Разрешающий жить (гет)

Рационалист, скептик, хладнокровный циник, он верит лишь в то, что видимо его пытливому взгляду, который способен выхватить истину молниеносно, безошибочно прочитав ее в самой неприметной детали окружающей обстановки, в малейшем оттенке эмоции на лице собеседника.

Он считает возможным лишь то, до чего могут дотронуться его нервные, чувствительные, длинные пальцы.

Его мир подчиняется законам логики, в нем нет места эмоциям. Впрочем, чувства он тоже давно подчинил здравому рассудку.

Его мир — сцена, на которой он единственный и неповторимый актер, блестящий, завораживающий в своей бесподобной игре.

Для одних он — непревзойденный гений, для других — опасный умалишенный, и только немногие могут назвать его другом.

Нельзя не признать, что людей тянет к нему, хотя они и предпочитают держаться от него подальше.

Он знает и принимает это. Его все устраивает. Он не слишком любит людей. Их ограниченность, неспособность замечать очевидные вещи и неумение справляться с собственными эмоциями, приводящее к тому, что они подчиняют жизнь эфемерной чепухе, раздражают его.

Но этот мир скучен. Он серый и жалкий, как мокрая мышь, особенно для тех, кто видит в нем только логику и рациональность. Вряд ли в нем существует что-то, способное удивить его и изменить его точку зрения.

Он пока еще не знает, что все способно поменяться в одночасье, и момент, когда законы логики перестанут действовать, станет моментом его поражения.

И тогда ему предстоит выбирать — снова выйти победителем или сдаться и разрешить себе жить и поверить, наконец, в то, что даже оттенков серого могут быть целые десятки.

Если война не являла собой возможность умереть, она была возможностью взрослеть, по-настоящему внюхаться в застоялый запах бытия и научиться принимать перемены.

Лоренс Даррелл. Клеа

Весна выдалась ранней, а пришедшее за ней по пятам лето и вовсе обрушилось на Лондон стеной небывалой влажной жары и безветрия. Вечерняя духота не смогла пробраться лишь за стены родового гнезда Блэков на Гриммуальд плейс, за тяжелые темные портьеры, в тени которых коротали долгий вечер трое лучших друзей.

Гарри Поттер скрылся на площади Гриммо вскоре после того, как отгремели восторги по поводу наконец-то состоявшейся окончательной победы над самым темным волшебником тысячелетия. Волдеморт был мертв, но какой ценой?

Гарри раздражали показушные победные фанфары, хвалебные статьи в «Ежедневном Пророке», прославляющие его, Мальчика-который-победил, фальшивые улыбки министра магии и его приспешников, ордена Мерлина первой степени, эти никому не нужные блестящие безделушки, что Министерство навесило на него и его друзей.

Предполагалось, что он должен был быть счастлив и благодарен, но он не был. Потому, что весь этот великолепный антураж, так старательно организованный Министром Магии, был не более чем ширмой, скрывающей грязь, боль, разрушения и смерть. Волшебному миру дорого пришлось заплатить за эту победу.

Гарри не планировал почивать на лаврах и был полон решимости бороться со злом и дальше. Он оказался настолько настойчив в своем решении, что Кингсли, скрепя сердце, зачислил семнадцатилетнего волшебника в Аврорат в первые же после победы дни, и тот вместе с Роном Уизли, не пожелавшим отставать, и другими аврорами занимался тем, что охотился на оставшихся на свободе Пожирателей.

Вскоре к нему в родовом поместье Блэков присоединилась вернувшаяся из Австралии Гермиона, которая так и не смогла вернуть родителям память. Гарри воспрял духом и тут же уговорил свою внезапно ставшую бездомной подругу переехать к нему. Он чувствовал себя абсолютно одиноким в последние месяцы. Рон появлялся на Гриммо редко, проводя все свое время с семьей, поглощенный собственным горем. Миссис Уизли никак не удавалось справиться с потерей Фреда. Плох был и Джордж, и Гарри ни в чем не винил друга.

Неожиданностью для него стало то, что помимо своих вещей и отчаянно орущего в клетке Косолапсуса, Гермиона притащила на Гриммо невесть откуда взявшегося Северуса Снейпа, который, как впоследствии выяснилось, также остался без жилья. Пожиратели успели превратить его дом в Паучьем Тупике в груду дымящихся развалин.

Снейп, по обыкновению, шипел, огрызался и плевался ядом не хуже Нагайны, но, к удивлению Гарри, доводам Гермионы внял и остался жить на Гриммо.

Герой магического мира, не веря своим глазам, смотрел, как его подруга на пару с ненавистным слизеринским деканом перетаскивают уцелевшее зельеварческое имущество из разрушенных хогвартских подземелий в подвал дома Блэков и со старательностью пчел, обустраивающих собственный улей, устраивают там лабораторию.

Когда Гермиона объявила, что с осени она возвращается в Хогвартс в качестве ученицы мастера зелий, Гарри уже ничему не удивился.

Эта повсеместная суета восстановления и возрождения, и в полуразрушенной школе, и здесь, вытесняла пустоту и боль утрат, помогала справиться, высушить слезы и идти дальше. Горечь потерь осталась, и память хранила лица ушедших друзей, но люди учились жить заново. Мир не рухнул, и Земля не остановила свой ход.

В столовой витал прохладный аромат свежего джулепа. Гарри задумчиво вертел в пальцах свой стакан, рассеянно наблюдая, как играет свет в зеленоватых от напитка кубиках льда. Похоже, тишина и полумрак никого тут не угнетают.

Гермиона сидела, с головой погрузившись в чтение. Кажется, это была книга о зельях, настолько сложная, что Гарри сомневался, сможет ли он прочесть даже ее название. Девушка время от времени хмурилась и ворошила рукой волосы. По мнению парня, ее голова уже и так напоминала гнездо после драки двух несушек. Рон лениво поигрывал делюминатором Дамблдора и непрерывно грыз печенье. В последнее время он стал чаще появляться на Гриммо, но чувствовал себя не слишком комфортно из-за присутствия своего бывшего преподавателя зельеварения.

— Добрый вечер, профессор! — не поднимая головы, среагировала Гермиона на скрип подвальных ступеней и спихнула локтем ноги Рона, которые тот бесстыдно водрузил на стол.

Шаги замерли, послышались в обратном направлении, и в дверном проеме возник Снейп. Гарри поприветствовал его спокойным кивком головы. Он уже успел привыкнуть к такому мастеру зелий — без привычной черной мантии и тесного сюртука, в легкой рубашке и брюках, с волосами, перехваченными тесемкой.

— Сомнительно добрый... — произнес он, окидывая взглядом открывшуюся картину. Он выглядел утомленным, на его лбу блестели бисеринки пота. Гермиона молча протянула ему свой нетронутый стакан с лимонадом. — Мисс Грейнджер, объясните мне, что это рыжее недоразумение делало в моей лаборатории? — он аккуратно пихнул под зад крайне сконфуженного Косолапсуса, подталкивая его по направлению к хозяйке.

— О, Мерлин! Лапик, что с тобой? — воскликнула Гермиона, отбрасывая книжку и подхватывая питомца. Косолапсус издал странный звук, отдаленно напоминающий сдавленный мяв, икнул и, закатив глаза, развалился на ее руках. — Что это за запах?

— Ваше чудовище уничтожило весь мой запас настойки валерианы, — фыркнул Снейп, отставляя в сторону пустой стакан. — Теперь Минерве придется обойтись без зелья от мигрени.

— Мне жаль, профессор, — пряча улыбку, произнесла Гермиона.

— Мне тоже, — отозвался тот. — Надеюсь, впредь вы будете держать его подальше от нашей лаборатории. Доброго вечера!

С этими словами он развернулся на каблуках и покинул столовую. Три, два, один, машинально отсчитал про себя Гарри. Из коридора послышался гневный вопль Вальбурги.

— Предатель чистокровной идеи, мерзкий полукровка! — видимо, заклятие портретного сна, наложенное Гермионой, успело рассеяться.

— Миссис Блэк, мое почтение... — ехидно поздоровался профессор. — Жаль, нельзя переместить Вас в Хогвартс, чтобы Вы с точностью определяли кровный статус любого первогодки, чем существенно облегчили бы выбор факультета Распределяющей Шляпой.И пока растерявшаяся Вальбурга недоуменно молчала, он исчез в полумраке коридора.

— Ущипните меня! Он сказал — «наша лаборатория»! — громким шепотом возвестил Рон. — Кажется, ты не слишком-то его раздражаешь, правда, Герм? С чего бы это? — ревниво добавил он.

— Я его ученик, Рональд, — устало проговорила Гермиона, устраивая в кресле совершенно счастливого Косолапсуса. — Тот факт, что мы не пытаемся перегрызть друг другу горло, вполне логичен. И не нужно придумывать для меня глупые прозвища, у меня есть имя.

— Все равно — зачем было тащить его сюда? — возмутился Рон, захлопывая делюминатор и вскакивая на ноги. — Это же Снейп!

— Брось, Рон, — отмахнулся Гарри. — Он герой войны. И для победы он сделал не меньше, чем все остальные. Если хочешь мое мнение, я считаю, что он достоин Ордена Мерлина больше, чем любой из нас. К тому же, он живет здесь временно. От его дома, впрочем, как и от хогвартских подземелий, мало что осталось.

— В сентябре мы вернемся в школу, — подтвердила Гермиона. — Это большая удача, что профессор Снейп согласился преподавать сразу и зельеварение, и ЗОТИ. Где бы МакГонагалл нашла нового преподавателя, да еще за такой короткий срок? Рональд, прояви хоть каплю уважения, а то пока ты ведешь себя не культурнее разъяренного гиппогрифа.

— Представить не могу — Снейп преподаватель ЗОТИ! Он ведь Пожиратель! — не унимался Рон.

— Бывший Пожиратель, Рональд! — отрезала Гермиона. — Черт возьми, какая тебе разница?! Ты вообще не пожелал закончить образование и получить диплом.

— Тратить еще год, впустую просиживая над учебниками? Кому это нужно, если нас с Гарри уже зачислили в Аврорат!

— В этом-то все и дело. Ты и Гарри...

— Прошу тебя, Гермиона, только не начинай! — не дав ей договорить, взмолился Рон. — Мы уже и так приносим пользу магическому сообществу. Кстати говоря, — он плюхнулся в кресло, — почему никто из вас не вспоминает о Ремусе? Вот кто был лучшим преподавателем ЗОТИ! А теперь мы даже не знаем, жив он или мертв!

В столовой повисла гнетущая тишина.

— Ремус сделал то, чего не сделали мы, — тихо сказал Гарри, глядя в пол. — Он поступил, как и должен был поступить человек, имеющий возможность спасти умирающего. К сожалению, нашего с вами гриффиндорского благородства на такое не хватило.

Гарри был совершенно прав. В разгар финальной битвы, когда Снейп, укушенный Нагайной был оставлен троицей умирать, в Визжащей хижине появился Ремус Люпин. Именно он и стал причиной того, что профессор зельеварения ныне жил и здравствовал.

Сам Снейп Золотое Трио ни в чем не винил. Они посчитали его умершим и оставили с чистой совестью. Правда, Гарри и Гермиона до сих пор продолжали изводиться угрызениями совести.

Важнее было другое. После финальной битвы Люпин бесследно исчез. Его не нашли среди погибших, но и среди живых он так и не появился. Всем оставалось только гадать, что стало с бывшим профессором ЗОТИ.

* * *

Снейп устало опустился на кровать и прикрыл глаза. Невыносимо болели рубцы на месте укуса Нагайны, настроение было паршивым, оно только ухудшилось после того, как ему пришлось лицезреть в доме глупую физиономию Уизли. Вообще, ему не доставлял приятных эмоций тот факт, что он делил место жительства с парой гормонально нестабильных семнадцатилетних волшебников. Не спасало ситуацию даже то, что одним из них была умница Грейнджер, его новоявленная ученица.

При мысли о ней губы зельевара сами собой сложились в улыбку. Он ловко провернул это дело, подбросив девочке информацию о Пражской Зельеварческой Академии, пределе ее мечтаний, куда девушке, да еще магглорожденной, можно было попасть не иначе как при помощи ученичества и рекомендации от специалиста с высоким ученым званием. А зельеваров его, Снейпа, уровня в Европе было раз два и обчелся.

Грейнджер потратила немало времени и сил, чтобы уговорить его принять ее в ученики. Ну, или она так думала. Таким образом, он убил одним выстрелом сразу двух зайцев — получил Гермиону в помощницы и при этом сохранил свой статус злобного, циничного, непримиримого обитателя подземелий. Снейп ощутил мимолетный укол совести. Хотя, если бы не прошел номер с Академией, он все же предложил бы ей ученичество сам. Гермиона была слишком ценной, чтобы отдать ее той же МакГонагалл.

Старая кошка здорово взъярилась, когда узнала, что Грейнджер подписала с ним договор. При мысли об этом Снейп снова улыбнулся.

Кстати, о кошках... Услышав тихое царапанье под своей дверью, он поднялся и впустил Косолапсуса, который, еще нетвердо стоящий на лапах после вечерних возлияний в лаборатории, тут же вспрыгнул на кровать и, свернувшись калачиком, прикрыл морду пушистым хвостом. Было заметно, что это место для него не внове, и он прекрасно себя тут чувствует.

Это был еще один секрет мрачного зельевара, о котором Гермионе было знать совершенно необязательно. Дело в том, что жирный рыжий полукниззл нисколько не раздражал Снейпа, и в те часы, когда его хозяйка считала, что тот на улице охотится за мышами и воронами, он мирно дремал в комнате профессора. За несколько месяцев между ними завязалась настоящая мужская дружба.

Снейп взял с полки книгу, позаботившись о том, чтобы это оказалось более или менее легкое чтение, и, подвинув кота к краю кровати, улегся рядом.

Это был тяжелый день. Восстановительные работы в Хогвартсе, бесконечные причитания Минервы по поводу всеобщего развала и раздрая, дела в Министерстве, совершенно бесполезное общение с твердолобыми чиновниками, визит в зельеварческий магазин в Косом переулке...

К тому же, его беспокоили эти неугомонные подростки. Снейп отлично слышал, как они говорили о Люпине и его таинственном исчезновении. И ему меньше всего хотелось, чтобы от слов они перешли к действию... то есть к поискам. Он тяжело вздохнул и припомнил сегодняшнюю утреннюю встречу...

Снейп аккуратно повозил серебряной ложечкой в микроскопической чашке, но поднеся ее к лицу и вдохнув запах той бурды, которую тут выдавали за кофе, скривился и отставил ее в сторону. Его мутило от тошнотворных запахов наполовину синтетической еды, которые пропитывали помещение. И почему Люпину вздумалось назначить встречу в этом грязном маггловском кафе?

Снейп не любил бывать в этой части Лондона. Его раздражала городская суетность, густой смог, вечно висящий над промышленными районами и кошмарный рев металлических коробок на колесах, которые именовались автомобилями. Назойливые, вечно куда-то торопящиеся магглы, с их плебейской глупостью и невежественностью, действовали на него подобно зубной боли. Кроме того, он ненавидел их тесные, неудобные одежды.

А вот Люпина, похоже, все устраивало. По крайней мере, он выглядел вполне бодрым и даже веселым, несмотря на близость полной луны. В маггловских джинсах и кожаной куртке, из-под которой был виден светлый шерстяной свитер грубой ирландской вязки, подозрительно напоминающий творение Молли Уизли, он смотрелся гораздо презентабельнее, чем в потрепанных учительских мантиях, которые обычно носил в Хогвартсе. Снейп был готов поклясться, что с лица оборотня исчезла даже вечная синеватая бледность, выдающая его болезнь.

Он снова скривился. Люпин выглядел в точности как заурядный офисный служащий, заскочивший в кафе на обеденный перерыв. Он откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди, черные глаза выжидательно взглянули в лицо собеседника.

— Ты отнимаешь мое драгоценное время, Люпин, — с раздражением произнес он. — Если бы не долг жизни, который тебе удалось навесить на меня в Визжащей хижине, я бы ни за что сюда не пришел.

— Маггловский Лондон — это слишком для тебя, не так ли Северус? — усмехнулся Ремус, прихлебывая из чашки дымящийся шоколад. — Я думал, что ты гораздо более вынослив. Как Гарри и остальные? Я слышал, что ты взял в ученицы Гермиону Грейнджер. Должен сказать, что это твое первое мудрое решение за долгое время, хотя не могу не сказать, что оно меня весьма удивило.

Состроив кислую мину, Снейп вытащил из-за пазухи и небрежно бросил на стол сверток из темной вощеной бумаги.

— Этого тебе хватит на три месяца, жаль, что дольше зелье не хранится. Надеюсь, что в течение этого времени ты не станешь меня беспокоить, — сказал он. — Полагаю, ты все уже решил, но считаю нужным заметить — Поттер, Уизли и Грейнджер беспокоятся о тебе. Зная Гермиону, склонен предположить, что если она решит тебя искать, то не успокоится и схватится за любую зацепку. И будет копать, пока не найдет.

— О! Она уже Гермиона? — фыркнул Ремус. — Ты не прекращаешь меня поражать.

— Не лезь не в свое дело, Люпин! — прорычал Снейп, подавшись вперед.

Оборотень даже не моргнул.

— Мне кажется, ты изо всех сил стараешься сохранить свой статус бескомпромиссного, саркастичного профессора зельеварения, но получается это не слишком хорошо. Потому, что о мисс Грейнджер ты даже наедине с самим собой уже не думаешь, как о раздражающей гриффиндорской всезнайке. Тебя с головой выдает твой взгляд — он заметно смягчился, когда я заговорил о Гермионе. Более того, на твоем лице отразилось явное довольство, когда я упомянул о ее ученичестве. Полагаю, Северус, ты более чем удовлетворен своим преподавательским приобретением. Хотя, Гарри и Рона ты по-прежнему терпеть не можешь.

Снейп пренебрежительно хмыкнул.

— Вы отлично вошли в роль, доктор Джон Ватсон, — насмешливо произнес он. — Так, кажется, тебя теперь зовут? Должен заметить, что твой ненормальный сосед по квартире плохо на тебя влияет.

— Шерлок — непревзойденный гений, Северус. Маггл, но гений. Ты даже представить не можешь, сколько людей сейчас живы благодаря ему. И мне очень нравится с ним работать.

— А он в курсе твоей маленькой пушистой проблемы?

— Благодаря твоему зелью, нет. К тому же, Шерлок — материалист. Он скорее спрыгнет с Тауэрской башни, чем поверит в существование оборотней, — сказал Ремус, забирая со стола сверток. Он серьезно посмотрел Снейпу в глаза. — Спасибо тебе, Северус. После гибели Нимфадоры, в магическом мире больше ничего не осталось для меня, а моя нынешняя жизнь возможна только благодаря тому, что ты варишь для меня антиликантропное зелье.

— Справедливости ради, я тоже жив только благодаря твоей расторопности, — нехотя признался Снейп, резко поднимаясь. — Мне пора. Посещение маггловской части города выводит меня из равновесия. Будь осторожен, Люпин, — добавил он.

— И ты, Северус, и ты тоже... — пробормотал Ремус, наблюдая, как тот стремительно скрывается за поворотом улицы...

Чертов оборотень! Снейп приходил в неистовство при одной только мысли, что долг жизни на него навесить удалось именно этому эмоционально нестабильному блохастому комку шерсти. По-человечески ему было жаль Люпина, который потерял сначала лучшего друга, а потом и любимую женщину. Тонкс всегда была слишком наглой и раздражающей, слишком назойливой, но тот факт, что она полюбила оборотня и не колеблясь разделила с ним все тяготы его несладкой жизни, без сомнения вызывало в Снейпе чувство уважения к ней. Она могла бы положить конец метаниям Ремуса и дать ему долгую и счастливую семейную жизнь... но судьба распорядилась иначе.

Северус до сих пор задавался вопросом — что забыл Люпин в Визжащей хижине в разгар финальной битвы с Волдемортом? Но тот не спешил давать пояснения. Как бы там ни было, долг жизни имел место быть, и с этим следовало считаться. Как и с Непреложным обетом, которым Ремус сковал их руки сразу же, как только он, Снейп, получил возможность ясно соображать. А еще ему приходилось варить для него антиликантропное зелье.

Разговор трех героев войны, подслушанный им в столовой, не слишком порадовал зельевара. Он был достаточно проницателен, чтобы заметить искорку интереса в янтарных глазах своей ученицы. Скоро в ее хорошенькой головке закопошатся прикидки и вероятности, и она непременно начнет поиск истины. Такова уж гриффиндорская природа, помноженная на врожденную почти патологическую любознательность.

Что ж, в этом он Гермионе не помощник. Ему, чудом выжившему после укусов самой страшной из известных змей, не слишком хотелось закончить жизнь в результате нарушенного Обета.

* * *

Ремус Люпин врачом отнюдь не был, но курсы колдомедицины, пройденные в бытность его в Хогвартсе, весьма пригодились в новой жизни. Как и непревзойденное чутье вервольфа.

С феноменом по имени Шерлок Холмс его познакомил старый приятель постхогвартских времен, волшебник средней руки, по долгу службы вынужденный тесно общаться с магглами, и поэтому совершенно ассимилировавшийся к жизни в двух мирах — волшебном и обычном.

Их встреча не была запланирована, а вместе их свела простая случайность и теплый весенний лондонский вечер в Гайд-парке. Люпин верил в случайности и порадовался старому знакомому. А потом Антуан — так его звали — привел оборотня в лабораторию отдела судмедэкспертизы, где они и встретили молодого эксцентричного человека с копной черных кудрей и пронизывающим взглядом голубых глаз, казалось, видевших собеседника насквозь.

Шерлок был частным детективом, если можно было так выразиться. Полицейские называли его любителем, на деле же он подтягивал косяки Скотланд-ярда по нераскрытым делам, и, надо сказать, весьма успешно. В том, что этот человек был настоящим гением, Ремус убедился уже в первые мгновения знакомства. За неполные шестьдесят секунд оборотень услышал полную характеристику своей личности с поправкой лишь на те нюансы, которые касались волшебного мира. Шерлок не отрываясь от созерцания чего-то крайне увлекательного в необычного вида приспособлении, которое оборотень опознал, как маггловский микроскоп, рассказал, что ему пришлось пройти войну, безошибочно определил место ранения, не преминул пройтись по чертам его характера и заявил, что Ремус скрывает какую-то болезнь. Оборотень мог только радоваться, что этот человек, похоже, настоящий рационалист, и вряд ли догадается об истинных особенностях его организма.

В то мгновение все оказалось просто — Шерлоку нужен был сосед по квартире, а Ремусу — эта самая квартира. Взаимовыгодный симбиоз. Кроме того, доктор Джон Ватсон оказался одним из тех немногих людей, которого своеобразная личность детектива-любителя не раздражала и не пугала.

В силу своей маленькой пушистой проблемы, как деликатно охарактеризовал ликантропию Снейп, Люпин тяжело сходился с людьми. Он был слишком осторожен, нерешителен и скрытен, и, ко всему, обладал мягким характером. В конце концов, он просто не хотел причинять никому неприятностей.

Квартирка, к удивлению и радости Люпина, оказалась в центре маггловского Лондона, на Бейкер-стрит. Он не любил суеты и многолюдности, но поблизости не было никаких волшебных учреждений, и это с лихвой компенсировало неудобство шумного района. Он не хотел появляться на глаза никому из своей прошлой жизни.

Квартирная хозяйка миссис Хадсон — миниатюрная энергичная женщина преклонных лет — кормила их традиционными ужинами ежедневно ровно в семь вечера, готовила по утрам черный чай с бергамотом, неустанно сокрушалась по поводу бледности и болезненного вида Ремуса и выказывала искреннюю радость по поводу того, что «у Шерлока наконец-то появился друг». Какой смысл старушка вкладывала в эту, казалось бы безобидную фразу, оборотень старался не думать.

Нельзя было не признать — они великолепно дополняли друг друга. Когда молодой гений пускался в рассуждения и входил в раж, Ремус неизменно оставался единственным, у кого в такие минуты не возникало желания сбежать как можно дальше. Он спокойно читал газету, сидя в кресле, пока Шерлок обезумевшим вихрем носился по гостиной, жестикулируя окровавленным ножом, револьвером или другим вещественным доказательством, не падал в обморок при виде замороженной человеческой головы в собственном холодильнике, благодушно относился к музыкальным упражнениям своего соседа — тот играл на скрипке — и с бесконечным упорством выбрасывал сигареты — Шерлок пытался бросить курить. Они ладили.

Ремус оттаивал душой. Как ни странно, но эксцентричного детектива он называл теперь другом и чувствовал, что это не просто слова.

Конечно, он испытывал угрызения совести по поводу того, что исчез, никому ничего не сказав. Возможно, еще остались те, кому небезразлична его судьба. Но пересилить себя Ремус не мог.

Нимфадору убил Грейбек. Он не успел к ней, не смог даже приблизиться, прорваться сквозь толпу и дождь вспышек от заклятий. А потом стало слишком поздно.

Тонкс была беременна его ребенком. Он должен был найти способ заставить ее остаться, он не должен был позволять ей лезть в пекло. Но она была очень, очень упрямой. И поставила общую цель выше собственной безопасности.

Даже погибшую, Ремус не мог ее простить.

* * *

Серые стены лаборатории в подвале особняка Блэков дышали холодом и влажностью, вездесущая жара не могла добраться сюда.

На тяжелом чугунном тигле покоился большой серебряный котел, в котором, зловеще булькая и время от времени швыряясь вязкими плевками, кипело нечто ядовито-зеленое, распространяющее не самый приятный запах. Поднимающийся от него пар конденсировался и стекал по небрежно вытесанному камню стен подобно испарине.

Гермиона со сдвинутыми на кончик носа очками, с черпаком в одной руке и толстой тетрадью в кожаном переплете в другой, внимательно перебегала глазами от строчки к строчке и, безостановочно шевеля губами, помешивала свое варево.

Это было ее изобретение, которым она по праву гордилась. Зелье, которое пока не имело названия, помогало преодолеть последствия многократных круциатусов. В больнице Св. Мунго оставалось достаточно пострадавших в финальной битве, здоровье которых было подорвано как раз воздействием пыточного проклятия. Гермиона справедливо подозревала, что мастер зелий тоже гордится своей ученицей.

Полностью поглощенная своим занятием, она не услышала скрипа подвальных ступеней. В дверной проем всунулась взъерошенная рыжеволосая голова младшего из братьев Уизли.

— Ты становишься похожей на Снейпа, — недовольным голосом возвестил Рон, брезгливо зажимая нос. Гермиона его понимала — запах в лаборатории стоял еще тот. — Наступит осень, и ты запрешься в подземелье вместе с летучей мышью-переростком на весь год. Логично было бы провести каникулы с друзьями.

— Привет, Рональд, — не отрываясь от котла, промолвила Гермиона. — Я здесь пытаюсь работать, как видишь. Не будь эгоистом. Ты отлично знаешь, что в Мунго нуждаются в моем зелье. И не нужно называть профессора Снейпа летучей мышью, — добавила она.

Рон скривился, будто хлебнул прокисшего сливочного пива.

— Оставь этот учительский тон! Мы нуждаемся в нашей подруге. Мир не рухнет и солнце не упадет на землю, если пару вечеров в неделю ты будешь проводить с нами. Хотя бы изредка можно отвлекаться от этого чарующего места и компании этого подземельного монстра, которого ты так защищаешь?

Гермиона проигнорировала друга. Она отсчитала семь помешиваний против часовой стрелки, потом уменьшила огонь под котлом и, сняв очки, пристально уставилась на Рона.

— Ты ведешь себя, как ребенок, — нахмурилась она. — А детство кончилось. Вместо того, чтобы продолжить учебу или хотя бы на досуге почитать книги по боевой магии или защите от темных искусств — ты ведь аврор все-таки — или хотя бы помочь своей безутешной матери, ты слоняешься без дела и мешаешь заниматься полезным трудом другим. Нет, Рональд, не нужно ничего говорить! — остановила она его движением ладони. — И пожалуйста, больше никогда не входи в лабораторию. Профессору это не понравится.

— Не могу не согласиться с мисс Грейнджер, — голос вошедшего Снейпа был сладким, а лицо выражало крайнюю степень мстительного довольства. Он слушал диалог, небрежно подпирая плечом входную дверь. — Вам не место там, где все должно быть точным и безупречным.

Рон принял оборонительную позу, готовясь огрызнуться, но Гермиона успела заметить мелькнувший на его лице испуг. Она с трудом удержалась от усмешки. Поведение Рона — не более чем полудетская бравада, и Снейпа он боится не меньше, чем на первом курсе.

— Вы появились незаметно профессор. Я не слышала воплей миссис Блэк, — улыбнулась она.

— Возможно, бутыль растворителя на каминной полке напротив ее портрета напоминает ей о том, как я ценю тишину и покой в этом доме, — лениво отозвался зельевар.

Гермиона не удержалась и прыснула в кулак, с удивлением отметив, как улыбка тронула его тонкие губы.

— Миона, ты идешь? — недовольно спросил Рон, и Снейп брезгливо поморщился, услышав, как он назвал его ученицу. Идиот. Она терпеть не может эти глупые прозвища. — В гостиной ждет Джинни, мы отправляемся в Нору. Мама пригласила нас на ужин.

— Я не могу оставлять зелье без присмотра, Рональд, — возразила Гермиона. — Мне жаль, но я навещу Молли в другой раз.

— Мерлин, Гермиона! — неожиданно взвился парень. — Это неправильно! — он с вызовом указал на нее, потом на зельевара, с интересом следящего за развитием событий. Девушка была готова поклясться, что тот получает удовольствие от их перепалки. — Скажи, как получилось, что твои друзья стали неважны для тебя?

— Рон...

— Не стоит, мисс Грейнджер, — недобро усмехнулся профессор. — Пусть мистер Уизли продолжает.

— Кажется я понимаю, в чем дело, — не обращая внимания на тон зельевара, не унимался Рон. — Может, он чем-то тебя опоил? Он же Пожиратель! Что мешало ему использовать на тебе свои темномагические штучки?

— Полагаю, то же самое, мистер Уизли, что мешает мне проклясть вас прямо сейчас, — меланхолично отозвался зельевар.

Гермиона предостерегающе сжала его плечо, но Рон уже не мог остановиться. Он со злостью сбросил ее руку.

— Возможно, я ошибаюсь, Герм. Похоже, тебя тут все устраивает. Скажи, что у тебя с ним?

— Боже, Рон, ты бредишь! — с ужасом глядя на друга, воскликнула она. — Разжижение мозгов на фоне летней жары — явление весьма распространенное. Думаю, тебе лучше уйти.

— Черта с два я уйду! Я не двинусь с места, пока не услышу твоих объяснений! Сначала ты отказываешься выйти за меня замуж, потом решаешь вернуться в Хогвартс, все свободное время проводишь в подземельях, а теперь и вовсе не хочешь уделить внимание своим друзьям. В чем дело?

Гермиона бросила умоляющий взгляд на Снейпа и поняла, что тот быстро начинает терять терпение.

— Мистер Уизли, а вам не приходило в голову, что она не хочет за вас замуж, потому, что вы — болван с бладжером вместо головы и сливочным пивом вместо мозгов, которого вряд ли интересует что-то кроме квиддича? — прошипел тот. — Вам невдомек, что такие предположения оскорбительны не только для меня, но и для вашей подруги?

Лицо Рона исказилось в злобной гримасе, и в следующую секунду он выхватил свою палочку, направляя ее на Снейпа. Тот отстал от него лишь на мгновение.

— Даже не думайте, вы, глупый мальчишка! Я вышибу вам мозги прежде, чем вы успеете опозориться!

— Как бы ты ни старался, Снейп, ты все равно не сможешь меня провести! Ее, — он кивнул в сторону Гермионы, — возможно, но я-то знаю, что ты все еще тот самый приспешник Волдеморта, который убивал и мучил людей! Мерлин подери, ты убил Дамблдора! Мне плевать, что другие считают тебя героем!

— Вы закончили? — как ни в чем не бывало осведомился зельевар, но Гермиона заметила, что он едва сдерживает ярость. — Тогда опустите палочку, будьте любезны, это не игрушка для малолетних остолопов!

Из приоткрытой двери послышались истеричные вопли миссис Блэк и недовольное ворчанье Кикимера. Почуяв неладное, на шум в лаборатории спустились Гарри и Джинни. Их лица были взволнованными.

У юного героя магического мира глаза полезли на лоб, когда она увидел Снейпа и Рона, наставивших друг на друга палочки и пытающихся испепелить друг друга взглядом.

— Поттер, вы вовремя, — профессор приветственно качнул кончиком палочки. — Возьмите на себя труд и объясните, наконец своему другу, что он ведет себя совершенно непотребно. Боюсь, что мое терпение уже исчерпано, и самое малое, чем отделается мистер Уизли, это Ступефай.

Гарри пристально посмотрел на друга, потом на своего бывшего профессора и медленно кивнул, безошибочно определяя виновника безобразного скандала, разыгравшегося в лаборатории. Сообразительный парень, отметил Снейп.

— Рон, нам лучше уйти, — Гарри аккуратно отодвинул от Снейпа все еще направленную на того палочку и потянул друга за рукав. — Думаю, на сегодня хватит.

— Что все это значит? — подала голос Джинни. — Почему вы угрожаете моему брату?

Снейп театрально закатил глаза.

— Мисс Уизли, ваш брат только что оскорбил меня и мисс Грейнджер, беспричинно обвинив в весьма щекотливых вещах. И это он первым схватился за палочку.

— Он опоил Гермиону приворотным зельем! — завопил Рон, но Гарри уже тащил его вверх по ступеням, подальше от лаборатории и разозленного Снейпа. Джинни выскользнула следом, и Гермионе решительно не понравилось непримиримое и осуждающее выражение, с которым она на нее посмотрела.

— Запомните, мистер Уизли, если вы не выбросите из головы этот бред, то в следующий раз я не стану с вами церемониться! — не удержался от обещания зельевар. Он ощутил прилив внезапной благодарности к Мальчику-который-оказался-на-удивление-здравомыслящим. За его спиной послышался виноватый вздох.

— Простите профессор, — прошептала Гермиона. — Это было отвратительно.

Он покачал головой и потянулся за рабочей мантией. Нет, девочка, ты не виновата в том, что один из твоих друзей — идиот, неспособный отделить белое от черного.

