Разрешающий жить (гет)

Истина зависит от точки зрения, с которой мы смотрим на вещи. Народная мудрость

В Подземельях пахло сыростью. Не той вечной затхлостью, усиленной отвратительной вонью зелий, распространяющих кругом свои удушливые испарения, а влагой мокрого леса и холодной озерной водой, чуть приправленной острым запахом водорослей. Часть замка, примыкающая к слизеринской гостиной и зельеварческой вотчине Снейпа, по стечению обстоятельств пострадала больше всего, и сквозь зазоры в каменных завалах сюда настойчиво тянулись прохладные запахи наступающей осени.

Последние несколько дней Гермиона царила в этом мрачноватом месте безраздельно. Она отказалась от помощи старшекурсников, которые добровольно пожертвовали последним месяцем каникул и также трудились над восстановлением замка, и не пустила в Подземелья никого. Минерва МакГонагалл попробовала было возмутиться — поведение ее любимой ученицы очень беспокоило старую женщину — однако получила такой яростный отпор, что теперь не рисковала сунуться в эту часть Хогвартса даже в образе кошки. Компанию Гермионе составлял только призрак Слизерина — Кровавый Барон, который стал проявлять к девушке неожиданную симпатию. Обыкновенно он просто парил среди развалин мрачным туманным облаком и, изредка изменяя своей неразговорчивой натуре, развлекал ее воспоминаниями о своей земной жизни. Гермиона не гнала его. Ее мысли занимали проблемы поважнее угрюмого привидения.

Аврорат и Визенгамот медлили. И весьма неоправданно, по мнению Гермионы, которая, обив все пороги, переругалась с целой толпой чиновников, начиная с Перси Уизли и заканчивая Кингсли Шеклболтом, но разрешения повидать профессора Снейпа добиться так и не смогла. Перси откровенно насмехался и злорадствовал, поучая гриффиндорскую отличницу с видимым удовольствием. Когда-то Гермиона отодвинула его, красу и гордость факультета, в тень, и этого Перси не мог ей простить до сих пор. Особенно теперь, когда появилась возможность поквитаться — неважно какая. К тому же, в виновности Снейпа он не сомневался и не стеснялся открыто бросать Гермионе в лицо обвинения в лояльности к убийце. Девушка подозревала, что для него смерть брата значила гораздо меньше, чем вероятность того, что бывший Пожиратель и ненавистный профессор будет заперт в Азкабане до скончания дней.

Гермиона была готова на многое и, зная, что Перси имел власть дать ей допуск на посещение заключенного, засунула свою гордость куда подальше. Однако после того, как в ответ на очередную просьбу, она услышала назидательную фразу aditum nocendi perfido praestat fides* и совет больше уважать закон, терпение ее взорвалось подобно одному из шедевров в котле Невилла Лонгботтома. И побелевший от ужаса Перси Уизли, пришпиленный к стене палочкой разъяренной ведьмы, услышал такие фразы на самом что ни есть родном английском, что повторить их сам непременно бы постеснялся.

Ситуацию спас вовремя появившийся Кингсли, который смог убедить Гермиону в том, что, сев в соседнюю со Снейпом камеру, она тому уж точно помочь не сможет. Бывший аврор смотрел сочувствующе, разводил руками, но тоже был непримирим, и девушка в общем-то его понимала — в послевоенном, шатком и слабом мире закон, чтобы действовать, должен был быть непреложным для всех.

После этого случая она с головой погрузилась в работу, сублимируя горе и гнев в общественно полезный труд. Магия ее, приправленная ментальной нестабильностью, часто вырывалась стихийными выбросами, трещала в мокром воздухе, дробила камень и стекло, однако дело шло на лад, и ее стараниями Подземелья Хогвартса все менее напоминали развалины Мачу-Пикчу. В конце концов учебный год угрожающе приблизился, и замок готовился принять новую волну юных волшебников, а она сама, как ученица магистра зельеварения, пусть в данный момент и опального, считала своим долгом сделать все, чтобы Снейп не пожалел о своем выборе. Если только он вернется, классы зельеварения, лаборатория и его комнаты должны быть в безупречном состоянии.

Когда вернется, — мысленно поправилась Гермиона, ругая себя на чем свет стоит за такое простое и страшное слово если.

— Репаро!

Ершистые ощепки очередного разбитого шкафа послушно сложились в мебельную конструкцию. Гермиона тяжело вздохнула и принялась без магии аккуратно расставлять на полках пузырьки с опасными ингредиентами, заботясь о том, чтобы таблички с названиями были хорошо видны. Размеренные, почти автоматические движения рук отвлекали ее от уныния и стимулировали мягкое и спокойное течение мыслей.

— Гермиона, девочка моя, нельзя же так изводиться! — тихий надтреснутый голос Минервы заставил девушку вздрогнуть и выронить из пальцев склянку с концентрированной вытяжкой из мелиссы. Густая мшисто-зеленая субстанция плеснула на влажный камень пола, помещение немедленно наполнилось свежим бодрящим ароматом лимонной корки. Директор поморщилась — как и любая кошка, она не переносила запаха цитруса.

Гермиона очистила пол невербальным Эванеско. Она не ожидала увидеть Минерву в Подземельях.

— Вам не приходило в голову, директор, что то, чем я занимаюсь — единственное, что не позволяет мне в свете последних событий сойти с ума?

— Да-да, я понимаю... — поспешно закивала женщина, пряча взгляд. — Ты всегда знала, что делаешь, — она подошла к девушке и, опустив ладонь на ее плечо, слегка сжала. — Гермиона, я волнуюсь. Ты осунулась и похудела и, по всей видимости, забываешь есть и спать. Смерть Рона Уизли потрясла нас всех до глубины души, но...

— Не нужно, Минерва! — воскликнула девушка, вырывая руку. Ей было совестно за свою резкость, ведь в голосе директрисы звучало искреннее участие и материнская любовь. — Не нужно... иначе я потеряю последнее мужество, — прошептала она.

