Код "Гермиона" (джен)

Фраза горела на экране холодным, белым огнем. Вектор отшатнулась от консоли, инстинктивно прижав руку ко рту. Ее научный скептицизм рассыпался в прах. Она больше не смотрела на Драко как на сумасшедшего. Она смотрела на него как на единственного человека в комнате, который понимал, в какую бездну они заглянули.

Дверь. Не ключ. Не жертва. Дверь.

Человеческое сознание, использованное как портал. Разум, превращенный в замочную скважину, ведущую… куда?

— Выключите резонатор, — голос Драко был абсолютно спокойным, но в этой спокойствии чувствовалась сталь, закаленная в ледяной воде. — Немедленно.

Вектор поспешно деактивировала прибор. Шепот, который слышал только Драко, оборвался. Тишина в лаборатории снова стала тяжелой, гнетущей.

— Что… что это значит? — спросила она.

— Это значит, — Драко медленно повернулся к ней, и его лицо было похоже на маску из серого камня, — что мы имеем дело не с последствиями неудачного эксперимента. А с последствиями удачного ритуала. Кто-то намеренно превратил ту девушку в проход. А «Движок Кроноса» был не причиной, а инструментом. Источником энергии для взлома замка.

Он снова посмотрел на пустую платформу в центре. На гудящие кристаллы.

— И вы, — он обвел взглядом лабораторию, — вы, гении из Министерства, нашли эту распахнутую, кровоточащую дверь, не поняли, что это такое, и вместо того, чтобы запечатать ее, вы построили вокруг нее… Disneyland. Вы надели на нее маску своей мертвой святой, подключили к ней аналитические системы и заставили предсказывать для вас погоду.

Его голос не был громким, но каждое слово било, как молот.

— А теперь дверь начинает открываться изнутри. И то, что за ней, стучится. Эти «аномалии», эти «сбои»… это не она. Это оно. То, во что она ведет.

Вектор побледнела.

— Но… кто мог провести такой ритуал? И зачем?

— Кто-то, кто понимал в темпоральной магии и ритуалах запечатывания больше, чем кто-либо в вашем Отделе. Кто-то, кто мог находиться в запертой комнате незамеченным. Кто-то, чье отражение в зеркале — парадокс.

Драко подошел к консоли. Он не стал задавать системе больше вопросов. Он понял, что она дала ему все, что могла, не рискуя привлечь внимание того, кто слушал. Теперь действовать должен был он.

Он снова открыл файл с видеозаписью. С хаосом отражений.

— Вектор, мне нужна вся ваша вычислительная мощность. Я хочу, чтобы вы наложили все эти фрагменты-отражения друг на друга. Синхронизируйте их по вспышке от «Движка». Найдите общую точку и постройте единую, трехмерную модель сцены.

— Это займет часы! — возразила она. — Данные искажены…

— Тогда начинайте, — прервал он. — А пока ваша машина будет думать, я займусь кое-чем еще.

Он достал из кармана мантии небольшой кристалл — чистый, необработанный кусок кварца.

— Мне нужен отпечаток.

— Отпечаток чего?

— Ее ответа. Фразы «Я БЫЛА ДВЕРЬЮ». Я хочу скопировать ее ментальную сигнатуру.

— Зачем?

— Потому что это не просто слова, — сказал Драко, подключая кристалл к одному из портов консоли. — Это ее SOS. Это ее крик о помощи, переведенный на наш язык. И в нем… в нем есть ее след. Ее суть. Если я смогу его изолировать, возможно, я смогу найти что-то, что приведет меня к ее имени.

Он закрыл глаза и сосредоточился, направляя свою магию в кристалл, копируя не буквы, а саму эмоцию, вложенную в них. Чувство безнадежности. Чувство превращения в неодушевленный объект. Чувство вечного ожидания у порога, за которым — неизвестность.

Кристалл в его руке слабо вспыхнул и стал теплым.

— Готово, — он убрал его обратно в карман. — Запускайте анализ. И сообщите мне, как только получите результат.

Он направился к выходу.

— Куда вы? — окликнула его Вектор.

— В единственное место в этом здании, где ложь не имеет силы, — ответил он, не оборачиваясь. — В свой подвал. Мне нужно подумать. И мне нужно кое-что проверить в наследии моего отца.

Он вышел, оставив Вектор наедине с гудящими машинами и задачей собрать воедино карту кошмара.

