила, то ключик бы достал и сделал вид, что заводишь меня, а, кукловод на полставки?

— Приходится, Мишка, приходится, — вздохнул и как-то особенно помрачнел на "кукловода" Андрей. А потом взял его и аккуратно пересадил на ладошку. — Ладно, давай погнали в туалет и спать. Завтра-то будет ранняя побудка, да и режим даже в частных заведениях соблюдают.

На ночь устроились тоже вполне комфортно. Хотя Андро суетился вокруг, просто как наседка какая-то. Тумбочку передвинул вплотную (руку реально протяни), в пенал побольше тряпочек положил, чтоб помягче, хотя Миха ему на спину и не жаловался. В ящик, что странно, убирать не стал — оставил в импровизированной книжной крепости. Но Мишка и не подумал сам в заточение проситься. Насидится, ё-моё, ещё...

* * *

— Мишка, Миш, — раздался сквозь сон знакомый голос. А вообще, давненько он так хорошо не вырубался... Реально, рядом с этим субъектом, пусть и похрапывающим, и сон-то наладился. Ну или то подарочек от стеклянной цыганки, хрен знает. Но спать стал точно лучше, а кошмаров видеть — меньше. Хотя, может, от того, что его жизнь стала напоминать кошмарный сон, ё-моё! — Подъём, нас ждут великие дела! Ну ты и горазд спать, медведище, — он почти слышал улыбку в голосе, это неожиданно согрело, хотя дремлющий мозг и сомневался... доспать бы... Княже, изверг, не буди!

— Угу, — Горшенёв попытался зарыться поглубже в одеяло. Или в то, что выполняло его функции. Плевать, что свет проникал сильно — явно же пенал раскрыл и будил... Настырный какой. И в отличие от обычного будильника вырубить его сейчас точно сил не хватит.

— Мих, я серьёзно! — кажется, Княже, в самом деле, улыбался во всю ширь, котяра чеширский, ё-моё— это он мог почувствовать даже с закрытыми глазами, в полусне. В конце концов было много времени, чтоб изучить все оттенки родного голоса. Да и побудка такая не первая! Сколько их было в гастрольной жизни. Эх... Жаль, что всё так окончилось паршиво, что он сейчас иррационально рад своему положению страдающего мальчика-с-пальчик, бл*дь!

И Мишка понял, что вставать придётся, когда одеяло-таки с него стащили (ладно, хоть спал он не голым — опасался такое в больничке проворачивать, мало ли... Обвинят Андро в извращенстве каком!) и легонько запоглаживали-затеребили. Да уж... Не подзатыльника, любя, прописал, расталкивая, что выходить пора, а вот так... Приятно, да, но всё равно жаль, что вставать гонит. Эх, а такой сон ведь приснился! Просто мечта, от которой отказался, не веря в реальность, да, затарившись укольчиком... Снова вместе, снова рядом, на одной сцене скачут — оба здоровые лбы, никто разваливаться и не думает. И голоса звучат в унисон...

С одной стороны, они и сейчас, вроде бы, рядом (куда уж ближе, ё-моё!), но на одной сцене им не быть никогда, да, пока Миха остаётся в размере куклы-талисмана... Да и если даже расколдуется, сдался он Княже... У того теперь свои погремушки, то бишь сцена, которую делить ни с кем не надо. Выделил закуток музыкантам — и скачи, не хочу!

Ладно, наверное, могло быть и хуже. Например, превратиться в совсем уж муравья, которого не слыхать и не видать. Ага, или смирненько лежать в ящике. Конечно, за последние несколько дней неверие в нечто мистическо-фантастическое ослабло, и он уже не был так уверен, что после жизни его ждет какое-то ничего (в случае которого всё фиолетово-чёрное), а не… новая жизнь, например, в форме гусеницы какой (что хочет стать бабочкой, но её пару воплощений тупо давят в зародыше, говоря, поползай ещё, не давая взлететь!), или мелкого камешка на дороге, который вечно пинать будут и, наступив, чертыхаться… Или деталькой лего, ага — припомнил он прошерстённые ими недавно сайты детских магазинчиков. Приятного мало.

Даже, если человеком переродится, всё равно пообщаться с Андро не выйдет. Тут хотя бы могут. Его снова слушают, прислушиваются и носят на руках... Миха чертыхнулся. Остановимся на том, что они общаются... Пока. И он вспомнил, с какой целью они так рано встают.

Вчера врач ещё раз проговорил все дальнейшие условия по житию-бытию Князеву — этот жук долго не мог успокоиться, всё расспрашивал дока, нельзя ли прям совсем говорить, или немного можно. А если немного — то насколько. В принципе оно и понятно, надо задавать вопросы, пока точно можно...