— Хорошо, девочка, хорошо... Только прошу тебя — не забывай отдыхать и позволяй мне иногда заботиться о тебе. — Минерва снова шагнула к девушке и обняла ее за плечи. К ее удивлению, Гермиона развернулась и, всхлипнув, уткнулась лицом в ее мантию. — Ох, дитя мое!..

— Я докажу, что профессор Снейп не виновен, а после узнаю, кто сделал это с Роном. Узнаю, а потом распотрошу этого выродка, кем бы он ни был, как рождественскую утку! Я буду делать это и получать удовольствие. Надеюсь, потом Круциатус покажется ему невинной щекоткой.

Минерва скорбно промолчала. Горько было видеть вокруг разруху, а еще горше — осознавать, что война, даже завершившись, продолжает калечить жизни ее учеников. Ее детей. Ох, Альбус! Хорошо, что ты этого не видишь...

Гермиона не могла не ощутить облегчение после ухода директрисы. Она держалась, пока ее не начинали жалеть и поддерживать, а когда начинали — моментально расклеивалась, а потом тихо ненавидела себя за слабость, на которую не имела права.

Ужас и отчаяние, обрушившиеся на нее со смертью Рона и заточением в Азкабан Снейпа, сменились надеждой, а после и почти твердой уверенностью в том, что виновник понесет наказание и смерть ее друга будет отомщена. Причиной этой уверенности стал, как ни странно, обычный маггл. Обычный ли?

День за днем Гермиона возвращалась мыслями к этому неординарному человеку, так поразившему ее. Человеку, который всего за пару минут смог разглядеть то, что оказалось не под силу целой бригаде авроров. Человек, который, казалось, видел насквозь всех вокруг... Хотя почему казалось? Теперь она была уверена, что так и было.

Шерлок Холмс был невероятен. Невероятно умен, невероятно проницателен и невероятно... невыносим. В отделе судмедэкспертизы он походил на неконтролируемый океанский тайфун.

Лаборатория встретила их тишиной, оттененной легким стеклянным эхом их шагов, и навязчивым химическим запахом маггловской дезинфекции. Гермионе, привыкшей к травянисто-мускусным запахам зелий и сырости, он показался непереносимым. Откровенно говоря, при слове «лаборатория» перед глазами вставали мрачные хогвартсские подземелья с узкими окованными дверями, стрельчатыми окнами, сводчатыми потолками и кипящими пузатыми котлами на чугунных тиглях, испускающими в пространство зловещий пар. Тем неуютнее чувствовала себя юная ведьма в этом царстве стекла, металла и слепяще-белого кафеля. Гермиона поежилась — в помещении было весьма прохладно.

— Шерлок! — миниатюрная шатенка в белом лабораторном халатике оторвалась от микроскопа. В ее тихом, нежном голосе слышалась искренняя, немного застенчивая и какая-то неуверенная радость. Впрочем, радость эта померкла, сменившись удивлением и настороженным интересом, когда девушка заметила за спинами мужчин Гермиону. — Доброе утро, доктор Ватсон.

— Молли, — едва кивнул Шерлок, скользнув по ней мимолетным, ничего не выражающим взглядом и бросив пиджак на спинку высокого металлического стула, уселся за ближайший электронный микроскоп. Больше на девушку он внимания не обращал. Гермиона почувствовала неловкость — поведение ее нового знакомого показалось ей, по меньшей мере, невежливым. Однако девушка Молли, видимо, привыкла к такому общению. Она ни о чем не спросила, и Гермиона поймала себя на мысли, что уж она-то на ее месте давно бы извела всех вопросами.

Гермиона слегка улыбнулась и тихо поздоровалась. Она чувствовала интерес со стороны этой девушки, несмелый и осторожный, и непременно почувствовала бы себя не в своей тарелке, если бы не была такой уставшей.

— Ничего необычного я пока не вижу, — спустя пару минут объявил Шерлок, пытливо взглянув на Гермиону. — Но вот что меня волнует, — он жестом пригласил ее и Ремуса подойти ближе. — Вот эти два волоса с виду идентичны. Рыжие, по меньшей мере. Что касается третьего — проверка лишней не будет. Молли! — позвал он и, бесцеремонно пододвинув приблизившуюся девушку к лотку с образцами, заявил: — Нужно сделать анализ ДНК. Срочно!

— Ты же знаешь, что это исследование невозможно сделать сиюминутно, — терпеливо, будто ребенку, объяснила та. — Потребуется не меньше двенадцати дней. Шерлок, ты взбудоражен, — заметила она. — Зная тебя, склонна предположить, что это какая-то новая и весьма опасная авантюра.

Шерлок скривился.

— Я рассчитываю на тебя, Молли, — вкрадчиво произнес он, глядя ей в глаза. Гермиона смутилась и отвела взгляд. Шерлок расслабился и откинулся на спинку стула. — И спешка тут ни к чему. Сейчас мы изучаем истину и преследуем тройственную цель. Первый этап пройден — мы нашли ее и открыли. Теперь предстоит доказать найденную истину, — он снова посмотрел на Молли. — А ты поможешь отделить эту истину ото лжи.

— Что случилось, Шерлок? — с беспокойством спросила она.

— Работа, Молли, просто работа! То, что способно заставить сто миллиардов нервных клеток моего мозга действовать, а не покрываться плесенью. Интересное дело. Я рассчитываю на тебя! — повторил он и направился к выходу, на ходу срывая со спинки стула пиджак.

— В доме на Гриммо определенно побывал кто-то посторонний, — заметил Ремус. — Я учуял его запах, — пояснил он, понизив голос. — И он мне незнаком.

Шерлок на мгновение притормозил, смерил его странным взором, слегка передернув плечами — он все еще не мог спокойно слышать упоминания о небольшой особенности организма его друга — и выскользнул в коридор. Ремус и Гермиона переглянулись: она — недоуменно, он — понимающе, и вышли следом.

