Путешествие во времени (гет)

Шли дни, не за горами был конец июля, и Анна Лапина, бывшая выпускница химфака, с весьма переменным успехом постигавшая теперь магические науки, все чаще задумывалась, как много она успела сделать за время своего пребывания в прошлом. Или, наоборот, мало? Изучение истории магии, гербологии и зельеварения требовало последовательного и вдумчивого прочтения, конспектирования, составления разнообразных таблиц и схем, и девушка не была уверена, что могла бы справиться с этим быстрее, чем было. Проще было с заклинаниями: оные или получались сразу — и тогда их следовало отработать дополнительно, чтобы довести до автоматизма и уменьшить расход энергии — или не получались никак, и тогда о них можно было забыть, или требовали такого количества энергии, что возвращаться к их практике был смысл лишь после приобретения волшебной палочки.

Одновременно начинающая волшебница продолжала свои эксперименты с магоуловителем, в котором видела неясную пока для себя опасность: то, что прибор передавал куда-то сигналы о сработавших сторонних заклинаниях, было очевидно; вопрос был, как именно люди, у которых находился приемник, могли распорядиться полученной информацией, и как сильно это могло бы задеть одну незадачливую путешественницу во времени, чье появление здесь и сейчас не мог бы предсказать никто?

Поначалу диверсия, на взгляд Лапиной, продвигалась очень медленно: четыре найденных магнита в совокупности оказывали слишком слабое воздействие на магоуловитель, и лишь иногда прибор срабатывал с небольшим запозданием в ответ на сотворенное разовое заклинание; еще реже длительное заклинание — например, “Lumen” — регистрировалось как прерывистое. Возможно, больших успехов удалось бы добиться, если бы воздействие было постоянным, однако конструкция прибора не предполагала каких-либо карманов и пазов, где магниты (или любые другие предметы схожих размеров) можно было бы спрятать незаметно для посторонних глаз; опасаясь же реакции и неизбежных вопросов со стороны Снейпа в случае их обнаружения, девушка выкладывала магниты вокруг магоуловителя всего на несколько часов в день и сама в это время предпочитала заниматься на кухне, дабы контролировать ситуацию.

С одной стороны, рассуждала бывшая выпускница химфака, для тех, кто вручил Снейпу магоуловитель и сидел где-то со вторым приемником, было бы странно, если бы прибор, до этого работавший более-менее исправно, вдруг внезапно сломался. С другой же, магоуловитель — прибор новый, только находящийся в разработке, и срок службы для него еще предстояло определить экспериментально. Так почему не могло бы оказаться так, что первая модель, как это нередко бывало, содержала в себе много изъянов и, как следствие, быстро вышла из строя?

Насколько представляла себе Анна Лапина, состояние техники определялось в общем случае экспоненциальными законами вида:

f(t)=a×e^((-e^((-(t-t_crit)/b) ) ) ) или f(t)=〖ae〗^(-b(t-t_0))-1,

где в начальный момент времени t = 0 состояние прибора идеальное и соответствует 1, или 100%; при t→∞ прибор полностью неисправен, и есть некое t критическое, после которого кривая состояния прибора ⁽¹⁾ резко загибается вниз, и всевозможные ошибки случаются уже достаточно часто. Иными словами, чем больше времени прошло с того момента, как магоуловитель установили у Снейпа, тем выше была вероятность возникновения всяческих ошибок и неисправностей в работе прибора.

Идея воздействовать на магоуловитель силой, но не грубой механической, как было бы при использовании лома, но магической возникла в голове девушки внезапно, когда она отрабатывала атакующие заклинания. Заклинание “Impedimenta” не вызывало каких-либо механических повреждений у магоуловителя: не опрокидывало и даже не раскачивало казавшийся хрупким и неустойчивым никак не закрепленный прибор, который Анна Лапина, никогда не отличавшаяся большой физической силой, легко поднимала двумя руками без всякой магии. Однако центральная сфера магоуловителя еще спустя минуту или две после применения заклинания беспорядочно мигала, а не то исходящий, не то отражающийся от нее луч бесцельно вращался по орбите рядом, словно не мог настроиться на нужное направление. Заклинание же “Stupefac” словно выключало прибор на время до десяти минут: потухала сфера, и переставали двигаться вокруг нее орбиты. Любое последующее заклинание, сотворенное сразу после того, как магоуловитель был выведен из строя, никак не фиксировалось. Когда же прибор вновь начинал реагировать на стороннюю магию вокруг, уже невозможно было соотнести конкретное заклинание и соответствовавший ему, пусть даже в искаженном виде, сигнал. После “Stupefac”, как снова обратила внимание Анна, магоуловитель не только “приходил в себя” позже, но и реагировал на заклинания слишком заторможенно и вяло.

Ради интереса, для чистоты эксперимента девушка сотворила “Lumen” у себя в ладонях, продержала десять секунд и погасила, после чего села разбирать в принесенном с собой учебнике рецепт очередного зелья в соответствии с составленной ранее таблицей ингредиентов. Последовавший спустя время сигнал бывшая выпускница химфака, об азбуке Морзе только слышавшая, определила про себя как пять или шесть “очень длинных тире”, длившихся примерно по 8-12 секунд с паузами примерно по 3-5 секунд — в совокупности намного дольше, чем сотворенный ранее “Lumen”. Часы на каминной полке в гостиной услужливо подсказали, что после использования “Lumen” прошло почти пятьдесят минут. Когда же Лапина вернулась на кухню, сфера в магоуловителе несколько раз коротко прерывисто мигнула и помутнела; орбиты вокруг нее медленно вращались в случайных плоскостях.

А если ударить чем-нибудь посерьезнее? Анна вспомнила, как напавшие на поезд террористы в черных балахонах швырялись взрывными и поджигающими заклинаниями, выкрикивая не только: “Incendo!”, но и “Confringo!” ⁽²⁾ — и тут же отрицательно замотала головой: даже если забыть на мгновение, кто именно и для чего использовал это заклинание на ее глазах, она не хотела бы устроить в доме пожар и все разрушить. В компьютерных же играх одним из ее любимых боевых заклинаний был “Удар молнии” в разных вариациях. В природе, насколько помнила Лапина, молнии возникают из-за пробоя атмосферы вследствие огромной разницы потенциалов (до 1 ГВ) между землей и слоем облаков во время грозы. И это вызов для нее — доказать, как минимум, самой себе, что магическая энергия может быть преобразована в электрическую и, следовательно, сосуществовать рядом.

Анна примерилась к магоуловителю — примерно полутора метров, надеялась она, будет достаточно. Вытянула вперед руки, усилием воли направляя собственную магию в воздух вокруг ладоней — это должно быть не намного сложнее, чем “Lumen”. Освещение на кухне в доме Снейпа было не слишком ярким днем, и примерно через полминуты девушка увидела слабые коронные разряды вблизи пальцев, также известные как огни святого Эльма ⁽³⁾ — но еще раньше почувствовала покалывание и жжение в ладонях, как при статических разрядах, только более сильное, и его нельзя было бы назвать приятным. Наэлектризовался и стал более плотным воздух вокруг.

На мгновение Лапина задумалась о том, чтобы пускать молнии не прямо с пальцев, а создать маленький и слабый аналог грозового облака вблизи магоуловителя — и только: магия вырвалась из-под контроля. Резкой отдачей девушку откинуло назад, яркая вспышка на мгновение ослепила глаза, и мир вокруг померк, погрузившись в вязкую и непроглядную тьму.

* * *

В первый раз Лапина пришла в себя, лежа на полу у прохода в гостиную. С трудом поднялась на ноги: тело слушалось плохо, тряслись и подрагивали руки, бешено колотилось сердце в груди; в голове царила странная, звенящая пустота, мысли текли неповоротливо и вяло. Девушке казалось, будто бы она не до конца проснулась, и потому словно плыла или парила в воздухе, а предметы вокруг утратили реальность. Ведь во сне человек может пережить и увидеть что угодно, даже самое невероятное — но не анализирует свои действия, не задумывается над происходящим.

Окончательно Лапина выбралась из забытья, когда заходящее солнце на время озарило кухню своими золотисто-красными лучами — из спальни на втором этаже в это время должен был открываться чудесный вид на закат. Возвращались физические чувства, а вместе с ними — способность мыслить и осознавать происходящее. Анна медленно вспоминала события дня. Да, она доказала — прежде всего, себе самой — что магия и электричество, два несовместимых, на первый взгляд, вида энергии могут быть преобразованы один в другой — на что прежде могла лишь надеяться. Но теперь сомневалась и удивлялась себе самой: как она могла решиться на столь рискованный и безрассудный эксперимент?!

Анна задумалась. Неужели продолжительное владение магией что-то необратимо меняло в голове, и сейчас она имела дело с последствиями именно таких изменений, степень которых она не пыталась даже оценить? И то, что еще совсем недавно возмущало ее в учебниках и наводило на мысли о теориях заговора, было следствием отнюдь не чьих-то тайных замыслов в отношении маленького и замкнутого магического мира, но исключительно отражением мировоззрения волшебников, сформировавшегося за многие поколения на протяжении веков и тысячелетий? И осталась ли она сама волшебницей после пережитого?

Девушка прислушалась к собственным ощущениям. Ее магия по-прежнему была с ней, но текла по телу не ровными потоками, более или менее быстрыми, но дергаными и резкими, вызывающими внутреннюю дрожь перекатами; между пальцами начали проскакивать короткие искровые разряды, а воздух вокруг будто стал более плотным и наэлектризовался. Казалось, сотвори она любое, даже самое простое заклинание, в лучшем случае не случится ничего, в худшем… это будет последнее, что она сделает в своей жизни.

На следующий день все странные ощущения прошли, и магия в теле вновь ощущалась ровными потоками. Для верности Анна попробовала сотворить несколько разных заклинаний из программы Хогвартса, и, на первый взгляд, ничего страшного и непоправимого с ее магией не случилось. Тем не менее, обратила внимание начинающая волшебница, все применяемые ею заклинания стали выходить еще ярче, мощнее, разрушительнее. Даже “Calefacto”, “Ebulli!” и “Aquamenti”, хотя по-прежнему тянули немало энергии, становились теперь выполнимыми настолько, чтобы не чувствовать сильнейшего отката из-за усталости после их использования, но добиться приемлемого результата за сравнительно небольшое время. Разве что “Evanesce!” для Анны Лапиной по-прежнему оставалось заклинанием не только предельно энергоемким, но и слишком медленно действующим, требующим предельной концентрации — впрочем, раньше она могла таким образом воду лишь сильно нагреть и заставить дрожать, не пытаясь замахиваться на большее: ибо разрыв всех химических связей и распыление на атомы, по сути дезинтеграция, требовал колоссального количества энергии.

И пусть в трансфигурации ее успехи по-прежнему оставались нулевыми, девушка понимала: это был прорыв. Словно уменьшилось какое-то ее внутреннее сопротивление, что привело к значительному и резкому росту коэффициента полезного действия при сотворении заклинаний. В свою очередь, это означало необходимость снова вернуться к урокам патера Йоханна по контролю над собственной силой: сознательно цедить по каплям тоненькой струйкой силу — но уже не для того, чтобы не выплеснуть все сразу, не только для того, чтобы удержать контроль, но чтобы не выдать больше, чем необходимо, ведь иногда бывало достаточно маленького светлячка или язычка пламени. Ибо сила — это не только большие возможности, но и большая ответственность: что пользы от той силы, если ты не можешь ею грамотно и разумно пользоваться, но только разрушать? Наконец, следовало помнить, что магический резерв далеко не бесконечен, и, хотя частая практика заклинаний способствовала более эффективному их использованию, бездумно вкладывать в каждое из них избыток силы без веской на то необходимости было бессмысленно и неразумно: это сейчас она, Анна Лапина, находилась в относительной безопасности, обеспеченная кровом и едой, и посвящала все свободное время учебе и тренировкам, в которых могла себе позволить выкладываться до последнего. Но кто знает, с какими обстоятельствам ей предстоит столкнуться в будущем, и от умения экономить, правильно рассчитывать и дозировать силу будет зависеть уже ее собственное выживание.

Так бывшая выпускница химфака училась создавать вначале крохотные светлячки, медленно и постепенно добавляя в них энергию, делая их больше и ярче, затем, наоборот, гасила, постепенно же уменьшая подаваемую мощность. Нельзя сказать, что бы подобные упражнения были слишком трудными для начинающей волшебницы-самоучки, но требовали полной сосредоточенности на процессе, не допуская даже малейшего отвлечения на какие-либо посторонние мысли и, тем более, эмоции. Невольно девушка вспоминала, как точно так же училась сдерживать себя вскоре после пробуждения магических способностей, дабы не вызывать сбоев в работе электроприборов в лаборатории, да и подготовка любого эксперимента сама по себе, безотносительно владения магией, требовала большой внимательности, отнюдь не свойственной Анне Лапиной в обычной жизни.

Наконец, надеясь, что она-таки выучила недавние уроки и сделала из них правильные выводы, незадачливая путешественница во времени рискнула вернуться к опытам с электричеством. С молниями иметь дело было действительно опасно — по крайней мере, пока: пока она не овладела в должной степени соответствующими навыками и не способна удержать контроль на высоких мощностях; пока вынуждена двигаться лишь наощупь, полагаясь лишь на собственную интуицию и общие познания в физике, вынесенные из прошлой жизни в будущем. В отличие от молний, статические искровые и коронные разряды, характеризовавшиеся не только меньшим напряжением, но и чрезвычайно низкой силой тока ⁽⁴⁾, при разумных мерах предосторожности можно было назвать безвредными для человека: коронные разряды на своих пальцах Анна Лапина наблюдала во время своего первого эксперимента — до того, как подала слишком много энергии и потеряла контроль; со статическим же электричеством каждый хотя бы раз в жизни сталкивался в быту.

Повторные эксперименты с искровыми и коронными разрядами ожидаемо увенчались успехом: Анна знала, в чем убеждалась неоднократно — если что-либо удалось ей один раз, то удастся и другой. Она помнила свои ощущения при первом опыте с молнией и теперь внимательно их отслеживала, чтобы не перейти опасную черту. Неожиданной особенностью оказалось то, что разряды исчезали далеко не сразу после того, как девушка прекращала подачу в них энергии — вероятно, из-за остаточной напряженности электрического поля вокруг нее самой в результате таких экспериментов — однако магоуловитель оказался подходящим приспособлением для мгновенного их рассеивания.

В конце концов, Лапина проверила лампочки во всех имевшихся в доме потолочных светильниках, до которых могла добраться. Для нее, боящейся высоты, это стало тем еще “приключением”: мало было соорудить пирамиду из стола и стула и на нее взобраться; мало было дотянуться до лампочки и осторожно выкрутить ее, не сломав при этом цоколь — надо было еще спуститься вниз и не упасть. С лампочкой в одной руке это оказалось особенно затруднительно; тем не менее, бывшая выпускница химфака не рискнула бы ничего исследовать, находясь на высоте и в самом прямом смысле осознавая всю шаткость своего положения. По иронии судьбы, единственная лампа с целой нитью накаливания оказалась на кухне: Анна на это лишь хмыкнула, после чего подала в цоколь ток, дождавшись свечения нити накала, которое тут же прекратилось, стоило разомкнуть “цепь” — собственного накопителя при самой обычной лампочке, естественно, не имелось. Ненужный больше предмет отправился в ящик стола во временной спальне, ибо заново взбираться на шаткую пирамиду из стола и стула Анне Лапиной было слишком лениво — на чем бывшая выпускница химфака свои эксперименты по преобразованию магической энергии в электричество сочла пока завершенным.

* * *

Астрономия, предполагавшая изучение классической небесной механики в теории и на практике одновременно, входила в число обязательных до пятого курса предметов наряду с трансфигурацией, чарами, ЗОТИ, зельеварением, гербологией и историей магии. Подобно тому, как это было в древности, средневековье и раннем новом времени, данные астрономических наблюдений у магов использовались для самых разнообразных астрологических расчетов, в том числе для приготовления некоторых зелий — как будто планетам и звездам, находящимся за сотни, тысячи, а то и миллионы световых лет от Земли, было какое-то дело до человеческих судеб и ничтожных в масштабах Вселенной делишек.

По словам Снейпа, после “Совы” на продвинутый курс астрономии оставались лишь немногие — те, кто выбрал данный предмет своей специализацией или просто особо увлекающиеся. Быть может, потому, предполагала бывшая выпускница химфака, что астрономия была единственным среди обязательных предметов, требовавшим знание математики на уровне выше начальной школы. Анна листала хогвартские учебники и понимала: за исключением частностей, как то названия и описание спутников Юпитера, или всякой астрологической ерунды, математические основы она изучала раньше — вначале на уроках астрономии, которую в 11-м классе преподавали вместо физики, а затем в общем курсе физики уже в университете.

Помнила девушка и то, как часто ругалась их школьная учительница физики, что необходимый материал по математике преподавали с большим запозданием. В Хогвартсе же математику, похоже, никто не преподавал отдельно в принципе: применяемые математические и физические законы в учебниках астрономии никак не объяснялись, и для лучшего их понимания требовалось изучать дополнительную литературу, указанную в сносках. В результате дети, которые к своим 11-12 годам при посильной помощи родителей в лучшем случае знали таблицу умножения, умели выполнять простейшие арифметические действия, а особо продвинутые (но не гении) умели еще решать простейшие же линейные уравнения с одним неизвестным и немного возводить в степень, были вынуждены самостоятельно учиться находить площадь круга, эллипса и сферы, брать производные и многое другое. Добавить к этому бдения у телескопа по ночам — и становилось неудивительно, что подавляющее большинство учеников Хогвартса отказывались от изучения астрономии, как только появлядась такая возможность.

Но если старые знания, пусть и довольно поверхностные, можно было освежить за чтением тех же учебников астрономии, то влезать в дебри астрологии Анне Лапиной было просто лень. Даже если забыть на мгновение, что православной христианке интересоваться подобными вещами не пристало в принципе, начинающая волшебница элементарно не умела обращаться с телескопом (которого у нее все равно не было), а из всех созвездий на небе умела находить лишь хвост Большой Медведицы. А потому ей оставалось только надеяться, что на собеседовании не будет уделяться большого внимания астрономии.

Пожалуй, рассуждала бывшая выпускница химфака, в ее нынешних обстоятельствах даже благом было и отсутствие интернета, и ограниченный заряд у ноутбука и не самая дружелюбная обстановка за пределами дома в целом — не на что было прокрастинировать и отвлекаться. Оставались, конечно, еще уборка и прочие обязанности по дому, но на них девушка не тратила уже столько же времени и сил, как в самом начале. Снейп, несмотря на свой не самый приятный характер, был далеко не самым придирчивым хозяином (вернее, подозревала Лапина, свою придирчивость он проявлял в совсем иных видах деятельности) и, в отличие от Золушкиной мачехи, не пакостил намеренно. Таким образом, все, что ей приходилось делать — это приготовить или разогреть завтрак или ужин, а затем убрать со стола и помыть посуду, и раз в неделю, больше для приличия, вымыть полы да протереть пыль на лестничных перилах и каминной полке в гостиной.

* * *

Где-то в углу послышался шорох. Маленькая тень отделилась от плинтуса, стремительно пересекла кухню и скрылась под тумбой для раковины. Опять крысы!..

Анна не боялась ни крыс, ни мышей; они не вызывали у нее брезгливости в качестве домашних питомцев, каковые были сразу у двух ее одногруппников. Но не когда грызуны постоянно где-нибудь шуршали, а то и вовсе бегали полчищами по дому, норовя заползти в кладовку с едой или в постель… Девушка поморщилась, представив себе эту картину: еще были живы воспоминания о том, как крысы мешали ей спать, когда она только заселилась в общежитие ГЗ МГУ. Иным проживающим, по слухам, везло гораздо меньше, и крысы чувствовали себя в комнатах едва ли не полноценными хозяевами. По тем же слухам, крысы прокладывали себе многочисленные проходы между комнатами в стенах — даже между разными этажами. На химфаке крысы часто перегрызали провода и сетевые кабели, что приводило к перебоям с интернетом. А другая аспирантка с их кафедры рассказывала, как однажды у них в лаборатории большая крыса вылезла из мусорного ведра прямо посреди бела дня, до истерики напугав одну из старших сотрудниц.

Оставалось только удивляться, как Снейп терпел подобную гадость у себя дома: ведь крысы — это не только грязь, но и источник заразы. И даже если Снейп разводил крыс специально для каких-то своих магических экспериментов, то почему не держал их в клетке? Неужели ему не мешало, что они бегали и шуршали по ночам… а иногда и днем? Хотя… — Анна задумалась, доставая из холодильника, переделанного в стазисную кладовку, уже початую буханку хлеба, завернутую в фольгу, яблоко и банку с паштетом, — Снейпа она видела очень редко, даже не каждый день: возможно, он даже не каждый вечер возвращался ночевать домой. Или в подвале, как предполагала Лапина до этого, была и впрямь оборудована лаборатория со всем удобствами — так, чтобы в ней можно было жить по нескольку дней подряд: сама она с таким не сталкивалась, но слышала от старших коллег, что далеко не все эксперименты можно прерывать. Опять же, для владеющего телепортацией мага нет ничего проще, как появиться сегодня здесь, а завтра там, и дилетант вроде нее, Анны Лапиной, просто ничего не заметит.

Набрала воду в чайник и поставила на артефактный нагревательный круг, заранее положив в чашку пакетик зеленого чая с лимоном. От последовавшего затем стука в окно девушка едва не облилась кипятком. На подоконнике, к немалому изумлению Анны Лапиной, сидела небольшая, но от этого не менее недовольная серая сова. Совы?! Днем? Еще более удивительным казалось то, что к лапам птицы был привязан бумажный коричневый пакет, напоминавший бандероль. Это у магов, выходит, совы носят почту вместо голубей? Впрочем, чему удивляться, если в “Игре престолов” почту таскали вороны, что Мартин, в свою очередь, якобы передрал у викингов?

Сова издала недовольный писклявый звук и, несмотря на то, что створка была поднята вверх, несколько раз стукнула клювом об оконную раму. Сыч? Такие, помнила бывшая выпускница химфака, водились в парковом комплексе при университете, и их писк часто можно было услышать вечерами в конце мая — июне, а иногда увидеть и самих птиц на указателях или деревьях. Девушка протянула руку вперед — сова взмахнула крыльями и на этот раз все же залетела внутрь, пристроившись на спинке одного из стульев.

Недовольный писк напомнил о том, что птицу следовало освободить от посылки. Но еще больше Лапина удивилась, когда сова протянула другую лапу, к которой был привязан маленький кожаный мешочек, который девушка не заметила вначале. Сова грозно щелкнула клювом и требовательно потрясла мешочком. Анна недоуменно хлопнула глазами: это что, сова деньги за почтовые услуги требует?!

Магических денег — тех самых галлеонов, о которых упоминал Снейп — у нее не было: для закупок в местных магазинах он выдавал ей обычные фунты и пенни, и сдачу девушка всегда полностью возвращала, даже не думая что-либо утаить и присвоить себе “на память”. Звать Снейпа сейчас тоже было бессмысленно: Анна даже не знала, дома ли он вообще. Средство для связи он ей тоже не оставил (интересно, существуют ли у волшебников аналоги сотовых телефонов?), а птица требовала своего здесь и сейчас.