Мишка сперва обрадовался — совсем уж молчуном тому не придётся с месяц жить: короткими, почти односложными предложениями говорить, оказалось, можно. Спокойным тоном, ага — то есть нервничать нельзя — мотай на ус, Миха, для тебя, похоже, информация... Месяц минимум надо нервы Андрею щадить по-максимуму. Потому как строгие ограничения накладывались только на шёпот и любое повышение голоса. До последнего доводить ну никак нельзя!

Но и в первом всё равно была проблема — если не будет Князь с ним разговаривать шёпотом, то или в больнице спалят, или Агатка точно задумается о визите к психиатру. Так что не имеет смыла и даже опасно в их ситуации общаться — хотя бы этими самыми короткими спокойными, бл*дь, фразочками.

Они, конечно, ещё вчера договорились, что будут общаться записками, точнее, Андрей будет писать, а Мишка читать и отвечать нормально, но... Горшенёв хмыкнул: в его варианте он, скорее, будет заполошно бегать по строчкам — как в мультике про Нильса. Неплохая физкультурка получится, то-то, блин, одним ЗОЖником в доме прибавится... Невольным. Но и это явно лучше, чем ничего. Чем это игнорирование существования друг друга, когда и возможности для общения есть, и желание, но мешают загоны клятые-переклятые... Да и… Мишка намерен был сделать всё, чтоб Андрюха не срывался в шёпот или крик. Пусть выздоравливает и возвращается петь. За них двоих, ё-моё.

Эх, да, вставать приходится, что, собственно, он и делает. Потягивается, силясь оторвать затекшую спину от поверхности, не привлекая лишнего внимания к тому, что сделать это не так просто. Не доставляем лишних проблем, помним же? Тем более не в день операции. И так нервозно, должно быть.

Хотя, глядя на суетящегося вокруг да около Андрея, стремившегося обеспечить все условия, чтобы его «талисманчик» не сгинул, пока сам «владелец» отсутствовать будет, Мишка неожиданно подумал, что, в общем-то, заботы о мини-панке помогают Князеву меньше нервничать. Да и времени на нервы из-за всех забот особо нет. Так что... Может, и правда талисманчик, а?

А вот получись у него задуманное... Когда б решился на операцию, а? Да и с каким чувством, м-м? И думать не хочется... Во-первых, потому что какая-то, несомненно эгоистичная часть его очень хотела, чтоб Андрею не пофиг было, чтоб мучился (ага, тогда поймешь, кого ты потеряла — так, что ли?!), а, во-вторых, потому что была и обратная сторона медали, которая всего этого не хотела и реально так переживала за Князя, чтоб самоедством каким не занялся, ё-моё!

Но он жив, а это значит — всё иначе... Не Скала, а Любовь и пропе... так, вот не надо, а? Всё ещё может наладиться, блин! И Горшок намеревался приложить к этому максимум усилий. Вот. Поэтому послушно выполняет все требуемые от него процедуры... Сегодня Князя вообще непонятная вошь покусала. Он ему пасты отковырял зубной, да и дал кусочек салфеточки — попросив те почистить, а то, Мих, где я тебе наностоматолога найду?! Дичь, конечно, несусветная, но Горшок сопротивляться не стал. Тем более, что во рту словно помер кто...

Так, за хлопотами этими (Андрей ещё и на переодевании настоял — мол-де, пока я тебе в состоянии помочь, достать всё и убрать), Мишка вообще не успел оглянуться — а Андрюху уже увели под белы рученьки. Ладно, хоть не увезли — это вообще жутенько было бы. И всё равно вновь стало ужасно одиноко, хотя тот и не стал запирать его в ящике — всё равно медсестра видела... Оставил за книжками. Доверял, ё-моё, ведь в принципе-то... Несмотря на книжные баррикады, при желании сброситься с тумбочки можно было... Миха потряс головой. Нет, он не может так поступить. Не сейчас.

Сколько бы одиноко ему не казалось. И страшно. Но надо дождаться, надо убедиться, что тот вернулся на сцену, надо... Да и просто не может. Всё-таки, чё ему, плохо, что ли? Нет... Вовсе нет, скорее, наоборот. Оттого и ещё страшнее делалось. А вдруг что не так пойдёт? Это ж всё-таки наркоз общий, там люди, бывает, и не просыпаются! Ну и что, что Княже с ног до головы проверили! От индивидуальных реакций никто не застрахован. Да и анестезиологи, бывает, косячут... Как и хирурги, бл*дь! А это всё-таки связки — горло...

Внутри снова заметно начинает подвывать какой-то зверек. Не волк — слишком уж нежно звучит. Волчонок, или щенок какой. Маленькой собачки. Ну по типу тойчика или чихуашки. Не выдержав, Миха встает и начинает ходить по тумбочке. Что угодно делать, только чтоб вытащить это из головы, не думать о самом страшном! Правда, не решается оставленный плеер врубить — это палево уже. Увы. Да и случайное воспроизведение — штука такая... Бьёт не в бровь порой, а в глаз. Ещё выкатит трек такой, что тревожность только возрастёт.