— Давайте работать, мисс Грейнджер, — устало произнес он.

Наверху еще с минуту слышался приглушенный оживленный спор, потом послышались торопливые шаги, и через несколько мгновений громко бухнула входная дверь. Похоже, расстроенные Уизли даже не догадались воспользоваться камином.

Снейп удовлетворенно хмыкнул и, подобрав волосы, склонился над котлом.

Некоторые люди прячут свои истинные лица, малыш. Иногда ты понимаешь, что они носят маски, иногда — нет.

Стивен Кинг. Страна Радости

* * *

Люциус Малфой вошел в Атриум Министерства Магии, натянув на лицо одну из своих фирменных сладчайших улыбок. Тех, которыми он пользовался, когда возникала необходимость быть милым и приветливым. Люциус должен был признать, что после войны эта необходимость появлялась все чаще.

Сегодня у него была вполне определенная цель, и она не терпела отлагательств. В Министерстве была пара человек, способных пролить свет на некоторые вопросы, интересовавшие его, но и только. Малфой пришел за информацией и на большее не надеялся.

Это все его жена, будь она неладна! Она, как и все Блэки, всегда была темной лошадкой, и даже Люциус, проживший с Нарциссой рядом два десятка лет, знал о ней далеко не все. Из-за ее скрытности и привычки принимать эпохальные решения самостоятельно в семействе Малфоев и возникли нынешние проблемы. Но — о мертвых либо хорошо, либо никак. А Нарцисса была абсолютно и бесповоротно мертва уже несколько месяцев.

Она погибла не вовремя, так и не успев открыть мужу некоторые подробности о династии Блэков, которые напрямую касались их сына Драко и грозили весьма осложнить тому жизнь.

При всей своей аристократической холодности и чопорности, Люциус всегда любил жену, как друга, конечно, но друга, который всегда рядом и не способен предать. Они стали жертвой династического брака, но Нарцисса стала ему поддержкой и опорой на многие годы.

Женская жалостливость пересилила здравый смысл всего лишь раз, и он стал для нее роковым. Нарциссу угораздило спасти идиота Поттера во время финальной битвы, и месть за предательство не заставила себя ждать. Она получила Аваду от собственной сестры. Впрочем, Белла тоже не намного пережила Нарциссу. Обезумевшая от потери Фреда Молли Уизли не моргнув глазом вышибла из нее дух.

Люциус досадовал на себя, на покойную жену, на треклятых Блэков с их заморочками, едва сдерживаясь, чтобы не разразиться проклятиями. Люди, которые, как предполагалось, должны были ему помочь, ничего не знали. Ни-че-го. Что ж, это осложняет дело, и искать придется в другом месте.

Малфой крепче сжал трость, вымещая на черненом серебре набалдашника собственное раздражение, и церемонно раскланялся с каким-то чиновником средней руки. Это претило ему, но он должен быть вежливым. Мерлин подери! Он должен быть милым с этим грязнокровым сбродом! Такова стратегия выживания в послевоенное время для экс-Пожирателя Смерти.

Он и теперь производил на окружающих неизгладимое впечатление. Словно не было тех долгих месяцев в темной вонючей камере Азкабана, когда он дожидался суда вместе с другими пожирателями. Надо сказать, что в этом смысле ему повезло меньше всех — авроры взяли его на горячем задолго до финальной битвы. Этому поспособствовал Северус Снейп, застуканный Малфоем за весьма компрометирующим занятием, а именно — саботированием зелья для Темного Лорда. Профессор тогда не нашел ничего лучше, как оглушить его Ступефаем и сдать властям, чтобы не подвергать опасности свой статус двойного агента.

В Азкабане Малфой ожидаемо и очень предсказуемо скоропостижно раскаялся, заложил целый сонм бывших друзей, не потеряв, однако, при этом истинно малфоевского аристократического достоинства.

Приспособляемость — ключевое умение, которым были наделены, пожалуй, все поколения этого древнего семейства — сыграла не последнюю роль в теперешнем положении вещей.

Малфой не сел в Азкабан пожизненно, подобно Нотту, Эйвери и другим, и хотя официально лишился многого, положения отнюдь не потерял. Сохранил он и свое состояние, хотя и передал внушительную сумму в фонд послевоенного восстановления.

Люциус таил злобу на Снейпа. Они считались лучшими друзьями, если у мастера зелий вообще могли быть таковые. И хотя Малфой не уставал признавать при каждом удобном случае, что Северус фактически спас ему жизнь и честь, сдав Аврорату, оба чувствовали, что эти слова отдают фальшью.

Северус был умен, не в пример всем этим полумагглам. Он ни за что не купился бы на приклеенную улыбку и напускную доброжелательность. Он был хорошим другом, но война смешала все, и тот факт, что они оказались по разные стороны баррикад, не следовало сбрасывать со счетов. К тому же, Северус менялся. Малфой это чувствовал.

После процесса над бывшими Пожирателями, в ходе которого Люциус оказался единственным, кто получил пусть и относительную, но свободу, и хотя его палочку поставили на учет в Аврорате, за исключением запрета на применение определенных заклинаний и каскадные аппарации, он был совершенно свободен. Люциус думал, что будет несложно восстановить прежние отношения со Снейпом, и абсолютно уверенный в том, что тот ему не откажет, обратился к нему с просьбой взять в ученики Драко. И неожиданно получил категорический отказ. Северус не пояснил причин, но Люциус не был дураком, и, раскинув собственную шпионскую сеть, закономерно быстро выяснил, что место ученика мастера зелий, которое предназначалось его отпрыску, заняла гриффиндорская грязнокровая выскочка, подружка Поттера Грейнджер.

В тот момент хваленая выдержка Малфоев чуть было не полетела ко всем чертям. Снейп, слизеринский декан Северус Снейп, который за семь лет и слова нормального не сказал этой девчонке, предпочел взять в ученики ее, а не собственного крестника. Этого Люциус не мог понять и принять.

Долгими вечерами, коротая время за бутылкой огневиски, он думал, размышлял, прикидывал. Желание отомстить бывшему другу немедленно приводило его в восторг, но он успевал одернуть себя. Времена поменялись.

Люциус не только сумел сохранить и состояние, и Малфой-менор, и даже старые связи в Министерстве, но и завести новые, еще более полезные. Дело было в том, что они не могли дать ему то, чего он искал.

Большинство ближайших сторонников Лорда погибли. Так и не смогли найти тело Рудольфуса Лестрейнджа. Люциус предполагал, что его разорвали на части обезумевшие от запаха крови оборотни.

Так или иначе, не осталось никого, кто мог бы дать Малфою дельный совет, а тем более то, что было ему необходимо. Никто, за исключением одного человека. Северуса Снейпа.

* * *

Джинни со стоном упала на колени, рядом, чертыхаясь и поминая небезызвестную часть тела бедняги Мерлина, кубарем прокатился Рон. Он аппарировал из дома на Гриммо их обоих, чуть было не расщепив.

— Рональд чертов Уизли! — прорычала Джинни, отряхивая юбку от жухлой от зноя пыльной травы. — В твоей голове мозгов не больше, чем в тыкве! На уроках аппарации тебя не учили, что перемещаться в таком состоянии, да еще с партнером нельзя?!

— Заткнись, Джин! — посоветовал ей в ответ брат и, подобрав оброненную палочку, побрел к виднеющейся впереди Норе.

Зло толкнув плечом увитую плющом, обиженно заскрипевшую старую калитку, он торопливо прошел к крыльцу и скрылся в доме, даже не обратив внимания на то, что Джинни едва не получила по лбу распахнутой им дверью.

В гостиной было пусто и прохладно. Зачарованные спицы, тихонько позвякивая, сами вязали очередной свитер, на этот раз с узором в виде легкомысленных разноцветных сердечек, и младшие Уизли искренне понадеялись, что это творение предназначается не для них.

Джинни наморщила нос, учуяв неповторимый аромат лукового супа Молли, от которого не спасали даже плотно закрытые двери кухни. Мерлин, она из года в год упорно варит эту гадость, невзирая на то, что все вокруг готовы бежать прочь от одного только запаха!

Большие семейные часы над камином надсадно заскрежетали, передвигая жестяные стрелки с их именами к указателю с надписью «дома». Рон с досадой запустил в несчастный хронометр клубком грязно-зеленых шерстяных ниток.

— Джин, ты же сама все видишь! — гневно воззвал он к сестре. — Скажи, я не прав? — он резко плюхнулся в кресло, даже не заметив, что смял последний выпуск журнала «Пушки Педдл».

— Спокойно, братишка, — усмехнулась Джинни, извлекая из буфета стакан и наливая воды. — Я на твоей стороне. Плохо, что Гарри не поддерживает нас. Неужели он ничего не замечает?

— Гарри по уши утонул в чувстве вины перед Снейпом и теперь готов его боготворить. Он не увидит дальше собственного носа.

Скрипнули ступеньки, и по лестнице, шурша юбками спустилась Молли. Это была совсем не та, «довоенная» Молли Уизли, неунывающая и жизнерадостная, которая напоминала никогда не гаснущий очаг, собирающий вокруг всех и не делая различий, потому, что его тепла хватало каждому, кто в нем нуждался.

Теперь она держалась, как только могла. Нет, она не прекратила заботиться обо всех начиная с Рона и Джинни и заканчивая Косолапсусом и Снейпом, но все равно, это была всего лишь тень прежней Молли, лишенная огня и радости.

— Как быстро вы вернулись! — всплеснув руками, воскликнула она. — Сейчас будем ужинать. А где же Гарри и Гермиона? Я ждала вас всех вместе.

— Можешь не ждать, — отрезал Рон. — Вероятно, их не радует перспектива провести тихий вечер в семейном кругу.

Молли немедленно уперла руки в бока.

— Опять поругался с Гермионой? — догадалась она и, заметив его раскрасневшееся от злости лицо, укоризненно покачала головой. — Рональд Билиус Уизли, сколько раз тебе повторять...

— Только не надо ее защищать! — завопил Рон, рывком подбрасывая себя из кресла. — На этот раз она сделала все, чтобы вывести меня из себя!

— Как ни прискорбно осознавать, но на этот раз я согласна с Роном, мама. Гермиона ведет себя странно, — подтвердила Джинни. — Она целыми днями пропадает в лаборатории в компании профессора Снейпа, и даже такому пустоголовому, как мой брат, ясно, что он стал тноситься к ней совсем по-другому. Кажется, ее присутствие доставляет ему удовольствие, — многозначительно добавила она.

С минуту Молли переваривала услышанное, переводя хмурый, полный сомнения взгляд то на дочь, то на сына, потом на ее лице внезапно отразилось понимание.

— В жизни не слышала подобной чепухи! — возразила она. — Гермиона всегда была прилежной ученицей и привыкла отдаваться работе целиком. Тебе, — она ткнула в сына пальцем, — не мешало бы брать с нее пример. — Молли стащила через голову фартук и, вытерев им руки, подошла ближе к сыну. — Рональд, — она ласково провела рукой по его шершавой щеке, — если хочешь наладить отношения с девушкой, которая тебе нравится, начни с малого — попробуй соответствовать ей.

— Мама, ты что же, так ничего и не поняла?! — Рон с раздражением дернулся, отстраняясь от материнской руки. — Мне надоело делать вид, что меня все устраивает! Сначала Гермиона отказалась выйти за меня замуж, потом и вовсе отдалилась от друзей. Я нахожу этому лишь одно логичное объяснение — она в отношениях с этим подземельным гадом!

— О, Мерлин! Какой ужас! — взвизгнула шокированная Молли, часто моргая округлившимися глазами. К ее чести, переспрашивать, о ком идет речь, она не стала. — Как ты только мог до такого додуматься?

— А что я должен был думать?! — огрызнулся Рон. — Она притащила его в дом Гарри, постоянно торчит с ним, всегда защищает... А он вьется вокруг нее и даже... хвалит!

— Да как тебе не стыдно?! Он ей в отцы годится! — оборвала его мать. — Ты хоть понимаешь, что оскорбил девочку? Как только у тебя язык повернулся сказать эту чушь?! Остается надеяться, что Северус ничего не узнает об этом.

Молчание, повисшее в гостиной, было ей красноречивым ответом.

— Поздно, мам, — подала голос Джинни.

— Ох! — услыхав такие вести, Молли чуть не упала в обморок. У нее подкосились ноги, и она плавно опустилась на соседнее кресло. — Что же ты натворил? Ты оклеветал человека! Разве я плохо воспитывала вас? — запричитала она. — Разве я учила вас такому? Какой позор! Что скажет твой отец? Как нам теперь смотреть в глаза Северусу? — прикрывая трясущимися руками свой рот, она раскачивалась из стороны в сторону.

Джинни машинально протянула ей стакан с водой.

— Выпей. Станет легче.

Молли сделала пару глотков и, тяжело вздохнув, вынесла решение:

— Ты должен извиниться. И перед Гермионой, и перед Северусом. Надеюсь, он превратит тебя во что-нибудь противное. Поделом. Ты сам виноват.

Рон мялся и раздумывал. Признавать поражение совершенно не хотелось. Но Молли Уизли была властной женщиной, матриархом, чье мнение в их семье негласно считалось правильным. Стремление Рона быть взрослым и независимым от материнских приказов в такие моменты давало слабину.

— Завтра, мама, — наконец сдался он. — Я не потащусь обратно на Гриммо на ночь глядя.

— Я не знаю, прав ли ты... — раздумчиво сказала Джинни. — Но я это выясню.

* * *

Северус вывалился из камина вместе с густым облаком сажи и пепла. Он брезгливо стряхнул с волос седые хлопья и направился прямиком в столовую, оставляя на узорном ковре жирные черные следы. Надо будет напомнить этому паршивцу Кикимеру, что пора чистить дымоход. Если он не займется этим сегодня же, я использую его вместо каминного ершика.

Он вывернул в коридор и едва успел отскочить в сторону, когда мимо него, кубарем скатившись вниз по лестнице, с воплями и визгом пролетел орущий клубок непонятно чего. Принимая во внимание летящую во все стороны рыжую шерсть, одним из его составляющих был Косолапсус.

Следом, ругаясь на чем свет стоит, неслась босая взъерошенная Гермиона, вооруженная большим лохматым веником. Внизу лестницы ей все же удалось настигнуть нечто, и увесистый удар веником пришелся точно в цель. Раздался исполненный обиды кошачий вопль, хриплые ругательства пополам с кашлем, и Кикимер с Косолапсусом раскатились в разные стороны.

Гермиона остановилась, тяжело дыша, сдула с лица закрывшую обзор прядь волос и вопросительно и раздраженно посмотрела на Снейпа, который застыл столбом и теперь изо всех сил сдерживал смех. Цирк уехал, профессор. Жаль, что от клоунов никуда не денешься.

Где-то в глубине коридора снова раздался грохот и злобный визг Кикимера.

— Мисс Грейнджер, полагаю, что они не прекратили драку, — заметил зельевар. — Еще немного, и они разбудят миссис Блэк, а мне бы не хотелось заниматься исследованиями под аккомпанемент ее воплей. Если вы собрались заняться воспитанием этого домашнего зоопарка — самое время продолжить.

— О, нет, профессор. Вы ошибаетесь, — в тон ему отозвалась Гермиона, водворяя растрепанный веник на его законное место — в чулан под лестницей. — Мне хватает забот и помимо того, чтобы учить манерам чокнутого домовика и нахального полукниззла. Я всего лишь выгнала их из вашей комнаты, которую они на сегодня избрали плацдармом для своих баталий. А миссис Блэк находится под чарами портретного сна. Я их немного усовершенствовала и, надеюсь, что на этот раз они продержатся дольше.

Снейпу стоило известных усилий сохранить невозмутимость и не поменяться в лице.

— Благодарю за заботу, — отозвался он, с трудом подавляя желание пойти и немедленно пристукнуть обоих нарушителей порядка. — Надеюсь, что там все цело. В противном случае я решу, что меховой рыжий коврик около кровати — именно то, чего мне не хватает для счастья.

Он прислушался к нарастающему шуму, который уже переместился в гостиную.

— Вам не кажется, что их надо остановить?

— Ничуть, профессор, — возразила Гермиона. — В последнее время Косолапсус жил в Норе, и Молли здорово избаловала его. Проще говоря, он безобразно растолстел. А поскольку садиться на диету явно не входит в его планы, то придется ему совмещать приятное с полезным.

Снейп вопросительно задрал бровь.

— Трепка, которую он устроил Кикимеру, — пояснила Гермиона. — Неплохая зарядка для страдающих ожирением полукниззлов.

Северус не был бы собой, если бы позволил себе расхохотаться в голос прямо перед своей ученицей. Он отвернулся, поспешно пряча смех за кашлем. Гермиона понимающе хмыкнула. Двадцать баллов Слизерину, профессор. У вас прекрасно получается строить из себя лишенную эмоций глыбу льда.

— А где мистер Поттер? — спросил Снейп, покрутившись по сторонам. — Я думал, что свой обеденный перерыв он по обыкновению проводит дома.

— Гарри на задании в Северной Англии, будет не раньше завтрашнего утра. Рон с Джинни тоже не появлялись, — тихо сказала она, и Северус заметил, что по ее лицу скользнула тень грусти. Ему все же следовало проклясть этого олуха Уизли. — Так что на сегодняшний день Косолапсус, Кикимер и Вальбурга — только мои проблемы.

Гермионе показалось, что при этих словах Снейп на мгновение задумался, словно что-то прикидывая. При этом его лицо выражало удовлетворение и довольство.

— Мисс Грейнджер, мне придется попросить вас оказать мне услугу, — неожиданно сказал он.

Девушка развела руками и улыбнулась.

— Все, что угодно, профессор. Но не просите выселить отсюда Косолапсуса.

— Оставьте при себе свою меховую грелку, — пренебрежительно отозвался Снейп. — Но к делу. В Мунго закончилось ваше зелье, им необходимо пополнить запасы. Мне нужно, чтобы вы отправились туда. К сожалению, именно на сегодня у меня запланирована крайне важная встреча, и сам я не имею возможности заняться этим. Захватите и другие потребные зелья, список я предоставлю, заодно повидаетесь с вашим приятелем Лонгботтомом, — добавил он. — Парень днюет и ночует у родителей. Подбодрите его, а то он совсем скис.

Гермиона постаралась скрыть свое удивление. Северус Снейп, переживающий за Невилла? Сегодня, определенно, странный день.

— Вы меня слушаете, мисс? — долетел до нее недовольный голос зельевара. — На обратном пути заскочите в Хогвартс к Минерве. Ее зелье против мигрени готово. Старая кошка будет рада вас видеть.

— Профессор!..

— От работы в лаборатории на сегодня я вас освобождаю, вы согласны? — проигнорировав ее возмущенный возглас, продолжал Снейп.

— Хорошо, профессор. Я только переоденусь, — кивнула она и стала подниматься по лестнице.

— Я оставлю вам список на каминной полке в гостиной. И не пользуйтесь дымолетной сетью, — бросил ей вслед Снейп. — Кикимер развел в камине сущий ад.

— Я свяжу ему шарф, сэр, — улыбаясь, обернулась Гермиона. — Думаю, что это убедит его в необходимости лучше выполнять свои обязанности по дому.

Снейп благосклонно кивнул и скрылся в лаборатории.

Когда она, умытая и собранная, появилась внизу снова, в доме уже царила тишина, и зельевара нигде не было видно. В старом, погрызенном докси кресле чинно вылизывался весьма потрепанный Косолапсус, а в большом камине Кикимер орудовал щеткой, ворча и надсадно кашляя. Его скрывала густая черная пыль, и со стороны могло показаться, что там завелись боггарты.

На каминной полке действительно обнаружился свиток со списком зелий, заполненный аккуратным, по-аптекарски мелким и точным снейповским почерком.

Гермиона спрятала его в сумку, потом спустилась в подвал, собираясь пожелать Снейпу хорошего дня, но с удивлением обнаружила толстую, окованную железом дверь, запертой. Верно, профессор ушел раньше.

Через минуту она тоже вышла на улицу, притворив за собой двери особняка, и, свернув в ближайший переулок, аппарировала в Мунго.

* * *

Говорят, что месть — это блюдо, которое надо подавать холодным. Он был не согласен с этим. Его жажда была жаркой, кипела, швыряя во все стороны клочья ярости, и время, казалось, только усиливало ее, заставляя его дрожать в страшном предвкушении.

Снейп и Грейнджер не знали, что за ними пристально следят, когда покидали сегодня днем дом на площади Гриммо. Они разошлись в разные стороны и аппарировали поодиночке, очевидно, у каждого из них свои дела. Остается надеяться, что они не вернутся скоро.

Если сегодня ему все удастся, он наконец возьмет то, что ему нужно, и исполнит свой план. Дерзкий и необыкновенный, если он сработает, то месть будет сладкой на вкус, как кровь его врагов. У него все получится. И он обязательно насладится вкусом этой крови.

* * *

Госпиталь имени св. Мунго встретил Гермиону суетой и многолюдностью. За прошедшие месяцы здесь мало что поменялось, и сумасшествие первых послевоенных недель, когда раненых было полным-полно не только в палатах, но и в коридорах, все еще ощущалось. Кругом оставалось немало тех, кто пострадал в последней битве, и тех, кто не отходил от своих тяжелобольных родственников. Отраднее всего было то, что количество фигур в лимонных целительских мантиях с гербами в виде скрещенных палочек, было тут теперь гораздо больше, чем людей в больничных пижамах.

За годы жизни в волшебном мире Гермиона успела забыть то, как может пахнуть обычная маггловская больница. В Мунго же в эти дни навязчиво разило костеростом и успокаивающими каплями, а еще почему-то тривиальным нашатырем. Ее замутило. Она прикрыла нос рукавом и заспешила дальше по широкому коридору, стремясь поскорее оставить позади источник запаха.

— Анемия, мисс. С этим не шутят. — Гермиона обратила внимание на портрет неизвестного целителя древности, по внешности напомнившего ей Нострадамуса. Он важно оглаживал свою седую бороду и смотрел на нее в упор.

— Я здорова, — не слишком заботясь о вежливости, пробурчала она. — Посмотрите по сторонам — вокруг полно тех, кто действительно нуждается в вашем совете.

— Вероятно, вы чересчур много работаете. В закрытом и темном помещении, я бы предположил. Ваша болезненная бледность... — не слушая ее, продолжал разглагольствовать портрет, но Гермиона, махнув на него рукой, уже скрылась за дверями с табличкой «Отделение недугов от заклятий»

Именно здесь находились родители Невилла — Алиса и Фрэнк Лонгботтомы. Мунго был их домом уже шестнадцать лет — с тех пор как Белла Лестрейндж свела их с ума пыточным проклятием. Долговременное излечение — вот как это называлось. На деле же никто не надеялся, что они когда-нибудь станут нормальными людьми.

Невилл был первым, кого увидела Гермиона, войдя внутрь. Он сразу же подхватил из ее рук ворох пергаментов, предназначавшихся профессору Снейпу, которыми ее снабдил главный целитель Томас.

— Гермиона! Я слышал, что ты здесь, — широко улыбаясь и обнимая ее, сказал он. — Хотел встретить, да ты меня опередила.

— Рада тебя видеть, Невилл, — она участливо посмотрела ему в глаза. — Как они?

И тут же пожалела о своем вопросе. Парень погас, будто догоревшая свеча, и отвел взгляд. Гермиона успела заметить, как он спешно прячет в карман брюк конфетные фантики. Их ему всегда совала в руки Алиса.

— Пока без изменений, — сказал он, и тут же его глаза блеснули надеждой. — Им уже начали давать твое зелье.

— О, Невилл! — Гермиона притянула его к себе, и парень благодарно уткнулся лицом в ее макушку. — Это было очень давно. Я ничего не могу обещать.

— Ты не понимаешь, — возразил он. — Мы всегда знали, что шансов на их выздоровление нет. А благодаря тебе, у меня впервые за многие годы появилась надежда. Пусть она очень мала, но она есть.

У Гермионы от жалости защемило сердце. Ее родители тоже были потеряны для нее, но она помнила их, помнила, как они любили ее, помнила свое счастливое и беззаботное детство в маггловском пригороде Лондона.

Невилл же не помнил мать с отцом другими. Ему было полтора года, когда четверка Пожирателей во главе с безумной Беллой схватила молодых мракоборцев Алису и Фрэнка Лонгботтомов. С тех пор посещения Мунго стали неотъемлемой частью его жизни.

— Ты прав, Невилл. Мы сделаем все возможное, чтобы им помочь, — сказала она.

Парень кивнул.

— Гермиона, есть еще кое-что. Уже налажены контакты с зарубежными гербологами на предмет поставки в Мунго редких трав, что не растут в Англии. К тому же, каким-то чудом сохранился парник в доме моей бабушки... Если тебе что-то понадобится — только скажи.

— Спасибо, это было бы здорово. Послушай, Невилл, сейчас мне нужно бежать, я обещала профессору МакГонагалл, что повидаюсь с ней сегодня. Но мы с Гарри ждем тебя в гости на Гриммо.

Парень на секунду поменялся в лице, потом запустил в волосы пятерню, взъерошивая их, и наконец отрицательно помотал головой.

— Знаешь, Гермиона, мой боггарт — все еще профессор Снейп, — сказал он и натянуто усмехнулся. — Я слышал, что он живет с вами.

Гермиона фыркнула.

— Он вполне безобиден, если его не злить. Но, обещаю, мы что-нибудь придумаем, — откликнулась она. — И потом, это временно. Пока отстраивают подземелья, мы организовали лабораторию в подвале дома.

— Заглядывай в Хогвартс чаще, — сказал Невилл. — Я почти все время пропадаю там — занимаюсь разрушенными теплицами. Нашим молодым мандрагорам досталось больше всего, но и они в долгу не остались, — добавил он. — Их визг положил целую толпу Пожирателей.

— Травология — твое будущее, — заметила Гермиона. — Когда-нибудь ты станешь достойной заменой профессору Спраут.

— Я надеюсь на это.

Когда они распрощались и Гермиона вышла из ворот Мунго, то ей стало ясно, что день неумолимо клонится к вечеру. Она колебалась, но Минерва ждала ее, и ей не хотелось подводить свою старую преподавательницу. И девушка решила, что не будет ничего страшного, если она задержится. В конце концов, Гарри был на задании, и на Гриммо о ней некому было беспокоиться.

* * *

Рон аппарировал к дому Блэков во второй половине дня, внутренне подбираясь и ожидая встретить там всех обитателей разом. Хотя, пожалуй, лучшим вариантом был бы тот, в котором бы Снейпа там не оказалось. Рону не слишком хотелось извиняться перед бывшим профессором, тем паче, что виноватым он себя отнюдь не считал.

Но его опасения не подтвердились. Дом был темен и тих, на полуприкрытом шторкой портрете мирно посапывала Вальбурга, в чулане, шурша вениками и коротко мяуча, гонял мышей Косолапсус.

Рон заглянул в гостиную, потом в столовую, и никого там не обнаружив, поплелся наверх.

В библиотеке тоже было пусто. Сначала он хотел подождать Гермиону там, но в окружении старинных темномагических книг ему было жутковато. Он прошел по коридору, без особой надежды нажал ручку двери, ведущей в комнату его подруги, но она, к удивлению, легко подалась и открылась. Рон удобно устроился в кресле, а совсем скоро к нему присоединился и удовлетворенный охотой Косолапсус.

Некоторое время парень занимался тем, что разглядывал многочисленные полки, заполненные ровными рядами умных гермиониных книжек, да машинально поглаживал спину рыжего полукниззла. Его мерное урчание убаюкивало Рона, и очень скоро его стало неудержимо клонить в сон.

* * *

Он проснулся о того, что Косолапсус, тревожно мяукая, покусывал его за кончики пальцев.

— Спокойно, приятель! — поморщился Рон, неласково сталкивая кота на пол. — Не слишком лучший способ пожелать доброго утра... Постой! Какое, к Волдеморту, утро? — воскликнул он, уставившись в окно.

На улице уже успело стемнеть. Рон бросил взгляд на большие маггловские часы в бронзовой кованой оправе — старинную вещицу, некогда принадлежавшую деду Гермионы.

— Восемь вечера? Где же ее до сих пор носит? — пробормотал он, потирая глаза и выходя в коридор.

Снизу доносился неясный шум, более всего напоминающий ожесточенный спор. Голосов Рон разобрать не мог, за исключением, пожалуй, одного. Гневный, холодный как лед голос своего бывшего профессора зельеварения.

Зевая, он спустился вниз по лестнице, машинально отметив, что миссис Блэк уже проснулась и провожает его недовольным слегка мутным ото сна взглядом.

— Предатели крови... — хрипло прошипела она.

Здесь ощутимо и очень терпко пахло выдержанным огневиски, кофе и незнакомым Рону дорогим мужским парфюмом. Дверной проем, ведущий в гостиную, загораживала напряженная фигура Снейпа, который был явно занят не самым приятным разговором в своей жизни.

— Я повторяю тебе в очередной раз — мне неизвестно, куда он мог деться! Я ни разу не Блэк, очевидно! — он стукнул кулаком по деревянному косяку. — Черт подери, я даже не обязан перед тобой оправдываться! — сердито сплюнул он.

— Эм... профессор? — осторожно обозначил свое присутствие Рон. — Что-то случилось?

Снейп крутанулся так стремительно, что взметнул вокруг себя целый вихрь. Край его мантии хлестнул Рона по коленям. В то мгновение, когда он встретился взглядом с зельеваром, он уже успел пожалеть, что высунулся из комнаты Гермионы.

— Мерлиновы яйца, Уизли! Какого, скажите на милость, фестрала, вас сюда принесло?! — обреченно произнес он, устало опираясь плечом о стену. — Вы — ходячая неприятность. Что теперь с вами делать?

Рон насторожился. Он профессора за версту несло огневиски. Он не успел подумать о том, что стало причиной столь непривычных для того возлияний.

— Я пришел, чтобы попросить прощения у... Гермиона?! — он осекся и ошалело вытаращился на появившуюся из-за спины Снейпа подругу. — Это на тебя он так орал?

В ответ девушка презрительно улыбнулась и достала палочку, и Рону вдруг стало не по себе от этой такой не похожей на Гермиону полуухмылки. Он безотчетно попятился обратно в коридор.

Там уже вовсю вопила Вальбурга, призывая на головы присутствующих все возможные небесные кары. Гермиона едва заметно качнула палочкой, и портрет скрыли задернувшиеся вмиг тяжелые бархатные шторы.

— Ты же... не владеешь невербальной магией... — одними губами прошептал Рон, и в следующую секунду вспышка зеленоватого света погасила его сознание...

* * *

Гермиона вернулась на Гриммо, когда темнота уже спустилась на Лондон. Они с МакГонагалл засиделись допоздна, и Минерва настойчиво уговаривала ее остаться на ночь в Хогвартсе, тем более, что за разговорами было выпито несколько чашек кофе с первоклассным шотландским виски из личных запасов директрисы, но Гермиона вежливо отказалась и отправилась домой.

Особняк встретил ее тревожной тишиной, к которой примешивалось жалобное мяуканье Косолапсуса и сдавленные вопли миссис Блэк. Девушка не сразу поняла, что происходит, но почуяв неладное, пробежала в прихожую, бросив сумку на пороге.

В следующую секунду мрачные стены особняка огласил ее полный ужаса и боли крик.

Сам бог не может знать того, что произойдет случайно и произвольно. Ибо если знает, то это определенно произойдет, а если определенно произойдет, то не случайно.

Марк Туллий Цицерон

— Рон!

Надрывный крик набатом ворвался в сознание, вызвал болезненные спазмы, будто в голове разом взорвались тысяча горячих лампочек, а тонкие острые осколки стекла впились в мозг изнутри. Гермиона. Даже в этом неистовом, полном ужаса вопле Северус без труда узнал ее голос.

Первым побуждением было броситься на помощь, но тело не слушалось, и он лишь беспомощно дернулся и медленно, с трудом разлепил веки. Свет ослепил, вызывая невыносимую резь в глазах. Северус поморщился и, запустив руку в волосы, нащупал внушительную шишку, потом с трудом поднялся на ноги. С помятой мантии со звоном осыпались осколки стекла. Невыносимо крепко пахло огневиски, и к его терпкому духу примешивался другой, тошнотворный и очень знакомый металлический запах. Он прямо-таки ударил в нос, заполонил собою все, заставляя задохнуться. Кровь. Он великолепно знал этот удушливый сладкий запах смерти. Что за дерьмо тут произошло, во имя Мерлина?

Пошатываясь, словно пьяный, отчаянно борясь с тошнотой и сжимая пальцами виски, как будто это могло избавить от давящей боли, он вышел в коридор, на голос Гермионы, настойчиво зовущий Уизли и всепроникающий запах крови.

Дьявол! Она была в прихожей повсюду. На паркете, на стене... На груди Рона Уизли, застывшего на полу без движения, в неестественной изломанной позе и на руках и светлой рубашке рыдающей Грейнджер, скрючившейся на полу рядом с ним и отчаянно трясущей его за плечи. За плотно задернутой шторой приглушенно стенала Вальбурга.

Северус качнулся вперед, чуть не упал, споткнувшись о черепки, оставшиеся от большой старинной напольной вазы, и рухнул на колени рядом со своей ученицей. Стало влажно, запах крови усилился. Снейп опустил взгляд и понял, что стоит в целой бурой луже. Гермиона на его присутствие никак не отреагировала, и тогда он мягко и настойчиво отодвинул ее в сторону, потом прижал пальцы к яремной вене не подающего признаков жизни Уизли. Замер, бросив на девушку быстрый, немного растерянный взгляд. Пульса не было.

Гермиона уже не плакала, а просто выла на одной ноте. Северус отшатнулся от тела, сгреб девушку в объятия, поднимая ее с пола и утыкая лицом к себе в грудь.

— Уизли мертв, — выдохнул он. — Мне очень жаль, но он мертв...

— Нет! — закричала она, выдираясь из его рук с невероятной для такой хрупкой девушки силой. Снейп встряхнул ее, будто тряпичную куклу, прижал крепче, не заботясь о том, что его пальцы больно впиваются в ее плечи.

— Приди в себя, Гермиона! — рыкнул он, заглядывая ей в глаза. — Ему уже ничем не помочь. Ну же, девочка, успокойся. Мерлин, что же тут произошло?!