Лапина задумалась: может быть, сову устроит что-то другое — например, еда? Предложила еще не начатый бутерброд — птица откусила половину, но осталась недовольна и даже клацнула когтями, как бы говоря: “Деньги давай, а не пытайся подсунуть мне всякую ерунду!”

Пытаясь сообразить, что делать дальше, Анна продолжила анализировать происходящее. Очевидно, что совы — даже волшебные — деньгами пользоваться не могут; что деньги получает предприятие, предоставляющее соответствующие товары и организующее их доставку. А сова… большой ли процент обычные курьеры имеют от заказа? И хотя, как знала Анна, в ряде случаев доставка оплачивалась отдельно, на совах всякие почтамты и “магазины на диване” у магов, надо думать, экономили изрядно.

С другой стороны… продолжала рассуждать бывшая выпускница химфака, никто работать себе в убыток не станет, а потому логично предположить, что стоимость доставки — какой бы символической она ни была — поставщики заранее включают в стоимость заказываемого товара или услуги. В таком случае то, что принесет сова в своем кошельке — для того же поставщика это совсем крохотная, но сверхприбыль, без которой он обойдется. Может быть, у магов это дурной тон — не доплачивать отдельно совам, и об этом — вернее, о случившейся ситуации в целом — еще придется поговорить со Снейпом. С совой же, которая так и не думала никуда улетать, а только недовольно щелкала клювом, время от времени потрясая привязанным к лапе мешочком, предстояло договориться намного раньше.

Очень вовремя Лапина вспомнила, что совы питаются крысами и, как минимум, одна бегала недавно тут где-то на кухне.

- *Accio крыса!* — произнесла девушка про себя, вытянув ладонь вперед, сосредоточившись на том, чтобы эта крыса, которая обязательно где-то тут ползала, прилетела к ней в руку.

Мгновение — и верещащий грызун оказался у нее в ладони. Анна машинально сжала тонкое тельце, хотя отдача неслабо отвела ее руку назад. Оглянулась на стоявший неподалеку магоуловитель, с удовлетворением про себя отметив, что прибор никак не отреагировал на только что сотворенное “Accio”, но только продолжал лишь вяло вращать своей орбитой вокруг мутной сферы.

Сова посмотрела на пойманную крысу с явным гастрономическим интересом, и Лапина, недолго думая, взяла зверька за хвост. Крыса, поняв, что очень скоро ее жизнь может закончиться в желудке большой и хищной птицы, начала истошно верещать и извиваться, и даже попыталась укусить схватившего ее человека, но очень быстро получила удар по носу. Сова тоже не щелкала клювом и ловко перехватила добычу, стоило той подлететь ближе. Чего-то пропищала на прощание — и была такова.

Лапина посмотрела вслед птице, повертела в руках и отложила бандероль. Чай остыл достаточно, можно было пить, но вновь приняться за обед девушке помешал очередной шум, донесшийся на сей раз из гостиной. Прислушалась: ей не показалось, и шум стал еще громче, как если бы кто-нибудь заливал маленькие кусочки натрия водой. На видимых из кухни книжных полках напротив камина заплясали странные ярко-зеленые отблески, словно кто-то разжег огонь и кинул туда изрядное количество солей бора, бария или меди ⁽⁵⁾.

Недолго думая, Анна вскочила из-за стола и, сунув подмышку учебник астрономии и тетрадь, сгрузила свой незамысловатый обед на бандероль вместо подноса, после чего в мгновение ока прошмыгнула к ведущей во двор двери — благо, кухня была совсем небольшая — завернула за угол и притаилась под окном, положив бандероль с обедом прямо на землю.

“Вспыхивания” тем временем прекратились, сменившись тихими шагами. Неужели волшебники могут вот так заявиться в чужой дом через камин, как через портал в замке “Inferno” в “Heroes III”?! Снейп не предупреждал ее ни о чем подобном!

Вытянувшись вдоль закопченной стены, словно пытаясь вжаться в нее, девушка прислушивалась к происходящему в доме, повторяя про себя мантру о том, что она никому не нужна, что ее здесь нет: помогло против тех террористов в черных балахонах — может быть, поможет и теперь?

Через приоткрытое по летнему времени окно Анна слышала, как незваный гость уверенно расхаживал по дому, словно бывал здесь уже не в первый раз и, учитывая нелегкий характер Снейпа, знал заранее, что тот ему ничего не скажет.

- Северус, мальчик мой? Почему ты не встречаешь старика Альбуса? Разве тебя нет дома?

Голос определенно принадлежал старику — но старику здоровому и бодрому, из тех, кто до конца жизни не торопятся уходить на покой и легко заткнут за пояс молодых.

- Северус, я помню, у тебя всегда есть отличное вино. Жаль, что ты не любишь мои лимонные дольки…

Шаги стали ближе и громче, затем остановились. Послышался звук открываемой дверцы и звон стекла — похоже, “гость” добрался до полки с алкоголем. Где-то дальше хлопнула дверь, послышались стремительные шаги, которые Лапина уже узнала: такие могли принадлежать только Северусу Снейпу.

- Рад тебя видеть, Северус, мальчик мой! — преувеличенно бодро сказал старик.

- Не могу сказать того же самого, Альбус. Мне пришлось прервать важный эксперимент из-за вашего визита… — в голосе Снейпа слышалось глухое раздражение.

- Северус, Северус… — проговорил тот, кого назвали Альбусом, снисходительно-разочарованным тоном. — Ты лучше скажи, не встречался ли ты недавно с Томом?

- Нет, он не вызывал меня с тех пор, как мы с вами, Альбус, разговаривали в последний раз.

- А что говорят твои друзья, Северус?

- Вы прекрасно знаете, Альбус… лучше, чем кто бы то ни было, что у меня нет никаких друзей! — вспылил Снейп.

- Ну, прости старика, Северус, и не придирайся к словам, — Альбус вновь заговорил снисходительным тоном. — Ты же ведь понимаешь, кого я имел в виду…

- Не имею ни малейшего понятия, — саркастично ответил Снейп, к которому уже вернулось его привычное самообладание.

- Как же, Северус? Разве Малфои больше не приглашают тебя к себе в гости?

- Сейчас каникулы, Альбус, и у Малфоев совсем другие интересы, о которых вы можете узнать из любой газеты. И вы, Альбус, понимаете это не хуже моего.

- Однако мы живем в непростые времена, Северус. Нарцисса взяла с тебя Непреложный обет в прошлом году — да-да, именно летом. И я прекрасно понимаю эту отчаявшуюся мать: Драко, каким бы он ни был испорченным ребенком, все же не способен на по-настоящему страшное злодеяние.

- Если вы все понимаете, Альбус, то к чему тогда весь этот разговор?

- Разве ты не понимаешь, Северус? Отчаявшаяся мать пойдет на все, чтобы ее сын — единственный сын — был жив. Лили пожертвовала собой ради Гарри. И Нарцисса… я не сомневаюсь, что она способна на столь же самоотверженный поступок, — с назидательно-пафосными интонациями рассуждал Альбус. — И я уверен, решимость Нарциссы только возрастет, если она будет знать, что рядом есть люди, готовые помочь ее сыну.

- Именно поэтому Нарцисса в прошлом году обратилась ко мне за помощью, — нарочито бесстрастно заметил Снейп в ответ. — Тогда ей казалось, что Драко угрожает смертельная опасность. К счастью для нас всех, ее опасения не подтвердились.

- А теперь к делу, Северус, — тон старика вмиг стал строгим и серьезным. — Во-первых, не удивляйся, если Том вызовет тебя в ближайшее время. Я, как ты знаешь, Северус, ошибаюсь очень редко, и сейчас, я полагаю, самое подходящее время, чтобы Том сделал свой шаг. Это встреча, Северус, решит очень многое… — добавил Альбус многозначительно. — А во-вторых… что ты можешь сказать о работе магоуловителя Артура?

- Только то, что это совершенно бесполезный хлам, Альбус. Как, впрочем, и все остальное, что создает Артур Уизли, — в голосе Снейпа слышалось явное пренебрежение.

- А мой приемник-самописец показал мне совсем другие данные… — Альбус сказал… угрожая?

- Ваш магоуловитель сошел с ума, Альбус. И ваш Артур Уизли вместе с ним заодно, — ответил Снейп раздраженным и непримиримым тоном.

- Интересно, интересно…

Снейп и его гость, названный Альбусом, прежде не то ходившие по кухне, не то просто топтавшиеся на месте, время от времени наполняя бокалы вином, сейчас, очевидно, подошли вдвоем к тумбе, на которой стоял магоуловитель. Некоторое время ничего не происходило, затем раздался щелчок, треск и шипение, послышались сдавленные ругательства.

- Увы, Северус. Магоуловитель теперь совсем неисправен… — со странными интонациями произнес старик.

- Это был лишь вопрос времени, когда эта рухлядь сломается, — произнес Снейп небрежно.

- Жаль-жаль… зачарованный Артуром “Форд Англия” был настоящим шедевром. Артур, увы, так и не смог создать что-нибудь подобное снова…

- Как же, как же, — желчно протянул Снейп, — чтобы младшие Поттер и Уизли повторили свой запоминающийся во всех смыслах полет, поставив под угрозу безопасность всего магического сообщества и завалив работой Отдел обливиаторов? Или уже их дети… говорят, нет ни одного угла в Хогвартсе, которые Поттер и Джиневра Уизли не облюбовали бы для поцелуев…

- Завидуешь, Северус? Зря, очень зря… но ты сам виноват в том, что ни с кем не целовался в Хогвартсе, — назидательно сказал Альбус. — И ты же сам знаешь, сколь сильна бывает любовь. Именно любовь остановила Тома однажды! И только она поможет нам победить Тома теперь! — голос его стал пафосно-бравурным.

- Предлагаете, Альбус, всем старшекурсникам срочно жениться и закидать Темного Лорда младенцами? — саркастически поинтересовался Снейп.

- Ай-ай-ай, Северус, порой ты мыслишь слишком примитивно, — усмехнулся старик. — Кстати, я смотрю, Питер тут неплохо у тебя убрался.

- Должна же была от него присутствовать хоть какая-то польза… — ответил Снейп нарочито равнодушно.

Послышались удаляющиеся шаги, но Анна еще долго стояла на месте, вжимаясь в стену, прислушиваясь и дыша через раз, боясь лишних мыслей в своей голове. Интуиция ей настойчиво шептала — где-то на самой границе сознания — что сейчас слишком опасно анализировать и интенсивно думать. Опасно, пока этот непонятный старик Альбус в доме у Снейпа, когда они были отделены лишь одной, не самой толстой стеной, и достаточно было лишь выйти во двор или выглянуть в окно, чтобы ее обнаружить. Стояла, пока резкий окрик не вывел ее словно бы из забытья…

- Лапина, где вас носит, Мордред вас побери?! Подслушивали, значит?!

Подошедший Снейп — это был именно он — грубо схватил девушку за плечо и потащил на кухню, заставив выронить учебники. Анна лишь отстраненно подумала о том, что будут теперь синяки.

- И что мне теперь с вами делать? — толкнул девушку на придвинутый к столу табурет. — Какого Мордреда вы шлялись по дому, вместо того, чтобы сидеть в своей комнате и читать учебники?!

- А какого… — девушка по привычке проглотила нецензурное слово, готовое сорваться у нее с языка, — этот Альбус шляется без предупреждения по чужим домам?! Да еще таким извращенным способом?! — не оставалась она в долгу.

- Для волшебников путешествовать каминами в порядке вещей, — как нечто очевидное заметил Снейп.

- И вваливаться просто так друг к другу в гостиные тоже? — не сдавалась Лапина

- И с чего вы решили, мисс Лапина, будто… мой гость не предупредил меня? — с сарказмом поинтересовался Снейп, сложив руки на груди. Теперь он, как скала, возвышался над девушкой.

- Это же очевидно! Вы сами… — Анна осеклась и замолчала на полуслове, поспешив отвести взгляд: не следовало напоминать Снейпу о случайно подслушанном разговоре. — Если бы он действительно предупредил вас, мистер Снейп… вы бы ждали его в гостиной… И вы бы сами предупредили меня, чтобы я не выходила в это время из комнаты, — поспешила она исправить собственную оговорку.

- Гениально, мисс Лапина! — саркастически усмехнулся Снейп. — Но это не отменяет того факта, что вы слышали разговор, отнюдь не предназначенный для ваших ушей.

- Не могу сказать, что бы узнала что-то принципиально новое, — равнодушно пожала плечами Анна.

- Не смейте мне лгать, мисс Лапина!.. — процедил сквозь зубы Снейп, и Анна впервые с начала разговора услышала неприкрытую угрозу в его словах.

Мотнула головой, почувствовав нечто вроде легкой, как от перышка, щекотки. Активировал свою способность мозго…ния? На всякий случай показала картинку с улыбающимся скелетом, шутливо приподнимающим цилиндр, после чего, не глядя в лицо собеседнику, ответила:

- Не считайте других людей идиотами, мистер Снейп.

И тут же поспешила объяснить, прежде чем Снейп усилил напор:

- Ваша манера разговора. Ваше поведение. Ваша скрытность. Очень похоже на человека, который находится по другую сторону закона. И ваша кладовка под лестницей. Для вас важно, чтобы я туда не заглядывала. Вы специально об этом сказали. Значит, там не старый хлам, не домашние консервы… и не постельное белье. Но что-то, что я не должна видеть... что-то запрещенное. Достаточно намеков, чтобы предположить… что вы, мистер Снейп, как-то связаны с преступной деятельностью. Хотя я не представляю вашу роль во всем этом.

- И вы, мисс Лапина, значит, много встречали в своей жизни тех, кто находится, как вы выразились… по другую сторону закона? — усмехнулся Снейп каким-то своим собственным мыслям.

- В жизни, слава Богу, нет. Но видела достаточно в кино и художественной литературе, — ответила Лапина нарочито небрежно и тут же поспешила сменить тему:

- Там сова посылку принесла, требовала денег…

- Где?!

Лапина опрометью выскочила во двор и забрала лежавшую на земле бандероль с так и не съеденным обедом и выпавшие учебники. Переставив тарелку со скромным обедом на кухонную тумбу, протерла конверт и учебники влажной тряпкой. Повезло, что ни в этот день, ни в предыдущий не было дождя, и потому полежавшие некоторое время на земле предметы лишь слегка запылились — но не размокли и не изгваздались в грязи. Положила конверт на табурет, на котором недавно сидела сама, и переставила ближе к Снейпу

- Вы разучились применять “Accio”, мисс Лапина? — поинтересовался Снейп с нескрываемым злорадством в голосе.

- Отчего же? — иронично отозвалась Анна. — Но “Accio”, как известно… притягивает предмет по кратчайшей траектории. А я бы не хотела расстаться со своим обедом… И все-таки, насчет совы и денег…

- Дайте в следующий раз пять кнатов… — заметил Снейп небрежно, казалось, всецело поглощенный разворачиванием конверта.

Кнаты — мелкие бронзовые монеты, — напомнила сама себе Лапина, — самые мелкие в магической Британии. Двадцать девять кнатов — это один серебряный сикль, семнадцать сиклей — один золотой галлеон, или пять фунтов стерлингов. Вслух же сказала:

- С вашей стороны, мистер Снейп, было бы неплохо оставить… какое-то количество мелких денег здесь, на кухне. Как часто совы вам носят почту?

Снейп лишь хмыкнул в ответ, как это делал нередко, желая показать, что его не волнуют проблемы какой-то подобранки-попаданки, и развернул, наконец, пакет, содержимым которого оказалась самая обыкновенная газета под названием “Daily Prophet” — “Ежедневный пророк”. Ну как, обыкновенная… газета для магов. Впрочем, движущиеся картинки на Лапину большого впечатления не произвели: в эпоху информационных технологий, на которые пришлось становление ее личности, этими картинками была наводнена едва ли не вся реклама в интернете и не только.

Воспользовавшись тем, что Снейп увлекся чтением, девушка решила разобраться, наконец, со своим обедом. Мельком скосила взгляд на пустую кухонную тумбу, где раньше стоял магоуловитель: это хорошо, что тот старик Альбус унес прибор с собой — главное, чтобы через время не явился снова и не принес усовершенствованную модель, быстрая поломка которой выглядела бы уже намеренным вредительством.

- Итак, мисс Лапина, вы, значит, насмотрелись маггловских криминальных лент, которые преподали вам, безусловно, широчайшие познания о мире… — после некоторого молчания с сарказмом заметил Снейп, возвращаясь к первоначальной теме. — Быть может, эти “широчайшие познания”… — процедил он с издевкой, — позволят вам сделать столь же глубокомысленные выводы об Альбусе Дамблдоре? Что он тоже, как вы выразились ранее, “по ту сторону закона”?

- Хм… необязательно… — не глядя на собеседника, чуть помедлив, сказала Анна, отрицательно покачав головой, не столько отвечая, сколько рассуждая вслух, — ведь для всяких… сомнительных поручений у него уже есть вы, мистер Снейп.

- Мисс Лапина!.. — прошипел Снейп в ответ, и в голосе его Анна почувствовала угрожающие нотки. — Смотрите и читайте, чтобы не выдвигать в следующий раз идиотских гипотез!

Анна неуклюже поймала брошенную ей прямо в лицо газету и, отставив в сторону тарелку, развернула, чуть разгладив смятые только что страницы. Недавнего гостя девушка узнала сразу: среди тех, чьи фотографии поместили в номер, это был единственный старик, походивший, к тому же, на типичного доброго и мудрого волшебника из детской сказки: длинная белая борода; мантия, расшитая звездами, месяцами и прочими узорами; шапка-колпак ⁽⁶⁾. Только взгляд из-под нахмуренных бровей был вовсе не веселый и задорный, каким Лапина представляла его в самом начале визита к Снейпу, но будто бы усталый, тяжелый, укоряющий, и разочарованный одновременно. Анимация фотографии только усиливала наблюдаемый эффект. Под фотографией внизу было напечатано:

ALBUS PERCIVAL WULFRIC BRIAN DUMBLEDORE,

Order of Merlin (First Class), Grand Sorcerer, Chief Warlock of the Wizengamot, Supreme Mugwump of the International Confederation of Wizards, and Headmaster of Hogwarts School of Witchcraft and Wizardry.

- Оо!.. — не сдержала Лапина возглас своего удивления: а неплохо так устроился дедок, учитывая количество его титулов…

Орден Мерлина I степени (Order of Merlin, First Class), наверное, кому попало, не дают и Великим волшебником (Grand Sorcerer), кого попало, не называют? Или все-таки дают и называют? В любом случае, этот Альбус-много-имен-Дамблдор пользуется, по всей видимости, огромным влиянием в магической Британии. Далее, “Chief Warlock” — это, очевидно, “Главный”, или “Верховный колдун”, а Визенгамот, как уже знала Анна из учебников истории магии, это главный и единственный законодательный и судебный орган магической Британии. Дамблдор, таким образом, если не обладал всей полнотой власти в магической Британии, то определенно имел решающее право голоса в этом самом Визенгамоте и, пользуясь своим авторитетом, мог влиять на законодательство местного магического сообщества и судьбу значимых подсудимых. Что такое “Mugwump”, Лапина не знала ⁽⁷⁾, но, видимо, тоже что-то значимое, а, поскольку речь шла о Международной конфедерации волшебников (International Confederation of Wizards), это могло быть что-нибудь наподобие “Почетного члена” — в общем, понты и говорильня.

Наконец, самое главное, пусть и кажущееся самым скромным на фоне всех предыдущих регалий, “Headmaster” — то есть, “главный наставник”, или же просто директор школы Хогвартс. Хогвартс — единственная школа магии в стране, а, значит, ее директор уже сам по себе обладает немалым влиянием в обществе, так как именно в его власти находятся дети на протяжении целых семи лет и именно от него зависит, что и как дети будут учить, что и как будут думать. С другой стороны, напомнила сама себе Лапина, открытым остается вопрос об автономии Хогвартса, и со стороны магического правительства было бы весьма недальновидно упускать контроль надо образованием, но здесь и сейчас это было неважно, поскольку Альбус Дамблдор сидел на двух стульях сразу.

Анна подняла глаза, рассчитывая обсудить полученную информацию со Снейпом — иначе для чего он дал ей газету? — но обнаружила лишь пустоту напротив, и только слабая боль в плече да развернутая на столе газета напоминали девушке о том, что хозяин дома ей отнюдь не привиделся. Вымыла посуду, собрала учебники и, прихватив с собой газету, отправилась наверх: нынешний день преподнес немало странностей, о которых стоило поразмыслить — и желательно в одиночестве. Что ж, Снейп сам предоставил ей такую возможность.

Во-первых, принялась рассуждать бывшая выпускница химфака уже у себя в комнате, учитывая все, что было ей уже известно, весьма странным казалось то, что такому высокопоставленному лицу, как Альбус Дамблдор, что-то было нужно от столь незначительного человека, как Северус Снейп, который жил отнюдь не среди магов и не в процветающем богатом районе. Если подумать, то даже просто директора школ далеко не ко всем бывшим ученикам на чашку чая заходят.

С другой стороны, далеко не сразу она узнала, что некий старик Альбус — это, оказывается, А.П.В.Б. Дамблдор, директор Хогвартса, председатель Визенгамота и просто Очень большая шишка в магической Британии. Вначале же она успела предположить, что Альбус и упомянутый им Том возглавляли конкурирующие организованные преступные группировки (или коротко ОПГ) — вполне себе в масштабах в магической Британии, чье население по численности сравнимо не с самым большим поселком или районом города. Опять же, главари преступных банд обычно любят пафосные клички, а “Темный Лорд” звучит очень пафосно. Тогда, интуитивно опасаясь, что ее мысли могут услышать даже сквозь стены, девушка предпочла затолкать их подальше вглубь сознания, но первые впечатления от подслушанного недавно разговора оказались сильны и потому до сих пор были живы, и теперь, уже в безопасной (относительно) обстановке, их можно было вербализовать и обдумать.

Итак, известно, что Снейп состоит в банде некоего Тома, также известного, как “Темный Лорд”. Цели и методы “работы” этой банды были пока неизвестны, однако настораживало то, что входили в нее, судя по всему, не только бывшие (таких — половина в магической Британии), но и нынешние ученики Хогвартса. Том может отыгрывать роль “плохого парня на районе”, а может мечтать о большем, если лавры Дамблдора не дают ему покоя, и потому набирает к себе в группировку богатых и влиятельных волшебников — таких, как Малфои. Так, из слов Снейпа можно было сделать вывод, что Малфои ведут активную светскую жизнь, что так или иначе освещается в магической прессе, а сам Снейп недостаточно для них хорош, чтобы приглашать его к себе в гости. Тем не менее, Снейп был как-то связан с Малфоями, потому что говорил именно о неподходящем времени для встречи с ними, а не о невозможности такой встречи в принципе. Хм… старое школьное знакомство? Но какое значение для двух взрослых мужчин могут иметь именно школьные каникулы?

О группировке Дамбуса: чем именно она промышляла и какие в ней порядки — было известно не больше. Хотя, подумала Анна, для председателя Визенгамота и директора единственной школы магии в Британии было бы как-то несолидно “крышевать” ларьки в Косом переулке и “делить территорию”. Скорее, человек с полномочиями и возможностями Дамблдора озаботился бы поиском лоялистов на всех доступных ему уровнях, начиная Хогвартсом и заканчивая Министерством магии и Визенгамотом.

