Семь раз отрежь (джен)

В тот вечер, выпив по флакону кроветворного зелья, они разошлись в разные стороны, спеша до отбоя оказаться в своих гостиных. Парадоксальным образом, им не нужно было объясняться друг с другом, первоначальный шквал эмоций стих, и осталась только уверенность и ощущение "родного плеча". Лина понимала, что теперь, даже если она окажется в самой темной и тесной камере Азкабана, больше не останется одна. Укладываясь спать, в который раз приложила руку к груди, ощущая парный бой, как далёкие барабаны или сейсмические толчки в глубинах земли. В этом ритме была своя музыка, которая завораживала, но девушка не могла отделаться от мысли, не является ли это предостережением грядущих бед? Правильно ли они поступили, решившись на подобный поступок? Недаром все манипуляции с душой относят к темной магии. В любом случае, теперь ей придется быть вдвойне осторожнее.

На следующее утро эмоции немного улеглись, но частый ритм теперь сопровождал ее, прибавляя спокойствия. На него можно было не обращать внимания, но он оставался неотъемлемой частью, как кончик носа, который всегда перед глазами, но заметен, только если на него посмотреть.

Встретив ее в библиотеке, Северус выглядел притихшим и настороженным, больше привычного задумчивым, и некоторое время молчал, но после тихонько пробормотал:

— Ты сомневаешься.

— До сих пор сомневаюсь, — не отводя взгляда от строчек, согласилась Лина, но после всё же глянула на друга:

— Ты не можешь сказать, что у нас нет для этого причин.

— Я понимаю. И, в то же время, хочу возразить. Странно и сложно. Я чувствую, насколько тебе страшно…

— А ты наоборот, на удивление эмоциональный. В груди бурлящий котел, — улыбнулась девушка и погладила его рукав. Несмотря на внешнюю решимость, все происходящее давалось Северусу тяжело. Лина никому бы не пожелала участвовать в подобном, особенно в столь юном возрасте.

Шумно шурша сумкой, к ним за стол уселся Эйвери. Он неодобрительно посмотрел на заговорщиков и поинтересовался:

— Судя по вашему виду, опять что-то затевается. Что дальше — мы пойдем искать гробницу Морганы, чтобы добыть пару костей?

— Хочешь отступить? — Лина прекрасно понимала Эйдана. Ещё один мальчишка, который мужественно ввязался в игру со слишком большими кубиками. Скорее даже, бетонными блоками от древних пирамид, щедро окропленными кровью. Ей пришлось украдкой прикусить губу, чтобы отогнать мрачные мысли.

— Я влип во всё это по уши, — отрицательно качнул головой парень. — Хорошо, отец не в курсе, иначе я бы уже здесь не сидел.

— Склонность к интригам — такое слизеринское качество, — обронил Северус, а по губам его скользнула слабая улыбка. Он с самого начала не одобрял участия Эйвери, но постепенно учился проявлять доверие.

— Время работает против нас. Теперь, когда директора нет, В. наверняка решит укрепить свои позиции.

— Он не станет баллотироваться в министры, — Эйдан, откинувшись на стуле, потер ладони и задумчиво повертел пальцами.

— Но наверняка захочет посадить в кресло своего человека.

— А значит, пока будет занят, — присаживаясь на оставшийся свободный стул, подтвердил запоздавший Регулус. — Ведёте опасные разговоры. Осторожнее. Пока вокруг никого, но мало ли в Хогвартсе любопытных…

— Мы просто сплетничаем, — Лина поправила на носу очки, снова придвигая к себе недописанную работу. — Серьезное или важное обсудим не здесь и не сейчас.

Выражая всеобщее согласие, Регулус вытянул из сумки пару свитков, но долго заниматься не получилось — Эйдан ерзал, вздыхал, косился по сторонам, и очень скоро решено было перебраться в класс и продолжить разговор.