А девушка по имени Молли так и осталась стоять посреди лаборатории с необыкновенно печальным выражением лица.

Гермиона с досадой захлопнула прозрачную дверцу свежевосстановленного шкафа, наложив на нее с десяток запирающих и охранных заклинаний — и абсолютно обычных, и совсем малоизвестных, граничащих с темномагическими, узнанных ею от своего наставника. Совсем скоро Хогвартс наполнится учениками, и самые любопытные и безрассудные из них могут решить, что покопаться в кладовой мастера зелий — исключительно веселое приключение.

Мерлин и Моргана! Она уже успела перебрать в уме всех, кто мог быть замешан в гибели Рона, но ответов так и не находила.

Внезапно она замерла, дернувшись от такой простой и жуткой догадки и едва не выронив из рук очередную склянку с зельем. Ну конечно! Она была непроходимо, невероятно слепа и глупа.

Частично павший после войны Фиделиус. Родовая защитная магия. Блэки.

Гермиона вихрем вылетела прочь из лаборатории.

* * *

Азкабан изменился мало. На нем не отразилась ни война, ни карусель в правящих кругах, ни всеобщая послевоенная суета. Его казематы по-прежнему были темными и мрачными, пахли затхлой водой, каменным мхом и плесенью, в коридорах скупо чадили дымные факелы, тусклое пламя которых пугливо вздрагивало каждый раз, когда где-то со скрипом отворялась дверь, и воздух приходил в некое подобие движения.

Впрочем, изменения все же имелись. Из Азкабана были изгнаны дементоры, а с их уходом этот памятник безысходности, одиноко возвышающийся над холодными водами Северного моря, потерял часть своей неповторимой атмосферы. Зато теперь здесь вообще не работала никакая магия за исключением всевозможных охранных чар.

Северус Снейп не мог понять причину такого избирательного действия волшебства. Это немного его коробило — все же он был одним из сильнейших магов действительности. Зато давало пищу его великолепному уму.

Он задумчиво вертел в пальцах свою палочку, которую ему оставили ввиду ее совершенной бесполезности. Впрочем, невербальные и беспалочковые заклятья ему тоже здесь не давались. Иногда ему казалось, что сквозь глухой гул бесноватых морских волн он слышит, как вибрирует в толстых стенах магия, отвечая природной стихии.

Жизнь остановилась. Это и есть настоящее проклятие этого места, — думал Северус. Потому, что каменная коробка три на пять шагов размером как нельзя лучше способствует переосмыслению ценностей. Он был не тем человеком, который страшится смерти — с этой дамой он давно уже был на короткой ноге. Почему люди боятся телесной смерти? Конечно, не потому, что подходит к концу их жизнь. Просто близость смерти как нельзя лучше показывает им то, как никчемно потрачена их жизнь. А поскольку еще не существует способа изыскать вторую попытку, то осознание этого становится весьма болезненным.

Час за часом, наблюдая, как в рваном сером небе, поделенном на квадраты решеткой маленького тюремного окошка, беспомощно несутся клочки низких сердитых туч, Северус все чаще думал о том, что и его жизнь не имеет ценности. В сущности, он еще и не жил. Он просто присутствовал на этой земле. Теперь же он хотел быть полноправным хозяином и участником собственного бытия, а не просто сторонним наблюдателем. Однако последние события наголову разгромили эти планы.

Он не строил иллюзий и положению своему не завидовал. Вряд ли волшебное правосудие так просто выпустит из своих крепких силков так кстати попавшего туда Пожирателя. Удивительным откровением было знать о том, что за его бесполезную, продырявленную Нагайной шкуру истово сражается Гермиона. С присущим юности и гриффиндорцам самопожертвованием и безрассудством. Однако он не хотел, чтобы девушка губила свою жизнь и репутацию, убивая время на помощь ему, Северусу. Это дело могло бы раз и навсегда отвернуть от нее все волшебное сообщество. Сопереживание и помощь последователям Волдеморта, пусть и бывшим, нынче не в чести. Северус собирался жестко и бескомпромиссно попросить ее через Поттера оставить эти попытки.

Допущенный к нему герой магического мира с завидным постоянством таскал ему книги, и профессору не приходилось скучать. Он подозревал, что автором подборки литературы для чтения была его ученица — безмозглому отпрыску Джеймса Поттера вряд ли было известно, что его заинтересует малоизвестное издание работ Парацельса. Вряд ли мальчишка вообще знал, кто такой Парацельс.

Тени качнулись и заметались по стенам — затрепетало пламя факела, криво закрепленного на стене против двери камеры. В коридоре гулко пробухали тяжелые с приволоком шаги.

— Посетитель! — небрежно бросил охранник, лязгнув ключами и пропуская внутрь лохматого юношу с криво посаженными на носу очками. В руках он тащил внушительную стопку книг.

— Доброе утро, сэр!

Профессор изобразил кислую мину. Бывший студент, сотрудник Аврората и Мальчик-который-надрал-задницу-Волдеморту все еще испытывает трепет перед своим бывшим профессором. Так-так. А это приятно — значит, харизму я еще не растерял.

— Поттер, — нехотя кивнул он и вздохнул: — Что за перепуганный вид? Вы не на экзамене по высшим зельям, в конце концов!

— Я пришел узнать как вы, сэр, — смутился парень, нервным движением поправляя очки и потирая переносицу.

— Вы аврор, Поттер. Неужели же вы хотите сказать, что недостаточно информированы об условиях содержания магических преступников? — с насмешкой поинтересовался он. Ему начинал нравиться этот разговор — что может быть лучше, чем зрелище нервничающего и побаивающегося его Гарри Поттера? Подсознание немедленно подбросило услужливый ответ. Переживающая за него Гермиона Грейнджер. — Должен признать, что без дементоров Азкабан превратился практически в санаторий. Темень и тишина меня беспокоят еще меньше — я полжизни провел в Подземельях Хогвартса.

