Печать Омеги (джен)

Один из подчинённых связал Ирэн руки за спиной. Верёвки врезались в запястья, но она молчала. В её душе разливалась пустота, а апатия победила желание пререкаться с инквизиторами, спорить, защищать себя.

Райнера связали у высокого столба в центре двора. Инквизиторы принялись готовить костёр. Один из них подошёл к мотоциклам инквизиторов. Скрутил баллоны с кислородом и спиртом с крайнего. Облил сухой мох спиртом. Направил на него каучуковую трубку от кислородного баллона. Достал из-за пахухи кремниевый пистолет, зарядил холостым выстрелом из пороха, и выстрелил. Глухой звук разнёсся над руслом Святой Марии. Пламя вспыхнуло с шипением, языки огня потянулись к дереву. Вдали, у горизонта, когда туда долетел звук выстрела, будто бы что-то мелькнуло красно-чёрное, пятнистое.

— Эй! — закричал оставшийся без мотоцикла инквизитор. — Как я теперь доберусь до обители?

— На втором месте поедешь, — отмахнулся товарищ. — Дело важнее.

Ирэн стояла у стены, связанная. Документы понтифика разрушили её иллюзии о справедливости мира. А теперь смотрела, как горит человек, осмелившийся искать правду. Странное дело — она снова почувствовала к Райнеру теплоту. Жалость к обречённому перевесила разочарование в его идеях.

Магистр Этьен дю Шатель стоял рядом с костром в своей маске из импортного стекла. Отблески пламени плясали на полупрозрачной поверхности, делая лицо инквизитора похожим на череп, и мешая понять, какие именно эмоции оно выражает. Шёпот сочился сквозь маску — молитвы об очищении огнём.

— Смотрите и помните, — прошелестел Отец Шёпот, обращаясь к братии. — Вот что ждёт отступников от истинной веры.

Вдруг, на фоне синей полосы горизонта вырос уже знакомый Ирэн силуэт дирижабля. Хищная военная машина — корпус камуфляжного цвета ржавчины и песка, турели с оружием, винты рассекают воздух — пока ещё бесшумно.

Ирэн увидела его первой, но не стала поднимать тревогу. Всё, во что она верила, оказалось ложью. Может, жить в Хрисе даже лучше будет?

Дирижабль шёл на бреющем полёте над водой речушки, поворачивая вслед за руслом. Перед последним поворотом он набрал высоту, чтобы не врезаться в крутой скалистый берег и оказаться над монастырём. Его никто не видел, потому, что все, кроме Ирэн, смотрели на казнь. И вот, на двор монастыря с неба упала тень, а сверху донеслось басовитое гудение.

— Дирижабль! — крикнул инквизитор, тыча пальцем в небо.

Магистр резко обернулся. Сквозь неровное стекло маски мелькнуло удивление.

— Откуда...

Из чрева вывалился якорь на тросе — тяжёлая железная конструкция, которая с грохотом впилась в камни двора. Пироболты взорвались, приковывая к ним якорь. Лебёдки завизжали, опуская воздушный корабль ниже. Зашипели компрессоры, перекачивая водород в бортовые баллоны, делая машину тяжелее.

А потом из гондол посыпались солдаты. Двадцать фигур в красно-чёрной силовой броне падали на тросах, стремительно приближаясь к двору монастыря. Ветер свистел в сочленениях силовой брони, а тросы натягивались как струны.

Гидравлика загудела, амортизируя удары о каменную брусчатку. Первым выпрямился командир — Цзиньлун, его лицо под бронестеклом шлема было серьёзным и сосредоточенным.

Пять солдат были аристократами. Остальные пятнадцать — бастардами — пушечным мясом, которым аристократы командовали не церемонясь. Среди аристократов увереннее всех держался молодой кадет Юшэнг — сын великого Отца, бессменного диктатора равнин Хриса. Так же известного как Дед. Известного вот уже сотни циклов. Некоторые аристократы равнин Хриса шептались, что и до катастрофы его звали так же, ведь это была криминальная кличка Великого Отца, теперь ставшая именем.