И нет, за себя он не боится — в случае чего некоторое количество времени проживет самостоятельно, спасибо позаботившемуся Андро, и весьма спокойно. А дальше уж разберётся в таких обстоятельствах, что делать. Прыгать или не прыгать и попробовать стать диким больничным мини-панком.

Вопрос-то в другом, на самом деле — а захочется ли ему жить в таком теле, если рядом не будет Князева, а? Уже ведь какая-то совсем безысходность накроет. И выть в душе всё будет постоянно. И на таких нотах, которых и не перенести.

А хочет ли сейчас? Мишка, пролезая сквозь баррикады, заглядывает за край — башка всё ещё кружится... Отползает на безопасное расстояние и прислушивается к себе — а чёрт его знает. Вроде и хочется, и коле... Или просто не хочет, чтоб родные страдали и переживали… Так, стоп, машина! Эта тема тоже опасная, её тоже надо загнать в самый дальний чулан подсознания. Не думать, что чувствуют родители, например, не зная, где он, что с ним, жив ли ещё… Не пытают ли его там — Мишка ощущает, как тушку парализовало. Так, главное, дышать — вдох, выдох... Может, ещё вернётся и обрадует!

И всё-таки то потом, а жить-то так хочется сейчас... И обнадёжить, и чтоб у тех отлегло... Хм... Может, потом письмецо им какое напечатать? Ведь сможет же он прыгать по клавишам, а потом отправить… Андрей поможет! Главное, только, чтоб его потом не сцапали, как маньячеллу-Горшемучителя...

Нет, Миха вздохнул — печатному варианту просто не поверят, решат ещё, что так кто-то из фанатов или хейтеров издевается, того и гляди, таким образом, больше страданий причинит. А писать... Ну, огрызок карандаша он удержит... В теории, на практике — почерк станет неузнаваемым от таких упражнений. Нет — не вариант, увы... Как и звонок, например. Даже если его не оглушит (звук можно отрегулировать — да), и поговорить, наверное, сможет… В современных аппаратах сенсоры хорошие, но… Во-первых, тот отследить могут — и привет, снова версия — маньяк Андрей. А даже если и уличный какой использовать — всё равно — спалиться можно им.

Да и, опять же, это жестоко — вот так любым способом на мгновение чуть проявиться из Сумрака, дать надежду, но и вместе с тем и никуда не деть невозможность дальнейшего взаимодействия, возвращения… Нет уж, лучше неопределённость в этом случае. Там надежда полноценная — веришь и ждёшь, что вернётся. Что просто вышел покурить, да и увлёкся... Потерял память, но попал в хорошие и добрые руки, наоборот, груз ненужный скинув, оздоровился и зашагал по дороге жизни... М-да, чет латиноамериканскими сериалами запахло, бл*... И всё-таки верить хочется, что так, что со временем немного притупится боль, и близкие его смогут жить дальше, подпитываемые верой в возможное возвращение как в мечту.

Кстати, когда там возвращение Андрея? Мишка нетерпеливо дошёл до телефона Андро на тумбочке — прошёлся по экрану — спасибо, ещё раз, чувствительным сенсорам — включить не включил, зато время высветилось. И Миха недоуменно на то уставился: как прошло только 10 минут? Вроде, давно уже ушёл, ё-моё — эдак, он сейчас тут на стенку полезет, понимаешь ли!

Да уж, совсем забываешь об этом эффекте: когда чего-то сильно ждёшь, время растягивается и тянется очень долго, бесконечной лентой. И ты бежишь-бежишь по ней, а конца-края и не видно. Вот и близких, похоже, на что-то подобное обрекает. На бесконечное пережевывание каменной ириски какой... Что, вроде, и сладкая, и вкусная, но зубы сцепляет намертво — долго-долго потом не отдерёшь!

Миша ещё немного походил. И посидел, тупо пялясь на дверь. И полежал. Даже погрыз печеньку, заботливо оставленную Княже для него. Аппетита, впрочем, не было, и пища эта вставала комом в горле. Просто челюсти занять пытался — лучше печеньку грызть, чем собственные локти... Время, казалось, почти остановилось. Издевательски медленно цифры на табло сменялись — м-да.

Некстати ему вдруг вспомнилось, как Князь руку себе по дурости расхреначил в поезде в Сибири. Тогда ж тоже ситуация была, прям скажем, критичная. Тоже пан или пропал. Скажете, что рука — не связки... Но для Андро — он и сказать не мог, что хуже: правой руки лишиться или же голоса?! С одной стороны, возможность рисовать, писать самому и обслуживать себя, а с другой — ну голос, да! Но ему ли не знать, что тип этот не может не рисовать — что это часть его... Вот петь — да, наверное, сможет... не петь, ё-моё. Хотя, наверное, и на этот наркотик подсел, да и ремесло это уже тоже часть важная... Да уж... Миха кумекал-кумекал, а так решить за Княже и не смог — и то, и другое — пздц.