— Гермиона передала вам книги, — Гарри сгрузил ношу на узкую койку. — Мы надеемся, что Визенгамот назначит заседание суда на ближайшие дни.

Снейп задрал бровь.

— Вам так не терпится лицезреть меня осужденным на пожизненное заключение?

— Напротив, мы надеемся, что вы в скорости выйдете отсюда. Гермиона считает, что вам давно пора вернуться в Хогвартс. Ей приходится нелегко в Подземельях. Она работает на износ, но упорно не позволяет ей помочь. Она думает, что вам не понравится, если в вашей лаборатории будет копаться кто-то посторонний.

Снейп почувствовал, как внутри разливается тепло. Он с трудом сохранил на лице безразлично-скучающее выражение.

— Иногда и дурные гриффиндорские головы посещают здравые мысли, — заметил он. — Жаль, что это редко случается.

Гарри спрятал улыбку. Если профессор хочет, чтобы все продолжали считать его саркастичным ублюдком, пусть продолжает изображать из себя дурно воспитанную летучую мышь.

— Между прочим, Поттер, почему вы так уверены в том, что меня оправдают? — поинтересовался Снейп. — Скорее небо упадет на землю, чем Визенгамот примет как доказательство мнение маггловского детектива.

— Но они примут для рассмотрения в думосбросе мои воспоминания, — серьезно ответил Гарри. — Я был рядом в тот момент, когда мистер Холмс осматривал тело, и прекрасно слышал все его пояснения. Они не могут не прислушаться к очевидному. Но было бы лучше, если бы вы постарались вспомнить обстоятельства того вечера на Гриммо сами.

— Сожалею, Поттер, — развел руками Снейп. — Мы уже выяснили, что на меня наложен Обливиэйт. У меня есть основания думать, что это было не совсем обычное заклинание — отсюда и его стойкость. Вероятно, снять его сможет лишь тот волшебник, который и сотворил.

Он скользнул взглядом по разложенным на койке книгам. Взял одну, не спеша перелистнул страницы... Его губы тронула легкая улыбка.

— Есть неизменное в этом мире, — сказал он. — Было бы странным ожидать от мисс Грейнджер клубничное суфле или тыквенные пирожки.

— Она не хочет, чтобы вы чувствовали себя здесь совсем скверно, — вступился за подругу Гарри, не зная, что ожидать от Снейпа, рассуждающего о тыквенных пирожках.

— Поттер, расслабьтесь уже, я просто попытался пошутить. Что же касается моего заточения — мне проще относиться к этому, как к подарку судьбы. Судите сами — у меня появилась масса свободного времени. Возможность побыть в тишине, спокойно поразмышлять, побеседовать с умным человеком, то есть с самим собой, вместо того, чтобы выслушивать нелепости студентов.

— Это тоже шутка, сэр? — осторожно спросил Гарри.

— Мерлин, Поттер! — закатил глаза Снейп. — Давайте уже, наконец, сменим тему!

— Кстати, сэр, директор МакГонагалл просила передать вам, что поддерживает вас и надеется на то, что преподавательский коллектив Хогвартса начнет учебный год в полном составе. Она беспокоится за Гермиону — та вылазит из Подземелий только затем, чтобы в очередной раз атаковать Министерство, — затараторил заметно расслабившийся Гарри, снова поправляя съехавшие на кончик носа очки. — И Ремус, то есть профессор Люпин, просил передать вам, что...

— Драклово гриффиндорское благородство и желание оказать помощь даже тем, кто в этом не нуждается, — проворчал Снейп и неожиданно напрягся. — Скажите мне лучше, чего добивается от Министерства ваша подруга?

Гарри непонимающе уставился на профессора.

— Я думал, это очевидно, сэр, — смутился он. — Гермиона хочет получить разрешение на посещение Азкабана.

— Только этого не хватало! — взорвался Снейп. — Ей совершенно нечего здесь делать! Или вы считаете, что кошмаров, которые ей пришлось повидать за годы войны с Волдемортом недостаточно? В застенках Азкабана нет ничего, что нужно видеть девушке ее лет.

— Здесь есть вы, сэр, — тихо возразил Гарри. — Я передам Гермионе, что вы в порядке. Всего доброго.

Когда за Поттером захлопнулась дверь и камера снова погрузилась в тишину, Снейп устало опустился на узкую койку и рванул ворот сюртука, словно ему было душно. Длинные пальцы отыскали и безотчетно гладили корешки принесенных книг.

Девчонка заботилась о нем. Между тем, даже Драко, его крестник, не проявил и подобия участия. Жизнь судила по законам, гораздо более суровым, чем человеческие. И, как ни странно, сегодня Снейп был почти счастлив. Мерлиновы подштанники! Да ему чертовски нравилось ощущать эту заботу!

Когда он выйдет отсюда, то непременно поблагодарит Гермиону. И расскажет ей о том, что подружился с Косолапсусом...

* * *

Гермиона выпала из камина в гостиной дома на Гриммо и сразу же бросилась в прихожую, не заметив и едва не затоптав беднягу Кикимера. Вальбурга дремала, наполовину скрытая бархатной шторой.

— Миссис Блэк! — громко позвала она. — Миссис Блэк, проснитесь!

Старуха сначала приоткрыла один глаз, потом злобно уставилась на Гермиону и привычно зашипела:

— Как ты смеешь мешать мне спать?!

— Миссис Блэк, мне очень нужна ваша помощь! — выпалила девушка, не обращая внимания на оскорбление. — Вы единственная, кто сейчас может ответить на мои вопросы.

— Скажи спасибо, грязнокровка, что я удостаиваю тебя ответом! — рявкнула Вальбурга и с видимым удовольствием добавила: — И мой ответ — нет!

— После падения Фиделиуса, дом пускает нас, членов Ордена Феникса. Но посторонний человек не мог просто так прийти через камин, верно? — заговорила Гермиона. — И уж тем более, дом не показался бы на площади по зову незнакомца. Вот если только...

