Омен 0: Рождение (История Делии Йонс) (гет)

Утро было блеклым и пасмурным, но Делия почувствовала неожиданную решимость. Протирая глаза, она села на кровати и осмотрелась, словно пытаясь убедиться, что всё это — её жизнь, её комната, её запутанные мысли — реальность, а не какой-то затянувшийся сон. Ещё один день здесь, в этом напряжённом общежитии, казался невыносимым. Накопившиеся эмоции давили, и она понимала, что больше так не может.

Пальцы провели по покрывалу, и Делия ощутила, как её накрывает волна тоски. Ей нужно было куда-то деться, сменить обстановку, но куда? И тут в голове мелькнула мысль — домой. Туда, где её всегда ждут, где тепло и где мама, способная выслушать её молчание или утешить одним взглядом.

Она вскочила с кровати и начала шарить по комнате, собирая вещи. В голове звучал внутренний голос, что она не может полностью сбежать из города, ведь премьера на носу. Но хотя бы день... один день ей нужен, чтобы прийти в себя. Делия кивнула собственным мыслям, будто заключив с собой негласное соглашение. Она быстро накинула на себя джинсы и кофту, проверила, есть ли в сумке кошелёк, и вспомнила, что до дома достаточно всего лишь доехать на автобусе. Это осознание придало ей сил: расстояние до спокойствия оказалось ближе, чем она думала.

Делия поспешно укладывала вещи, словно боялась передумать. Каждое движение её рук было точным, но машинальным. В сумку отправились две чистые блузки, свитер, который она прихватила на случай холода, пара книг и расчёска. Снаружи всё выглядело буднично, но внутри неё бурлило беспокойство. Словно уезжая, она нарушала какой-то невидимый договор, хотя никто из тех, с кем она работала или жила в общежитии, не давал ей ни капли поддержки.

Подумав, она остановилась, провела рукой по углу сумки и прошлась по комнате взглядом. Её взгляд упал на дверь.

— Если я просто исчезну, это вызовет вопросы, — мелькнула мысль.

Делия достала из ящика стола ручку и листок бумаги. Почерк её вышел неровным, но слова были чёткими:

— Передайте дирижёру, что я не приду на репетицию сегодня.

Она перечитала написанное, но добавлять ничего не стала. Слишком много объяснений только усугубило бы ситуацию. Закрепив записку полоской скотча на наружной стороне двери, Делия на секунду остановилась в коридоре. Он был пуст. Эхо её шагов звучало особенно громко, как будто всё здание следило за её уходом.

Когда она вышла на улицу, свежий воздух ударил ей в лицо, прогоняя остатки сомнений. Блёклое солнце пробивалось сквозь низкие облака, и мир вокруг выглядел каким-то выцветшим, словно всё в нём потеряло краски. Делия крепче сжала ручку сумки, подтянула воротник плаща и направилась к автобусной остановке.

— Всего на день, — убеждала она себя, — просто немного передохнуть, немного прийти в себя.

Она шагала быстро, почти не замечая людей вокруг. На углу её окликнул какой-то мужчина, но она сделала вид, что не слышит, и продолжила путь, глядя прямо перед собой. В её мыслях всё вертелось вокруг одного — как сказать матери, что она чувствует себя потерянной, что этот город, оркестр и люди в общежитии словно вытягивают из неё жизнь.

На остановке стояло несколько человек. Кто-то, потирая руки, ждал автобус, кто-то просто молча курил. Делия заняла место ближе к краю тротуара и стала смотреть вдаль, надеясь увидеть приближающийся автобус. Её сердце билось чуть быстрее, чем обычно, а в голове мелькала мысль:

— Хоть бы успеть до премьеры вернуть всё в порядок.

Автобус приближался с характерным рокотом, и Делия почувствовала странное облегчение, увидев его блеклый корпус, облупленную краску и грязное стекло. Вся сцена казалась какой-то нереальной, словно она смотрела фильм, в котором главная героиня наконец-то получает возможность сбежать.

Когда автобус остановился, двери с шипением открылись, и Делия шагнула внутрь, попадая в пространство, пахнущее старым железом, пылью и горелым топливом. Водитель, не глядя, протянул руку за деньгами. Она молча достала из кармана сложенные купюры, передала их, дожидаясь билетика. Мужчина пробил его так небрежно, что край бумажки оказался слегка разорван.

