Корвин, черный лебедь (гет)

Дом Арнольда располагался на вершине невысокого холма, среди зелёных лугов и небольших рощиц. В сумерках он выглядел весьма уютно, из окон уже лился мягкий теплый свет.

Арнольд устало шёл домой, поочерёдно переставляя все четыре ноги. Сегодня на работе в элеварне пришлось как следует напрячься, был день разлива готового эля и закладки нового затора. Кентавр мог бы сейчас служить аллегорией и олицетворением усталости после трудного дня, мало походя на лучшего и успешного эльера Табунтауна. Его мускулистое тело все еще блестело от пота и было покрыто липкими каплями эля и солодовой пыли.

Он шёл медленно, словно морское существо, выброшенное штормом на берег и из последних сил пытающееся добраться до кромки прибоя. Вечер был тёплым, окна открыты, и кентавр ещё издалека услышал знакомые звуки: смех детей, звон посуды, приглушённые голоса жён, обсуждающих что-то вечное или, точнее, вечно что-то обсуждающих, что, по их мнению, являлось важным, например, оттенок кухонных штор.

Арнольд остановился у ворот и взглянул на свой дом. Дом, милый дом! Он был ему очень дорог, но сегодня казался не крепостью, а ареной, на которой ему предстояло выстоять ещё один раунд семейной жизни.

Он прошёл по двору, и звук его подков, цокающих по брусчатке внутреннего двора, отозвался приятным эхом. Наконец он открыл дверь, и поток домашнего тепла коснулся его тела.

— Ну и видок, — послышался голос Айрин, первой жены. Её рыже-каштановая грива блестела в свете лампы, когда она выглянула из кухни. — Ты опять весь в солоде! Неужели на вашей элеварне не хватает воды, чтобы помыться?

— Трубу опять прорвало, — буркнул Арнольд. — Я же говорил, надо медные ставить, как в цеху, а не керамику. Вот теперь мучаемся каждый месяц, кто-то копытом заденет — и всё.

— Удивительно, что тебя ещё по дороге не покусали пчёлы, — с улыбкой добавила Верес, его вторая жена, стоящая рядом с огромной миской теста. Её светло-русые волосы, заплетённые в сложные косы, мягко выскользнули из-под поварской шапочки и рассыпались по плечам, когда она смахнула пот со лба.

— Уже вечер, вот и не тронули, — предположил Арнольд, подмигнув жене. — Да и зачем им солод, когда в полях столько клевера!

— Возможно, наш милый Арнольд решил притвориться троллем и немного нас потроллить? — послышался голос третьей жены Беламилы из дальнего угла комнаты-библиотеки, открытая дверь в которую располагалась совсем рядом. Она стояла за удобным маленьким столиком, как всегда, что-то аккуратно выписывая из очередной толстой книги в свою тетрадь. — Если это так, то надо признать, у него это неплохо получается.

Арнольд лишь усмехнулся в ответ на её колкость. Он понимал, что нет смысла вступать в словесную перепалку с Беламилой — она всё равно его переиграет. Поэтому он просто бросил свою сумку у порога и направился прямо в ванную комнату.

Вода уже наполняла большую деревянную ванну и источала восхитительный аромат расслабляющих травяных отваров. Беламила, как настоящая ценительница ароматических масел и экстрактов из лепестков цветов и трав для ванн, не забыла о его комфорте.

Арнольд слегка опасался, как бы не привыкнуть к таким процедурам и не утратить свою брутальность. Он погрузился в ванну, ощущая, как напряжение медленно покидает его тело, а мышцы расслабляются. Тёплая вода окутала его, словно в детстве нежные объятия матери.

— Хоть в этом мне повезло, — пробормотал он, закрывая глаза.

Но тишина длилась недолго. С кухни донеслись голоса:

— Мясное — это главное блюдо! — громко заявила Айрин.

— А десерты — это то, что запоминают гости! — возразила Верес.

— Декор, карвинг, дизайн блюд и сервировки — это первое, что они видят! — с воодушевлением сказала Беламила. Её голос звучал так, словно она играла на сцене и признавалась в любви.

Арнольд вынырнул из воды и вздохнул. Как же он устал от бесконечных споров своих жён! Они были дружны, словно родные сёстры, но эти их перепалки… Он не хотел вмешиваться, но они утомляли его.

Он хотел было сказать что-то вроде: «Гости придут только через месяц, о чём вы спорите?», но передумал. Это могло только послужить новым топливом и опять разжечь их шутливую перебранку, и тогда уже он сам мог стать её целью. Лучше не вмешиваться.