— Если только, глупая ты девчонка, этот кто-то не был членом семьи благородных Блэков! — не выдержала Вальбурга.

Гермиона схватилась за голову и не сразу обратила внимание на то, что кто-то настойчиво дергает ее за штанину.

— Кикимер?..

— Мисс Гермиона, Кикимер хочет сказать... Кикимер хотел сказать об этом еще хозяину Гарри, но тот был так огорчен смертью своего рыжего друга, что не стал слушать. В доме что-то не так... Чего-то нет. Того, что раньше было.

— Говори яснее! Чего именно?

— Кикимер не знает, мисс, — огорченно проскрипел старый эльф. — Но это что-то принадлежало семье благородных Блэков.

— Домовик прав, — нехотя подтвердила Вальбурга. — Я всего лишь портрет и почти не умею чувствовать, но та частичка человеческой — блэковской! — души, что заключена в нем, позволяет и мне кое-что заметить. Из дому и правда что-то пропало, возможно, древняя и магическая вещь. Тот, кто убил предателя крови, забрал ее с собой.

— Вы знаете, что это за вещь?

— Безмозглая магглокровка! — заорала старуха. — Дом Блэков кишит темномагическими артефактами! Откуда я могу знать, который из них пропал?!

Гермиона отвернулась от портрета. Ей надо немедленно поговорить об этом с Ремусом. Сириус был его лучшим другом, и Ремус знает о доме на Гриммо больше, чем кто-либо из них. Возможно, он сможет ей помочь. Она сделала несколько шагов в направлении входной двери.

— Грейнджер! — неожиданно окликнула ее Вальбурга. — Здесь был Блэк. Никому другому дом не отдал бы и старого башмака, не то что магической реликвии. Ищи одного из Блэков или того, кто с ними связан.

* * *

Огромный фолиант в черной кожаной обложке, затертой с краев временем до белесости, возвышался на безликой могильной плите, как напоминание о том, что темная магия не ушла из этого мира со смертью Лорда.

Человек в черной мантии с лицом, скрытым темнотой и широким капюшоном, протянул затянутую в перчатку из серебристой драконьей кожи ладонь, провел пальцами по чуть влажной от ночной росы обложке, почти ласкающим жестом проследил выбитые на старой коже руны. Когда он разомкнул черненые серебряные застежки, раздался жутковатый вздох, и невесть откуда взявшийся порыв ветра загасил свечу. Пополз едкий дымок.

Так и должно быть. Из всех темномагических ритуалов нет ничего страшнее и темнее некромагии. И если волшебник не страшится этих заклятий — он просто дурак. Некромагия не прощает ошибок. Недаром эту книгу можно прочесть только на старом погосте в свете почти умершей луны.

Маг ухмыльнулся. Он ошибки не сделает. Эта книга досталась ему непросто и долгие месяцы была бесполезной, но теперь у него есть то, благодаря чему грубый и несовершенный ритуал станет безупречным. Некромагия не возвращает жизнь — она отнимает смерть. Инферналы — жалкое подобие живых людей. А ему нужно не это.

Маг пробежал мысленным взором несколько первых строк заклинания, отливающих подозрительно красным на темной от времени бумаге. Он проведет ритуал через несколько недель, когда соберет все потребное, а луна вновь начнет умирать. И если все пойдет так, как он задумал, то очень скоро волшебный мир, так легко успевший позабыть о Темном Лорде, содрогнется снова.

* * *

Увидев на пороге Гермиону, миссис Хадсон очень обрадовалась и тут же бросилась готовить для нее чай с домашним печеньем, с неодобрением отметив худобу и нездоровый вид девушки. И впала в очередной приступ умиления, застряв в дверях с подносом, при виде Джона и его подруги, сидящих рядышком на диване и мило о чем-то беседующих. Она поставила поднос на столик, впихнула в руки девушки чашку и счастливо улыбнулась.

— Как приятно видеть вас вместе! Вы такая хорошая пара... — она всплеснула руками и глубоко вздохнула. — Как знать, Джон, может быть, увидев, как счастливы вы, остепенится и Шерлок...

Ремус спрятал усмешку в чашку с чаем. Он и Гермиона переглянулись и дружно кивнули, изобразив на лице синхронные согласные улыбки. Сделать так было гораздо проще, чем объяснить доброй женщине, в чем именно она не права.

— Шерлок не из тех людей, которые берут пример с других, — заметил Люпин. — Каким бы хорошим этот пример ни был.

— Конечно, ведь он потрясающий упрямец! — с энтузиазмом подтвердила миссис Хадсон. — Хотя, думаю, что вас он послушает скорее, чем меня, — она подмигнула Гермионе. — Ну, что ж, голубки, я не буду вам мешать, — уже на пороге она задержалась, окидывая комнату сокрушенным взглядом. — Повлияйте на них, дорогая. Они превратили квартиру в берлогу. Этот ужасный череп... очень надеюсь, что это муляж.

— Зная Шерлока, я уверен, что череп настоящий, — пробормотал Ремус, когда за миссис Хадсон затворилась дверь, — но ей об этом знать не стоит. Однажды он приволок домой человеческую голову — для опытов. Миссис Хадсон крупно повезло, что первым, кто открыл холодильник и обнаружил это, была не она, а я.

Гермиона перевела взгляд на высокое окно, наполовину скрытое темной шторой. Накрапывал дождь. Она свернулась клубочком в потрепанном пыльном кресле и грела руки о большую фарфоровую чашку, с наслаждением вдыхая густой аромат цитруса. Вместе со сладким запахом сдобного печенья с корицей и кардамоном он давал неповторимое сочетание, от которого по всему телу волнами расходилось тепло и ощущение уюта.

Шерлока на Бейкер-стрит она не застала и почувствовала себя заметно увереннее и спокойнее. Сосед Ремуса ее напрягал. Везде — дома ли, на улице или в судмедэкспертной лаборатории он носился полоумным сгустком энергии, разметывая всех, попавшихся на пути, по углам. И это, не считая того, — подумала Гермиона, — что в его присутствии даже обладатель Нобелевской премии рисковал почувствовать себя полным идиотом.

