Гарри Поттер и Человек, который выжил. Часть II (гет)

Если можешь — прибегни к прощению, а не можешь — иди и распни!

Р. Алеев

25 сентября. Хогвартс

Конечно, Гарри не поместили в Больничное крыло. Снейп велел перенести его к себе в спальню. Сам он только часа на три прикорнул в гостиной на диване. Покойные директора прошлись по инстанциям, связавшись сразу с теми, с кем необходимо, минуя бюрократические препоны.

Снейп сам лично провёл беседу с гриффиндорцами, объяснив им, что бояться не нужно, не нужно плодить по школе слухи. Что у Гарри начали спонтанно проявляться способности сновидца, так что случился такой вот выплеск магии, но что вскоре в школу прибудет специалист и поможет ему. Для всех прочих Гарри просто приболел. Конечно, заставить детей молчать — это почти невозможно, и разговоры по школе пошли, но они отражали реальное положение вещей. Почти, конечно.

Когда слизеринцы стали приставать с расспросами к Шицзуки, то она спокойно и подробно объяснила им, что талантов магических множество, и среди них есть необычные, что Гарри ничего не грозит — его обязательно вернут в ближайшее время.

Занятия продолжились обычным порядком, но друзей Гарри преподаватели старались не тревожить особо, что не помешало Гермионе заработать пару десятков баллов для Гриффиндора у Флитвика и Спраут. Зато Драко не смог работать на занятиях по гербологии — у него тряслись руки, а уход за безвременником осенним требует аккуратности.

— …Из резного ларца Медея достала Зелье, —

Оно, говорят, "Прометеевым цветом" зовется.

Если кто-либо тем зельем тело омоет —

Ни для ударов железа не может он быть уязвимым,

Ни пред пылающим он не отступит огнем ...

Вырос впервые тот цвет, когда проливалась по капле

Там, на Кавказских горах, орлом-кровопийцей на землю

Кровь Прометея-страдальца, бессмертная красная влага, —

нараспев читала профессор Спраут отрывок из «Аргонавтики».

Работали студенты в перчатках.

— Отравляющие свойства растения обусловлены содержанием специфических алкалоидов, самими ядовитыми из которых являются колхамин и колхицин. Первый менее токсичен; в составе нескольких лекарственных препаратов он использовался маглами для лечения разных форм рака. С помощью колхицина маглами были получены новые сорта культурных растений … Замечательно, мистер Финикс. Очень хорошая работа… Мы же используем безвременник для изготовления различных зелий, как наружного применения, как зелье Медеи — широко применяется при работе с драконами, так и для внутреннего применения. Используется он и в изготовлении ядов. Смертельная доза для человека — около двух сотых грамма колхицина. Эту дозу содержат, например, 6 граммов семян безвременника. Отравление приводит к сильному повышению температуры тела, замедлению пульса, острым болям в желудке, бредовым состояниям, потере сознания; нарушается состав крови… Мистер Уизли, вы уже третью луковицу сломали! Идите к мистеру Малфою, посидите в сторонке.

Когда занятия, наконец, закончились, друзья ринулись к директору. Там всё оставалось без изменений. Гарри спокойно лежал на кровати и спал. Дыхание было ровным, но поверхностным.

— Это не этот — как его? — не летаргический сон? — спросил Рон.

— Нет, что ты, — ответил Снейп. — Летаргию называют ещё мнимой смертью. Такого человека легко перепутать с умершим, если не проверить тщательно. А тут обычный сон, но Гарри может впасть в летаргию, если его не разбудить.

— И когда же появится этот невыразимец? Чего они там тянут? — нервно выпалила Джинни, которая сидела рядом с Гарри и держала его за руку.

— Скоро, скоро, Джинни, — ответил Снейп. — Потерпите немного.

Драко сидел рядом с Гермионой по другую сторону кровати, понурив голову.

— Ты брось это, — сказал Рон тихо. — Ни в чём ты не виноват. Там все были, и все в штаны от страха наложили. А ты не обязан ночами дежурить и следить за Гарри — этим ничего не решишь и не исправишь. Сэр, ведь я прав?

Рон посмотрел на Снейпа.

— Конечно, прав, — ответил тот. — Гарри нужно учиться пользоваться своими способностями — в этом единственный выход.

* * *

Гарри открыл глаза, и его взгляд упёрся в надгробие. Приподнявшись, он сел на колени. Да, это было то самое место. Тот же холод, как и в прошлый раз, и небо такое же серое и похожее на колпак.

