Письма мистеру Оккамию (гет)

Окситанская академия целительства

34750 Вильнёв-ле-Маглон

Франция

Сен 5, 2001

Что ж, вот я и здесь.

Верите, мистер Оккамий, прошел целый год? Боюсь посчитать, сколько я отправила писем. И, видимо, отправлю еще вдвое больше.

Поскольку на лето мы уезжаем без сохранения комнат, осенью студентов селят заново и перемешивают уже устоявшиеся компании. Тот коттедж на краю городка теперь занимают третьекурсники-раневики, а мне выделили блок в главном корпусе над амбулаторией. Пока вторая спальня свободна, но со дня на день должна прибыть соседка (говорят, тоже из Британии). Со слов смотрителя кампуса: «Она легче привыкнет к новому месту, если рядом окажется кто-то из соотечественников». Лаура и Джули занимают такой же блок этажом ниже, так что глобально ничего не изменилось. Разве что клиника сможет предлагать пациентам кототерапию — Живоглот не умеет сидеть на одном месте, и его уже приносили на сестринский пост в поисках хозяина.

Занятия начинаются также в октябре, поэтому сейчас я преимущественно компенсирую упущенное за лето. Асфодель предсказуемо не сработал, имбирь облегчил выход из сна, но добиться направленного эффекта на память пока не получается. Возможно, есть смысл посмотреть в сторону азиатской традиционной медицины и подобрать что-то из трав, которые распространены там. Лимонник и центелла? Женьшень? Может быть, вообще стоит разделить зелье на два и не пытаться сочетать обе функции: и пробуждение памяти, и спокойный разум после? Видела Эйдана в академии после возвращения — он так удивился, но ничего не сказал, только предложил помощь с составом, так что в лаборатории теперь меньше места и больше котлов с пробами.

Матери Эйдана немного лучше. Оказывается, ее целитель — наш будущий преподаватель Тибо Пинель, курс терапии после ментального насилия. В прошлом семестре месье Пинель читал нам несколько лекций по основам диагностики при помощи легилименции, когда месье Дюбо (который обычно вел этот предмет) срочно вызвали в столицу. После разбора его метода я и решилась на диагностику (у него же). Это такой талант и такая… деликатность. Работать с теми, кто пострадал от вторжения в разум, очень трудно: они либо впадают в панику и сопротивляются даже легчайшему прикосновению, либо уходят в апатию и отключают сознание — все равно что напустить туман в галерею живописи. А кто-то ставит окклюментные щиты… В общем, пациенты дают разрешение на манипуляции с телом, с магическим ядром, но доверия к манипуляциям с разумом добиться трудно. И требуется не один и не два сеанса, чтобы человек просто пошел на контакт, не говоря уже о наложении заклинаний. Неловко: сейчас рассуждаю об этом с умным видом, а полгода назад писала Вам, что не могу решиться на картирование сознания. Правда на что-то большее я все еще не готова.

Долго думала, стоит ли

К веслам и каяку я пока так и не вернулась, хотя скоро сезон кончится — остался какой-то месяц. Каждое утро мы с бывшими соседками ходим на ближайший магловский пляж поплескаться. Вода прохладная и прекрасная, песок мягкий и так приятно обволакивает ноги, дни исключительно солнечные, и только мелкие облачка иногда плывут по небу. Мы берем с собой надувной мяч и иногда играем в этакий волейбол на троих. Мяч тоже яркий, как и все вокруг: в красно-белую полоску. Наверное, этот маленький ритуал идет мне на пользу — летние дни, полные забот и постоянного движения, сейчас кажутся далекими, как будто из прошлого десятилетия. Какая все-таки забавная штука — память, правда?

Вы ничего не ответили на мое прошлое письмо. Ответьте на это: я же не зря предпочла обязательства алтарю?

Меркурия

Сен 19, 2001

Вот теперь точно год.

Мне всегда было интересно, мистер Оккамий, почему людям, у которых все есть, всегда мало уже имеющегося. Почему они пытаются получить больше, взлететь выше, влиять сильнее, знать все и так далее… И с горечью обнаруживаю, что теперь я такая же: на месте благодарности за Вашу благосклонность, несмотря на две моих попытки бросить все, только глухое раздражение, что не удержала, не предусмотрела, не придумала способ выкрутиться. Снова собрала себя в кучу и ушла в закат. Сожгла еще один мост. А кто будет их строить? Способна ли я еще на это?

Накануне приехала девочка, с которой мне предстоит делить комнаты следующий год. Слизеринка, на два года младше. Не по программе спонсорства (хотя с этими чистокровными не поймешь). Стелла — звездное имя, и сама она как небольшая бета какого-то созвездия. Будущая благочестивая чистокровная жена. Не дурочка, но заранее смирившаяся с судьбой. Посмотрела на меня, сочувственно кивнула, мол, видела газеты. Да Вы их тоже видели. К чему вообще весь этот фарс теперь с двойной анонимностью, если мое лицо почти месяц не покидает страниц «Пророка»? И соседствует с лицом Эйданова отца, с которого сняли подписку о невыезде. Еще одна счастливая семья.