— Мне жаль, но я знаю о доме Блэков немногим больше твоего, — извиняющимся тоном произнес Ремус. — В основном мои познания ограничиваются библиотекой — треть тамошних книг умудрилась меня покусать, еще столько же — так пропитаны темной магией, что Сириус не рисковал брать их в руки. Насколько я знаю, с ними крайне осторожничал даже Северус. Кстати, именно он предупредил меня, чтобы я не смел прикасаться к странным или необычным предметам в доме на Гриммо. Однажды он буквально спас от проклятия Молли Уизли, которая едва не открыла шкатулку, невесть откуда появившуюся в буфете.

Гермиона задумчиво прикусила губу.

— Нужно поговорить с Андромедой, — наконец решила она. — Это едва ли не единственный наш шанс что-нибудь разузнать. Ремус, может быть, ты навестишь ее? Она ведь до сих пор не знает, что ты жив и вернулся.

Оборотень отвел взгляд и уронил голову на руки, зарывшись пальцами в длинные русые пряди.

— Ремус?..

— Не думаю, что это хорошая идея... — пробормотал он, потом резко вскинув лицо, уставился на девушку долгим, странно больным и измученным взором, будто бы ее слова напомнили о том, что давно и мучительно его беспокоило.— Как я могу смотреть в глаза Андромеде, когда не уберег ее дочь и нерожденного внука?

Гермиона округлила глаза. Его исчезновение из волшебного мира и нежелание поддерживать старые связи — все это стало таким понятным. Все это время он жил и старался преодолеть не только боль потери, но и чувство вины. Она отставила чашку на столик и плавным успокаивающим жестом коснулась его плеча.

— Ты ни в чем не виноват и в глубине души это знаешь. У Тонкс был выбор — затаиться и обезопасить себя и ребенка или сразиться за свой мир, своих друзей и идею. Она выбрала второе. И какими бы правильными ни были твои устремления, решать за нее не имел права даже ты. — Гермиона печально усмехнулась. — Если тебе станет от этого хоть немного легче — я тоже считаю, что Тонкс поступила неверно. Если хочешь, можешь обвинять ее, но не смей казнить и ненавидеть себя. Ты — лучший из людей, которых я знаю, и заслуживаешь только хорошего, а не жизни, наполненной каждодневным самоистязанием.

В грустных серых глазах Люпина вспыхнули теплые янтарные отблески. Он внимательно посмотрел на Гермиону.

— А как насчет тебя? Почему за все эти дни ты ни разу не побывала в Норе?

Гермиона беспокойно заерзала в кресле. Потом разом как-то сникла и посерела, ее плечи опустились, а лицо обрело странное отсутствующее выражение. Оборотень внутренне усмехнулся. Туше, Ремус, ты попал в точку.

— Я не могу туда пойти, — едва слышно прошептала девушка, снова уткнувшись в чашку с остывающим чаем. — И на похороны тоже. Не могу, не хочу...

— Чего ты боишься? — казалось, что оборотень забыл о собственных опасениях и целиком переключил внимание на страхи Гермионы. — Я понимаю, насколько это тяжело для тебя, в особенности учитывая то, что именно ты была первой, кто нашел Рона... Но его семья нуждается в поддержке. Артур и Молли любят тебя, и им было бы легче, если бы ты пришла.

Гермиона помотала головой и спрятала лицо в ладонях.

— Ты ничего не знаешь. Джинни обвиняет меня в том, что я — причина смерти Рона.

Ремус воззрился на нее непонимающим взглядом и часто заморгал. Что она несет?!

— Что ты...

— Подожди! — Гермиона остановила его резким жестом ладони и, вскочив, закружила по комнате, нервно ломая пальцы. — Я виновата перед Роном. В тот день, когда мы виделись в последний раз, то очень серьезно поссорились, и я прогнала его. Он был очень сердит из-за того, что я много времени провожу с профессором Снейпом в лаборатории... Пойми, Ремус, я не могла иначе! — воскликнула девушка в ответ на удивленный взгляд оборотня. — Кругом разруха, а мы могли собрать воедино хоть что-то из того, что разрушила война.

Она неожиданно ощутила потребность выговориться. Слова потекли сами собой, тот факт, что она делилась с кем-то тем, что так мучило ее столько дней, приносил облегчение и успокоение.

— Мои родители остались для меня совершенно чужими людьми. После нескольких попыток вернуть им память, которые не увенчались успехом, я оставила эту затею — еще одного цикла ментальных заклятий они бы не вынесли, а рисковать их разумом и дальше я не захотела. Когда я вернулась в Англию, то не нашла здесь ничего, кроме послевоенной фальшиво радостной суеты, уставшего Гарри и убитых горем Уизли. Гарри, милый Гарри конечно не отказал мне в помощи, пригласил жить на Гриммо, но... все мы, так или иначе, отдалились друг от друга. У них с Роном были другие заботы, особенно учитывая то, что я решила вернуться в Хогвартс, чтобы закончить учебу, чего они делать категорически не пожелали. Профессор Снейп был таким же, как и я — растерянным и раздавленным, не знающим, что делать и за что хвататься в первую очередь. Подземелья разрушены, его дом в отместку сравняли с землей оставшиеся в живых Пожиратели... Он, разумеется, язвил по-прежнему, сыпал своими фирменными фразочками о горе-героях и надоедливых гриффиндорцах, но меня уже не так просто было испугать, — она тепло улыбнулась своим воспоминаниям. — Мы спасли из Подземелий все, что было можно спасти, я уговорила профессора поселиться на Гриммо...

— Гермиона, не пойми меня неправильно, — осторожно начал Люпин. Было заметно, что он тщательно подбирает слова, боясь ненароком сболтнуть лишнее. — Но у меня складывается впечатление, что ты и Северус... что вы... более близки, чем это может показаться, — наконец нашел он определение своей догадке.