Но надгробия словно увеличились в размерах. Гарри поспешил встать на ноги. Правда — камни стали выше. Они выросли. Оглядевшись, Гарри никого рядом не увидел.

— Том! Том, ты где?

Он заметался между серых, совершенно одинаковых камней. Раньше они словно расступались, давая дорогу вверх, на холм, а теперь высились вокруг, и за ними ничего не было видно.

— Том! — орал Гарри.

Тут кто-то схватил его за щиколотку, и он закричал уже от ужаса. Но это был всего лишь его пропащий. Он сидел, скорчившись, за одним из камней и трясся.

— Вставай! — сделав пару глубоких вдохов и успокоившись, Гарри схватил Тома за плечи. — Вставай, пошли! Нам нужно наверх, на холм! Вставай!

Его не покидало стойкое ощущение, что надо спешить, бежать, что нужно подняться выше.

— Куда ты меня притащил? — взвизгнул Том. — Мне здесь не нравится!

— Тут никому не понравится! — рявкнул Гарри. — А там, где ты торчал, тебе мёдом намазали? Пошли, говорю!

Он схватил Тома за руку и потащил вперёд. Но камни всё не кончались. Заметавшись, Гарри поволок Тома в обратную сторону. Потом внезапно испугался сам и остановился, привалившись к камню. Почему он носится тут, как заяц? Почему он боится? Разве он умер, или этот мир — плод его сознания? Надо успокоиться. Взять себя в руки. Надо рассуждать логически. Гарри усмехнулся. Да уж… Это не про него, точно.

Том ныл что-то. Тут он растерял всю свою ироничность, выглядел ещё более жалким, чем в том месте, где раньше пережидал свою вечность.

— Давай-ка, помоги мне, — Гарри подвёл Тома к камню. — Я тебя подсажу, а ты влезешь наверх и посмотришь, в какой стороне холм.

Разум Том не растерял, видимо. Он не стал протестовать, а послушно вскарабкался на камень. Гарри так и не успел понять, весил Том хоть что-то или нет.

— Видишь что-нибудь? — спросил он, задрав голову.

— Вижу, — ответил Том, балансируя на верхушке. — Вон холм и дерево.

Он протянул руку в нужном направлении. Потом он обернулся и назад, и тут же лицо его исказилось от ужаса, он спрыгнул с камня, схватил Гарри за руку и сам понёсся вперёд. Что он там увидел, Гарри не решался спросить. Он и так слышал, как за спиной всё нарастает шум, как будто рушится что-то.

Они всё бежали, а камням всё не было конца. А шум всё нарастал. И Том закричал, а потом и Гарри, и они кричали оба, и всё бежали и бежали вперёд.

25 сентября. Азкабан. Утро

— Вы спали, мистер Малфой?

Роджер критически оглядел заключённого, который стоял перед ним со связанными за спиной руками.

— Да, страж Тэмпли, — ответил Люциус, с жадностью глядя на бумагу, перо и чернила, которые мракоборец положил на стол.

— Хорошо. Я зайду через час. Постарайтесь, чтобы к тому времени письмо было закончено. Я заберу его и отошлю в Хогвартс.

Он направился к решётке.

— Подождите, страж, — остановил его Люциус. — Вы перешлёте его сами? Я правильно понял вас?

— Да, я перешлю его сам, — кивнул Тэмпли.

Люциус открыл, было, рот.

— Не благодарите, — бросил Роджер холодно, вышел из камеры и запер решётку. — Повернитесь.

Он развязал Малфою руки и ушёл к себе на пост.

Люциус остался один на один со своими мыслями и листом бумаги.

Он сел за стол и придвинул лист к себе. Один лист. Единственный. Писать сразу набело. В груди вдруг тяжело припекло. Люциус отложил лист в сторону, встал из-за стола и перебрался на койку.

Разумеется, он соврал Тэмпли. Он не спал почти всю ночь, только под утро задремал. Он всё обдумывал, что напишет сыну. Он был полон любви к нему, несмотря на все их противоречия. Он думал, что обязательно напишет ему «сынок», напишет «я скучаю по тебе», напишет «я люблю тебя». Это казалось так просто сделать. А сейчас он не мог написать ни строчки, и опять его грызла обида на Драко, и почему-то обида на Тэмпли, который был, в общем-то, незаслуженно добр к нему.

«А чего мне вас жалеть, мистер Малфой? Вы и сами себя жалеете неплохо. Дожалеетесь, что умом тронетесь», — вспомнились Люциусу слова мракоборца.

