Рандеву со Смертью (гет)

Визит целителя оставил Тома Реддла в состоянии полного душевного раздрая и смятения.

Доктор Тернер был ему ранее не знаком.

Что, впрочем, не было удивительно, учитывая специфику работы конкретно этого врача.

"Да и он полукровка, скорее всего." — думал Том, смерив мужчину оценивающим взглядом. Чистокровные считали Мунго не более чем объектом для благотворительности, но никак не приемлемым местом для построения карьеры.

Присутствие Драко Малфоя за ширмой нисколько не смущало Тома, чего нельзя было сказать о самом Тернере. Это был огромный, как медведь, немолодой мужчина с лысеющей головой и добродушной улыбкой.

В иное время Том даже не взглянул бы на него, а если бы и взглянул, то лишь для того, чтобы показать свое презрение. И тогда бояться бы стоило самому Тернеру.

Но теперь все изменилось.

И находясь в этом тщедушном женском теле, с антимагическим браслетом на руке — Том испугался. А следом за страхом пришел и гнев. Кровь ударила ему в голову, придавая щекам лихорадочный румянец, прежде чем он сумел снова взять под контроль разбушевавшиеся эмоции.

Целитель, впрочем, истолковал порозовевшие вмиг щеки девушки по-своему...

— Прошу прощения, миссис Поттер, что смутил вас, — извиняющимся тоном проговорил врач, — Все колдоведьмы сейчас заняты ранеными. Мунго все еще сильно загружен после недавних событий. — Вам, должно быть, непривычно видеть целителя-мужчину в столь специфической роли, но поверьте мне, — я не менее компетентен, чем любая акушерка из Мунго. И все, что мы здесь и сейчас озвучим — не покинет стен этого дома.

Сказав это, Тернер, произнес стандартную клятву о непричинении вреда.

К этому времени Реддл уже взял себя в руки и ему удалось нацепить на лицо привычную маску расслабленного безразличия, с каким он обычно выслушивал доклады мелкой шушеры из своего окружения.

Дальше следовала стандартная диагностика и еще несколько незнакомых Реддлу медицинских заклинаний, видимо направленных на ребенка.

Лицо целителя было сосредоточенным и спокойным.

Как будто бы ничего необычного он перед собой не видел.

"Посмотрите, что они со мной сделали!!! Во что превратили?!" — хотелось закричать Реддлу, но он молчал. Какой смысл орать, если ты — больше не ты и твое тело — тебе не принадлежит?

— Когда у вас была последняя менструация? — наконец, спросил Тернер, что-то помечая в своем блокноте.

Том замялся. Он не понимал вопроса. И, не зная, что сказать, — лишь качнул головой, пытаясь выудить хоть какие-то крохи информации из оставленных ему в наследство воспоминаний Грейнджер. Но то ли эта информация была ему не доступна, то ли он сам был слишком рассеян, чтобы найти ее в данный момент.

— Вы не помните, или у вас не было регул длительное время? — уточнил Тернер, по-своему поняв ее кивок.

— Второе, — глухо отозвался Том. Пытаясь прикинуть в голове, чем ему может грозить неправильный ответ.

— Аменорея, — так и запишем, — бурчал целитель себе под нос, продолжая что-то царапать пером в своем блокноте. И этот звук действовал Тому на нервы.

— В том, что у вас прекратились эти дни виноват голод. Так бывает, — уведомил его врач, — Тем удивительнее, что вы смогли быстро зачать, и что ваш организм продолжает довольно хорошо справляться со своей задачей, — целитель ободряюще улыбнулся.

— Раздевайтесь, мадам, мне нужно вас осмотреть, — совершенно буднично потребовал врач. Краска снова залила щеки Тома.

И тем не менее Реддл подчинился. После того, что ему приходилось терпеть, пока он находился в теле гомункула, на попечении Барти младшего и Хвоста — осмотр целителя вряд ли будет хуже.

Уложив пациентку на спину, Тернер аккуратно ощупал ее живот, осмотрел грудь, зачем-то замерил пальцами расстояние между выступающими косточками таза, покачал головой, вздохнул. Снова что-то черкнул в блокнот и позволил девушке одеться.