Он снова откинулся на спинку ванны, но начавшийся внутренний монолог уже начал вытеснять остатки приятной неги. «В следующий раз, — подумал Арнольд, — я приду домой, закопаюсь в сеновал и не выйду, пока меня не найдут, ткнув в бок вилами. Или, что более вероятно, пока Беламила не пришлёт за мной Ритиру, эта сразу вычислит»...

После ванны Арнольд, ещё вытирая волосы полотенцем, направился на кухню, где спор уже достиг своего апогея. Голоса жён звучали так, будто каждая из них защищала честь и достоинство древнего рода кентавров.

— Мясное — это главное блюдо! — громко упорствовала Айрин, сложив руки на крепкой груди. Её рыже-каштановая грива блестела в свете кухонных ламп, а голос был настолько уверенным, что мог бы перед военным строем сойти за приказ.

— Гости любят сладкое, салатики еще, а не твои тушёные ребрышки! — возразила Верес, опираясь на стол и уперев кулаки в бока. — Пойми же, мясо в первую очередь говорит о кулинарном бессилии хозяйки, мясо вульгарно, это как все блюда заправить майонезом!

Её светло-русые волосы блестели от избытка здоровья, а глаза сверкали так, будто она только что выиграла в лотерею.

— А декор, дизайн, нарезка? Это же — вид искусства! — вмешалась Беламила, поднимая бровь. Её голос был спокойным, но в нём звучала нотка негодования. — Декор — это ключ к великолепному запоминающемуся приёму! Кто захочет есть твои пироги или мясо, если стол выглядит так, будто на нём боролись гоблины?

Арнольд, вставший в дверях с полотенцем на шее, кашлянул, чтобы привлечь внимание.

— Может быть, стоит учесть, что гости не придут к нам ещё около четырёх недель? — предложил он, надеясь разрядить обстановку. — Или я чего-то не знаю? К чему этот спор, если мы пока не планируем накрывать праздничный стол? А что касается меня, то дайте мне тазик салата и баранью ногу, запечённую на гриле, да кружку доброго домашнего эля с чарами Айрин и твоими, Верес, и я буду счастлив, как младенец, прильнувший к груди матери!

Три пары прекрасных глаз мгновенно обратились на него. Айрин покачала головой:

— Мужчины ничего не понимают в приёме гостей. Вся сервировка для них заключается в наличии или отсутствии эля. Не волнуйся, дорогой, это не твоя забота, иди отдыхай.

— Да, — поддержала её Верес, кивая. — Или займись чем-то полезным. Например, не капай на пол.

— Совершенно верно, — заключила Беламила, входя на кухню и захлопывая книгу с записями. — Мы здесь обсуждаем важные вопросы, а ты сбиваешь наш настрой! Ужин будет через полчаса, не опаздывай, это подаёт детям плохой пример!

Арнольд на мгновение задумался, стоит ли ему пытаться доказать, что его идеи о сервировке праздничных столов и тому подобном также заслуживают внимания. Однако он быстро отказался от этой мысли. В их доме слово жён было законом, особенно когда они все трое объединялись против него.

Он вздохнул, развернулся и направился к двери, ведущей на веранду. У него три красавицы-жены, и многие, как он знал, завидовали ему, думая лишь о приятной стороне супружеской жизни — о том, как они исполняют свой супружеский долг. Да, это было весьма приятно. Но в остальное время — будь начеку!

Вечер был наполнен звуками стрекочущих сверчков и кузнечиков. Арнольд прислонился к деревянной балюстраде, повесив полотенце рядом с собой, и с наслаждением стал наблюдать за звёздным небом.

— Говорят, дом — это крепость, — пробормотал он себе под нос. — Но иногда мне кажется, что это крепость, в которой я осаждён.

Однако, несмотря на мрачность этой фразы, он улыбнулся и, расслабленно прислонившись к стене, почувствовал себя лучше. Из кухни, где всё ещё продолжался спор, доносились голоса жён, но уже не такие резкие и громкие. В этот тихий вечер даже голос Айрин звучал более спокойно и миролюбиво, чем обычно. 

Кентавр продолжал наслаждаться прохладой вечера и ощущением безмятежности. В тёмном небе лениво мерцали звёзды, а лёгкий ветерок играл с его волосами. Закрыв глаза, он попытался отрешиться от мыслей о бесконечных семейных заботах и рабочих буднях.

Однако покой длился недолго. Шаги, едва слышные для обычного уха, заскрипели по деревянному настилу. Арнольд открыл один глаз, но, не увидев ничего особенного, решил, что это всего лишь скрипы деревянного дома. Он закрыл глаз, но только чтобы почувствовать, как что-то холодное, липкое и ощутимо тяжёлое водружается ему на голову.