Превозмогая слабость и боль, он оттащил полубессознательную Грейнджер в гостиную, усадил ее на диван, впихнув в дрожащие пальцы стакан, наполовину наполненный огневиски. Она выпила, не замечая его ничем не разбавленной крепости. Северус слышал, как ее зубы отбивают дробь по стеклянному ободку.

Он вернулся в прихожую, с трудом заставив себя еще раз осмотреть место разыгравшейся тут кровавой драмы, потом пошарил по карманам, доставая палочку. Сосредоточился, точно взмахнул ею, сомневаясь, что в данный конкретный момент он способен вызвать патронуса, но его серебристая лань возникла сразу же и теперь выжидательно смотрела на него своими светящимися глазами.

— Поттеру, — устало бросил он. — Убийство. Его друга. В его доме.

Он отправил патронус взмахом палочки, потом прошел в гостиную и обессилено опустился на диван рядом с Гермионой. Она продолжала держать в руках пустой стакан и смотрела в одну точку невидящим взглядом, но при появлении профессора моргнула и подняла на него покрасневшие глаза.

Северус молча притянул ее к себе, одновременно заворачивая в шерстяной плед. Девчонка дрожала, как в лихорадке.

Он уже почти пришел в себя, но тут, внезапно и пугающе, как зеленая вспышка Авады, его пронзило осознание того, что он не может вспомнить событий прошедшего вечера. Последним, что он помнил, было то, как дерутся Кикимер и Косолапсус, как он отсылает Грейнджер в Мунго, как он собирается и выходит из дома через парадный вход, потому, что домовик не почистил камин... Дальше же — только темнота и крики Гермионы, отчаянно зовущей своего друга.

* * *

Время тянулось медленно, секунды падали, как песчинки в сломанных часах. Тягостное молчание, повисшее в доме Блэков, не решалась нарушить даже Вальбурга, все еще скрытая тяжелыми бархатными шторами.

Наконец камин полыхнул зеленым, выплюнув в гостиную взъерошенного Гарри. Он бросил безумный взгляд на сидящих на диване Гермиону и профессора и, не сказав ни слова, промелькнул мимо них в прихожую. Через мгновение оттуда раздался его сдавленный стон.

— Он мертв, Поттер, — покачал головой профессор, последовав за ним. — Я проверил сам сразу же, как только мы обнаружили его.

Хлопнула входная дверь, и в доме один за другим появились трое мрачных сосредоточенных авроров в черных мантиях и с палочками наизготовку.

— Ничего не трогать! — последовал короткий приказ старшего группы. — Мистер Снейп, пройдите в гостиную. Штерн, Дэвис, — кивнул он спутникам. — Не спускайте с него и мисс Грейнджер глаз. Если они и не подозреваемые, то свидетели уж точно. Поттер, останьтесь, нужна ваша помощь.

— Следите за языком, Робинсон! — прошипел Гарри, сжав кулаки и уставившись на аврора уничтожающим взглядом. — Профессор и Гермиона тут ни при чем.

— Мы здесь, чтобы это прояснить, — не смутился тот. — Я понимаю ваше состояние, Поттер, ведь убит ваш лучший друг. Но давайте смотреть на вещи реально. И еще, — Робинсон покрутил головой, — поговорите с этим ужасным портретом, может мадам Блэк что-то видела.

Гарри рассеянно кивнул и, подойдя к стене, отдернул портьеру.

Вальбурга взвизгнула, увидев кровавую картину в прихожей, и сразу же театрально закатила глаза. Откуда ни возьмись, под ноги Гарри выкатился чумазый перепуганный Кикимер.

— Да, госпожа, Кикимер согласен, это ужасно... — поддакнул портрету старый домовой эльф. — Хозяин Поттер вернулся. Кикимер рад видеть хозяина.

— Не пытайтесь убедить меня в том, что сейчас упадете в обморок! — отрезал Гарри, не обращая внимания на стенания домовика. — Вы всего лишь портрет.

— Какой позор! Осквернить дом благородных Блэков пролитием чистой крови! Смертоубийством! — завопила она, показательно приложив ладонь ко лбу. Боковым зрением юный герой магического мира заметил, как старший аврор потихоньку проскользнул в гостиную, бросив на портрет опасливый взгляд. Вальбурга всегда была занозой в заднице. — Я всегда говорила этим Уизли, что их магглолюбие не доведет до добра! А теперь — полюбуйтесь...

— Миссис Блэк! — неожиданно рявкнул на нее Гарри. — Мой друг мертв, — его голос дрогнул. — Если вы сию же секунду не заткнетесь, то я найду способ избавиться от вас, гораздо более простой, чем чары портретного сна или задернутые шторы, — он сделал выразительную паузу. — Я рос среди магглов. И простым маггловским способом выломаю эту часть стены вместе с вашим вечно приклеенным портретом, а когда вы окажетесь на обычной маггловской свалке, то я заживу, наконец, спокойно!

На мгновение старуха опешила. Так с нею еще не смел разговаривать ни один из обитателей дома. За исключением, пожалуй, Снейпа.

— Гарри Поттер! Мой слабый, глупый, непутевый сын — позор рода Блэков! — пригрел тебя в этом доме, пустил в родовое гнездо грязнокровок и предателей крови, сделав из него маггловский притон и средоточие порока! Я дождусь того дня, когда ты тоже станешь портретом и перестанешь мне докучать!

— Мне нести лом? — спокойно осведомился Гарри, и Вальбурга умолкла. — Или вы просто расскажете мне, что видели, и останетесь на вашей любимой уютной стенке?

— Боюсь, ты будешь разочарован, Поттер, — с неохотой отозвалась старуха, сообразив, что с такого, как поттеровский сыночек, станется, и он вполне может исполнить свою угрозу. Тем более, пока он находится в таком состоянии. Она одарила юношу снисходительным взглядом. — Я видела немного. Меня разбудил этот несчастный Уизли. Кажется, он искал грязнокровку. Ее, — указала она, скосив глаза куда-то за спину Гарри, который невольно обернулся и увидел стоящую в проходе Гермиону. — Но нашел Снейпа, который надрался огневиски до зеленых драклов и бранился не хуже сапожника. Что удивляешься? — заметив на его лице недоумение, спросила она. — Все вы выродки, позорящие волшебный мир...

— Я слушаю дальше, миссис Блэк!

— Что ты еще хочешь от меня, Поттер? Больше я ничего не видела просто потому, что кто-то из этих двоих задернул шторы.

— Кикимер?

— Кикимер тоже ничего не видел, хозяин. Кикимер чистил камин, как и приказал ему мистер Снейп, — проскрипел домовик, подобострастно кланяясь. — Потом Кикимер отправился в Косой переулок, чтобы забрать заказ из магазина «Все для зельеварения». Когда Кикимер вернулся, мистер Снейп ругался с рыжим мальчиком прямо здесь, где сейчас стоит хозяин. Кикимер не хотел, чтобы ему досталось, и убежал на чердак. Хозяин должен верить Кикимеру.

— Вы оба хотите сказать, что больше здесь никого не было? — на всякий случай уточнил Гарри.

— Вот именно — никого, — объявил Робинсон, выходя из гостиной. — Никаких магических следов, кроме следов палочки мистера Снейпа. А еще мы нашли вот это, — он протянул длинный, завернутый в тряпицу предмет. Гарри откинул ткань и увидел серебряный зельеварческий нож с черненой рукояткой и обоюдоострым тонким лезвием. Кровь на нем еще не успела засохнуть и влажно поблескивала. Парень нервно сглотнул.

— Надеюсь, у вас нет сомнений, кому принадлежит этот нож и какую роль он сыграл в судьбе мистера Уизли?

— Что вы хотите этим сказать? — подозрительно сощурился Гарри.

— Мисс Грейнджер свободна, — пояснил аврор. — Мы связались с Хогвартсом. Минерва МакГонагалл подтвердила, что в момент убийства ваша подруга была с ней. Ее видел в Мунго и Невилл Лонгботтом. А вот мистеру Снейпу придется отправиться в Азкабан.

— Постойте! Вы не можете просто так обвинить и отправить в тюрьму уважаемого человека! — вскричала Гермиона. За все время она подала голос впервые, и Гарри вздрогнул от его измученного надтреснутого звука. Он подошел к подруге и ободряюще приобнял за плечи.

— Робинсон, профессор не мог убить Рона! — убежденно сказал он. — Здесь какая-то ошибка.

— Ошибка или нет — выяснит следствие. Хотя, я думаю, что оно будет коротким и ничего нового не даст.

— Разрешите нам поговорить с ним, — попросила Гермиона. — Всего минуту, пожалуйста.

— Наедине, — добавил Гарри.

Робинсон заколебался, но все же кивнул.

— Хорошо. Полагаю, вреда от этого не будет.

* * *

Северус испытывал смешанные чувства. Оторопь, овладевшая им в тот момент, когда он увидел окровавленное тело Уизли и безутешную, раздавленную Гермиону, никак не желала его отпускать. В тот момент, даже еще не проверив пульса, он был уже уверен, что парень давно и бесповоротно мертв. Но Снейп все же ничего не помнил.

Авроры обнаружили магический след его палочки и шлейф сильного ментального заклятия, примененного к нему совсем недавно, и тут же решили, что он сам наложил на себя стирающие память чары. Неужели они считают, что он такой идиот? Однако это не был банальный Обливиэйт. К тому же, авроры нашли этот чертов нож, его нож, подаренный итальянским алхимиком Бальдини, у которого он некоторое время учился.

Северуса не слишком волновал тот факт, что его, скорее всего, признают виновным и с чистой совестью приговорят к поцелую дементора. Гораздо больше его беспокоило отсутствие воспоминаний.

Снейп был вынужден признаться, что его тронул тот факт, что его ученица ни на мгновение не поверила в его виновность. Однако, он не стал ее обнадеживать.

— Мисс Грейнджер... Гермиона. Поймите — я не помню ни единой детали происшествия. Ни-че-го, — с расстановкой повторил он. — И я допускаю мысль, что я мог бы... возможно... в конце концов, там был мой нож...

Гермиона округлила глаза.

— Профессор! Вы хотите обвинить себя в том, чего не делали?

— Да услышьте же меня, глупый вы ребенок! — вскричал Снейп, сверля ее горящим взглядом своих черных глаз. — Я вполне могу оказаться убийцей! Конечно, я не желал плохого Уизли, но вы слышали сами — я был пьян! Кто знает, чем это обернулось?

— Вы не делали этого, профессор, — убежденно покачал головой молчавший до сих пор Гарри. — Миссис Блэк слышала, как вы с кем-то ругались. Рон тогда еще был жив. Вечером здесь был кто-то еще.

— Аврорат не примет во внимание показания портрета, — возразила Гермиона. — Тем более, если учитывать, что это портрет Вальбурги, — она не удержалась от усмешки.

— Что же нам делать? — беспомощно развел руками Гарри. — Они не станут слушать даже меня.

Снейп вздохнул и прикрыл глаза. Решение надо принять немедленно.

В дверной проем всунулась голова Робинсона.

— Аудиенция окончена! — объявил он, делая нетерпеливый жест рукой. — Нам еще в Азкабан добираться, а на дворе глубокая ночь.

— Еще минуту, — безапелляционным тоном остановил его Гарри.

Северус брезгливо дернул плечом.

— Мисс Грейнджер, у вас есть перо и пергамент?

— Что? — не поняла Гермиона.

— Бумага, карандаш — что угодно, — раздраженно проворчал Снейп. — Соображайте быстрее!

Девушка торопливо вытащила из кармана обычный маггловский блокнот в клеточку и шариковую ручку и, вырвав лист, протянула его профессору. Тот быстро нацарапал на нем пару строчек, неловко удерживая в пальцах маггловский письменный предмет.

— Гермиона, что вы знаете о стазисе? — спросил он, возвращая ей листок.

— Совокупность заклинаний, способных остановить время в данной конкретной области для определенного предмета, — отчеканила она голосом гриффиндорской отличницы.

— Поттер, — профессор обернулся к юному аврору. — Вы уговорите ваше начальство отложить расследование на пару дней. Придумайте что-нибудь. Мисс Грейнджер немедленно наложит стазис на место происшествия и отправится по адресу, который я указал. И найдет человека, имя которого написано на листке. Гермиона, — он пытливо посмотрел ей в глаза, чувствуя, как тепло становится сердцу от этого сочувствующего, искреннего дружеского взгляда. — Если вам не смогут там помочь, знайте — вы сделали для меня все и даже гораздо больше.

Гермиона пробежала глазами две ровные мелкие строчки.

— Но кто это? — спросила она. — Это место в маггловском Лондоне!

— Я не могу ответить на этот вопрос. Но ничего не бойтесь, не думаю, что вас там могут обидеть, — усмехнулся Снейп.

Вас ждет сюрприз, мисс Грейнджер. Очень большой сюрприз.

* * *

Полночную тишину за окном нарушало лишь приглушенное стрекотание сверчков, да ветер тихо шуршал на болоте созревшими головками камышей. Больше часа Джинни лежала в кровати и задумчиво всматривалась в слабо играющие на потолке блики света от не погашенной на ночь настольной лампады. Сон не шел к ней. Зато в голову настойчиво лезли самые разные мысли, в большинстве своем малоприятные. Откровенно говоря — совсем скверные. Гарри, Рон, Гермиона, причем сразу за ней — Снейп, а следом за ним — снова Гермиона, ревнующий Рон, Гарри, которого почему-то стало невозможно переубедить...

Джинни еще немного поворочалась с боку на бок, потом, не выдержав, поднялась и, подойдя к окну, отодвинула цветастую занавеску. Необъятное августовское небо заволокло тучами, и звезд почти не было видно. Свет, льющийся из ее окошка едва доставал до калитки, а дальше начиналась непроглядная темнота. Девушка тяжело вздохнула, и, сообразив, что заснуть ей все равно не удастся, решила спуститься вниз и выпить горячего молока с медом. Это проверенное временем средство всегда срабатывало безотказно.

Все домашние уже спали. Молли до позднего вечера ждала Рона, который отправился на Гриммо извиняться перед Гермионой и профессором, но он так и не явился. Они с Артуром попробовали связаться с особняком Блэков через камин, но тот оказался заблокированным. А когда Джинни предложила отправить туда сову, разразилась чудовищная гроза, и мистер Уизли наотрез отказался посылать Свинристеля куда-либо в такую жуткую погоду. В конце концов все сошлись на том, что из-за ненастья Рон заночевал на Гриммо, и отправились спать.

Джинни задумалась и едва не упустила молоко. Теперь нужно ждать, пока немного остынет, подумала она, вспомнив, что палочка осталась наверху. Она натянула на ладони рукава тонкого фланелевого халатика и отхлебнула обжигающе горячий напиток.

Она вышла в гостиную, делая на ходу еще один глоток и чувствуя, как внутри разливается блаженное тепло и покой. Неожиданно ее взгляд остановился на больших семейных часах Уизли, висящих над камином. Джинни сдавленно взвизгнула, кружка выскользнула из ее пальцев и разлетелась на мелкие осколки, обдав все вокруг брызгами горячего молока. В комнате сладко запахло медом.

Жестяная стрелка Рона почти наползла на стрелку Фреда, которую не стали убирать с часов после его гибели, и застыла напротив указателя «Смертельная опасность». Джинни прижала ладонь ко рту, гася вопль.

В этот момент дверь распахнулась и в дом, не утруждая себя стуком, ввалились Гарри и Гермиона. Минуту Джинни смотрела на их бледные осунувшиеся лица неверящими округлившимися глазами. Рона с ними не было. В следующее мгновение она, яростная, словно валькирия, бросилась на Гермиону.

— Ты! Отвечай, что с моим братом?! — крикнула она, что есть силы толкая ее в грудь. — Он пошел извиняться, а теперь часы говорят, что он в опасности!

Гарри с трудом отлепил девушку от подруги, попытался обнять, но Джинни зло вырвалась и отпрянула прочь от него.

— Джин... Рон не в опасности, — тихо произнес Гарри. — Он мертв.

Гермиона всхлипнула и уставилась в пол.

Джинни ахнула и, попятившись, осела точно в кресло.

— Поздно вечером его тело обнаружили на Гриммо. Аврорат подозревает профессора Снейпа, но мы считаем, что это бред, — пояснил Гарри.

Рыжая вспыхнула и, подскочив на ноги, снова яростно напустилась на Гермиону.

— Почему же бред? Это из-за нее! — она гневно ткнула в девушку пальцем. — Здесь даже не нужно ничего придумывать! Она никогда не ценила Рона, а потом спуталась с бывшим Пожирателем, который улучил момент и убрал соперника!

Гарри покачал головой.

— Ты не понимаешь, что несешь, Джин, — сказал он. — Нам всем сейчас очень тяжело.

— Рон всегда был дорог мне! — подала голос Гермиона. — Я люблю его, как брата!

— Только вот Снейпа ты любишь совсем не как своего профессора! — воскликнула рыжая, и девушка, едва не задохнувшись от обиды, кинулась во двор, громко хлопнув дверью. Гарри, не раздумывая, рванулся за ней, бросив на Джинни укоряющий взгляд. Та упала в кресло и разразилась слезами.

— Джинни, дорогая, что происходит? — раздался на лестнице тревожный голос мистера Уизли. За ним по пятам, спешно завязывая пояс халата, торопилась Молли. — Мы слышали голоса Гарри и Гермионы.

— О, мама... — только и смогла выговорить девушка.

В этот момент раздался шум крыльев, и прямо в распахнутую дверь нырнула большая серая желтоглазая птица. Она сделала круг по комнате и, сбросив черный конверт с министерской печатью точно под ноги Артуру, громко ухнула и улетела прочь, растворившись в темноте ночи.

* * *

Гермиона не рискнула аппарировать прямо в эту многолюдную оживленную часть северного Вестминстера. Она добралась до квартала Мерилебон на тривиальном маггловском метро, а после, выбравшись, наконец, из подземки под умытое дождем, непривычно голубое лондонское небо, решила немного пройтись пешком, понимая, что сейчас ей просто необходим открытый воздух и ясные мысли. Кроме того, так было проще найти нужное здание, тем более что раньше она не бывала в этом районе никогда.

Гермиона покрутила головой, чувствуя, что, несмотря на скребущую в душе почти отчаянную горечь, она все же не может подавить в себе интерес и абсолютно некультурно разевает рот, осматриваясь по сторонам. Все же годы жизни в волшебном мире сказывались, и теперь девушка напоминала себе африканского туриста, впервые узревшего Биг Бен. Она не удержалась и фыркнула от такого сравнения.

Умница и всезнайка, она, конечно же, была хорошо знакома с историей Лондона и знала, что эта местность была застроена еще в 18 веке человеком по имени Уильям Бейкер, в честь которого и была названа означенная улица.

Это была широкая оживленная магистраль, причудливо сочетающая в себе постройки в стиле викторианской эпохи и современные здания из стекла и металла, принадлежащие коммерческим представительствам и многолюдным торговым центрам. Кругом было много зелени, почти на каждом шагу встречались баскеты и клумбы, засаженные разноцветными фиалками и жесткими кустиками вербены. Корзиночки ее желтовато-сиреневых мелких цветов источали свежий горьковатый запах, похожий на запах грозы.

Дом номер 221б оказался словно выхваченным из позапрошлого века. Уютный и аккуратный, с высокими узкими окошками и темными занавесями, вычурно коваными балконными оградами на втором этаже, увитыми плющом и в изобилии уставленными цветочными ящиками, полными резедой и душистым табаком, ароматы которых плыли над головами прохожих благоухающим облаком. На первом этаже, под скромной аккуратной вывеской обитало маленькое уютное кафе и булочная, судя по одуряющему аромату свежей выпечки.

На мрачной черной дубовой двери, высотою почти в два гермиониных роста, криво висел старинный бронзовый дверной молоток. Он был приделан достаточно высоко, и ей пришлось встать на цыпочки, чтобы дотянуться. Гермиона, сама не зная, зачем, поправила его, установив, как положено.

Она достала из кармана смятый надорванный блокнотный листок, на котором мелким снейповским почерком значилось «Бейкер стрит 221б, доктор Джон Ватсон» и еще раз сверила надпись с крупными цифрами на двери. Ее сердце болезненно сжалось. Все это снова напомнило ей о случившемся и перед глазами поднялась сцена на Гриммо, бледное окровавленное лицо Рона, растерянный, непохожий на себя Снейп, которого тащат прочь авроры... Буквы заплясали и помутнели. Девушка зло смахнула непрошенные слезы и, глубоко вдохнув, постучала.

На стук отреагировали на удивление быстро. Послышались мелкие торопливые шаги, дверь распахнулась, явив маленькую, аккуратно одетую пожилую женщину с короткой стрижкой в стиле Маргарет Тэтчер и скромным макияжем. Она приветливо и искренне улыбнулась гостье.

— Чем я могу вам помочь, мисс? — осведомилась она.

— Доброе утро, мадам, — вежливо поздоровалась Гермиона, с трудом вернув улыбку и позаботившись о том, чтобы голос ее не дрогнул. — Я ищу доктора Ватсона. Он живет здесь, не так ли?

— О, Джон! Конечно-конечно... Только его, к сожалению, нет дома. О, мой Бог! — неожиданно вскричала она, всплеснув руками и заставив Гермиону отпрянуть. — Который час? Джон и Шерлок ушли еще вчера после полудня и до сих пор не возвращались! А если с ними на этот раз все же случилось что-нибудь нехорошее? Я, пожалуй, позвоню инспектору Лестрейду... — с этими словами она направилась в дом, оставив ошалевшую Гермиону на пороге, но резко затормозила. — Может, вы знаете, где они? Я не расслышала, как вас зовут, мисс...

— Грейнджер. Гермиона Грейнджер, — машинально представилась девушка, раздумывая, не повернуть ли ей прочь отсюда.

— Мисс Грейнджер, позвольте спросить, кто вы?

— Я подруга Джона Ватсона, — не найдя ничего иного, выпалила она, думая о том, что попытка оказалась неудачной, и ей придется уйти ни с чем. Но, к ее удивлению, старушка расцвела такой радостной улыбкой, будто узрела чудо наяву.

— Входите-входите, деточка! — проворковала она, постороняясь и впуская Гермиону в дом. — Меня зовут миссис Хадсон, я сдаю Джону и Шерлоку квартиру. Помилуй Боже, я и не думала, что у Джона такая молодая и хорошенькая подруга! И почему я раньше вас не видела?

— Я вовсе не...

— Джон такой милый и вежливый молодой человек, не то, что Шерлок! — продолжала миссис Хадсон, увлекая растерявшуюся Гермиону вверх по лестнице. — Признаться, когда они поселились здесь, я посчитала, что они вполне счастливая романтичная парочка. Я не ханжа, — доверительно сообщила она, притормозив на ступенях и заговорщицки понизив голос. — И не вижу ничего необычного в такого рода вещах. Знаете, публика тут разная. У миссис Тернер, например, живут две девушки, год назад приехали из Голландии. И они женаты, представляете? Но уж насчет Джона, я, полагаю, ошиблась. Гермиона, верно? Ах, у вас такое прекрасное необычное имя! Греческая мифология, если я правильно помню?

Девушка рассеянно кивнула. За несколько минут от откровений квартирной хозяйки ее голова успела пойти кругом в буквальном смысле.

Изнутри дом был достаточно темным, даже мрачным, обстановка — немного неряшливой и эклектичной, но тут, скорее всего, виной был все тот же викторианский стиль, приверженность которому сквозила тут во всем, начиная от разноплановой мебели и довольно грубых оконных витражей, и заканчивая вычурным чайным сервизом на маленьком кофейном столике.

Миссис Хадсон проводила Гермиону на второй этаж, в довольно просторную гостиную с грязно-зелеными стенами, пыльную и потрясающе захламленную. Хозяева явно не утруждали себя уборкой и любовью к порядку не отличались.

— Вы можете подождать Джона тут, детка. Я принесу вам чаю, — с этими словами она застучала каблуками вниз по скрипучей лестнице, и девушка вскоре услышала, как позвякивают чашки.

Она с интересом огляделась вокруг. Это была самая странная квартира, которую ей только приходилось видеть. Вдоль стен выстроились большие старые шкафы, сверху донизу уставленные книгами. Многочисленные книги были тут везде, на столе, креслах и даже на полу. Повсеместный беспорядок, горы брошенных или сложенных стопками бумаг, исчерченных непонятными схемами и пометками, небрежно брошенный на полу ноутбук и большой рисунок с изображением черепа на стене, довершающий картину. Гермиона обернулась и обнаружила на каминной полке его близнеца, уже вполне материального. Она от души понадеялась, что это всего лишь муляж.

Имелась в квартире и кухня, которую явно не использовали по прямому назначению. В центре, на обеденном столе, расположился целый частокол из колб и пробирок, наполненных не внушающим доверия содержимым, распространяющим, к тому же не самый приятный запах. На краешке притулился большой электронный микроскоп.

Поблагодарив миссис Хадсон за принесенный чай с бергамотом, она опустилась в большое, расшатанное временем кресло, предварительно подняв с него лежащую вверх корешком книгу и чувствуя, как слегка кружится голова от едва уловимого запаха формалина, спирта и бумажной пыли. «Криминалистическое исследование документов, измененных с помощью химических препаратов». Интересно.

Гермиона в изнеможении откинулась на спинку кресла. Что она тут делает? Этот неизвестный маггл, живущий в таком необычном, из рук вон странном месте, мог оказаться кем угодно, и ей стало не по себе от таких мыслей. Оставалось надеяться, что профессор Снейп не стал бы отправлять ее непонятно куда.

Гермиона еще немного полистала книгу, но строчки расплывались, мутнели, сказывалось напряжение последних часов и бессонная ночь, горечь и боль, наполняющие сердце, и она не заметила, как забылась тяжелым беспокойным сном, наполненным видениями окровавленного изломанного тела ее друга.

* * *

Ремус спешно расплатился с таксистом и в очередной раз пробормотал извинения. Втянув голову в плечи и подняв воротник куртки, он выскочил из машины под дождь и торопливо прошлепал по лужам к дому вслед за Шерлоком. Его шебутной сосед уже застрял на пороге, пытаясь отпереть дверь и издавая странные звуки, в которых оборотень опознал приглушенные ругательства. Уже успело стемнеть, и ни к месту перегоревший прожектор на ближайшем фонарном столбе сводил на нет все его усилия.

— Если ты сейчас же не перестанешь снимать дверь с петель, миссис Хадсон, не разобравшись в чем тут дело, вызовет полицию, — заметил Ремус, отбирая у Шерлока ключи. — Лестрейд будет счастлив. Учитывая тот факт, что он провел сутки в твоем обществе, что, несомненно, негативно сказалось на его нервах.

— Раньше, Джон. Полагаю, она сделала это еще раньше, посчитав, что нас с тобой уже нет в живых. Бедная, добрая миссис Хадсон!

Ремус ничего не ответил, только неодобрительно покачал головой и молча щелкнул замком, точно попав ключом в замочную скважину.

— Однако, у тебя зрение, как у кошки, — заметил Шерлок, входя вслед за ним в темную прихожую. Он потряс головой, взъерошив и без того буйные мокрые кудри. Ремус немедленно отвел взгляд, погасив в глазах янтарное свечение.

Как у оборотня, если быть точным. Особенно так близко к полной луне. Он глубоко вдохнул, и ему показалось, что к привычным запахам выпечки, кофе и сигаретного дыма присоединился еще один, теплый, приятный и отдаленно знакомый. Он мотнул головой, отгоняя наваждение.

— В следующий раз я поеду на такси без тебя, — вслух сказал он. — Мне не слишком хочется получить в глаз. А, судя по всему, к этому и идет дело.

— Брось, Джон! Ты преувеличиваешь. Он всего лишь обозвал тебя имбецилом. Но, — Шерлок многозначительно поднял палец, — он действительно собирался тебя ударить. Полагаю, всему причиной твои искренние извинения — они смягчили его пыл.

— Спасибо, мне стало гораздо спокойнее, — саркастично отозвался Ремус. — Шерлок, ты сказал человеку, что жена его обманывает, и дочка — не его ребенок! — он сделал паузу. — Только взглянув на фото в бардачке!

— Я не прав? — искренне возмутился его сосед. — У его жены даже на фото такое перепуганно-заискивающее выражение лица, что об этом нетрудно догадаться. К тому же, ребенок абсолютно на него не похож.

— Шерлок, так нельзя. Это их личное дело. Возможно, сегодня ты разрушил вполне счастливую семью.

На лице детектива не отразилось ни малейшего раскаяния. Он брезгливо поморщился.

— Супружеское счастье, Джон? Это миф! Пшик! — он щелкнул пальцами и, прищурившись, пристально уставился на Ремуса. — Скажи, что может быть печальнее, чем зрелище двух совершенно разных людей, всю жизнь пытающихся выносить недостатки друг друга?

— Я промолчу, но только потому, что дальнейшие препирательства не стоят и выеденного яйца, — вздохнул оборотень. — К тому же, мы рискуем разбудить миссис Хадсон. Она, наверное, уже легла.

— Нет, юноша! — оборвал его возмущенный голос хозяйки. Она появилась из гостиной, уперев руки в бока и всем своим видом являя весьма воинственный настрой. Шерлок выразительно закатил глаза. «Сейчас начнется!» — прочитал Ремус беззвучные движения его губ. — Где, во имя Святого Кентигерна, вы были почти двое суток? Сначала я волновалась, потом места себе не находила...

— Так найдите уже его, миссис Хадсон! — перебил Шерлок. — Идите спать!

— ...потом собиралась звонить в полицию! — не обращая внимания и повысив голос, продолжила женщина. — Я не закончила, Шерлок! Изволь дослушать до конца! — воскликнула она, заметив, что тот аккуратно движется в сторону лестницы. — А вы, Джон! Вам следовало бы подумать о своей подруге! Бедная девушка, вероятно, испереживалась, не зная, где вы.

Шерлок выгнул бровь и со свистом повернулся к Люпину. Повисла красноречивая тишина.

— Что, простите? — отмерев, осторожно поинтересовался оборотень.

— Ваша девушка! — повторила миссис Хадсон, не заметив удивленное выражение лица Ремуса. — Та, что дожидается наверху. Очень милая и вежливая и просто красавица. Только уж простите, Джон, слишком молодая для вас...

— Миссис Хадсон, с каких пор вы пускаете ко мне в квартиру посторонних? — уже на ходу возмутился Шерлок и помчался вверх по лестнице сажеными прыжками. Ремус поспешно закрыл рот и, кивнув хозяйке, опрометью ринулся за ним.

— Да что же происходит?! — беспомощно всплеснула руками старушка, но ее уже никто не слышал.

Ремус уже понимал, кого именно он, скорее всего, найдет в их с Шерлоком квартире. Аромат яблок и корицы, этот сладкий запах ванильной шарлотки, смешанный с травянистым запахом зелий, мог принадлежать только одному человеку.

В дверях оборотень сумел опередить Шерлока и вошел в квартиру первым. Он осторожно опустился на корточки рядом с креслом и всмотрелся в бледное лицо своей бывшей ученицы со следами недавних слез на щеках. Гермиона свернулась калачиком, подобрав под себя ноги и прижав к груди книгу, время от времени беспокойно вздрагивая. Она спала крепко и не слышала скандала, устроенного миссис Хадсон, и их с Шерлоком препирательств.

Ремус был удивлен, растерян и немного испуган. Магический Непреложный Обет — вещь серьезная, а о его местонахождении знал только Снейп. Если это он сказал девушке, где его искать, то он должен быть уже мертв.

Он оглянулся на Шерлока и приложил палец к губам, приказывая ему молчать. Молодой детектив захлопнул рот и с недовольством воззрился на друга, скрестив руки на груди и являя собою воплощенный знак вопроса.

— Она не твоя девушка, так? — зашептал он, наклоняясь над Гермионой. — Так не смотрят на любимых женщин, скорее — на детей. Но ты хорошо ее знаешь, — он бросил взгляд на перепачканные в чернилах пальцы. — Школьница или студентка. Интересный выбор для легкого чтения, — он кивнул на зажатое в ее ладонях «Криминалистическое исследование».

— Прошу тебя, Шерлок, отложим дедуктивный сеанс на более подходящее время, ладно? — устало отозвался Ремус. В это время Гермиона открыла глаза. По мере того, как ее взгляд приобрел осмысленное выражение, а удивление сменилось неверием, а потом радостью, она подбросилась из кресла и повисла на шее оборотня.

— Ремус! — выдохнула она ему в грудь, хлюпая носом и мелко вздрагивая. — О, Ремус!

Оборотень прижался губами к ее уху, чтобы его друг не мог их услышать.

— Джон. Меня зовут Джон, — прошипел он, больно сжимая ее плечи. Гермиона глянула удивленно, но к ее чести, вопросов задавать не стала. В этот же момент она заметила Шерлока, который пытливо и бесцеремонно разглядывал ее из-за спины Люпина.

— Миссис Хадсон права — она слишком молода, Джон, — насмешливо фыркнул детектив. В его пронзительно голубых глазах читалась явная издевка.

Ремус скривился.

— Она не моя девушка, Шерлок, — терпеливо пояснил он, лихорадочно соображая, как именно идентифицировать девушку перед своим другом. — Гермиона — дочь моих друзей и моя бывшая ученица. Когда-то я вел в ее школе медицинские курсы. Гермиона — это мой друг Шерлок Холмс.

Девушка нашла в себе силы кивнуть, но потом стойкость покинула ее и она снова разразилась слезами.

— Нам понадобится корабельная помпа, — мрачно констатировал Шерлок и перебросил Ремусу коробку с бумажными носовыми платками. — Я вернусь через несколько минут, — сказал он, скидывая пиджак, и Гермиона округлившимися глазами уставилась на его забрызганную кровью рубашку. — Надеюсь, к этому моменту вы успокоитесь и будете в состоянии объяснить, в чем дело.

Ремус усадил Гермиону назад в кресло, потом достал из холодильника кувшин с лимонадом, наполнил стакан и сунул его в руки девушки.

— Гермиона, милая, что случилось? — обеспокоено спросил он. — Как ты меня нашла?

Она молча сунула ему в руки скомканный блокнотный лист.

— Северус нашел возможность обойти обет, — понимающе хмыкнул Люпин, пробежав глазами надпись. — Гермиона, я хочу, чтобы вы поняли — я не бросал вас. Просто мне не хотелось быть для Гарри обузой...

