Вдова мистера Коллинза (гет)

Сентябрь 1811 г.

К удивлению Элизабет, первые три месяца её вдовства прошли необычайно быстро. Было ли это связано с тем количеством накопившихся в Лонгборне дел, которые не позволяли ей особенно скучать, или постоянное желание её сестёр находиться подле неё, она не знала. Особенно много времени она проводила с Мэри и Китти, которые, казалось, видели в её статусе вдовы нечто возвышенное, пусть и по совершенно разным причинам. Если Мэри видела в ней уже состоявшуюся даму, которая при этом обладала ореолом некоторой святости, так как покойный её муж был священнослужителем, то Китти находила в её чёрных нарядах некую таинственность и даже романтичность. Хотя Элизабет и понимала, что обе они глубоко заблуждаются в своих оценках её статуса, но переубеждать их она не видела смысла, так как со временем и опытом эти их иллюзии развеются сами по себе. Джейн относилась к ней почти так же, как и раньше, хотя всё же и выказывала ей чуть бóльшее почтение, чем всем остальным своим младшим сёстрам, а вот с Лидией ей всё не удавалось наладить общение. Элизабет понимала, что, когда она покинула Лонгборн, её младшей сестре было всего одиннадцать лет, и её характер претерпел за эти три года неимоверные перемены, как и полагается в этом возрасте. Однако Элизабет никак не могла разглядеть даже тени той девочки, которую она помнила, в Лидии. Она помнила свою самую младшую сестру очень похожей на саму себя в её возрасте: весёлой, забавной, постоянно норовящей затеять какую-нибудь игру, любопытной и любознательной. А та девушка, которую Элизабет видела перед собой сейчас, была избалованной, завистливой, жадной и неимоверно распущенной для своего возраста.

Особенно яркой демонстрацией непотребного поведения Лидии стал день её четырнадцатилетия в конце лета. Не посоветовавшись ни с кем из обитателей Лонгборна, она за две недели до своего дня рождения всем соседям и друзьям раструбила, что у них дома пройдёт приём в её честь, хотя ни миссис Беннет, ни Элизабет ничего подобного не позволяли. Более того, для этого не было никакой возможности. Во-первых, финансовое положение Лонгборна пока оставалось неутешительным, несмотря на то что мистер Шепард, заключив с Элизабет договор о найме на ближайшие пять лет, теперь всеми силами пытался восстановить прежний уровень жизни жильцов имения. А во-вторых, Элизабет до сих пор была в глубоком трауре, и устраивать праздник в доме, где живёт вдова, после смерти мужа которой не прошло и года, было неприемлемо. Слава Господу, что миссис Филлипс тут же примчалась к миссис Беннет и рассказала ей обо всём, иначе скандала было бы не избежать. Целых полтора часа Джейн и миссис Беннет отчитывали младшую девочку за столь необдуманный поступок и объявили ей, что именно ей теперь предстоит вновь обойти всех их знакомых и сообщить им, что она ошиблась, и принести им свои глубочайшие извинения. Однако Лидия была нисколько не смущена своим поступком, заявив, что она не собирается отказываться от развлечений только потому, что умер муж её сестры. Она даже посмела предложить, чтобы Лиззи на время праздника сняла комнату в трактире. Джейн была так возмущена поведением и словами Лидии, что, в невиданном для её чуткой натуры приступе гнева, схватила её за руку и отвела в спальню, где и заперла её, сказав, что выйти она сможет лишь к ужину. Самой Элизабет не было поблизости, когда разворачивалась эта сцена, ибо матушка попросила Мэри и Китти вывести её в сад прогуляться на свежем воздухе. Сама же миссис Беннет почти всё время молчала, пока Джейн отчитывала Лидию, лишь печально глядя на своё младшее дитя, а после безропотно отправилась сама по соседям вымаливать прощение за поведение своей дочери и дабы опровергнуть заверения Лидии в том, что в Лонгборне намечается праздник.