Однако намеки, прозвучавшие в разговоре, не сулили ничего хорошего, раз некая Лили погибла, спасая своего сына Гарри, а другая мать, Нарцисса, считала, что ее сыну Драко (ну и имечко!) грозила смертельная опасность, и обратилась за помощью к Снейпу. Нарцисса и Драко могли принадлежать семейству Малфоев (по крайней мере, такое впечатление складывалось из разговора), то есть, стороне конкурентов, и тогда Дамбус, вероятно, хотел завербовать Нарциссу, играя на ее страхе за сына.

Еще Дамбус прямым текстом говорил, что Том может вызвать Снейпа уже в ближайшее время. У политика Альбуса Дамблдора Снейп, безусловно, далеко не единственный информатор: в силу своего положения и, в связи с этим, обладания некоей специфической информацией, он может предвидеть определенное развитие событий, которые так или иначе заденут того самого Тома. Но как это отразится на Снейпе, а следом за ним — и ней, Анне Лапиной?

Пока же можно сделать следующие предварительные выводы.

Во-первых, Дамблдор, по всей видимости, достаточно давно занимает директорскую должность и до того немало лет проработал учителем, поэтому для него привычно снисходительное отношение и фамильярное обращение даже ко взрослым людям — как к маленьким детям и нерадивым ученикам. “Мальчик мой” — фу! Было в этом обращении что-то, помимо снисхождения и уничижения, что даже интуитивно вызывало отвращение.

Во-вторых, Снейп терпит такое обращение, хотя и не в восторге от него — и вряд ли исключительно из уважения к возрасту и положению Дамблдора, не только потому, что тот был когда-то его учителем. Последнему, по всей видимости, есть, чем надавить: вероятно, Снейп попался когда-то в прошлом на мелком или не очень преступлении или просто неоднозначной ситуации, где запросто мог оказаться виноватым. Дамблдор тогда его отмазал и теперь прочно держит на крючке. Снейп, в свою очередь, работает у Дамбуса мальчиком на побегушках и выполняет какие-то особые поручения, которые удобнее всего назначить именно частному лицу — как, например, слежка за волшебниками в так называемых магглонаселенных районах или тестирование каких-нибудь левых приборов.

В-третьих, что проистекает из второго: Дамбддор по той же причине, имея какой-то компромат на Снейпа, внедрил его связным и двойным агентом в банду Тома. То есть, именно Дамблдор — истинный “хозяин” Снейпа. Хм… догадывается ли об этом Том? Теоретически, если не дурак, то может и догадываться, но ничего не предпринимать против: потому что избавишься от одного шпиона, так через некоторое время обязательно пришлют другого. Снейп же, чтобы оправдать свое место в банде у Тома, хотя бы частью информации должен был делиться, выполнять задания со стороны врагов и тому подобное, а, значит, и от него может быть польза. И вообще, что, если Дамблдор и Том только изображают врагов и конкурентов, а на самом деле сотрудничают втайне — хоть через того же Снейпа?

Впрочем, тут же придержала Лапина свою фантазию, гадать, какие отношения связывают Дамблдора, Тома и Снейпа, можно до бесконечности, а потому бессмысленно. Важно же то, что если в будущем подтвердится хотя бы часть ее предположений, это может грозить большими неприятностями уже ей лично. С одной стороны, у нее здесь нет родственников, через которых ее можно шантажировать; с другой, по этой же причине с ней самой церемониться никто не будет. Это в обычных школах ученики — разумеется, лишь послушные и прилежные — видят директора исключительно на торжественных мероприятиях, где тот толкает пафосные речи или вручает аттестаты. С Дамбусом же, подозревала Лапина, ей наверняка придется встретиться при поступлении (должен же кто-то провести с ней собеседование); как у директора, у него легко найдется повод и достанет авторитета, чтобы вызвать к себе для беседы любого из учеников, которые на время обучения полностью находятся в его власти, и на что-нибудь уговорить.

Второе, что посчитала отметить важным бывшая выпускница химфака, то, что Дамблдор не видел ее — и даже не подозревал о ее существовании — а потому вел себя так, как обычно вел себя со Снейпом не при свидетелях, что позволило уже ей, Анне Лапиной, сделать свои выводы. Совсем иначе сложилась бы ситуация, если бы она вышла в гостиную чуть раньше, как раз тогда, когда старик только прибыл через камин, или, наоборот, замешкалась бы на кухне. Если не считать злобного выговора от Снейпа в будущем, ей бы пришлось поддерживать некое подобие светской беседы с гостем и наверняка отвечать на всякие неудобные вопросы.

Это у себя в голове она могла прокрутить много различных вариантов разговора, как и что бы она говорила, чтобы отстоять свое мнение. В реальности же… сколько помнила себя Анна Лапина, вне химфака, когда она имела дело отнюдь не с коллегами по работе, на нее легко было надавить чувством вины, авторитетом старшего, убедить в собственной глупости, ущербности и прочем — и вот она уже виновато мнется под испытующим взглядом собеседника. А если она пыталась спорить, то делала только хуже, так как чувствовала себя потом еще более виноватой, неадекватной, сорвавшейся из-за ерунды, когда могла бы “перетоптаться”, потерпеть и промолчать, а все ее аргументы, выстроенные в мире идей, умные и железобетонные на первый взгляд, рассыпались, как карточный домик, разлетались брызгами стекла…

Иными словами, у этого… директора в случае открытой встречи имелись бы все возможности для того, чтобы надавить на нее, убедить в собственной правоте, заставить сделать именно то, что нужно ему, и много чего еще. А сама Анна Лапина была бы настолько ошеломлена и растеряна, что наговорила бы слишком много лишнего — того, что можно было бы использовать потом против нее — и уж точно никак не успевала бы следить за реакцией и выражением лица собеседника. Да многое ли она могла бы увидеть, если “читать по лицам” никогда не умела, ее никто не учил этому прежде, а сама она до недавнего времени не имела достаточного желания развивать в себе этот навык и даже сомневалась, что вообще к нему способна? В конце концов, даже у знаменитого Лайтмана на освоение этой премудрости ушло около двадцати лет, которых у нее просто нет.

В очередной раз девушка задумалась о том, в какое переплетение обстоятельств она попала волею судьбы, случая или же Божественного Провидения — кому как больше нравится — а, может быть, и всего сразу. Это в прежней ее жизни у нее было, на первый взгляд, серое и однообразное, но все же стабильное настоящее и хлипкое, но все же будущее. Была интересная работа, где она чувствовала себя на своем месте, и мелкие радости в виде хобби. Был привычный круг общения из родственников и коллег по работе, не очень близких друзей, которые продолжали терпеть ее, несмотря на все ее недостатки и многочисленные ошибки, которые, тем не менее, мало на что могли повлиять в глобальном плане. И сама, по своей воле, если ее не принуждали к тому обстоятельства, Анна Лапина предпочитала в этой серости ничего не менять — чтобы не сделать хуже и не чувствовать себя потом еще более виноватой из-за проявленного своеволия.

Здесь же, в другом времени и в другом мире, пусть и похожем на ее родной, в отсутствие привычных опор в виде своего жилья, полноценной работы и базовых знаний об окружающем мире, которые в обычной жизни человек усваивает постепенно на протяжении долгих лет: вначале от родителей, бабушек-дедушек и других старших родственников, затем от учителей, из книг и познавательных телепередач уже в школьные годы — любой неосторожный шаг, любая ошибка могла привести к гибели. Здесь она никто — в самом прямом смысле этого слова: без прошлого, без будущего; без связей и без заработка — и даже без собственной крыши над головой. Здесь она тем более не может никому доверять, зато каждый может воспользоваться ее незнанием для каких-то своих целей. А потому для нее важны даже самые малые крупицы информации, даже предполагающие лишь вероятность, а не достоверность. Вот она, неопределенность Гейзенберга в действии…

Делать ставку на один лишь Хогвартс с ее стороны было действительно опрометчиво и недальновидно: ведь она не то что о магическом мире — даже о магической школе и ее руководстве ничего толком не знала, кроме самых общих вещей! А расспрашивать подробнее не стала, потому что уяснила уже, что все, что посчитал Снейп достаточным, он рассказал сам, и не хотела рисковать его шатким расположением, от которого зависело ее проживание в доме и которого она могла бы лишиться из-за своей настойчивости. И точно так же клюнула на Хогвартс: не только и не столько ради знаний и будущего диплома, который позволил бы ей легализоваться в магическом мире, но и во многом потому, что Хогвартс всего лишь за каких-то 500 фунтов стерлингов решал ее проблемы с проживанием и питанием на целый учебный год! И, что хуже всего, она не видела никаких альтернатив для себя в сложившихся обстоятельствах и просто не представляла, как выживать в чужом времени в чужой стране, не имея возможности нормально устроиться на работу: когда деньги закончатся, будет уже не до поиска новых знаний.

Получался замкнутый круг: выжить проще или, во всяком случае, больше перспектив, было в мире магическом — но чтобы в нем выжить, нужны были знания, которые следовало получить еще до полноценного вхождения в магический мир. Анна Лапина лично знала пока лишь одного волшебника — Северуса Снейпа, в доме которого жила, а с нынешнего дня, заочно — еще и Альбуса Дамблдора. Снейп, по его словам, не нуждался в ознакомительной литературе для магглорожденных, поэтому в доме ничего такого не держал и Анне Лапиной не выдал.

Но даже книг, подозревала бывшая выпускница химфака, было бы недостаточно для того, чтобы получить более-менее адекватные представления о культуре волшебников — то, что можно было узнать лишь практическим путем, наблюдая за их поведением в естественной среде обитания, слушая их разговоры, примечая, чем и как они живут. А чтобы наблюдать за волшебниками в естественной среде обитания, нужно было вначале оказаться в этой среде — том же Хогсмиде или Косом переулке — тщательно под нее мимикрируя. Вот только Снейп, помнила Лапина, сказал, что возьмет ее с собой в Косой переулок, когда она будет уже готова сама за себя постоять. Этот момент настал или еще нет? Или слова Снейпа были всего лишь словами, и он в любом случае не собирался выполнять свое обещание, а старые учебники выдал лишь для отвода глаз, чтобы занять ее время надолго?

В учебниках же, если судить, по тем, что были у нее во временном пользовании сейчас, если отбросить воду, написано будет очень мало: некие общие сведения, которые, по мнению правящей партии, полезно и одновременно безопасно знать толпе глупых и наивных подростков, и поданные, естественно, в том ключе, который нужен этой самой партии — достаточно вспомнить тот эпизод с идиоткой-ведьмой, которая якобы очень любила гореть на кострах, или что Статут о Секретности волшебники приняли, в первую очередь, якобы для того, чтобы защитить своих детей от преследования магглов. Опять же, существует такое явление, как “проклятие знания”, и в учебниках может просто не быть того, что очевидно для коренных волшебников, что передается обычно в семьях из уст в уста, от родителей к детям.

С другой стороны, очень важную информацию Анна Лапина узнала всего пару часов назад из принесенной совой газеты — обычной бульварной прессы — и эта газета была у нее сейчас с собой. Это в своей прежней жизни девушка могла позволить себе не интересоваться новостями: политические дискуссии не привлекали ее еще со школьных лет, когда она наблюдала споры пенсионеров в общественном транспорте и соседей на скамейке перед домом, и воспринимались как потенциально опасные; то, что могло касаться ее лично, ей лично же сообщали мама, однокурсники, коллеги по работе или друзья, а все прочее задевало ее не больше, чем прочих людей в том же регионе проживания и той же области занятости; информация же общего характера вроде того, кто в стране президент, была так или иначе у всех на слуху.

В магическом же мире, учитывая его масштабы, расстояние от председателя Визенгамота Альбуса П.В.Б. Дамблдора до “никто и звать никак” Анны Лапиной было на порядки меньше; как следствие, любое принятое в верхах решение уже намного более существенным образом могло задеть рядовых граждан, чем это было бы в мире большом — за исключением разве что семей, даже по меркам волшебников живших в глуши. В магическом мире, она, Анна Лапина, несмотря на значительные успехи в освоении академических дисциплин, по-прежнему оставалась сущим новичком и пасовала бы даже перед 11-летними первокурсниками, не зная элементарных вещей, которые у всех волшебников на слуху. Кто магической Британией правит и какие вообще в здешней большой деревне имеются политические партии или лидеры, влиятельные чиновники, олигархи и бизнесмены? какие недавно были приняты законы? какие случились общественные события? популярные спортивные команды и деятели культуры? Массовую информацию подобного рода можно было почерпнуть даже из такого периодического издания, как “Daily Prophet”, “Ежедневный пророк”.

Анна вновь развернула газету на странице, где впервые увидела фотографию Дамблдора и узнала о его титулах, теперь сосредоточив свое внимание уже на тексте. Громкий заголовок можно было перевести как: “МЕЖДУНАРОДНОЕ МАГИЧЕСКОЕ СОТРУДНИЧЕСТВО ОБРЕЧЕНО НА ПРОВАЛ?” — а подзаголовок ниже как: “Международный образовательный эксперимент ставит под сомнение безопасность Магической Британии?” Далее сообщалось о том, что предстоящий международный образовательный эксперимент — первый опыт такого рода в рамках международного магического сотрудничества. Что редкие иностранные волшебники и раньше частным порядком обучались в известных крупных магических школах, в том числе в Хогвартсе, но никогда прежде данный процесс не курировался со стороны Министерства магии как принимающей стороны, так и родной страны ученика. Однако недавний пример магической Германии с успешным проведением международных олимпиад по академическим дисциплинам среди магически одаренной молодежи выглядит вдохновляющим, поэтому первый международный образовательный эксперимент будет проводиться под совместным руководством Департамента международного магического сотрудничества британского Министерства магии и Департамента образования немецкого Министерства магии. К настоящему моменту эксперимент одобрен, согласован и утвержден Руфусом Скримжером, министром магии Объединенного королевства Великобритании и Ирландии. Предполагается, что в рамках нынешнего эксперимента несколько школьников-старшеклассников из Германии прибудут в Британию для обучения в Хогвартсе на один учебный год, и это будет уже полноценная интеграция иностранных студентов в учебный процесс Хогвартса — в отличие от Турнира Трех Волшебников, проходившем в Хогвартсе в 1994/95-м учебном году при участии французской Академии магии Бобатон и болгарского Института магии Дурмстранг. Если по итогам эксперимент будет признан успешным, то подобная практика в будущем распространится на обмен учениками между другими странами.

С резкой критикой предстоящего эксперимента и самодеятельной инициативы министра выступил Альбус Дамблдор, директор Хогвартса и председатель Визенгамота. По мнению великого светлого волшебника, сейчас было отнюдь не время для таких инициатив, когда Тот-кого-нельзя-называть по-прежнему жив, а многие из его приспешников — Пожирателей Смерти — продолжают разгуливать на свободе. По мнению Альбуса Дамблдора, Тот-кого-нельзя-называть отнюдь не смирился со своим поражением в июне 1996-го года, но лишь затаился, накапливая силы, привлекая новых сторонников и выжидая нового подходящего момента, чтобы попытаться захватить власть. Немецкие же ученики-старшеклассники, как считал Дамблдор, не только отвлекут на себя изрядное внимание Министерства магии, столь необходимое сейчас для выявления находящихся на свободе врагов, но могут сами, добровольно или под принуждением, пополнить ряды Пожирателей Смерти. Несмотря на разгром Гриндевальда в 1945-м, далеко не все магические семьи в Германии отказались от его пагубных идей и продолжают жаждать отмщения, передавая эту идею из поколения в поколение, чем Тот-кого-нельзя-называть может воспользоваться, чтобы убедить молодых волшебников и ведьм вступить в свои ряды. Напоминал Дамблдор также о несчастных случаях и провокациях во время Турнира Трех Волшебников, приведших к нападению чемпиона Дурмстранга на чемпиона Бобатона и гибели чемпиона Хогвартса, и о беспорядках, учиненных Пожирателями Смерти во время Чемпионата мира по квиддичу в августе 1994-го года незадолго до начала Турнира Трех Волшебников, и предрекал, что подобные события станут печальной закономерностью, если эксперименту будет дан ход. Что контроль над обучением сразу группы иностранных волшебников Министерствами магии обеих стран одновременно означает неизбежное вмешательство в государственные дела магической Британии в целом и Хогвартса в частности, а сами немецкие волшебники могут действовать как шпионы своего Министерства.

В конце Дамблдор делал глубокомысленный вывод о том, предстоящий международный образовательный эксперимент представляет серьезную угрозу для безопасности британского магического сообщества в и без того непростые времена, а потому должен быть отменен, пока еще не стало слишком поздно. Автор статьи, однако, хотя признавал доводы главы Визенгамота вескими, высказывал свои сомнения о том, что эксперимент удастся отменить или что это будет сделать просто, поскольку немецкая делегация уже прибыла и в настоящий момент знакомится с культурой и достопримечательностями магической Британии.

Анна шумно выдохнула, дочитав статью до конца и осознав смысл прочитанного. Куда она вообще попала?! Жизнь в доме у Снейпа на отшибе, в полной изоляции от информационного фона, охватывающего местное магическое сообщество, создало иллюзию маленького, спокойного и безопасного мирка, а тут вон какие страсти кипят, оказывается. Вдобавок к бандам Тома и Дамблдора, появились некие Пожиратели Смерти, которых возглавляет субъект, чье имя почему-то нельзя называть, и этот субъект жаждет — немного-немало — захватить власть в магической Британии, а страна стоит, по сути, на пороге гражданской войны. Более того, этот Неназываемый субъект, судя по оговоркам и намекам в статье, успел навести немало шороху в предыдущие годы, и его реально боятся: прямо маньяк какой-то! И ведь она сама недавно размышляла о том, что рано или поздно должен был появиться лидер, который заставил бы магическое сообщество “рвануть” — и вот, пожалуйста, “рвануло”…

Отдельно стоило обратить внимание на личность Гриндевальда, упомянутого Дамблдором, скорее всего, не просто так. У британских волшебников имя Гриндевальда было, видимо, на слуху и потому не требовало дополнительных пояснений. Анна Лапина же, с магическим миром почти незнакомая, могла предположить лишь, что это был чокнутый немецкий маг, который “веселился” то ли на пару с Гитлером, то ли отдельно от него, но в одно и то же время — и оба потерпели поражение в 1945-м, как можно было понять из текста статьи. И здесь, внезапно поняла бывшая выпускница химфака, она может только гадать, как глобальные события XX века, такие как мировые войны, революции, массовая индустриализация и прочее, отразились на мировоззрении и укладе жизни волшебников разных стран. А потому Дамблдор, учитывая его немалый как жизненный, так и политический опыт, мог с равной вероятностью как давать честную и правдивую оценку ситуации с образовательным экспериментом, так и намеренно преувеличивать исходящую от него опасность.

В первом случае, рассуждала Анна, немцы, если их-таки примут в Хогвартс, могут запросто испортить ей жизнь, а Дамблдор… девушке он показался тем еще манипулятором. Он мог бы запросто ее использовать в своих планах, но по факту не помочь никак, или помочь, но так, что она, как тот Снейп, была бы всю оставшуюся жизнь у него на крючке — чего Анне Лапиной совсем для себя не хотелось.

Во втором случае повышенное внимание общественности и контроль со стороны сразу двух министерств могли бы помешать уже самому Дамблдору в обстряпывании каких-нибудь тайных дел под прикрытием Хогвартса, а потому он так резко настроен против эксперимента. Что же до немцев, тут, подумала Анна, серединка на половинку: она знает язык, а потому может узнать, как устроено магическое сообщество Германии, какие там есть возможности и ограничения — в конце концов, на одной магической Британии свет клином не сошелся, а свои гады есть везде.

Еще один повод для размышлений бывшей выпускнице химфака дали странные для человека постороннего названия школ. Так, полное название школы Хогвартс на языке-оригинале выглядело как "Hogwarts School of Witchcraft and Wizardry" — но что оно означало, и как соотносилось с ним содержание обучения? Корень "hog" можно было перевести как "кабан", "свинья", "боров", "вепрь", тогда как "wart" — "бородавка", "нарост", а все слово целиком как — "кабан-бородавочник". Вероятно, полагала Анна, была какая-то старая история, связанная с кабаном, давшим название магической школе на многие века вперед — подобно тому, как шотландцы поместили на свой герб чертополох в память о том, как еще в далеком средневековье благодаря данному растению сорвалось нападение викингов на одно из прибрежных поселений.

С другой стороны, следовало помнить, что Хогвартс был основан более тысячи лет назад, когда единых норм правописания и произношения еще не существовало, а латиница еще не полностью вытеснила руны из повсеместного употребления. В таком случае корень "wart/ward" мог означать "страж", "хранитель", "попечительство", "место или объект под охраной, зашитой или контролем", а слово "Hogwarts" целиком можно было, таким образом, перевести как "вепрь-страж", "место вепрей" или "место, посвященное вепрям". Как следствие, вепрь приобретал значение уже символа культа, гербового или тотемного животного. Характерно было и название деревни недалеко от Хогвартса: "Hogsmeade" — то есть, "кабаний луг".

Далее, "Wizardry" — это, очевидно, "волшебство", но "Witchcraft"? "Ведьминское ремесло", "ведовство", "ворожба", "черная магия", "чародейство", то есть, понятия, употребляемые традиционно в отрицательной коннотации. Или "Witchcraft" и "Wizardry" в данном случае следовало понимать как синонимы, используемые вместе для того, чтобы название вышло более "развесистым" и броским?

Во французском Анна Лапина была не сильна. Когда-то их класс на протяжении учебного года изучал этот язык вместо английского; тем не менее, ее остаточных знаний хватало для того, чтобы перевести название французской школы магии "Beauxbâtons". Получалось нечто вроде "красивые волшебные палочки/посохи/жезлы" — подходящее название для школы магии, вот только Бобатон гордо именовал себя не школой, а целой Академией (“Académie de Magie Beauxbâtons”, как следовало из сноски на языке-оригинале). И снова Лапина задумалась: это просто понты, или последние два или три года в школе, как минимум, во Франции, волшебники действительно получают некое подобие общего высшего образования, более узкую специализацию осваивая уже на практике?

Аналогичным образом “повысил” себя до “Института” Дурмстранг, только, в отличие академии или университета, институт предполагал узкую специализацию как в направлении образования, так и в направлении исследований. Но, что поразило Анну Лапину гораздо больше: почему автор статьи назвал “болгарской” школу с явно немецким названием?! Только потому, что выбранный от Дурмстранга чемпион был болгарином, а где находится сам Дурмстранг, никто толком не знает? Потому что, в отличие от французского Бобатона, полное название Дурмстранга на языке-оригинале даже не напечатали сноской внизу страницы. На мгновение даже стало интересно, не посмеялись ли, читая “Пророк”, сами немцы с этой статьи?

На первый взгляд, название “Durmstrang“ выглядело очевидной анаграммой на “Sturm und Drang” ⁽⁸⁾, однако казалось весьма сомнительным, чтобы школа магии, названная “одной из старейших в Европе” (после, разумеется, Хогвартса) была основана уже на рубеже конца XVIII — начала XIX веков. Возможных значений слова “Durm” девушка припомнить не могла, но если допустить чередование “Durm/Turm”, то последнее можно было перевести как “башня”, “вышка”, “колонна” или “тюрьма”, тогда как “Strang” — “линия”, “ветвь”, “нить”, “канат” и много чего еще в зависимости от контекста. И получалась в итоге… хм… “линия из башен” или “ряд башен”? Во всяком случае, подобный вариант перевода не был лишен смысла и мог отображать видимое устройство Дурмстранга. Или же “Durmstrang” могло быть полностью или частично заимствованным из северо-германских, то есть, скандинавских языков, все знание которых для бывшей выпускницы химфака ограничивалось лишь несколькими словами — даже не фразами.