Там, уже привычно присаживаясь на парту, Блэк сообщил:

— На пасхальных каникулах Малфои устраивают прием. Я собирался посетить, наверняка и Эйдана приглашали…

— Лучше побуду в школе, не люблю сборища, — поморщился Эйвери, небрежно бросая сумку на стул.

— Разумно. Вам со всеми знаниями нельзя попадаться на глаза тем, кто умеет читать мысли, — устраиваясь под боком у Северуса, согласилась Лина. Регулус склонил голову, планируя свои будущие шаги:

— Значит, бал придется пропустить… Но поговорить с Люциусом необходимо. Убедить его уничтожить… Ту Вещь. Поэтому я надеялся на поддержку Эйвери…

— Люц просто так не поверит. Он хороший сын и послушен В. Вам придется быть чертовски убедительными, — скептически поджал губы Снейп.

— Если я дам клятву на крови и магии, он мне поверит, — возразил Регулус, а глаза его при этом страшновато поблескивали. По плечам Лины пробежали мурашки. Младший Блэк был опасным человеком, склонным фанатично верить и так же фанатично ненавидеть, и Волдеморт сделал большую ошибку, неосмотрительно превратив его в своего врага.

— Попробуйте. Но будьте очень осторожны. Все откровения — только под клятву. И мы тоже не будем сидеть, сложа руки. Конечно, потребуется помощь вашего эльфа… попросим Кричера побыть нашим гидом. Прогуляемся с Севом к пещере, поджарим разом медальон и диадему, сварим суп из инферналов.

— А как же наш зомби-бизнес? — Северус ехидно прищурился, но девушка только отмахнулась:

— Придется зарабатывать на чем-нибудь другом.

Регулус, загибая пальцы, будто что-то пересчитывая, пробормотал:

— Вы берете на себя самые сложные задачи.

— Ты не прав, с моей точки зрения самые трудные цели — твои. Мне не попасть в поместья Малфоев или Лестрейнджей, а тем более — в хранилище.

— Белла говорила маме, что не доверяет зеленомордым уродам и сейчас подбирает подходящие заклинания для защиты своего сейфа. Это даёт надежду, что кубок пока у неё при себе, или она хранит его дома. Она очень подозрительна и не хочет подвести доверие В.

— Забрать чашу из кармана террористки… Прогулка к инферналам уже не кажется такой сложной задачей.

— От меня она не будет ждать подвоха. Всё-таки родственник, и мы… из одной компании. Мне в любом случае будет проще, чем любому из вас… — Регулус, не замечая того, взволнованно качал ногой, выдавая нервозность.

— В. никому не доверяет, не исключено, если в любой момент захочет всё переиграть, — Лина провела пальцем по подбородку.

— Поэтому нам нужно поторопиться, — завершая ее мысль, кивнул Северус.

— Вы такие наивные, что помешает лорду, обнаружив пропажу, наделать себе новых вещиц? — Эйдан все ещё не до конца верил в исход операции, хорошо представляя могущество их противников.

— Не успеет. Его мы тоже убьем, и, желательно, до конца учебного года, — равнодушно кинула Лина, пока Эйвери, поперхнувшись воздухом, истошно кашлял, а Блэк бил его по спине.

Губить директора было сложно. Невыносимо. А Волдеморта — необходимо. Оставались сомнения, рассказать ли подельникам о ритуале, призванном запереть душу Тома, и Лина понимала, что придется проявить откровенность. Им в любом случае понадобится помощь, чтобы заманить Тома на место проведения ритуала, да и Регулус наверняка узнает процедуру, если он читал "Волхование" достаточно внимательно. Но сделать это можно и позже, когда дневник, медальон и диадема будут уничтожены, и в их маленьком "отряде камикадзе" образуется больше доверия.