* * *

В своем архиве, в тишине и холоде, Драко сел за свой рабочий стол. Он не стал зажигать свет, довольствуясь тусклым свечением магических артефактов в шкафах. Он достал два предмета.

Первый — папка с парадоксальным отчетом, где на месте имени зияла выжженная пустота.

Второй — кристалл, в котором теперь был запечатан ее безмолвный крик.

Он положил их рядом. Улика из прошлого и послание из настоящего.

Он долго смотрел на них, выстраивая в голове цепочку.

Кто-то провел ритуал, чтобы превратить девушку в дверь. Для этого он использовал «Движок Кроноса». В результате девушка исчезла, а в реальности образовалась дыра, которую сама история пытается залатать, стирая ее имя. Но ее сознание, ее крик, осталось запертым в кристаллах, которые потом нашел его отец. Люциус. Который тоже «баловался» подобными вещами.

Связь была слишком очевидной, чтобы быть совпадением.

Драко встал и подошел к самому дальнему, самому пыльному стеллажу. К секции, которую он не открывал с момента вступления в эту должность. «Личный архив Люциуса Малфоя. Не каталогизировано».

Он провел рукой по корешкам книг. Гримуары, переплетенные в человеческую кожу. Трактаты о демонологии. Исследования некромантов. И среди них — тонкая, ничем не примечательная тетрадь в черном кожаном переплете.

Его рука замерла. Он знал эту тетрадь. Это был личный дневник его отца. Тот, который он вел во времена своего расцвета. Времена Второй войны.

Дрожащими пальцами он снял дневник с полки. Он не знал, что надеется там найти. Но он знал, что должен посмотреть.

Он открыл его. И на первой же странице, написанные элегантным, каллиграфическим почерком Люциуса, были строки.

«Сегодня я получил доступ к интересному артефакту. Наследию предыдущего режима. Они называли его «Аномалия М-1009». Нестабильное, но обладающее невероятным потенциалом. Они думали, что это просто эхо. Какая недальновидность. Это не эхо. Это запертая комната. И я, кажется, нашел от нее ключ».

Тишина архива давила, пока Драко листал страницы дневника своего отца. Кожаный переплет был холодным и сухим под его пальцами, как кожа мумии. Почерк Люциуса был безупречен — холодный, острый, каллиграфический. В нем не было и намека на эмоции, даже когда он описывал самые чудовищные вещи. Это был дневник не человека, а коллекционера.

»…их примитивный ритуал провалился, но породил уникальный артефакт. Они пытались открыть врата, но вместо этого превратили сам ключ в карту. Сознание лаборантки было не стерто, как они полагали, а… отформатировано. На ее душе, словно на чистом пергаменте, отпечаталась психическая топография того места, куда они пытались пробиться. Невероятно. Она стала живой картой некоего внепространственного локуса. Библиотеки? Хранилища? Чего-то древнего».

Драко замер. Кровь застыла в его жилах.

Карта.

Она не была дверью. Она была картой, нарисованной на двери. Аномалия М-1009, ее кошмар о черной комнате и пустоте — это была не травма от стирания. Это была сама карта. Вечно переживаемый момент ее собственного сотворения.

Он лихорадочно листал дальше.

«Я нашел способ считывать фрагменты этой карты. Не напрямую — сознание слишком нестабильно и агрессивно защищается. Но через резонанс. Кристаллы, на которых застыло ее эхо, служат идеальным проводником. Используя техники связывания душ, описанные в Кодексе Мальдора, и артефакт, резонирующий с моей кровной линией, я смог… заглянуть. Лишь на мгновение».

Следующая запись была сделана дрожащим, почти неузнаваемым почерком. Впервые Драко видел, чтобы рука его отца дрогнула.

«Я видел это. Неописуемо. Это не библиотека. Это… опухоль. Онтологический рак в сердце времени. Лабиринты из застывших мыслей. Нечеловеческая геометрия. Я слышал шепот… имена звезд, которые еще не родились. Я должен был немедленно прекратить эксперимент. То, что охраняет это место, заметило меня. Оно посмотрело на меня сквозь нее. Я запечатал кристаллы в самой глубокой секции лаборатории. Этот артефакт слишком опасен. Это не ключ к силе. Это приглашение к безумию».