Вы любите дни рождения, мистер Оккамий? Ох, я даже не спросила, когда у Вас… хотя все равно не скажете. Надеюсь, что любите — не с чего не любить, когда подведение итогов напоминает череду побед. Мои итоги — список «но» и «не». Я удивляюсь, как мимолетны приятные моменты, как долго в голове застревают поражения. Как они лезут в голову, когда сидишь на берегу или смотришь в выбеленный потолок. Что если это все зря, мистер Оккамий? Что если

Утром разбирала письма и подарки. Не рассчитывала на то, что Вал с пониманием отнесется к моему несогласию с его планами на жизнь, но его «Ты опять выбрала не меня» все еще звенит в ушах. Думала, он оживит воспоминания вопиллером, но обошлось. Бальдр и Гвен сговорились с нашими бывшими однокурсниками и общими силами собрали набор для целителя-зельевара. Нашли каким-то чудом труды, по которым работает лаборатория при Сент-Мунго (не удивлюсь, если выкрали, они могут). Эйдан приходил на ланч — притащил зачарованный граммофон и пластинки. Заставил танцевать с ним по всей гостиной, лавируя между книжными стопками, язвил и выводил из себя. Удивлена, что он вообще в курсе. Правда, потом Стелла высунулась из своей комнаты и попросила быть потише. Там-то хорек и пропал.

Поняла, что не праздновала свой день рождения с родителями с одиннадцати лет — столько же, сколько с ними. Очевидно, что в жизни каждого человека наступает момент, когда семью вытесняют друзья, затем вторая половинка, но не в детстве же… Грустно осознавать, что радостное предвкушение дня, когда все кажется ярким и необычным, стало недоступным. Что солнце больше не разбудит тебя лучом из-за детских занавесок, что не нужно будет нестись вниз по лестнице на кухню, где тебя уже ждет подсказка для «охоты на подарок». Теперь ты сама кузнец своего счастья, сама несешь ответственность за свою радость. Что естественный переход взросления тоже не для тебя, потому что друзья прошли его быстрее, потому что у них есть тыл и семья, потому что они легко смотрят в будущее, а у тебя только туман и призраки былой близости. Старые связи рвутся, новые не крепнут — опять же из-за тебя самой. Как будто ты так и не изменилась со времен гриффиндорской заучки, зарывшейся в учебники в дальнем углу факультетской гостиной.

Мне так и не дает покоя вопрос: могла ли я стать счастливее с кольцом на пальце и отказаться от своей семьи в пользу приемной… Хотя в глубине души я, конечно, знаю ответ. Сегодня в городе зависла у ювелирного — в витрине выставили похожее помолвочное кольцо. И чувствовала себя как никогда одинокой: вдали от родных, от своего дома, от страны. Это пройдет, конечно, пройдет. Но иногда так тяжело разглядеть за ежедневными вещами долговременные цели. Я просто хочу обнять родителей. Знали бы Вы, как я этого хочу.

Не думаю, что отправлю это письмо. Но если вдруг отправлю, пожалуйста, сожгите.

Сен 23, 2001

Не устану поражаться Вашей лаконичности, мистер Оккамий. «Нельзя стать счастливым в браке, можно вступить в него счастливым». Никогда не смотрела на это так. Наверное, Вы правы. Наверное, Вы знаете, о чем говорите.

Я разговаривала с месье Шанжё о сертификации и необходимых предметах для ее сдачи. Поскольку в этом семестре теоретические курсы немногочисленны (я имею в виду курс по маниям и психозам, а также по проклятиям расщепления личности и памяти и о феномене смерти в магловских и магических культурах), я могу посещать практику чаще запланированного, если буду сдавать в срок остальное. А практики много, и не только на нашем направлении: болезни магического ядра (циклы в различных отделениях академии), артефакторика для поддержания жизни, терапия последствий Непростительных (причем и для жертв, и для тех, кто их применял), консервация воспоминаний, восстановление искажений памяти, окклюменция и самопомощь при тяжелых случаях, гипноз и его снятие. Наверняка что-то упустила. В общем, это будет весьма насыщенный семестр.

Ваша Меркурия

Госпиталь Святой Сеголены

Тулуза

Франция

Окт 8, 2001

Доброе утро, мистер Оккамий!

Можете поздравить с началом учебного года — всю первую неделю я провела здесь, в Сен-Сеголен, и еще две предстоит. Госпиталь специализируется на паллиативной помощи, так что мы сопровождаем целителей на обходах постоянных пациентов, иногда присутствуем на первичных приемах, разбираем карты и планы лечения. Персонал приятный, дружелюбный и отзывчивый, хотя врачи неохотно подпускают студентов к чему-то, кроме документации. В целом, это понятно — у нашей группы на этике были проблемы, да и вводный курс целительства хорошо сдали не все. Я стараюсь не лезть вперед, но почему-то мадам Ноай считает, что зря. Может быть, потому что несмотря на умиротворенный вид, вежливость и энтузиазм, взгляд у меня такой же, как у работников больницы. Она ни слова не говорит о чем-то вне обучения, тем более об устройстве целительской жизни изнутри. Может быть, нас не хотят пугать, может, считают, что еще рано.