— Я думал, вы шутили, когда обещали не оставить от темного лорда и следа! Фигура речи... И я в курсе, Эванс, что такое метафора! Но это же буквально невозможно! Это самоубийство! А можно поинтересоваться, кто ещё в вашем списке? Министр? Глава ДМП? Начальник отдела Тайн? — Эйдану удалось восстановить самообладание, хотя лицо оставалось красным, а тон — язвительным.

— Ты же понимал, что мы не просто так в это ввязались, знаешь цену, то, что стоит на кону. — Тон Лины был мягким и сочувствующим, но Эйвери по лицу понимал — она не остановится.

— Можете считать меня идеалистом, но мне бы хотелось выбраться из вашей авантюры живым. — Эйвери снова казался собранным, но голос полнился сарказма. — Я у отца единственный сын, и одно дело — пытаться изменить будущее, доказать отцу, чего я стою, и другое — подписываться на заведомо безнадежную затею. Отец меня за такой идиотизм выгонит из дома и из семьи. И будет прав.

— Ты многое знаешь, столько прошел, а теперь — в кусты? — теперь возмущение проявил Регулус, и на щеках парня проступили красные пятна. — Ты говоришь, что являешься единственным наследником, но если дело и дальше пойдет так, как рассказала Эванс, то станешь и последним в линии!

— Так, может, и хватит? Возможно, своими действиями мы уже сделали достаточно! — Эйдан продолжал упорствовать, следуя инстинкту самосохранения. — Откуда нам знать? Будущее уже изменилось!

Наблюдая за ним, Лина подумала, что они с Северусом стали напоминать меч и его надёжные ножны, Регулус больше походил на вулкан, внешне спокойный, но внутри бурлящий, а Эйвери среди них был дредноутом — крепким, внешне неповоротливым, но, завершив маневр, способным ударить всей своей мощью. Осталось лишь задать ему верный курс. Спрыгнув с парты, она подошла к слизеринцу, заглядывая в глаза, хотя тот и косился недовольно, не желая поддерживать зрительный контакт.

— Эйдан, ты присоединился к нам, желая узнать, на что мы способны. Ты убедился, что настроены мы серьезно. Возможно, ты думал, что всё ограничится уничтожением крестражей, и мы не осмелимся всерьёз замахнуться на фигуру… такого масштаба. Очень может быть, ты хотел таким образом обезопасить будущее своё и своей семьи, но ведь всё очевидно. Здесь собрались люди, которым нечего терять. И, если ты не хочешь помочь, просто не мешай…

Бросив на нее косой взгляд, Эйвери красноречиво потёр запястья, а после решительно мотнул головой:

— На мне уже столько клятв, что отступить теперь… значит, пройти этот путь напрасно. А ты, Эванс, когда-то говорила, что привыкла защищать своих людей. Будь что будет, я — твой человек!

— Хорошо, что в этом году нам не нужно сдавать экзамены. Авантюры и учёба плохо сочетаются, — спокойно заметил Северус, разбивая этим возникшее напряжение и вызывая общее истерическое хихиканье и протестующие возгласы Регулуса, которого, в отличие от более старших товарищей, ожидали СОВы. Стирая набежавшую от смеха слезинку, Лина подумала, что с такими союзниками у неё действительно есть шанс добиться успеха. Уж в этой жизни ей точно должно повезти!

///

Время неумолимо неслось вперёд, с равнин уже веяло весной, а план оставался сырым. Раз за разом прокручивая в голове возможные версии событий, Лина каждый раз находила моменты, в которые всё может пойти не так. Они не смогут уничтожить крестражи. Погибнут в пещере. Сгинут в пламени. Им не удастся убедить Люциуса. Волдеморт почует ловушку. Их сил окажется недостаточно. Старшая палочка решит предать хозяйку. Слабых мест оставалось слишком много, и девушка принималась нервно грызть ноготь, пока Северус не отнимал руку, и его спокойная уверенность помогала немного восстановить самообладание.