Сжав билетик в руке, Делия двинулась вглубь салона. Людей в автобусе было немного: пожилая пара обсуждала что-то, сидя неподалёку, молодая мать пыталась успокоить плачущего ребёнка, а в дальнем углу хмурый мужчина читал газету, свернувшись как улитка. Делия выбрала место у окна, подальше от всех, и аккуратно положила сумку на соседнее сиденье.

Сев, она устало выдохнула и прижалась плечом к холодному стеклу. Автобус тронулся с места, и Делия почувствовала, как её слегка качает на поворотах. За окном мелькали серые здания, оголённые деревья, редкие прохожие, спешащие куда-то. Она смотрела на этот безрадостный пейзаж, чувствуя, как напряжение медленно покидает её тело.

Мысли о вчерашнем дне всё ещё терзали её, но ритмичный стук колёс немного успокаивал. Она глядела на проносящиеся мимо улицы, пытаясь сосредоточиться на чем-то простом: цвете старых вывесок, форме крыш, фигурах прохожих. В её голове звучало странное, тихое обещание:

— Дома всё станет лучше. Мама поймёт. Мама поможет.

Делия обхватила себя руками, будто защищаясь от чего-то невидимого, и позволила себе просто сидеть, молчать и смотреть в окно. Вскоре автобус замедлился, громко скрипнув тормозами, и Делия почувствовала лёгкий толчок вперёд, когда он остановился у знакомой остановки. Поднявшись с места, она взяла свою сумку и подошла к двери. Водитель снова не глянул на неё, только дёрнул рычаг, и двери с шипением раскрылись. Делия ступила на прохладный асфальт.

Она замерла на мгновение, глядя на тихую улицу, окутанную золотом осенних листьев. Воздух был чистым и свежим, напоённым запахами прелой листвы и чуть влажной земли. На губах непроизвольно появилась улыбка, когда она глубоко вдохнула. Родной воздух, будто напитанный детскими воспоминаниями, будто обнимающий её.

Осмотревшись, Делия позволила себе насладиться этой тишиной. Вдали, за деревьями, виднелся знакомый парк, который отделял остановку от дома её матери. Она не спешила — ноги сами собой вели её вперёд. Тропинка, ведущая через парк, была усыпана разноцветными листьями: жёлтыми, оранжевыми, алыми. Они приятно шуршали под ногами, когда она ступала, и этот звук напоминал ей прошлые прогулки.

По обеим сторонам тропы стояли голые деревья, тянувшие свои тёмные ветви к хмурому небу. На скамейке у дорожки сидела пожилая женщина, укрытая серым шарфом, читая книгу. Где-то вдали слышались крики детей, игравших в прятки среди густых кустарников. Парк был полон жизни, но в то же время оставался таким же спокойным, как всегда.

Парк расступился, и впереди, за редкими деревьями, показался знакомый деревянный забор. Он казался чуть старее, чем Делия помнила: краска местами облупилась, а верхние доски слегка покосились, но его вид всё равно согревал душу. За забором возвышался двухэтажный дом, такой родной, с белыми ставнями на окнах и крышей, покрытой тёмной черепицей. Рядом с домом, раскинув свои узловатые ветви, стояло абрикосовое дерево. Плодов на нём уже не было, но сама его крона выглядела уютно, словно дерево обнимало дом, оберегая его от ветров.

Делия замедлила шаги, будто не решаясь подойти ближе. Её взгляд на мгновение задержался на тропинке, ведущей к калитке, где некогда её маленькие ноги бегали в резиновых сапожках по дождевым лужам. Она усмехнулась: кажется, это было в другой жизни.

Когда она всё же подошла к калитке, сердце забилось чуть быстрее. Делия потянулась к звонку, чей знакомый вид вызывал столько воспоминаний. Кнопка звонка была чуть стёртой, как будто за эти годы её слишком часто нажимали. Делия замерла на мгновение, прикоснувшись к ней пальцем. Ей вдруг показалось, что с другой стороны калитки должна выбежать мама, распахнув её, и радостно обнять её, как в детстве.

Делия глубоко вдохнула, нажала на кнопку звонка, и тишину двора прорезал короткий, резкий звук. Прошла минута, затем другая, и её пальцы невольно коснулись воротника пальто. Она начала беспокойно переминаться с ноги на ногу, вглядываясь в знакомый дом за забором, где окна казались потухшими. Мысль о том, что матери, возможно, нет дома, кольнула тревогой, но как только Делия подняла руку, чтобы снова нажать на звонок, калитка вдруг скрипнула, медленно открываясь.