Днем учимся манипуляциям с маломобильными больными. Я никогда не была в магловском хосписе, но представляю, насколько сложнее там работать без магии. У нас есть очищающие заклинания, левитирующие, Агуаменти или Аква Эрукто, создающие пар, создающие воздушный поток, увлажняющие и так далее. У них — изобретения техников, электричество и собственные руки. Очень сильные, даже у женщин. И насколько может быть велик соблазн у волшебников просто сбросить все на чары, настолько внимательно они подходят к тому, чтобы этого не делать. Точнее, оставлять на долю волшебства не все. Личное общение лечит, тактильный контакт, отсутствие в глазах жалости, снисходительности, презрения. Иногда я думаю, что не я должна быть здесь по Вашему требованию, а кто-то из зачинщиков Второй магической. Им стоило бы многому научиться у обеих сторон: и тех, кто прикован к постели, и тех, кто днями кружит у нее. А потом я вспоминаю, что вряд ли зачерствевшее сердце может смягчиться при виде чужих страданий. И лучше я, еще способная на сочувствие, чем эти пародии на людей. Вы, вероятно, решили так же.

Кампус

Вечер того же дня

Живоглот передает Вам привет! (Извините, забыла письмо на столе перед ужином, и мой чересчур умный кот решил, что отпечаток лапы станет прекрасной подписью.)

Вы любите музыку, мистер Оккамий? До того как Эйдан принес граммофон, я не понимала, как мне ее не хватает. В детстве у меня не было даже домашнего большого проигрывателя — родители предпочитали кино, а музыку мы ходили слушать в концертные залы раз в два-три месяца. Традиционные магловские увлечения тоже обошли стороной — за лето не успеваешь построить крепкую дружбу, а без коллектива прочно заинтересоваться чем-то довольно трудно. Бальдру (который вырос без магии, как и я) было не до того, да и его названная семья не то чтобы способствовала любви к не-магам. Портативные плееры (такие, что помещаются в карман) стали относительно доступными только в прошлом году, но чары все еще не дают им жить долго. Так что граммофон стал спасением и теперь Ваше содержание уходит на развитие моего музыкального вкуса. На прошлой неделе я увидела в переулках Монпелье магазин пластинок, а в витрине — золотистое море и песок, обрамленные черными полосами. И пропала. Это такая успокаивающая музыка, она смывает всё: и хорошее, и плохое. Композитор Людовико Эйнауди (хотя вряд ли Вам что-то скажет его имя) вдохновлялся романом Вирджинии Вульф, нашей (?) землячки. Я всё хочу начать читать, но на учебе устаю так, что от книг почти тошнит. Слушаю музыку, глажу кота, смотрю на алеющие верхушки кленов в окне и стараюсь успокоить нужду делать больше, стараться сильнее. Убеждаю себя, что прилагаю достаточно усилий и заслужила отдых. На закате всю комнату заливает кроваво-красным, а я представляю, как эти лучи выжигают из меня все страхи, все сомнения и оставляют только тень на стене — четкую, будто обведенную графитом. Подмалевок отошедшего перекурить художника. Вы рисуете, мистер Оккамий?

В академии открылись воскресные курсы акварелистов — и я вернулась к палитре и кистям. Думается, что умение делать полупрозрачные слои и получать удовольствие от процесса — краеугольное в этой жизни. Возможно, потому что на бумаге тоже не получится перекрыть уже написанное, не сменив материал. Все равно будет просвечивать либо карандаш — воспитание и вложенные семейные установки, либо прошлые заливки — последствия выборов. Поэтому акварелист должен планировать, быть терпеливым и смотреть далеко вперед. Дать высохнуть предыдущему слою, прежде чем писать следующий. Не бояться широких движений, лить воду, где нужно, и вводить больше цвета — бумага съест краску, а время заставит воспоминания потускнеть. Я боялась жить, я до сих пор боюсь — с войны прошло всего три года, и несмотря на ментальный блок, она кажется вчерашним днем.

Может показаться, что я впала в отчаяние после лета, но знаете… Можно вечно страшиться неизвестности. А для того чтобы жить, надо просто жить. Готовить на двоих (потому что белоручка Стелла в жизни не держала ничего тяжелее пера и волшебной палочки), проведывать больных, трогать прибой, мять исчерканные листы и смотреть вперед открыто. После дождя всегда выходит солнце.

С началом нового года, мистер Оккамий.

Ваша Меркурия

Примечания:

Le Onde (1996) — первый сольный фортепианный альбом Эйнауди, получил огромную известность в Италии и Соединенном Королевстве. Допускаю, что спустя 5 лет во Франции он вполне мог продаваться, учитывая успех последующих альбомов.

Узнали нашего нового персонажа? :)