Тем более, что кровищи там налилось столько — можно было не только руку, жизнь потерять... А они все… Ну, круто, чё уж там, поступили. Протупили — угу, утырки, на фиг, полубухие (Княже тоже — по трезвяку он бы в это дерьмище не влез!). Товарищ после операции в больнице валяется, а друзья-приятели на Байкале развлекаются. Причём настолько, насколько это можно в начале декабря — озеро ещё не встало льдом, так, вокруг непролазные сугробы где-то с полтора метра и на берегу корочками наст, а где-то и ветром тонкие мелкие льдинки набило в высокие кучки... Местные эти первые кристаллики льда, что плавают в воде, салом отчего-то называют.

Короче, не каждый полезет, а они полезли с энтузиазмом — организовали и транспорт, и горе-гида... Побарахтались в сугробах, полазили по корочкам — местами выбродились, подмёрзли, раскраснелись... В снежки, с*ка, поиграли — вымокли — хоть выжимай... Как не заболели — хрен знает! И в это время Андро один в больничке отходняки ловил, всеми брошенный... Хороши. Мишка ещё и сучился, помнил же, злился, что про того написали в газетках, какой панк-рок — драйв, дух, бл... Предъявы кидал за перетягивание одеяла, когда Князь сам цветом с это самое одеяло, ну или снежок. Немногим краше, короче.

Интересно, может, тоже намек от Вселенной был? Тогда ж у них тоже разногласия уже начинались. По творчеству, угу. Бл*дь, да, неужели, чтобы хоть как-то услышать друг друга кто-то неизбежно должен пострадать? Да и тогда непонятно, услышали ли, в самом деле, или просто на время приглушили разногласия... Притворились, что всё за*бись и дальше начали куролесить на пару, творя дичь. Вот как сейчас же. Ведь особо так и не поговорили, ну, высказали проблемы, не все даже, но и всё на этом.

И снова опасная тема. Вот уж и правда, хоть вокруг и светит солнце, но точно не в его сейчас оконце... Потому что бесполезны его лучи в данный момент. Не разгоняют тьму, что сердце опутывала паутиною колких сожалений и прошлого ошибок.

И, как неутешительно, но констатировать нужно... Кажется, этих моментов, которых хочется избегать и в своей голове, и в общении с другими людьми, с каждым прожитым годом, а то и днём, становится всё больше. Этак вообще скоро не останется безопасных тем для общения. Будут с Андро не только вынуждено в восстановительный период молчать, а вообще всегда. Вот уж точно — в зверушку бессловесную превратится...

Хотя вот можно же без всяких там неприятных эксцессов не только на всякие отвлёченные темки общаться, навроде истории или там киношек-книжек, но и по творчеству, по музыке тоже? Ведь недавно так и получилось. Славно посидели... Ну, Горшку понравилось. И он невольно промурлыкал, повторив припев одной из песенок, правда, его это ужаснуло... Строчки в смысле!

Ну, куда годно, а? Чё это, интересно, Андро на такую безнадёгу потянуло, а?

Вновь один, как тень, один, как тень, среди камней надгробных,

Он четвёртый день, четвёртый день, искал себе подобных.

Загнал себя в угол и выхода нет, проигрывать надо уметь.

У Михи от этого всего сопящий ком. Раз услышал, а врезалось. Князь, впрочем, быстро понял, что не ту песню затянул, да и перевёл на менее трагичные сюжеты, а он подзавис конкретно. И вот сейчас всплыло... Ну вот как этот считать сумел, а? На расстоянии, не общаясь... Что загнал себя Горшочек в угол, что решил сам судьбу свою свершить... Может, и остальное предсказал, а? Ну про неприкаянного призрака? Вдруг не встреться цыганка, так и было б...

Грозила нещадно, послав сотни бед, судьбы роковая плеть

И больно смотреть как в ночи воронье стремится в который раз

К проклятому дому, где тело твоё застыло и взор угас.

Вот и ужас неслабо берёт... Поброди-ка — ненужный ни черту, ни Богу... Неприкаянный. Сейчас, конечно, тоже отчасти призрак, но не так томко и тоскливо же! И вообще, Андро его видит, он говорит... Даже делится вон, материалом!