— Таз узковат, конечно, но я пришлю к вам самую опытную акушерку,- участливо проговорил врач, — когда придет время. У миссис Бланшет, знаете, — золотые руки, уж поверьте моему опыту. С ней вам совершенно не стоит ничего бояться. Так что и с вами, и с вашим малышом все будет хорошо! — ободряюще заверил пациентку целитель, но Тому этот его успокаивающий тон совершенно не понравился. "Не надо врать, Тернер! — Так все целители обычно говорят, когда бояться действительно стоит!" — мысленно парировал Том.

— Вас не мучает тошнота, головокружение, озноб? — снова начал сыпать вопросами колдомедик, когда Том уже полностью одетый сидел на краешке своей, чуть смятой постели.

— Озноб. Головокружение — редко. Тошноты нет, — честно ответил Реддл не видя смысла врать о своем самочувствии.

— Очень хорошо. Я выпишу вам кроветворное и укрепляющее. Советую есть больше красного мяса, не нервничать, не переутомляться и побольше гулять.

Я попрошу мистера Малфоя, чтобы с вас сняли антимагический браслет, но если он откажется, — постараюсь сделать все возможное, чтобы минимизировать риски для ребенка.

К сожалению, если вы будете носить это "украшение" всю беременность — велик риск, что после родов вы сильно потеряете в магической силе или останетесь сквибом. Если браслет все же снимут, постарайтесь не колдовать без острой необходимости как минимум пока ваш вес не вернется к норме.

— Любая лишняя нагрузка при вашей степени истощения — противопоказана. Поберегите себя, Гермиона, — врач участливо положил свою огромную руку на плечо девушки и легонько сжал его.

Том застыл, борясь с желанием немедленно вырваться, сбежать от этого непрошенного и неприятного ему прикосновения. "Он меня сейчас что, пожалеть решил?!" — и эта мысль отказывалась укладываться в картину мира Тома Реддла.

Том не привык, чтобы его жалели, и не знал как на это реагировать, — потому лишь кивнул. В глубине души он и сам понимал, что это тело сейчас не в самой лучшей форме, но отсутствие возможности колдовать было для него равноценно потере сразу обеих рук. Таким беспомощным он себя временами чувствовал.

— Я попрошу чтобы мистер Малфой выдал вам блокнот. И настоятельно рекомендую, миссис Поттер, — тщательно записывать все изменения вашего самочувствия. Если появятся тревожные симптомы: боль, кровотечение, сильная отечность или головная боль, — сразу отправляйте ко мне вашего домовика. Дикси знает где меня найти.

— Том молча переваривал услышанное. Ему прежде и в голову не приходило, что помимо самих родов ему стоит опасаться чего-то еще. "Кровотечение? Отечность? Серьезно?!" — ему отчаянно захотелось прекратить все это. Прямо сейчас! Он не готов был снова терпеть собственную немощь...

— А когда?... — выкрикнул Том, понимая что целитель закончил осмотр и вот-вот уйдет. Последнее слово он произнести не смог — оно застряло в его горле, так и вырвавшись из его рта...

— Когда рожать? — переспросил врач, но Реддл лишь отрывисто кивнул, не в силах произнести ни звука. То, как буднично Тернер произнес это — было равносильно вынесению приговора. Его следующие слова прозвучали как лязг сорвавшейся гильотины, уже летящей к его, Тома шее...

— Думаю, что в конце сентября. Но я еще навещу вас прежде и мы уточним сроки, ближе к осени. — на этом эскулап скрылся за ширмой, оставляя Тома в полнейшем душевном раздрае. Через четверть часа, впрочем, Тернер появился снова, чтобы вручить своей подопечной новенький черный блокнот.

conf.avito.com

— Всего доброго, миссис Поттер и не забывайте про записи, — напутствовал врач прежде чем окончательно уйти.

— Том в бешенстве швырнул черную тетрадку на пол.

В этот день, после обеда, Тома впервые вырвало. То ли от того, что он с детства ненавидел рыбу, то ли потому, что он сам накрутил себя после визита целителя почти до состояния истерики. Дикси, разумеется тут же все прибрала и налила ему специальный отвар, который помогал успокоить желудок. Но ощущение загнанности и беспомощности только усилилось.

"Была ли эта банальная паническая атака или мне действительно стоит быть готовым к чему-то подобному?" — размышлял Том, умывая лицо под краном, ледяной водой. Подняв взгляд к зеркалу — он еще раз вгляделся в черты девушки. И его разум все еще отказывался воспринимать это отражение, как часть своего Я... Это был не он! Это была чертова грязнокровка Грейнджер — жена, а теперь вдова, чертова Гарри Поттера!