Элизабет искренне надеялась, что после этого инцидента миссис Беннет серьёзно возьмётся за воспитание Лидии, однако та лишь жалела свою младшую дочь, увещевая её, что сложившееся положение вещей завершится так скоро, что она и глазом моргнуть не успеет. У Элизабет, может, и не было опыта в воспитании дочерей, однако она могла предположить, что подобное потакание капризам уже не маленькой девочки не могло закончиться ничем хорошим. Элизабет возлагала надежду лишь на время, ибо до представления Лидии в обществе было ещё целых два года, а значит и времени повзрослеть у неё ещё в достатке. Однако и эта надежда разбилась в дребезги однажды вечером, когда все сёстры, кроме Лидии, которая уже пару часов после ужина где-то пропадала, обсуждали предстоящий бал в Мэритоне, пока Элизабет сидела у камина и читала одну из тех книг, которые Мэри смогла спасти из библиотеки мистера Беннета.

— Ну уж нет, Китти, — всплеснула руками Джейн. — Ты в прошлый раз брала мои жёлтые туфли! Теперь моя очередь их надевать. То, что у нас с тобой один размер ноги, ещё не означает, что ты можешь просто так брать мою обувь.

— Джейн, ну пожалуйста! — взмолилась Китти, театрально встав на колени перед своей старшей сестрой, сидящей на тахте.

— Не-ет, — нараспев ответила Джейн. — К тому же, как я поняла, ты собираешься надеть своё новое розовое платье, а те туфли совершенно с ним не сочетаются.

— Ах да! — вдруг осознала Китти. — Лиззи, ах, спасибо тебе ещё раз огромное за новое платье! — воодушевлённо подбежала она к другой своей старшей сестре. — Как же великодушно с твоей стороны было купить нам с Мэри по новому платью на выход со своего содержания!

— В сотый раз не за что, Китти, — посмеиваясь, ответила Элизабет, переворачивая очередную страницу.

— Можешь взять кремовые туфли Мэри, если она не против, — предложила Джейн. — Ей, наверняка тоже хочется надеть новое платье, а у неё как раз есть прекрасные синие, подходящие к голубой ткани её наряда.

— Да, Китти, возьми их, — оторвалась Мэри от рисования наброска портрета Элизабет. — Как раз кремовые хорошо подойдут к розовому платью.

Китти, кажется, немного призадумалась.

— Но у Мэри нога больше, — вздохнула она.

— Так подложи ткань в носочек, — как ни в чём не бывало предложила Джейн, одобрительно рассматривая проделанную Мэри работу.

Тут, ни с того ни с сего, в гостиную ворвалась Лидия, пританцовывая и прижимая к себе оранжевое платье, которое когда-то носила Джейн, но выросла из него.

— Наконец-то! Наконец-то! — восклицала она. — Я выбрала! Ах, вот, в чём заключается польза большого количества старших сестёр: всегда есть, из чего выбрать.

— Лидия, ты уверена, что стоит надевать такое яркое платье на свой первый бал? — нахмурившись, спросила Мэри.

— Боже, Мэри, какая же ты скучная! — фыркнула Лидия. — Может тоже чёрное платье наденешь, как кое-кто? — с издёвкой спросила она.

Элизабет же, совершенно не обратив внимания на очевидный укол в её сторону, обескураженно переводила взгляд то на Лидию, которая продолжала скакать по комнате, то на Джейн, которая потупила взор, стоило ей взглянуть на Элизабет.

— Ах, ну наконец-то я смогу по-настоящему повеселиться! — продолжала восторгаться Лидия. — Клянусь, я буду танцевать до упаду, даже если у меня пальчики на ногах начнут отваливаться! — она вдруг остановилась, как вкопанная. — Кстати о пальчиках! Китти, идём, поможешь мне выбрать туфли! Но не смей предлагать уродливые, иначе я снова тебя выгоню! — Лидия схватила Китти за руку и уволокла за собой прочь из гостиной.

После сего буйства эмоций в гостиной воцарилась мертвецкая тишина, которая продлилась добрых пять минут, пока Элизабет приходила в себя, а Джейн и Мэри в страхе ждали реакции своей сестры.

— Как это понимать? — прошептала Элизабет. — Какой первый бал? Какие танцы? Какие платья? — в возмущении перечисляла все недопонятые ею восхищения Лидии. — Джейн, говори со мной! Что это значит?

— Лиззи, — вздохнула Джейн, не смея оторвать взгляд от ковра. — Ещё весной маменька пообещала Лидии, что этой осенью она будет представлена обществу. Она так упрашивала, что мама сдалась.