* * *

На первой странице, которую Лапина вначале пропустила, была размещена крупная фотография мужчины в возрасте ⁽⁹⁾, но еще далеко не старика — уж точно моложе Дамблдора. Присмотрелась внимательнее: губы плотно сжаты, лицо напряжено — этот человек, наверное, очень энергичный и деятельный, однако к пафосным речам, характерных для многих политиков, не привычен. Брови нахмурены, как если бы человек думал о чем-то важном и одновременно тяжелом, лицо обрамляет своеобразная грива взъерошенных не то русых, не то тускло-рыжих, не то светло-каштановых волос, среди которых уже начинает пробиваться седина. Маленькие прищуренные глаза, сурово смотрящие из-под этих огромных бровей, будто бы стремятся пригвоздить к месту и просветить насквозь, как рентгеном. Образ в целом навевал мысли о хищном звере — гепарде или рыси — затаившемся и приготовившемся к прыжку. Подпись внизу под фотографией гласила:

Rufus Scrimgeour, Minister for Magic.

“Так вот ты какой, министр магии Руфус Скримжер”, — почему-то усмехнувшись про себя, подумала Лапина. В отличие от Дамблдора, Скримжер был одет не в расшитый узорами халат и колпак, как обычно изображают сказочных волшебников, а в деловой мужской костюм по моде конца XIX — начала XX веков, с накинутыми поверх плащом и шарфом. Не мог он и похвастаться большим количеством важных титулов — за исключением наверняка временной должности министра. Сравнивая впечатления как от подслушанного не так давно разговора, так и от увиденных в газете фотографий, девушка подумала, что Дамблдор — тот еще профессиональный лицедей и, в отличие от Скримжера, наверняка очень хорошо умеет возить языком — иначе не получил бы в свои руки такую огромную власть. Пожалуй, даже если бы она смогла разглядеть его характер под всей этой мишурой, встреться они лицом к лицу, вряд ли бы ей удалось уйти из их возможного словесного поединка хотя бы непобежденной. То же, впрочем, можно было бы сказать, наверное, и о гипотетической встрече со Скримжером, только последний предпочел бы, скорее, действовать прямо и жестко.

Статья была озаглавлена как: “ПОСТОЯННАЯ БДИТЕЛЬНОСТЬ!” Ниже приводилась выдержка из речи самого Руфуса Скримжера, смысл которой сводился к тому, что Министерство делает все возможное, чтобы обеспечить безопасность законопослушных граждан и переловить оставшихся на свободе Пожирателей Смерти. Также министр напоминал всем, что Тот-кого-нельзя-называть лишь затаился на время и набирает силы, а потому гражданскому населению ни в коем случае не следует терять бдительности. Ниже приводился список рекомендаций — своего рода памятка безопасности, разработанная Авроратом под руководством Гавейна Робардса, одобренная и официально утвержденная министром Скримжером, который выражал скромную надежду, что британские волшебники не позабыли эти правила с прошлого года, а потому приводят их просто на всякий случай:

1. Не выходить из дома в одиночку.

2. Возвращаться домой и завершать свои дела вне дома до наступления темноты.

3. Проверить и обновить при необходимости защитные чары на доме.

4. Если над домом или другим зданием появится Темная метка, ни в коем случае НЕ ВХОДИТЬ в него! Следует отойти на безопасное расстояние и незамедлительно сообщить в Аврорат.

5. Составить контрольные вопросы для членов семьи и друзей, чтобы не попасться на уловку Пожирателей смерти, маскирующихся под других лиц с помощью многосущного зелья.

6. Убедиться, что все члены семьи владеют Щитовыми и Дезиллюминационными чарами, а дети знакомы с парной аппарацией.

7. Если вы заметите странное поведение члена семьи, друга, соседа или сослуживца, немедленно сообщите в Аврорат! Указанные лица могут находиться sub Imperio и представлять опасность для вас и ваших близких!

Анна еще раз перечитала речь Скримжера и список приведенных правил безопасности. Выглядело больше как отписка и имитация бурной деятельности: “мы стараемся, мы очень стараемся, но если с вами что-то случится, то мы не виноваты — мы же предупреждали”. Например, те же контрольные вопросы — какой в них смысл, если коварные и злые Пожиратели Смерти запросто могут вызнать их посредством заклинания “Imperium”, превращающего, как следует из названия, человека в послушную марионетку, а затем превратиться, в кого надо, с помощью упомянутого многосущного зелья? А “не выходить из дома в темное время суток и по одному” — это вообще нередко повод оправдать преступника и заклеймить позором жертву.

Убедиться, что члены семьи владеют нужными навыками для быстрого бегства и самозащиты? А если нет? Министерство тут же, как следовало далее из текста, рекомендовало пройти ускоренные курсы аппарации при Департаменте магического транспорта всего за 20 галлеонов с человека. Желающим же подтянуть навыки самообороны точно так же рекомендовали очередные курсы, только уже при Аврорате, за 17 галлеонов с человека. Кроме того, рекомендовалось всегда иметь при себе запас волшебных защитных артефактов, которые можно приобрести в “Волшебных трюках Уизли” (“Weasleys' Wizard Wheezes”).

Наконец, экстренная связь, упоминавшаяся, как минимум, два раза. Так-то, как уже убедилась Лапина, волшебники умели телепортироваться — то есть, аппарировать — умели путешествовать каминами, поэтому изобретать способы для быстрой связи, аналогичные телеграфу, телефону и сотовой связи в большом мире, было, может быть, для них не то чтобы совсем бессмысленно, но не слишком актуально, а обычные вопросы можно было порешать и с помощью совиной почты. Но так же точно она знала — в том числе, на собственном опыте — что аппарировать не всегда бывает безопасно, и даже если точное место назначения хорошо известно, аппарационное заклинание может сбиться и забросить куда-нибудь совсем не туда. Она догадывалась, что далеко не все взрослые волшебники умеют аппарировать, не говоря уже о детях. Наконец, неизвестно было, какое у аппарации было ограничение по дальности. Опять же, бывают случаи, когда с человеком необходимо срочно связаться, а его местонахождение совсем неизвестно.

Иными словами, какие-то способы для экстренной связи или вызова тех же Авроров вроде 911 или 112 у волшебников должны быть. Вопрос: какие? Нужно ли для этого отдельно приобретать какой-то специальный артефакт? Или существует специальное палочковое заклинание, настроенное исключительно на срочный вызов авроров? Снейп в самые первые дни ее пребывания у него в доме упоминал о магической больнице св. Мунго — значит, должен быть и свой аналог “скорой помощи”. В любом случае, постановила сама себе Анна Лапина, о способах экстренной связи следует расспросить Снейпа при первой подходящей же возможности — и на этот раз не дать ему увильнуть.

* * *

“Ежедневный пророк” был рассчитан на самую широкую, массовую аудиторию, поэтому вслед за основными новостями политики редакторы разместили немного светской хроники и новостей из местного мира шоу-бизнеса. Так, узнала Лапина, не далее, как вчера, Нарцисса Малфой (в девичестве Блэк) с благотворительным визитом посетила больницу Св. Мунго, специализирующуюся на магических болезнях и травмах. В ходе визита миссис Малфой произнесла полную пафоса и назидания речь о том, какую важную и трудную одновременно работу выполняют целители, как высоко их усилия ценит магическое сообщество Британии и Ирландии и как глубоко им благодарно — после чего, в торжественной обстановке, передала главному целителю больницы пожертвование на сумму в 7200 золотых галлеонов. К акции миссис Малфой охотно присоединились присутствовавшие на приеме волшебники и ведьмы.

На фото Нарцисса Малфой выглядела как светловолосая элегантная, ухоженная женщина средних лет с мягкими и правильными чертами лица, но надменным взглядом ⁽¹⁰⁾. Такая, подумала Лапина, органично смотрелась бы среди важных гостей на приеме в Букингемском дворце или Альберт-Холле — если бы, конечно, заменила свои готичные украшения: кольцо-череп и серьги-пауки — на что-нибудь более классическое. Отдельно сообщалось, что на благотворительном приеме в больнице присутствовал сын Нарциссы, тот самый Драко, перешедший недавно на седьмой и последний курс Хогвартса, однако его фотографии не приводилось.

Анна усмехнулась про себя: как тесен магический мир, и Нарцисса с Драко оказались теми самыми Малфоями. Семейство явно любит эпатировать и выделяться — как именами, так и стилем в одежде — и на их членство в одной из ОПГ общество, очевидно, будет закрывать глаза до тех пор, пока Малфои будут сохранять достаточно влияния богатства, чтобы с ними считались. Ну, или пока возможные выкрутасы Малфоев меркнут на фоне того, что устраивают Пожиратели Смерти.

Narcissa Malfoy (née Black)

Madam Celestina Warbeck Spellbound

The Weird Sisters

Также редакция “Ежедневного пророка” напоминала всем читателям, что в ближайшую субботу, 26-го июля, на Каркиттской площади в шесть часов пополудни состоится концерт популярной джазовой певицы, волшебницы Селестины Уорбек (Celestina Warbeck): собранные средства пойдут в пользу больницы магических болезней и травм Св. Мунго; аккомпанировать мадам Уорлок будет мадам Блетчли. А на субботу, 16 августа, там же, на Каркиттской площади, были запланированы выступления таких музыкальных групп, как “The Rhythmic Runes” (4 p.m.), “Spellbound” (5 p.m.) и “Weird Sisters” (6 p.m.), чьи названия Лапина перевела для себя соответственно как “Ритмические руны”, “Зачарованные” и “Странные сестрички”.

Журналисты, подумала Лапина, бегло просмотрев статью, оказались одинаковыми в обоих мирах: объяснять непосвященным, кто такие Пожиратели Смерти, Гриндевальд и Тот-кого-нельзя-называть, что такое Темная метка, мы не будем — это и так все знают, зато потрясти в 100500-й раз грязным бельем популярных и не очень певцов и музыкантов — это мы всегда можем.

Так, о Селестине Уорбек, которая оказалась улыбчивой темнокожей женщиной с пышной короткой стрижкой, сообщалось, что она аж целых три раза была замужем и два (!) раза успела развестись — словно подобное не было в порядке вещей для поп-звезд и знаменитостей. В настоящее время супругом Селестины являлся некий Ирвинг Уорбл (Irving Warble), композитор, сочинявший музыку и аранжировки для ее же песен, а от второго брака имелся единственный, уже взрослый сын. Родившаяся в 1937-м году, Селестина Уорбек была популярна преимущественно среди своих же ровесников, поколения нынешних родителей, бабушек и дедушек, которым сейчас было от 45 до 65 лет, и свой сценический образ выдерживала в стиле 1960-х ⁽¹¹⁾, когда и она сама, и ее преданные поклонники была молоды и полны надежд, и вся жизнь, казалось, еще впереди.

Основной аудиторией группы “Странные сестрички”, все члены которой окончили Хогвартс в период 1989-1992 годов, закономерно являлись нынешние подростки и молодежь в возрасте от 13 до 30 лет. Газетчики, естественно, не удержались от того, чтобы не пройтись по личной жизни каждого из членов группы: кто с кем встречается, кто с кем расстался, кого с кем недавно видели и тому подобное. Особенно смаковали подробности в отношении бас-гитариста Донагана Тремлетта, который в 1995-м году женился на некоей Шевонн О’Флаэрти и в апреле нынешнего года стал отцом двух мальчиков-близнецов. Походя досталось также менее популярным группам “Зачарованные” и “Ритмические руны”. И даже если исполнитель не давал в последнее время поводов для сплетен и пересудов, ушлым журналистам это ничуть не мешало потрясти старыми скандалами и припомнить все проступки и неловкие ситуации еще со школьной скамьи.

В очередной раз глянув на фотографию “Сестричек” и припомнив странные имена в семействе Малфоев (да и Снейп, Северус чего стоил), Лапина подумала о том, насколько волшебники, с одной стороны, любили эпатировать окружающих, а с другой — с охотой эпатировались сами. Взять тех же “Сестричек”: несмотря на название группы, все ее члены были мужчинами, которые, однако, предпочитали носить длинные спутанные волосы, а на сцене выступать в темных драных балахонах и красить глаза и губы в нарочито темные цвета ⁽¹²⁾. Схожие сценические образы использовала и к той же целевой аудитории обращалась также группа “Зачарованные”, состоявшая целиком из ведьм ⁽¹³⁾. Что “Сестрички”, что “Зачарованные” в большом мире легко сошли бы за “своих” среди эмо, панков, готов и прочих неформалов и, вероятно, даже имели бы немалый успех как рок-группа. Но для обычных людей, особенно представителей старшего поколения, воспитанного в строгих рамках общественных норм и правил, это было бы непонятное сборище наркоманов, “веселых парней”, трансов, психов, фриков и прочих маргиналов. Зато волшебникам, которых шокировали три брака и два развода Селестины Уорбек, было как будто все равно.

Если же рассуждать о более серьезных вещах, то, предпочла обратить внимание бывшая выпускница химфака, британские волшебники жили, как ни странно, по григорианскому календарю — принятому в Англии с большим скандалом уже в XVIII веке, после подписания Статута о Секретности и фактического отделения магического мира от общей реальности. Тем не менее, дата выпуска текущего номера “Пророка” — 24 июля 1997-го года — в точности соответствовала текущей дате в большом мире, в частности, в “маггловской” Британии, без всякого отставания на 10-13 дней ⁽¹⁴⁾.

С другой стороны, Лапина не была уверена, чтобы волшебники точно так же вслед за магглами начали бы переводить часы на зимнее или летнее время — нововведение, призванное перенести часть светового дня на вечер и связанное с усиленным ростом промышленности и городского населения и все большим использованием электроэнергии в начале XX века. Иными словами, если представить, что тот же концерт у магов начнется в шесть часов вечера, по летнему времени у магглов, может быть уже семь часов. Окончание концерта, особенно у “Сестричек” в середине августа, может прийтись, таким образом, уже на густые сумерки — время, в которое добропорядочным волшебникам и ведьмам настоятельно рекомендуется уже находиться по домам, дабы не пасть ночной жертвой страшных и злых Пожирателей Смерти. И, снова подумала Лапина, исполнителям как будто бы хотят немного подравнять шансы: выступление “Сестричек” или Уорбек подавляющее большинство фанатов наверняка досмотрят до конца даже после наступления темноты, и многие наверняка придут компаниями — чего о менее популярных группах сказать уже будет нельзя.

* * *

Из беглого просмотра последовавшей далее спортивной колонки Анна Лапина знала о существовании весьма популярного у магов командного вида спорта под названием квиддич (“quidditch”). Четверку лидеров составляли “Паддлмир Юнайтед” (“Puddlemere United”), “Уимбурнские осы” (“Wimbourne Wasps”), “Татсхиллльские Торнадо” (“Tutshill Tornados”) и “Летучие мыши из Балликасла” (“Ballycastle Bats”), а в самом конце списка плелись некие “Пушки из Чадли” (“Chudley Cannons”). Спортом бывшая выпускница химфака не интересовалась и в прошлой жизни: дальше названий наиболее известных команд, таких как “Спартак”, “Динамо”, “Зенит”, “ЦСКА” и “Локомотив”, ее знания не заходили; по физкультуре она еле-еле вытягивала положенные нормативы и шарахалась от любых соревнований — однако это не помешало ей внезапно для себя открыть, что казавшийся до этого маленьким и замкнутым магический мирок — на самом деле не такой уж и маленький, если в нем можно было насчитать сразу 13 спортивных команд.

Оставшиеся страницы содержали астропрогноз, кроссворды и прочие головоломки, лотерейные билеты, рекламу всяких разностей, услуги местного “магазина на диване” и так называемые “письма в редакцию”. Закономерно, рассудила про себя Лапина: газета — ежедневная и рассчитана, прежде всего, на массового читателя, а магический мир (если говорить о Британии вместе с Ирландией), пусть и не такой маленький, как ей казалось вначале, но и не настолько большой, чтобы в нем каждый день случались события государственного масштаба или просто вызывающие интерес у большинства. Поэтому только пара-тройка новостей, из которых статья про “постоянную бдительность”, повторяется, вероятно, через каждые несколько номеров; прогноз, который астрологи придумывают на неделю или две вперед, возможно, не особо даже заморачиваясь — ведь хоть у кого-нибудь да совпадет; простые развлечения в виде тех же кроссвордов; реклама, за размещение которой наверняка платят, а потому за деньги можно печать хоть каждый день одно и то же. Наконец, “письма в редакцию” — опубликованные (вероятно, тоже за деньги) заметки, выражающие личные мнения читателей по вопросам преимущественно общественного характера. Например:

“Уверен(а), с Дамблдором мы будем в безопасности! Прошлый год отлично это показал. Если Тот-кого-нельзя называть снова выползет из своей дыры, Дамблдор тут же загонит его обратно!

Б.М.”

или:

“Лично я считаю Скримжера лучшим министром, что у нас был. Уж точно лучше трусливого(ой) Фадж(а) и ленивого(ой) тупицы Багнолд(а)!

Дж.Г.”

или:

“По моему мнению, роль мальчишки Поттера в происходящих событиях слишком преувеличивают. В конце концов, он всего лишь школьник. Тем не менее, я ожидаю, что в будущем, как истинный герой и сын своих родителей, он непременно пойдет служить в Аврорат и будет стоять на страже безопасности нашего мира.

К.С.”

Иные высказывались куда более радикально:

“Не понимаю, чего ждет наше Министерство и Аврорат! Этих Пожирателей уже давно пора переловить всех до единого и отправить в Азкабан! А еще лучше — казнить!

Р.А.”

Лапина не рисковала даже в мыслях судить и, тем более, высказываться публично, кого и за какие прегрешения надлежало бы приговорить к высшей мере. Потому что додуматься так можно было… до всякого, незаметно превратившись в конченого фанатика и психа, вообразившего себя “бичом Божьим” или “благодетелем общества”, якобы очищающего его от всех “недостойных”, список которых со временем будет только расти и расти… Тем не менее, она не могла не согласиться, что некоторых преступников от продолжения ими злодеяний может остановить только их собственная смерть, и Пожиратели Смерти, которых даже официальные власти признавали “национальной угрозой”, пусть и другими словами, с немалой вероятностью, могли относиться именно к таким преступникам. Встречаются ведь рецидивисты, которых лишение свободы и нахождение в тюрьме никак не отрезвляет и не исправляет — даже не вырабатывает страх наказания; такие люди могут не только не раскаиваться в содеянном, но даже искренне гордиться тем, что совершили — как и числом “ходок”, а потому ни собственная совесть, ни закон уже не остановят их от того, чтобы совершать преступления вновь и вновь.

Под некоторыми открытыми ранее темами были размещены колонки обсуждений со стороны таких же неравнодушных читателей — неравнодушных хотя бы потому, что это не комментарий на форуме или под новостной статьей в интернете по-быстрому напечатать и, тем более, поставить “лайк” или “дизлайк”. Тут заморочиться уже намного серьезнее придется: написать настоящее письмо от руки, чернилами по бумаге, послать его с совой в редакцию, да еще наверняка приложить соответствующую плату — притом, что, была уверена Лапина, публиковали в “Пророке” отнюдь не все присланные письма. Да и какая-никакая цензура, пусть даже негласная, о чем можно говорить открыто, а о чем стоит помалкивать, в общественном и политическом пространстве магической Британии наверняка существовала.

Кто-то мог бы заметить, что читать подобные сплетни уровня “бабушки на лавочке поговорили” или “на форуме нафлудили” — значит, тратить время самым глупым и бесполезным способом, но, оправдывала себя Лапина, даже из такого источника можно почерпнуть потенциально полезную для себя информацию. Так, она узнала, что насовершали Пожиратели такого, что плачет по ним не то местная тюрьма, не то виселица (или что там используют волшебники для казни?). Что перед Скримжером в министрах ходили некие Фадж и Багнолд: при одном из них, по-видимому, вылезли те самые Пожиратели во главе со своим Неназываемым лидером и начали наводить на население страх, а тот, кто был следующим, не смог справиться с ситуацией, что привело к последующему избранию Скримжера. Личные имена Фадж(а) и Багнолд(а) при этом не упоминались, а из-за особенностей английского языка невозможно было понять, о мужчинах шла речь или о женщинах.

Еще был некий Поттер, школьник, а, значит, с ним вместе ей предстоит учиться в Хогвартсе — возможно, даже на одном курсе. Поттер, судя по всему, успел как-то прославиться, и о его подвигах рассказывалось, видимо, в предыдущих номерах “Пророка”. Анне же просто стало жалко пацана, на которого уже заранее навесили кучу ожиданий, и он внезапно оказался всем должен только потому, что он однажды совершил нечто выдающееся, а его родители работают (или работали) в Аврорате. А если этот Поттер, к примеру, захочет стать спортсменом и играть в тот самый квиддич? Или вообще решит присоединиться к “Сестричкам”, чтобы круто “отжигать” на сцене? Его что тогда, объявят “изменником Родины” и приговорят к публичному четвертованию обиженными согражданами, которые “сами придумали — сами поверили”?

А еще, внезапно пришла для себя к выводу бывшая выпускница химфака, ей повезло попасть в более спокойные времена, когда Пожирателей уже приструнили, и они прячутся теперь по каким-нибудь конспиративным квартирам, но так же неприятно было осознавать, что нынешнее затишье — лишь временное. Успеет ли она отучиться до того, как Пожиратели снова начнут куролесить? Но даже если да, что ей это даст, кроме того, что она будет больше знать и уметь? Последнее, безусловно, очень важно, но вряд ли Пожиратели — такие идиоты, что нападают исключительно по одиночке, а все остальные местные маги настолько неповоротливы и тупы, что не способны продержаться против одиночного врага до прибытия авроров. Иначе для чего им даны волшебные палочки — по сути, личное оружие — еще с 11 лет? Не для того же, чтобы заставлять танцевать ананасы или превращать чайник в черепаху?

С другой стороны, в Хогвартс в этом году должны были прибыть для учебного обмена немцы. Чего от них можно было ожидать, было пока непонятно, но, решила для себя Анна, это ее шанс — прежде всего, узнать больше о магическом мире за пределами острова. В конце концов, магическая Британия — не та страна, где она родилась и выросла, а потому она могла спокойно, без лишних угрызений совести уехать в будущем куда угодно. Куда — пока не важно. А там… возможно, удастся как-нибудь окольными путями выяснить, как обстоят дела с магией и магами в России…

* * *

- А, мисс Лапина… вижу, чтение даже такой низкопробной литературы, как “Ежедневный Пророк” оказывается для вашего интеллекта вызовом… — издевательски протянул за ужином Снейп. — Таким вызовом, что вы даже не поленились составить список вопросов…

Вопросы, возникшие по ходу чтения “Пророка”, Анна действительно выписала на отдельный листок, чтобы не забыть ничего важного — на случай, если в ближайшее время ей удастся поговорить со Снейпом еще раз. “Раз” наступил тем же вечером, когда девушка шла готовить ужин на кухню: хозяин дома ждал ее за чтением книги в кресле у камина в гостиной. Не то чтобы в этом было что-то необычное, но Анна не могла даже припомнить, когда еще за последние дни видела бы Снейпа в доме столь часто.