Он не мог не признать, что мракоборец прав. Он вспомнил Ноббса, который накануне казни думал о дочери. А если завтра ему придётся умереть, неужели он так и уйдёт, не помирившись с сыном?

Люциус опять подумал о Тэмпли. Право же, его мысли цеплялись за образ молодого стража всякий раз, когда Малфою казалось, что он слишком углубляется в мысли о Драко, и слишком быстро готов капитулировать. Что за странный человек, этот Тэмпли. Люциуса раздражала эта явная доброта мракоборца. Он не знал, добр ли он только к нему, или и к остальным заключённым тоже — у него не было возможности проверить. Да и не очень-то и хотелось. Остальные стражи были обычными: кто-то совершенно равнодушно и механически исполнял свои обязанности, кто-то был грубым и стремился хотя бы на словах унизить. Да, ночью Тэмпли Люциуса отчитал, но он это сделал, обращаясь к нему, как к равному. Видимо, таков его характер вообще, и дело не в каком-то особом отношении к отдельно взятому арестанту. Люциус к самоанализу был не склонен, иначе бы он понял, что именно это и раздражает его: что не в нём дело, и что ничего он с этой доброты поиметь не может.

А время-то шло. Листок бумаги так и лежал на столе, и нужно было писать.

Люциус сел на койке и тихо заплакал. Нет, это невозможно. Он так правда с ума сойдёт.

Люциус перебрался к столу, и тут его осенило. Он схватил листок, обмакнул перо в чернила и стал быстро писать. Рука отвыкла, почерк стал ужасен. Люциус торопился, боясь, что в любой момент его решимость испарится.

«Севви, дорогой!

Прости мне мою глупую выходку с книгой. Не знаю, что на меня нашло. В последнее время я стал плохо понимать себя и свои поступки. Я надеюсь, что ты нашёл, что сказать Драко. Мне разрешили написать ему, и страж Тэмпли был так добр, что решил переслать письмо лично.

Не могу заставить себя написать мальчику. Мне стыдно.

Прошу тебя, ради нашей старой дружбы, передай Драко, что я его люблю, что я скучаю по нему. Если бы у меня была возможность хоть что-то изменить, я бы это сделал. Я был ему плохим отцом, о чём глубоко сожалею. Передай Драко, что я умоляю простить меня. Если он захочет написать мне пару строк, я буду счастлив.

И ты прости меня. Ты для Драко был настоящим отцом всё это время. И я могу быть спокоен за него. Ты всегда ему поможешь.

Люциус».

Окончание письма вышло вообще никаким, но у Малфоя кончалось присутствие духа. И он поспешил поставить точку. Потом свернул лист вчетверо.

Когда Тэмпли опять вошёл в камеру, уже в уличной мантии поверх форменной, Люциус сидел на койке, а листок так и лежал на столе.

— Вы написали, мистер Малфой?

— Нет, то есть да…

Странно, но Тэмпли не выполнил обычную процедуру и не связал ему руки.

— Так нет или да? — спросил мракоборец с немалой иронией в голосе.

— Я написал, но мистеру Снейпу. Он передаст Драко всё, что нужно, на словах.

— Мистеру Снейпу… Что ж, всё равно посылать письмо в Хогвартс.

Тэмпли забрал листок и спрятал его в карман.

— Моё следующее дежурство через три дня. Думаю, что у вашего сына найдётся время, чтобы написать и переслать ответ на мой адрес в Лондоне. Я передам вам письмо лично в руки.

— Зачем вы это делаете, страж? — не выдержал Люциус.

Тэмпли пожал плечами.

— Я могу это сделать, так почему бы и нет? Что мне мешает? Вы же пишете другу и сыну, а не антиминистерские воззвания на волю передаёте, — усмехнулся он. — Ведите себя разумно, мистер Малфой. В следующей смене старшим страж Элленбек.

Люциус только проглотил ком в горле.

Кивнув на прощание, Тэмпли вышел и запер решётку.

25 сентября. Хогвартс

Колин искал Эмму. Вначале он рискнул и спустился в Подземелья, хотя плохо представлял, как он будет спрашивать у слизеринцев, где найти мисс Ноббс. Ему повезло, и он встретил Шелмердина, которого попросил сходить в комнаты факультета и посмотреть, там ли девочка. Её там не оказалось, и Колин пошёл прочёсывать школу снизу вверх, спрашивая у всех, кто попадался по пути, не видели ли они Эмму Ноббс. В зависимости от того, студента какого дома Колин спрашивал, ему или отвечали спокойно, или крутили пальцем у виска. Наконец ему сообщили, что Эмму видели по дороге в библиотеку. Колин побежал туда.