Но надолго ли хватит этой темы, а? Если Миха в результате так и не сможет на сцену вернуться, м-м?! Да никуда в жизнь вернуться, а, ё-моё?! Он, может, потому и от домика этого кукольного поросячьего (розовая пасть, тьфу, пропасть, но если плюнуть на цвет, то уютненько! Вообще, у него художник под боком — мог бы и перекрасить попросить... Мебель и стены — так точно, а постельное — тоже, есть же батик-хренатик какой!) отказывается — ведь это же не настоящее, не жизнь, а игра сплошная. Сам он себя игрушкой в руках великана признавать не собирается... И тихо, дядь Эдик, не пой в башке эту песню — без тебя паршиво... А из напиться и накуриться только вода в крышечке от минералки да прикольно пахнущие книжки. В таком состоянии этот запах разлагающейся краски особенно по ноздрям бил.

И Миха от того тихонечко так дурел... Или не от него. А потому, что в голове его опилки, пыхтелки и вопилки — и те нещадно так его били за каждый промах, давили этим ощущением расплывчатым, где настоящая жизнь, где нет... Пыль ли он на ветру, или же значимость его не умалилась из-за потери в размере и весе.

И вот это-то и страшно особо: ведь сейчас, когда они пусть так неожиданно, но снова общаются, вот именно сейчас понял же, какой необходимой частью его жизни был Князев. Был и есть, ё-моё... Добавил последнее очень поспешно, словно убоявшись, что от этих слов рука со скальпелем дёрнется.

Важная составляющая, без которой сложно и невозможно подчас, да! И им поговорить бы нормально, прояснить обидки. Нет там ничего нерешаемого же, тяжелее той ноши, что уже взвалили и несут... И обоим это надо, не одному Горшочку бедовому же, чтоб спокойно уже уйти... Ну или не уйти — он не определился.

Ведь и Андрей же… Слышно ж, понимаешь ли, нет-нет, да и проскальзывают у него нотки обиженные, вырываются из глубин, куда, очевидно, загнал, потому что сейчас главная проблема в другом. Спрятал, но не избавился до конца. Иногда как зыркнет, ё-моё... Потому, да — как и Мишка тоже — прячет. Как страус голову в песок. Потому что вот начнут они всё это проговаривать, да и окончательно разоср*тся, лишатся и того, что сейчас, спасибо цыганке, имеют. Нет, в то, что Андро от обиды его кинуть может в таком состоянии, Горшок всё равно не верит. Не таков, да и для него это смерти подобно почти что, но... Есть ведь разница как этот своеобразный, блин, крест тащить...

Или вот как сейчас — с шутками-прибаутками — уговаривая и спрашивая, или кинул в коробочку с дырочками и фонариком — и сиди там... Только меняй, ё-моё, воду, блюдо с едой и горшок выноси... Ну, плеер или игруху какую кинь. Разница — бездна просто.

И этот страх душит. Со всех сторон — не дно, а страх. Страх снова остаться одному, страх что с Андреем что случится — а ведь может же, прямо сейчас, судя по времени, уже (наконец-то, бл*, а то так лениво время ползло, что улитка спринтером казалась!) должна начаться операция. Страх, что окончательно всё потеряет… Пока же чувствует, что не всё ещё потеряно. Андро же явно искренне и заботится, и беспокоится, и наслаждается (видно ж, да!) общением.

"Интересно, — внезапно вдруг подумалось, точно оса какая ужалила, — а вот если бы случилось наоборот, ну, цыганочка ниспослала бы всю эту "маленькую проблемку" не мне, а Княже, и что тогда?! Я бы также по отношению к Андрею себя вёл? Или бы заговнился окончательно, посадил бы друга лучшего на цепь (чтоб точно никуда не делся — а то нитку перегрызёт! А вот цепочку шейную поди, раскуси, да!) да заставил текста надиктовывать…"

Нет, Мише хочется верить, что так он бы ни за что не поступил, а то Князю б захотелось страшно, чтоб уже хлопнули его, словно комара, и этот кошмар прекратился, но… Он иногда тем ещё Гоблином бывает. А подсознание шепчет, с*ка, неутешительно: «Иногда?». Да уж — снова приходится поёжиться, признавая, что за последние два года чаще именно им и бывал, чем Мишей Горшенёвым. И наворотил столько, что теперь не знает, как разобраться с этим.

Может, наоборот, следует эту, блин, маленковость теперь как благо воспринимать, а? Ну, а вдруг повезёт и его альтер эго совсем не будет проявляться? Испугается, что не поместится или что засмеют... Или же масштаб бедок или мести не устроит... Главное, чтоб сгинул, ё-моё! Так что просто стоит к этому привыкнуть — пока же, даже несмотря на все планы не высовываться и проблем не приносить, смириться не может. Коробит его всё это... И одежда, где швы явно не были рассчитаны, что её носить будет живой человек, а не кукла (натирают, блин, грубые...), и невозможность попасть в человеческий сортир без чужой помощи. И то, что руками как дикому поросёнку есть приходится... Да посудка куплена, но ложки-вилки туда, увы, не вошли!