Время остановилось. Инквизиторы потянулись к оружию. Драгуны кинулись к мотоциклам. Некоторые дружинники начали осознавать, что что-то идёт не так, как должно. Кто-то из них открыл рот от удивления. Сегодня дружинники монастыря особенно расслабились, полагаясь на охрану инквизиторов.

Четвертый отряд бастардов — хорошо обученные, прекрасно вооружённые, но не элита. Обычные рейдеры, специалисты по захвату рабов. Цзиньлун открыл канал мыслеграмм отряда, и отправил туда приказ, прикрепив к нему эмоцию боевого задора:

— Вперёд! — За Семью! За Деда!

Один из бастардов заметил спрятавшегося за углом библиотеки дружинника, и включил накачку конденсаторов своей гаусс-винтовки. Ещё до того, как он выстрелил, ему пришла вторая мыслеграмма от командира, от которой сперва внутри разлилась теплота, а потом подуло могильным холодом:

— Всех молодых — живыми! — приказал Цзиньлун. — Остальных — в утиль!

Бастард выстрелил. Тяжёлая пуля, разогнанная магнитным полем до чудовищной скорости, снесла угол библиотеки. Каменная стена взорвалась фонтаном крошки и пыли. Дружинник упал без головы. Ирэн, не вглядываясь в убитого, взвизгнула и кинулась за другой угол, пытаясь спрятаться — горячая крошка царапнула щеку до крови, в ушах зазвенело от грохота.

Те дружинники, кто смог осознать происходящее, открыли огонь из бойниц и сторожевых башен. Командующий ими шевалье стучал в барабан, дирижируя огонь. Пороховые мушкеты загремели редкими залпами, заволакивая двор едким дымом. Свинцовые пули сыпались на броню солдат Хриса с характерными металлическими звуками, как сыпались бы крупные градины из воды и углекислоты на покрытую стальным листом крышу каюты на высокогорье земли Арабика.

Ответная очередь из гаусс-винтовки в автоматическом режиме снесла деревянную сторожевую башню вместе со стрелком. Вторая пуля прошила стену монастыря насквозь, выбив фонтан каменной крошки, и проткнув спрятавшегося за ней шевалье. Барабан замолчал.

Драгуны завели мотоциклы. Спирто-кислородные двигатели взревели. Отряд разделился — часть поехала с арканами и сетями, часть попробовала вытащить инквизиторов из-под огня.

Шевалье, командующий эскадроном, поднял пороховый пистолет — простое, но надёжное оружие, которое могло убивать в опытных руках. Особенно, если попасть из него в упор в бронестекло противника.

— За Короля! За точку Омега!

Две пары дружинников с сетями понеслись к солдатам Хриса. Сети были старым, проверенным оружием против силовой брони — запутать, повалить, добить кинжалом в стыки пластин.

Одной паре удалось — сеть накрыла кадета Чжигана, верёвки намотались на сочленения. Солдат упал, путаясь в петлях. Дружинник спрыгнул с мотоцикла, занёс отравленный кортик над стыком нагрудника и наплечника.

Но тут раздалась очередь — Юшэнг срезал дружинника огнём гауссовки прямо перед уколом. Почти половина из трёх десятков пуль, выпущенных в режиме максимальной скорострельности, попали в дружинника. И убили до того, как он упал на камни, пробив в теле крупные дыры. Товарищи кинулись к Чжигану, разрезали верёвки, помогли кадету подняться. На броне остались липкие, зеленые капли от упавшего на неё кортика — яд не достиг цели.