— Ремус, Рон убит прошлой ночью в доме на Гриммо, — перебила его девушка, и оборотень застыл с широко раскрытыми глазами. — Профессор Снейп в Азкабане, ему грозит поцелуй дементора. Аврорат уверен в том, что это сделал он. Но я и Гарри не верим в это. Мы не знаем, как его спасти, не знаем, что делать... он дал мне этот адрес, сказав, что если я не найду помощи здесь, то больше не найду ее нигде.

Ремус притянул ее к себе.

— Мерлин!.. Гермиона, мне так жаль. О, Боже...

Она благодарно кивнула и высвободилась, но тут же снова вцепилась в воротник его куртки.

— Теперь я понимаю, почему профессор послал меня сюда. Убийство было совершено маггловским способом. Авроры и слышать ничего не хотят о расследовании, потому, что единственный магический след в доме — след его палочки! Этот Шерлок частный детектив, так?

— Да, мисс, я детектив. Хотя предпочитаю называть себя профессионалом, — послышалось от дверей соседней комнаты. — Ну же, продолжайте.

Гермиона бросила на Ремуса испуганный взгляд. Тот едва качнул головой, давая понять, чтобы она молчала. Маггл. Этот странный парень — маггл и ничего не должен знать о волшебном мире. В противном случае Азкабан станет местом прописки не только для профессора Снейпа.

— Рассказывайте, мисс. Вы ведь пришли за помощью? — Шерлок указал на стул, а сам плюхнулся в одно из кресел, сделав Люпину приглашающий жест. — Правило здесь одно. Вы выкладываете мне все о том, что случилось, а я решаю, стоит ли вам помогать.

Гермиона нервно сглотнула и начала рассказ.

* * *

— В убийстве обвиняют моего профессора, по совместительству руководителя моей научной практики. Но он не делал этого. Просто не мог. — Гермиона сделала паузу. — Полиция дала разрешение на осмотр места происшествия.

Шерлок смотрел на нее немигающим взглядом, сложив ладони и оперев на них подбородок. Девушка почувствовала, как от этого острого, проникающего в самую суть взгляда, по спине наперегонки побежали мурашки.

— Знаете, что, Гермиона? Вы ведь позволите мне так вас называть? Я думаю, что вы что-то скрываете. О, нет! — он остановил ее жестом. — Это не касается убийства. Во всяком случае, не напрямую. И ты, — он резко крутанулся, длинный палец едва не ткнул Ремуса в нос. — Тоже не говоришь правды. Предлагаю следующее: мы отправляемся на место происшествия, там вы оба рассказываете мне все, о чем так старательно молчите прямо сейчас. И только в том случае, если я найду ваш рассказ удовлетворительным, я помогу вам. Возьмусь за ваше дело. Полагаю, это требуется вам обоим.

Ремус глянул на Гермиону, потом на Шерлока и обреченно кивнул.

Я ока­зал­ся в по­ложе­нии бу­каш­ки, по­пав­шей слу­чай­но в шей­кер для при­готов­ле­ния кок­тей­ля со ль­дом.

Ан­хель де Ку­атье. Схим­ник

Лондон спал. Если, конечно, можно было назвать спящим этот шумно и тяжело дышащий целостный организм, живой и никогда не дремлющий, освещенный ночными огнями фонарей, стеклянных витрин и броских рекламных стендов, надежно сплетенный бесконечными ветками метро и питаемый артериями городских улиц, по которым, словно кровь по венам, неслись бесконечные автомобили и черные горбатые кэбы такси.

Гермиона равнодушно проследила за проплывшим вдали, укутанным в фонарную дымку Лондонским Глазом, и вернулась к созерцанию собственных перепачканных чернилами пальцев. Они все еще то яростно комкали, то бережно разглаживали истрепанный разлинованный блокнотный лист с запиской Снейпа.

А ведь раньше лондонское колесо обозрения восхищало ее и непременно притягивало взгляд, стоило только ей оказаться поблизости. Наверное, повзрослеть ее заставила не война, а эти ее отголоски. В том, что в убийстве ее друга замешаны бывшие приспешники Волдеморта, Гермиона не сомневалась.

Она неожиданно поймала себя на том, что при мыслях о Роне, который был жив еще вчера, ей совершенно не хочется больше плакать. Было ли это усталостью или апатией? Она не смогла бы ответить на этот вопрос, даже если бы захотела. А она не хотела. Слишком многое случилось за последние пару дней, слишком многое свалилось на ее плечи. Так что слез просто-напросто не осталось. Угрызений совести по поводу своего спокойствия Гермиона не испытывала.

Пожилой таксист мастерски лавировал в сумасшедшем даже в это ночное время потоке машин, легко оставляя позади целые кварталы. Поездка оказалась долгой. Шерлок молчал всю дорогу, выглядел спокойным и расслабленным, но Ремуса было сложно обмануть. Он знал, что в гениальной голове его друга уже полным ходом идет мыслительный процесс, что тот просчитывает реальности и вероятности, пытаясь понять, какой сюрприз уготовил ему он, Джон Ватсон. Губы Ремуса дернулись в ответ на эту мысль. Знаменитый Шерлок Холмс впервые вряд ли докопается до истины самостоятельно. Скептик — в данном случае это слово звучало, как приговор.

Шерлок, не отрываясь, смотрел сквозь боковое стекло автомобиля, туда, где уличная круговерть сливалась в сплошную неразбериху. На темном фоне время от времени мелькало светлое отражение лица Гермионы: сдвинутые брови, задумчивая складочка на лбу, прикушенная губа... Девушка выглядела решительной и сосредоточенной, и Шерлок не мог не признать, что невольно восхищается ее самообладанием. Причем, она явно была убита горем еще несколько часов назад, он был уверен в этом потому, что сцену, подобную той, которую ему довелось лицезреть в своей гостиной, невозможно было сыграть. То есть, можно устроить спектакль, который будет априори провальным. До этого он видел достаточно плачущих, убивающихся людей, слезы которых не имели ничего общего с настоящим горем, были всего лишь рисовкой и фальшью, игрой для дешевой публики, к коей его, Шерлока, тоже часто ошибочно причисляли. Эта Гермиона не была похожа на всех тех людей. Она была искренней. И тем больший интерес вызывала она у него. К тому же, в них, в этих двоих, один из которых был его лучшим другом, крылась загадка, которую он хотел решить, которая — он знал это! — не даст ему покоя ни в этой, ни в следующей жизни.

Облокотившись рукой в уступ двери и прихватив пальцами подбородок, он старательно пытался быть незаинтересованным и делал вид, что его совсем не заботит перешептывание Ремуса и Гермионы за его спиной, только слегка приглушенное рычанием мотора. Теперь они говорили, усердно понижая голос и срываясь на шепот, но забывались, порой начиная жарко спорить.

— Я все понимаю, но Статут о Секретности... — отчетливо услышал он недовольный голос своего друга. — Мы собираемся вытащить из Азкабана Северуса или сесть туда сами? — саркастично прошипел Люпин.

— Я не вижу другого выхода, — вторила ему Гермиона. — Ре.. Джон, — она быстро поправилась и стрельнула глазами в сторону детектива. Тот даже не счел нужным сдержать усмешку. — Ты и сам не хуже меня знаешь, что в доме Блэков ничего утаить не выйдет. Даже если твой друг и не упадет в обморок еще на мостовой, то нам очень повезет, если Вальбурга не поднимет крик, едва завидев в своем доме маггла. Кроме того, Статут предполагает в определенных случаях поступаться запретом на разглашение.

— Это не тот случай, Гермиона, — уверенно возразил Ремус. — Бывали, конечно, и другие прецеденты такого характера, но...

— Со всеми последствиями разберемся потом, — оборвала его Гермиона. — Профессор Снейп в Азкабане, а ты не хуже меня знаешь, что это место — не курорт. Нужно как можно скорее найти доказательства его невиновности, иначе его осудят в ходе первого же заседания Визенгамота. А волшебное правосудие скоро на расправу, — многозначительно добавила она.

— Хорошо, — согласился Ремус, что-то обдумывая, но решая промолчать. Гермиона права — это сейчас не самое важное. — Но ты не знаешь Шерлока. Он материалист до мозга костей. Он скорее поверит, что сошел, наконец, с ума.

— У него не будет выбора. Кроме того, я послала Гарри Патронус. Он постарается подготовиться к его приходу и минимизировать возможность получения им шока.

— Узнаю Гермиону, — улыбнулся Ремус. — И когда только успела... Я так понимаю, Гарри с тобой заодно, — не спрашивая, а утверждая, вздохнул он. — Вы создали себе большие неприятности. Прошу, хотя бы постарайся сохранить в тайне мою проблему... — шепот стал неразборчивым. Шерлок был готов досадовать на этот факт, но автомобиль неожиданно затормозил у пустынного тротуара.

— Прибыли, — объявил таксист, и заинтересованно уставился на своих пассажиров. — Не знаю, что за лихо привело вас сюда, ребята, но этот район пользуется дурной славой, — доверительно сообщил он.

— Специфика работы, — в ответ на его реплику пробубнил Ремус и, открыв дверцу, вышел на улицу. Гермиона тут же выскользнула следом за ним.

— С вас двадцать пять фунтов, — объявил таксист, обращаясь к сидящему рядом прямому, как стрела, Шерлоку. Напряженный мыслительный процесс все еще ясно просматривался на его бесстрастном лице. Он немного замешкался и теперь нехотя лез во внутренний карман пальто за бумажником.

Меньше чем через минуту черный кэб, подняв облако пыли, скрылся за поворотом. Пожилой таксист заметно торопился убраться из этого района.

— Никогда не бывал в этой части Лондона, — проводив его взглядом, Шерлок заинтересованно закрутил головой. — Мрачное местечко. И очень колоритное, надо сказать. Вы живете здесь, Гермиона, не так ли?

— Да, мистер Холмс, живу и работаю, — уклончиво ответила девушка. — Но, если позволите, все вопросы потом. Мы и так слишком медлим.

Шерлок задрал голову. Они стояли в тени огромного дуба с шершавой потрескавшейся корой, старого, как сам Вестминстер, и такого же грозного и неприветливого. Он рос на самом углу маленькой убогой площади, со всех сторон окруженной высокими обветшалыми домами, что придавало ей сходство с дном глубокого пересохшего колодца. Их разнокалиберные фасады, такие закопченные, что невозможно было определить их стиль, имели, мягко говоря, негостеприимный вид. Разбитые или частью криво заколоченные окна, облезлые, невесть сколько не крашенные двери и горы мусорных мешков на щербатых ступенях, распространяющие на всю округу отвратительное зловоние, довершали эту неблаговидную картину. К площади примыкал старый запущенный сквер, полуголые, ободранные деревья в котором, судя по оглушительному карканью, давно облюбовало местное воронье.

— Нам туда, — пряча улыбку, кивнул в сторону противоположного тротуара Ремус. Он уже успел разглядеть в ясных голубых глазах своего друга ту хорошо знакомую ему сумасшедшинку, которая выдавала его интерес к происходящему и предвкушение того, что разбавит то тривиальное существование, которое вели все люди вокруг и которое Шерлок обыкновенно называл скукой и, как следствие, презирал и ненавидел. Скука была способна ввести его в состояние, близкое к аффекту.

— Ты отлично знаешь, куда мы идем, верно, Джон? — заметил Шерлок, цепко удерживая взгляд Ремуса и не двигаясь с места.

— Конечно, знаю, — закатив глаза, согласился тот, решив, что в возражениях все равно уже нет никакого смысла. — Очень многие считали это место своим домом, — задумчиво добавил он. — И большинства из них уже нет в живых.

Гермиона послала ему молчаливый понимающий и сочувствующий взгляд. Это не ускользнуло от Шерлока.

— Может быть, вы оба, наконец, расскажете мне, что скрываете?

— Послушай, Шерлок, сейчас не лучшее время для того, чтобы задавать вопросы...

— Я все еще терпеливо жду, пока оно наступит, — мило улыбаясь, выдал тот и, тут же стерев улыбку с лица, рявкнул: — Но моему терпению, черт возьми, скоро придет конец!

— Мистер Холмс, — вдруг вмешалась Гермиона, — что вы думаете о волшебстве?

Ремус шумно выдохнул и принялся нервно мерить шагами пространство, неодобрительно хмурясь и качая головой.

Шерлок недоуменно вскинул брови и переключил свое внимание на девушку. Та смотрела на него спокойным, чуть грустным и совершенно серьезным взглядом. Она не шутила. И по всей видимости абсолютно не испытывала неудобства от того, что он сам сверлил ее глазами. До этого момента Шерлок был уверен, что его взгляд способен выдержать не отвернувшись только Майкрофт. Несколько секунд он всматривался ей в лицо, а потом, неторопливо растягивая слова, ответил:

— В детстве все читали сказки, Гермиона. И даже я не исключение.

— В каждой сказке есть доля правды, верно, мистер Холмс? — продолжала она, не прерывая зрительного контакта. Шерлок с удивлением ощутил, что начинает нервничать.

Он спрятал свое недоумение за легкой ухмылкой, позволяя девушке закончить начатую ею мысль. Он скорее бы признал тот факт, что Лестрейд умнее него, чем признался бы в том, что не понимает в происходящем ни черта.

— В некоторых сказках правды гораздо больше, чем вымысла. Вы привыкли думать, что мир лежит перед вами, как на ладони, и загадок в нем совсем не осталось. Однако, это не так.

Шерлок заметно расслабился, и Гермиона поняла, что он просто посчитал ее ненормальной — слишком уж красноречиво сказал его взгляд о том, что он думал в тот момент о ее умственных способностях и психическом состоянии, но она стойко выдержала его и продолжила:

— Это нелегко, мистер Холмс, но вам придется убедиться в том, что волшебство и целый мир, живущий по его законам, существуют, — она не удержалась от усмешки. — Мне жаль, но то, что вы увидите и узнаете, раз и навсегда опрокинут ваше представление об окружающей действительности.

— Не самое удачное место для такого разговора, — прервал ее Люпин. — Прошу, Шерлок, доверься нам, — сказал он, обращаясь к другу, который все еще молчал, переваривая сказанное Гермионой.— Мы все объясним, когда войдем в дом, а пока просто будь готов к тому, что произойдет кое-что необычное. Все вопросы ты задашь внутри, и мы постараемся на них ответить, — Ремус протараторил все это скороговоркой, зная, что, едва Шерлок выйдет из состояния ступора, как на их головы свалится его неуемное любопытство. — Гермиона? — повернулся он к девушке, давая понять, что пришла пора действовать.

Шерлок молча проследил, как девушка извлекла из рукава некий предмет, на поверку оказавшийся тонкой конусной палочкой из полированного дерева, довольно искусно сделанной и покрытой вырезанным в форме вьющейся виноградной лозы рисунком. Не обращая на него никакого внимания, Гермиона взмахнула ею, пробормотав при этом себе под нос нечто неразборчивое. Шерлок стойко выдержал представление, но не смог сдержать неприятной дрожи, когда почувствовал, как по телу, от самых ступней и до кончиков волос пробежала теплая, вибрирующая волна неизвестной ему природы. Палочка вновь исчезла в рукаве девушки.

— Милый фокус! — он неожиданно расцвел озорной улыбкой. — Я почти поверил, что это ощущение было реальным. — Ремус снова покачал головой и едва заметно улыбнулся. — Что это? О, постойте! Дайте-ка, я угадаю! Такой особый психологический ход? Зерно сомнения, сила внушения, маленькое представление и, как следствие, самообман? — глаза Шерлока светились нездоровым азартом в предвкушении ответа к загадке.

— А я предупреждал тебя, Гермиона. Он — крепкий орешек, — игнорируя друга, отозвался оборотень. — Ты еще намучаешься, прежде чем мы войдем в дом.

— Признаю, что вы оба прекрасно играете свою роль, но я уже понял, что это просто розыгрыш! — весело объявил Шерлок. — Вы ведь не станете утверждать, что говорили обо всем этом серьезно...

И мгновенно захлопнул рот, когда на его руке сомкнулась маленькая теплая ладонь Гермионы. Он застыл, ощутив волну необъяснимой паники, и в поисках поддержки покосился на Ремуса.

— Слишком тесный контакт для того, кто редко касается чего-нибудь помимо пробирок, рукоятки электронного микроскопа и трупов, верно? — сдержанно улыбнулся Ремус и, заметив округлившиеся глаза бывшей ученицы, добавил: — Шерлок не любит людей, Гермиона.

— И они отвечают мне тем же, — отозвался тот, все еще пристально рассматривая свою руку, зажатую в пальцах девушки. Он весьма ощутимо выпал из реальности, отвлекшись на собственные ощущения, и не сразу сообразил, что не только не отстранился от Гермионы, но и уже послушно следует за нею через мостовую. Ремус многозначительно хмыкнул и поспешил за ними.

— Прошу извинить меня за вторжение в ваше личное пространство, мистер Холмс, но иначе вам не попасть туда, куда мы идем, — сказала Гермиона. — Этот дом окружен весьма серьезной защитой, и войти в него вы сможете только вместе с провожатым. Прошу вас, прочитайте адрес, — попросила она Шерлока, останавливаясь и разворачивая невесть откуда взявшийся клочок бумаги. Шерлок сперва пробежал по строчкам глазами, а после, окончательно решив не сопротивляться,послушно прочел написанное вслух:

— Лондон, площадь Гриммо, 12, — он оторвался от листка и внимательно взглянул на номера домов напротив. И не удивился, не найдя там дома номер двенадцать.

— Повтори мысленно, — приказал его Люпин.

Шерлок театрально фыркнул, но Гермиона сжала его руку сильнее, и он повиновался.

— Хорошо! Ладно! Я приму участие в вашей игре. Но после этого вы, наконец, закончите спектакль и расскажете мне, в чем дело.

Он не успел перебрать в уме все известные ругательства, когда, стоило ему еще раз молча пробежать треклятую строчку с адресом глазами, как напротив, между домами 11 и 13, откуда ни возьмись, появилась видавшая виды дверь, а следом — грязные стены и закопченные окна. Прямо на его глазах на улице вырос еще один дом. Чертов дом появился из ниоткуда, со скрежетом и грохотом осыпая старую штукатурку, раздался вширь, отодвинув соседние. У Шерлока был такой вид, что Ремус с трудом удержался от смеха. Сейчас великому уму нашего столетия для полного поражения не хватало лишь лучшего друга, насмехающегося над ним.

Шерлок смотрел на появившийся дом с открытым ртом, забыв про свое золотое правило — ничему не удивляться. Он зажмурился и сжал пальцами виски, потом, открыв глаза и поняв, что это не помогло, для верности потряс головой. Ремус и Гермиона смотрели на него терпеливо и слегка обеспокоено.

— Рот закрой, галка залетит, — хлопнул его по плечу Люпин, — хотя, скорее, ворона.

Но Шерлок не был бы собой, если бы не пришел в себя в рекордные сроки. Он поднял руку и, указав вперед, выпалил:

— Вы все мне объясните!

Впрочем, оборотень заметил, что пальцы его при этом слегка подрагивали.

Гермиона снова настойчиво потянула его вперед, вынуждая следовать за ней и подниматься на крыльцо по истертым каменным ступеням, а он все не мог оторвать глаз от возникшей из небытия двери. Черная краска на ней потрескалась и местами осыпалась, открывая старое, потемневшее от дождей дерево. Ни замочной скважины, ни ящика для писем Шерлок не заметил. Был лишь массивный старинный дверной молоток в форме змеиной головы.

Гермиона снова достала свою палочку, стукнула ею в дверь единожды, вызвав череду громких металлических щелчков. Звякнула цепочка, и дверь отворилась с отвратительным скрипом, выплюнув наружу влажный холод.

— Входи быстрее, — поторопил Шерлока Люпин, весьма неделикатно подтолкнув того в спину, а сам вошел последним, не забыв окинуть внимательным взглядом пустую площадь и плотно притворив за собой дверь.

* * *

Дом встретил гостей прохладой и полумраком. Шерлок с интересом разглядывал облезлые темные стены и старомодные газовые рожки, испускающие тусклый рассеянный свет. Он не заметил тут ничего, даже отдаленно напоминающего электропровода и лампы накаливания. Впрочем, это место все целиком выглядело, как вырванная из прошлого века театральная инсталляция.

Гермиона облегченно выдохнула, убедившись, что Гарри успел усыпить старуху Блэк, в противном случае она бы точно отреагировала на их приход шквалом воплей. Девушка машинально нагнулась и подняла завалившуюся на бок подставку для зонтов в форме ноги тролля. Выпрямившись, она натолкнулась на тоскливый взгляд Ремуса и сочувственно прошептала:

— Прости, — она прекрасно помнила, что неловкая Тонкс всегда сбивала подставку на ходу.

— Гермиона, это ты? — позвали из глубины дома, и через мгновение в коридор выглянул Гарри. Выглядел он неважно. Взъерошенный и помятый, с покрасневшими глазами и очками, съехавшими на кончик носа... Если он и спал этой ночью, то совсем немного, и явно не в постели, — подумала Гермиона, чувствуя, как тревога и боль снова находят дорогу в ее сердце. Вид уставшего, больного и посеревшего от печали Гарри напомнил ей о том, зачем они здесь, и что в паре метров от них, в темной прихожей дома Блэков все еще лежит изломанное окоченевшее тело ее друга. Она судорожно сглотнула и отпустила Шерлока, которого все еще продолжала держать за руку.

Гарри надвинул очки на их законное место и, немного настороженно глянув на детектива, протянул тому ладонь.

— Гарри Поттер, хозяин этого дома, — представился он, немного смутившись под его цепким взглядом. Тот пожал руку, успев отметить несколько грубых мозолей на ладони и пальцах юноши, и теперь с интересом изучал его внешность. Сзади многозначительно кашлянул Люпин.

— Ремус?! — воскликнул Гарри, забыв о госте и не веря своим глазам.

— Джон, — понимая всю бессмыслицу своей попытки, обреченно поправил его Ремус.

— Брось, Джон! — резко повернулся к нему Шерлок. — Я уже понял, что тебя зовут совсем по-другому. Неужели ты думал, что у меня настолько плохо со слухом, что я не расслышу, как назвала тебя Гермиона там, на Бейкер-стрит?

— Ну же, Гарри! Я тоже рад тебя видеть, — не имея возможности скрыть улыбку, пробормотал Ремус, пытаясь отстранить юношу, стиснувшего его в объятиях.

— Я не могу поверить, — выпуская его из кольца своих рук, прошептал Гарри. — Почему ты не дал нам знать?

— У нас будет время, и я все расскажу, — пообещал Люпин. — Гарри, это Шерлок Холмс, мой друг и мастер своего дела. Он здесь, чтобы помочь всем нам. Ты можешь быть уверен в нем — я доверяю ему, как себе.

— Теперь не могу сказать, что это взаимно, Джон, — не смолчал Шерлок и повернулся к Гарри. — У вас весьма своеобразные друзья, молодой человек.

— Хватит! — раздраженно оборвал его Ремус. — Джон — это мое второе имя, так что нечего драматизировать. Ремус Джон Люпин. Ватсон — девичья фамилия моей матери. Так что я почти не соврал.

— Да, действительно, почти, — фыркнул Шерлок. — Прибавь к этому фокусы, что выделывала эта, — он указал на Гермиону, — леди, там, на площади, и получишь мое недоверие возведенное в превосходную степень, — он снова вцепился в Ремуса своим испытующим взглядом, — Оправдайся, Джон. Верни мое расположение. Расскажи, наконец, что у вас тут творится.

— Позже, — послышался тихий голос Гермионы. Шерлок был уверен, что видит на ее щеке след от спешно стертой слезы. — Рон все еще там. А профессор все еще в Азкабане. Если вы об этом, конечно, еще помните, — сухо закончила она.

* * *

— Труп?! Какого дьявола тут делает труп?! — завопил Шерлок, воззрившись на кровавую картину в прихожей. Ремус мог поклясться, что никогда не слышал столько удивления в его голосе. — Ваша полиция вообще в курсе, что особенности некоторых физиологических процессов таковы, что в такую жару...

— Шерлок...

— Да чем вообще вы думали?!

— Шерлок, это стазис, — терпеливо пояснил Ремус.

— Стазис? Ах, да, это несомненно все объясняет!

— Мистер Холмс, стазис — это особенная комбинация заклинаний, — объяснила Гермиона чуть дрогнувшим голосом, старательно отворачиваясь от изломанного тела своего друга. — В двух словах — оно позволяет остановить время. Для... Рона... — она споткнулась на фразе, — не прошло ни одной лишней минуты с тех пор, как мы обнаружили тело.

Шерлок бросил на девушку быстрый взгляд. Его неожиданно посетило чувство, похожее на сострадание. Она старалась, очень старалась, и держалась изо всех сил, лучше, чем любой из них. Однако, этот несчастный рыжий парень, которому уже было абсолютно наплевать на суету вокруг, был, по всей видимости, очень близким ей человеком. Братом? Нет, определенно, тут не было и толики сходства. Возлюбленным? Очень может быть... Хотя на эту роль гораздо более правдоподобно подходит тот загадочный профессор, ради которого она так старалась.

Шерлок мотнул головой, отсекая ненужные сейчас мысли и, сделав приглашающий жест Ремусу, склонился над телом.

— Ширина раневого канала небольшая, ранение ножевое...

— На месте преступления авроры нашли нож, — сказал Гарри, протягивая детективу вещественное доказательство — зельеварческий нож Снейпа. Шерлок без намека на осторожность выхватил из его рук вещицу и, с минуту пренебрежительно покрутив ее в руке, вернул Гарри.

— Занятная вещь, но это не тот нож, которым убили вашего друга, мистер Поттер.

— Что? — Гарри выглядел удивленным и недоверчиво взирал на детектива. — Но Аврорат...

— Ваш Аврорат ни черта не смыслит в таких вещах, вероятно. Глядите, — он аккуратно указал туда, где все было в крови, на грудь Рона. — Рана колющая, односторонне острая. Следовательно, нанесена она была ножом с односторонним лезвием. Этот нож, который вы держите в руках — обоюдоострый. Ваш профессор — левша? — неожиданно спросил Шерлок, уставившись в упор почему-то именно на Гермиону. — Вы самый близкий к нему на данный момент человек и должны это знать.

— Нет. Он не левша, — помотала головой девушка. — А почему...

— Это очевидно. Вы его ученица, к тому же, он доверил вам секрет, который мог бы стоить ему жизни, а это говорит о многом. И ваше отношение. Вы очень беспокоитесь за него. И доверяете. В противном случае вы бы не поехали неизвестно куда, в незнакомую вам часть Лондона только по одному указующему наущению в его записке. Я бы предположил, что вас связывают отношения, гораздо более близкие, чем дружеские... — он поймал сразу два гневных и один удивленный взгляд. — Но утверждать с точностью пока не стану. Тем более что вокруг меня творятся не совсем тривиальные вещи. — Шерлок оббежал вокруг тела Рона и снова уставился на рану сквозь миниатюрную лупу.

— Весьма неаккуратный удар. Яростный и сильный, но смазанный. Так мог бы бить человек нетрезвый, возможно под действием наркотиков... Или тот, кто абсолютно не умеет держать в руках нож. Этот ваш убийца совершенно неопытен в этом деле, знаете ли. Что касается ножа, которым он сделал это, то, скорее всего, он унес его с собой или выбросил поблизости. Это обычный порядок вещей, если дело касается дилетанта.

— Ты хочешь сказать, что профессор Снейп не убивал Рона Уизли? — спросил Ремус, прерывая поток красноречия детектива, — он не виновен?

— Совершенно и несомненно, — отчеканил Шерлок. — И вы сами сказали, что он правша, а удар этот был поставлен так, что сомнений нет — он был нанесен левой рукой. Нарочно так не сделаешь. Ваш профессор — не самый популярный человек в сообществе, если уж кто-то решает так жестоко его подставить, после чего законники вцепляются в него мертвой хваткой, не особенно разбираясь, что к чему. Он крепко кому-то насолил, так?

— Слишком многим, мистер Холмс, — вздохнула Гермиона. — Что нам делать? Как доказать его невиновность Аврорату?

— Не торопитесь, Гермиона. Нужно проверить, не просчитался ли где настоящий убийца.

Он кружил по комнате еще несколько минут, придирчиво оглядывая сквозь лупу все, что интересовало его. И скоро разразился торжествующим воплем.

— Вот! — он извлек из кармана пинцет и снял с ковра два волоса. Гермиона пригляделась — один был рыжим, второй — похожим на ее.

Шерлок же снял еще один волос с головы Рона и, упрятав все это в пластиковый пакетик, остался совершенно удовлетворенным.

— Я нашел все, что хотел, мистер Поттер. То, что ваш профессор невиновен, мы выяснили. Осталось понять, кто это сделал.

Он еще раз осмотрел помещение, безошибочно остановил взгляд на портрете Вальбурги Блэк, полуприкрытом трачеными молью бархатными портьерами, и подошел ближе, почти ткнувшись в него своим длинным носом. Гермиона едва заметно дернулась. К счастью, старуха молчала и не шевелилась.

— Кем вам приходится эта достопочтенная леди? — спросил Шерлок у Гарри, не отрываясь от портрета. — Дальняя родственница? Вы не похожи.

Вальбурга чуть поперхнулась и снова замерла.

— Э-э-э... никем, собственно. Это просто картина. Ее мой знакомый нарисовал. Давно, — не слишком уверенно нашелся Гарри.

— Ее наряд... крайне странный... Полная безвкусица, — заметил детектив, и Вальбурга недовольно поджала губы.

«Да, разве способно это отребье хоть что-то оценить по достоинству? — мысленно рассуждала она, гордо вздернув подбородок. — На себя посмотри, порождение порока и грязи!» — так и хотелось ей выкрикнуть этому незнакомому надоедливому нахалу прямо в лицо.

Но дракклов Поттер недвусмысленно угрожал избавиться от нее при несоблюдении молчания в присутствии гостя, дабы не напугать его! И она была склонна верить в угрозы этого, на ее взгляд, наглого безнравственного мальчишки.

— И не говорите! — согласно поддержал детектива Гарри, чувствуя, что его начинает развлекать эта ситуация.

Ремус сдержанно хмыкнул, отводя взгляд в сторону, и улыбнулся. Шерлок пока ничего не замечал.

«Авада Кедавра на тебя», — одними губами прошептала Вальбурга, со злостью глядя на Гарри в упор. На что тот лишь хитро сощурил свои изумрудные глаза и как бы невзначай потер лоб, указывая ей на свой приметный шрам.

«Мерзкий Избранный, задери тебя мантикора! — ругалась про себя Вальбурга, метая глазами молнии. — Хороша компания: полукровка, оборотень и маггл, не говоря уже о грязнокровой девчонке Грейнджер! Всякий сброд стал вхожим в дом наших великих предков!»

Тем временем Шерлок удивленно задрал бровь и вперился в портрет таким взглядом, что не по себе стало даже Вальбурге.

— Хм... я уверен, что несколько мгновений назад эта леди сидела на стуле... Странно... — задумчиво нахмурив брови, заметил он и вдруг запросто ткнул длинным пальцем прямо в лицо изображенной на портрете старухи.

Гарри не успел и рта раскрыть, как древний особняк благородных Блэков огласили визгливые дурные вопли пополам с проклятьями.

— Как смеешь ты?! — задыхаясь от возмущения, завизжала ожившая нарисованная старуха. — Мерзкий, гадкий, ничтожный маггл!!!

От неожиданности Шерлок отшатнулся, но через секунду уже пришел в себя и расплылся в торжествующей улыбке:

— Так и знал, она — живая! — с почти детским восторгом воскликнул он.

— Бестолочь! — взъерепенилась Вальбурга. — Я всего лишь зачарованный портрет!

— Миссис Блэк, я же предупреждал вас, — рыкнул Гарри.

— Чихать я хотела на твои запреты, Поттер! Предпочту посмертную смерть, но не потерплю такого оскорбления!!!

— Подарите ее мне, мистер Поттер, — вдруг без стеснения попросил Шерлок. — Она будет развлекать меня разговорами. Это будет поинтереснее, чем болтовня миссис Хадсон за утренним чаем. К тому же, портрет прекрасно впишется в интерьер квартиры на Бейкер-стрит.

— Что?! — задохнулась Вальбурга. — Нахалы! Изуверы! Негодяи! Я прокляну вас до последнего потомка!

— Боюсь, не могу, — еле сдерживая улыбку, ответил Гарри. Как бы то ни было, старухе удалось разрядить напряженную обстановку. — Миссис Блэк очень привязалась ко мне. Правда, миссис Блэк? Если вы закончили, мистер Холмс, идемте в столовую. Нам всем нужно немного передохнуть и чего-нибудь выпить.

— Мелкий паршивец!.. — донеслось им в спину.

* * *

— Кофе, мистер Холмс? — не поворачивая головы, спросила Гермиона. Она доставала и расставляла на большом деревянном столе чашки и привычно гремела старинным кофейником, стараясь не думать о том, что еще два дня назад они с друзьями, веселые и расслабленные, сидели тут же, в столовой дома Блэков, спасаясь от летней жары и потягивая лимонад. — Или вам требуется что-нибудь покрепче? — улыбаясь, добавила она.

— Огневиски, Гермиона, — уверенно сказал Ремус, плюхаясь в любимое потрепанное кресло Бродяги. — Или успокоительное зелье, если таковое найдется в твоих запасах, — заметил он, видя, как Шерлок лихорадочно шарит по карманам собственного пиджака. — Ты забыл, что я выбросил твои сигареты.

— Дьявол, Джон! Почему тебе нужно было это сделать именно сейчас? — взревел детектив. — С этого момента я отменяю спасательную операцию под названием «Шерлок Холмс бросает курить»!

Гермиона снова улыбнулась. В лаборатории профессора действительно имелись запасы успокоительного зелья. Я спущусь туда, как только сварю кофе.

Шерлок протянул руку и нервно пошевелил пальцами перед носом у Ремуса.

— Ну же! Я жду.

Оборотень фыркнул и только глубже утонул в мягком кресле.

— Неужели ты думаешь, что я всюду таскаю с собой серебряный портсигар на случай, если вдруг мир Шерлока Холмса рухнет, и ему срочно потребуется снять стресс? Сядь! Ты мельтешишь и ужасно действуешь мне на нервы.