Анна неловко пожелала доброго вечера. Снейп, на удивление, тоже расщедрился на ответное приветствие и, положив книгу на круглый журнальный столик (или приспособленный под него деревянный трехногий табурет?) проследовал на кухню вслед за девушкой. Нагревательный круг в ее распоряжении был всего один, поэтому Анна поставила вначале вариться макароны. Затем натерла сыр и подготовила сковородку, в которую положила оставшееся с прошлого раза мясо: его нужно было вначале разогреть, а после обжарить уже все вместе. Газету вместе со списком вопросов девушка положила на стол заранее — чтобы не мешались под руками. Поэтому, насколько она успела изучить характер Северуса Снейпа за прошедшие дни, ничто не могло бы помешать ему заглянуть в листок, кроме собственного воспитания — если только он, конечно, считал необходимым его проявить.

- Итак, первое, — продолжил Снейп после некоторой паузы. — “Экстренная магическая связь”. Захотели сами сдаться аврорам, мисс Лапина?

- Зачем же? — Анна демонстративно пожала плечами. — Но, например, прилетает сова, приносит посылку, а у меня волшебных денег нет.

- Но вы же как-то выкрутились сегодня из столь щекотливой ситуации, — Снейп позволил себе ехидную усмешку в ответ.

- Подходящей крысы может не быть в следующий раз. И не каждая сова удовлетворится такой заменой…

Внезапно Лапина ощутила укол сомнения: разве нужны Снейпу какие-то ее объяснения и доказательства? Разве не издевается он над ней таким образом словесно, получая от этого своеобразное удовольствие, пользуясь ее зависимым положением? Однако вопрос был очевиден, и девушка заранее подготовила на него ответ, а потому говорила сейчас спокойно и без запинок.

- Наконец… — решилась она добавить, — может возникнуть ситуация, когда мне потребуется срочно связаться с вами, мистер Снейп…

- В ваших интересах, мисс Лапина, чтобы таких ситуаций не возникало, — ответил Снейп непререкаемым и мрачным тоном, и на лицо его набежала тень.

Повисло неловкое молчание, которое Анна Лапина, впрочем, не столько заедала, сколько возила вилкой по тарелке и, стараясь не смотреть лишний раз на собеседника, размышляла о том, чего же так опасался последний. Что она может связаться с ним не в то время, когда он будет находиться не в том месте? Что она может таким образом его подставить, подвергнуть опасности? Что ему может каким-то образом (например, очень крупным штрафом или тюремным сроком) угрожать связь с нею, потому что она вынужденная нелегальная мигрантка и все такое?

В молчании же доели ужин. Анна сложила в раковину посуду, разлила по чашкам чай, помыла посуду. И, когда она уже думала, что все было зря, и вот сейчас уже она допьет чай, попрощается, пожелав “доброй ночи”, и ни с чем уйдет к себе, Снейп сказал:

- Второе, “Кто такие Пожиратели смерти?”

Снейп, как заправский чтец, держал перед собой листок на расстоянии вытянутой руки. Узкие и бледные, губы его вытянулись, изогнувшись в ехидной ухмылке, а глубоко посаженные черные глаза смотрели внимательно и пристально, словно гипнотизируя. Анна мотнула головой, отгоняя наваждение: слишком много времени — долгих нескольких секунд — ей потребовалось, чтобы осознать, что она только что услышала очередной вопрос из своего списка.

- Не догадываетесь, мисс Лапина? — тем временем добавил Снейп, и показалось Анне, она услышала в его голосе еще более грубую усмешку.

Неужели для всех местных волшебников это знание столь очевидно, что вопрос о нем вызывает у окружающих в лучшем случае недоумение, а в худшем — сомнения в умственной полноценности говорящего? Как бы: “Да ты дурак что ли, что этого не знаешь?! Это же все знают!”

- Из газеты очевидно лишь то, что эта банда намного серьезнее… опаснее… чем ваши с Дамблдором вместе взятые. Раз и Дамблдор, и министр видят в них угрозу национальной безопасности, — высказала Анна свое предположение, по-прежнему теряясь в догадках, проверял ли Снейп таким образом ее на сообразительность или же только над ней смелся. — Но что такое Темная метка? — рискнула она задать следующий вопрос уже сама. — Как эта Темная метка выглядит? Чем она опасна?

- О, мисс Лапина… поверьте: если вы увидите в небе Темную метку, вы ее ни с чем не перепутаете, — с каким-то, показалось Анне, нарочитым сарказмом отозвался Снейп. — А что до всего остального… я уже начал сомневаться в ваших умственных способностях…

Значит, Снейп все-таки ее проверял, решила для себя Лапина, и имевшихся источников информации, по его мнению, было достаточно, чтобы извлечь не самые полные, но полезные знания. Снейп только что сказал: “ если вы увидите в небе Темную метку ”, “if you see the Dark Mark in the sky”, а в “Пророке” до этого она прочитала, но только теперь обратила внимание: “Если над домом или другим зданием появится Темная метка…” — “If the Dark Mark appears over the house or other building…” То есть, Темная метка всегда появляется в небе над зданиями. Это нечто огромное и наверняка устрашающего вида, поэтому ее ни с чем не перепутаешь, и заметить ее можно издали.

А еще Темная метка — это знак Пожирателей (сейчас это уже казалось очевидным), и в этом заключалась ее главная опасность. Пусть в основном по кино, но о преступниках, уверенных в своей неуязвимости и безнаказанности, а потому намеренно оставляющих за собой характерные “следы” — из желания ли запугать местное населения, позлить и одновременно посмеяться над местными властями или всего сразу — девушка была наслышана. Иными словами, если над домом или любым другим зданием зависла Темная метка, это значит, что Пожиратели Смерти или были там совсем недавно, или еще продолжают орудовать и любого, кто окажется рядом, просто убьют как лишнего свидетеля.

Но… чем еще так опасны Пожиратели Смерти и их Неназываемый главарь, что магическое правительство явно не в состоянии с ними справиться и способно лишь напоминать населению о “постоянной бдительности”, а на разборки между Дамблдором и Томом и вовсе закрыло глаза, хотя там тоже наверняка кого-нибудь убивают? А сам Дамблдор призывает при этом ввести едва ли не военное положение в стране? Или?..

Лапина, почувствовала, как ее пробил холодный пот, пораженная внезапной догадкой: что, если те маги-террористы из 2011-го года были именно Пожирателями Смерти или их подражателями? Потому что… бывшая выпускница химфака не могла бы утверждать, что все сходится однозначно, так как данных у нее было мало, но все же…

Во-первых, запредельная и беспричинная жестокость — просто потому, что они всемогущие маги, а это беззащитные и потому слабые, ущербные магглы. Подобное, полагала Лапина, по своему изуверству, могло бы стать в один ряд с ужасами, что во время Второй мировой устраивали нацисты в устроенных ими концлагерях, захваченных городах и селах. И целью магов-террористов было явно уничтожить всех — не больше и не меньше.

Во-вторых, Министерство не только не смогло помешать террористам совершить задуманное, но также не вмешалось позже, когда катастрофа уже случилась, но еще многих людей можно было бы спасти. Выходит, силы магического правопорядка настолько уступают в численности и мастерстве тем самым Пожирателям, что не решаются вступить с ними в открытый бой и способны только призывать магическое же население к “постоянной бдительности”?

Единственным аргументом “против” было то, что никакой Темной метки она тогда не видела, но, понимала Анна Лапина, это могло вовсе ничего не значить. В том состоянии, в каком она тогда находилась, она мало на что вообще обращала внимание, ведомая лишь стремлением выжить. А за то время, что она пролежала без сознания, Темная метка могла “выдохнуться” и исчезнуть.

- Я дал вам достаточно времени, мисс Лапина... — насмешливый, бархатный голос Снейпа вернул девушку в реальность. — Извольте озвучить ваши выводы.

Анна мотнула головой. Даже если Снейп не применял на ней заклинание для чтения мыслей, это не помешало бы ему следить за сменой выражений на ее лице.

- Темная метка — это знак Пожирателей Смерти, который они оставляют на месте своих преступлений. Входить в здание, над которым висит Темная метка, опасно, потому что… в здании могут находиться Пожиратели. А если Пожиратели уже ушли… то авроры, прибывшие после, сочтут виноватым того… кого обнаружат на месте преступления, — не глядя на собеседника, ответила Лапина, выдав самые простые из своих выводов.

- Вижу, мисс Лапина, вы не совсем безнадежны… — в голове Снейпа неожиданно проскользнули нотки удовлетворения, хотя Анна не могла быть уверена, что ей не послышалось. — Что ж, следующий вопрос… “Кем был Руфус Скримжер до того, как стал министром магии?” Снова подумать, мисс Лапина, вы, как всегда, поленились? — добавил он, презрительно усмехнувшись.

- В газете не было данных… которые позволили бы предположить более или менее достоверно, — возразила Анна. — А фотографию могли сделать, когда министр пребывал в плохом настроении после тяжелого рабочего дня. То есть… он не обязательно всегда выглядит так же, как на фото.

- Значит, то, что министр давал интервью совместно с главой Аврората для вас ничего не значит? — скептически поинтересовался Снейп.

- Ничего, — ответила Анна тем же тоном, отрицательно покачав головой. — Аврорат, как я поняла… отвечает за обеспечение безопасности в магической Британии. Поэтому присутствие главы именно Аврората было уместно на интервью. А иначе… если все так связывать… как делают охочие до сенсаций журналисты… то можно подумать, что и у вас, мистер Снейп… осо-обые отношения с мистером Дамблдором… — не удержалась она от шпильки — и даже пошевелила пальцами обеих рук.

- Какие еще “особые отношения”? — недоверчиво поинтересовался Снейп.

- А это вы сами думайте, мистер Снейп, — на этот раз усмехнулась Лапина. — А насчет Аврората… интересно, это полностью независимое подразделение Министерства… которое может взять власть в… чрезвычайной ситуации? Или же... Аврорат всегда подчиняется текущему министру магии? — добавила она, задумчиво глядя в облупившийся потолок.

Как ни странно, ее новый вопрос, даже не указанный в списке, заставил задуматься и Снейпа. Или, быть может, рассуждать и думать об этом ему было проще, чем о своих “особых отношениях” с Дамблдором?

- Формально Аврорат относится к Департаменту магического правопорядка британского Министерства магии… — внезапно ответил Снейп после некоторого молчания.

Лапина кивнула. Правопорядок — это юстиция и внутренние дела, а полиция (авроры же — аналог полиции в большом мире) относится именно к Министерству внутренних дел — по крайней мере, в России.

- … однако подчиняется министру напрямую, — тем временем продолжил Снейп. — Надеюсь, мисс Лапина, вам будет достаточно такого объяснения.

- Я хочу быть уверена, что поняла правильно, — сказала Анна: привычка отвлекаться на собственные размышления во время разговора в очередной раз сыграла с ней дурную шутку. — Формально Аврорат относится к Департаменту магического правопорядка, но от него не зависит. Потому что глава Аврората… этот… Робардс, вот — подчиняется не главе Департаменту магического правопорядка, а министру напрямую. Так?

- Блестяще, мисс Лапина! — с сарказмом отозвался Снейп, аплодируя — медленно и чересчур демонстративно. — Похоже, вы способны усвоить элементарные знания. Возможно, — снова взял листок, — вы даже сможете самостоятельно ответить на свой же следующий вопрос. “У кого больше власти: министра магии или главы Визенгамота?” Итак, что думаете, мисс Лапина?

- Хм… из статей в “Пророке” следует, что… Дамблдору, как главе Визенгамота, не нравится… эм… самодеятельность министра. Из этого следует, что Руфус Скримжер — достаточно сильный и независимый министр. Но также это означает, что глава Визенгамота тоже имеет очень большую власть.

- Да будет вам известно, мисс Лапина, что Альбусу Дамблдору несколько раз предлагали стать министром магии!.. — с каким-то непонятным пафосом заметил Снейп, и Анна подумала, что прежде не замечала в нем прежде такой… не восторженности, но, скорее, преклонения перед авторитетом Дамблдора.

- Но Дамблдор каждый раз отказывался? — предположила она в ответ. — Если так, то оно неудивительно.

- Поясните, мисс Лапина… — требовательно поинтересовался Снейп.

- Смотрите, мистер Снейп. Министр — это ответственная… то есть, исполнительная власть и ответственная должность, — ответила Лапина таким тоном, как если бы репетировала доклад. — Если в стране что-нибудь случится… например, те же Пожиратели устроят слишком громкий террористический акт… для всех это будет значить, что министр себя дискредитировал… что не справился с ситуацией, не обеспечил безопасность населения, как обещал. А глава Визенгамота — это, прежде всего, профессиональный болтун… даже если вас, мистер Снейп, шокирует такое определение, — добавила она на всякий случай. — Глава Визенгамота всегда может сказать, что его не так поняли… что не поддержали, не поверили вовремя и тому подобное. То есть, он всегда может переложить ответственность на кого-то другого, а сам… остаться для всех “белым и пушистым”, с “чистыми руками”…

- Понятно, мисс Лапина, — закрыл тему Снейп. — О, надо же, последний вопрос! “Какова численность волшебников/учеников в Хогвартсе?” И как это связано, мисс Лапина?

- Я задумалась об этом еще в первый день, мистер Снейп. То есть, в день, когда узнала, что попала в прошлое. И когда вы поделились со мной некоторыми первичными сведениями о магическом мире, — Анна кивнула. — Если волшебники успешно скрываются на протяжении трех веков, значит… вас слишком мало, — на мгновение подняла глаза на собеседника. — С другой стороны, из сегодняшней газеты я узнала о существовании аж 13 спортивных команд и трех популярных музыкальных исполнителях. И ведь в газете наверняка сообщили лишь о самых известных. А сколько еще… мало кому известных групп и одиночек, которые играют, пляшут и поют в местных пабах и клубах? И я подумала, что магический мир, наверное, не настолько маленький и тесный, как мне показалось вначале. И есть формула… очень грубая и приблизительная. Она позволяет связать численность населения с общей численностью всех школьников. А поскольку Хогвартс — единственная школа в магической Британии, это будет очень простая формула.

- Вот как? — вдруг заинтересовался Снейп.

- Да, — кивнула Анна. — А еще мне нужно знать среднюю продолжительность жизни волшебников.

- Хм… когда я учился в Хогвартсе, нас было около сотни человек на курс. Хотя после СОВ для дальнейшего обучения остались не все… — задумчиво ответил Снейп, коснувшись подбородка. — А живут волшебники намного дольше магглов. Сотня лет — далеко не предел. Так, Армандо Диппет, предыдущий директор Хогвартса, умерший 5 лет назад, всего прожил 355 лет.

Лапина снова кинула, показывая, что принимает озвученные слова к сведению. Сама же подумала, что такие, как Диппет, скорее исключение, и что многие волшебники до означенной цифры в 100 лет могут не доживать вовсе — из-за болезней или последствий от воздействия каких-нибудь заклинаний. Та же трансфигурация, к примеру…

- Тогда получаем… — заговорила девушка вновь после коротких расчетов, — что всего в Британии вместе с Ирландией проживает около 10 000 волшебников. Для сравнения… население Лондона — около 7 000 000 человек, — назвала она цифру, которую помнила еще со школьных уроков английского. — Общую численность населения Британии я не знаю, но предполагаю… в 9 или 10 раз больше, чем в Лондоне, — именно такое соотношение по численности населения, насколько помнила Лапина, было характерно для России в целом и Москвы как столицы. — То есть, это будет примерно от 60 000 000 до 70 000 000 человек. То есть, понимаете, мистер Снейп? Доля волшебного населения от общей численности Британии составляет около 0.015%, 1.5/1000!

- И что вы хотите этим сказать, мисс Лапина? — скептически поинтересовался Снейп.

- То, что волшебников все-таки очень мало… — ответила Анна упавшим тоном, сама не понимая, почему. — А еще скажите, пожалуйста, мистер Снейп… правильно ли я помню, что обучение в Хогвартсе для подавляющего большинства волшебников является желанным, но… не обязательно по закону?

- Верно, мисс Лапина: в этот раз ваша память вас не подвела, — заметил Снейп со столь свойственным ему сарказмом. — Несмотря на то, что обучение в Хогвартсе является предпочтительным и желанным как для многих волшебных семей, так и подавляющего большинства работодателей, родители имеют полное право оставить своего ребенка дома для семейного обучения или же отправить учиться за границу.

Лапина кивнула: да, в “Пророке” упоминались “Бобатон” и “Дурмстранг”, которые наряду с Хогвартсом можно считать наиболее старыми и значимыми школами магии в Европе. Вслух же сказала:

- А магглорожденные? Их родителям тоже предоставляют выбор, отправлять ребенка учиться в Хогвартс или нет? И насколько вообще безопасно для юного магглорожденного волшебника… и его окружения — не учиться?

- Вы верно заметили, мисс Лапина… — Снейп кивнул, заговорив теперь ровно, без всякого сарказма, как если бы вел научную дискуссию. — Юному волшебнику или ведьме действительно необходимо учиться владеть своей силой, которая с годами только растет и становится все более разрушительной, если не заключать ее в заклинания. И если ребенок, родившийся в семье волшебников, может обучиться каким-нибудь простейшим вещам у своих родителей, то магглорожденный может обучиться владеть своими способностями только в Хогвартсе. Поэтому родителей-магглов — если они, конечно, не полные идиоты, как правило, достаточно легко убедить отпустить их ребенка учиться магии в Хогвартсе — для блага и родителей, и самого ребенка, — не удержался он от шпильки под конец.

- А есть ли ученики… которые могут учиться бесплатно? Или за сниженную плату?

- Да, есть и такие, — подтвердил Снейп. — Это магглорожденные — подданные Соединенного королевства, — подчеркнул он особенно, словно его иностранная и иновременная гостья могла об этом забыть. — И это дети сотрудников Министерства магии, а также некоторых почетных волшебников и ведьм, чьи заслуги перед магическим сообществом особо признаны Министерством магии и Визенгамотом.

- Тогда цифру в 10 000 человек можно увеличить до 15 000 — 20 000, — заключила Лапина. — Потому что… если обучение в Хогвартсе не обязательно, то… богатые семьи могут отправить своих детей учиться за границу или нанять им частных учителей. Также есть очень бедные семьи, для которых 100 галлеонов это… неподъемная сумма, особенно если детей несколько, и потому эти дети вообще нигде и никак не учатся. Но, в любом случае… это по-прежнему 0.021-0.033% от… хм… маггловского населения Британии. То есть… даже не на порядок больше.

Про себя же она подумала, что Министерству, очевидно, намного дешевле и проще полностью оплатить обучение магглорожденных волшебников в Хогвартсе, чем потом разбираться с многочисленными последствиями разрушительных всплесков магии, угрожающих Статуту о Секретности и, следовательно, безопасности всего магического сообщества.

- Все это, мисс Лапина, конечно, любопытно. И, возможно, вы сможете найти магов, которые заинтересуются подобными исследованиями… — заговорил Снейп вновь после короткого молчания; в голосе его чувствовался скепсис. — Но сейчас я хотел бы обсудить вещи, более для вас важные и полезные, мисс Лапина…

- Да-а?.. — протянула Анна сомневающимся тоном.

Неужели Снейп решил, что она успела уже достаточно подготовиться, и теперь ее можно взять в Косой переулок, чтобы купить волшебную палочку? Опять же, в Хогвартс нужно было отправить заявление и узнать о вступительных экзаменах: по каким предметам, в каком порядке и в какие дни они проводятся. Пусть она будет учиться платно, но это не значит, что она может явиться в Хогвартс в любой момент и сказать: “А вот и я! Возьмите меня тоже!”

Немцы, вон, о которых упоминалось в газете, прибыли более чем за месяц до начала учебы — “для лучшей адаптации и знакомства с культурой и достопримечательностями магической Британии”. Хотя они прибыли с официальной делегацией: в таком случае наверняка необходимо уладить множество бюрократических формальностей. Особенно если учесть, что подобный эксперимент проводится впервые, и многие процедуры еще не отлажены.

- Итак, мисс Лапина, что вы знаете о Домах Хогвартса?

- Догадываюсь, что они существуют, — ответила она скептически.

Учебник по истории магии был скуп на подробности касательно устройства и традиций Хогвартса — за подобного рода информацией следовало обращаться к “Истории Хогвартса”, которую Снейп то ли не имел, то ли не посчитал нужным выдать. Тем не менее, показалось Анне, о Домах Хогвартса Снейп говорил… пусть не восторженно и с придыханием, но именно с большой буквы: как о чем-то неотъемлемом и важном, что составляло основу как самой магической школы, так и мироздания в восприятии Снейпа.

Хм… какие-нибудь вариации на тему магических гильдий, альянсов и кланов, против которых одиночка не выдержит конкуренции, а потому обязан выбрать что-то одно? Но подобные вещи, насколько знала Лапина, практиковали обычно в MMORPG, где между игроками существовала своя грызня, переносившаяся на политику вымышленной вселенной, а в рейды за опытом и крутыми призами имело смысл ходить только группой, уже имея какой-никакой опыт и подходящие шмотки. И “клан” все это предоставлял — разумеется, на определенных условиях. В Хогвартсе же существование таких “кланов” выглядело абсурдом:

— во-первых, потому, что школой управлял единолично директор А.П.В.Б. Дамблдор с кучей других “скромных” титулов за спиной: конкуренты на его же территории ему не нужны — особенно когда уже есть Томми-бой с пафосной кличкой и своей мелкой бандой, а также, очевидно, очень большая банда Пожирателей Смерти;

— во-вторых, Хогвартс, если судить по содержанию учебников — это больше ремесленное училище, а не какая-нибудь “Академия стихий” или “Цитадель небесного грома”: крутых боевых магов специально там вряд ли готовят, тем более пачками (для этого есть Аврорат), так что существование кланов, подобных игровым, в таких условиях просто бессмысленно.

- Только догадываетесь? — удивился Снейп, недоуменно приподняв брови. В голос его вернулись ставшие уже привычными сарказм и язвительность.

- Хм… у меня были… предположения, — ответила Анна коротко. — Но я поняла, что ничего подобного в Хогвартсе быть не может.

- Вы не учились в Хогвартсе. Вы ничего не знаете даже о его Домах. Но берете на себя смелость решать, что в Хогвартсе может быть, а что не может?!

Снейп выглядел задетым. Хотя… он же сам учился в Хогвартсе, и, с его слов, не только сегодняшних, но и более ранних, для подавляющего большинства волшебников обучение в Хогвартсе — очень важный этап в жизни, которого дети ждут с нетерпением. Своего рода, “священная корова”, “столп созидания” или “основа мироздания”.

- Я подумала вначале, что это нечто вроде торгово-военно-ремесленных гильдий, — решила пояснить Лапина, не вдаваясь, однако, в подробности, — и что каждый ученик должен выбрать, к какой гильдии присоединиться. Но потом вспомнила содержание учебников… то, что вы, мистер Снейп, рассказывали о Хогвартсе прежде… и пришла к выводу, что это… хм… несовместимо.

- Ваши фантазии, мисс Лапина, безусловно, занятны, но все же далеки от истины, — скептически отозвался Снейп, поставив перед собой руки пирамидой. — Надеюсь, вы хотя бы прочли главу об основании Хогвартса и помните имена Основателей?