— Но ей только четырнадцать! — воскликнула Элизабет, вскакивая с кресла. — Она ещё ребёнок! К тому же не самый хорошо воспитанный! Да где это видано, чтобы девицу выводили в свет в четырнадцать? В пятнадцать — ещё куда ни шло! Но четырнадцать? — возмущалась она. — О чём матушка думала, обещая подобное?

— Элизабет, — поднялась на ноги Джейн и взяла свою сестру за руки, — успокойся. Может, — она в растерянности оглянулась по сторонам. — Может, ты поговоришь с маменькой? Когда я с ней говорила на эту тему, она не стала меня слушать, но ты же сама знаешь, как она относится к Лидии. Стоит ей слово сказать, как мама уже тут как тут, чтобы ей угодить. Однако у тебя здесь больше авторитета, чем у меня. Может, к тебе она прислушается?

— Я в любом случае не позволю Лидии выйти в общество, но я не желаю портить отношения с матушкой, — Элизабет задумчиво потёрла пальцами виски.

— Мама и правда может к тебе прислушаться, Лиззи, — добавила Мэри. — После того, как ты вернулась, она несколько раз мне говорила, какая ты стала рассудительная и мудрая. Она искренне тебя уважает.

Элизабет было очень приятно слышать подобное, однако она не могла забыть и об отношении миссис Беннет к своей младшей дочери. Она действительно всегда ей во всём потакала. Даже после того вопиющего случая с её днём рождения, когда Джейн, проявив необычайную для своего характера строгость, заперла её в комнате, миссис Беннет выпустила её, стоило той жалобно позвать свою маменьку. Лидия всегда знала, что миссис Беннет особенно её привечает, и пользовалась этим без зазрения совести.

— Мама уже отправилась в свою спальню, — сказала Элизабет после недолгих раздумий. — Не буду её тревожить на ночь глядя. Завтра с ней поговорю.

Всю следующую ночь Элизабет обдумывала, как же ей поступить касательно Лидии. То, что её воспитанием и образованием необходимо заняться в самые ближайшие сроки, было неоспоримым фактом, однако она никак не могла решить, как именно взяться за решение этой проблемы. Лидия уже не маленькая девочка, на которой могут сработать обычные нотации и выговоры, да и к самой Элизабет она явно испытывала мало уважения, так что её слова и увещевания будут потрачены впустую. Матушка не сможет быть с ней строгой и требовательной, даже если согласится с доводами Элизабет. А Джейн слишком добросердечна, чтобы поддерживать дисциплину. Нет. Исправить непотребное поведение Лидии в стенах Лонгборна будет непосильной задачей. Надо бы её отправить в хорошую школу, где, помимо дисциплины, ей привили бы хорошие манеры, а также обучили занятиям, достойным дочери джентльмена. Ибо ещё Элизабет беспокоило в Лидии то, что она ровным счётом ничем не интересовалась и не увлекалась. Она не играла на фортепиано, не пела, не рисовала, не читала… Её интересовали лишь танцы да сплетни.

И вот снова Элизабет натолкнулась на проблему, в которой ничего не понимала. Она даже не знала, какие есть в Англии хорошие школы для девочек. Те, про которые она слышала, славились весьма дурными методами воспитания, и туда в основном попадали незаконнорожденные дочери и сироты, которых не желали приютить родственники. Такого Элизабет своей сестре ни в коем случае не желала. Она была готова платить за образование Лидии, лишь бы от него был толк, а в школе не применялись жестокие методы воспитания учениц.

Вспомнив, как Джейн в прошлый раз указала на то, что ей вовсе не обязательно решать все проблемы без посторонней помощи, Элизабет вдруг осознала, что у неё и впрямь есть одна знакомая дама, которая всегда рада снабдить своими великодушными советами страждущих, а по части воспитания юных особ она так и вовсе мнила себя величайшим экспертом. Уж она, без всяких сомнений, знает, в какую школу следует отдать такую девицу, как Лидию.

Пододвинув свечу чуть ближе и достав пару чистых листов, Элизабет с лёгкой ироничной улыбкой взялась за перо и принялась писать длинное и витиеватое письмо, которое несомненно сподвигнет сию благородную даму ответить ей в ближайшие сроки.

Не собираясь откладывать неприятный разговор, утром после завтрака Элизабет попросила матушку пройти в библиотеку, чтобы обсудить кое-что, а миссис Беннет, решив, что там их ждёт мистер Шепард с вопросами и проблемами дел Лонгборна, тут же поспешила за ней. Однако мистера Шепарда там не оказалось. Этим утром он был занят в адвокатской конторе Мэритона, а посему в доме его не было.