Гермиона немедленно подарила ему взгляд, достойный мантикоры, узревшей добычу.

— Что?! Ремус, не заставляй меня думать, что ты настолько глуп, чтобы подобно Джинни Уизли углядеть в наших отношениях то, чего там нет и никогда не было!

— Я ни в коем случае ни в чем тебя не упрекаю, скорее я просто удивлен и радуюсь в первую очередь за Северуса... ему уже давно пора было пересмотреть свои взгляды на жизнь. И если вам хорошо вместе, я счастлив за вас.

— Ремус Люпин, ты меня совсем не слушаешь! — топнула ногой Гермиона. — В данный момент ты ужасно напоминаешь мне миссис Хадсон, — не удержавшись, съязвила она. — Между нами нет ничего кроме взаимного уважения, профессионального сотрудничества и дружбы. Мы подружились, как ни парадоксально это звучит в отношении Северуса Снейпа. И потом — он предложил мне ученичество и протекцию при поступлении в Пражскую Зельеварческую Академию, а это многого стоит. А тут еще это зелье. Я открыла его случайно — просматривала записи профессора и нашла весьма любопытную ошибку, отмеченную им в работе одного из старшекурсников. Это натолкнуло меня на некие догадки, которые в конце концов и привели к созданию зелья, борящегося с последствиями Круциатуса. Исследования забирали все свободное время, разгадка была так близка, и я не могла тратить драгоценное время на пустую болтовню. И Рон сорвался. Вломился в лабораторию, наговорил отвратительных вещей, обвинил меня в связи с профессором, а его — в том, что он меня совратил. В тот вечер я видела его живым в последний раз.

— Прости, — сконфуженно произнес Ремус. — Я не думал, что все именно так. Но я все равно не могу понять, какое отношение все это имеет к твоему нежеланию встретиться с Уизли?

Гермиона подняла на него затравленный взгляд.

— Джинни считает, что профессор Снейп убил Рона из мести или из ревности. Она, вероятно, поделилась своими предположениями с семьей. Они ненавидят меня.

— Гермиона, послушай. Не смей обвинять себя в том, что произошло с Роном — твоей вины тут нет. Он сделал поспешные выводы, вы поссорились. А потом появился какой-то неизвестный ублюдок, лишил его жизни и очернил Северуса. Мы обязательно найдем эту мразь, и он получит по заслугам. Шерлок найдет его. Тебе тяжело, но это не повод рвать отношения с семьей, для которой ты стала дочерью. Они и так потеряли слишком много своих детей.

Девушка всхлипнула и потрясла головой.

— Послушай меня. Ты боишься осуждения. Страх этот ослабляет твою душу подобно тому, как физический недуг ослабляет сердце. Не позволяй своему страху быть сильнее тебя. Преодолей его и оставь позади с гордо поднятой головой. Потому что та Гермиона, которую я знаю, поступила бы именно так. Хочешь знать, как относятся к тебе Уизли? Так пойди к ним и узнай! Бояться ты перестанешь в любом случае. Потому что лучше уж страшный конец, чем страх без конца. И знаешь что? — вдруг ободряюще улыбнулся Люпин. — Наберись стойкости и проводи Рона. Вы были друзьями семь лет. Он заслужил то, чтобы ты пришла и положила цветы на его могилу, — он немного помолчал и тихо закончил: — А я обещаю навестить Андромеду.

Гермиона улыбнулась и энергично закивала.

* * *

Погода окончательно испортилась в день похорон Рона, и о непривычно жарких солнечных летних месяцах не осталось и воспоминания. Сильно похолодало, по ночам из предместий наползал густой волглый туман, днем дул практически шквальный ветер, периодически швыряя в лицо колкие капли дождя. Лето закончилось.

Гермиона провела тяжелую бессонную ночь, сидя с ногами на широком подоконнике в библиотеке дома на Гриммо. Она час за часом всматривалась в клубящийся за окном грязно-молочный сумрак, безуспешно пытаясь настроиться на нужный лад и унять противное посасывающее ощущение в районе диафрагмы, отвратительно похожее на предэкзаменационный мандраж. Это и есть экзамен. Только на этот раз вопросы задают профессора построже Северуса Снейпа — жизнь и совесть. И, похоже, пока у нее есть все шансы получить за этот экзамен «тролля».

Утром она велела Кикимеру сварить самый крепкий кофе, который он только сможет, надеясь, что он поможет ей взбодриться, и в ожидании Люпина выпила целых два кофейника. Ремус обещал не оставлять ее в тяжелый момент и собирался сопровождать. Нервничая и поглядывая на часы, Гермиона ждала, пока тот появится до последнего момента. Однако, время шло, а в старом доме Блэков не появился ни оборотень, ни Гарри. Гермиона хотела отправить другу Патронуса, но отчего-то передумала и решила аппарировать одна.

Погода, начинающийся шторм и нервное состояние Гермионы сыграли свою роль, и девушка едва не расщепилась в процессе перемещения, весьма ощутимо промахнулась с точкой аппарации и до хогсмидского кладбища добиралась пешком еще около полумили. К зачарованным туфлям и теплой шерстяной мантии не липла жидкая глинистая грязь с раскисшей дороги, но от колючего ветра не спасала даже мантия. Гермиона спрятала лицо в край капюшона.

Она безнадежно опоздала и неожиданно поняла, что рада этому. Гермиона подумала, что если она поспешит и с ходу ворвется в толпу, это будет выглядеть, по меньшей мере, странным. Да и ее уверенность в том, что туда она подходить не станет, возросла. Она замедлила шаг, понимая, что все уже закончилось, и вереница фигур в черных траурных мантиях потянулась прочь от могилы.