- Да, — кивнула Анна, — в учебнике истории это было. Основателей звали Годрик Гриффиндор, Салазар Слизерин, Хельга Хаффлпафф и Ровена Равенкло. Они выполняли поручение тогдашнего Совета магов, которые... посовещались и решили, что всем волшебникам Британии необходима единая школа и единая система образования.

- А если бы вы, мисс Лапина, удосужились прочитать “Историю Хогвартса”… — произнес Снейп такими словами и таким тоном, словно это было исключительно ее личное, Анны Лапиной, упущение, что она не читала, — то вы бы знали, что Основатели оставили после себя Дома, названные впоследствии их именами: соответственно, Слизерин, Гриффиндор, Равенкло и Хаффлпафф…

Из дальнейшего монолога Снейпа — а пересказывал он явно хорошо известный и популярный источник, скорее всего, ту самую “Историю Хогвартса”, на которую ссылался учебник истории магии в соответствующей главе — следовало, что специализации по каким-либо определенным предметам у “Домов” не было, а дополнительные предметы, которые могли выбрать себе ученики, начиная с третьего курса, к тому или иному Дому никак не были привязаны. Скорее, Дома Хогвартса (“Houses of Hogwarts”) можно было представить как некое подобие колледжей в Оксфорде или Кембридже: то есть студенческие сообщества, проживающие каждое на своей территории, объединенные общими ценностями, интересами и традициями и соревнующиеся за кубок школы. Однако если в старейших английских университетах студенческие колледжи еще были как-то привязаны к специализации, то распределение будущих учеников в Хогвартсе производилось, исходя из тех самых ценностей и интересов, которым юный волшебник должен был соответствовать уже в 11 лет.

О том, как именно распределяли учеников в тот или иной Дом Хогвартса, Снейп умолчал, однако рассказал, какие качества приветствовались в каждом из Домов. Так, в Гриффиндоре ценились храбрость, честность и благородство — однако говорил об этом Доме мужчина с неприкрытым сарказмом и неприязнью. Анна, хотя не стала задавать свой вопрос вслух, перебивая тем самым собеседника — когда еще подобная словоохотливость нападет на Снейпа вновь — для себя, тем не менее, отметила, что ей было бы любопытно узнать причины. Хотя, казалось бы, что тут могло быть необычного? Или поцапался в прошлом с кем-то из гриффиндорцев; или эти гриффиндорцы ходят в любимчиках у директора и после выпуска получают лучшие рекомендации, которые пронесли мимо носа у Снейпа. Или, как в старой байке о том, почему Нобелевскую премию не вручают математикам, кто-то из гриффиндорцев отбил у Снейпа в прошлом любимую девушку или жену — вот Снейп и обозлился на всех гриффиндорцев разом: будущих, нынешних и бывших.

В Слизерин, по словам Снейпа, отправлялись те, кто был амбициозен, хитер, готов достигать цели любыми средствами и имел при этом хорошую родословную. Иными словами, кучковалась в Слизерине в основном местная элита, а магглорожденных, как она сама, Анна Лапина, туда не брали в принципе — не очень-то и хотелось. В Равенкло, в теории, должны были собираться интеллектуально и творчески одаренные личности, тогда как в Хаффлпаффе собирались типичные середнячки, для которых главными ценностями были верность, трудолюбие и дружба — а также те, кто не подошли к остальным трем Домам.

Таким образом, имевшееся критерии отбора все же предполагали некоторую специализацию. Так, Гриффиндор, наверное, должен был выпускать воинов: если учесть, что в средневековье постоянно кто-то с кем-то воевал, то неудивительно, что вокруг Гриффиндора за многие века сложился ореол популярности и славы. Также можно было предположить, что подавляющее большинство авроров — оперативников, а не тех, кого за глаза в народе именовали “кабинетными крысами” — были выпускниками именно Гриффиндора. Из Слизерина могли выходить управленцы, политики и шпионы — то есть, те, для кого “цель всегда оправдывает средства”, а успех заключался в том, чтобы для каждой работы найти подходящего исполнителя и после собирать сливки, а не делать все самому. Хаффлпафф, в противоположность и Гриффиндору и Слизерину, выпускал мирных обывателей, хороших трудолюбивых исполнителей и честных предпринимателей. Равенкло же мог быть колыбелью для будущих ученых, философов и новаторов, а также представителей различных творческих профессий: художников, писателей и поэтов, музыкантов и тому подобных — то есть, всех тех, кто обладал нестандартным мышлением и склонностями слишком “воздушными”, не подходящими предыдущим трем Домам, как бы иронично оно ни звучало по сравнению с тем, что озвучил ей только что Снейп.

Когда же Лапина поделилась своими размышлениями со Снейпом, тот посмотрел на нее вначале, словно на диковинный экспонат в музее, после чего соизволил-таки заметить, что в подобном ключе еще никто не думал. Мало того, добавил он тоном злобной шутки, большинство волшебников свято уверены в том, что даже во времена Основателей — а это около тысячи лет назад — Хогвартс был таким же, как и сейчас. И сразу же предупредил ее, чтобы она не поступала ни в Гриффиндор, ни в Слизерин (а там что, можно свои предпочтения озвучивать?), и задал вопрос: почему?

Девушка задумалась. Допустим, со Слизерином понятно: во-первых, родословной не вышла; а во-вторых… нельзя сказать, что она совсем не была волевой по натуре, но даже те немногие зачатки, что у нее имелись, подвергались тщательной прополке в процессе воспитания: “своеволие — плохо”, “мностяжание — грех”, “женщина не должна быть карьеристкой”, “женщина должна быть послушной, а не властной и сильной”, “не иди по головам”, “не изобретай атомную бомбу”, “думай о последствиях”, “выбрала — терпи, а не бегай, чуть что, от трудностей” и тому подобное. То есть: “ты учись хорошо — но ради послушания, а не потому, что это приносит тебе моральное удовлетворение и повышает чувство собственной важности”, “не стремись достигнуть большего”, “ошибаться нельзя”, “помни о том, что твои достижения могут принести зло в мир” — так она интерпретировала для себя поучения и предостережения со стороны мамы, бабушки и отца Н., ставшие своего рода ограничивающими убеждениями, предписывающими тихо сидеть на месте не делать ничего такого, что выходило бы за некие безопасные и привычные рамки.

Анна понимала: в том, что ей удалось хоть чего-то добиться в прошлой жизни, не было никаких ее заслуг. Сама она не сорвалась бы и не поехала поступать в МГУ (ведь хорошие девочки так не делают), если бы не учителя, которые хвалили ее школьные успехи, и не мама, которая сама же выступила с инициативой отвезти дочку в Москву — потому что сама когда-то хотела учиться, да не пустили, а потом, за всеми заботами и невзгодами, и желание такое пропало. Сама она не пыталась даже искать подработки — это шеф, видя, как много времени она проводила в лаборатории, пытаясь угнаться за однокурсниками и хоть как-то улучшить практические навыки, официально устроил ее на кафедру, где она впоследствии осталась, рекомендовал в аспирантуру, выбивал ей стипендии и тому подобное. И если бы ей пришлось вдруг искать новую работу, то, сознавала Лапина, она с треском провалила бы любое собеседование — потому что в XXI веке работодатели в потенциальных сотрудниках искали, прежде всего, упорство, целеустремленность, стрессоустойчивость, коммуникабельность, стремление к лидерству и прочие подобные качества, которыми она никак не обладала. А, значит, и в Слизерине местные старшекурсники-мажоры ее, как пить дать, растопчут.

Гриффиндор же, как думала Лапина, не светил ей отчасти из тех же соображений, что и Слизерин — а именно из-за ее безынициативности, страха провалиться и сделать что-нибудь не так, получить за это порицание и далеко идущие неприятные последствия. Даже ее мама удивлялась потом, а чего это дочка выросла такой трусливой перестраховщицей, переживающей, что ее непременно поругают, и боящейся малейших опасностей. Это во-первых. А-вторых, продолжала рассуждать Анна, ей среди гриффиндорцев, ребят в основном инициативных, общительных и храбрых, будет некомфортно еще и в силу своего замкнутого характера и склонности к размышлениям. Она хотела бы просто спокойно учиться, а не участвовать во всяких “капустниках” и прочих видах общественной деятельности, призванных якобы сплотить команду и показать всем свою крутизну. И точно так же понимала, что такая, какая она есть, у тех же гриффиндорцев она будет вызывать раздражение, неприязнь и стремление “проучить”. Смысл?

Однако весьма сомнительно, снова подумала Анна, чтобы Снейп задал ей этот вопрос исключительно для того, чтобы она занялась самоанализом. Какие выводы она должна сделать? Что ей еще известно?

Хогвартс — единственная школа магии в Британии и, таким образом, имеет важное стратегическое значение. Тот, кто управляет Хогвартсом, по сути, творит будущее магической Британии, влияя одновременно как на мировоззрение юных волшебников, так и на их подготовку. Так, профессии авроров и целителей — пожалуй, самые важные в магическом мире — в совокупности требовали высокие баллы СОВ по пяти предметам сразу: трансфигурации, чарам, ЗОТИ, гербологии и зельеварению. И именно в компетенции директора лежала обязанность подобрать подходящего учителя по каждому из изучаемых в школе предметов.

В настоящее время директором Хогвартса является Альбус Дамблдор — он же председатель Визенгамота и обладатель еще кучи разных титулов и заслуг. Есть министр Скримжер, с которым у Дамбдора разногласия — в том числе касаемо Хогвартса. Есть некий Томми-бой, выпускник Хогвартса, пафосно именующий себя Темным Лордом, собравший при себе влиятельных и богатых шишек наподобие Малфоев. Последние, судя по имеющейся о них информации, как раз подходили Слизерину, где собиралась как бы местная элита.

Снейп служит между Дамблдором и Томми-боем не то связным, не то двойным агентом, не то и тем, и другим одновременно. Дамблдор спрашивал Снейпа, бывал ли тот у Томми-боя недавно и, узнав, что нет, уверенно предположил, что Томми вызовет Снейпа в ближайшее время. То есть… Дамблдор опасается возможных действий Томми? Считает его значимым лицом и… если не совсем равным конкурентом, то близким к тому? А еще… как уже предполагала Анна ранее, параллельно директор для каких-то личных целей мог организовать уже свою группировку, куда входили, в том числе, ученики Хогвартса. И в группировке Томми тоже состояли ученики. А что, если?..

- … таким образом, и Гриффиндор и Слизерин представляют собой различные политические группировки, борющиеся за власть и влияние, — подвела итог Лапина уже вслух. — Если это так, мистер Снейп, то я действительно должна поблагодарить вас за… такой ценный совет, — и кивнула в подтверждение своих слов.

Снова повисло молчание. Девушка встала из-за стола, набрала в чайник воду и поставила на нагревательный круг, продолжая чувствовать на себе пристальный взгляд недавнего собеседника. Она сказала нечто совсем несуразное? Или Снейп не привык, чтобы его благодарили?

- Вы… правильно ответили, мисс Лапина… — Снейп первым оборвал повисшее неловкое молчание.

Если бы Анна не перемыла к тому времени всю посуду, то непременно бы что-нибудь уронила и разбила — настолько неожиданным было для нее только что услышанное.

- Хогвартс действительно можно представить как своеобразную арену для борьбы двух политических группировок… — Снейп говорил нарочито медленно, сцепив пальцы замком. Сейчас, уже развернувшись к нему лицом, Анна даже при полном у себя отсутствии физиогномических навыков могла видеть, насколько для него непривычно кого-либо хвалить и поощрять. — Одну из них возглавляет Альбус Дамблдор. Он активно покровительствует Дому Гриффиндор, где собираются в основном те, кто поддерживает его идеологию. Альбус Дамблдор… он выступает за равенство возможностей для всех волшебников и сближение с магглами. Вы понимаете, о чем я говорю?

- Э… хм… если не считать вашей личной… слишком явной неприязни к Гриффиндору… несмотря на то, что вы… лично знакомы с директором… я предполагаю… — девушка отвела взгляд и ненадолго задумалась, — выравнивание по… хм… наименее способным… э… перекос в правах в пользу меньшинств для… э… формального обеспечения политкорректности?.. Просто… в мое время в большом мире именно таким образом... в странах Запада начали извращать идею о равенстве возможностей. Но… даже если оставить в стороне политику… я помню, как училась в школе. Учителя ориентируются, как правило, по самым слабым ученикам в классе… потому что обязаны учить всех, а не только отличников.

- Очень хорошо, мисс Лапина, что вы это понимаете, — как ей показалось, снисходительно ответил Снейп.

- Но… то ли я неправильно поняла, то ли не так расслышала… — продолжила Анна. — Действительно ли этот ваш Дамблдор... выступает за сближение с большим миром? Это же приведет к концу для магов!

- Дамблдор придерживается так называемых прогрессистских взглядов и считает, что сближение с магглами, безусловно, пойдет на пользу магам… — уклончиво ответил Снейп.

Анна удивленно вскинула брови: Снейп, сам того не ведая, подтвердил ее первоначальную гипотезу о намеренном сближении магов с большим миром, сформированную ею вскоре после изучения имевшихся томов по истории магии. И даже если Снейп не был согласен с Дамблдором… так ли это важно, что он там себе думал?

- Дамблдору противостоят сторонники чистоты крови, — продолжил Снейп после некоторого молчания. — Они считают губительным для магического мира не только сближение с магглами. Прежде всего, считают чуждым и опасным элементом для магического мира волшебников в первом поколении. Магглорожденных, как вы, мисс Лапина. Как можете догадаться, сторонники чистоты крови идут в основном в Слизерин.

- Да, — кивнула Лапина, — вы уже говорили, что для этого дома важна родословная.

- Кроме того, между Гриффиндором и Слизерином существует затяжная вражда, которая, по официальной версии, — подчеркнул Снейп, — тянется еще со времен Основателей. Поэтому, я надеюсь, вы понимаете, почему вам не следует поступать ни в один из этих домов.

- А Равенкло и Хаффлпафф? — осторожно поинтересовалась Анна. Снейп показал в очередной раз, что умеет нормально объяснять, а не только плеваться ядом, но перемену его настроения предсказать было никак невозможно: кто знает, какой вопрос может оказаться последним и разозлить его? — Они тоже… поддерживают каких-то лидеров? Или соперничают исключительно внутри школы?

- Равенкло и Хаффлпафф… можно сказать, что они нейтральны… — скептически заметил Снейп. — Но и там, мисс Лапина, я не советовал бы вам высказывать свое мнение открыто.

- Спасибо за совет, мистер Снейп, — ответила Лапина, кивнув в знак благодарности. — Однако я бы хотела обсудить еще одну тему.

- Мордред, мисс Лапина! Что вам еще надо?.. — раздраженно отозвался мужчина.

Время было уже позднее, и Анна прекрасно понимала, что наверняка утомила Снейпа своими расспросами и необходимостью терпеть свое общество в целом — подобным же образом она надоедала некоторым своим одногруппникам в студенческие годы. Но завтра — это завтра: она может вообще не увидеть Снейпа; Снейп может отказаться с ней говорить. То же можно было сказать и о любом из грядущих дней, которых оставалось все меньше до начала учебного года. А потому действовать следовало сейчас, пока Снейп еще согласен вести с нею диалог.

- Мистер Снейп, вы сказали, что… проводите меня в Косой переулок… когда я освою программу Хогвартса хотя бы на уровне СОВ. Я приняла это условие и старательно занималась. Я думаю, сейчас я уже готова и смогу пройти собеседование в Хогвартс.

- Вы так в этом уверены, мисс Лапина? — саркастично поинтересовался Снейп, даже не думая скрывать своего сомнения.

- Не вижу смысла тянуть. И заявление в Хогвартс тоже следует подать в ближайшее время… пока еще не поздно, — деловито отозвалась Лапина.

- Готовы ли вы, мисс Лапина, это еще предстоит проверить... — заметил Снейп с каким-то странным предвкушением: так, подумалось Анне, мог бы говорить преподаватель, находящий удовольствие в том, чтобы валить студентов на экзаменах и докапываться до мелочей с целью, опять же, завалить. О некоторых таких преподавателях на химфаке ходили легенды, и в прошлом девушка не раз размышляла и благодарила Бога о том, что ей повезло учиться не у кого-нибудь из них. — А что касается вашего заявления в Хогвартс...

Мужчина встал из-за стола и, обойдя его, угрожающе навис над собеседницей, упершись руками в стену по обе стороны от нее, отрезая всякую возможность отступления. Анна невольно вжалась в стену, чувствуя неловкость и животный страх, словно загнанный в ловушку зверь: никогда еще Снейп не подходил к ней так близко — и никогда прежде она не была столь уязвима перед ним. Черные глаза напротив, совсем рядом, будто гипнотизировали, принуждая покориться: против него она бессильна, надежды нет…

- … вам следует позаботиться о правдоподобной легенде для себя, — слова Снейпа доносились, как сквозь вату. — В Хогвартс иностранных учащихся, конечно, принимают, но, согласитесь, мисс Лапина, это же странно, что вы… вместо того, чтобы учиться магии где-то там у себя в России, поехали аж в Шотландию, — добавил он злорадно, и, резко выпрямившись и отойдя назад, как всегда, не по прощавшись, покинул кухню.

Анна несколько раз мотнула головой, переводя дух и отгоняя наваждение. Снейпа она решительно не понимала: к чему было устраивать этот дурацкий спектакль и нагонять страх? Ведь мог бы просто указать на недостатки ее плана — на самом деле весьма существенные, но которые за всеми заботами и интенсивной подготовкой к Хогвартсу абсолютно выпали из ее внимания — и уйти, а не изображать недоделанного злодея из фильма ужасов. Но даже без этого пищи для размышлений хватало с большим избытком: никогда еще за все время своего пребывания в прошлом девушка не узнавала так много за один день.

Тем же вечером Анна Лапина записала у себя в дневнике:

24.07.1997

Сегодня к Снейпу приходил старик по имени Альбус П.В.Б. Дамблдор (Albus Percival Wulfrick Brian Dumbledore). На примере Дамблдора сегодня мне удалось узнать, что волшебники путешествуют каминами — но не вылетают в трубу на метлах, а появляются и исчезают в специальном зеленом пламени, как в порталах из “Героев III”. Почту у волшебников носят совы, и им — внезапно — положено платить. Сегодня сова принесла газету “Ежедневный Пророк” (“Daily Prophet”). Сейчас подумала, и мне кажется странным: если это подписка, то почему совы не прилетали раньше? Ведь услуга “сегодня мне доставьте туда, а завтра сюда”, по идее, должна стоить дорого. Более того, Снейп лишь мельком проглядел газету, “отдал” мне, а после не потребовал и не взял обратно, словно там не было ничего для него нового/важного/интересного. Но не для меня же, в конце концов, заказывал Снейп этот номер?

Принципиально со своему содержанию волшебные газеты почти не отличаются от обычных: новости политики, спорта, шоу-бизнеса, гороскопы, кроссворды, всякий треп. Разве что изображенные на фотографиях люди двигаются, как на анимированных *.gif-изображениях, где поочередно активируется каждый из слоев — и так по кругу. Для нынешнего времени это, конечно, “Вау!” и “Круто!”, но в 2011-м подобными вещами уже никого нельзя было удивить. В “Пророке” эта анимация гораздо чаще вызывала раздражение, да только к волшебным газетам не прилагается свой вариант AdBlock’а, чтобы “успокоить” эти снимки.

Самого Дамблдора я видела только на фотографии в “Пророке”(оттуда же узнала, как его зовут) — и слава Богу! Впрочем, гораздо важнее то, что этот Дамблдор не видел меня и не подозревает о моем существовании здесь. Однако мне удалось подслушать их разговор. В совокупности из подслушанного разговора и статей в “Пророке” мне удалось узнать, что:

1) Альбус Дамблдор — директор Хогвартса, председатель Визенгамота по совместительству и обладатель еще кучи почетных титулов и наград. Высшую должность министра магии в исполнительной власти у волшебников занимает в настоящее время некий Руфус Скримжер (Rufus Scrimgeour). Снейп намекнул, что раньше этот Скримжер был главой Аврората (Auror Office).

По словам Снейпа, Дамблдору уже несколько раз предлагали должность министра, но он каждый раз отказывался. По мне, так неудивительно: у Дамблдора в руках и так огромная власть — идеологическая, законодательная и судебная (Хогвартс, Визенгамот). Зачем ему лишняя ответственность? О министре, впрочем, нельзя сказать, что его власть слаба: ему, в частности, подчиняются силовые структуры (Аврорат). Но власть министра — исполнительная, и именно на него ложится ответственность за любые проблемы в стране. Неизвестно, насколько можно верить написанному в “Пророке”, но складывается впечатление, что в магической Британии установилось что-то вроде двоевластия, а Дамблдор и Скримжер, используя свои полномочия, время от времени пытаются протащить те или иные решения через голову друг друга;

2) В нынешнем номере “Пророка” сообщается, что в Хогвартс в этом году для обмена опытом поступит сразу несколько иностранных учащихся-старшекурсников (которые уже прибыли в Британию), и что это инициатива именно Скримжера. Дамблдор, несмотря на то, что иностранные ученики поднимают престиж школы, выступает резко против, настаивая на том, что в первую очередь необходимо заняться внутренними проблемами страны, а международное магическое сотрудничество может подождать.

Дамблдор — опытный политик; вряд ли бы он стал нагонять панику исключительно для того, чтобы показать свою власть. Тот же Скримжер буквально в соседней статье призывает население к постоянной бдительности. Оказывается, в стране уже несколько лет орудует группировка неких Пожирателей Смерти (Death Eaters), которыми руководит некто, о ком все должны знать, но которого нельзя называть (You-Know-Who, He-Who-Must-Not-Be-Named и т.д.). Исходя из рекомендованных Министерством мер безопасности и того, какой сильный резонанс в общественном и политическом пространстве вызывает деятельность ПС, можно предположить, что это террористическая организация, а не простая “банда на районе”. Более того, именно Пожирателями Смерти или их подражателями могли быть маги-террористы, напавшие на поезд “Лондон-Кентербери” в 2011-м году.

Пожиратели, продолжала рассуждать Анна Лапина уже про себя, ведут свою деятельность явно не первый год и сумели запугать и гражданское население, и правительство настолько, что заслужили свое именование, а имя их главаря боятся даже произносить вслух и писать. Министерство или совсем слабо, или прогнило насквозь (и одно никак не исключало здесь другое), потому что только обещает переловить Пожирателей, да все никак не переловит. Потому что на том кровавом поле в 2011-м году в конце остались только террористы, тогда как министерские или трусливо свалили, зачистив память всем лишним свидетелям, или там же полегли.

В рекомендованных для Хогвартса учебниках истории магии, Министерством же одобренных и утвержденных, серым по желтому (за давностию лет и плохим качеством бумаги) утверждалось, что главная задача Министерства магии — обеспечивать сохранность Статута о Секретности, с которым волшебники на протяжении уже трех веков связывали свою безопасность. Вот о поддержании Статута Министерство как раз и заботилось: те маги в цветных мантиях, была теперь уверена Лапина, были явно из Министерства — в противовес террористам в их черных балахонах. Но прибыли министерские специалисты слишком поздно — когда спасать было уже почти некого — и не столько пытались спасти немногочисленных выживших, сколько ходили и подчищали всем память (о том же говорил и Снейп ранее). Потому что на жертв среди немагического населения — и даже на их количество — Министерству глубоко наплевать, а мертвый маггл, уже ничего не способный рассказать, будет для них однозначно лучше, чем живой и, возможно, что-то увидевший и запомнивший.