— Мама, — обратилась к ней Элизабет, — почему вы пообещали Лидии, что ей будет позволено выйти в общество так рано? — без обиняков спросила она.

— Ах, Лиззи, — всплеснула руками миссис Беннет. — Я уж думала, ты хочешь поговорить о чём-то важном…

— Это важно, мама. Лидия ещё слишком юна, ей только четырнадцать.

— Ну и что? — пожала плечами миссис Беннет. — Все девочки ходят на балы, а ей каково? Она такая жизнерадостная, энергичная... Мне просто было горько смотреть, как она тоскливым взглядом провожает своих сестёр на приёмы.

— Горько? — нахмурилась Элизабет. — Мама, а вам не горько наблюдать, как разнузданно она себя ведёт? Вам не горько слушать, как она подхватывает каждый слух и сплетню в Мэритоне? Вам не горько представлять себе то, в каком свете она выставит нашу семью, стоит ей начать участвовать в светских раутах?

— Лиззи, ты преувеличиваешь! — покачала головой миссис Беннет.

— Нет, не преувеличиваю, мама! — воскликнула Элизабет и громко выдохнула, стараясь сохранять спокойствие. — Послушайте, я понимаю, что Лидия ваше последнее дитя, и вы любите её в той мере, на которую ни Джейн, ни я, ни Мэри, ни Китти не сможем претендовать. Она младше всех нас, и в ней вы видите вечного ребёнка и не расцениваете её поступки и поведение всерьёз…

— Что за глупости, — перебила свою дочь миссис Беннет. — Я ко всем вам отношусь одинаково!

— Неужели? — вскинула брови Элизабет. — В таком случае, не напомните ли вы мне, как вы отреагировали, когда я в тринадцать лет, услышав сплетню про скандал с миссис Ирвинг, заявила, что в её поступке не было ничего дурного?

Миссис Беннет угрюмо молчала.

— У вас тогда рука не дрогнула, — усмехнулась Элизабет. — А наш пастор на следующий же день был осведомлён о моих непотребных мыслях, и он прочитал мне долгую лекцию о праведном и благочестивом поведении юных особ.

Теперь миссис Беннет потупила взгляд в пол, но всё так же продолжала молчать.

— А может вспомнить Джейн, когда она немного чересчур откровенно флиртовала с мистером Ривзом, когда ей было семнадцать? Он был так впечатлён, что даже стихотворение ей написал! — со всё бóльшей иронией продолжала Элизабет. — Помнится мне, что Джейн тогда провела взаперти около месяца…

— Хорошо-хорошо, твоя взяла! — воскликнула миссис Беннет, спрятав лицо в ладонях. — Да, ты права, признаю. Но это вовсе не значит, что я всех вас не люблю!

— Я этого и не говорила, — Элизабет положила обе руки на плечи своей матери, словно пытаясь этим жестом убедить её, что, несмотря на её слова, она не в обиде. — Я знаю, что вы любите нас всех. Но ваше обещание Лидии вывести её в общество в четырнадцать было опрометчивым…

— А что уже поделать? — миссис Беннет печально посмотрела на свою вторую дочь. — Лидия так радуется, так ждёт этого бала.

— Мама, позвольте мне быть прямолинейной, — серьёзно взглянула на неё Элизабет. — Если Лидия сейчас выйдет в свет, это ничем хорошим не кончится. Она опозорит себя, а в последствии и всех нас.

— Но что же теперь делать?

— Этим утром я отправила письмо в Розингс к леди Кэтрин де Бёр с просьбой, дабы она посоветовала хорошую школу для дочерей джентльменов, — заявила Элизабет. — Здесь привести Лидию на путь исправления мне видится невозможной задачей. А в окружении незнакомых благовоспитанных юных леди и под неусыпным надзором учителей это будет более достижимо.

— Школа? — ахнула миссис Беннет. — Но как же? Лиззи, я… Я сама возьмусь за её воспитание! — взволнованно запричитала она.

— Нет, мама, — покачала головой Элизабет. — Лидия слишком хорошо знает, как добиться от вас того, чего желает она сама. Может, первое время вы и будете стойкой, но, не пройдёт и двух недель, как она вновь вернётся к прежнему своему поведению.