За окном уже было совершенно темно, а Том никак не мог уснуть. Он мерил шагами комнату: семь шагов вправо до окна, поворот — и снова семь шагов до двери... И снова поворот. От бесконечного наматывания кругов его отвлекла черная тетрадь, лежавшая на полу. И то только потому, что он наступил на нее, не заметив.

Плюхнувшись на кровать, Том открыл блокнот и обомлел: по кипенно белому листу тут же побежали строчки обращенного к нему текста:

— Я уж думала, что извечное любопытство покинуло твою буйную голову, Том... Что нового? Мара. — Реддл смотрел, как текст постепенно таял, не оставляя на бумаге никаких следов. Эта магия была ему хорошо знакома. Порывшись в ящиках секретера, он нашел, наконец, изящную серебряную чернильницу и не менее роскошную перьевую ручку, которую можно было заправлять чернилами впрок.

— Сегодня приходил целитель, — написал Том первое, что пришло на ум.

— Что сказал? — откликнулась Мара, через мгновение. А затем строчки снова начали исчезать.

— Что у меня была какая-то аменорея из-за голода, что колдовать мне нельзя. А еще, что антимагический браслет вреден. Просил вести записи.

— Если будут вопросы — смело задавай их мне. Будет время — отвечу. И не беспокойся — эти записи сможешь видеть только ты.

— Что значит узкий таз? — спросил Том только для того, чтобы не прерывать нить разговора.

— Это значит только то, смертный, что возни с тобой будет немного больше, чем хотелось бы. И у меня и у миссис Бланшет, и у целителя.

— Советую тебе не пренебрегать рекомендациями Тернера, — после небольшой паузы дописала Мара.

— Я не хочу чтобы меня рвало каждый день. И это головокружение уже бесит.

— Ничем не могу помочь. Это обычные симптомы нормально протекающей беременности, — написала Мара чуть более прерывистым почерком, выдававшим ее раздражение.

— Мне тоже не очень хочется быть здесь, разгребать те "Авгиевы конюшни", что ты тут наворотил. А еще приходится терпеть твое ослиное упрямство пополам с непомерной гордыней. Будешь плохо себя вести — организую тебе постельный режим до конца сентября.

— Не надо, — с ужасом нацарапал Том.

— Тогда съешь, наконец, свой ужин и ложись спать. Будет совсем скучно, — попроси у Малфоя книги. Только думай что именно просишь. И напомни ему о прогулках, а то он может забыть. Я пока навестить тебя не могу. Дел много. Доброй ночи, Том.

Когда написанные строчки исчезли, Реддл отложил тетрадь в сторону, поставив на нее чернильницу и тяжело поднявшись — подошел к окну.

Еще час назад он всерьез размышлял над тем, что мог бы легко сбежать от Малфоев, если с него снимут эти кандалы, блокирующие магию, но как сбежать от Мары? Как сбежать от всего этого? — взгляд Тома скользнул в сторону уже выпиравшего живота.

Ему была отвратительна мысль, что внутри него есть что-то ему неподвластное, живущее своей жизнью. Он вовсе не разделял радости целителя по поводу того, что с ребенком все в порядке. Том бы предпочел, чтобы никакого ребенка вовсе не было. Чтобы тот исчез, умер, и никогда не рождался...

"Умер?.. " — эта мысль была заманчивой, если бы не Мара.

Отчего то Том Реддл был уверен, что богиня не позволит ему избавиться от плода, что рос внутри. А гневить Мару ему не хотелось... Она и в мирном расположении духа — пугала его до смерти.

"Смерть пугала до смерти... " — повторил он мысленно, и с его губ сорвался нервный смешок — так нелепо это звучало даже в его голове.

Кое-как впихнув в себя принесенный сонной домовушкой поздний ужин, — Том не раздеваясь улегся поверх атласного покрывала, с трудом находя для себя удобную позу. Живот мешал, при каждом удобном случае напоминая Реддлу, что его жизнь теперь принадлежит не ему.

Мара знала о нем куда больше, чем ему хотелось бы. Она знала фамилию акушерки, и целителя, знала что Том не съел вовремя свой ужин, она знала все, о чем он думал и чего боялся.

С одной стороны, такая осведомленность до жути пугала его, а с другой...

"Ведь если что-то пойдет не так, она сразу узнает, верно?" — эта мысль показалась ему такой непривычной и чуждой. Она вызывала в нем новые, незнакомые ему эмоции.