Вот ведь, сцуко, время! Всё продолжает тянуться бесконечно долго — издевается попросту! В попытках избавиться от подтачивающего нутро страха, Миша, кажется, уже прошёл по несчастной тумбочке пару километров. Даже посчитал количество шагов — между прочим по 30 больших на одну сторону, а он этих кругов намотал... Не упомнить сколько, реально аж костюмчик от пота прилип. В общем, сделал всё-всё, что мог, хотя это и не помогало. Не отвлекало.

И только спустя очень длительное время — вечность, не меньше — Андрюху возвращают обратно. Мишка, на автомате уже замерший (услышал ведь приближающиеся шаги и как что-то катят — это ж не государственная, где шум, суета, порой и мыслей своих не слышно!), внимательно наблюдает: ну, ничего тут персонал, осторожно перекладывают на кровать. Не сбрасывают мешком картошки, ё-моё, бессознательную тушку.

Княже, да, спит ещё, но ресницы подрагивают слегка. Это немного ослабляет пружину внутри. Один из мотков! Живой же! Вот, здесь, рядом. Но вот не накосячили ли те с дозой и проснётся ли также без проблем... Теперь уже эта заноза зудит, мешая нормально дышать.

С трудом дождавшись, пока медики свалят, осторожно перебрался с тумбочки на кровать. Да уж, ё-моё, пусть и стоит впритык — но щель небольшая имеется, для него даже небольшая — одного широкого шага хватит. Не нужно никаких мостов из книжек или фонарей толкать и прорубать. Но если всё-таки туда свалится, то… вспоминаем снова про лепёшку с глазами. Так что осторожность первым делом. Не хватало ещё, чтоб Андрей такую картинку узрел, как от наркоза отойдёт. На тумбочке никого, зато в расщелине меж горных цепе... ладно-ладно, на полу между тумбочкой и кроватью мокрое пятнышко.

Поэтому хорошо то, что удачно заканчивается. Вот он уже на кровати. Путь неблизкий, он уже порядком обессилел, пока раненым зверем метался по загончику с книжками, но цель — вон она, виднеется. Горшочек не думает, что такая же лёпеха-котлета на выходе может получиться, если Князь сейчас неловко повернётся, да и придавит его всем своим немалым (для мини-панка!) весом... Или руками, отходняк словя, смахнёт на пол... Не думал. Даже и близко не промелькнуло. Он видел цель — вон совсем, кажется, близко Княже дрыхнет, наверняка мягкий и тёплый... И в этом убедиться надо, ё-моё, проверить, всё ли хорошо... Оттого и препятствия размывались.

Так, цепляясь за одежду, забирается на Андрея. Тот сейчас всё равно что дремлющая гора — не та, что требует альпинистского снаряжения, но и одышку он получает... Зато добрался-таки. Сумел. Сам. И его накрывает чувством, похожим на гордость — вот не совсем ж беспомощный, блин!

К тому же... И он проводит рукой по белеющей полоске кожи — специально подальше от шеи расположился, чтоб пусть и крайне малым, но всё равно весом не потоптаться по-больному. Вот, теперь всё ещё больше успокаивает: тёплый, дышит. Всё хорошо. Горшочек обессиленно разваливается прямо там, на плече... И дыханием его каждый раз слегка приподнимает — можно отслеживать, как то меняется. Становится более глубоким, что ли...

Вообще же, как скоро понимает, это решение — перебраться на кровать — было не самым продуманным: в палату регулярно заявляется медсестричка проверить пациента. Мишка, конечно, начеку, ушки на макушке, ё-моё, и только в первый раз едва не спалился — в другие-то резво нырял под одеяло, благо Андрея укрыли по грудь — недалеко прыгать, чай!

Хотя такие вот прыжки и вскарабкивания — тоже развлечение. А что ему ещё остаётся, ё-моё — только ждать. И надеяться, что Андрюха его случайно, в отходняке, не пришибёт. Тот всё-таки двигается, не лежит пластом... Оно, конечно, хорошо, значит силы есть, но ему приходится держаться за одежду и очень сильно надеяться, что тушка не додумается повернуться на бочок. М-да. Безопаснее, конечно, отползти, назад, на тумбочку, ну или хотя бы куда подальше — кровать-то большая, да вот только сил оторваться от Андрея нет. Хочется быть рядом, близко-близко, слушать, как сердце бьётся, чтобы всякие дурацкие и непрошенные мысли не так сильно мучили. И чтобы видеть и слышать, что всё хорошо у Княже. А прижмёт... Он и до тревожной кнопки допрыгнет (не дай Ктлуху, но чем чёрт не шутит) — и вовсе Миха, блин, не бесполезный, во.