Шерлок подчеркнуто спокойно уселся в соседнее кресло. Минуту он молчал, нервно барабаня пальцами по подлокотникам, потом уставился на друга.

— Что насчет тебя, Ремус? — с нажимом произнес он настоящее имя оборотня. — Что с тобой не так?

— Ты не хочешь этого знать, Шерлок, поверь на слово.

— Ну почему же? — с иронией отозвался тот. — Любопытно, с кем я добрых полгода делил жилье.

Ремус понимал, что неуемный детектив не отстанет. Он помолчал, собираясь с духом. Его замешательство не ускользнуло от Шерлока.

— Черт возьми, Джон! Чего ты так стыдишься? Что в тебе есть такого, что ты вынужден так скрывать?

— Я оборотень, Шерлок.

Гермиона застыла, не донеся до стола кофейник. Успокоительное зелье. Пора спуститься в подвал.

— Я могу все понять — этот дом, эти будь они неладны палочки, но то, о чем ты говоришь...

— Вчера, Шерлок. Замочная скважина и перегоревшая лампочка, — заметил Ремус. Лицо детектива вытянулось. — Ты сам сказал, что у меня зрение, как у кошки. Вот тебе правда — я вижу в темноте. Я могу слышать то, о чем ты даже не догадываешься. Вчера я учуял Гермиону еще в холле. А от тебя сейчас чертовски явственно пахнет кофейными бобами сорта Арабика и спреем-антистатиком. Вероятно, когда мы покидали квартиру на Бейкер стрит, миссис Хадсон в порыве чувств кинулась тебя обнимать.

— И в полнолуние...

— ...я превращался бы в безжалостного кровожадного зверя, если бы не профессор Снейп и Гермиона, которые изготавливают для меня особое зелье, позволяющее сохранить человеческий разум в фазе превращения.

— Ты ведь не один такой, верно? Почему ты так болезненно относишься к своей проблеме?

— В нашем сообществе много такого, что тебе не будет понятно, Шерлок. На самом деле, мы не так хороши, как может показаться вначале. Тебе знакомы примеры, когда одна нация истребляет другую, осуществляя геноцид и оправдывая его тем, что имеет какие-то мифические преимущества?

— Полагаю, ты говоришь о фашизме, о Гитлере и так называемой арийской расе?

Ремус пожал плечами.

— Хотя бы о них. Я изгой. Чужой среди своих, если хочешь. От таких, как я, нормальные волшебники шарахаются не хуже, чем от больных лепрой. Собственно, именно поэтому большинство оборотней ведут не самый праведный образ жизни. Проще говоря, они убийцы, гораздо более страшные, чем человеческие. Они находят удовольствие в своей жажде крови и всячески поощряют ее. Живут стаей, подчиняются инстинктам и не признают никаких законов, кроме власти своего вожака.

— Это похоже на сказки или не слишком удачный женский роман. Хотя среди них, вообще, едва ли есть удачные.

Дзынь!

Гермиона со звоном опустила кофейник на серебряный поднос и, резко обернувшись, в упор уставилась на гостя. Шерлок остался невозмутимым, но даже ему стало не по себе от этого взгляда.

— Сказки, мистер Холмс? Неужели все увиденное вами в этом особняке все еще не убедило вас в том, что мы более чем серьезны? Или вся эта кровь тоже кажется вам только шуткой?

— Ни в коем случае, Гермиона...

— Ремус — не единственный, на кого смотрят с пренебрежением и брезгливостью в нашем мире. Я родилась в обычной семье. Мои родители до моего одиннадцатилетия тоже считали волшебство не более чем детской сказкой. А сейчас они даже не знают, что у них есть дочь. И не узнают этого никогда. А я осталась один на один с миром, который помогла избавить от величайшего из злодеев тысячелетия. Этот мир не принимает с распростертыми объятиями таких, как я, мистер Холмс, даже несмотря на то, что кончилась война. Нас, рожденных простыми людьми, пренебрежительно и гадливо называют грязнокровками и считают, что мы стоим ниже остальных волшебников. После учебы в школе для нас закрыты двери престижных магических университетов, и будь я хоть трижды самой умной ведьмой последних лет, вряд ли без серьезной протекции мне светит место выше обычного мелкого клерка или секретаря.

— Гермиона... — Ремус обнял девушку, прижимая к себе в бережном успокаивающем объятии. — Я все понимаю, но не стоит думать об этом сейчас, — он сделал паузу и отстранился. — Потому что на повестке дня более насущные вопросы. Гарри, — обратился он к юноше, который в разговоре не участвовал и был погружен в собственные мысли, — расскажи нам о Статуте Секретности, и о том, что нас ожидает и что мы упустили из вида.

Гарри обернулся к детективу.

— Это документ, регулирующий вопросы, касающиеся нашего мира. Как вы понимаете, обычные люди не должны знать о нас. Тут несомненно есть исключения. Это семьи магглорожденных волшебников. И некоторые лица высшей власти в стране. Но сейчас не об этом.

— Приведя тебя сюда, — сказал Ремус, глядя на Шерлока. — Мы напрямую нарушили закон. Мы нарушили его повторно, показав тебе волшебство. И еще раз — рассказав подробности о нашем мире. Я уже не говорю о том, что Гарри воспользовался своим положением и упросил Аврорат оставить на месте преступления все как есть еще на некоторое время, чтобы дождаться нас. Если это дойдет до Министерства, то проблемы будут не только у нас. Санкции весьма суровы, и теперь нам нужно подумать о том, как выйти из этого положения.

— Выходов немного, — подумав, сказала Гермиона. — Чтобы оговорки сработали, вы должны либо входить в список должностных лиц на службе Ее Величества, кому известно о нашем мире по долгу службы, или быть членом семьи одного из нас.

— И оба этих варианта невозможны, так? — заметил Шерлок. — Что ждет вас за неисполнение закона?

— Тюрьма, — сказал Гарри. — Меня — исключение из Аврората, как следствие. Вас же — Обливиэйт. Необратимое заклинание, изменяющее память.

Шерлок напрягся. Его категорически не обрадовала перспектива того, что в его голове будут копаться, как архивах Секретной Службы.

— В Статуте есть еще одна оговорка на этот счет, — задумчиво сказал Ремус. — Эта поправка принята не так давно, не все слышали о ней. Сделана в связи с увеличившимся числом магглорожденных волшебников.

— Ну?.. — поторопила Гермиона, немного сконфуженная тем, что не слышала ничего об этом. Комплекс отличницы срабатывал безукоризненно.

— Есть еще одна категория магглов, которые могут быть поставлены в известность о волшебном мире и имеют право взаимодействовать с ним, — он выдержал паузу. — Это будущие супруги волшебников.

Несколько минут все четверо молчали. Ремус задрал бровь и выжидательно глянул на Шерлока.

— Это единственная возможность? — осведомился тот, и оборотень кивнул. Шерлок остался невозмутим и лишь едва уловимо поменялся в лице.

— Дерьмо... — откликнулась Гермиона, отставляя в сторону нетронутый кофе.

— Альтернатива — Азкабан и лишение палочки, — оборвал ее Ремус. — Что мы делаем сейчас?

— Мне нужно наведаться в Скотланд-Ярд. В Бюро криминологических исследований, если быть точным. Джон? — он вопросительно взглянул на Люпина.

— Конечно, Шерлок, — ответил тот, поднимаясь. И совершенно неожиданно добавил — Гермона, ты с нами?

Девушка с готовностью встала.

— К профессору все равно не пустят никого, кроме тебя, — пояснила она на удивленный взгляд Гарри. — Прошу тебя, постарайся все уладить.

Гарри кивнул.

— Это будет непросто, — раздумчиво произнес он, когда за троицей затворились двери особняка. Он взмахнул палочкой: — Экспекто Патронум!

Истина зависит от точки зрения, с которой мы смотрим на вещи. Народная мудрость

В Подземельях пахло сыростью. Не той вечной затхлостью, усиленной отвратительной вонью зелий, распространяющих кругом свои удушливые испарения, а влагой мокрого леса и холодной озерной водой, чуть приправленной острым запахом водорослей. Часть замка, примыкающая к слизеринской гостиной и зельеварческой вотчине Снейпа, по стечению обстоятельств пострадала больше всего, и сквозь зазоры в каменных завалах сюда настойчиво тянулись прохладные запахи наступающей осени.

Последние несколько дней Гермиона царила в этом мрачноватом месте безраздельно. Она отказалась от помощи старшекурсников, которые добровольно пожертвовали последним месяцем каникул и также трудились над восстановлением замка, и не пустила в Подземелья никого. Минерва МакГонагалл попробовала было возмутиться — поведение ее любимой ученицы очень беспокоило старую женщину — однако получила такой яростный отпор, что теперь не рисковала сунуться в эту часть Хогвартса даже в образе кошки. Компанию Гермионе составлял только призрак Слизерина — Кровавый Барон, который стал проявлять к девушке неожиданную симпатию. Обыкновенно он просто парил среди развалин мрачным туманным облаком и, изредка изменяя своей неразговорчивой натуре, развлекал ее воспоминаниями о своей земной жизни. Гермиона не гнала его. Ее мысли занимали проблемы поважнее угрюмого привидения.

Аврорат и Визенгамот медлили. И весьма неоправданно, по мнению Гермионы, которая, обив все пороги, переругалась с целой толпой чиновников, начиная с Перси Уизли и заканчивая Кингсли Шеклболтом, но разрешения повидать профессора Снейпа добиться так и не смогла. Перси откровенно насмехался и злорадствовал, поучая гриффиндорскую отличницу с видимым удовольствием. Когда-то Гермиона отодвинула его, красу и гордость факультета, в тень, и этого Перси не мог ей простить до сих пор. Особенно теперь, когда появилась возможность поквитаться — неважно какая. К тому же, в виновности Снейпа он не сомневался и не стеснялся открыто бросать Гермионе в лицо обвинения в лояльности к убийце. Девушка подозревала, что для него смерть брата значила гораздо меньше, чем вероятность того, что бывший Пожиратель и ненавистный профессор будет заперт в Азкабане до скончания дней.

Гермиона была готова на многое и, зная, что Перси имел власть дать ей допуск на посещение заключенного, засунула свою гордость куда подальше. Однако после того, как в ответ на очередную просьбу, она услышала назидательную фразу aditum nocendi perfido praestat fides* и совет больше уважать закон, терпение ее взорвалось подобно одному из шедевров в котле Невилла Лонгботтома. И побелевший от ужаса Перси Уизли, пришпиленный к стене палочкой разъяренной ведьмы, услышал такие фразы на самом что ни есть родном английском, что повторить их сам непременно бы постеснялся.

Ситуацию спас вовремя появившийся Кингсли, который смог убедить Гермиону в том, что, сев в соседнюю со Снейпом камеру, она тому уж точно помочь не сможет. Бывший аврор смотрел сочувствующе, разводил руками, но тоже был непримирим, и девушка в общем-то его понимала — в послевоенном, шатком и слабом мире закон, чтобы действовать, должен был быть непреложным для всех.

После этого случая она с головой погрузилась в работу, сублимируя горе и гнев в общественно полезный труд. Магия ее, приправленная ментальной нестабильностью, часто вырывалась стихийными выбросами, трещала в мокром воздухе, дробила камень и стекло, однако дело шло на лад, и ее стараниями Подземелья Хогвартса все менее напоминали развалины Мачу-Пикчу. В конце концов учебный год угрожающе приблизился, и замок готовился принять новую волну юных волшебников, а она сама, как ученица магистра зельеварения, пусть в данный момент и опального, считала своим долгом сделать все, чтобы Снейп не пожалел о своем выборе. Если только он вернется, классы зельеварения, лаборатория и его комнаты должны быть в безупречном состоянии.

Когда вернется, — мысленно поправилась Гермиона, ругая себя на чем свет стоит за такое простое и страшное слово если.

— Репаро!

Ершистые ощепки очередного разбитого шкафа послушно сложились в мебельную конструкцию. Гермиона тяжело вздохнула и принялась без магии аккуратно расставлять на полках пузырьки с опасными ингредиентами, заботясь о том, чтобы таблички с названиями были хорошо видны. Размеренные, почти автоматические движения рук отвлекали ее от уныния и стимулировали мягкое и спокойное течение мыслей.

— Гермиона, девочка моя, нельзя же так изводиться! — тихий надтреснутый голос Минервы заставил девушку вздрогнуть и выронить из пальцев склянку с концентрированной вытяжкой из мелиссы. Густая мшисто-зеленая субстанция плеснула на влажный камень пола, помещение немедленно наполнилось свежим бодрящим ароматом лимонной корки. Директор поморщилась — как и любая кошка, она не переносила запаха цитруса.

Гермиона очистила пол невербальным Эванеско. Она не ожидала увидеть Минерву в Подземельях.

— Вам не приходило в голову, директор, что то, чем я занимаюсь — единственное, что не позволяет мне в свете последних событий сойти с ума?

— Да-да, я понимаю... — поспешно закивала женщина, пряча взгляд. — Ты всегда знала, что делаешь, — она подошла к девушке и, опустив ладонь на ее плечо, слегка сжала. — Гермиона, я волнуюсь. Ты осунулась и похудела и, по всей видимости, забываешь есть и спать. Смерть Рона Уизли потрясла нас всех до глубины души, но...

— Не нужно, Минерва! — воскликнула девушка, вырывая руку. Ей было совестно за свою резкость, ведь в голосе директрисы звучало искреннее участие и материнская любовь. — Не нужно... иначе я потеряю последнее мужество, — прошептала она.

— Хорошо, девочка, хорошо... Только прошу тебя — не забывай отдыхать и позволяй мне иногда заботиться о тебе. — Минерва снова шагнула к девушке и обняла ее за плечи. К ее удивлению, Гермиона развернулась и, всхлипнув, уткнулась лицом в ее мантию. — Ох, дитя мое!..

— Я докажу, что профессор Снейп не виновен, а после узнаю, кто сделал это с Роном. Узнаю, а потом распотрошу этого выродка, кем бы он ни был, как рождественскую утку! Я буду делать это и получать удовольствие. Надеюсь, потом Круциатус покажется ему невинной щекоткой.

Минерва скорбно промолчала. Горько было видеть вокруг разруху, а еще горше — осознавать, что война, даже завершившись, продолжает калечить жизни ее учеников. Ее детей. Ох, Альбус! Хорошо, что ты этого не видишь...

Гермиона не могла не ощутить облегчение после ухода директрисы. Она держалась, пока ее не начинали жалеть и поддерживать, а когда начинали — моментально расклеивалась, а потом тихо ненавидела себя за слабость, на которую не имела права.

Ужас и отчаяние, обрушившиеся на нее со смертью Рона и заточением в Азкабан Снейпа, сменились надеждой, а после и почти твердой уверенностью в том, что виновник понесет наказание и смерть ее друга будет отомщена. Причиной этой уверенности стал, как ни странно, обычный маггл. Обычный ли?

День за днем Гермиона возвращалась мыслями к этому неординарному человеку, так поразившему ее. Человеку, который всего за пару минут смог разглядеть то, что оказалось не под силу целой бригаде авроров. Человек, который, казалось, видел насквозь всех вокруг... Хотя почему казалось? Теперь она была уверена, что так и было.

Шерлок Холмс был невероятен. Невероятно умен, невероятно проницателен и невероятно... невыносим. В отделе судмедэкспертизы он походил на неконтролируемый океанский тайфун.

Лаборатория встретила их тишиной, оттененной легким стеклянным эхом их шагов, и навязчивым химическим запахом маггловской дезинфекции. Гермионе, привыкшей к травянисто-мускусным запахам зелий и сырости, он показался непереносимым. Откровенно говоря, при слове «лаборатория» перед глазами вставали мрачные хогвартсские подземелья с узкими окованными дверями, стрельчатыми окнами, сводчатыми потолками и кипящими пузатыми котлами на чугунных тиглях, испускающими в пространство зловещий пар. Тем неуютнее чувствовала себя юная ведьма в этом царстве стекла, металла и слепяще-белого кафеля. Гермиона поежилась — в помещении было весьма прохладно.

— Шерлок! — миниатюрная шатенка в белом лабораторном халатике оторвалась от микроскопа. В ее тихом, нежном голосе слышалась искренняя, немного застенчивая и какая-то неуверенная радость. Впрочем, радость эта померкла, сменившись удивлением и настороженным интересом, когда девушка заметила за спинами мужчин Гермиону. — Доброе утро, доктор Ватсон.

— Молли, — едва кивнул Шерлок, скользнув по ней мимолетным, ничего не выражающим взглядом и бросив пиджак на спинку высокого металлического стула, уселся за ближайший электронный микроскоп. Больше на девушку он внимания не обращал. Гермиона почувствовала неловкость — поведение ее нового знакомого показалось ей, по меньшей мере, невежливым. Однако девушка Молли, видимо, привыкла к такому общению. Она ни о чем не спросила, и Гермиона поймала себя на мысли, что уж она-то на ее месте давно бы извела всех вопросами.

Гермиона слегка улыбнулась и тихо поздоровалась. Она чувствовала интерес со стороны этой девушки, несмелый и осторожный, и непременно почувствовала бы себя не в своей тарелке, если бы не была такой уставшей.

— Ничего необычного я пока не вижу, — спустя пару минут объявил Шерлок, пытливо взглянув на Гермиону. — Но вот что меня волнует, — он жестом пригласил ее и Ремуса подойти ближе. — Вот эти два волоса с виду идентичны. Рыжие, по меньшей мере. Что касается третьего — проверка лишней не будет. Молли! — позвал он и, бесцеремонно пододвинув приблизившуюся девушку к лотку с образцами, заявил: — Нужно сделать анализ ДНК. Срочно!

— Ты же знаешь, что это исследование невозможно сделать сиюминутно, — терпеливо, будто ребенку, объяснила та. — Потребуется не меньше двенадцати дней. Шерлок, ты взбудоражен, — заметила она. — Зная тебя, склонна предположить, что это какая-то новая и весьма опасная авантюра.

Шерлок скривился.

— Я рассчитываю на тебя, Молли, — вкрадчиво произнес он, глядя ей в глаза. Гермиона смутилась и отвела взгляд. Шерлок расслабился и откинулся на спинку стула. — И спешка тут ни к чему. Сейчас мы изучаем истину и преследуем тройственную цель. Первый этап пройден — мы нашли ее и открыли. Теперь предстоит доказать найденную истину, — он снова посмотрел на Молли. — А ты поможешь отделить эту истину ото лжи.

— Что случилось, Шерлок? — с беспокойством спросила она.

— Работа, Молли, просто работа! То, что способно заставить сто миллиардов нервных клеток моего мозга действовать, а не покрываться плесенью. Интересное дело. Я рассчитываю на тебя! — повторил он и направился к выходу, на ходу срывая со спинки стула пиджак.

— В доме на Гриммо определенно побывал кто-то посторонний, — заметил Ремус. — Я учуял его запах, — пояснил он, понизив голос. — И он мне незнаком.

Шерлок на мгновение притормозил, смерил его странным взором, слегка передернув плечами — он все еще не мог спокойно слышать упоминания о небольшой особенности организма его друга — и выскользнул в коридор. Ремус и Гермиона переглянулись: она — недоуменно, он — понимающе, и вышли следом.

А девушка по имени Молли так и осталась стоять посреди лаборатории с необыкновенно печальным выражением лица.

Гермиона с досадой захлопнула прозрачную дверцу свежевосстановленного шкафа, наложив на нее с десяток запирающих и охранных заклинаний — и абсолютно обычных, и совсем малоизвестных, граничащих с темномагическими, узнанных ею от своего наставника. Совсем скоро Хогвартс наполнится учениками, и самые любопытные и безрассудные из них могут решить, что покопаться в кладовой мастера зелий — исключительно веселое приключение.

Мерлин и Моргана! Она уже успела перебрать в уме всех, кто мог быть замешан в гибели Рона, но ответов так и не находила.

Внезапно она замерла, дернувшись от такой простой и жуткой догадки и едва не выронив из рук очередную склянку с зельем. Ну конечно! Она была непроходимо, невероятно слепа и глупа.

Частично павший после войны Фиделиус. Родовая защитная магия. Блэки.

Гермиона вихрем вылетела прочь из лаборатории.

* * *

Азкабан изменился мало. На нем не отразилась ни война, ни карусель в правящих кругах, ни всеобщая послевоенная суета. Его казематы по-прежнему были темными и мрачными, пахли затхлой водой, каменным мхом и плесенью, в коридорах скупо чадили дымные факелы, тусклое пламя которых пугливо вздрагивало каждый раз, когда где-то со скрипом отворялась дверь, и воздух приходил в некое подобие движения.

Впрочем, изменения все же имелись. Из Азкабана были изгнаны дементоры, а с их уходом этот памятник безысходности, одиноко возвышающийся над холодными водами Северного моря, потерял часть своей неповторимой атмосферы. Зато теперь здесь вообще не работала никакая магия за исключением всевозможных охранных чар.

Северус Снейп не мог понять причину такого избирательного действия волшебства. Это немного его коробило — все же он был одним из сильнейших магов действительности. Зато давало пищу его великолепному уму.

Он задумчиво вертел в пальцах свою палочку, которую ему оставили ввиду ее совершенной бесполезности. Впрочем, невербальные и беспалочковые заклятья ему тоже здесь не давались. Иногда ему казалось, что сквозь глухой гул бесноватых морских волн он слышит, как вибрирует в толстых стенах магия, отвечая природной стихии.

Жизнь остановилась. Это и есть настоящее проклятие этого места, — думал Северус. Потому, что каменная коробка три на пять шагов размером как нельзя лучше способствует переосмыслению ценностей. Он был не тем человеком, который страшится смерти — с этой дамой он давно уже был на короткой ноге. Почему люди боятся телесной смерти? Конечно, не потому, что подходит к концу их жизнь. Просто близость смерти как нельзя лучше показывает им то, как никчемно потрачена их жизнь. А поскольку еще не существует способа изыскать вторую попытку, то осознание этого становится весьма болезненным.

Час за часом, наблюдая, как в рваном сером небе, поделенном на квадраты решеткой маленького тюремного окошка, беспомощно несутся клочки низких сердитых туч, Северус все чаще думал о том, что и его жизнь не имеет ценности. В сущности, он еще и не жил. Он просто присутствовал на этой земле. Теперь же он хотел быть полноправным хозяином и участником собственного бытия, а не просто сторонним наблюдателем. Однако последние события наголову разгромили эти планы.

Он не строил иллюзий и положению своему не завидовал. Вряд ли волшебное правосудие так просто выпустит из своих крепких силков так кстати попавшего туда Пожирателя. Удивительным откровением было знать о том, что за его бесполезную, продырявленную Нагайной шкуру истово сражается Гермиона. С присущим юности и гриффиндорцам самопожертвованием и безрассудством. Однако он не хотел, чтобы девушка губила свою жизнь и репутацию, убивая время на помощь ему, Северусу. Это дело могло бы раз и навсегда отвернуть от нее все волшебное сообщество. Сопереживание и помощь последователям Волдеморта, пусть и бывшим, нынче не в чести. Северус собирался жестко и бескомпромиссно попросить ее через Поттера оставить эти попытки.

Допущенный к нему герой магического мира с завидным постоянством таскал ему книги, и профессору не приходилось скучать. Он подозревал, что автором подборки литературы для чтения была его ученица — безмозглому отпрыску Джеймса Поттера вряд ли было известно, что его заинтересует малоизвестное издание работ Парацельса. Вряд ли мальчишка вообще знал, кто такой Парацельс.

Тени качнулись и заметались по стенам — затрепетало пламя факела, криво закрепленного на стене против двери камеры. В коридоре гулко пробухали тяжелые с приволоком шаги.

— Посетитель! — небрежно бросил охранник, лязгнув ключами и пропуская внутрь лохматого юношу с криво посаженными на носу очками. В руках он тащил внушительную стопку книг.

— Доброе утро, сэр!

Профессор изобразил кислую мину. Бывший студент, сотрудник Аврората и Мальчик-который-надрал-задницу-Волдеморту все еще испытывает трепет перед своим бывшим профессором. Так-так. А это приятно — значит, харизму я еще не растерял.

— Поттер, — нехотя кивнул он и вздохнул: — Что за перепуганный вид? Вы не на экзамене по высшим зельям, в конце концов!

— Я пришел узнать как вы, сэр, — смутился парень, нервным движением поправляя очки и потирая переносицу.

— Вы аврор, Поттер. Неужели же вы хотите сказать, что недостаточно информированы об условиях содержания магических преступников? — с насмешкой поинтересовался он. Ему начинал нравиться этот разговор — что может быть лучше, чем зрелище нервничающего и побаивающегося его Гарри Поттера? Подсознание немедленно подбросило услужливый ответ. Переживающая за него Гермиона Грейнджер. — Должен признать, что без дементоров Азкабан превратился практически в санаторий. Темень и тишина меня беспокоят еще меньше — я полжизни провел в Подземельях Хогвартса.

— Гермиона передала вам книги, — Гарри сгрузил ношу на узкую койку. — Мы надеемся, что Визенгамот назначит заседание суда на ближайшие дни.

Снейп задрал бровь.

— Вам так не терпится лицезреть меня осужденным на пожизненное заключение?

— Напротив, мы надеемся, что вы в скорости выйдете отсюда. Гермиона считает, что вам давно пора вернуться в Хогвартс. Ей приходится нелегко в Подземельях. Она работает на износ, но упорно не позволяет ей помочь. Она думает, что вам не понравится, если в вашей лаборатории будет копаться кто-то посторонний.

Снейп почувствовал, как внутри разливается тепло. Он с трудом сохранил на лице безразлично-скучающее выражение.

— Иногда и дурные гриффиндорские головы посещают здравые мысли, — заметил он. — Жаль, что это редко случается.

Гарри спрятал улыбку. Если профессор хочет, чтобы все продолжали считать его саркастичным ублюдком, пусть продолжает изображать из себя дурно воспитанную летучую мышь.

— Между прочим, Поттер, почему вы так уверены в том, что меня оправдают? — поинтересовался Снейп. — Скорее небо упадет на землю, чем Визенгамот примет как доказательство мнение маггловского детектива.

— Но они примут для рассмотрения в думосбросе мои воспоминания, — серьезно ответил Гарри. — Я был рядом в тот момент, когда мистер Холмс осматривал тело, и прекрасно слышал все его пояснения. Они не могут не прислушаться к очевидному. Но было бы лучше, если бы вы постарались вспомнить обстоятельства того вечера на Гриммо сами.

— Сожалею, Поттер, — развел руками Снейп. — Мы уже выяснили, что на меня наложен Обливиэйт. У меня есть основания думать, что это было не совсем обычное заклинание — отсюда и его стойкость. Вероятно, снять его сможет лишь тот волшебник, который и сотворил.

Он скользнул взглядом по разложенным на койке книгам. Взял одну, не спеша перелистнул страницы... Его губы тронула легкая улыбка.

— Есть неизменное в этом мире, — сказал он. — Было бы странным ожидать от мисс Грейнджер клубничное суфле или тыквенные пирожки.

— Она не хочет, чтобы вы чувствовали себя здесь совсем скверно, — вступился за подругу Гарри, не зная, что ожидать от Снейпа, рассуждающего о тыквенных пирожках.

— Поттер, расслабьтесь уже, я просто попытался пошутить. Что же касается моего заточения — мне проще относиться к этому, как к подарку судьбы. Судите сами — у меня появилась масса свободного времени. Возможность побыть в тишине, спокойно поразмышлять, побеседовать с умным человеком, то есть с самим собой, вместо того, чтобы выслушивать нелепости студентов.

— Это тоже шутка, сэр? — осторожно спросил Гарри.

— Мерлин, Поттер! — закатил глаза Снейп. — Давайте уже, наконец, сменим тему!

— Кстати, сэр, директор МакГонагалл просила передать вам, что поддерживает вас и надеется на то, что преподавательский коллектив Хогвартса начнет учебный год в полном составе. Она беспокоится за Гермиону — та вылазит из Подземелий только затем, чтобы в очередной раз атаковать Министерство, — затараторил заметно расслабившийся Гарри, снова поправляя съехавшие на кончик носа очки. — И Ремус, то есть профессор Люпин, просил передать вам, что...

— Драклово гриффиндорское благородство и желание оказать помощь даже тем, кто в этом не нуждается, — проворчал Снейп и неожиданно напрягся. — Скажите мне лучше, чего добивается от Министерства ваша подруга?

Гарри непонимающе уставился на профессора.

— Я думал, это очевидно, сэр, — смутился он. — Гермиона хочет получить разрешение на посещение Азкабана.

— Только этого не хватало! — взорвался Снейп. — Ей совершенно нечего здесь делать! Или вы считаете, что кошмаров, которые ей пришлось повидать за годы войны с Волдемортом недостаточно? В застенках Азкабана нет ничего, что нужно видеть девушке ее лет.

— Здесь есть вы, сэр, — тихо возразил Гарри. — Я передам Гермионе, что вы в порядке. Всего доброго.

Когда за Поттером захлопнулась дверь и камера снова погрузилась в тишину, Снейп устало опустился на узкую койку и рванул ворот сюртука, словно ему было душно. Длинные пальцы отыскали и безотчетно гладили корешки принесенных книг.

Девчонка заботилась о нем. Между тем, даже Драко, его крестник, не проявил и подобия участия. Жизнь судила по законам, гораздо более суровым, чем человеческие. И, как ни странно, сегодня Снейп был почти счастлив. Мерлиновы подштанники! Да ему чертовски нравилось ощущать эту заботу!

Когда он выйдет отсюда, то непременно поблагодарит Гермиону. И расскажет ей о том, что подружился с Косолапсусом...

* * *

Гермиона выпала из камина в гостиной дома на Гриммо и сразу же бросилась в прихожую, не заметив и едва не затоптав беднягу Кикимера. Вальбурга дремала, наполовину скрытая бархатной шторой.

— Миссис Блэк! — громко позвала она. — Миссис Блэк, проснитесь!

Старуха сначала приоткрыла один глаз, потом злобно уставилась на Гермиону и привычно зашипела:

— Как ты смеешь мешать мне спать?!

— Миссис Блэк, мне очень нужна ваша помощь! — выпалила девушка, не обращая внимания на оскорбление. — Вы единственная, кто сейчас может ответить на мои вопросы.

— Скажи спасибо, грязнокровка, что я удостаиваю тебя ответом! — рявкнула Вальбурга и с видимым удовольствием добавила: — И мой ответ — нет!

— После падения Фиделиуса, дом пускает нас, членов Ордена Феникса. Но посторонний человек не мог просто так прийти через камин, верно? — заговорила Гермиона. — И уж тем более, дом не показался бы на площади по зову незнакомца. Вот если только...

— Если только, глупая ты девчонка, этот кто-то не был членом семьи благородных Блэков! — не выдержала Вальбурга.

Гермиона схватилась за голову и не сразу обратила внимание на то, что кто-то настойчиво дергает ее за штанину.

— Кикимер?..

— Мисс Гермиона, Кикимер хочет сказать... Кикимер хотел сказать об этом еще хозяину Гарри, но тот был так огорчен смертью своего рыжего друга, что не стал слушать. В доме что-то не так... Чего-то нет. Того, что раньше было.

— Говори яснее! Чего именно?

— Кикимер не знает, мисс, — огорченно проскрипел старый эльф. — Но это что-то принадлежало семье благородных Блэков.

— Домовик прав, — нехотя подтвердила Вальбурга. — Я всего лишь портрет и почти не умею чувствовать, но та частичка человеческой — блэковской! — души, что заключена в нем, позволяет и мне кое-что заметить. Из дому и правда что-то пропало, возможно, древняя и магическая вещь. Тот, кто убил предателя крови, забрал ее с собой.

— Вы знаете, что это за вещь?

— Безмозглая магглокровка! — заорала старуха. — Дом Блэков кишит темномагическими артефактами! Откуда я могу знать, который из них пропал?!

Гермиона отвернулась от портрета. Ей надо немедленно поговорить об этом с Ремусом. Сириус был его лучшим другом, и Ремус знает о доме на Гриммо больше, чем кто-либо из них. Возможно, он сможет ей помочь. Она сделала несколько шагов в направлении входной двери.

— Грейнджер! — неожиданно окликнула ее Вальбурга. — Здесь был Блэк. Никому другому дом не отдал бы и старого башмака, не то что магической реликвии. Ищи одного из Блэков или того, кто с ними связан.

* * *

Огромный фолиант в черной кожаной обложке, затертой с краев временем до белесости, возвышался на безликой могильной плите, как напоминание о том, что темная магия не ушла из этого мира со смертью Лорда.

Человек в черной мантии с лицом, скрытым темнотой и широким капюшоном, протянул затянутую в перчатку из серебристой драконьей кожи ладонь, провел пальцами по чуть влажной от ночной росы обложке, почти ласкающим жестом проследил выбитые на старой коже руны. Когда он разомкнул черненые серебряные застежки, раздался жутковатый вздох, и невесть откуда взявшийся порыв ветра загасил свечу. Пополз едкий дымок.

Так и должно быть. Из всех темномагических ритуалов нет ничего страшнее и темнее некромагии. И если волшебник не страшится этих заклятий — он просто дурак. Некромагия не прощает ошибок. Недаром эту книгу можно прочесть только на старом погосте в свете почти умершей луны.

Маг ухмыльнулся. Он ошибки не сделает. Эта книга досталась ему непросто и долгие месяцы была бесполезной, но теперь у него есть то, благодаря чему грубый и несовершенный ритуал станет безупречным. Некромагия не возвращает жизнь — она отнимает смерть. Инферналы — жалкое подобие живых людей. А ему нужно не это.

Маг пробежал мысленным взором несколько первых строк заклинания, отливающих подозрительно красным на темной от времени бумаге. Он проведет ритуал через несколько недель, когда соберет все потребное, а луна вновь начнет умирать. И если все пойдет так, как он задумал, то очень скоро волшебный мир, так легко успевший позабыть о Темном Лорде, содрогнется снова.

* * *

Увидев на пороге Гермиону, миссис Хадсон очень обрадовалась и тут же бросилась готовить для нее чай с домашним печеньем, с неодобрением отметив худобу и нездоровый вид девушки. И впала в очередной приступ умиления, застряв в дверях с подносом, при виде Джона и его подруги, сидящих рядышком на диване и мило о чем-то беседующих. Она поставила поднос на столик, впихнула в руки девушки чашку и счастливо улыбнулась.