На пороге стояла её мать — женщина пятидесяти с небольшим. Её лицо, несмотря на лёгкую усталость, сохраняло оттенок природной мягкости и красоты. Волосы, убранные в низкий пучок, едва заметно отливали серебром седины. Глаза, глубокие и всегда немного задумчивые, теперь смотрели с лёгким удивлением, будто не до конца веря, что это Делия перед ней.

— Делия? — выдохнула она, подходя ближе.

Её голос прозвучал как вопрос, но руки тут же потянулись к калитке.

— Мам... — только и успела произнести Делия, прежде чем калитка открылась, и она оказалась внутри.

Иветта — так звали мать Делии, — ничего не сказала, лишь слегка кивнула, указывая на дом. Делия молча пошла за ней, ощущая, как каждое движение матери пропитано сдержанной теплотой, скрытой под внешним спокойствием.

Они пересекли двор. Здесь всё было таким знакомым: криво стоявший колодец с потемневшими от времени деревянными стенками, небольшая клумба с увядшими цветами и качели, которые больше не раскачивались. Колодец как будто приветствовал её своим немым присутствием, напоминая о детских играх и давних вечерних разговорах под звёздным небом.

Когда они вошли в дом, Делия почувствовала, как её будто накрывает знакомое тепло. Этот дом был ей родным, здесь всё было на своих местах: старинный шкаф с книгами, семейные фотографии на стенах, даже запах — этот непередаваемый аромат древесины, старых страниц и пыли, так уютно обвивающийся вокруг. Звуки шагов эхом раздавались по холодному коридору. Однако, проходя мимо тумбочки у зеркала, взгляд Делии вдруг застыл. На деревянной поверхности лежал парабеллум — пистолет её покойного отца.

Это было словно удар в грудь. Пистолет лежал прямо у зеркала, будто забытое оружие, не спрятанное в шкафу, как это было раньше. Делия замерла, и сердце её пропустило пару ударов. Она даже не заметила, как ноги оказались на месте, но взгляд остался прикованным к тому, что лежало на тумбочке. Он был точно таким же, каким она его помнила: чёрный, с металлическим блеском, абсолютно неуместно лежащий на видном месте, в отличие от того, как его всегда прятала мама.

— Мама, — наконец, выдохнула Делия, глотая воздух. — Зачем ты вытащила папин пистолет?

Иветта, не останавливаясь, продолжала двигаться дальше, как будто не заметила вопроса дочери. Она обошла тумбочку и села на старую деревянную скамью у входа, сняв свою куртку.

— Ну, как в оркестре? Тебе нравится? — спросила она, избегая прямого ответа. — Ты вообще привыкла к жизни в городе? Как тебе там?

Делия почувствовала, как раздражение подступает к горлу. Она стояла на месте, пытаясь собраться с мыслями, но всё же не могла избавиться от ощущения, что что-то здесь было не так. Пистолет, лежащий на тумбочке, этот странный вопрос мамы, её холодное поведение... Это было не то, что Делия ожидала увидеть, вернувшись домой. Отец, конечно, был уже давно мёртв, но никогда не было такого, чтобы мама оставляла оружие прямо на виду. И почему она избегала говорить об этом?

— Мам, почему ты не отвечаешь? Почему пистолет там? — снова спросила она, чувствуя, как её голос стал чуть резче. — Ты всегда прятала его, почему он теперь на столе?

Иветта слегка нахмурилась и, не поднимая взгляда, тихо произнесла:

— Ты всё ещё маленькая, Делия. Такие вопросы — не для твоего возраста. Ты же не понимаешь, зачем взрослые делают то, что делают. Это просто вещи, не имеет значения, где они лежат, — её голос стал тихим, почти шёпотом. — Всё это не твоё дело.

Делия почувствовала, как что-то ёкнуло внутри неё. Она остановилась, чувствуя, как холодная волна неуверенности накрывает её. Мама, которая всегда была её опорой, которая давала ей советы, помогала, теперь говорила что-то странное, словно не осознавая собственных слов. Эти слова казались чуждыми, далекими, даже странными.