* * *

Просыпаться было тяжеловато — словно песка не в глаза, а напрямую в голову насыпали. Вот так, да, открутили, засыпали и захлопнули черепушку, дальше, мол-де, думайте сами, решайте сами. Казалось, будто он в центре песчаной бури, где даже глаза невозможно открыть, а уши заложило от гула. Кожа ничего кроме сухости и дерущих мелких ощущений не чухает. И от всего это ты теряешься, где ты, кто ты… Зачем ты?! И не понять, и не выбраться, короче. Самому.

Вдобавок в горле сильно сушит и слегка словно щекочет изнутри. Наверное, проклятый песок и туда попал. Высосал воду и лишил покоя. А может, и не песок это, а какая-нибудь волшебная пыль. Какая-нибудь нерасторопная Дин-Динь просыпала, а он теперь мучайся...

И тут, совершенно неожиданно сквозь воющую и закручивающую в свой мечущийся водоворот бурю, пробился тоненький, смутно знакомый голосочек... Он-то и помог ухватиться, зацепившись за эти звуки, постепенно звучащие всё чётче и чётче на фоне удаляющегося и выпускающего его из цепки лапок урагана.... Настолько, что вышло прояснить всё ещё слабо ворочающимися мыслями, что источник сей близко и нежно напевает, кажется, что прямо в ухо почти, ещё более знакомое:

Поскольку я к тебе привык -

Хочу забрать с собой

Читаешь ты, а в это миг я за твоей спиной.

Осознание настигло внезапно, и один факт того, что это Мишка (каким-то невероятным образом подкравшийся к нему с тумбочки!) напевает Письмо из Трансильвании, заставило сознание проясниться, а бурю, потупившись, отступить куда-то далеко-далеко.

— Серьёзно? — разлепляя, наконец, сухие и губы, и глаза, спросил Андрей. Обошлось без отсылок на Гоголя и помощи друга... А то тот бы не отказал, конечно, но... Попробуй теперь ещё выговори эту фразу! Горло слегка корябнуло и при одном этом слове, но не больно, вроде бы. Жить можно. Петь пока нельзя, но пел-то Мишка! Мишка пел... То, что он обозвал в одном из вью своих тоже одним ёмким словом. Князь захочет, а не забудет.

Пение тут же прекратилось (он при этом испытал острое сожаление — надо ж, блин. А скучал ведь и по этому тоже!), и Горшочка своего непоседливого пришлось поискать. Не взглядом даже, а по теплоте и обнаружил — голова-то не вполне ещё чётко соображала, как и зрение малость подводило, так и мозги со скрипом проворачивались. Примостился дружочек, оказывается, рядом с рукой (душу обожгло ледяным страхом — а если бы смахнул с кровати?!), сидел, прижавшись, словно воробышек махонький к тёплому чему зимой холодной. Только что не нахохлился. Заслышав, правда, голос, резво вскочил:

— О, Андрюха! С возвращением в реальный мир! — реально, радостно запищал. А потом прибавил то, чего точно Князев услышать не ожидал, аж подумал, правда ли это, или он всё ещё единорогов под наркозом ловит, а?! — И да, да, песня твоя, текст-то зачётный.

После чего, разулыбавшись немного нервно, внезапно лёг рядом с рукой, да крепко ухватился, скорее даже обхватился, за указательный палец. Напоминало это... Андрей моргнул, заставляя зрение проясняться... Ну, будто б Миша крепко принял на душу и пошёл обниматься с берёзками в чистом поле... Ну, а чё — не фиг было самому с Пелагеей петь!

— Миш, ты что? — спокойно и коротко вот уж совершенно не вышло, но ситуация из ряда вон... Так что — потерпите, связочки, а, мозги включайтесь срочно, а то не догоняет хозяин!

— Ну, а как мне ещё тебя обнять? — ответил Миха, уткнувшись, явно покраснев, в палец, но при этом не расцепляясь. — Просто, долго ты спал, вот, волноваться начал, понимаешь ли, — совсем уж швыркнул тот носом, опять лицо пряча.

Внутри у Княже от таких... таких ощущений будто что-то лопнуло. Но знаете — не с треском и болью, а скорее с облегчением. Будто сам себе что-то важное сковал, обмотал цепями да плёнкой, запретил и думать... А Миха взял да простотой своей и обнимашками этими — взял и вскрыл и замки, и засовы...

Вот ведь... Малявочка какая славная — и не пахнет ведь сейчас от него Гоблином, совсем... Оказывается, сидел тут, рядом, беспокоился. И Андрей, поудобнее повернув руку, осторожно обхватил Мишку, словно в кокон заворачивая: ну вот, так-то спокойнее — чувствует своего мини-панка в ладони и знает, что всё в порядке. Сопит немножечко, но живой и светится... Не в прямом смысле, конечно, но отчего-то думается, что та страшная пустота во взгляде, что поселилась и схватывалась даже камерой, отступила.