— Как приятно видеть вас вместе! Вы такая хорошая пара... — она всплеснула руками и глубоко вздохнула. — Как знать, Джон, может быть, увидев, как счастливы вы, остепенится и Шерлок...

Ремус спрятал усмешку в чашку с чаем. Он и Гермиона переглянулись и дружно кивнули, изобразив на лице синхронные согласные улыбки. Сделать так было гораздо проще, чем объяснить доброй женщине, в чем именно она не права.

— Шерлок не из тех людей, которые берут пример с других, — заметил Люпин. — Каким бы хорошим этот пример ни был.

— Конечно, ведь он потрясающий упрямец! — с энтузиазмом подтвердила миссис Хадсон. — Хотя, думаю, что вас он послушает скорее, чем меня, — она подмигнула Гермионе. — Ну, что ж, голубки, я не буду вам мешать, — уже на пороге она задержалась, окидывая комнату сокрушенным взглядом. — Повлияйте на них, дорогая. Они превратили квартиру в берлогу. Этот ужасный череп... очень надеюсь, что это муляж.

— Зная Шерлока, я уверен, что череп настоящий, — пробормотал Ремус, когда за миссис Хадсон затворилась дверь, — но ей об этом знать не стоит. Однажды он приволок домой человеческую голову — для опытов. Миссис Хадсон крупно повезло, что первым, кто открыл холодильник и обнаружил это, была не она, а я.

Гермиона перевела взгляд на высокое окно, наполовину скрытое темной шторой. Накрапывал дождь. Она свернулась клубочком в потрепанном пыльном кресле и грела руки о большую фарфоровую чашку, с наслаждением вдыхая густой аромат цитруса. Вместе со сладким запахом сдобного печенья с корицей и кардамоном он давал неповторимое сочетание, от которого по всему телу волнами расходилось тепло и ощущение уюта.

Шерлока на Бейкер-стрит она не застала и почувствовала себя заметно увереннее и спокойнее. Сосед Ремуса ее напрягал. Везде — дома ли, на улице или в судмедэкспертной лаборатории он носился полоумным сгустком энергии, разметывая всех, попавшихся на пути, по углам. И это, не считая того, — подумала Гермиона, — что в его присутствии даже обладатель Нобелевской премии рисковал почувствовать себя полным идиотом.

— Мне жаль, но я знаю о доме Блэков немногим больше твоего, — извиняющимся тоном произнес Ремус. — В основном мои познания ограничиваются библиотекой — треть тамошних книг умудрилась меня покусать, еще столько же — так пропитаны темной магией, что Сириус не рисковал брать их в руки. Насколько я знаю, с ними крайне осторожничал даже Северус. Кстати, именно он предупредил меня, чтобы я не смел прикасаться к странным или необычным предметам в доме на Гриммо. Однажды он буквально спас от проклятия Молли Уизли, которая едва не открыла шкатулку, невесть откуда появившуюся в буфете.

Гермиона задумчиво прикусила губу.

— Нужно поговорить с Андромедой, — наконец решила она. — Это едва ли не единственный наш шанс что-нибудь разузнать. Ремус, может быть, ты навестишь ее? Она ведь до сих пор не знает, что ты жив и вернулся.

Оборотень отвел взгляд и уронил голову на руки, зарывшись пальцами в длинные русые пряди.

— Ремус?..

— Не думаю, что это хорошая идея... — пробормотал он, потом резко вскинув лицо, уставился на девушку долгим, странно больным и измученным взором, будто бы ее слова напомнили о том, что давно и мучительно его беспокоило.— Как я могу смотреть в глаза Андромеде, когда не уберег ее дочь и нерожденного внука?

Гермиона округлила глаза. Его исчезновение из волшебного мира и нежелание поддерживать старые связи — все это стало таким понятным. Все это время он жил и старался преодолеть не только боль потери, но и чувство вины. Она отставила чашку на столик и плавным успокаивающим жестом коснулась его плеча.

— Ты ни в чем не виноват и в глубине души это знаешь. У Тонкс был выбор — затаиться и обезопасить себя и ребенка или сразиться за свой мир, своих друзей и идею. Она выбрала второе. И какими бы правильными ни были твои устремления, решать за нее не имел права даже ты. — Гермиона печально усмехнулась. — Если тебе станет от этого хоть немного легче — я тоже считаю, что Тонкс поступила неверно. Если хочешь, можешь обвинять ее, но не смей казнить и ненавидеть себя. Ты — лучший из людей, которых я знаю, и заслуживаешь только хорошего, а не жизни, наполненной каждодневным самоистязанием.

В грустных серых глазах Люпина вспыхнули теплые янтарные отблески. Он внимательно посмотрел на Гермиону.

— А как насчет тебя? Почему за все эти дни ты ни разу не побывала в Норе?

Гермиона беспокойно заерзала в кресле. Потом разом как-то сникла и посерела, ее плечи опустились, а лицо обрело странное отсутствующее выражение. Оборотень внутренне усмехнулся. Туше, Ремус, ты попал в точку.

— Я не могу туда пойти, — едва слышно прошептала девушка, снова уткнувшись в чашку с остывающим чаем. — И на похороны тоже. Не могу, не хочу...

— Чего ты боишься? — казалось, что оборотень забыл о собственных опасениях и целиком переключил внимание на страхи Гермионы. — Я понимаю, насколько это тяжело для тебя, в особенности учитывая то, что именно ты была первой, кто нашел Рона... Но его семья нуждается в поддержке. Артур и Молли любят тебя, и им было бы легче, если бы ты пришла.

Гермиона помотала головой и спрятала лицо в ладонях.

— Ты ничего не знаешь. Джинни обвиняет меня в том, что я — причина смерти Рона.

Ремус воззрился на нее непонимающим взглядом и часто заморгал. Что она несет?!

— Что ты...

— Подожди! — Гермиона остановила его резким жестом ладони и, вскочив, закружила по комнате, нервно ломая пальцы. — Я виновата перед Роном. В тот день, когда мы виделись в последний раз, то очень серьезно поссорились, и я прогнала его. Он был очень сердит из-за того, что я много времени провожу с профессором Снейпом в лаборатории... Пойми, Ремус, я не могла иначе! — воскликнула девушка в ответ на удивленный взгляд оборотня. — Кругом разруха, а мы могли собрать воедино хоть что-то из того, что разрушила война.

Она неожиданно ощутила потребность выговориться. Слова потекли сами собой, тот факт, что она делилась с кем-то тем, что так мучило ее столько дней, приносил облегчение и успокоение.

— Мои родители остались для меня совершенно чужими людьми. После нескольких попыток вернуть им память, которые не увенчались успехом, я оставила эту затею — еще одного цикла ментальных заклятий они бы не вынесли, а рисковать их разумом и дальше я не захотела. Когда я вернулась в Англию, то не нашла здесь ничего, кроме послевоенной фальшиво радостной суеты, уставшего Гарри и убитых горем Уизли. Гарри, милый Гарри конечно не отказал мне в помощи, пригласил жить на Гриммо, но... все мы, так или иначе, отдалились друг от друга. У них с Роном были другие заботы, особенно учитывая то, что я решила вернуться в Хогвартс, чтобы закончить учебу, чего они делать категорически не пожелали. Профессор Снейп был таким же, как и я — растерянным и раздавленным, не знающим, что делать и за что хвататься в первую очередь. Подземелья разрушены, его дом в отместку сравняли с землей оставшиеся в живых Пожиратели... Он, разумеется, язвил по-прежнему, сыпал своими фирменными фразочками о горе-героях и надоедливых гриффиндорцах, но меня уже не так просто было испугать, — она тепло улыбнулась своим воспоминаниям. — Мы спасли из Подземелий все, что было можно спасти, я уговорила профессора поселиться на Гриммо...

— Гермиона, не пойми меня неправильно, — осторожно начал Люпин. Было заметно, что он тщательно подбирает слова, боясь ненароком сболтнуть лишнее. — Но у меня складывается впечатление, что ты и Северус... что вы... более близки, чем это может показаться, — наконец нашел он определение своей догадке.

Гермиона немедленно подарила ему взгляд, достойный мантикоры, узревшей добычу.

— Что?! Ремус, не заставляй меня думать, что ты настолько глуп, чтобы подобно Джинни Уизли углядеть в наших отношениях то, чего там нет и никогда не было!

— Я ни в коем случае ни в чем тебя не упрекаю, скорее я просто удивлен и радуюсь в первую очередь за Северуса... ему уже давно пора было пересмотреть свои взгляды на жизнь. И если вам хорошо вместе, я счастлив за вас.

— Ремус Люпин, ты меня совсем не слушаешь! — топнула ногой Гермиона. — В данный момент ты ужасно напоминаешь мне миссис Хадсон, — не удержавшись, съязвила она. — Между нами нет ничего кроме взаимного уважения, профессионального сотрудничества и дружбы. Мы подружились, как ни парадоксально это звучит в отношении Северуса Снейпа. И потом — он предложил мне ученичество и протекцию при поступлении в Пражскую Зельеварческую Академию, а это многого стоит. А тут еще это зелье. Я открыла его случайно — просматривала записи профессора и нашла весьма любопытную ошибку, отмеченную им в работе одного из старшекурсников. Это натолкнуло меня на некие догадки, которые в конце концов и привели к созданию зелья, борящегося с последствиями Круциатуса. Исследования забирали все свободное время, разгадка была так близка, и я не могла тратить драгоценное время на пустую болтовню. И Рон сорвался. Вломился в лабораторию, наговорил отвратительных вещей, обвинил меня в связи с профессором, а его — в том, что он меня совратил. В тот вечер я видела его живым в последний раз.

— Прости, — сконфуженно произнес Ремус. — Я не думал, что все именно так. Но я все равно не могу понять, какое отношение все это имеет к твоему нежеланию встретиться с Уизли?

Гермиона подняла на него затравленный взгляд.

— Джинни считает, что профессор Снейп убил Рона из мести или из ревности. Она, вероятно, поделилась своими предположениями с семьей. Они ненавидят меня.

— Гермиона, послушай. Не смей обвинять себя в том, что произошло с Роном — твоей вины тут нет. Он сделал поспешные выводы, вы поссорились. А потом появился какой-то неизвестный ублюдок, лишил его жизни и очернил Северуса. Мы обязательно найдем эту мразь, и он получит по заслугам. Шерлок найдет его. Тебе тяжело, но это не повод рвать отношения с семьей, для которой ты стала дочерью. Они и так потеряли слишком много своих детей.

Девушка всхлипнула и потрясла головой.

— Послушай меня. Ты боишься осуждения. Страх этот ослабляет твою душу подобно тому, как физический недуг ослабляет сердце. Не позволяй своему страху быть сильнее тебя. Преодолей его и оставь позади с гордо поднятой головой. Потому что та Гермиона, которую я знаю, поступила бы именно так. Хочешь знать, как относятся к тебе Уизли? Так пойди к ним и узнай! Бояться ты перестанешь в любом случае. Потому что лучше уж страшный конец, чем страх без конца. И знаешь что? — вдруг ободряюще улыбнулся Люпин. — Наберись стойкости и проводи Рона. Вы были друзьями семь лет. Он заслужил то, чтобы ты пришла и положила цветы на его могилу, — он немного помолчал и тихо закончил: — А я обещаю навестить Андромеду.

Гермиона улыбнулась и энергично закивала.

* * *

Погода окончательно испортилась в день похорон Рона, и о непривычно жарких солнечных летних месяцах не осталось и воспоминания. Сильно похолодало, по ночам из предместий наползал густой волглый туман, днем дул практически шквальный ветер, периодически швыряя в лицо колкие капли дождя. Лето закончилось.

Гермиона провела тяжелую бессонную ночь, сидя с ногами на широком подоконнике в библиотеке дома на Гриммо. Она час за часом всматривалась в клубящийся за окном грязно-молочный сумрак, безуспешно пытаясь настроиться на нужный лад и унять противное посасывающее ощущение в районе диафрагмы, отвратительно похожее на предэкзаменационный мандраж. Это и есть экзамен. Только на этот раз вопросы задают профессора построже Северуса Снейпа — жизнь и совесть. И, похоже, пока у нее есть все шансы получить за этот экзамен «тролля».

Утром она велела Кикимеру сварить самый крепкий кофе, который он только сможет, надеясь, что он поможет ей взбодриться, и в ожидании Люпина выпила целых два кофейника. Ремус обещал не оставлять ее в тяжелый момент и собирался сопровождать. Нервничая и поглядывая на часы, Гермиона ждала, пока тот появится до последнего момента. Однако, время шло, а в старом доме Блэков не появился ни оборотень, ни Гарри. Гермиона хотела отправить другу Патронуса, но отчего-то передумала и решила аппарировать одна.

Погода, начинающийся шторм и нервное состояние Гермионы сыграли свою роль, и девушка едва не расщепилась в процессе перемещения, весьма ощутимо промахнулась с точкой аппарации и до хогсмидского кладбища добиралась пешком еще около полумили. К зачарованным туфлям и теплой шерстяной мантии не липла жидкая глинистая грязь с раскисшей дороги, но от колючего ветра не спасала даже мантия. Гермиона спрятала лицо в край капюшона.

Она безнадежно опоздала и неожиданно поняла, что рада этому. Гермиона подумала, что если она поспешит и с ходу ворвется в толпу, это будет выглядеть, по меньшей мере, странным. Да и ее уверенность в том, что туда она подходить не станет, возросла. Она замедлила шаг, понимая, что все уже закончилось, и вереница фигур в черных траурных мантиях потянулась прочь от могилы.

Гермиона почувствовала, что ноги сами понесли ее вперед. Ее сердце сжалось от боли, когда она увидела совершенно невменяемую Молли, которая никак не могла подняться и продолжала цепляться за мокрый мрамор могильной плиты, царапая об него пальцы. Все это слишком для нее, — подумала девушка. На этот раз она может просто-напросто не вынести. В воздухе витал приторный аромат белых лилий. Он смешивался с запахом свежераскопанной влажной земли и сводил Гермиону с ума.

Наконец Артур и Джинни, которую она опознала только по огненному кончику длинной косы, видневшейся из-под плотно надвинутого черного капюшона, подняли Молли и, взяв ее под руки, повели прочь. Рядом с ними маячила знакомая лохматая черноволосая макушка — Гарри то и дело вертел головой по сторонам, и Гермиона поняла, что он высматривает в толпе знакомых лиц ее. Артур на мгновение обернулся назад, и она с ужасом увидела, как осунулось и посерело его лицо. Некогда веселый и жизнерадостный глава семейства Уизли теперь был похож на одного из призраков Хогвартса. Его выцветшие голубые глаза остановились на девушке, стоящей уже достаточно близко, в них отразились узнавание и отсвет того привычного тепла, с которым он относился к ней. Артур кивнул ей и улыбнулся тенью улыбки.

Стоя над могилой друга, Гермиона впала в ступор. Свет мерк, все происходящее снова казалось выпавшим из реальности и сливалось с пеленой августовского дождя. Она вынула из-под мантии одну единственную белую орхидею, принесенную с собой, а не наколдованную, и медленно наклонившись, положила ее на мокрый мрамор. Запах земли и лилий кружил голову и перекрывал дыхание, глаза жгли подступающие слезы... Это происходило не с ними. Не наяву, только не после того, что им всем пришлось пережить в магической войне с Волдемортом. Не сейчас, когда шанс на лучшую жизнь уже не казался таким призрачным. Хотелось проснуться или наложить на себя Обливиэйт или бессчетное количество раз повернуть хрупкую ось хроноворота... Как жаль, что после войны их совсем не осталось.

Прости, Рон! Прости, прости... потому что, как бы не говорил Ремус, я была и остаюсь виноватой в том, что ты лежишь здесь, под безразличной каменной плитой, а не носишься рыжим ураганом над квиддичным полем. Я виновата в твоей смерти. Пусть и косвенно — это ничего не меняет.

Она не заметила, как к ней почти неслышно подошел Артур.

— Как это произошло, Гермиона? — скрипучим, почти старческим голосом спросил он, не глядя на нее. — Джинни говорит чудовищные вещи. Молли больше не может этого слышать, убегает в комнату и стонет там часами. А потом задает мне вопросы. А я не знаю, что ей ответить — ведь Гарри тоже молчит. Я не верю, что Северус мог убить своего ученика, пусть и бывшего, но чтобы и дальше верить в тебя, я должен услышать о том, что случилось, от тебя.

Гермиона побелела. Все, что хотелось сказать, улетучилось из головы, слова застряли в горле, ноги стали ватными. Она покачнулась и с трудом удержалась от падения.

— Мистер Уизли...

— Расскажи отцу правду, Гермиона! — послышался резкий, полный ненависти голос. Вывернувшись из рук не успевшего удержать ее Гарри. К ним летела Джинни. Черный капюшон упал с ее головы, дождь хлестал по потемневшим, цвета ржавчины прядям. — Посмотри ему в глаза и скажи, почему Снейп убил моего брата!

— Джин! — Гарри тряхнул младшую Уизли за плечи, как марионетку. — Очнись. Тебя ослепило горе. На самом деле ты так не думаешь. Не стоит обвинять нашу подругу и вешать на нее всю эту грязь.

— Она мне не подруга! — зарычала Джинни, выдираясь из его рук. — Кого ты защищаешь? Она предала нас, связавшись со Снейпом! Она осаждает Министерство и лезет из кожи вон, чтобы его выпустили из Азкабана! А ты, — она обернулась к Гермионе и, вперившись в ту бешеным взглядом, ткнула в нее пальцем, — никогда больше не смей приближаться к моей семье! Иначе я тебя убью. — Она внимательно посмотрела в глаза Гарри. Тот не двигался с места. — Ты идешь? Что ж, счастливо оставаться. Надеюсь, что Снейп сгниет в Азкабане, — она зло усмехнулась и пошла прочь, уводя за собой подавленного и окончательно сбитого с толку Артура.

Гермиона дернулась от ее слов, как от неожиданной пощечины. Происходящее окончательно утратило реальность, и упасть ей не давала только теплая рука Гарри, твердо обернутая вокруг ее плеч. Она почувствовала, как вместе с ледяным дождем по лицу текут горячие слезы, и позволила себя обнять.

Хлопок аппарации вывел ее из оцепенения и заставил вздрогнуть. Рядом материализовался взволнованный Ремус.

— Мы должны немедленно отправиться на Бейкер-стрит, — без предисловий сообщил он. — Готовы результаты экспертизы. Что-то случилось — Шерлок вне себя. Зная его, могу заверить, что нервничающий и взволнованный Шерлок Холмс — это нечто из ряда вон.

Не успел он договорить, как тут же в сером небе замаячила большая министерская сипуха, почти незаметная в пелене усиливающегося дождя. Она сбросила к ногам Гермионы два конверта, запечатанные красным сургучом и, громко клекотнув, улетела прочь. Гарри вскрыл один из конвертов и переменился в лице, мельком пробежав глазами содержимое письма.

— Заседание по делу профессора Снейпа назначено, — сказал он. — Это будет в следующий четверг.

Гермиона дрожащими пальцами сломала печать на втором конверте, уже понимая, что именно за письмо там может быть, развернула бумагу и прочла:

— Мистеру Гарри Поттеру, мистеру Ремусу Люпину и мисс Гермионе Грейнджер надлежит явиться в следственный отдел Аврората 31 августа сего года для дачи показаний по факту нарушения ими Статута о Секретности.

*доверие, оказываемое вероломному, дает ему возможность вредить

Жизнь тасует нас, как карты, и только случайно мы попадаем на свое место.

Гермиона сидела, свернувшись клубочком в старом кресле, и гипнотизировала невидящим взором остывающий чай. Перед глазами то и дело всплывала сцена на кладбище, разъяренная, будто одержимая Джинни... белая орхидея на черной земле... удушающий запах лилий... Она не слышала, о чем так громко и яростно спорят Ремус и его маггловский друг. Чувствуя, как по всей голове толчками разливается с каждой секундой усиливающаяся боль, она зажмурилась и до синевы стиснула пальцами виски.

Шерлок был взбудоражен. Густые черные кудри топорщились в беспорядке, то и дело лезли ему в глаза, и тогда он отбрасывал их со лба нервным движением длинных пальцев, добавляя собственной прическе еще больше первозданного хаоса. Он несколько раз оббежал гостиную по периметру и со свистом затормозил напротив Ремуса, сложив руки на груди и нервно постукивая пальцами по локтям. Острый взгляд льдисто-голубых глаз встретился с теплым янтарным. Оборотень вопросительно поднял бровь.

— Этот волос, забери вас дьявол, изменился прямо у меня на глазах! — взорвался Шерлок. — Он стал, черт подери, белым!..

Гермиона, до этого сидевшая тише мыши и в общем разговоре участия не принимавшая, встрепенулась, резко вскинув голову. Шерлок дернулся, когда распаленный догадкой взгляд потемневших до черноты шоколадных глаз остановился на нем.

— Позвольте взглянуть на волос, мистер Холмс, — сдержанно попросил до сих пор молчавший Гарри и болезненно охнул, получив в руки пакетик с вещдоком. — Мерлиновы яйца!..

Гермиона тотчас выдернула пакетик из рук друга и почувствовала, как от лица отхлынула кровь.

— Малфой! — вскричала она. — Ты слышишь, Гарри? Эти ублюдочные чистокровные приспешники Волдеморта никак не могут успокоиться! Даже после гибели своего господина!

— Драко или Люциус... — задумчиво пробормотал Поттер. — Кто-то из них был на Гриммо в ночь убийства Рона.

— Мы не можем быть уверены в этом полностью, — возразил Ремус, и Гермиона сверкнула в его сторону убийственным взором, проклиная всепонимание, деликатность и врожденное добродушие оборотня.

— Стоп! — вдруг рявкнул Шерлок. — Послушай, Джон... Ремус... Так не пойдет. Вы должны мне все рассказать. Все — это значит все! Насколько я понимаю, вы и так нарушили ваш закон, втянув меня в эту историю, так что терять вам уже нечего.

Ремус на мгновение устало прикрыл глаза и тяжело вздохнул.

— Шерлок, в нашем мире есть весьма неприятные, даже позорные вещи, которые невозможно сходу объяснить или понять просто так...

— Ради всех святых, не говори со мною как с идиотом! — взвился детектив. Через мгновение он овладел собой и, оправив полы пиджака, расслабленно уселся в кресло. Гермиона последовала его примеру.

— Не будем торопиться, — спокойно произнесла она, хотя Шерлок, цепко ухватив взглядом ее позу, видел, как непросто ей держать себя в руках. От нее разило болью, тягостными воспоминаниями и яростью так же явственно, как дешевым скотчем от выпивохи в одной из грязных забегаловок Ист-энда. — Если это и вправду Малфои, то нужно действовать спокойно. Они столь же умны и хитры, сколь и самовлюбленны, — девушка мельком глянула на детектива, и у того неожиданно заныло в подреберье от ее тусклой, но очень теплой благодарной улыбки. — И мистер Холмс негодует вполне справедливо — он не заслуживает недоверия или недомолвок. Благодаря ему мы знаем, что профессор Снейп не убивал Рона.

— Она права, — проворчал Гарри. — Нам всем нужно успокоиться.

Ремус издал полусаркастичное, полудосадливое фырканье и отставил на журнальный столик чашку с остывшим чаем.

— Вы еще не забыли об этом? — он помахал извлеченным из кармана конвертом с министерской печатью. — Если забыли, то так и быть, я напомню. Статут о Секретности. Тридцать первое августа. Аврорат.

Гарри и Гермиона подавленно молчали.

— Обойти его просто так не получится, — кисло сморщившись, вдруг уверенно заявил Шерлок, вызвав этим сразу три недоуменных взгляда. — О, да! — раздраженно пояснил он. — Теперь и я кое-что об этом знаю. Как выяснилось, мой брат Майкрофт знает гораздо больше правительственных тайн, чем я мог предположить...

Майкрофт Холмс был весьма влиятельным правительственным лицом и настоящим благородным джентльменом. И был благодушен и невозмутим, как может быть невозмутим только истинный английский джентльмен во время традиционного «five o'clock». Ни для кого постороннего не могло иметь значение то, что он уже в третий раз щелчком пальцев стряхивал невидимую пылинку с безупречно сидящего серебристо-серого твидового костюма или то, что полупрозрачная фарфоровая чашечка, поставленная на блюдце его рукой, непривычно громко звякнула в гулкой тишине огромного зала. Это не могло иметь значение ни для кого, кроме его гениального младшего брата. Майкрофт был раздосадован, хотя и сумел скрыть это почти безупречно.

— Я не все рассказал вам об образцах, взятых мною на месте преступления, — сказал Шерлок, отгоняя недавнее воспоминание. — Экспертиза показала, что два рыжих волоса не идентичны, как я и подозревал. Они принадлежат разным людям.

— Что это значит? — после минутного молчания осведомилась Гермиона. — Это мог быть волос Джинни или миссис Уизли — до недавнего времени они часто бывали на Гриммо.

Шерлок покачал головой.

— Нет. Это я тоже проверил. Генетический набор ДНК в них таков, что те, кому они принадлежат, не могут быть даже дальними родственниками.

Он вздрогнул, когда Гермиона порывисто встала и направилась к выходу.

— Я поговорю с профессором Снейпом, — бросила она, не оборачиваясь. — Может быть, нам удастся что-то выяснить.

— Гермиона, постой! — Ремус догнал ее и удержал за плечо. — Сделаешь это позже. Сейчас у нас действительно есть неотложное дело. Четверг через два дня. На суде нужно быть предельно убедительными и... законопослушными. И закончить с этим нужно немедленно — не забывай, что через неделю вы с Гарри едете в Хогвартс.

— Вы уверены в том, что делаете? — подал голос Поттер. Он был задумчив и печален, сомнения не отпускали его. — Гермиона?

Девушка опустила глаза и решительно кивнула.

Ремус накинул куртку и потянул Гермиону и Шерлока за собой. Он вдруг усмехнулся, обнажив в хищном оскале белые, слишком длинные для человеческих клыки. Близилось полнолуние, и Лунатик порой вытворял, что хотел.

— Идем, — сказал он. — Я знаю к кому обратиться, чтобы избежать быстрой огласки.

* * *

День заканчивался. Душные офисы выплевывали на влажные от тумана улицы маггловского Лондона измученных биржевыми сводками трейдеров, где-то глубоко под толстой скорлупой серого асфальта натужно дышало переполненное метро.

Шерлок сидел в одной позе уже целый час, безуспешно гипнотизируя пустым взглядом зеленые шторы квартиры на Бейкер-стрит, сквозь которые все ярче просвечивали пятна вечерней неоновой рекламы. Несколько минут назад он закончил обшаривать комнаты в поисках хотя бы одной-единственной сигареты, однако пустыми оказались даже его собственные тайные схроны — миссис Хадсон с Джоном потрудились на совесть.

От головной боли не помогал ни крепкий турецкий кофе с гвоздикой, ни тайленол, ни то кошмарное адское зелье, бутылку которого перед уходом всучил ему Джон, очень метко и справедливо обозвав то «огневиски». Тиканье настенных часов с кукушкой непомерно раздражало и отзывалось в мозгу боем крошечных острых молоточков. Шерлок со стоном сжал виски длинными пальцами. Кожа натянулась и поголубела. Этот старинный, невесть откуда взявшийся у миссис Хадсон хронометр девятнадцатого века с полоумной бронзовой птицей на маковке был как градусник по психозу. В спокойные дни он оставался также незаметен, как и электронный микроскоп на обеденном столе в их с Джоном кухне, однако когда приключались неприятности, кукушка орала как оглашенная и день и ночь.

А неприятности у Шерлока были. Вернее, сейчас имела место ситуация, смириться с которой было куда сложнее, чем раскрыть преступление по отпечатку ботинка. И лихой детектив в сером рединготе неожиданно впервые в жизни почувствовал себя загнанным в тупик.

Гермиона тоже чувствовала себя не лучшим образом. Она утешалась тем, что думала о днях войны с Волдемортом. Сейчас те казались такими же далекими, как и детство, оставленное далеко позади. Хуже тех месяцев быть не может. А все, что происходит теперь — всего лишь досадные обстоятельства, которые вполне преодолимы.

Девушке казалось, что она уже насовсем обосновалась в этом видавшем виды пахнущем пылью и реактивами кресле Ремуса. Ремус! Если бы прямо сейчас он был здесь, с ними, все было бы гораздо проще, и напряжение, от которого дрожал воздух, не так мешало бы дышать. Но Ремуса не было — послушавшись ее совета, тот все-таки собрался навестить Андромеду.

Гарри отправился в Азкабан поговорить со Снейпом. Гермиона подозревала, что друг что-то задумал, но сил допытываться, что именно, не было. Она вдруг ощутила, как со всех сторон ее сжимают тиски проблем. В последнее время их стало так много, что она не понимала, за решение которой приняться в первую очередь. Меньше чем через неделю начиналась учеба в Хогвартсе, но что гораздо более важно — на послезавтра было назначено судебное заседание по делу профессора Снейпа.

И еще — Люциус Малфой. Если волос принадлежал ему, в чем Гермиона ни капли не сомневалась, он мог бы быть убийцей Рона. При мысли об этом ладони непроизвольно сжались в кулаки. Девушка вздрогнула от боли, когда напоминанием о событиях уходящего дня в плоть яростно впился тонкий ободок кольца... Гермиона едва не застонала. Ах, да. Еще это...

Это было невероятно. Лаванда и Парвати с ума сойдут, стоит им только узнать обо всем этом, — подумала Гермиона. А узнают они непременно — девушка была абсолютно в этом уверена. Хуже всего, что ей еще неопределенное количество времени придется изображать из себя помолвленную влюбленную дурочку. Все должно быть естественно, никто не должен догадаться о том, что эта помолвка — лишь хитрый ход, чтобы обойти Статут. Хотя с точки зрения волшебных законов она вовсе не фиктивна.

— Майкрофт безумно доволен собой, — подал голос Шерлок. Он наконец сменил позу и теперь стоял у окна, задумчиво поглядывая в щелку между шторами. — Сегодня день его триумфа — до сего момента ему никогда не приходилось наблюдать, как я вляпался по самые уши.

— Ваш брат показался мне весьма милым, — заметила Гермиона. Не каждый день мне целуют руки, называют леди и делают комплименты моим волосам. — Чем он занимается?

— О! — Шерлок раздраженно воздел руки к потолку. — Мистер Британское Правительство! Правая рука премьер-министра! Глава тайных спецсслужб Британии! Тот факт, что Майкрофт знает о вашем мире, меня удивляет. Хотя не могу сказать, что это для меня такая уж неожиданность.

— Вы не слишком привязаны друг к другу.

— Мы ненавидим друг друга — так будет правильнее.

Тихий смешок заставил Шерлока удивленно приподнять бровь.

— Вы поразительно умны и наблюдательны, однако отвратительно плохо разбираетесь в людях, — с любопытством глядя на него, сказала Гермиона. — Вы оба. Разговаривая друг с другом, вы слишком заняты состязанием в иронии и сарказме, чтобы заметить то, что чувствует на самом деле каждый из вас.

— И что же это?

— Сегодня в глазах вашего брата было беспокойство. Он переживает за вас, мистер Холмс. Но, конечно, это не отменяет того, что он счел ваш сегодняшний растерянный вид весьма забавным.

Гермиона откинулась на спинку кресла и мучительно потянулась. Тело, наливаясь усталостью, напомнило ей о том, что день был бесконечно длинным и тяжелым. Она вдруг ощутила, что готова продать душу дементорам за чашку кофе со свежим круассаном. Шерлок поймал ее тоскливый взгляд и вдруг, подойдя совсем близко, церемонно подал ей руку.

— За углом есть неплохое кафе, — сказал он. — Я предпочел бы поужинать дома, но в свете последних событий я думаю, нам не стоит еще некоторое время попадаться на глаза миссис Хадсон.

Гермиона едва не застонала. Вы чертовски правы, мистер Дедукция! Она прислушалась к звукам, доносящимся с первого этажа сквозь открытую дверь гостиной, и узнала мелодичное позвякивание серебряного чайного сервиза и негромкий голос миссис Хадсон, напевающий «Осенние листья».

Ни за что! Пусть Ремус считает, что старушка должна знать об их с Шерлоком помолвке — свидетельство этой магглы пригодится, если Министерство заподозрит их в нечестности — прямо сейчас Гермиона не была готова вынести реакцию доброй женщины на такие вести. Она улыбнулась своему нечаянному жениху, принимая его руку.

— В таком случае, мистер Холмс, заклинание отвода глаз — именно то, что нам сейчас нужно.

* * *

— Профессор, я хочу помочь вам вспомнить, — осторожно начал Гарри. — Безусловно, если только вы мне это позволите.

Он ожидал жесткого отпора, безжалостного сарказма, возражений, замаскированных под изысканные оскорбления, произнесенных фирменным тоном «двадцать баллов с Гриффиндора», в ответ на свое предложение. Да и что греха таить — несмотря на то, что жизнь их в последнее время круто поменялась, как и социальные статусы, Гарри все же робел под тяжелым взглядом своего бывшего профессора. По бесстрастному или чаще искаженному саркастической усмешкой жесткому лицу Снейпа невозможно было понять, о чем тот думает в тот или иной момент времени. Холодный взгляд его глаз, непроницаемо черных, как ядовитая адская асфодель, был как неодолимая стена, которую профессор воздвиг между собою и другими людьми. Всеми, кроме, пожалуй, Гермионы. С этим фактом Гарри смирился без единого возражения, но о причинах такого благоволения к своей подруге старался не думать.

Однако сейчас Снейп молчал. Он задумчиво водил длинным пальцем по влажной от конденсата каменной стене и буквально выворачивал Гарри наизнанку своим пристальным колдовским взглядом.

— В легиллименции, Поттер, вы полный профан, — наконец сказал он. — Признайте это. У вас ничего не выйдет.

— Мы весь прошлый год скрывались в лесах, разыскивая крестражи. У нас с Гермионой было много времени на тренировки, — немного сконфуженно пояснил Гарри. — Мы практиковались друг на друге в легиллименции и учились выстраивать окклюментные щиты. Смею надеяться, что мы достигли известных успехов.