— Мы вместе и всегда можем начать заново, — сказал он ей однажды, и эта надежда "начать заново" перевешивала опасения, иначе Лина, продолжая колебаться, вовсе всё отменила, в панике собрала своих соратников и спрятала их подальше. Хотя бы на время. Несколько лет спокойной жизни — лучше, чем бесславная гибель в юные годы. Но она понимала, что это самообман и живой Волдеморт всегда останется угрозой.

В Хогсмиде шныряли авроры, расследуя гибель Дамблдора, но постепенно их энтузиазм затух, преступление отнесли на счет пожирателей, а дело оказалось в высокой стопке таких же бесперспективных "висяков". Ни Крауч, ни Скримджер не верили, что убийца будет найден. Зато директор Макгонагалл, продолжая горевать о наставнике, ввела в школе практически военное положение, уделяя особое внимание ученикам Слизерина.

— Мы даже на пять минут не можем задерживаться в коридорах после отбоя, — жаловался Эйвери. — И баллы снимают за любой чих.

— Так старайся чихать поменьше, — посоветовал ему на это Блэк, придавливая локтем край пергамента, который так и норовил свернуться в трубочку. Эйдан возмущённо фыркнул:

— Нет, я-то, как бы, и ни при чём, но это внимание слегка… тревожит.

— Если магические следы оставались, их уничтожило взрывом и огнем. А насчет отпечатков рук, ног или ушей… В "Кабаньей голове", конечно, нет таких толп, как в "Трех метлах", но посетителей всегда хватало. Мало ли, кто, когда и как там наследил. — Лина достала салфетку и принялась обстоятельно протирать стёкла очков, источая невозмутимость.

— А свидетели? И вообще, почему не спросили у портрета? Живой портрет Дамблдора в кабинете директора? — Эйдан, не скрывая волнения, сжал кулаки. И, заметив недоуменный взгляд Регулуса, спросил: — Что?

— У тебя дома нет галереи предков? — поинтересовался Блэк.

— В кабинете у отца висят несколько… Но я с ними особо не общался…

— Обитатели портрета — не привидения. Это сэр Николас может в красках описать момент своей казни, а портреты скорее слепок личности, который делает художник в момент рисования. После смерти картина обретает силу и образ оживает. Но изображенные на портрете волшебники не помнят, как умерли. Да и в целом с запоминанием у них не очень. Портреты моих бабушек обсуждают сплетни двухсотлетней давности, но очень мало интересуются миром живых…

Лина кивнула:

— Рег прав, смерть это таинство, никому не дано помнить свой переход за грань. В этом есть даже некое милосердие — образу на портрете не приходится раз за разом переживать неприятные воспоминания о своих последних минутах, он остаётся неизменным, но уже не может учиться и меняться — такое свойственно только живым. А портрет — всего лишь более продвинутая колдография, горстка краски и немного магии…

Северус косо глянул на подругу, и она поняла, что ему хочется спросить, помнила ли она, что находится "по ту сторону". Но ей нечего было сказать — каждый раз смерть напоминала сон с неизменным пробуждением на лекции профессора Биннса.

Эйдан тоже замолчал, размышляя о природе портретов и сожалея, что так и не удосужился поболтать с кем-то из покойных прадедушек. Регулус утомлённо прижмурился, но продолжил писать. Остро заточенное перо быстро скользило по пергаменту, и строчки ложились ровно, без помарок и клякс. Блэка сурово муштровали с самого детства, и он привык к нагрузкам, но было заметно, что за последние пару месяцев он ещё сильнее похудел, продолжая источать решимость, учился на пределе возможностей и лишь крепче сжимал зубы, зарываясь в очередной потрёпанный том.

Согласившись участвовать в заговоре, он оставался одиночкой, предпочитал не делиться планами и отказываясь от любых предложений помочь. Регулус упрямо повторял, что доберётся до чаши и уговорит Люциуса, попросив друзей "не мешать", и им пришлось отступить.