В горле противно защекотало. Это новое чувство называлось верой. Как наивная детская вера в Санту. Или вера магглов в их христианского Бога. Но это оказалось так заманчиво — верить, что есть кто-то, кто всегда услышит и придет на помощь...

Не знавший родительского тепла, Том никогда ни в ком не искал защиты, не ждал ни от кого помощи. Он всегда надеялся только на себя, свои мозги и свою магию. И даже ближний круг верных ему соратников, — был лишь данью его самолюбию. Символом его власти!

Реддл никогда полностью не доверял им. С меткой или без — он всегда считал их угрозой для себя. И чем больше был его страх перед этими гордыми, богатыми и чистокровными снобами, способными его унизить, растоптать, узнай они о его происхождении, — тем сильнее ему хотелось их контролировать.

Тотальный контроль за каждым их шагом, — вот единственное, что создавало в его душе призрачную иллюзию собственной безопасности.

Но теперь он не мог контролировать даже собственное тело. Его мысли были для Мары открытой книгой, и хорошо, если только для нее...

Страх. Он всегда толкал Тома к действиям. Страх перед наказанием в приюте, страх перед отчислением в Хогвартсе, страх перед лицом войны, которая бушевала в мире магглов, пока он учился. И, наконец, страх перед пророчеством, в котором шла речь о нерожденном ребенке...

В этом сложно было признаться даже самому себе, но его непомерное эго, вся эта тяга к власти, могуществу, бессмертию — были лишь ширмой, за которой Том Реддл пытался спрятать свою отчаянную трусость.

Он так старательно пугал других, чтобы ни за что не показать — как боится сам...

Даже стихийная магия в его детстве была лишь порождением его страхов.

А потом, бояться стали уже его. Сначала потому, что не понимали природы его способностей, а после...

После он сам тщательно подпитывал все эти нелепые страхи, распуская нужные ему сплетни в нужных ему кругах... И пока они боялись его, — он был в относительной, как ему казалось, — безопасности.

И со временем они стали бояться уже одного только его имени, одной его тени...

Но страх, поселившийся в нем, от этого никуда не исчез.

Когда его единственный друг — Абраксас Малфой мучительно умирал от драконьей оспы в своей богато убранной постели, — Том испытал новый, прежде неведомый ему страх.

Страх боли, болезни и смерти...

Хотя более всего его пугала собственная немощь.

Он не хотел... Даже в мыслях не допускал, что будет вот так же лежать и корчиться в агонии дни напролет... Не хотел есть с ложечки и гадить под себя. Не хотел смотреть круглые сутки на белый потолок и мычать, не в силах сказать что ему нужно...

Том навестил своего друга всего лишь раз, за пару дней до его смерти. И это воспоминание долгие годы было худшим из его кошмаров.

Конечно, к тому времени у него уже были крестражи и смерть перестала быть его фобией. Он был почти бессмертен! И это успокаивало его ровно до того момента, пока он не увидел мечущегося в своей постели, покрытого страшными гнойными язвами Абраксаса Малфоя.

В тот день на нем было заклятие головного пузыря и его уверили, что это посещение совершенно безопасно, но что если он заболеет тоже?

Абраксас заразился этой болезнью от Флимонта Поттера, всего лишь пожав ему при встрече руку...

Что если он, Том, заболеет, а крестражи не позволят ему сразу умереть? И его мучения будут длиться день за днем, год за годом... Вечность! О это было бы куда страшнее смерти!

С того дня Том Реддл больше не посещал борделей Лютного, не пожимал чужих рук при встрече, и вообще всячески избегал прикосновений. Свои мужские потребности и естественную в его возрасте похоть он подавлял при помощи зелий, пока однажды не получил легкое отравление от плохо сваренного снадобья.

Именно тогда Реддл понял, что ему позарез нужен собственный зельевар, а лучше мастер зельеварения. И вскоре в его окружении появился Снейп... — Мысли Тома какое-то время еще блуждали вокруг фигуры мрачного зельевара, прежде чем он окончательно уснул.

Отчаянно зевающая Дикси, с помощью магии, — переодела его в пижаму и, взбив подушки, — уложила как подобает, но Том спал крепко и не почувствовал ее заботы.

Тем временем Северус Снейп, продираясь сквозь боль, слабость и онемение в затекших конечностях — понемногу приходил в себя...