Магистр Этьен дю Шатель увидел, что сражение проиграно. Он вскочил на свой мотоцикл и рванул прочь от монастыря, надеясь скрыться в лабиринте каньонов. Юшэнг заметил беглеца и кинулся в погоню, делая гидроусиленные прыжки в силовой броней. Но инквизитор знал местность лучше — это был его не первый визит в монастырь — и свернул к ловчей яме, вырытую ещё сотню циклов назад, но к счастью недавно замаскированную ленивыми дружинниками хворостом из засохших веток ГМ-лишайника с целлюлозой.

Юшэнг с разгона провалился в яму. Броня загудела от удара о железный штырь внизу, но выдержала. Кадет барахтался, пытаясь выбраться. Магистр резко повернул, помогая себе ногой, и скрылся в узком ущелье.

Ирэн зажмурилась. Звуки боя проникали в сознание помимо воли — хруст костей, визг металла о камень, предсмертные хрипы.

Один из бастардов переключил винтовку в обычный режим и выстрелил в брата Исаака — старый библиотекарь рухнул на камни. Остальную братию хватали живыми: кого-то оглушали прикладами, кого-то просто скручивали. Молодые послушники, повар, даже брат Дамиан — все годились в рабы.

А Юшэнг всё ещё барахтался в яме, матерясь и пыталась выбраться.

— Проклятая краснопыль! — орал застрявший кадет: всех в отряде хлестнуло ожиданием помощи и нетерпением — Тащите меня отсюда!

— Потом вытащим, — рявкнул Цзиньлун на общем канале, оттранслировав спешку — Отбирайте молодых. Не дайте им сбежать!

Один из аристократов собирал оружие с убитых дружинников — чтобы не было сюрпризов, и никто из пленных неожиданно не выстрелил в забрало. Потом он выкинет этот хлам из дирижабля. Несколько инквизиторов ещё дышали — раненых тоже волокли к дирижаблю. В Хрисе солдатам за людей в чёрном хорошо платили.

Выстрелы стихли. Двор оказался бойней. Дружинники замолчали навсегда. Инквизиторы — живые, мёртвые и связанные — лежали тут и там. Кроме сбежавшего магистра.

Но Ирэн была жива. И Райнер тоже. Настоятель висел на столбе, страшно обожжённый, но ещё дышал. Пламя лизало его ноги, но до жизненно важных органов ещё не добралось.

Дирижабль висел над монастырём, опуская тросы. Лебёдки затарахтели, поднимая награбленное — рабов, церковную утварь, всё ценное. Пленников набралось больше двадцати: монахи, служанка с кухни, сын кузнеца из соседней деревни, трое раненых инквизиторов, четверо уцелевших дружинников.

Ирэн связали и потащили к дирижаблю. Когда её подводили к тросу, она услышала, как один из солдат сказал вслух другому:

— Эту в инкубаторскую.

— Что это? — спросила она, но ответа не последовало.

— А этого как? — один из бойцов кивнул на полуживого настоятеля, спросив вслух.

— Добивай, — махнул рукой Цзиньлун. — Из такого никакой раб.

Очередь из гаусс-винтовки оборвала мучения Райнера. Последний настоятель монастыря умер, так и не открыв рта.

Между тем из ямы с руганью выбрался Юшэнг:

— Проклятые попы! Штаны порвал!

— Меньше жрать надо, — подколол товарищ. — Тогда и не застрянешь.

Ирэн оглянулась на разрушенный монастырь. Тела усеивали двор, кровь стекала по камням. Костёр всё ещё тлел, подпитываемый кислородом из баллона. Где-то в хаосе валялись листы переписки понтифика — правда о мире, ставшем ложью. Или ложь, выдававшая себя за правду.

Трос дёрнул её вверх, унося от всего знакомого.

Бастарды заложили в подвале монастыря мину с дистанционным взрывателем. Когда дирижабль поднялся на безопасную высоту, раздался оглушительный взрыв. Гондола под коленями, на которые посадили Ирэн внутри, завибрировала. Древний монастырь Святого Исидора превратился в груду дымящихся развалин, погребя под все не раскрытые тайны и надежды Ирэн на лучшую жизнь среди народа Реки.