У дверей он притормозил и вошёл в огромное помещение, где было полно народа. Он медленно направился вперёд по проходу между столами, пока не заметил Эмму. Она сидела не одна, а в компании Финикса. Оба склонились над книгой, и Финикс что-то говорил шёпотом, указывая на страницу.

— Привет, — шепнул Колин, садясь на третий стул.

— Привет! — улыбнулась Эмма.

Финикс тоже поздоровался, но без особого энтузиазма.

— Вот, я попробовал поработать с колдографией. Она теперь целая, но почему-то не ожила. Когда нас отпустят в Хогсмит, зайдёшь со мной в колдографическое ателье?

Колин положил карточку на стол.

Эмма взяла бывшую колдографию.

— Это так выглядят магловские снимки? — спросила она. — Ничего, зато она целая, и папа тут улыбается.

Тут она осеклась и покосилась на Финикса. Он с трудом оторвал взгляд от страницы и спросил:

— Можно посмотреть? — голос звучал немного хрипловато.

Финикс покашлял в кулак.

— Можно, — Эмма протянула Клиффорду карточку.

Чуть нахмурившись, гриффиндорец разглядывал портрет покойного Пожирателя.

Вернув снимок хозяйке, он спросил:

— Ты похожа на кого больше? Тут не понять.

— Не знаю, и родители всегда об этом спорили, — ответила Эмма.

Колин всё это время молчал, косясь на Финикса.

— А чем вы тут занимаетесь? — спросил он как бы между прочим.

— Клиффорд помогает мне с трансфигурацией, — ответила Эмма, слегка смутившись.

Колину показалось, что Финикс гордо выпятил грудь.

Так. Срочно нужны были контрмеры.

— А вы слышали новости о Гарри? — спросил Колин наудачу.

— Нет, — Эмма оживилась, — а что там?

Клиффорд помрачнел. Новости прошли мимо него. Последнюю пару часов он был занят Эммой. Но не мог же он разорваться, как герой оперы, чью песенку часто в шутку напевал его отец?

Он покачал головой и опять уставился в книгу.

— Вечером в школу прибудет невыразимец из Министерства, — сообщил Колин таким тоном, словно он изрекал новый закон трансфигурации. — Мне сказал об этом Ник, а он узнал от Пивза, который подслушал разговор в учительской. Ник пригрозил Пивзу Кровавым Бароном, вот тот всё и выложил.

— Так это хорошо! — воскликнула Эмма шёпотом и всплеснула руками. — Невыразимец обязательно поможет!

О Гарри она переживала — тот ведь тоже заступился тогда за неё.

— Ты что-то знаешь о невыразимцах? — поинтересовался Финикс.

— А вот знаю! — горячо зашептала Эмма. — Мой двоюродный дядя работает в Отделе тайн, он занимается ненаносимыми территориями. А ещё там есть те, кто работает со временем, кто собирает пророчества или просчитывает варианты развития событий в будущем. И есть те, кто общается с умершими. Вот такого, наверное, и пришлют.

— Но ведь Гарри-то… зачем это? — запинаясь, спросил Колин.

— Они умеют выходить из тела и путешествовать по мирам, — пояснила Эмма. — Невыразимец будет искать, где там застрял Гарри, и попытается его разбудить и вернуть обратно.

Парни дружно покивали, буравя друг друга взглядами, которые не предвещали ничего хорошего.

— Клиффорд, а ты с кем идёшь в Хогсмит? — спросила тут Эмма.

— Эээм… — но это не было началом имени, — а что?

— А может пойдём втроём? — предложила она.

Увы, Эмма всё ещё была наивной девочкой в свои шестнадцать лет. Трудно поверить, но родители всячески блюли её невинность, особенно отец. Невинность во всех смыслах. Ей было страшно узнать о родителях правду, страшно узнать, что именно сделал её отец, кому он служил, страшно было, когда родителей забрали в Азкабан, страшно было, когда отца казнили. Никто не знал, чего ей стоило не опускать глаза, когда поначалу на неё показывали пальцами. Никто не знал, сколько тётка таскала её летом по целителям, сколько в неё влили зелий. Где-то все личные ужасы Эммы должны были аукнуться. И они аукнулись. Финикс до того, как пришёл Колин, объяснял Эмме совершенно элементарные вещи. Объяснял терпеливо. Теория у Эммы стала неуклонно катиться под гору.