— Рег, если тебе понадобится помощь… всё, что в наших силах, — испытывая мучительное сожаление, в очередной раз предприняла попытку Лина, но тот лишь поморщился:

— Эванс, что ещё за день душеспасительных нравоучений… Меня не надо успокаивать, как Эйва… Я прекрасно знаю, что нужно делать, и, насколько понял из твоих скудных рассказов, в возможном будущем уже этим занимался… Скажи, я просил помощи?

— Нет. К сожалению, насколько знаю, ты был совсем один. И ты умер один!

— Но теперь всё иначе. Не думай, я понимаю. И благодарен. И не собираюсь прыгать выше головы. Если столкнусь с трудностями, обязательно вам скажу… в конце концов, я знаю, что вы расстроитесь, если со мной что-то случится…

Регулус постарался сказать это легко, будто шутя, но все понимали, насколько он серьёзен, поэтому Эйдан, не сдержав чувств, пихнул друга и они затеяли шуточную возню, пока Северус не шикнул на них, не желая привлекать внимания библиотекаря. Лина, глядя на них, улыбалась — раньше у неё не было таких друзей, и, вспоминая, как в книгах превозносилась сила любви и дружбы, в очередной раз лелеяла надежду справиться с трудностями, жить "долго и счастливо", вырваться из окаянной петли. Может, это и станет ключом? Вздохнув, она снова взялась за перо. В любом случае, не попробует — не узнает.

///

В один из вечеров, когда Лина, распрощавшись с остальными, нырнула за портрет Полной Дамы, её подозвал Люпин. Ремус сидел в кресле в одиночестве, остальные уже разошлись и даже его верных друзей-мародеров в гостиной не наблюдалось. Настороженно оглядевшись, девушка подошла и присела в соседнее кресло, раздумывая, чего от неё может хотеть староста. Люпин мялся, так и не начиная разговор, а Лина не собиралась ему помогать, только красноречиво косилась на настенные часы.

— Хм… Лили, насколько я знаю от Джеймса и Сириуса, ты в курсе моей маленькой "пушистой проблемы"... И, похоже, Снейп тоже… Я благодарен, что вы не стали рассказывать об этом другим…

— Это не наше дело, Римус. С чего мы должны что-то кому-то докладывать?

— О, я понимаю, конечно… Просто твоё новое окружение — сплошные слизеринцы. Я бы хотел попросить, если возможно…

— Мы не идиоты. И как ты себе это представляешь? Будто мы можем ненароком упомянуть в непринужденной беседе: "В учебнике сегодня упоминались оборотни, кстати, наш общий знакомый Люпин — оборотень! Интересно, что будет на ужин?".

Римус покраснел, но попробовал настоять на своём:

— Я понимаю, что и ты, и Северус достаточно сообразительные, но это не отменяет факта, что ученики Слизерина — наши враги, и давать им в руки такое оружие… Я бы хотел, чтобы ты вовсе прекратила это общение… Ради факультета.

— А вот сейчас ты суёшь нос, куда не стоит.

— Лили, послушай, мы правда беспокоимся… Ты почти перестала общаться с однокурсниками, с Мэри…

— То есть, с обсуждения твоих секретов мы перешли на осуждение моих связей? Ловко, но не очень тонко, хотя о чем это я, наш факультет не отличается деликатностью. С этого и надо было начинать. Если в начале разговора я сказала, что твоё оборотничество — не наше дело, то теперь хочу перефразировать: мои друзья и наше общение — не твоё дело. И насчет тайн не беспокойся, у нас нет ни малейшего желания плодить скандалы.

Сказав это, Лина поднялась и ушла к себе, внутренне полыхая от возмущения. Не хватало ещё выслушивать гадости от Люпина! С Мэри они достаточно общались во время занятий. А межфакультетская вражда в последнее время вовсе потеряла всякий смысл — будто у них нет дел поважнее!