Делия молчала, стоя в прихожей. Она оглядела свою мать, пытаясь понять, что происходит. И вдруг, как ослепляющий свет, её осенило — мама не была собой. Она как-то... неуверенно двигалась, её мысли путались, и всё её поведение казалось бессмысленным и нелепым. Делия ощущала, что её мать впала в нечто похожее на маразм. Не в каком-то ярко выраженном смысле, но в том, что теперь каждое её слово не имело логики, а действия становились всё более странными и непоследовательными.

— Мама... — тихо сказала Делия, собираясь с мыслями. — Ты уверена, что всё в порядке? Почему ты так говоришь? Что происходит?

Иветта не сразу ответила. Вместо этого она замерла на месте, словно что-то вспомнив, и её рука неосознанно потянулась к полке рядом с дверью, где обычно стояли различные вещи. В её движении было что-то странное, что-то застывшее, как будто она искала что-то привычное, давно знакомое, даже если не осознавала, что это на самом деле не имело никакого смысла.

Делия замерла, не в силах отвести взгляд. Мать снова протянула руку, как будто инстинктивно, в поисках того самого предмета, который она всегда держала при себе. Тот самый деревянный валик, который, когда-то давно, служил наказанием за её шалости. Делия хорошо помнила эти моменты: мать всегда брала его с полки и, не раздумывая, шлёпала её по попе, не давая пощады. Делия помнила, как этот предмет оставлял следы, как звуки удара отзывались в её теле болью и горечью.

Но сейчас... Мать не находила того, что искала. Рука металась, но ничего не было. Делия поняла, что это был всего лишь жест, привычка, а не реальное желание применить силу. Но из этого жеста было понятно одно — её мать словно не замечала, что время давно прошло, что она больше не могла воспроизводить эти действия, что она больше не должна была быть такой.

— Мама, ты что, — в её голосе появилась тревога. — Что ты делаешь?

Но Иветта даже не обратила на её слова внимания, продолжая бессмысленно шарить руками по полке, её движения становились всё более механическими, как у человека, который теряет связь с реальностью. У неё был такой странный, растерянный взгляд, который Делия не могла понять. Иветта, не замечая присутствия дочери, шептала себе под нос, как будто разговаривала не с ней, а с кем-то другим.

— Маленькая негодница... — повторяла она, почти неразборчиво. — Всегда суёшь нос не в своё дело... Нужно тебя наказать... Нельзя так... Нельзя вмешиваться в то, что тебе не касается...

Голос матери становился всё более хриплым, а слова — бессвязными. Делия стояла неподвижно, словно в ступоре, не в силах поверить, что её мать, та, которая всегда была такой строгой и уравновешенной, теперь начинала говорить такие вещи, будто теряла себя. Эти слова, которые раньше, возможно, звучали бы для неё как пустая угроза, теперь произносились с таким отчаянием, что Делия ощутила в груди холод. Мать словно не видела её, не понимала, кто она, и что происходит.

— Мама, перестань! — воскликнула Делия, чувствуя, как её голос дрожит. — Ты что-то не так говоришь! Ты вообще понимаешь, что ты сейчас делаешь?!

Иветта продолжала бормотать, не обращая внимания на её слова. Она стояла, склонив голову, как если бы на неё обрушился целый поток воспоминаний, а сама она была бессильна что-то с этим сделать. Рука всё так же металась, как будто искала нечто, что никогда не найдётся.

Делия почувствовала, как её сердце сжалось, и не могла больше сдерживаться. Тревога, страх и непонимание слились в один комок. Она сделала шаг вперёд, хватая мать за плечо, пытаясь вернуть её в реальность.

— Мама! Слушай меня! Ты что делаешь? Опомнись! — сказала она, пытаясь пробудить хоть какой-то отклик в глазах матери.

Иветта слегка подняла голову, но в её взгляде не было ни признания, ни вины. Она смотрела сквозь Делию, как будто ничего не видела, будто дочь была лишь частью её фантазии. И её слова, произнесённые с таким внутренним напряжением, снова вернулись.

— Надо наказать, — повторила она шёпотом, — нужно... Наказать.

Делия едва сдерживала себя, когда её мать продолжала бессмысленно бормотать, будто не видела и не слышала её. Её душа сжалась от отчаяния, и, не выдержав этого зрелища, она резко встала и выскочила в двор. В её груди метались противоречивые чувства: и ужас от того, что происходит с её матерью, и отчаяние, что ей не найти спасения в родном доме. Всё здесь было чужим — двор, колодец, даже сама мать, которая когда-то была её опорой. Теперь же... Теперь она стала какой-то другой, незнакомой.