Клиффорд посмотрел на Колина, посмотрел на Эмму.

— Пойдём, — кивнул он.

— Ага, — пробормотал Колин.

Эмма счастливо заулыбалась.

— А Полумну возьмём с собой?

— Да, конечно, если она захочет… Да, без проблем, — одновременно зашептали парни.

— Вы такие хорошие друзья, спасибо.

Колин и Клифф переглянулись и чуть заметно вздохнули. Любой бы сейчас мог биться об заклад на что угодно, что им пришла в голову одна и та же мысль.

Правда, такой момент полного единения длился недолго. Колин, сверкнув глазами, уставился на ладонь Финикса, которая нагло накрыла ладонь Эммы.

— Ты не волнуйся, всё в порядке, — мягко прибавил Клиффорд.

Колин собирался возмутиться, мол, и ничего Эмма не волнуется, и нечего выдумывать повод, чтобы девушку за руку потискать, но тут Эмма вдруг вынула платок и стала потихоньку вытирать нос. И у Колина сразу защипало глаза.

— Я пойду, — пробормотал он. — А то вы занимаетесь. Не хочу вам мешать.

— Ты извини, — Эмма тронула Колина за плечо, и он сразу воспрял. — Мне завтра сдавать профессору МакГонагалл свиток с теорией, а я никак не разберусь, что писать.

Несмотря на то, что Клиффорд вроде бы оставался на поле боя непобеждённым, мистер Криви с удовлетворением отметил, что мистер Финикс убрал всё же свою руку.

— В общем, вы занимайтесь, — ухмыльнулся он, — а я пошёл.

И он бодрым шагом направился восвояси, а когда вышел из библиотеки, то завопил на весь коридор:

Rule Britannia!

Britannia rule the waves

Britons never, never, never shall be slaves!

Спальня в апартаментах директора

За прошедшие полтора часа ничего не изменилось. Только Снейп перестал ходить из угла в угол и застыл в кресле. Зато его сменил Рон. Джинни всё держала спящего Гарри за руку. Драко и Гермиона сидели рядышком напротив.

Тикали часы. За окном портилась погода: поднимался ветер, собирались тучи.

Снейп медленно поднялся на ноги, обошёл комнату по кругу, зажигая свечи.

Внезапно Джинни вскрикнула. Остальные мгновенно повернулись в её сторону, а потом взгляды разом обратились к Гарри. Тот стиснул руку Джинни и тяжело и быстро задышал, не открывая глаз.

* * *

Они бежали долго. Кажется, что долго. Всё чаще спотыкались и падали на потрескавшуюся землю. Поднимали друг друга.

— Давай, вперёд! — хрипел Гарри, подталкивая Тома, который уже вырвался из круга надгробий, упал на склон холма и почти ползком лез наверх.

Они не оборачивались. Шум всё нарастал, становясь гулом, словно из-под земли, на тех низких частотах, которые человек переносит с трудом. Гарри совершенно забыл о том, что всё это для него не имеет значения, он поддался панике, поверил в реальность происходящего с ним. И хорошо, что он не решался обернуться.

Том без сил распластался на земле, и Гарри уже собирался его тащить дальше, как вдруг руку Тома-старшего схватила маленькая детская рука. Опять незамеченный ими Том-маленький приподнялся на локте, лёжа под деревом, — вот же оно, это дерево, появилось внезапно, и вершина холма тоже. Секунду оба обломка души смотрели друг на друга, а в следующую Гарри упал ничком, закрывая уши ладонями и крича. Гул и грохот усилились ещё больше — кажется, что череп сейчас разлетится на куски. А потом по телу Гарри прокатилась какая-то волна, словно от взрыва, прижимая его к мёрзлой почве, так что он не мог пошевелиться, совершенно раздавленный, и опять наступила тишина.

* * *

— Да что же это такое! — заплакала Джинни, беспомощно глядя на Гарри.

Он дышал глубоко, но так часто. Разве может человек так дышать без вреда для себя? Снейп схватился за свободное запястье Гарри, щупая пульс. Учащённый. Ну, ещё бы!

— Почему мы не пытаемся его разбудить? — не выдержал Рон.

— Потому что его рассудок может пострадать, — ответил Снейп тихо.

Приступ длился, к счастью, недолго. Гарри опят затих, дыхание выровнялось, на лбу выступили капли пота.

— Что он там видит? — задумчиво произнёс Драко, пытаясь вспомнить, что он успел уловить из видений Гарри, когда пытался прекратить его левитацию. — Неужели опять его?