Снейп снова замолчал, но теперь Гарри видел его внутреннюю борьбу. Он не хотел пускать бывшего ученика в свой разум. Гарри стало не по себе. Он опустил взгляд на кончики своих ботинок, чтобы как-то заполнить затянувшуюся неловкую паузу.

— Не терпится покопаться в моих мозгах, мистер Поттер? — с иронией спросил Снейп. — Вам мало было моих воспоминаний там, в Визжащей хижине?

— Простите, сэр, я не должен был вам напоминать…

Снейп раздраженно вздохнул и устало потер лоб.

— Поймите, Поттер, тот, кто стер мои воспоминания, сделал это не за тем, чтобы какой-то мальчишка запросто смог взломать блок. Я ценю рвение, с которым вы и мисс Грейнджер стараетесь мне помочь, но боюсь, что ваши попытки окажутся бесполезными.

Он повернулся к Гарри спиной. Парень принял это за сигнал к окончанию беседы и почувствовал, как внутри удушливой волной разливается разочарование, смешанное с чувством собственной никчемности и злостью на профессора, не желающего принимать помощь ни от кого.

— Ну хорошо, Поттер, — вдруг сказал Снейп. — Я пущу вас в свои воспоминания при условии, что вы не будете соваться дальше, чем необходимо и станете соблюдать осторожность. Мои мысли — не лучшее место для прогулки.

— Я обещаю, сэр! — не сумев сдержать улыбки, с облегчением выдохнул Гарри.

Снейп уселся на лежанку и резанул его жестким холодным взглядом.

— Не лезьте туда, где вам не место, — еще раз предупредил он. — Ищите сразу за воспоминаниями о... теле мистера Уизли. Кто знает, Поттер... может быть, вы действительно не безнадежны.

— Я готов, сэр, — Гарри направил палочку профессору в лоб и, поймав взгляд его черных глаз, постарался очистить собственный разум от ненужной мишуры неуверенности. — Легиллименс!

Это не было похоже на совместные с Гермионой уроки. На четкие, светлые и понятные мысли его подруги, на осторожное прикосновение ее разума, похожее на случайное касание крыльев ночного мотылька. Это было непохоже ни на что. Поток воспоминаний и образов, хлынувший в сознание Гарри, был похож на сметающий все на своем пути горный оползень. Сила разума этого человека была огромной. Гарри боялся даже представить, что было бы, если бы профессор не сдерживал эту лавину. Во время такого ментального контакта он мог бы с легкостью убить более слабого легиллимента.

Воспоминания промелькнули быстро. Гарри почувствовал, как возвращается тоска и боль, когда снова увидел истерзанное тело своего мертвого друга. Картинки того страшного вечера на Гриммо, четкие и яркие, перемешивались с красными всполохами гнева профессора. Тот злился на свою беспомощность, на то, что не смог уберечь... защитить... Сердце Гарри сжалось. Долг любого преподавателя Хогвартса. Несмотря ни на что, все они были его учениками, детьми, которых следовало защищать до последней капли крови. И неважно, уважали они его или ненавидели.

Картинка того, как профессор утешает рыдающую у тела Рона Гермиону, сопроводилась ощущением боли и сострадания. И теплой безграничной нежности, желания взять на себя часть ее горя. Гарри почувствовал неудовольствие Снейпа — тот не хотел, чтобы он это видел.

А потом он неожиданно натолкнулся на стену. Черную, будто выточенную из цельного куска обсидиана, и совершенно неодолимую. Гарри штурмовал ее снова и снова, но тишина и враждебность, исходящие от нее, были оглушающими. Эта стена не отпускала от себя и необъяснимо высасывала ментальные силы. Чувствуя, что слабеет, он попытался прервать контакт и в то же мгновение почувствовал, как неведомая сила отбрасывает его назад в реальность.

— Вы болван, Поттер! – услышал он дрожащий от гнева голос Снейпа. — Или вас не учили на уроках ЗОТИ не лезть к тому, что вам незнакомо? Или забыли упомянуть, что это может быть опасно для вашей жизни? А в данном случае — для мозгов, которых у вас и так не слишком много? Хотите составить компанию Лонгботтомам в палате Мунго? Хорошо, что я вовремя вышиб вас вон!

— Все в порядке…— выдавил Гарри. — Что это было?

— Это не мой блок, мистер Поттер, — Снейп устало потер переносицу. – Вы уперлись в преграду иной природы. Вы же понимаете, что опытный окклюмент способен не только закрыть воспоминания, но и уметь правильно открыть их. Я не чинил вам препятствий. Полагаю, что ничего нового вам увидеть не удалось. Однако, теперь я знаю, какое именно заклинание блокирует мою память. Думаю, это Obliviate seal.

Гарри округлил глаза.

— Запечатанный Обливиэйт? Разве он не запрещен законом?

— Я не ослышался? Это точно вы, Поттер, а не мисс Грейнджер под обороткой? — съязвил Снейп.

— Гермиона порекомендовала мне кое-какие книги для подготовки к Школе Авроров, — сказал Гарри. — Среди них оказался сборник Высших Ментальных Заклятий. Это заклинание отличается от обычного Обливиэйта тем, что при применении оно завязывается на определенном слове или кодовой фразе и создает стену для воспоминаний, которую возможно разрушить только одним способом — произнести эту фразу вслух.

— Тогда, забери вас Моргана, вы должны были прочесть и о том, что Obliviate seal — чрезвычайно опасное заклятие и может убить легиллимента, который постарается снять его без кодового слова!

Гарри пристыжено молчал.

— Пустое, Поттер... — махнул рукой Снейп. — Вы ведь понимаете, что подобрать именно то сочетание слов, которое необходимо, сложнее, чем подобрать код к маггловскому сейфу?

Гарри подавленно кивнул.

— Суд уже завтра, — тихо сказал он. — Вы готовы?

— Вопрос в том, Поттер, готовы ли вы. Я знаю, что вы собираетесь выставить свидетелем маггла. И понимаю, что за ваши заслуги и бравую службу в Аврорате вас с мисс Грейнджер возможно и не упекут в Азкабан за нарушение Статута о Секретности, но вот Люпин был и остается всего лишь оборотнем. Ему достанется по полной. К слову, вам уже сообщили о мере вашего наказания?

Гарри немного смутился.

— Мы должны прибыть в следственный отдел Аврората тридцать первого августа, — он сделал паузу. — Но наказание нам не грозит. Больше не грозит...

Снейп фыркнул.

— Поттер, неужто законы успели так разительно поменяться? Вы шантажировали министра? Или подкупили его?

— Ни то, ни другое. Мы нашли способ обойти Статут.

Снейп задрал бровь. Он начал подозревать, что дальнейший разговор ему очень не понравится. Внезапно его лицо перекосилось от гнева. Он метнулся к Гарри и, схватив его за край куртки, с размаху прижал к стене.

— Что сотворила Мисс Самопожертвование? — зашипел он. — Вышла замуж за этого чокнутого маггла?

— Пока нет... — промямлил Гарри, силясь освободиться. — Но они обручились по традиционному магическому обычаю. Теперь они жених и невеста... Ремус считает, что это единственная возможность...

— Люпин?! — взревел Снейп, тряхнув его, как провинившегося домового эльфа. — Передайте этой блохастой шавке, что мне лучше никогда не выходить из Азкабана — в противном случае я сдам его на живодерню!

— Сэр, это всего лишь фиктивная помолвка...

— Фиктивная? — не веря своим ушам, переспросил Снейп. — Беру назад свои слова насчет живодерни — я просто пущу Люпина на ингредиенты! Поттер, вы что, недостаточно долго живете среди волшебников? В магическом мире не существует фиктивных помолвок! Вы понимаете, что в девяноста процентах вероятности мисс Грейнджер придется жить с этим магглом долго и счастливо? Потому что наказание за обман Министерства куда более строгое, чем за нарушение Статута! Вы что, хотите, чтобы вашу подругу навсегда изгнали из магического сообщества?

Он встряхнул Гарри еще раз и разжал пальцы. Юный аврор мешком свалился на каменный пол тюремной камеры.

— Главное сейчас — вытащить вас, — сказал он, поднимаясь и поправляя на носу очки. — Будем решать проблемы по мере их поступления.

— Вы понимаете, что натворили? — уже спокойнее осведомился Снейп. — Общественность чрезвычайно заинтересуется тем фактом, что героиня войны выбрала в мужья маггла. Их будут обсуждать, "Пророк" будет писать статьи...

— Но она школьница...

— Совершеннолетняя школьница, Поттер.

— Я не сказал вам главного, сэр. — Гарри решил сменить тему. — Мистер Холмс собрал на месте преступления некие вещественные доказательства... Генетический материал...

— Волосы?

— Да. Один из них был волосом Гермионы. А потом поменял цвет... Он стал белым. Мы думаем, это один из Малфоев. Гермиона считает, что торопиться с действиями не нужно.

Снейп задумчиво потер подбородок.

— И ваша подруга абсолютно права. Малфой даже сейчас способен уничтожить того, кто способен ему угрожать. — Он отвернулся от Гарри и вдруг обрушил на стену сокрушительный удар кулака. — Мерлин! Почему именно запечатанный Обливиэйт?!

Ребятки, Attention! Кошкин Дом стал закрытым. Потому что на сегодняшний день ситуация такова, что по стене шарит половина Упоротого Средиземья и еще куча странных неопознанных личностей. Словом — ходят тут всякие, а потом арты (стихи, картинки, идеи фиков) пропадают;)) Киса — не Бильбо Бэггинс, чтобы отбиваться от всяких там Лобелий (читай — троллей) серебряными ложкамиXD и срачей на стене мне тоже не нать. Так что — по-прежнему милости просим в Домик, стучитесь, мы не кусаемся))

Зы: арт к главе в группе на стене

Правда — служанка справедливости, свобода — её дочь, мир — верный её товарищ, благополучие ходит за ней по пятам, победа — среди её преданнейших почитателей…

В хрустальной вазочке сливочное парфэ успело превратиться в жалкий кисель. День клонился к вечеру, а бывшее до определенного момента оптимистичным настроение Гермионы неожиданно испарилось, несмотря даже на универсальный незаменимый антидепрессант — мороженое с кофейной крошкой. Теперь ей казалось, что она сама похожа на это растаявшее мороженое.

К вечеру полупустой зал переполнился романтично настроенными парочками всех возрастов, кафе гудело и бормотало на свой лад, звенело фарфоровыми чашками с пушистыми шапочками каппучино и разноголосьем телефонных трелей. За окном мельтешил щедро разукрашенный неоновой рекламой Лондон.

Гермиона сидела, подпирая щеку рукой и апатично ковырялась в полупустой вазочке, изредка провожая взглядом мелькнувший за коричневатым стеклом кафе двухэтажный автобус или стайку галдящих неформалов на роликах и в ярком прикиде. На ее лице застыла причудливая смесь испуга, паники и обреченности. Она молчала уже давно. А ведь еще несколько минут назад она была вполне довольна этим тихим прохладным августовским вечером.

Шерлок оказался интересным собеседником. Они непринужденно разговаривали и пили кофе, искренне получая удовольствие от общения, пока на Гермиону не обрушилось понимание того, что, собственно, они в действительности натворили. Аппетит и хорошее настроение улетучились, и прохладное лакомство тотчас потеряло свою сладость, оставив только противную горечь кофейного привкуса. Девушка отодвинула вазочку с мороженым и поймала внимательный взгляд своего новоиспеченного жениха.

Увидев, что Гермиона погрустнела, Шерлок тоже замолк, решив предоставить ей возможность размышлять — в конце концов ее молчание и погруженность в себя давали ему прекрасную возможность читать ее. Перемену в ее настроении увидел бы и слепой. Даже такой идиот, как Андерсон, мозг которого всегда напоминал Шерлоку криво сколоченный колченогий табурет.

Высокий гордый лоб — признак ума и открытости. Четко очерченные прямые брови с изломом на самом кончике, маленькая, едва заметная вертикальная складочка между ними — упорство. Он не видел в ней хитрости, но не мог назвать простодушной, и эта невозможность классифицировать человека по его собственным критериям сводила Шерлока с ума. Даже сейчас, когда она не думает ни о чем, сдвинув брови по привычке, когда в ее голове мыслей нет совсем, и она застряла где-то между ними, утонула в своем внутреннем мире, задумалась так глубоко, что из этого состояния ее можно выдернуть только с чьей-то помощью.

— Гермиона? Давайте уйдем отсюда.

Она не шелохнулась, но глаза сверкнули, и вмиг ставший осмысленным взгляд метнулся к Шерлоку. Гермиона медленно кивнула и потянулась за курточкой.

Он увлек ее на улицу, в освежающие волны прохладного лондонского вечера, почти изящно лавируя между прохожими, и взмахом руки подозвал кэб такси.

— Куда мы едем? — запоздало и немного равнодушно поинтересовалась Гермиона, рассматривая в окно перекрестья улиц, уводивших их в противоположную сторону от Бейкер-стрит.

— Мы едем туда, где не так людно. Туда, где тихо и спокойно. И, кстати, там нас хорошенько накормят. Вы все еще не стоите на ногах. Да и я не привык на ужин довольствоваться одним только кофе.

— Миссис Хадсон вас балует.

Шерлок улыбнулся и кивнул.

— И всякий день не забывает повторять, что она — не домработница и готовит нам ужин в виде величайшего исключения и в последний раз.

Гермиона смотрела на него с нескрываемым интересом. Он говорил об их квартирной хозяйке с такой теплотой и улыбался при этом так добро и искренне, что сомневаться не приходилось — пожилая женщина дорога ему. Это подкупало. Ну надо же. Шерлок Холмс — это не только восемьдесят миллиардов безупречных нейронов головного мозга, но и человек, которому не чуждо кое-что человеческое.

Она бы могла отказаться ехать в какое-то новое неизвестное ей место, сославшись на позднее время и неотвратимо приблизившийся судебный процесс в Визенгамоте, но почему-то не сделала этого. Взамен Гермиона ощутила волну облегчения — она будет много говорить и говорить с этим необычайно умным и непонятно притягательным человеком, а это поможет ей отвлечься.

Место, куда привел ее Шерлок, оказалось на поверку забегаловкой в одном из переулков Ист-энда, крошечной, но чистой и опрятной; необъяснимо уютная, она была окутана потрясающими ароматами свежей вкусной еды. Хозяин — дородный мужчина в переднике, то и дело съезжающем на бок с его огромного живота, выполняющий обязанности и кассира, и официанта, и повара, оказался хорошим знакомым Шерлока. Он выделил им столик в затемненном углу, «для нужной атмосферы», разразился громовым басовитым хохотом в ответ на протесты и добавил к ужину бутылку хорошего шардоне из своих запасов.

Шерлок ни о чем не спрашивал, только молча рассматривал неоновую темноту за окном. Но выпитое вино оказалось добрым и неожиданно развязало Гермионе язык, и она не заметила, как разговор возобновился, а потом и вовсе съехал к теме войны в волшебном мире. Она рассказывала этому странному магглу обо всем, начиная с того момента, как погибли Поттеры, и заканчивая своими собственными тяготами. Говоря о старинных чистокровных родах и их неприязни к магглорожденным, она думала о том, что ее рассказ слишком похож на жалобу несправедливо обиженного, но почему-то не могла остановиться.

— ...и потом — мои родители. У меня не было другого выхода. Если бы их убили — это был бы куда менее ужасный конец. Я видела, что сталось с теми, кто не умер... Стереть им память — это до сих пор кажется мне самым подходящим решением. После я старалась, очень старалась, но воспоминания обо мне к ним так и не вернулись.

Если бы в это мгновение Гермиона посмотрела на Шерлока, то ей бы даже не понадобилось умение видеть людей так, как умел это делать он.

Шерлок слушал внимательно, положив подбородок на сцепленные пальцы, и казался спокойным, но в его гениальной голове никак не желало укладываться то, о чем говорила Гермиона. Он чувствовал, как внутри рождается совершенно невозможная непозволительная и бесполезная эмоция. Злость. Шерлок считал, что мир полон несправедливостей, насилия и скуки, но он и представить не мог, что окажется способен на такой сильный гнев. Гнев затемняет разум, лишая тот холодности, а вместе с этим — чистоты и способности видеть только верное. Злиться — пустая трата времени — это все, что он знал. К тому же, всякий гнев — производная бессилия, и Шерлок с удивлением понимал, что теряет над своим разумом безоговорочную власть, и ощущение неправильности происходящего становится от этого все сильнее.

Дети. В этой их войне сражались дети, и слова Гермионы, вскользь упомянувшей, что ей нет и девятнадцати, ввели Шерлока в состояние, близкое к шоку. Этот рыжий парень тоже был ребенком. Он прикрыл глаза и несколько раз глубоко вздохнул, постаравшись вернуть контроль над собой. Когда он снова открыл их, его собеседница уже молчала, глядя куда-то мимо него, и бездумно вертела в пальцах измятую салфетку.

— Что с вами случилось, Гермиона? — вдруг спросил он и на ее немой вопрос пояснил: — Там, в кафе на Бейкер-стрит?

Гермиона пожала плечами. Она опьянела. То ли с непривычки — а она вообще редко употребляла алкоголь — то ли от дурного настроения, но выпитое вино делало свое дело на оценку "превосходно". Тем более что бутылкой сухого вина дело не ограничилось. Девушка допивала уже третью кружку шоколадного стаута*.

— Вы ничего не понимаете, мистер Холмс? — она остановила на нем блестящий, немного туманный взгляд. — Волшебный брак — вещь настолько же крепкая и нерушимая как... — она покрутила в воздухе кружкой, помогая самой себе найти слова. — Ну, как королева Елизавета на английском троне. Или как способность Ремуса видеть в людях только хорошее.

Шерлок фыркнул. Он откинулся на спинку стула и вдруг произнес совсем не то, что собирался.

— Я должен чего-то испугаться?

Гермиона медленно моргнула и тихо опустила кружку на стол. Этот странный парень совсем не понимает, что дело дрянь?

— Вы застряли со мной, мистер, — наклонившись к нему, доверительно сообщила она. — Чертовски прочно.

Шерлок выпустил подобие смешка и рывком допил вино. Она была такой забавной. Помимо того, что она была очень сильной и умной, она, черт подери, была забавной. В голове детектива безупречный порядок постепенно сменялся хаосом. Когнитивным диссонансом, если выражаться научным языком. Было ощущение, что в безупречных выстроенных ячейках с информацией, из которых состоял его уникальный мозг, покопался малый ребенок и разбросал файлы, как кубики или фишки домино.

Я должен чего-то испугаться?

Мысль всплыла повторно, и на этот раз прискорбный факт того, что он, Шерлок Холмс, находится в полной заднице, отчего-то не вызвал неприятия и возмущения. Откровенно говоря, ощущения, что он в заднице, не было. Совсем нет.

— Все могло обернуться хуже, — наконец сказал он, придав своему голосу оттенок ленивого безразличия. — Ваши... как их там... авроры могли бы стереть мне память. Я слишком дорожу своим банком данных, — Шерлок постучал длинным пальцем по виску.

Гермиона пожала плечами. Чувство здорового безразличия разливалось внутри вместе с теплом от выпитого вина.

— Все самое худшее уже было, — покладисто согласилась она, придвигая к себе последнюю полную кружку, оставшуюся на их столике. — Мне все равно. Я просто хочу вытащить профессора и найти того ублюдка, который убил Рона...

Шерлок всмотрелся в сгущающуюся темноту за окном. Потом перевел взгляд на Гермиону.

— Идемте, — сказал он, вставая. — Уже поздно.

Он ловко поддержал Гермиону, слишком резко поднявшуюся на ноги, не забыв прихватить со спинки стула ее куртку. Девушку кружило. Откровенно говоря, кружило и Шерлока, главным образом потому, что ему дико хотелось курить. Когда они вышли на улицу и резкий прилив кислорода заставил кровь сильнее бежать по венам, Шерлок понял, что он все же пьян.

Догадка подтвердилась, когда спустя некоторое время они оказались перед запертыми дверями квартиры на Бейкер-стрит, и он не сумел попасть ключом в замочную скважину. Для верности повторив попытку еще пару раз и не добившись успеха, он отступил в сторонку, широко улыбнувшись и сделав приглашающий жест рукой.

Гермиона отперла дверь Алохоморой. С третьей попытки.

* * *

Миссис Хадсон готовилась ко сну. Облачившись в длинное неглиже своего любимого темно-лилового цвета и халат, она уже собиралась прилечь, как вдруг услыхала подозрительную возню в прихожей. Нет, добрая женщина уже успела привыкнуть к отлучкам и ночным возвращениям своих квартирантов, но Шерлок и Джон обычно возвращались тихо и старались ее не тревожить. Хотя бы затем, чтобы не нарваться на причитания и нотации. Но миссис Хадсон предпочитала думать, что они пекутся о ней.

Возня повторилась. Следом послышалось досадное бурчание, которое старушка квалифицировала как почти что нецензурную ругань и старательно приглушенный женский смех. Послышался негромкий металлический звон. Этого уже миссис Хадсон не могла стерпеть. Она накинула халат и мелко засеменила по темному коридору по направлению к прихожей на всякий случай вооружившись тяжелым бронзовым пресс-папье.

То, что она обнаружила там, заставило ее удивленно вскрикнуть и выронить свое оружие.

Шерлок стоял у подножия лестницы, ведущей на второй этаж, и тоскливо смотрел вверх, время от времени встряхивая разлохмаченными кудрями. Было видно, как сильно огорчает его высота последней и количество ступеней, которые нужно преодолеть, чтобы добраться до собственного жилища. Рядом стояла Гермиона, прижимая к груди овальный серебряный поднос.

— Шерлок? Что здесь происходит? Где Джон?

Мужчина резко развернулся, взметнув вихрем полы своего темно-серого пальто.

— Вы похожи сейчас на профессора Снейпа, мистер Холмс, — подала голос Гермиона.

— Что? На вашего опального профессора? Добрый вечер, миссис Хадсон!

— Ночь, если быть точной, молодые люди! — старушка грозно сдвинула брови. Внезапно ее лицо вытянулось. — Шерлок, ты пьян?

Но Шерлок не стал ждать продолжения. Пока миссис Хадсон старалась вдохнуть поглубже, а праведное возмущение уже заполняло ее грудь, он скачками ринулся вверх по лестнице, не ожидая сам от себя такой ловкости и нагоняя Гермиону, которая осторожно ступенька за ступенькой поднималась вверх, стараясь не обратить на себя внимание разгневанной квартирной хозяйки. Уже у дверей в свою гостиную он развернулся и, перегнувшись через перила, громко сообщил:

— Между прочим, сегодня свершилась моя помолвка. Я почти женатый человек, миссис Хадсон!

* * *

— Крепче запирайте дверь, мистер Холмс, — посоветовала Гермиона, когда они прошли в гостиную. — Зная миссис Хадсон, не лишним было бы забаррикадировать вход с помощью комода, — она бессильно упала в старое кресло и подтянула под себя ноги, сворачиваясь калачиком. — Это было очень глупо. Теперь всех нас, включая Ремуса, ждут долгие объяснения и не менее долгая головомойка.

Она с интересом проследила за Шерлоком, который, не обращая внимания на ее слова, сновал по комнате, заглядывая в самые неожиданные места. Он открыл холодильник, вытряхнул ящик письменного стола, едва ли не с головой нырнул внутрь дивана, разбросав подушки, и был при этом похож на наркомана в поисках необходимой дозы — глаза лихорадочно блестели, черные кудри прилипли к вспотевшему лбу, а на лице с каждой минутой выражение разочарования становилось все более сильным. Оно сменилось любопытством, когда, сдвинув несколько книг на пыльной полке, Шерлок обнаружил внушительную незнакомую бутыль с содержимым темного янтарного цвета.

— «Огневиски. Выдержка — тридцать девять лет», — вслух прочитал он. — Неужели наш праведник Джон втихаря балуется такими крепкими напитками?

— Наукой доказано, что курение гораздо опаснее для здоровья, чем разумное употребление спиртного, — тоном профессора научно-исследовательского института сказала Гермиона. — Вы уже полчаса пытаетесь найти сигареты, верно? Выпейте, — она кивнула на бутылку. — Тем более что этот сорт весьма хорош. Полегчает.

Шерлок пожал плечами и, зажав бутылку подмышкой, скрылся на кухне. Через мгновение он вернулся с двумя бокалами и, наполнив каждый на треть, один протянул Гермионе. Резко опустившись на диван, он выпил свой залпом и вдруг почувствовал, как комната начинает перемещаться по кругу. Он отмахнулся от угрожающе близко раскачивающейся пыльной люстры и, зажмурившись, потряс головой.

Гермиона пила огневиски мелкими глотками — она никогда раньше не употребляла этот напиток в чистом виде, разве что изредка добавляла в кофе, как делал это профессор Снейп. Она не чувствовала, что пьяна, мысли были очень ясными, только тело казалось безвольным, как тряпичная игрушка, да веки тяжелели с каждой минутой.

— Я вам нравлюсь?

Бокал огневиски в пальцах Гермионы опасно качнулся, и несколько янтарных капель упало на белую блузку. На Шерлока уставилась пара неожиданно ясных чуть удивленных глаз цвета того самого напитка, что плескался в его бокале.

Как кровь янтарная дымится...

— Мы почти женаты, — невозмутимо продолжил он. — И вы выбрали меня по какой-то причине. Хотя могли бы просто позволить стереть мне память. Ведь люди же нравятся друг другу не просто так, верно? Во мне есть что-нибудь, что вам нравится?

— Вы милый.

Шерлок залпом осушил свой бокал, едва не поперхнувшись огневиски. В голове моментально рассеялся туман, и на несколько мгновений просветлело так, будто над ним проплыл глаз бури. Милый. Вот это новость.

— Чертовски неверное выражение, — вслух сказал он, тряхнув смоляными кудрями. — Неприменимое.

— Что?

— Неприменимое. Слово «милый» не может употребляться в одном предложении с моим именем. Большинство людей уверено, что я псих. Наверное, потому, что я в глаза называю их идиотами и могу понять, что они съели на завтрак, по выражению их лица. Во мне нет ничего, что могло бы понравиться нормальным людям, Гермиона.

— Верно, мистер Холмс, — согласно кивнула девушка. — Моя нормальность — тоже вещь весьма спорная.

Она опустила голову на спинку кресла и шепотом, достаточно громким, чтобы Шерлок мог разобрать слова, добавила:

— Я думаю, что вы сами, и только вы один считаете себя психом. Ненормальным. И делаете все, чтобы окружающие тоже поверили в это. Видимо, вам просто нравится быть таким. Этакий культ ненормальности, которому вы так преданно служите.

Шерлок откинулся на диван, блаженно вытянув длинные ноги и перекинув их через подлокотник.

— Значит, я милый?

— Кудри, — отчего-то совсем невпопад выпалила Гермиона. Ее взгляд затуманился и повлажнел.

— Что?

Девушка зевнула и медленно закрыла глаза.

— Кудри. Это то, что мне определенно нравится. Чудесные, роскошные.... шикарные.... кудри...

Шерлок удивленно распахнул глаза и уставился на Гермиону. Он внезапно захотел задать ей целую кучу вопросов, но в последний момент передумал. Девушка уже дремала, бессильно раскинувшись в глубоком кресле Джона, распустившиеся волосы под светом укрытой красным абажуром настольной лампы густо отсвечивали янтарем. На ее расслабившемся во сне лице разгладились напряженные беспокойные складочки, и она стала похожа именно на ту, кем являлась — молодую девушку, не тронутую ни заботами, ни горем. Такой Шерлок видел ее впервые. Он тоже зевнул. Иногда отсутствие в голове нужных и полезных мыслей — чертовски приятное состояние.

— Точно, — пошептал он, отводя взгляд и прикрывая глаза. — Роскошные густые кудри...

* * *

Северус Снейп был уверен в том, что ему совершенно все равно, отдадут ли его дементорам или просто приговорят к пожизненному заключению в Азкабане. За годы войны, шпионства и игры на два фронта он привык быть разменной монетой. И не поменял своего мнения даже после того, как поселился на Гриммо и начал работать с Гермионой.

Сначала он называл ее отношение к себе гриффиндорством — вслух, мысленно же — просто подростковым идиотизмом. Потом — совершенно бесполезным самопожертвованием, еще позже — неумелыми попытками втереться в доверие к учителю Совсем недавно — признательностью за предложенное покровительство и наставничество. Не более. Но забота Гермионы оказалась лестной, и Северус стал не только принимать ее с благодарностью, но и получать от этой дружбы удовольствие.

Ожидая, когда за ним явятся и препроводят в Министерство, он позволил себе поразмышлять и пришел к выводу, что присутствие ученицы в его никчемной жизни не только приобрело известное постоянство и нисколько его не раздражало, но и дарило немало приятных минут. В конце концов, он мог врать себе и окружающим сколько душе угодно, но никчемной он бы свою жизнь уже не назвал. И ни расставаться с оной, ни коротать ее в Азкабане он больше не хотел.

Северус не питал иллюзий касательно предстоящего процесса. Если бы не Гермиона и Поттер, само расследование и вовсе давно уже превратилось бы в фикцию. Травля не только Пожирателей и их семей, но и тех, кто имел к Волдеморту весьма отдаленное отношение, стало в волшебном мире в некотором роде признаком хорошего тона. Несмотря на то, что нынешним министром магии был умный и лояльный Кингсли Шелкболт, который старался не только по всей строгости наказать виновных, но и оградить от нападок непричастных, Северус все равно был уверен, что свора тех, кто жаждал крови самого известного из Пожирателей смерти и убийцы Дамблдора, не упустит шанса разорвать ему глотку — довершить начатое Нагайной. Благо, яда хватит с избытком. И против этой отравы бессилен даже безоар.

Конечно, было и исключение. Малфой. Его связей, харизмы и умения лгать хватило с избытком для того, чтобы и в новом мире жить припеваючи. Но Северус — не Малфой. Он не обладает и сотой долей знаменитого малфоевского обаяния, которое открывает перед Люциусом двери и сердца. Он всего лишь мрачный замкнутый человек с темным прошлым, которого или ненавидят или, по меньшей мере, боятся. Поэтому его будущее вряд ли будет радужным. Самое страшное — ему уже не было все равно.

Стены — идеальное оружие. Свои собственные — ограждают от боли, но и не дают почувствовать любовь, сквозь другие проникает лишь раздирающая глухота и пустота. И те, и другие лишают человека способности быть самим собой. И те, и другие — тюрьма. И вот теперь стены, которые так старательно выстраивал вокруг себя Северус, рушились. Осталась лишь одна — прикрывающая правду о смерти Рона Уизли.

Атриум Министерства Северус ненавидел больше всего. Это было слишком традиционное место, помпезное, с вычурной архитектурой массивных полыхающих зеленым огнем каминов и необъятно высокими потолками, словно кричащее о своей значимости. Когда ему приходилось бывать тут по делам, он старался миновать это место как можно быстрее, чтобы количество тех, с кем приходилось здороваться, сводилось к минимуму. Но это было раньше. Теперь Северус был узником, его руки были скованы магическими кандалами, а за спиной неотлучно следовали два мрачных молчаливых аврора.

И он странным образом был благодарен, так как его положение отдаляло от него не только вчерашних знакомцев, но и назойливых журналистов — войдя в уже переполненный зал заседаний Визенгамота, он успел заметить отвратительно белые, уложенные в высокую прическу волосы и гаденько-алчущую улыбку Риты Скитер. А вот присутствие Кингсли Шеклболта определенно добавило ему уверенности в себе. Северус знал, что бывший аврор настроен весьма доброжелательно, и счел его появление в зале заседаний хорошим знаком.

Он оглянулся поверх моря человеческих голов и конусных шляп, высматривая в этом переполненном людском улье Гермиону. Она уже была здесь — притулилась на внешнем кругу зрительских кресел вместе с Люпином и своим так называемым женихом. Тот смотрел спокойно и был безмятежен как Черное Озеро в погожий день. Оборотень напротив — явно сердился и что-то яростно выговаривал его ученице. Снейп снова перевел взгляд на маггла и Гермиону. Нет, девочка, сегодня тебе не удастся избежать злокозненного внимания этой, прости Мерлин, глупой, падкой на сенсации разукрашенной коровы из Ежедневного Пророка. И тем не менее, ты умница и знаешь, что делаешь. Чудесное возвращение в волшебный мир исчезнувшего Люпина и твое скандальное обручение с магглом, которое станет достоянием общественности в ближайшие минуты, поубавят интерес к моей скромной пожирательской персоне. Толпа жаждет зрелища — и она его получит, правда, не совсем то, которое ожидалось. Я лишь надеюсь, что Кингсли не оставит тебя один на один с этой сворой.

После войны Визенгамот в который раз подтвердил свое звание весьма странной организации, приняв на пост Верховного Судьи отставного главу французского Аврората — Годара Джервейса, ушедшего в отставку и покинувшего свою страну вскоре после того, как были пойманы последние затерявшиеся во Франции Пожиратели. Северус слышал о том, что во многом поспособствовал этому назаначению Кингсли, и был рад тому, что новый управляющий нимало не напоминал слабоумного честолюбивого Фаджа.

Джервейс производил впечатление человека умного и осторожного. Он смотрел на Снейпа, которому было позволено стоять свободно, не прикованным к креслу подсудимого, без неприязни, но с искренним интересом. Северус был уверен, что не ошибется, предположив, что управляющий — сторонник справедливости и желает добиться правды. Все-таки Кингсли поступил умно, пригласив на этот пост совершенно постороннего человека.

— Северус Тобиас Снейп, вы обвиняетесь в убийстве Рональда Биллиуса Уизли, стажера Аврората, — произнес Джервейс низким, чуть надтреснутым голосом, когда в зале воцарилась тишина. — Вы признаете свою вину?

— Не признаю, — спокойно ответил Снейп, встретившись взглядом с выцветшими голубыми глазами Артура, занимавшего кресло в первом ряду зрительского сектора вместе с Биллом, Перси и Джорджем. На лице старшего Уизли не было ни презрения, ни злости — только боль и усталость.

— Визенгамот уполномочен назначить вам защитника...

— Я отказываюсь от какой бы то ни было защиты, если она будет исходить от Министерства, — холодно отозвался зельевар.

— Вы хотите сказать, что не доверяете Визенгамоту или что не станете защищаться и признаете свою вину?