На следующий день она рассказала о произошедшем Северусу, и тот только грустно пожал плечами:

— Конечно, они недовольны. Помнишь, как мы с тобой ругались раньше по этому поводу? В представлении гриффиндорцев "слизеринцы" равно "темные маги", а для вас это недопустимо. Может, нам и правда не стоит собираться так явно? Не хочется, чтобы ты стала парией на собственном факультете…

— Прекрати. Раньше ты дружил со мной и шёл против своих. И теперь предлагаешь мне поступить, как трусиха?

— Сдаюсь! — Он примиряюще поднял руки: — В бою между слизеринской рациональностью и гриффиндорским упрямством у меня не было и шанса.

Лина фыркнула, но обижаться не стала, ощущая мощную волну дружелюбного тепла. Вместо этого достала из сумки большое печенье и разделила его напополам, стараясь не сыпать крошки на одежду. Северус взял свою половинку и нерешительно хмыкнул:

— Знаешь, мне кажется, я счастливее того, "прошлого-будущего" себя. Раньше я часто думал, что ты чувствуешь, гадал, сомневался… А теперь я ощущаю твою радость, и самому становится веселее. Такие радостные качели, что ли…

Смутившись, он откусил кусочек, принимаясь сосредоточенно жевать, но Лина не стала смеяться, а понимающе кивнула:

— Будто эмоция вдвое ярче, вдвое сильнее, но представь, что будет, если мы поругаемся… Удвоенная ярость — да в доме не останется целой посуды!

Она покраснела и не стала озвучивать вслух предположение, какими у них будут примирения. Решение сдерживать гормоны до совершеннолетия никуда не делось, но пошлые мыслишки нет-нет да и давали о себе знать. Испытать разделенную надвое, усиленную любовь и страсть — такое должно стать любопытным опытом. В груди расцвело, сворачиваясь горячим узлом, сладкое томление, а Северус внезапно фыркнул и закашлялся, источая флюиды неловкости. Лина принялась стучать парня по спине и заметила, что он снова отчаянно алеет ушами, стараясь не смотреть ей в глаза. Она ещё не привыкла к тому, что её эмоции стали для кого-то открытой книгой, но теперь, похоже, даже мысли о сексе придется контролировать.

— Вообще-то это мне положено быть здесь озабоченным подростком, — с укором пожурил Снейп, когда ему удалось восстановить дыхание, но Лина, не в силах сдержаться, рассмеялась, и вскоре они уже хохотали вместе.

Немного успокоившись, она задумчиво пробормотала:

— Надо бы опробовать палочку… Нам скоро воевать с мертвечиной, не хочется лезть в неприятности, не зная силы своего оружия.

— В Запретном лесу могут заметить, — с сомнением протянул Северус, внешне оставаясь спокойным, но сдерживаемое волнение плескалось в нём, как вода в тазу с живыми карпами. Как и любому мальчишке, воспитанному на волшебных сказках, ему хотелось рассмотреть вблизи один из легендарных Даров смерти, или даже коснуться его.

— А Выручайка на что? Думаю, ради такого стоит рискнуть…

Раньше они старались не появляться у картины с троллями в балетных пачках без крайней необходимости, опасаясь разоблачения, и удвоили предосторожности после проведения ритуала — мало ли, какие следы тёмной магии там остались. Но проверка палочки — весомая причина, и вскоре после ужина они уже стояли перед возникшей в стене массивной дверью, обитой железом. Внутри находилась практически голая комната, сложенная из грубого камня — без гобеленов или деревянного покрытия на полу, в ней просто нечему было гореть.

— Защита точно выдержит? — Северус не мог до конца отделаться от своих сомнений.

— Сынок Крэбба выпускал здесь Адское пламя, сам погиб, бедняга, но комната устояла.