У миссис Беннет не было достойного ответа на этот аргумент, и в глазах её начали скапливаться слёзы.

— Мама, я вовсе не собираюсь отнимать у вас дочь, — Элизабет притянула свою матушку в объятия. — Но Лидии это необходимо, даже если она сама пока этого не осознаёт.

— Ах, как же мне ей сказать об этом? — печально покачала головой миссис Беннет.

— Если желаете, я сама с ней поговорю.

— Нет, — возразила ей матушка. — Я сама ей обещала, и сама должна теперь объяснить наше решение.

— Наше? — вскинула брови Элизабет, усмехнувшись.

— Да, Лиззи, наше, — чуть подрагивающим голосом заявила миссис Беннет.

Однако, несмотря на обещание миссис Беннет поговорить со своей младшей дочерью, момент сего обсуждения откладывался каждый раз на следующий день. Элизабет старалась сохранять спокойствие и позволить своей матери самой обо всём поведать Лидии. До предстоящего бала оставалось лишь полторы недели, а Элизабет уже успела получить ответ из Розингс-Парка.

«Розингс-Парк,

Кент,

15 сентября

Миссис Коллинз,

прежде чем я уделю внимание основной теме вашего письма, позвольте мне в очередной раз заявить, как я недовольна вашим решением покинуть меня и мою дочь Энн, несмотря на то что мы со всем великодушием предложили вам обосноваться во вдовьем домике на окраине земель Розингса. Уверенна, для супруги священнослужителя было бы много благочестивей провести год глубокого траура в уединении и затворничестве, дабы всецело посвятить себя молитве и скорби по вашему покойному супругу. Ваше же решение немедленно вернуться к своей семье я по-прежнему считаю неслыханным! Столь юная вдова, да ещё и хозяйка имения своего отца! Да где ж такое видано! Однако, как вы, наверняка, помните, я не одобряю, когда женщин в семье лишают наследственных прав, а посему готова усмирить своё недовольство.

Я была рада узнать, что все ваши сёстры, а также матушка в добром здравии, поскольку нет ничего важнее в нашем бренном мире, чем здоровье. Я надеюсь, что вы не забываете следовать всем моим наставлениям, касаемо принимаемых настоек и питания. Ваш достопочтенный супруг, к сожалению, несмотря на все его достоинства, был слишком падок на жирные и сладкие блюда, а также, как оказалось, чересчур увлекался вином, отчего в таком молодом возрасте его постигла столь неприглядная кончина посреди глубокого сна. А посему пусть вам это будет уроком, миссис Коллинз!

Что касается вашей сестры и ваших опасений, касаемо её будущего, я должна признаться, что в высшей степени разочарована воспитательными навыками вашей матушки. Вы тоже по приезде в Хансфорд три года назад не были олицетворением благовоспитанности и учтивости, хотя, должна отдать вам должное, ученица вы крайне смышлёная и быстро всему научились благодаря наставлениям мистера Коллинза, а также видя перед собой столь идеальный пример, как моя дорогая Энн.

В ваших догадках о том, что я, наверняка, могу посоветовать школу, куда можно было бы отправить мисс Лидию, вы, вне всяких сомнений, абсолютно правы. Со всей ответственностью могу предложить вам школу Мейнард в Девоне, которая вот уже два с половиной века обучает юных девушек, которые затем без труда и со всей степенностью находят своё место в аристократических кругах Англии. Вас может смутить лишь расстояние, которое вашей сестре придётся преодолеть, дабы там оказаться, и по той же самой причине частые визиты домой будут совершенно невозможны. Что касается стоимости обучения, то оно составляет 50 футов за год полного пансиона, однако юным леди, которые лишились отца и не имеют иного родственника мужского пола, предоставляется пониженная на десять процентов оплата. Касаемо достоинств образования и отношения к воспитанницам, извольте не беспокоиться, миссис Коллинз. Строгая дисциплина, изучение Библии, обучение светским манерам и правилам поведения, изучение музыки, литературы и живописи — всё это будет в полной мере занимать дни вашей младшей сестры.

Если вас устраивает предложенная мной школа, то немедленно напишите мне ответ, и я напишу директору, дабы сообщить, что лично я прошу его принять мисс Лидию Беннет на обучение. Школьный год уж начался, но одно моё слово, и он примет вашу сестру без колебаний.

Леди Кэтрин де Бёр»