А Пожиратели, если не полные идиоты, наверняка успели внедрить своих агентов во все отделы Министерства, от которых получали самую актуальную и, возможно, даже секретную информацию, и через которых задерживали и саботировали любые меры против себя любимых.

В “Пророке” сообщалось, что прибывшие для обмена опытом студенты — немцы. В связи с этим Дамблдор вспомнил о некоем маге Гриндевальде: что среди немецких студентов могут быть его сторонники. Исходя из упоминания в статье, что Гриндевальда победили в 1945-м году, можно это кто-то вроде Гитлера у магов; во всяком случае, имя его у всех волшебников на слуху и не нуждается в пояснениях. Также Дамблдор опасался, что немцы из тех же идейных соображений могут присоединиться к Тому-самому, которого здесь все боятся называть.

Дамблдор вспоминал другие масштабные события, связанные с международным магическим сотрудничеством, такие как Чемпионат мира по квиддичу (Quidditch World Cup, 1994) и Турнир Трех Волшебников (Triwizard Tournament, 1994), в котором принимали участие ученики от таких магических школ, как британский Хогвартс (Hogwarts School of Witchcraft and Wizardry),французский Бобатон (Académie de Magie Beauxbâtons) и непонятно чей Дурмстранг (Durmstrang Institute). И красной нитью шел посыл: любые мероприятия в рамках международного магического сотрудничества, предполагающие нахождение иностранцев на территории магической Британии, неизбежно ведут к беспорядкам, провокациям, ослаблению внутренней безопасности и гибели людей, а потому давайте-ка мы без этого международного сотрудничества обойдемся?

Возможно, именно Дамблдор прав в нынешних обстоятельствах, призывая не размениваться на всякие политические реверансы и не распахивать гостеприимно ворота перед возможными последователями нацистов, а бросить все имеющиеся ресурсы на борьбу с Пожирателями.

С другой стороны, тут же усомнилась Лапина, почему Дамблдор, несмотря на всю имеющуюся у него власть, до сих пор не протащил соответствующий указ через Визенгамот, а предпочитает только говорить и спорить с министром? Или?..

О магической геополитике начинающая волшебница имела очень смутные представления, однако даже немногочисленных описанных в учебнике истории магии примеров было достаточно, чтобы вывести некую общую схему. Допустим, Министерство магии в какой-либо стране не могло призвать к порядку собственных граждан, вообразивших вдруг себя супер-мега-великими колдунами, которым должен принадлежать весь мир, справиться с восстанием каких-нибудь гоблинов или усмирить чрезмерно разгулявшихся великанов и троллей и тому подобное. Все это приводило, к многочисленным нарушениям Статута о Секретности, с которыми Министерство было справиться также не в состоянии. Обрушение Статута в одной стране ставило под угрозу безопасность уже всего магического сообщества в целом и, как следствие, могло стать поводом для вмешательства во внутренние дела той страны уже Международной конфедерации-говорильни магов “с целью оказания помощи”.

В течение того же XVIII века, когда Статут был уже принят, подобные вмешательства в мелкие страны континентальной Европы случались не раз и не два. Избежать его удалось, если верить все тем же учебникам истории магии за четвертый и пятый курсы, лишь магической Британии — даже несмотря на то, что гоблины во время своего восстания в 1752-м году едва не нагнули Министерство. Британия — островное государство, и это, разумеется, необходимо учитывать. Но что, если вмешательство на самом деле было, но его скрыли, вычеркнули из учебников, исходя из “патриотических соображений”? Потому что о министре Гефесте Горе, при котором восстание наконец-то удалось подавить, не сообщалось ровным счетом ничего, какие он предпринял для этого меры. К 1762-му году, когда случилось очередное восстание гоблинов, Гор был, конечно, уже опытным министром и быстро подавил мятеж, но, сложилось впечатление у Лапиной, его личной заслуги как управленца было в этом мало: восстание 1762-го года по организации и масштабности существенно уступало тому, что десятилетием раньше устроил Ург Грязный, и быстро захлебнулось само по себе после смерти одного из лидеров по имени Варгот.

Иными словами, предположила бывшая выпускница химфака, что если Дамблдор, будучи очень опытным и искушенным политиком, как раз-таки понимает, что, свернув все программы в рамках международного магического сотрудничества, Британия тем самым заявит на весь остальной (точнее, западный) мир о своих очень крупных проблемах? Проблемах, к решению которых необходимо привлечь все имеющиеся в стране ресурсы и справиться с которыми самостоятельно магическая Британия может оказаться неспособна, что, в свою очередь, поднимет вопрос о необходимости вмешательства уже для Международной конфедерации магов? И потому Дамблдор, хотя спорит со Скримжером на всяких заседаниях в Министерстве и страницах газет, сам ничего менять не решается, а все эти слова про необходимость борьбы с врагом в лице Пожирателей Смерти — исключительно для поддержания репутации доброго и мудрого волшебника, “отца нации” и всякого такого?

3) Рабочую модель магоуловителя собрал изобретатель по имени Артур Уизли, он же зачаровал “Форд “Англия”. Пока, разумеется, я не могу об этом знать наверняка, но, похоже, волшебники научились что-то делать с техникой, чтобы она работала от магии. Это весьма перспективное для меня направление, но пока я слишком мало знаю и умею, чтобы проводить какие-либо эксперименты. Хотелось бы надеяться, что не все подобные разработки засекречены, и соответствующая литература по теме есть и в свободном доступе.

По какой-то причине Снейп резко предубежден против Артура Уизли, хотя мне лично эта предубежденность сыграла на руку, поскольку Дамблдор не стал докапываться о причинах поломки. Тем не менее, я не могу согласиться со Снейпом в его оценке изобретательских способностей Артура Уизли — хотя бы потому, что бездарности и неудачнику не доверят разработку прибора, имеющего важное стратегическое значение. Из слов Дамблдора следовало, что, как минимум, у него имелись приемник и самописец, которые фиксировали поступающие от магоуловителя сигналы. Возможно, приемники имелись также у вышеупомянутого Артура Уизли и прочих лиц, вовлеченных в разработки. Поскольку магоуловитель вышел из строя, Дамблдор забрал его с собой — и это хорошо (по крайней мере, для меня).

Кроме того, в “Пророке”, а именно в статье, посвященной постоянной бдительности и противодействию терроризму, упоминалось, по всей видимости, семейное предприятие “Волшебные трюки Уизли” (“Weasleys' Wizard Wheezes”), производящее в том числе защитные артефакты. Т.е. что бы там ни говорил Снейп, эти Уизли (Артур и Ко) — определенно талантливые ребята;

4) Снейп служит связным и, вероятно, двойным агентом между Дамблдором и неким Томом, также именующим себя Темный Лорд. Можно было бы думать, что это просто местный “авторитет”, пытающийся пролезть в политику, но позже Снейп рассказал, что Том и его сторонники борются за чистоту волшебной крови и считают магглорожденных опасными элементами — этакие расисты и фашисты от магического мира. Дамблдор же и его сторонники ратуют за равенство возможностей для всех и сближение с большим миром. Последнее мне кажется нежелательным и опасным, т.к. магов слишком мало — всего 0.015-0.033% от общего населения Британии. В настоящее время волшебники не смогут противопоставить ничего, чтобы заставить считаться с собой на равных, а для всего остального мира в лучшем случае станут забавными аборигенами, а худшем — угрозой, которую посчитают необходимым уничтожить превентивно.

Среди сторонников Тома упомянуты Малфои — местные олигархи. Известны члены семьи: мать — Нарцисса, сын — Драко (в настоящее время учится в Хогвартсе, перешел на седьмой курс). В прошлом году Драко грозила некая опасность, для чего Нарцисса обратилась за помощью к Снейпу и стребовала с него Непреложный обет — по-видимому, очень серьезную клятву. Дамблдор назвал Драко “испорченным ребенком”. Учитывая, в какой семье рос Драко, это может означать “избалованный”, “заносчивый”, “капризный”, а также “дерзкий” и “склонный к насилию”, хотя, по словам Дамблдора, на настоящее злодеяние Драко все же не способен. В любом случае, в Хогвартсе от этого Драко следует держаться как можно дальше.

К сторонникам Дамблдора можно отнести, вероятно, семью Уизли. Также Дамблдор упоминал некую Лили, которая погибла, спасая своего сына Гарри. Снейп, в свою очередь, упоминал Поттера — по всей видимости, друга и потенциального зятя семьи Уизли, который в настоящее время учится в Хогвартсе и встречается с дочерью Артура Джиневрой. Возможно, это тот самый Поттер, сын местных героев, от которого рядовые британские волшебники — читатели “Пророка” — ждут, что он непременно станет аврором и будет всех спасать.

В скором времени должно произойти нечто, из-за чего, по словам Дамблдора, Снейпу следует ждать вызова от Тома. Пока неясно, опасается ли Дамблдор возможной реакции Тома или именно ее и ждет;

5) до меня в доме у Снейпа жил некий Питер…

Да, подумала Анна, ей очень сильно тогда повезло, что Снейп ее не выдал Дамблдору: “Так и так, Альбус, завелась одна тут такая. Что с ней делать?” — спихнув все изменения в доме после уборки на того самого Питера. Вернее, Дамбус сам про этого Питера вспомнил и предположил, а Снейп не стал его разубеждать — вряд ли, впрочем, из-за остатков совести и доброты душевной или внезапного проблеска партизанского благородства, а потому что раскрывать подобный секрет было бы невыгодно уже ему самому, иначе спросит Дамбус так вкрадчиво: “Северус, мальчик мой, почему же ты молчал о ней раньше?” Снейп, может быть, и выкрутился бы и нашел, что соврать — двойному агенту без этого никак — вот только для нее, Анны Лапиной, подобная откровенность домохозяина вряд ли бы закончилась чем-нибудь хорошим.

Анна попыталась представить себе неизвестного ей Питера. Наверняка, как и Снейп, он учился в Хогвартсе, раз Дамблдор называл его по имени. Жил Питер, как полагала девушка в комнате, смежной с ее нынешней спальней: старых женских вещей, которые могли бы быть Снейпу дороги как память о бабушке или матери, там не было — как, впрочем, и чьих-либо других личных вещей. И этот Питер, похоже, был жуткий неряха, потому что та комната напоминала свинарник даже по меркам очень ленивой, бесхозяйственной и весьма терпимой к беспорядку Анны Лапиной. Множество крысиных какашек на полу; воздух — не просто спертый, как в закрытых долгое время помещениях, но наполненный тяжелым, удушливым запахом крыс, мочи и перегара. Та же смесь запахов исходила и от пожелтевшего, покрытого расплывшимися коричневыми пятнами белья на кровати — Анна даже стирала его отдельно, а потом просто выкинула, потому что запах, казалось, въелся намертво.

О Питере Снейп отозвался тогда нарочито равнодушно и поспешил свернуть разговор. Похоже, этот Питер был ему глубоко неприятен, что, впрочем, неудивительно, даже если не брать во внимание личные отношения: развел крысятник в доме, пьянствовал — и хорошо, если только у себя в комнате. Анна смутно помнила одного дальнего родственника, который гостил у них как-то, когда училась еще в школе: нигде не работал, жил на всем готовом, все деньги тратил на выпивку и приходил домой пьяным. В конце концов, бабушка его выгнала. Но почему Снейп тогда терпел Питера рядом с собой в одном доме? Тоже какой-нибудь n-юродный дядя или брат, которому отказать неудобно, потому что родственник? Или за Питера очень хорошо “попросили”?

Вечером Снейп (удивительно!) ответил на некоторые мои вопросы, а также рассказал (еще более удивительно!) о т.н. Домах Хогвартса. Если коротко, то Дома Хогвартса названы по именам Основателей, и распределение в них идет по качествам, которые каждый из Основателей приветствовал в своих учениках. Так, в Гриффиндор идут веселые храбрецы, в Слизерин — амбициозные хитрецы, в Хаффлпафф — обычные трудяги, а в Равенкло оторванные от жизни умники. Программа обучения у всех Домов Хогвартса в настоящее время одинаковая, предметы по выбору к ним тоже никак не привязаны. И все же, на мой взгляд, слишком рано проводить распределение в 11 лет.

В 11 лет, рассуждала бывшая выпускница химфака, психика ребенка еще пластична и легко поддается влиянию внешней среды. Отдельным способностям и качествам характера необходимы время и подходящие условия, чтобы проявиться, оказаться востребованными. По этим причинам всякие тесты на определение типа личности или профориентацию не рекомендуют проводить 15-16 лет, когда характер уже в основном сформирован, а подросток имеет какой-никакой жизненный опыт и знания об окружающем мире. С другой стороны, весьма сомнительно, чтобы в Средневековье, во времена Основателей, учебный процесс в Хогвартсе был устроен точно так же, как и сейчас, в конце XX века; чтобы за более чем тысячу лет существования британской школы магии ни разу не менялось ни содержание изучаемых предметов, ни подходы и методы обучения.

Современную классно-урочную систему массового общедоступного образования еще в XVII веке предложил чешский писатель, философ и педагог Ян Амос Коменский ⁽¹⁵⁾, имя которого, к сожалению, зачастую даже не упоминается в школьных учебниках истории в — отличие от более поздних деятелей эпохи Просвещения, таких как Руссо, Вольтер, Дидро и прочие. Коменский жил и издал основные свои труды за несколько десятков лет до принятия Статута о Секретности, так что волшебники могли быть знакомы с его идеями, по достоинству оценить их и внедрить в свои школы. Уж сколько бы недостатков ни находила Анна Лапина в способе подачи и манере изложения материала в хогвартских учебниках, она не могла не признать, что в общих чертах учебный процесс в британской школе магии организован именно в соответствии с учением Коменского. В частности, содержание каждого из предметов было четко распределено по возрастам и курсам, а каждый курс разделен, в свою очередь, на главы, которые предполагалось изучить в течение учебного года. Местами, насколько это позволяли девушке ее куцые познания в магии, можно было рассмотреть последовательность от простого к сложному и общего к частному. Возможно, у магов был и свой гений педагогики, поскольку гораздо раньше возникла необходимость в единой и стройной системе обучения. В любом случае, бывшая выпускница химфака по умолчанию предполагала, что в Хогвартсе учебный процесс организован в соответствии с привычной ей классно-урочной системой, а не как это было изображено на средневековой гравюре в школьном учебнике истории, где в одном углу класса учитель слушает чтение учеников помладше, в другом углу другой учитель слушает чтение подростков, а на переднем плане в том же классе провинившегося ученика секут розгами.

Важно, однако, было отметить то, что по Коменскому доступным абсолютно для всех надлежало делать лишь начальное образование, предполагавшее изучение родного языка, арифметики, географии, основ естествознания и знакомство с важнейшими ремеслами. Гимназии предназначались только для наиболее способных учеников, и учреждать их предполагалось лишь в крупных городах. И здесь, как полагала Анна, мог бы крыться ответ на ее изначальный вопрос: предполагалось, что уже к 11-12 годам, благодаря правильному воспитанию со стороны родителей и мудрому наставничеству учителей, потенциал ребенка будет полностью раскрыт, и станет ясно, какие у него есть склонности, к чему он способен, а к чему нет, следует ли ему дальше поступать в гимназию или лучше обучиться ремеслу, чтобы уже в скором времени начать приносить пользу обществу. Если бы не одно “но:” как бы рано маги не озаботились учреждением единой для всех школы, как бы ни реформировали впоследствии свое среднее образование, доступное начальное образование отсутствовало у них напрочь.

Позволить себе частных учителей, очевидно, могли лишь самые богатые семьи. Во всех же остальных семьях детей могли обучить разве что чтению, письму и счету, а также каким-либо практически полезным навыкам для помощи по хозяйству. А это снова возвращало к вопросу о целесообразности распределения именно в 11 лет: о каких склонностях и талантах можно говорить, если ребенок до Хогвартса мог вообще не видеть мира за пределами родного дома или деревни? Не в каждой семье могли водиться лишние деньги, чтобы потратить их на книги для ребенка, и время, чтобы эти самые книги с детьми читать и обсуждать — родители могли вообще посчитать это ненужным. По этой же причине не всегда могли получить должное развитие и поощрение природная любознательность и созерцательность ребенка: “Нечего вот это цветочки разглядывать!/ картинки малевать!/глупые вопросы задавать — помоги лучше там-то и там-то по хозяйству”.

Соответственно, продолжала рассуждать Лапина, самым многочисленным Домом Хогвартса при таком подходе должен оказаться Хаффлпафф, как бы небрежно ни отзывался о нем Снейп — просто потому, что приземленных обывателей, которых интересуют, в первую очередь, простые житейские блага и цели, “синица в руках, а не журавль в небе”, всегда большинство. Детей-бунтарей определяют, видимо, в Гриффиндор, тогда как послушным с виду тихоням и притворщикам самое место в Слизерине. А самым малочисленным Домом Хогвартса, куда берут всех остальных, кто не подошел остальным трем Домам, по иронии, оказывается Равенкло. Просто потому, что людей с нестандартным мышлением и мировосприятием, которых интересует, в первую очередь, познание и исследование мира и созерцание его красоты, познание самих себя, в принципе немного. В семьях же подобные склонности могут еще и порицаться — потому что напрямую, в ближней перспективе, не способствуют ни выживанию, ни улучшению быта, ни налаживанию отношений между родственниками или соседями, а, значит, бесполезны.

Но это всего лишь гипотезы, исходящие из постулата (который она почему-то приняла за аксиому) о том, что детей или подростков обязательно распределяли в самом начале обучения. Подходы к обучению юных волшебников в Хогвартсе могли не раз менять не то что со времен Основателей, но даже за те три века, что миновали после принятия Статута о Секретности в 1689-м году — Анна уже размышляла об этом ранее, как и о том, что уровень начальной подготовки у детей мог различаться очень сильно. В таком случае было бы логично подтянуть всех учеников до некоего минимально необходимого уровня, а дальше смотреть, кто и по каким предметам лучше успевает (если у Домов прежде была специализация), кто какие качества и склонности проявляет — и тогда уже проводить распределение. И если до этого могла додуматься она, Анна Лапина, самоучка и латент, меньше месяца назад узнавшая о существовании организованных магических сообществ, то уж никак не ей отказывать в уме и проницательности волшебникам прошлого, на чьих плечах лежал долг воспитания и образования магически одаренной молодежи.

Из намеков Снейпа можно сделать вывод, что при распределении можно высказать свои пожелания. Однако, как именно проходит распределение, Снейп не рассказал.

Анна снова задумалась. Возможность высказать свое мнение по поводу распределения была важным преимуществом в ее обстоятельствах. С другой стороны, это полностью нивелировало изначальный замысел распределения, как она могла его понять. Быть может, в сравнительно недавнем прошлом по меркам истории, но достаточно давно, чтобы это казалось непреложным фактом всем ныне живущим волшебникам, руководство Хогвартса рассудило, что лишние сложности ни к чему, и ребенок, даже не обладающий изначально нужными качествами, так или иначе “перевоспитается” под свой Дом? А если у кого-то таланты не успели раскрыться вовремя и так и остались зарытыми в землю из-за неподходящей среды, то, значит, не такими ценными они и были?

Опять же, если распределение уже давно не влияло на специализацию прямо, и изучаемые предметы были везде и для всех одинаковые, то все эти Дома были не больше, чем формальной данью старым традициям. Тем не менее, эти традиции по-прежнему определяли среду и окружение каждого ученика, которое с равной вероятностью могло как стать дружественной поддержкой на время учебы, так и немало испортить жизнь в процессе. И если окружение себе в Хогвартсе можно выбрать, то… Анна Лапина не была уверена, успела бы до начала учебного года изучить не только “Историю Хогвартса”, но и биографии наиболее известных его выпускников, и, тем более, пообщаться с достаточным количеством живых людей, чтобы составить более-менее адекватное и достоверное представление о каждом из Домов. А потому оставалось лишь положиться на волю случая и Божественного Проведения и смотреть по обстоятельствам. Тем более, у нее и так оставалось лишь два — край, два с половиной — варианта из четырех.

Снейп явно предубежден по отношению к Гриффиндору, но, думаю, в некоторых вещах его словам можно верить. Гриффиндор и Слизерин — политизированные дома, и Снейп рекомендовал мне держаться от них подальше. Гриффиндору, по словам Снейпа, покровительствует Дамблдор. Из слизеринцев набирает себе группировку Том.

Личность самого Дамблдора вызывает у меня во многом противоречивые чувства. Вот я читаю о нем в газете, смотрю на его фотографию — и вижу перед собой мудрого старца и опытного политика, много повидавшего на своем веку; вижу человека, который говорит разумные вещи и трезво оценивает политическую ситуацию внутри магической Британии, которого поддерживает и в ком видит гаранта стабильности местное население.

Я ничего не знаю о магической Германии, зато знаю, что ряд преступников, осужденных на Нюрнбергском процессе, со временем якобы раскаялись и были выпущены на свободу и после жили припеваючи, писали мемуары. Кому-то и вовсе удалось избежать суда. И сейчас в большом мире неонацизм, к сожалению, вновь набирает популярность в отдельных регионах. А потому я не могу не разделять опасений Дамблдора: зачем тащить к себе в страну и в школу учеников, которые могут с охотой примкнуть не то к местному фашиствующему “авторитету”, не то к психованным террористам, справиться с которыми Министерство вообще не в состоянии? Впрочем, я понимаю, что тут во мне говорит предубеждение из-за незнания.

Я не сомневаюсь в том, Дамблдор говорит правду — но он не был бы политиком, если бы не использовал эту правду к собственной выгоде. Да, международный образовательный эксперимент несет в себе потенциальную угрозу магической Британии, и потому что среди участников могут оказаться реваншисты, чьи семьи поддерживали в прошлом того самого Гриндевальда, и из-за всяких согласований-проверок со стороны немецкого Минмагии и МКМ. Но что, если Дамблдор против эксперимента еще и потому, что это будет сильно мешать каким-нибудь его тайным делам, которые прежде удобно было прикрывать директорством? Или потому, что эксперимент пробьет огромную брешь в бюджете Хогвартса, потребует срочного перераспределения ресурсов и тому подобное?

Ясно, что ради самих студентов, поступай они в Хогвартс частным порядком, никто бы так стараться и напрягаться не стал, но, поскольку здесь замешаны Минмагии, причем с обеих сторон, то в силу вступают такие факторы, как деньги, общественное и политическое влияние. И здесь, опять же, можно понять Дамблдора в его позиции: деньги не бесконечны не только у Хогвартса, но и у Министерства (и кто, кстати, финансирует Хогвартс?). Если истратить их сейчас на не слишком-то и нужный выпендреж перед иностранцами, то потом, в критический момент, их может не хватить, к примеру, на качественную экипировку для авроров, закупку медицинских зелий и т.д. То есть, уже в близкой перспективе это означает ослабление безопасности страны и повышение уязвимости как для внутренних угроз (те самые ПС и их Главарь-которого-нельзя-называть), так и для внешних (мало ли, на что там соседи с континента облизываются или хотят себе вернуть).