Так и остались: Андрей доотходить (решив, что Горшочек удачно выбрал момент нашкодить и покинуть безопасное место, когда у него и возможности-то ругаться — нет! Как впрочем, и желания), а Мишка, вообще, кажется, задрёмывать начал. Во всяком случае ничего не говорил и лапками не сучил.

Наверное, это была умилительная картина — даже явившаяся с проверкой медсестра — не Катя, другая уже, Даша, что ли… Бейдж расплывался чуток, как и лица. Ну, ладно, даже она, явно уже предупрежденная своей коллегой выдала:

— А, это ваш знаменитый талисман? Хорошенький какой! — Про "хорошенького" — это точно, а про знаменитый... Главное, чтоб стен больницы это не покинуло... Хотя... Вот так вот, нежась, было на всё плевать. В конце концов — и чё такого?! Так проще будет присутствие Михи у него в кармане и жизни объяснить... Сестричка тем временем уже всё, что надо, сделала и теперь уж просто улыбалась: — Видите же, всё прошло хорошо, всё сработало. Ну, а остальное вам доктор расскажет.

В целом же, как показали последующие дни, напрасно он так сильно переживал о пребывании в стенах больницы — и Мишку никто не срисовал, ну, что живой человек, а не кукла... И не убился тот в его отсутствие (хотя, конечно, да, альпинист он у него, оказывается! Кто б знал, а?), и даже горло почти совсем не болело. Когда спустя часа три разрешили и вставать, и (наконец-то! Сушняк замучил — явно ж из-за него буря пригрезилась в пустыне) пить, жизнь стала совсем хорошей.

Правда, Мишку он первое время не решался таскать с собой, в частности до заветной комнатки — а ну как подведёт его вестибулярка и грохнется? Ему шишка пустяковая, а вот Миха такого падения может не пережить. Благо — губка-то была... Но, расходившись, когда весь застрявший песок окончательно из головы выветрился, расхрабрился. Да и надо уже было потребности удовлетворять своего лохматика. И так уже натерпелся бедный... К счастью, всё прошло без эксцессов. Не шатало Князя.

Да и дальше, без приключений, по накатанной, считай, дни пролетели — правда, спрашивали его сестрички — не заболел ли, а то чихал в их присутствии постоянно. Пришлось сочинять об аллергии на долгое лежание и безделье, и ещё какой-то бред, но поверили, не стали дольше оговоренного держать.

Выписали со строгими рекомендациями спустя три дня, определив и график общения, и каких-то там специальных процедур у врача. Так что вскоре прискакали, ну, он прискакал, да — домой, там тоже всё было нормиком. Не поджидала за углом карета скорой, ага. Не прикупила жена ему модный аксессуар для постельных, но, увы, не утех, под названием смирительная рубашечка. Да и домик в целости стоял — Алиска не добралась.

Агата, вроде, даже подуспокоилась в своих подозрениях. Ходила ласковая, жалела своего вынужденно молчаливого мужа. Главное теперь — повода не давать. В общем, Андрей уже собирался выдохнуть. Но… Пздц всегда подкрадывается незаметно, когда ты меньше всего этого ждешь. Князь на опыте узнал, бл*дь, вот об этом...

Проснувшись на следующий день после возвращения домой раненько утром (ибо хоть и спешить некуда — парни незапланированный отпуск получили, как и он сам, но что-то вот с постели дёрнуло... Да и привычка, ёлки, формироваться начала... Вдруг Горшочек проснулся уже?), потопал сперва в ванную, прихватив пенальчик.

То, что Мишка спал ещё, свернувшись калачиком на салфеточках, ворохом их вокруг себя обернув (точно гнездо свил!) — нормально, привычная картинка. По утрам частенько приходилось будить товарища этого. В больнице режим всё-таки — да и много спать — тоже, так-то, вредно. Иногда даже больше, чем не досыпать.

То, что ситуация далёкая от нормальной, Андрей понял лишь когда, потормошив слегка друга по обыкновению, осознал, что тот не просто был тёплым или горячим — казалось, будто до кипятка дотронулся. И нет, на его потряхивания пальцем Горшочек, по обыкновению немного ворча, не просыпался, а то ли спал, то ли лежал в забытье, лишь что-то невнятно бормотал, суча слабо конечностями.

«Ну, бл*дь, — мысленно подумал Андрей, чувствуя, как на него обрушивается весь масштаб этой ужасной картины, — приплыли».

Сбылся один из худших страхов — Мишка горел в лихорадке, и виноват в этом был именно он сам, Князев. Плохо заботился, с*ка. Зря потащил. Наверняка в больничке что подцепил — много ли такому крохе надо. Частички вируса хватило... А самое страшное — Андрей понятия не имел, что теперь делать и как спасать своего бедового. Но делать что-то срочно надо было, пока тот не сварился в собственном соку.