После этой записи шли десятки пустых страниц. Люциус Малфой, человек, который без колебаний смотрел в лицо Темному Лорду, испугался. Испугался настолько, что бросил свое исследование и похоронил его.

Драко захлопнул дневник. Глухой звук эхом разнесся по архиву.

Теперь он все понял. Его отец не был создателем этого кошмара. Он был лишь первым, кто заглянул в бездну и отшатнулся. А Министерство, найдя его записи и кристаллы, решило, что сможет приручить эту бездну. Они не понимали, с чем играют. Они думали, что у них в руках сломанный ИИ. А у них была плененная душа, служащая картой к самому сердцу безумия, и страж, который эту карту охранял.

Все это время он пытался говорить с узницей. Но настоящим его противником был тюремщик. Тот самый темный силуэт из отражений. Тот, кто провел ритуал и поставил на дверь свою печать. Sigillum meum.

Внезапно тишину архива прорезало серебристое сияние. Перед Драко возник Патронус — мерцающая рысь. Она заговорила голосом Вектор, резким и взволнованным:

— Малфой! Возвращайтесь. Немедленно. У нас получилось. Мы построили модель.

Драко вскочил, бросив дневник на стол. Он схватил папку с отчетом и кристалл и почти бегом направился к выходу.

Когда он ворвался в лабораторию, Вектор стояла перед центральной платформой, на которой теперь парила трехмерная, полупрозрачная модель сцены инцидента. Она была выстроена из голубоватых линий света, как архитектурный чертеж.

— Вот, — Вектор указала на модель. — Компьютер свел все отражения в единое пространство.

Драко подошел ближе. Он увидел все: гудящий «Движок Кроноса», панель управления. Застывшую фигуру девушки, смотрящую прямо перед собой. И за ее спиной — вторую фигуру. Теперь она не была размытым пятном. Она была четкой.

Это был высокий человек в ритуальной мантии темной секты, которую Драко узнал по отцовским книгам — Ордена Сломанной Геометрии. Капюшон скрывал его лицо, но его поза… она не была угрожающей. Она была сосредоточенной. Как у хирурга во время операции.

Его руки были протянуты к спине девушки, но не касались ее. Пальцы были сложены в сложный рунический знак.

— Он не нападал, — прошептала Вектор. — Он… что он делает?

Драко обошел модель, вглядываясь. И тогда он увидел.

Световые линии модели показывали не только видимые объекты. Они показывали и потоки магии. И от пальцев фигуры к спине девушки тянулся тонкий, почти невидимый луч темной энергии. Он входил в нее между лопаток.

— Приблизьте, — приказал Драко.

Модель увеличилась, фокусируясь на спине девушки. И там, где в нее входил луч, на ее астральном теле, на ее душе, горела печать. Сложный, многолучевой символ, похожий одновременно на компас и на паутину.

Sigillum meum. Моя печать.

— Он не открывал дверь, — сказал Драко, и осознание обрушилось на него ледяной лавиной. — Он ее запечатывал. Он превратил ее в дверь, а потом… повесил на нее замок. Чтобы никто, кроме него, не мог войти.

Вектор смотрела на печать с ужасом.

— Но как… как можно поставить печать на душу?

— Так же, как ставят клеймо на скот, — ответил Драко. — Это знак собственности.

Он смотрел на сложный узор печати, и что-то в его витиеватых линиях показалось ему смутно, до тошноты знакомым. Он где-то уже видел этот стиль. Эту… подпись.

Он достал из кармана дневник отца и открыл его на последней странице, где Люциус оставил свой фамильный знак.

Они не были идентичны. Но основной элемент, центральный узел, из которого расходились лучи… он был таким же. Это была вариация. Древний символ рода Малфоев.

— О, Мерлин, — выдохнул он.

Это был не его отец. Люциус испугался и отступил.

Это был кто-то другой. Кто-то, связанный с его семьей. Кто-то, кто знал их секреты и использовал их магию.

И в этот момент слово на экране консоли, которое, как думал Драко, было его вопросом, изменилось.

КЛЮЧ

Превратилось в

КРОВЬ

Драко смотрел на это слово, и мир вокруг него потерял звук. Гул кристаллов, испуганное дыхание Вектор — все исчезло. Остался только он и это слово из шести букв, которое только что переписало всю его жизнь.

Печать рода Малфоев. Кровь.