— Это длакон! — гордо объявил голос, принадлежащий никому иному, как его младшему сыну Дарниену.

Арнольд медленно поднял руку и ощупал глиняную "скульптуру", которая теперь красовалась на его голове. Она была достаточно большой, чтобы прикрыть половину его лица, а густая грязь уже стекала по гриве и шее.

— Дарниен, — произнёс Арнольд с тяжёлым вздохом, — почему твои драконы всегда гнездятся на моей голове?

Мальчик, радостно подпрыгивая, обошёл отца и, улыбаясь во весь рот, заявил:

— Потому что ты — самый лучший замок для длакона! А этот длакон — мой самый большой. Я сделаю ещё одного завтла, он будет ещё больше!

Арнольд медленно поднялся, грязь уже начинала капать ему на плечи. Он взял Дарниена под мышку, как мешок с зерном, и направился обратно в дом.

— Сначала ты помоешься, а потом поговорим о строительных стандартах для драконов, — сказал он, уже смирившись с тем, что второй раз за вечер ему придётся столкнуться с ванной.

Дарниен весело болтал по дороге:

— Папа, а я сделаю ещё длакона, у него будут большие крылья! И зубы! И он сможет летать! Если взять палки и тлаву... А ты будешь его носить на спине?

— Конечно, буду, — пробормотал Арнольд, заходя в дом и направляясь прямо к ванной. — Но только если он не будет весить больше сорока пудов.

На этот раз ванна была заполнена в рекордные сроки. Сначала был выкупан Дарниен, издававший при этом столько визга и ора, словно Арнольд открыл свинобойню. Чуть позже Арнольд, вновь погружаясь в воду, лишь вздохнул:

— Когда-нибудь я построю себе секретное убежище. С дверью, которую никто не сможет открыть.

Но Дарниен уже планировал нового дракона, бормоча себе под нос идеи о ещё более грандиозном грязевом проекте.

Чистый и на этот раз решительно настроенный на отдых, Арнольд вошёл в зал. Хватит с него веранды, там слишком близко к куче глины, которая служила Дарниену игровым аттракционом. У мальчика явно намечался талант скульптора или хотя бы гончара. Дня не было, чтобы он не возился с жирной и податливой глиной, которую Арнольд специально привез во двор и огородил, чтобы она не расползалась. Но она расползалась — по крайней мере, в виде наголовных драконов.

Взгляд кентавра упал на уютное специальное кентаврийское кресло у окна, рядом с которым аккуратно лежал свежий свиток новостей. Наконец-то, момент спокойствия!

Он сел, вытянув ноги и развернул свиток. Первые строки обещали интересную статью: "Магические урожаи этого года: почему травы Лунного кряжа в этом сезоне стоят дороже на тридцать процентов?" Арнольд уже начал вникать в текст, когда в коридоре раздался топот, всё приближающийся и усиливающийся с каждой секундой.

— Быстрее, быстрее! — кричал один голос.

— Я выиграю! — отвечал другой.

Прежде чем Арнольд успел осознать, что происходит, в зал ворвались Ритира и Эления. Дочери, обутые на копытцах в специальные носки с магическим скольжением, неслись по коридору с такой скоростью, что ветер от их движения взметнул лежавшие на столе листы бумаги. Кресло Арнольда, как оказалось, было "поворотным пунктом" их гоночной трассы. Ритира первой обогнула его, ловко подпрыгнув, чтобы не задеть ноги отца.

— Эй! — возмутился Арнольд, стараясь выглядеть грозно, хотя на самом деле едва сдерживал улыбку. — Это что за ипподром у меня в доме?

— Мы тренируемся быть самыми быстрыми кентаврами в мире! — объявила Ритира, заложив очередной круг.

— И ты можешь участвовать! — подхватила Эления, подмигнув отцу. — Но ты, наверное, проиграешь.

— Проиграю? — прищурился Арнольд, скручивая свиток и вставая с кресла. — Да вы ещё не знаете, на что способен ваш отец.

Не успел он договорить, как включился в гонку. В этот момент зал превратился в арену хаоса: Арнольд, Ритира и Эления метались по нему, лавируя между мебелью и пытаясь обогнать друг друга. Дети смеялись, а Арнольд рычал, изображая, как он вот-вот догонит их.

Однако радость длилась недолго. Ритира, сделав очередной рывок, задела задней ногой вазу, стоящую у стены. Та ударилась о стену и рассыпалась на десяток черепков.

— О нет! — воскликнула Эления, остановившись как вкопанная. — Это же любимая ваза мамы Беламилы!

— Ритира, не поранилась?! — Арнольд бросился к дочери и с размаху толкнул вторую вазу керамического гарнитура. И вторая ваза покинула юдоль скорби вслед за своей сестрой. Несмотря на то, что она была близнецом первого сосуда, шум от ее крушения оказался более оглушительным.