Вот я Дамблдора слышу — пусть сейчас это лишь эхо в моей памяти — и передо мною возникает образ хитрого интригана, ведущего какие-то тайные дела, для которых держит людей наподобие Снейпа или упомянутого в том разговоре Артура Уизли. Дамблдор знает, на кого, чем и как можно надавить: у Снейпа — криминальное прошлое, у Артура Уизли — семья. Кто-то может быть предан Дамблдору из идейных соображений, а кто-то — из благодарности, и это будут самые верные союзники. Возможно, во мне снова говорит предубеждение, но мне не нравятся люди, которые позволяют себе снисходительно-фамильярный тон в общении — то, что невольно заставляет чувствовать себя маленькой и глупой, ущербной. Мне не нравятся люди, которые нагло вторгаются в мой дом, в мое личное пространство и нагло распоряжаются там лишь на том основании, что они старше и/или они родственники.

У Снейпа характер гадский — он этого не скрывает и бьет напрямую. Такие же люди, как Дамблдор — профессиональные лицедеи и лицемеры — всегда и для всех умеют оставаться белыми и пушистыми, зато ты, если рискнешь спорить с ними и возражать, и даже просто слушать, будешь чувствовать себя полным ничтожеством, идиотом(кой), виноватым(ой) не только за прошлые, но даже будущие, только пока возможные, но еще не совершенные прегрешения. Такие люди не признают своих ошибок, потому что все, что они делали — исключительно для твоего же блага и ради своего желания наставить тебя на “путь истинный”. А если тебя задевает их снисходительно-фамильярный тон, их шутки и подколки, то, опять же, будешь виноватым(ой) ты — потому что видишь ущемление своего мнимого достоинства там, где его якобы нет, и вообще реагируешь неправильно: фу, бяка и бука, нет, чтобы посмеяться за компанию!

И снова: Дамблдор говорит об опасности, которую представляет для магической Британии в целом и Хогвартса в частности международный образовательный эксперимент. Но такие мероприятия готовятся сильно заранее: даже на международные конференции, которые длятся не больше одной рабочей недели, рассылают приглашения едва не за полгода. Иными словами, у Дамблдора было достаточно возможностей, чтобы проголосовать против, провести через Визенгамот соответствующий указ, развернуть антирекламную кампанию и т.д. А теперь Дамблдор как будто снимает с себя ответственность: мол, я предупреждал, вы меня не слушали, а я был прав. Интересно даже, насколько огромный выйдет скандал, если Дамбус все-таки всерьез засуетится и решит отправить уже прибывших немецких студиозов обратно?

Какие выводы я могу сделать из того, что мне известно, а также из собственных размышлений?

1) Критически относиться к любой доступной информации, при возможности сравнивать источники. Ничего не воспринимать на веру, даже если нет других альтернатив.

2) Не вестись на красивую пропаганду. Не вступать ни в какие объединения политического характера. Избегать идеологизированных и политизированных личностей.

3) Помнить, что до моих интересов здесь никому нет дела; меня могут только использовать — и все. А потому правду мне никто не скажет — максимум, полуправду, чтобы вызвать доверие и побудить действовать в чужих интересах. Потому, если я решусь на сотрудничество с кем-либо, то должна просчитать, прежде всего, для себя, что лично я с этого получу и не прогорю ли.

Анна встала из-за стола, отложив записи. Пусть во многом сумбурно, она постаралась изложить на бумаге все более или менее значимые сведения, которые узнала за прошедший день, внезапно оказавшийся столь богатым на открытия. Однако мысль, что она упустила нечто простое, но в то же время очень важное, не оставляла ее в покое.

Девушка принялась мерить комнату шагами, пытаясь припомнить и увязать все, что она смогла подслушать из разговора Дамблдора и Снейпа, что прочитала позже в газете и что ей рассказал потом Снейп, но о чем она ни писала в дневнике, ни даже просто размышляла отдельно. Что там еще было?

Вот! Не только Дамблдор Снейпа, но и Снейп Дамблдора называл по имени: Северус, Альбус. На Западе, особенно в США, как слышала бывшая выпускница химфака, считалось нормальным называть друг друга не только среди коллег, но даже начальника по имени. Постепенно такая практика входила в обиход и в России: так, ее шеф и научный руководитель Александр Антонович называл просто по имени заведующего кафедрой и других профессоров, которые были когда-то его учителями. Но: Александр Антонович сам был доктором наук с 2003-го года, а в марте 2011-го получил, наконец, звание профессора, то есть, как бы “дорос” до своих учителей. Более того, естественные науки — это одна из немногих сфер деятельности и приложения ума, где ученик может однажды “перерасти”, стать выше своего учителя.

Анна вспомнила, как еще раньше намекал, Снейп что в курсе перестановок в преподавательском составе Хогвартса. А теперь Снейп, оказывается, еще и знает, кто из учеников с кем встречается. Даже если эти Поттер и Джиневра и впрямь не скрывают свои отношения и целуются чуть ли не на каждом углу, знать об этом, в любом случае, может человек, непосредственно работающий или учащийся в Хогвартсе.

В дневнике Анна Лапина тут же поспешила записать:

P.S. 1) Снейпу известно об изменениях в преподавательском составе Хогвартса +

2) Снейп знает, кто из учеников Хогвартса с кем встречается +

3) Снейп и Дамблдор называют друг друга по имени =>

Снейп, с большой вероятностью, работает в Хогвартсе — возможно, ассистентом, лаборантом или завхозом. Снейп упоминал о каком-то своем эксперименте, который ему пришлось прервать из-за внезапного визита Дамблдора. Как химик, я подумала в первую очередь на зелья, но даже на своем опыте я знаю, что экспериментировать можно и с заклинаниями, а из подслушанного разговора — что можно также собирать и заколдовывать разные приборы, как тот же Артур Уизли.

Кем я решительно не могу представить Снейпа, так это преподавателем. Учителя, конечно, бывают разные — противные в том числе. Но чтобы лучшая (и единственная) школа магии в Британии (а то и в Европе), директор которой еще и председатель Визенгамота по совместительству, испытывала недостаток в квалифицированных кадрах?..

Анна задумчиво посмотрела в потолок, не торопясь откладывать ручку. То, что Снейп тоже работает в Хогвартсе, а не просто втихаря чего-нибудь химичит на дому или тестирует левые приборы, было, безусловно, важным наблюдением. Не то чтобы в ближайшем будущем девушка собиралась претендовать на какие-либо поблажки, используя свое знакомство с одним из сотрудников школы — в первую очередь, это было бы нежелательно для нее самой. Более того, решила для себя Анна, со Снейпом при посторонних она будет вести себя так, как будто они едва знакомы — это если в Хогвартсе вообще есть традиция представлять перед началом учебного года вспомогательный персонал. Но, в зависимости от того, как будут складываться их отношения до конца лета, в Хогвартсе Снейп может или ненадежным союзником, к которому если и обращаться за помощью, то только в крайнем случае, или врагом, который может испортить жизнь исключительно из вредности характера, просто потому, что имеет возможность. И это следовало иметь в виду.

Но дело было не только в Снейпе — было еще что-то не менее важное, на что следовало обратить внимание. Снейп состоял в банде Тома, опирающегося на местных олигархов и чистокровных расистов. Еще были Пожиратели Смерти, которые несколько лет назад кошмарили магическую Британию — да так, что их до сих пор боятся, а угроза с их стороны признана на государственном уровне. Но… Пожиратели Смерти — это те же британские волшебники, которые тоже учились когда-то в Хогвартсе.

Как рассуждала Лапина, если даже олигархи Малфои предпочли отдать сына в Хогвартс, а не отправить учиться за границу или нанять домашних учителей, значит, подобные практики не были распространенными, в том числе, среди богатейших семей магической Британии. Если бы Пожиратели были иностранцами, то речь шла бы, соответственно, об иностранной интервенции и оборонительной войне; со страниц газет призывали бы храбро защищать Родину от врагов, и ни о каком международном магическом сотрудничестве, естественно, не могло быть и речи. А бедняки, которым обучение в Хогвартсе не по карману, а льгот от Министерства не положено, вряд ли бы смогли бы сколотить что-то серьезнее уличной банды, с которой легко бы разобрался отряд профессиональных авроров.

Итак, если все в магической Британии, кто имеет такую возможность, получает схожее по качеству образование, а авроры, вдобавок, проходят дополнительные курсы, то как так получилось, что какие-то Пожиратели — по сути, та же банда, что у Тома, только намного более упоротая в своих методах — едва не нагнули всю страну? И здесь бывшая выпускница химфака видела две наиболее вероятных причины:

P.P.S. Похоже, качество обучения в Хогвартсе значительно упало за прошедшие несколько десятков лет. Трудно найти иное разумное объяснение, почему с Пожирателями, которые в подавляющем большинстве оканчивали тот же Хогвартс, не могут справиться профессиональные авроры. Отсюда напрашивается вывод, что ПС — это представители старшего поколения, возможно, даже старше Снейпа. В таком случае речь может идти о переделе власти и попытках вернуть себе былое влияние, утраченное, как вариант, в годы борьбы с Гриндевальдом или еще раньше, например, вскоре после ПМВ.

Более того, сейчас я склонна думать, что названия Академия и Институт у Бобатона и Дурмстранга, соответственно, это не просто понты, но понты вполне обоснованные. Волшебников мало, слишком мало — не думаю, что в той же Франции, к примеру, это отношение численности волшебников к общему населению страны сильно больше. Т.е. ВУЗы волшебникам реально не нужны, т.к. будут просто нерентабельны — если не один университет на всю Европу сразу. Тем не менее, можно предположить, что нечто вроде неполного высшего образования юным волшебникам дают в процессе обучения на ТРИТОН. Те же, кому это не нужно, уходят из школы после СОВ. Далее уже на работе волшебники “без отрыва от производства” осваивают все необходимые навыки, и школьных знаний как базы для этого должно быть достаточно. Профессии же авроров и целителей слишком специфичные, поэтому требуют дополнительного обучения (и ведь в большом мире на врача тоже нужно учиться намного дольше: вначале мед. академия, потом ординатура или интернатура). Если рассуждать так, то Снейп с самого начала говорил правду, однако не потрудился объяснить, что к чему, а только плевался ядом, что вызвало закономерное скептическое отношение к его словам.

Хогвартс, таким образом, тоже должен был дотягивать до начального университетского уровня, но по какой-то причине в течение XX в. образование в нем постепенно ухудшалось, так что к середине XX в., если исходить из годов издания учебников, это было, скорее, уже ремесленное училище. Я не знаю, когда Дамблдор занял директорский пост. Снейп говорил, что предыдущий директор, Армандо Диппет, умер 5 лет назад, а 5 лет — не такой большой срок, чтобы улучшения в образовании стали заметны, особенно когда в стране творится невесть что. Но все же я не думаю, что Диппет занимал директорскую должность до самой своей смерти (а умер он в 355 лет). Возможно, именно на последние десятилетия директорства Диппета образование в Хогвартсе пришло в упадок, а Дамблдор, которому досталось все это “наследство”, то ли не успел, то ли не захотел ничего менять.

Иную же возможную причину, почему Пожиратели Смерти навели столько ужаса на магическую Британию — причину намного худшую — я вижу в том, что Неназываемый, возглавляющий банду ПС — это очень могущественный маг уровня Гриндевальда или немного ему уступающий. Гриндевальд совместно с Гитлером, можно сказать, нагнули Европу в 1940-х и едва не поработили мир — если бы не совместные усилия СССР, США и Британии, вынудивших Германию воевать на два фронта. Т.е. справиться с местным Ужасом-который-нельзя-называть (в отличие, кстати, от Гриндевальда) самостоятельно Британия может быть не способна, а обратиться за помощью к соседям — значит, поставить себя в унизительное положение, заведомо признать поражение. Да и мало ли, какие там отношения — может быть, соседи за проливом только и ждут, как бы урвать себе кусок британского пирога. Впрочем, последнее — это уже из области конспирологии. Тем не менее, холодные, натянутые, испорченные по тем или иным причинам отношения магической Британии с соседними странами могут иметь место — особенно если там тоже успели однажды “порезвиться” ПС.

Анна вновь прошлась по комнате. Ощущение, что она снова и снова упускала нечто важное, по-прежнему ее не оставляло. Девушке казалось, она успела передумать все, что только можно: начиная с незначительных мелочей вроде личных отношений пока неведомых ей, но только упомянутых в разговоре Поттера и Джиневры и заканчивая теориями относительно личности Дамблдора, политической обстановки в современной магической Британии или организации образования Хогвартса в исторической ретроспективе.

Что еще могло ускользнуть от ее внимания, не слишком, впрочем, великого? И ведь это было что-то простое, заметила сама себе Лапина: некий факт, для понимания которого не требовалось знание ни истории Хогвартса, ни новейшей истории магической Британии. О чем она точно слышала или читала нынешним днем? В конце концов, так и не придумав больше ничего умного и не вспомнив ничего важного, девушка легла спать.

Она не знала, сколько прошло времени, но вот расплывчатые пятна перед глазами приобрели очертания фигур в балахонах. Она узнала это место — вон, огромной гусеницей, чернеющей на фоне почему-то красного неба, лежит развороченный, сошедший с рельс поезд. Вспышка заклинания! Еще одна! Анна открыла глаза: это был сон, просто сон, и она по-прежнему находилась в своей комнате в доме у Снейпа. Но, стоило вновь уснуть, как кошмар вернулся, как если бы до этого она просто поставила кино на паузу.

Зловещие фигуры в черных балахонах приближаются к ней сразу с нескольких сторон. Снова вспышка! Она бежит навстречу кровавому небу. Она знает, что должна бежать, иначе случится нечто ужасное. Она не чувствует, как ноги касаются земли, но бежать быстрее не может. Кто там впереди? Снейп? Анна видит его из-за спины, но нисколько не сомневается в своей догадке: Снейп ей обязательно поможет.

Хватает за руку — чужие пальцы, длинные, холодные и бледные, как у мертвеца, жестко обхватывают в ответ ее запястье. Фигура оборачивается к ней лицом, и девушка только успевает удивиться собственной недогадливости: это же надо так глупо попасться!.. Но на смену удивлению тут же приходит страх, липкий и холодный, как сама смерть: сверху вниз из-под белой маски на нее смотрели жуткого вида светящиеся красные глаза, под взглядом которых было невозможно дышать. Она закричала, но не слышала собственного крика; вокруг разворачивался ад…

Анна резко поднялась на постели, усилием воли заставив себя проснуться. Сердце часто и гулко стучало в груди, тело било мелкой дрожью от холода и страха. Всякая муть ей снилась и раньше, еще до перемещения во времени, и для этого вовсе не обязательно было смотреть всякие фильмы ужасов на ночь. Но это был первый раз, когда ей снились кошмары после того дня и в связи с событиями именно того дня.

Встала с кровати и налила себе воды из графина. Сквозь приоткрытое по летнему времени окно донесся крик какой-то ночной птицы. Вглядываясь в ночную тьму, Лапина некстати подумала о том, что еще месяцем ранее, в конце июня, в это время, наверное, уже начинало бы светать. А еще о том, что с кошмарами, если они не прекратятся, придется как-то справляться самой или просто терпеть: в обычной аптеке ей никто не продаст успокоительное без рецепта врача, а Снейпу она не доверяла настолько, чтобы попросить у него подходящее зелье.

В следующий раз Анне приснилось, будто она бегала по лабиринту из лестниц. Откуда-то она знала, что находилась в Хогвартсе, и за всей ее возней, как из театральной ложи, откуда-то сверху со снисходительной улыбкой наблюдал Дамблдор, одетый почему-то в пурпурную мантию. Она не помнила, ни что или кого она искала, ни от кого убегала — подобные сны не были для нее редкостью и раньше.

Серело небо за окном, друг другу что-то кричали вороны: деревья в рабочих кварталах Коукворта можно было пересчитать по пальцам, зато разрушенных или просто заброшенных домов и мелких свалок хватало в избытке. А Анна Лапина, грядя в предрассветные сумерки, наконец, вспомнила то, о чем успела забыть: о Томе по кличке Темный Лорд и его банде говорили Дамблдор и Снейп, но ни разу, ни одного упоминания о нем она не встретила в “Пророке”.

Анна не сомневалась: пусть случайно подслушанный ею разговор не предназначался для ее ушей, она не узнала ничего сверхсекретного — такого, что должно было бы известно лишь очень узкому кругу лиц, иначе Снейп просто стер бы ей память. Но что она тогда упускает? О чем не прочитала между строк? И, самое главное, как это связано с таинственным Томом, также известном, как Темный Лорд?

1) График зависимости состояния прибора от времени: https://disk.yandex.ru/i/jIrR0AyiPcr2Gw

Вернуться к тексту

2) (лат.) “Разбиваю!”, “Ломаю!”, “Уничтожаю!”

Вернуться к тексту

3) Коронный разряд возникает при ионизации атмосферы вблизи электродов с большой кривизной поверхности (острия, тонкие провода), создающих высокую напряженность электрического поля (10-30 кВ/см и выше). Частным случаем коронного разряда являются так называемые огни святого Эльма — светящиеся пучки, возникающие на острых концах высоко расположенных предметов (мачты, башни, одиноко стоящие деревья и т.д.) при очень большой напряжённости электрического поля в атмосфере — порядка 100 кВ/м во время грозы, метелей, пылевых бурь.

Вернуться к тексту

4) Напряжение в разряде молнии может достигать порядка 10 МВ — 1 ГВ, сила тока 10-500 кА. В статических искровых и коронных разрядах напряжение составляет 10-30 кВ, сила тока 0.0001-1 мА. Сила тока в бытовой электросети 0.2-0.5 А.

Вернуться к тексту

5) Салют, окрашенный с помощью солей бария в зеленый цвет:

https://upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/8/88/2006_Fireworks_1.JPG

Окрашивание соединений бора в пламени в зеленый цвет:

https://upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/6/62/Flammenf%C3%A4rbungB.png

Окрашивание соединений меди в пламени в зеленый цвет:

https://upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/d/dc/Flammenf%C3%A4rbungCu.png, https://upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/7/7c/Flametest-Cu.swn.jpg

Вернуться к тексту

6) Фото Альбуса Дамблдора в “Ежедневном пророке”: https://disk.yandex.ru/i/_pXp6ttllA_bTg

Вернуться к тексту

7) (англ.) Влиятельное лицо, независимый член партии, “шишка”.

Вернуться к тексту

8) “Буря и натиск” (нем. Sturm und Drang) — идейное направление в среде молодых немецких поэтов, писателей и философов последней трети XVIII в. (“Эпоха гениев”, нем. Geniezeit), характеризующееся противопоставлением культу разума, свойственного эпохе Просвещения, предельно яркой, напирающей эмоциональности и крайних проявлений индивидуализма. Наиболее известные представители движения: И.В. Гёте, И.Г. Гердер, И.К.Ф. фон Шиллер, Ф.М. фон Клингер, И.Г. Гаман и др.

Вернуться к тексту

9) Фото Руфуса Скримжера в “Ежедневном пророке”: https://disk.yandex.ru/i/Ojsbq1QttjUMmQ

Вернуться к тексту

10) Фото Нарциссы Малфой в “Ежедневном пророке”: https://disk.yandex.ru/i/dvAT6OemjwzDLQ

Вернуться к тексту

11) Фото Селестины Уорбек в “Ежедневном пророке”: https://disk.yandex.ru/i/mwVa6NQlvfo9fA

Вернуться к тексту

12) Фото “Странных сестричек” в “Ежедневном пророке”: https://disk.yandex.ru/i/0y2KVe8sy9tRjA

Вернуться к тексту

13) Фото “Зачарованных” в “Ежедневном пророке”: https://disk.yandex.ru/i/3xuj9HmXP5MkxA

Вернуться к тексту

14) Разница между юлианским и григорианским календарями составляла: 10 дней в XVI и XVII вв., 11 дней в XVIII в., 12 дней в XIX в., 13 дней в XX и XXI вв. Переход Британии на григорианский календарь по указу короля Георга II в 1752-м г. сопровождался массовыми беспорядками и протестами под лозунгом: “Верните нам наши 11 дней!” Рабочие опасались, что потеряют жалование за “пропущенные” дни. В следующем 1753-м году банкиры отказались платить налоги, дожидаясь положенных 11 дней после привычной даты окончания сборов — 25-го марта. С тех пор и по настоящее время финансовый год в Великобритании начинается 6-го апреля.

Вернуться к тексту

15) Ян Амос Коменский (1592-1670) — чешский писатель, философ и педагог, “отец педагогики”, разработавший современную классно-урочную систему массового общедоступного образования. Исходя из познаваемости мира, Коменский полагал, что разум человека способен охватить всё. Для этого в обучении необходимо соблюдать последовательное и постепенное продвижение вперёд, от близкого к далёкому, от знакомого к незнакомому, от целого к частному, добиваясь того, чтобы учащиеся усваивали систему знаний, а не отрывочные сведения. Обучение должно опираться на порядок и естественность. При этом, считал Коменский, к образованию необходимо приступать как можно раньше, то есть в возрасте 6-7 лет (а не в 10 или 15, как это нередко бывало в предыдущие века). Коменский же предложил разделение образования на известные всем в настоящее время возрастные этапы, включающие:

— дошкольное воспитание (“материнская школа”, до 6-7 лет);

— начальное образование (“школа родного языка”, с 6-7 до 11-12 лет) — для всех детей;

— среднее образование (“гимназия”, с 11-12 до 17-18 лет) — для наиболее способных учеников (обучение только в крупных городах);

— высшее образование (“академия/университет”, с 17-18 до 22-24 лет) — для самых одаренных молодых людей, желающих и способных двигать науку (академия должна существовать в каждом государстве).

Учебный метод, который Коменский толковал расширительно, включал в себя следующие подходы:

— обучение нужно осуществлять в школе с помощью общешкольного плана, классно-урочной организации, проверки знаний, запрета пропускать уроки, учебников для каждого класса (порядок);

— изучаемые знания должны быть распределены в строгом соответствии с возрастом, дабы ученики были способны усвоить материал (естественность);

— одним и тем же предметом ученики должны заниматься в одно и то же время, и по каждому предмету у одного и того же ученика должен быть один и тот же учитель (порядок);

— обучение языкам и наукам должно чередоваться с играми и отдыхом; одновременно с раннего возраста детей необходимо приучать к полезному труду и дисциплине, честности, уважению к старшим и вежливому общению друг с другом (естественность + порядок);

— ученики должны имели ясное понимание изучаемых предметов, видеть причинно-следственные связей между отдельными их частями, усваивать систему знаний, а не отрывочные сведения (порядок).

— обучение должно осуществляться от простого к сложному, от общего к частному; новые знания необходимо преподавать на основе уже известных (естественность + порядок);

— каждый предмет должен быть изложен в виде простых и понятных правил, раскрываемых посредством разнообразных наглядных примеров (в том числе, в виде иллюстраций и ролевой игры) и закрепляемых с помощью многочисленных упражнений (естественность + порядок);

Особое внимание Коменский уделял нравственным аспектам обучения. Так, учитель должен был любить свое дело и являть собой нравственный пример для учеников, своевременно исправляя их недостатки. Выбранный учителем метод не должен был вызывать в учениках отвращение к занятиям; более того, учитель должен всячески поощрять в учениках стремление к знаниям и самостоятельной мысли. Таким образом, в идеале школа наравне с семьей должна была способствовать воспитанию достойных членов общества, способствующих его развитию и процветанию.

Вернуться к тексту