Она не просто отвечала на его вопросы. Она направляла его. С самого начала. «Зеркала». «Тишина». «Ключ». Она не знала своего имени, не помнила своего прошлого, но ее истерзанное сознание, ее душа помнила своего тюремщика. И теперь она указывала на него пальцем. Не на конкретного человека. На род. На кровь. На него.

Он почувствовал, как земля уходит из-под ног. Он не был просто куратором. Он не был просто следователем. Он был… подозреваемым. Нет, хуже. Потенциальным соучастником. Частью того же яда, что отравил ее.

— Малфой? — голос Вектор пробился сквозь пелену. — Вы в порядке? Что это значит?

Драко медленно, как во сне, повернулся к ней. На его лице не было ничего. Ни ужаса, ни гнева. Только абсолютная, выжженная пустота.

— Это значит, — сказал он, и его собственный голос показался ему чужим, — что работа на сегодня окончена.

Он развернулся и пошел к выходу. Не пошатываясь. Его спина была идеально прямой. Это была походка человека, идущего на эшафот.

— Но модель! Печать! Мы должны…

— Заархивируйте все, — бросил он через плечо. — Ничего не трогайте. Ни с кем не говорите. Ждите моих инструкций.

Он вышел, оставив Вектор одну с трехмерным призраком убийства и словом «КРОВЬ», горящим на экране.

* * *

Он не пошел домой. Он аппарировал.

Треск аппарации разорвал тишину заброшенного, заросшего бурьяном парка. Перед ним, на фоне свинцового вечернего неба, возвышались почерневшие руины. Все, что осталось от поместья Малфоев.

Министерство продало землю, но руины никто не решался сносить. Они стояли, как гнилой зуб, памятником павшему величию и совершенным здесь зверствам.

Драко прошел через ржавые, поваленные ворота. Трава была высокой, мокрой от росы. Он шел по земле, где когда-то гуляли павлины-альбиносы, где его мать выращивала ядовитые розы. Он шел по кладбищу своего детства.

Он остановился перед тем, что раньше было парадным входом. Обрушившиеся колонны, почерневший от огня мрамор. Он сел на одну из ступеней, холодных и влажных.

Кровь.

Это мог быть его отец, солгавший в своем дневнике. Это мог быть кто-то из его дальних родственников, Блэков или Лестрейнджей. Это мог быть даже… он сам. В те темные годы, когда он был сломлен и напуган, когда он делал то, что ему приказывали, почти не осознавая… Нет. Он бы помнил. Окклюменция защитила бы его разум, но не душу. Он бы чувствовал такой грех.

Он сидел долго, пока сумерки не сгустились в ночь. Холодный ветер шелестел в обугленных деревьях, и этот звук был похож на шепот. Он вспоминал. Не войну. А то, что было до. Детство. Огромные, пустые залы. Отец, вечно холодный и требовательный. Мать, печальная и отстраненная. Одиночество, такое густое, что его можно было резать ножом.

Он никогда не чувствовал себя здесь дома. Это место было не домом. Это был мавзолей. А он — его наследный принц, обреченный стать таким же холодным и пустым изваянием.

И теперь, сидя на руинах своей тюрьмы, он понял, что расследует не чужую трагедию. Он распутывал историю своей собственной семьи. Своего проклятия.

Девушка, запертая в кристаллах. И он, запертый в своем имени. Они оба были жертвами одной и той же печати. Одного и того же яда, текущего в крови.

Он поднял голову и посмотрел на беззвездное, затянутое тучами небо.

Впервые в жизни он не чувствовал ненависти к своему прошлому. Он не чувствовал злости на отца. Он не чувствовал жалости к себе.

Он чувствовал… ответственность.

Он не знал, сможет ли он спасти ее. Он не знал, сможет ли он найти ее имя. Но он знал, что он единственный, кто может это сделать. Потому что, чтобы открыть замок, нужен ключ. А она только что сказала ему, что ключ — это кровь.

Его кровь.

Он поднялся. Холод больше не пробирал его. Внутри разгорался тихий, холодный огонь. Решимость.

Он аппарировал обратно в свою квартиру. Он знал, что ему нужно делать.

Он должен был вернуться к ней. Не как следователь. Не как тюремщик.

Он должен был прийти к ней как Малфой. И предложить ей единственное, что у него было. Единственный инструмент, способный, возможно, снять печать.

Свою собственную, проклятую кровь.