— Погибнет. Сын Крэбба тут погибнет, — поджав губы, поправил парень, и Лина уже привычно коснулась его запястья:

— Поэтому сейчас мы здесь, чтобы это всё осталось просто историей из детской книжки.

Носить с собой палочку Дамблдора было рискованно, но и оставлять артефакт в сундуке не хотелось, поэтому Лина обзавелась в канцелярском магазине большой папкой, в переплёт которой, как в футляр, удобно уместилась Старшая палочка. В конце концов, Хагрид долгие годы носил свою поломанную палочку в зонтике, и этого никто не замечал. К тому же, если спрятать что-то на самом видном месте, его будет сложнее обнаружить. Кто вздумает искать что-то ценное в папке отличницы-Эванс, которая таскает там домашние работы, эссе и черновики?

Открывшаяся им версия Выручай-комнаты напоминала тренировочный зал, практически пустой, без обоев и драпировок, и с парой манекенов. Отложив сумки в сторону, чтобы не мешали, Лина на всякий случай потуже затянула волосы и сняла мантию, чтобы движениям ничего не мешало. Она и так ощущала себя заметно сильнее, но за прошедшее время немного научилась это контролировать. Но как себя поведет Старшая палочка, она не знала. Вытянув артефакт из тайника, она оглянулась на друга:

— Вот, хочешь, попробуй…

— Не стоит… — Северус мотнул головой, и на лоб упала прядь из челки. — Если верить "Сказкам барда Биддля", её можно отнять в бою. Но не сказано, как она поведет себя, если просто передать её в чужие руки. Первой должна быть ты.

Вздохнув, девушка развернулась к манекенам, и взмахнула рукой, наколдовывая простенький "Люмос". Шар света получился очень ярким, заставляя зажмуриться, но сама палочка не пыталась бунтовать. Левиоса, Энгоргио, Скорджифай, мелкие бытовые чары, более сложные чары перевязки, защитные щиты — Лина пробовала разные заклинания, постепенно повышая их сложность, и все они выходили легко, быстро, будто оформлялись ещё до того, как их озвучили или произнесли невербально. Будто раньше на руках и мыслях были утяжелители, килограммов по пять на каждой, но теперь их сняли, и рука буквально порхала, вычерчивая знаки и петли. Чуть осмелев, девушка послала в манекен отталкивающее заклинание, и деревянная колода отлетела к стене, раскалываясь от силы удара пополам. Лина с беспокойством оглянулась на Северуса, и обнаружила, что он стоит близко, в шаге позади, внимательно наблюдая за экспериментом. Поймав её взгляд, он послал ей волну одобрения:

— Хорошо. Боевые чары, очевидно, получаются лучше. Попробуй с трансфигурацией…

Она слегка расслабилась и принялась изменять разбитый манекен, сначала меняя размер, материал и форму, потом превращая кусок дерева в чайник, стеклянный будильник, живого зайца и снова в будильник, проходя этапы в обратном порядке. Палочка вела себя, как шелковая.

— Нам придется несколько раз вызывать огонь, — напомнил ей Снейп, оставаясь все так же спокоен. — Попробуй Инфламмо.

Она глубоко вдохнула, нахмурилась, проговаривая заклинание невербально, и уже на последних слогах поняла, что дело оборачивается дурно. Артефакт взбрыкнул, будто дикая лошадь, и сдержать палочку оказалось необычайно сложно. Сильное пламя, гудя и рассыпая искры, билось в пол и стены, и его приходилось постоянно контролировать, а на Финиту сил и внимания уже не оставалось. Лина ощутила во рту вкус крови, похоже, она прокусила губу в момент борьбы, но чувствовала, что силы утекают. Если она сейчас проиграет, — сожжёт себя и Северуса за своим плечом. В то же мгновение она ощутила, как сзади прижалось чужое тело, одной рукой Снейп обнял её за талию, другую положил поверх ее ладони, удваивая контроль над палочкой. Так, в две руки, крепко обнявшись, они медленно, но верно подчиняли древнейшую коварную тварь, предавшую за долгие века не одного хозяина. Если палочки, купленные у Олливандера, были друзьями, то теперь им в руки попало сильное, злобное и хитрое чудовище, которое нужно было постоянно ломать, показывая, кто в этом тандеме хозяин. Пусть у тела Лины пока не было того могущества, что у столетнего старика, но её связь с душой Северуса уже служила усилителем, а когда они действовали вместе, как один организм, Палочке пришлось уступить. Огонь постепенно ослабел и его удалось потушить, а Лина со стоном опустила напряжённую ноющую кисть, которая, похоже, ещё и обожглась о раскалённое древко.