Гермиона почувствовала, что ноги сами понесли ее вперед. Ее сердце сжалось от боли, когда она увидела совершенно невменяемую Молли, которая никак не могла подняться и продолжала цепляться за мокрый мрамор могильной плиты, царапая об него пальцы. Все это слишком для нее, — подумала девушка. На этот раз она может просто-напросто не вынести. В воздухе витал приторный аромат белых лилий. Он смешивался с запахом свежераскопанной влажной земли и сводил Гермиону с ума.

Наконец Артур и Джинни, которую она опознала только по огненному кончику длинной косы, видневшейся из-под плотно надвинутого черного капюшона, подняли Молли и, взяв ее под руки, повели прочь. Рядом с ними маячила знакомая лохматая черноволосая макушка — Гарри то и дело вертел головой по сторонам, и Гермиона поняла, что он высматривает в толпе знакомых лиц ее. Артур на мгновение обернулся назад, и она с ужасом увидела, как осунулось и посерело его лицо. Некогда веселый и жизнерадостный глава семейства Уизли теперь был похож на одного из призраков Хогвартса. Его выцветшие голубые глаза остановились на девушке, стоящей уже достаточно близко, в них отразились узнавание и отсвет того привычного тепла, с которым он относился к ней. Артур кивнул ей и улыбнулся тенью улыбки.

Стоя над могилой друга, Гермиона впала в ступор. Свет мерк, все происходящее снова казалось выпавшим из реальности и сливалось с пеленой августовского дождя. Она вынула из-под мантии одну единственную белую орхидею, принесенную с собой, а не наколдованную, и медленно наклонившись, положила ее на мокрый мрамор. Запах земли и лилий кружил голову и перекрывал дыхание, глаза жгли подступающие слезы... Это происходило не с ними. Не наяву, только не после того, что им всем пришлось пережить в магической войне с Волдемортом. Не сейчас, когда шанс на лучшую жизнь уже не казался таким призрачным. Хотелось проснуться или наложить на себя Обливиэйт или бессчетное количество раз повернуть хрупкую ось хроноворота... Как жаль, что после войны их совсем не осталось.

Прости, Рон! Прости, прости... потому что, как бы не говорил Ремус, я была и остаюсь виноватой в том, что ты лежишь здесь, под безразличной каменной плитой, а не носишься рыжим ураганом над квиддичным полем. Я виновата в твоей смерти. Пусть и косвенно — это ничего не меняет.

Она не заметила, как к ней почти неслышно подошел Артур.

— Как это произошло, Гермиона? — скрипучим, почти старческим голосом спросил он, не глядя на нее. — Джинни говорит чудовищные вещи. Молли больше не может этого слышать, убегает в комнату и стонет там часами. А потом задает мне вопросы. А я не знаю, что ей ответить — ведь Гарри тоже молчит. Я не верю, что Северус мог убить своего ученика, пусть и бывшего, но чтобы и дальше верить в тебя, я должен услышать о том, что случилось, от тебя.

Гермиона побелела. Все, что хотелось сказать, улетучилось из головы, слова застряли в горле, ноги стали ватными. Она покачнулась и с трудом удержалась от падения.

— Мистер Уизли...

— Расскажи отцу правду, Гермиона! — послышался резкий, полный ненависти голос. Вывернувшись из рук не успевшего удержать ее Гарри. К ним летела Джинни. Черный капюшон упал с ее головы, дождь хлестал по потемневшим, цвета ржавчины прядям. — Посмотри ему в глаза и скажи, почему Снейп убил моего брата!

— Джин! — Гарри тряхнул младшую Уизли за плечи, как марионетку. — Очнись. Тебя ослепило горе. На самом деле ты так не думаешь. Не стоит обвинять нашу подругу и вешать на нее всю эту грязь.

— Она мне не подруга! — зарычала Джинни, выдираясь из его рук. — Кого ты защищаешь? Она предала нас, связавшись со Снейпом! Она осаждает Министерство и лезет из кожи вон, чтобы его выпустили из Азкабана! А ты, — она обернулась к Гермионе и, вперившись в ту бешеным взглядом, ткнула в нее пальцем, — никогда больше не смей приближаться к моей семье! Иначе я тебя убью. — Она внимательно посмотрела в глаза Гарри. Тот не двигался с места. — Ты идешь? Что ж, счастливо оставаться. Надеюсь, что Снейп сгниет в Азкабане, — она зло усмехнулась и пошла прочь, уводя за собой подавленного и окончательно сбитого с толку Артура.

Гермиона дернулась от ее слов, как от неожиданной пощечины. Происходящее окончательно утратило реальность, и упасть ей не давала только теплая рука Гарри, твердо обернутая вокруг ее плеч. Она почувствовала, как вместе с ледяным дождем по лицу текут горячие слезы, и позволила себя обнять.

Хлопок аппарации вывел ее из оцепенения и заставил вздрогнуть. Рядом материализовался взволнованный Ремус.

— Мы должны немедленно отправиться на Бейкер-стрит, — без предисловий сообщил он. — Готовы результаты экспертизы. Что-то случилось — Шерлок вне себя. Зная его, могу заверить, что нервничающий и взволнованный Шерлок Холмс — это нечто из ряда вон.

Не успел он договорить, как тут же в сером небе замаячила большая министерская сипуха, почти незаметная в пелене усиливающегося дождя. Она сбросила к ногам Гермионы два конверта, запечатанные красным сургучом и, громко клекотнув, улетела прочь. Гарри вскрыл один из конвертов и переменился в лице, мельком пробежав глазами содержимое письма.

— Заседание по делу профессора Снейпа назначено, — сказал он. — Это будет в следующий четверг.

Гермиона дрожащими пальцами сломала печать на втором конверте, уже понимая, что именно за письмо там может быть, развернула бумагу и прочла:

— Мистеру Гарри Поттеру, мистеру Ремусу Люпину и мисс Гермионе Грейнджер надлежит явиться в следственный отдел Аврората 31 августа сего года для дачи показаний по факту нарушения ими Статута о Секретности.

*доверие, оказываемое вероломному, дает ему возможность вредить