Тишина накрыла зал. Трое участников гонки, затаив дыхание, смотрели на осколки. Затем Ритира робко сказала:

— Может, скажем, что это сделала мантикора?

— У нас нет мантикоры, — ответил Арнольд, всё ещё глядя на последствия.

— Тогда скажем, что она была! — предложила Эления.

Арнольд вздохнул и посмотрел на дочерей:

— Кентавры нашей семьи не лгут своим. Опасности встречают в лицо, а не бегут от проблем. Расскажем всё как было. Но больше никаких гонок. Хотя, признаюсь, это было весело.

Девочки, переглянувшись, кивнули. А Арнольд снова подумал о том, что тихий вечер — это очень недооценённая вещь в мировой литературе.

Беламила появилась в зале ровно через минуту после трагического окончания гонки. Её грациозные движения и суровый взгляд сразу дали понять, что веселью пришёл конец. Длинная грива тёмно-каштановых волос струилась по плечам, а в руках она держала свиток дел, с которым работала.

— Что здесь произошло? — спросила она, окидывая сцену взглядом, который мог бы заставить покраснеть от стыда даже пещерного тролля.

Ритира и Эления замерли на месте, словно мантикора, застигнутая на кухне с украденной сосиской. Арнольд, смело глядя в глаза жене, сделал шаг вперёд:

— Это моя вина. Я тут с девочками забегался и случайно разбил вазы. Накажи меня, но лучше я куплю тебе новые. Будем в городе на следующей неделе и выбери любые.

— Во первых, ценность этих ваз была в том, что они как раз — старые. Очень старые. Между прочим, каждая из них несла частичку магической энергии древнего мастера. Во-вторых, я прекрасно вижу, что не ты один разбил вазы, зачем ты выгораживаешь виновницу?

— Знаешь, дорогая Белочка, я слышал, что в культуре Ксерхаа разбитая ваза не считалась чем-то плохим, а наоборот, признаком уважения к богам.

— Зубы мне не заговаривай, дорогой муж, а скажи, кто из дочек это сделал, — не повелась на любимую тему Беламила.

— Это я вазу разбила, — сказала Ритира.

— Нет, это я толкнула вазу, — сказала Эления.

— Не ты, а я, — сказала Ритира.

— А вот и нет, это была я, — заявила Эления.

— Так! — прервала их Беламила. — Я вижу, что вы тут хорошо спелись. Ну и отлично, наказаны все трое, — она одарила всех взглядом не сулящем пощады.

— Но Белочка... — начал Арнольд.

— Прекрасно, что ты опять берёшь на себя ответственность за детей, Арнольд, — ответила она, едва не улыбнувшись. — Значит, тебе не составит труда завтра с утра прополоть огород. Весь.

— Мой выходной! — схватился за голову Арнольд.

— Мои вазы, — парировала Беламила. — А прекрасные дочери, — она обратилась к Ритире и Элении, — вымоют все полы в доме и вытрут всю пыль. Сегодня, чтобы успели до сна — в своих комнатах.

Ритира попыталась возразить:

— Но весь дом…

— Кто побил рекорд скорости? — перебила её Беламила.

— Я… — неуверенно ответила девочка.

— Нет, я, — тут же возразила сестра.

— Тогда вы справитесь и с полами. Интересно, кто из вас это сделает быстрее и лучше?

— Я! — одновременно закричали сестры.

— Потренируйтесь пока в своих спальнях, а завтра будут официальные соревнования, — сказала Беламила и девочки ускакали к себе наверх.

Арнольд сложил руки на груди:

— Сурово, но справедливо.

— И тебе урок. Твои намерения благородны, но потакание не исправит их поведения, — пояснила Беламила. — Полы, пыль, огород. Всё предельно ясно.

Арнольд вздохнул, понимая, что спор бесполезен. Беламила была мастером распределения задач, и если она уже вынесла решение, значит, отступать не будет.

— Хорошо, — пробормотал он, направляясь к двери. — Но если я найду на огороде что-то спелое и съестное, то не буду сдерживаться.

Ритира, сверху тихонько наблюдая за тем, как мама Беламила отчитывает отца, шёпотом спросила сестру:

— А мы можем как-нибудь убрать пыль магией?

Эления только пожала плечами:

— Как мы будем справляться с ней нам никто не указывал, так почему бы и нет?

А Беламила вернулась в библиотеку, но, несмотря на расстройство от гибели двух ваз, улыбнулась — она знала, что завтра к обеду их дом будет блестеть и в огороде не останется ни одного сорняка.