— Гадость, — выразила она общее с Северусом мнение. — Но полезная. И я рада, что ты оказался здесь вместе со мной. Иначе мне бы наступил полный и окончательный пиздец…

— Нам бы наступил пиздец, — устало улыбаясь, поправил Северус. — Куда ты, туда и я…

— Значит, точно к чертям, — развела руками девушка, а после порылась в кармане пиджака и достала лечебное зелье, поливая место ожога. Боль отступила, но запястье ещё ныло, и Северус, взяв её за руку, принялся мягко разминать задубевшие мышцы. Судя по ощущениям, сам он не пострадал, но сильно волновался, а ещё злился на себя, что допустил такой опасный эксперимент.

— Ты не виноват, я бы все равно это сделала, и нам придется продолжать тренировки, чтобы суметь запустить Адское пламя, и после сдержать, — погладив друга по напряжённой скуле, сказала она.

— Ага, — односложно ответил Северус. В его глазах, в его груди ворочалось темное, густое, мрачное недовольство, гнев, отвращение к их предприятию и принятие своей судьбы. — Ага.

Выпустив расслабленную ладонь, он внезапно притянул Лину за талию к себе, прикрыл ей рот ладонью, будто соблюдал приличия, и поцеловал так, через преграду, выплескивая в этом порыве свою ярость, страх, жажду и беспомощность. Каким бы ни был невинным такой поцелуй, он ощущался пылающим жаром, как потухший только что волшебный огонь, опалял лицо, спускался вниз, охватывая тело. Хотелось прижаться плотнее и в то же время оттолкнуть, только бы не продлевать сладкую муку. Места, где их обнаженная кожа соприкасалась, полыхали, и тело казалось свечой, слепленной из мягкого воска, податливого и пластичного. Двойной шквал эмоций накрыл с головой, и Лина целую минуту позволила себе нежиться в этих руках — как же она по нему соскучилась. И ей же первой пришлось отступить, зябко потирая мгновенно замёрзшие плечи.

— Тебя не посадят в Азкабан за поцелуй с несовершеннолетним, — переводя дыхание, сказал Снейп, пытаясь шуткой разрядить обстановку.

— Уж точно, за что угодно, только не за это, — усмехнулась Лина. — И ты жутко нахальный.

С этими словами она взяла его за руку, переплела пальцы, ощущая неуверенность и посылая в ответ щедрый букет из любви и признательности.

— Все в порядке, но повторять мы не будем, иначе в следующий раз остановиться мне будет намного сложнее.

— Это понятно, с твоей-то озабоченностью и любовью к черноволосым носатым мальчикам, — кивнул Северус, лукаво поблескивая глазами, и следующие пять минут убегал от подруги кругами, выкрикивая извинения и получая увесистые шлепки по спине и шее.

Повалив друга и наградив его ещё парой слабых тумаков (правая рука ещё не отошла до конца, поэтому преимущественно приходилось бить левой), Лина уселась рядом на край мантии Сева, вжалась ему в бок и громко подумала о том, как она рада, что он жив. Ласковое касание растрёпанных волос и теплый отклик донесли, что это взаимно, и в душе прибавилось ещё немножко уверенности в будущем.