* * *

— Гарри?

Его тронули за плечо, и он поднял голову, и увидел маленького Тома. Но второго не было.

— А где?.. — но фразу Гарри не закончил.

Взгляд мальчика изменился. Стал осмысленным и не по-детски скорбным.

Поднявшись с земли, Гарри перебрался под дерево.

Сев рядом с Томом, осмотрелся. Всё здесь опять выглядело, как в прошлый раз. Взгляд с холма, так сказать.

— А что тут было? Я только слышал шум, но не видел.

— Всё рушилось, — ответил Том, — а внизу была такая страшная глубина…

Мальчик посмотрел на Гарри.

— Я помню какие-то вещи, которые раньше не помнил. Ты ведь всё обо мне знаешь? Я правда убил своего отца?

— Угу, — быстро кивнул Гарри.

Он категорически не мог отождествить этого ребёнка с тем Томом, которого знал по тайной комнате. Да и реагировали они на всё по-разному.

— Я не должен был этого делать, — произнёс Том. — Почему я был таким слабым, что сделал это? Почему?

Он нахмурился.

— И сколько кусков меня ещё осталось?

— Ещё пять где-то… Один вот нашёл сегодня…

Том сидел, обняв колени руками. Услышав слова Гарри, он молча опустил голову, уткнувшись лбом в колени.

— Вниз я не хочу, — прошептал он. — Не хочу.

— Никуда ты… ни в какой низ… не позволю я…

Шмыгнув, Гарри притянул мальчика к себе на колени и обнял.

— Ты не волнуйся. И не бойся. И думай, что ты справишься. Главное не из страха об этом думай, а верь.

Он погладил мальчика по спутанным волосам.

Том промолчал и совсем притих, сидя у Гарри на коленях.

Всё поглаживая мальчика по голове, Гарри беспокойно осматривался, глядя через его плечо. Ничего вроде бы не менялось. В худшую сторону во всяком случае.

— Гарри, а ты тут очень долго уже, — сказал Том, наконец. — Ты почему обратно не идёшь? Ты заблудился?

— Нет, — бодро соврал Гарри. — Отдохну и обратно пойду.

Том погладил его по затылку.

— Врёшь, — произнёс он дрожащими губами. — Ты вспоминай, давай, дорогу. Или как ты сюда приходишь?

— Во сне, — ответил Гарри. — Наверное, ночь там ещё не кончилась. Ты не волнуйся — меня разбудят. Растолкают. Ты же помнишь, как там, в Хогвартсе, в спальнях? Утром такой ор начинается.

— Помню, — улыбнулся Том. — А по ночам некоторые на старших курсах начинают храпеть. Я всегда кидался подушкой в Долохова — его кровать стояла напротив моей. А ты сейчас опять в Хогвартсе?

— Угу…

— А кто там тебя учит? Я же не знаю об этом… Пока…

— Профессор Спраут, профессор Флитвик, профессор МакГонагалл…

— Минерва? — перебил Том. — Хотя чему я удивляюсь? Она всегда была любимицей Альбуса. А первых двух я не знаю, у меня их не было ещё.

— Ты зато знаешь Слизнорта, — заметил Гарри, охотно поддерживая этот разговор. Том оживился и слушал с интересом.

— Он до сих пор преподаёт? — удивился тот. — И до сих пор декан?

— Нет, деканом теперь молодая женщина, преподаватель по прорицаниям. Она хорошо себя поставила на Слизерине.

— А директором кто? Минерва?

— Нет, Северус Снейп.

— О! Директор-слизеринец! — Том даже подскочил от удивления. — Давно такого не было!

— Мистер Поттер, — раздался спокойный голос.

Тут от неожиданности подскочили оба.

Рядом с деревом стоял незнакомый пожилой мужчина, довольно породистый такой, с умным взглядом серых глаз.

— Мистер Поттер, вам не пора домой?

— Вы кто?

— Я Адриан Негус, невыразимец. Меня прислал за вами мистер Снейп. Пойдёмте.

Мужчина протянул Гарри руку.

Том поспешил слезть с колен Гарри.

— Вот хорошо, — заговорил он, — за тобой пришли, и ты не заблудишься.

Он говорил слишком оживлённо, стараясь не встречаться с Гарри взглядом. Опять забился между корней.

— Я вернусь, Том. Обязательно.

Гарри погладил его по голове, встал и посмотрел на мага.

— Идёмте, мистер Негус.

И он крепко взял мужчину за руку.