Она подошла к колодцу, села на его край, не заботясь о том, что скользкие камни будут холодными. Смотрела в пустоту, в эту чёрную глубину, пытаясь найти в себе силы, чтобы пережить происходящее. Но что-то внутри неё словно сломалось. Мама, которая всегда была такой сильной, такой уверенной в себе, теперь просто жалкая старушка, утопающая в своём маразме.

Делия не могла понять, как это произошло. Она уехала в город, забыла об этом доме, стараясь как-то выжить в мире, где её жизнь только начиналась. А теперь, вернувшись, она увидела, что всё изменилось. Мама с каждым годом становилась слабее, а Делия, вместо того чтобы помочь ей, в какой-то момент сама стала чуждой.

Она опустила голову и зарыдала, не столько от боли, сколько от того, что она вдруг осознала: ей нет спасения в этом доме. Она была не готова вернуться сюда, столкнуться с этим. Жизнь в городе, в оркестре, среди людей, казалась таким далеким с этим маразматическим существом рядом, которое когда-то было её матерью.

— Неужели я здесь не буду счастлива? — пронеслось в голове. — Как я могу жить с этим? Как я могу продолжать, когда дома меня встречает не мама, а её тень?

Плача, Делия чувствовала, как её душа сжимаются от отчаяния. Ветер, проносящийся между деревьями, казался ей странно жестоким, будто каждое его порывало было насмешкой. Она ощутила, как холод проникает под её куртку, но не пошевелилась. Она просто смотрела в бездонную тьму колодца, вглядываясь в её непроглядную глубину. Задумчиво, как в бреду, думала, что, наверное, все те, кто ищет утешения в таких местах, просто ждут, что из темноты появится нечто, что избавит их от страха. Но колодец молчал, как молчала вся её жизнь здесь — в этом доме, где ей никогда не было легко.

Слёзы капали в воду. Она могла слышать, как они падают туда, вглубь, но ничего не меняют в этой темной пустоте. Как и её слёзы — ничего не менялось. Мама, ушедшая в маразм, этот дом с его старым, потрёпанным убранством и с обрывками воспоминаний, которые Делия не могла и не хотела вернуть... Всё это было слишком для неё. Её душа требовала отдушины, но здесь не было спасения. Тут, в этом доме, её мучила не только боль, но и чувство утраты — утраты не просто родного пространства, но и самой идеи, что всё можно наладить. Всё рушилось, как эта старая калитка, которую она проходила, выходя во двор.

Делия вытерла слёзы и подошла к калитке. Со скрипом открыв её, она вышла на улицу, оставляя позади дом, в котором так много переживаний, боли и отчаяния. Но когда Делия уже была за пределами двора, вдруг раздался резкий, громкий звук выстрела. Делия замерла, как будто что-то в её теле отозвалось на этот звук, будто мгновенно пропали все её силы.

Она не могла понять, почему сердце так забилось, а в голове — не было ни одного логичного объяснения тому, что происходит. Её взгляд пробежал по дому, по тускло виднеющимся оконным ставням, по ограде, которая казалась ей такой ненадёжной. В этот момент в её мыслях мелькнуло несколько фраз: что это было? что теперь? зачем? Но, в отличие от того, как раньше она бы вскрикнула, бросилась бы обратно в дом, чтобы что-то выяснить, сейчас она просто вздохнула, осознав, что это — не её дело.

Делия сделала ещё один шаг вперёд, стараясь не оглядываться на дом и не думать о том, что там оставила. Парк, в который она направлялась, тянулся вдоль дороги, усыпанный пожелтевшими листьями, среди которых её шаги звучали глухо и ритмично, будто отголоски её собственной жизни.

Проходя мимо старых деревьев, которые так знакомо цвели летом и сейчас теряли последние листья, она ощущала странную пустоту. Всё здесь было так знакомо, но в то же время настолько чуждо. Она всё яснее осознавала, что не может найти здесь утешение.

— Лучше вернуться в общежитие, — подумала она.

Там, в городе, всё было чужим и враждебным, но хотя бы не обременённым тяжестью старых воспоминаний. В общежитии она могла быть свободной. Никто не знал её истории, её слабости и её страха. Там было не так болезненно, чем здесь, среди этой жуткой тишины, бок о бок с матерью, уже давно потерявшей себя от старости.