— Я этого не говорил, но если вы настаиваете, — кивнув головой, возразил Снейп и обвел взглядом зал, остановившись на удивленном взволнованном лице своей ученицы, которая сидела бледная и напряженная, отчаянно кусая губу. — Я с вашего позволения воспользуюсь своим правом доверия. Потому что Министерству, как вы сами отметили, я не доверяю.

— Это очень старый закон, — заметил Годар Джервейс. — Он не применялся уже очень давно.

— Он действующий, — подал голос Кингсли. Он сидел в самом нижнем ряду неподалеку от Уизли. В его темных глазах сверкнул азартный огонь. — Этого достаточно.

— Я избираю своим защитником Гермиону Джейн Грейнджер.

Зал вздохнул как один человек, тишина раскололась, и во все разрастающемся гуле грянул голос Джервейса, усиленный Сонорусом.

— Тишина! Мистер Снейп, вы хотите доверить свою защиту студентке?

— Мисс Грейнджер, если мне не изменяет память, всего лишь школьница, — рявкнул один из судей, молодой мужчина лет сорока с длинными неряшливо собранными волосами и бегающим взглядом черных глаз, живо напомнившим Снейпу безумную Беллу. — Участие в процессе ребенка — абсурд!

Матиус Ментор. Этот человек не был ни глуп, ни безумен, но имел куда более существенный недостаток — он лишился семьи по вине приспешников Волдеморта и ненавидел все, даже отдаленно связанное с Пожирателями. Снейп промолчал и перевел взгляд на министра, черная бровь его приглашающе дернулась.

— Я бы не стал на вашем месте называть детьми тех, кто прошел войну, — лениво отозвался Кингсли. На его лице было написано выражение довольства, будто он наперед знал, что Снейп попросит в защитники именно Гермиону. И, черт возьми, ему это нравилось! — Она совершеннолетняя. Нигде не оговорен запрет на участие в процессе совершеннолетних студентов. Мисс Грейнджер — полноправный член магического сообщества.

Гермиона не стала дожидаться приглашения. Она покинула зрительское кресло и заняла место рядом со Снейпом, подарив ему взгляд «вы-сошли-с-ума-но-я-рада-что-вы-так-высоко-меня-цените». Профессор снисходительно улыбнулся.

Джервейс бесстрастно излагал обстоятельства дела, читая с внушительного свитка, плывшего перед его лицом и освещенного оплавленной наполовину свечой, заставляя Гермиону заново пережить страшные мгновения на площади Гриммо.

— Желаете выразить свое отношение к обвинению и огласить список свидетелей защиты, мисс Грейнджер? — покончив с материалами дела, вежливо осведомился Джервейс.

— Благодарю, сэр, — с достоинством ответила Гермиона. — Я буду краткой. Человек, сделавший для победы в войне столько же, сколько профессор Северус Снейп, не может быть способен на такое преступление, и результаты проведенного независимого расследования доказывают его невиновность. Способ, которым было совершено убийство, абсолютно специфичен, и поэтому главным свидетелем защиты выступит мистер Шерлок Холмс. Маггл.

Все головы как по команде повернулись к Шерлоку, словно все присутствующие разом поймали направление взгляда Гермионы. В зале поднялся удивленный шепоток.

— Великий Визенгамот не может принимать свидетельство маггла в качестве доказательства! — Матиус Ментор даже вскочил на ноги. — Одно присутствие здесь этого человека — оскорбление устоев, на которых веками держался волшебный мир! По закону он должен быть передан Аврорату и подвергнут заклятию Обливиэйт! Вы нарушили Статут о Секретности, когда привели его сюда!

— Устои, на которых держался волшебный мир, привели к тому, о чем в книгах написано, как о Первой и Второй Магических Войнах, — ядовито произнесла Гермиона. — Фонтан в Атриуме Министерства все еще представляет собой памятник превосходству волшебников над прочими расами. О каком равноправии и непредвзятости может идти речь, если отношение к магглам и магглорожденным изменилось только номинально?

Ментор покраснел и, гневно ткнув пальцем в Шерлока, крикнул:

— Как вы вообще смогли провести маггла в самое сердце волшебного Лондона?

— Тем же путем, мистер Ментор, — почти ласковым тоном проговорила Гермиона, подойдя к судье вплотную, — каковым попадают в Министерство те немногочисленные магглы, которым по долгу их службы положено знать о нашем мире.

Судья полоснул ее злобным взглядом, но ничего не сказал.

— Визенгамот уполномочен посчитать свидетельство маггла или сквиба недостаточными, — бархатный голос Кингсли перекрыл поднявшийся ропот. Министр выждал несколько секунд и, спокойно оглядев зал, продолжил: — В любом случае после дачи показаний применяется заклятие забвения... — он снова замолчал, выжидая паузу. — Но, насколько мне известно, здесь и сейчас имеет место совсем другой случай. Мистер Шерлок Холмс является членом семьи волшебника. Он — будущий муж мисс Гермионы Грейнджер. Они обручены.

На минуту в зале воцарилась тишина. Потом по нему понеслись шепотки, осторожные, словно бы люди боялись спугнуть сенсацию и поверить своим ушам. Снейп подарил Скитер свирепый взгляд — та подалась вперед и задрожала, облизнув ярко накрашенные губы и вмиг став похожей на учуявшего падаль шакала. На такую удачу она не надеялась.

Снейп перевел взгляд на Гермиону. Потом на Ремуса. Естественно. Кто еще мог поставить Кингсли в известность, как не эта четвероногая варежка.

— Никаких документов об этом в Министерство не поступало, — Джервейс осторожно кашлянул, привлекая к себе внимание. — Записи о помолвке в Отделе Магических Браков нет.

— И не могло поступить. Потомственный маг-друид Сезарио Бьянки провел традиционный обряд и предоставил свидетельство его подлинности, которое было незамедлительно проверено с помощью магии, — сказал Кингсли, извлекая из складок мантии плотно свернутый в трубочку и запечатанный пергамент. Он поднялся и передал его Джервейсу. — А поскольку господин Бьянки пожелал остаться как можно дальше от этого дела, я любезно согласился передать Великому Визенгамоту сей документ. Не поверить этому человеку — значит, усомниться в многовековом традиционном праве волшебного мира. И поставить под сомнение правдивость слов министра магии, несомненно, — сверкнув глазами, добавил бывший аврор.

Джервейс взломал печать и, пробежав глазами текст, передал пергамент другим судьям.

— Что ж, — сказал он. — Я не вижу здесь нарушения закона. Великий Визенгамот решит, выслушает ли суд показания мистера Шерлока Холмса. Заседание продолжится после получасового перерыва. Мисс Грейнджер, вы можете пройти в комнату защитника вместе с обвиняемым.

Вокруг поднимались со своих мест люди. Увидев, что к ним направляется Рита Скитер, Гермиона схватила профессора под руку и потащила прочь из зала со всей скоростью, на которую была способна. Снейп тихо выругался себе под нос и, высвободившись, крепко взял ее под локоть. Идти стало проще. Девушка поискала глазами Люпина и увидела, что тот уже вытаскивает в коридор замешкавшегося Шерлока.

Комната защитника располагалась в подземном этаже Министерства, как и зал заседаний по особо важным делам. Снейп втолкнул Гермиону в дверь, пропуская следом Люпина и Шерлока, и запечатал вход беспалочковым заклинанием. Остановившись посреди комнаты в своей излюбленной профессорской позе — со скрещенными на груди руками, он длинно посмотрел на ученицу, и от его взгляда той захотелось немедленно залезть под ближайшее кресло.

— Я мечтал об этом мгновении, мисс Грейнджер, — ядовито сказал он. — С нетерпением жажду узнать, какого лысого Мерлина вы затеяли?

В дверь грохотнуло, послышался легкий треск не принесшего эффекта взламывающего заклятия, и усиленный магией голос Минервы МакГонагалл ворвался в комнату.

— Мисс Грейнджер?! Вы там? Откройте немедленно, я хочу спросить у вас самой, что за бред я услышала в зале заседаний!

— Не сейчас, директор, — отозвалась Гермиона, прижавшись к двери. — Я все вам объясню, но позже. Пожалуйста.

Голос Минервы стих, и почти сразу послышался звук удаляющихся шагов.

— Вы понимаете, чем сейчас занята судебная коллегия Визенгамота? — нейтрально спросил Люпин.

— Пытаются перегрызть друг другу глотки, разделившись на два лагеря, — отозвался Снейп.

— Решают, допустить ли маггла к даче свидетельских показаний, — прошептала Гермиона и подняла глаза на зельевара. — Вы действительно так доверяете мне, профессор?

Снейп пожал плечами.

— Я думал, что это очевидно. Меня волнует другое. Я боюсь, что вам и мистеру Поттеру грозит опасность. Тот, кто убил мистера Уизли явно не входит в число поклонников Золотого Трио. Я хочу, чтобы вы были осторожны. В любом случае. Независимо от сегодняшнего решения суда.

— Если у вашего Визенгамота осталась хоть капля здравомыслия, то они прислушаются ко мне, — вставил Шерлок.

— Сожалею, мистер Холмс, — резко бросил профессор, — но за рассудительность половины из них я бы не поручился. Тем не менее, благодарю вас за то, что в любом случае стараетесь помочь.

В воздухе раздался настырный звон магического колокольчика, оповещающий о том, что заседание возобновится через пять минут. Снейп схватил Гермиону за плечи и, развернув к себе лицом, заставил посмотреть себе в глаза.

— Вы поняли меня, Гермиона? Что бы ни случилось, не позволяйте себе раскиснуть и потерять бдительность. Даже если я сегодня не выйду из Министерства.

* * *

Гермиону захлестывала отчаянная ярость. Матиус Ментор, решивший, по всей видимости, взять на себя роль обвинителя, справлялся с этим блестяще. Он дал характеристику личности профессора, опираясь лишь на его статус Пожирателя, и сделал это настолько красочно, что не по себе стало даже ей. Он верил в то, о чем говорил.

Украдкой, со своего места, она изучала выражение лица своего подзащитного. Снейп не пожелал сесть в кресло обвиняемого и продолжал стоять, обозревая действо скучающим взглядом, и был похож на самого себя в классе, когда его внушительная черная фигура, даже недвижная, наводила трепет на учеников, лишая их дара речи. Он был совершенно спокоен внешне, но Гермиону сложно было обмануть. Это было слишком показательное спокойствие.

Она будто в тумане слушала тех, кто верил в его виновность или просто старался очернить, припомнив какие-то несуществующие прошлые счеты, потом тех, кто имел возможность знать его близко и даже зваться в некотором роде друзьями.

Минерва, Флитвик, Люпин... Гарри был неистов. Гермиона восхитилась тем, как ее друг защищал человека, которого ненавидела половина волшебного сообщества. Она понятия не имела, что Гарри умеет говорить так — выворачивая душу наизнанку, будто кругом не было никого и ничего, кроме думосброса, которому можно доверить все.

Когда Джервейс произнес имя Шерлока Холмса, вокруг воцарилась не просто полная тишина. Зал напряженно замер, присутствующие с любопытством разглядывали незнакомого маггла, который держался так, словно все происходящее было для него в порядке вещей. Небрежным жестом оправив полы своего темно-синего пиджака, он занял свидетельское кресло и вопросительно взглянул на Управляющего.

— Вы — мистер Шерлок Холмс, маггл, проживаете в Лондоне, верно? Думаю, было бы неправильно просить вас принести присягу по законам магического мира.

— Я готов принести ее по законам немагической Англии, — отозвался детектив. — И клянусь своей верностью короне Великобритании и своей верой христианина.

Джервейс одобрительно кивнул, давая понять, что принимает присягу.

— Расскажите суду, каким образом вы оказались в магическом сообществе и познакомились с мисс Грейнджер?

— Благодаря моему другу Джону Ватсону, разумеется, — отозвался Шерлок. — Вы знаете его как Ремуса Люпина.

И он, не моргнув глазом, поведал суду небольшую историю, выдуманную Гермионой и Ремусом, повествующую об их знакомстве и якобы начале романтических отношений. Он лгал не хладнокровно, но самозабвенно, и девушка мысленно одарила его аплодисментами.

— Каков род ваших занятий, мистер Холмс?

— Я детектив. Консультирующий детектив. Ко мне обращаются в том случае, если дело зашло в тупик.

— И именно поэтому к вам обратилась мисс Грейнджер?

— Верно, но не только поэтому. Видите ли, господин Управляющий, убийство, в котором обвиняют этого, — он указал на Снейпа, — человека, было совершено маггловским способом. Поэтому ваш Аврорат здесь оказался бесполезен. Мистера Уизли закололи ножом, совершенно отличным от того, который был найден на месте преступления...

Гермиона боялась не сдержаться и выпустить торжествующую улыбку. Шерлок был великолепен. Он прислушался к ее словам и оставил за дверями зала все, что могло помешать ему завоевать расположение судей — спесь, привычку читать людей вслух, свое невообразимое нахальство, наконец. С каждым произнесенным словом лица присутствующий становились все более вдумчивыми и заинтересованными, а он все говорил и говорил...

— … к тому же, профессор Снейп — правша, а удар был нанесен несомненно левой рукой и человеком, которому это вполне привычно.

— Откуда Великому Визенгамоту знать, что все, произнесенное этим магглом, не вымысел и россказни? — воскликнул Матиус Ментор. — Откуда мы можем быть уверены в его компетентности?

— Мистер Холмс принес присягу, — возразил Джервейс, глядя на коллегу с осуждением. — Не кривите душой, мистер Ментор, мы с вами хорошо знакомы с маггловской системой расследования. Вы не хуже меня знаете, что слова свидетеля правдивы.

Гермиона ликовала. Ее выступление, как защитника, в сложившейся ситуации возможно и не сделало бы погоды, но она почувствовала невиданный подъем души, несмотря на усталость и дрожащие пальцы, она говорила обо всем, что просилось наружу, о храбрости и отваге своего подзащитного, о его уме и непревзойденных профессиональных навыках, о его роли в войне и дружбе с Дамблдором, об их совместной научной работе... По лицам судейской коллегии — восторженным или недовольным — она видела, что победила, и когда судьи во главе с улыбающимся Джервейсом вернулись назад в зал после совещания, которое заняло у них не более пятнадцати минут, и под высоким сводчатым потолком грянуло усиленное Сонорусом «Не виновен. Вернуть палочку в зале суда», она не слишком удивилась.

Зато удивился Шерлок, которому достались крепкие объятия и поцелуй благодарной гриффиндорки. С минуту он просто стоял среди все сильнее разрастающейся какофонии голосов, держась на щеку, потом, словно очнувшись, смотрел, как Гермиона утыкается лицом в черный сюртук профессора, оставляя на жесткой шерстяной ткани следы своих слез, и понимал, что ему совсем не нравится это зрелище. Глупая девчонка! Она должна поддерживать легенду об их помолвке, а не давать так легкомысленно повод журналистам пройтись по их весьма нежным отношениям с профессором.

— Идем, — прошипел ему в ухо Люпин и поволок к выходу. — Сейчас на нас накинутся репортеры. Надо как можно скорее выбраться из Министерства и аппарировать.

Народ хлынул из зала заседания, едва вместившись в распахнутые двери. Шерлок плохо помнил путь наверх, в Атриум на этих сумасшедших лифтах, и когда перед его взором наконец блеснул дневной свет, вздохнул с облегчением.

Гарри догнал их уже на крыльце, задержавшись, чтобы сбить с толку свору Скитер, раздаривая направо и налево улыбки Героя войны. На ступеньках их окликнул едва пробравшийся сквозь толпу Годар Джервейс.

— Один вопрос, — сказал он, глядя на Гермиону и Шерлока умными пронзительными глазами. — Вы кого-то подозреваете? Вы знаете, кто убийца?

Гермиона переглянулась с остальными.

— Мы не знаем наверняка, господин Джервейс, — решив не лгать, сказала она. — Но хотим провести свое расследование, чтобы не допустить ошибок. Правда восторжествует, верьте мне.

— Внимание, идет Скитер! — прошипел Гарри, вытягивая шею и

Снейп среагировал мгновенно. Он подгреб Гермиону под локоть, почти скрыв ее своей мантией, а другую руку протянул Поттеру. Воздух вокруг них сплюснулся и наполнился громким треском. Через мгновение троица исчезла. Шерлок застонал.

— Опять этот кошмар! — пробормотал он, принимая руку Люпина и чувствуя, как его засасывает в небытие.

* * *

Было далеко за полночь, а в доме на Гриммо все не спешили гасить свет. За окном пел в жестяных сточных желобах последний августовский дождь. В гостиной почти прогорел камин, и Косолапсус, придвинувшись совсем близко к его затухающему пламени, щурил сытые глаза, недовольно подергивая шкурой. Он любил, чтобы в доме топили по-хорошему.

— Нет, вы видели лицо этой коровы Скитер, когда мы улизнули у нее из-под носа, и она лишилась сенсации, на которую рассчитывала?! Это же бомба! По-моему, старший Криви успел запечатлеть ее на колдофото. Читатели «Придиры» будут в восторге!

— Поттер, вы повзрослели, аврором сделались, но серьезности у вас не прибавилось ни на кнат, — отозвался из глубокого кресла Снейп, снисходительно наблюдавший за бывшим учеником, выделывающим кульбиты посреди гостиной подобно школьнику-первогодке. — Рита Скитер не простит вам этого исчезновения и обязательно поймает вас в свои сети в другой раз, когда вы меньше всего будете этого ожидать.

— Пускай старая мудрость направляет юную бодрость и силу, пускай юная бодрость и сила поддерживают старую мудрость, — улыбаясь, продекламировал Гарри. — Быть зрелым — мудреное искусство, профессор. Слишком мудреное для меня.

— То, что вы нахватались умных изречений от мисс Грейнджер, еще не делает вас умным, — заключил зельевар и, заметив Гермиону, входящую в гостиную и левитирующую перед собой огромный поднос, на котором расположились четыре чашки с кофе, добавил: — Хотя сама мисс Грейнджер нахваталась их из умных книг.

— О! Я попросила бы вас повременить с язвительными замечаниями до завтрашнего дня. Завтра мы вернемся в Хогвартс, вы снова станете нашим любимым профессором зельеварения, и вот это шипение будет вам просто необходимо для полноты образа, — выдохнула Гермиона, опуская поднос на столик. Кофейные чашки, повинуясь ее едва заметному движению, поднялись в воздух и поплыли к мужчинам. Шерлок подозрительно покосился на застывшую перед ним чашку, но храбро протянул руку и ухватил ту за тоненькую ручку двумя пальцами.

— Вы практикуете беспалочковую магию, Гермиона? — нахмурившись, спросил Снейп. — Без наставника, я полагаю?

— Мой наставник возвратился ко мне, слава Мерлину, — улыбнулась девушка.

Шерлок поймал себя на том, что беспокойно ерзает в кресле. Его странным образом нервировал этот разговор Гермионы и профессора. Они обсуждали вещи, ему непонятные, делали то, от чего у него, Шерлока Холмса, глаза на лоб лезли от удивления, чего раньше с ним никогда не случалось. А еще они были явно очень близки — об этом говорило все: взгляды, которыми они обменивались, жесты, улыбки — ее мягкая, а его — насмешливая, но с неизменной теплотой в глубине жестких черных глаз, даже их перепалки и споры. Шерлок запретил себе искать причины этого непривычного душевного дискомфорта.

— Дело не завершено, — сказал он, отставляя пустую чашку. Он даже не заметил, когда успел покончить с кофе. — Где-то неподалеку разгуливает человек, убивший вашего друга. Исходя из того, что я теперь знаю, Рон Уизли не был его целью. Роковая случайность, если хотите. Насколько я понимаю, у вас есть подозреваемый, но вы хотите прижать его самостоятельно, без помощи ваших полицейских.

— Верно, — кивнул Гарри. — С Малфоями надо быть осмотрительнее. Займемся делом, как только вернется Ремус.

— Он все же решил навестить Андромеду, — пояснила Гермиона на немой вопрос Снейпа. Она взглянула на Шерлока. — Это мать его погибшей жены. Мне было нелегко убедить его в том, что им есть о чем поговорить.

Северус расслабленно откинулся на спинку кресла и вцепился глазами в детектива. Дружелюбия при этом в его взгляде было не больше, чем у готовящейся напасть мантикоры.

— Что вы собираетесь делать дальше? — спросил он, и ни Гермионе, ни Шерлоку не было нужды переспрашивать, что зельевар имеет в виду. — Завтра мисс Грейнджер возвращается в школу, и, поверьте, после этих фокусов с помолвкой, ей очень нелегко придется.

Шерлок прищурился и тотчас подался вперед.

— Вам это совсем не нравится, верно?

— Ну разумеется! — вскакивая из кресла, взорвался Снейп. — Мистер Холмс, как долго вы знакомы с волшебным миром? Неделю? Две? Вы думаете, что раз ваших гениальных мозгов хватило на то, чтобы доказать мою невиновность, то и многовековое устройство волшебного сообщества вы сможете постигнуть за несколько дней?!

— Мой брат с легкостью разбирается в структуре тайного британского правительства. Смею надеяться, что я не менее сообразителен.

— Прошу вас, профессор, успокойтесь! — взмолилась Гермиона. — Сейчас главное для нас — выяснить кто погубил Рона. Я вернусь в школу, мистер Холмс сможет навещать меня, и все вместе мы будем думать над этой загадкой. А наши... обстоятельства... я верю, что мы разрешим и этот вопрос. Ведь и в волшебном мире помолвленные пары расстаются... В конце концов, это не такая уж невидаль.

— Вы бы лучше подумали об этом, когда сунулись к древнему друидскому обряду обручения, мисс Грейнджер! — прошипел Снейп.

В этот момент камин громыхнул, полыхнул зеленым пламенем, и в комнату вместе с облаком сажи и пыли кубарем выкатился Ремус Люпин.

— Так скоро? — улыбнулась Гермиона, помогая ему подняться. — За тобой как будто стая пикси гонится!

Оборотень в ответ только помотал головой и вцепился в ее плечи.

— Гермиона! — едва переведя дыхание, выпалил он. — Я говорил с Андромедой. Я знаю, что именно пропало из дома в день убийства Рона...

*шоколадный стаут — сорт британского пива

обложка авторства ols http://www.pichome.ru/image/Jr2

Замечайте мелочи. Возможно, с их помощью жизнь пытается достучаться до вас.

Бен Шервуд. Двойная жизнь Чарли Сент-Клауда.

Геримона, не говоря ни слова, сунула в руки Ремуса чашку с комфортно горячим какао, мимоходом бросив на успевший остыть напиток заклинание, и усадила его в кресло, а сама устроилась напротив.

— Рассказывай, — потребовала она.

Ремус был взволнован. Взволнован? Ха! Да на нем лица не было, когда он выпал из чертова камина, как лохматая безбородая пародия на Санта-Клауса! Шерлок уже давно запретил себе удивляться, но где-то в районе его диафрагмы жил постоянный страх — какой еще фокус выкинет перед ним его нечаянная невеста или ее странные друзья.

— Это вышло случайно, — наконец сказал Ремус, отставляя пустую чашку. Он выпил какао залпом, большими жадными глотками, как будто страдал от жажды. — Ты была права, Гермиона — Андромеда не винит меня в смерти Доры. Судьба, рок... но вскрылось еще кое-что. Ты знала, что Нимфадора не могла иметь детей?

Гермиона нахмурилась.

— Что ты такое говоришь, Ремус? — возмутилась она. — Тонкс же была беременна, когда... — Гермиона осеклась. — Прости. Она любила тебя. По-настоящему. И не решилась бы завести ребенка, если бы была не уверена в тебе или боялась твоей наследственности. Она всецело доверяла тебе.

Ремус провел рукой по лицу, словно стирая ненужную боль.

— Блэки, — горько сказал он. — Чертовы Блэки и их одержимость чистотой крови...

Гермиона подавленно молчала. Она понятия не имела, что стряслось в доме Андромеды и что хочет поведать им Ремус, но холодок недоброго предчувствия уже коснулся ее. Все, что так или иначе касается Блэков, не может сулить ничего хорошего.

Ремус нервно ерзал на краешке старинного, обитого вельветом канапе и крутил в руках чашку с давно остывшим чаем. Приятный горчичный цвет, в котором был выдержан интерьер гостиной дома Тонксов, почему-то вызывал противную нервозность. Несмотря на теплый прием Андромеды, он чувствовал себя не в своей тарелке.

Миссис Тонкс очень удивилась тому, что для Ремуса невозможность Нимфадоры иметь детей оказалась новостью. На ее приятном округлом лице печаль сменилась сожалением. Она накрыла руку зятя своей ладонью и ласково сжала. Ремус отстранился.

— Я решительно не понимаю о чем вы, Андромеда, — напряженно произнес он.

Женщина тяжело вздохнула.

— Это очень длинная история, Ремус, и мне жаль, что ты услышишь ее только теперь...

Несколько веков назад Блэки уже были древним и сильным родом. Влиятельным. Корни их фамилии нисходили к самим основателям. Темномагические искусства, которые эта семья практиковала не одну сотню лет, даровали им уважение в чистокровном волшебном сообществе и страх среди магов попроще. Те годы были черными для ведьм и волшебников. Во французском Кале, где тогда жили Блэки, процветали инквизиция и ведьмосожжение. Тогда же единственный сын и наследник рода Алиот Блэк, на которого семья возлагала большие надежды, полюбил магглорожденную ведьму. А надо сказать, что среди других чистокровных родов Блэки выделялись еще и тем, что тщательно следили за рождаемостью в семье; не допуская самовольных браков и детей на стороне, они добились того, что носителей их крови было не так уж много, но это были воистину избранные... Как и следовало ожидать, семья воспротивилась браку наследника, и отец приказал сыну оставить девушку. Но влюбленные проявили такую стойкость в своем чувстве, что это привело к трагедии. Блэки выдали невесту сына церкви, как ведьму, предоставив неопровержимые доказательства, и девушку сожгли на костре. В этот момент она уже ждала ребенка Алиота.

Ослепленный горем Алиот отрекся и от семьи, и от магии, покинув Кале — город, принесший ему так много боли — как обычный маггл. Много лет он жил в изгнании, не пользуясь магией и не поддерживая отношений с волшебным миром. Все это время он изучал древние фолианты, по капле увеличивая свои знания и умения. А магом Алиот был весьма сильным. На исходе своей долгой жизни он воплотил свою цель — создал некий артефакт, вложив в него всю боль и гнев, терзавшие его сердце. Перстень из тысячелетнего серебра с пурпурным турмалином. Он заключил в нем мощь своего рода и назвал перстень Sinit Vivere — разрешающий жить. Это было последнее колдовство в его жизни — темное, очень темное и сильное. Оно лишало любого — будь то мужчина или женщина — кто нес в себе ненавистную Алиоту чистую кровь его семьи, возможности зачать ребенка, пока этот человек не проносит перстень на безымянном пальце левой руки семь дней и семь ночей. Алиот умер, успев спрятать артефакт, а Блэки едва не выродились, покуда им не удалось выяснить, отчего в их роду перестали рождаться дети и суметь завладеть перстнем. Одержимые чистокровием, они превратили Sinit Vivere в свое идеальное оружие против нежелательных детей на стороне и так стали контролировать все браки в своем роду. А Алиот на семейном древе не выжжен — его там просто нет.

Андромеда горько вздохнула.

— Я выкрала перстень, когда вышла замуж за Теда. Позже его выпросила Нарцисса, да и мне он был ни к чему — у меня уже родилась Тонкс. Нарцисса же сдержала слово и не вернула перстень в дом на Гриммо, и он долгое время хранился у меня, потом у самой Доры, а еще позже — на Гриммо. У Сириуса... Он искал способ взломать магию кольца, но, видимо, безуспешно. Единственное, что ему удалось — укрыть перстень в доме так, что даже Вальбурга не знала об этом...

— Ты думаешь, что пропал именно Sinit Vivere? — спросил Гарри. — И верно. Кикимер и миссис Блэк говорили об исчезнувшем артефакте...

— Люциус! — вдруг завопила Гермиона, подскакивая с места и опрокидывая стул, на котором сидела. Шерлок от неожиданности щедро плеснул кофе себе на брюки. Уже остывший, что не могло не радовать. — Малфой искал перстень для Драко! Если мне не изменяет память, хорек собирается жениться на Астории Гринграсс не долее чем через месяц!

— Так это все же Люциус Малфой был здесь в день убийства Рона... — прошептал Гарри. Его длинные пальцы сами собой сжались в кулаки. Шерлок мог бы поклясться, что парень в мыслях уже сжимает шею хрипящего от удушья врага.

Какого дьявола творится в этом мире? Темномагические артефакты, одержимые фанатики, стертые воспоминания... Шерлок с трудом удерживал лицо идеального спокойствия и невозмутимости.

— Не делайте поспешных выводов, мистер Поттер, — сказал он. — Думается, не у одного вашего Люциуса Малфоя белые волосы.

— Профессор? — вдруг услышал он голос Гермионы, которая трясла своего учителя за плечо, с беспокойством заглядывая тому в лицо. Снейп не реагировал, взгляд его устремился в одну точку, а потом, неожиданно, он начал заваливаться на Гермиону... — Профессор, что с вами?! Да помогите же мне кто-нибудь!

Первым очнулся Ремус. Он перехватил Снейпа и помог Гермионе уложить его на диван. Профессор был бледен, по виску ползла капля пота.

— Энервейт! — завопила девушка. — Профессор, вы меня слышите?!

Снейп поморщился — голос был слишком громким, от него уши затыкало ватой и нестерпимо ломило виски. Гермиона. Это дежа вю какое-то.

Он снова лежал на полу. Гермиона сидела перед ним на корточках и с беспокойством вглядывалась в его лицо. Только в этот раз за ее спиной с озадаченным видом маячили Люпин и Поттер. К слову, на лице последнего читалось лукавство догадки. И вот эти зеленые глаза Лили, так точно унаследованные ее сыном, пытливо ожидали ответа. Он собрался что-то сказать, как вдруг Гермиона, словно прочитав что-то в его взгляде, поменялась в лице и, обернувшись к Поттеру, крикнула:

— Гарри, думосброс!

И, слава Мерлину, повторять дважды не пришлось — парень цапнул летучего пороха и исчез в камине.

— Запечатанный Обливиэйт, — пояснила Гермиона, отвечая на вопросительный взгляд Ремуса. — Я права, профессор? Что было ключом?

Снейп улыбнулся уголками губ и благодарно сжал руку ученицы.

— Оставаться у тебя в долгу, Люпин, в последнее время вошло у меня в привычку, — хрипло выдавил он. — Sinit Vivere. Это и есть ключ к заклятию, которое наложил на меня Люциус Малфой...

— Малфой? — вскричала Гермиона. — Так это был Малфой? Он убил Рона?

— Нет, мисс Грейнджер, — устало пояснил зельевар. — Сейчас вы все увидите сами, — добавил он, кивая на камин.

Оттуда уже вываливался Гарри — еще более лохматый и взъерошенный после спешного путешествия. В руках он держал чашу думосброса.

— Что это за штука? — спросил Шерлок, ткнув пальцем в чашу, и тут же опасливо отдернул руку, когда на дне ее заклубился густой серый сумрак. — Чтоб меня! Похоже на декоративный увлажнитель воздуха.

— Эта, как вы говорите, штука, куда интереснее, мистер Холмс, — улыбнулась Гермиона. Она обернулась к Снейпу. — Профессор, он ведь сможет увидеть все вместе с нами?

— Думаю, да, — после секундного раздумья отозвался тот. — В конце концов, думосброс — это просто магический предмет.

— Что такое думосброс? — деловито осведомился Шерлок. — Меня настораживает это название. Хотя, о чем это я... меня в последнее время настораживает все, — внезапно его глаза округлились. — Вот дьявол!

Он уставился на Снейпа совершенно ошалевшим взглядом, наблюдая, как тот, приставив к виску свою палочку, вытягивает прямо из головы одну за другой серебристые нити, похожие на тонкие клочья светящегося белого тумана, а потом отправляет их в принесенную Поттером каменную чашу.

— Сюда, Шерлок, — поманил его Ремус, склоняясь над чашей. — Просто расслабься, ни о чем не думай и делай, как мы...

Он мог бы поклясться, что именно такие ощущения испытывает человек, находящийся в состоянии наркотического опьянения. Но радужная муть перед глазами быстро рассеялась, и Шерлок обнаружил, что стоит посреди бескрайнего зеленого поля. Он завертел головой, отчаянно не понимая, что происходит, как вдруг услышал уверенный ободряющий голос Гермионы:

— Просто смотри...

И он стал смотреть...

Аппарационная воронка выплюнула Северуса посреди пустой равнины, заросшей ярко-зеленой, будто раскрашенной, травой. Он не стал аппарировать прямо к воротам Малфой-менора только потому, что чувствовал, что ему требуется время. Да, немного времени совсем не помешает, учитывая то, при каких обстоятельствах и с какой целью он бывал в доме Люциуса последний раз.

Ему пришлось пройти с полмили, прежде чем он достиг цели своего путешествия. Величественные ворота особняка были гостеприимно приоткрыты, но Северус знал, что ощущение это обманчиво — на меноре висело столько защитных, местами темномагических заклятий, что даже ему было не по себе. Он прошел по дорожке, с обеих сторон оформленной живой тисовой изгородью. Сейчас она показалась ему еще мрачнее, чем во времена Темного Лорда — сказывалась жизнь в доме на Гриммо, который Гермиона изо всех сил старалась превратить в светлое и уютное жилище. Между прочим, ей это удавалось. Хотя вечно недовольная всем и вся миссис Блэк на стене в прихожей иногда сводила на нет все ее усилия.

Центральная клумба — главное украшение менора — была сплошь засажена безупречно подстриженной газонной травой. Нарцисса увлекалась выращиванием роз, и в прежние времена здесь росли великолепнейшие и самые необычные их сорта. Теперь убранство сада Малфой-менора стало бескомпромиссно строгим, даже аскетичным — на фоне всеобщей сдержанности терялись даже старинные барельефы и вычурная лепка.

Люциус ждал его у парадного входа в менор, что само по себе было необычно. Северус сразу же заподозрил, что бывшему приятелю что-то от него нужно.

— Добрый день, Северус...

Снейп брезгливо поморщился.

— Твой безупречный аристократический этикет пропадает втуне, когда ты пытаешься изобразить на лице приветливую улыбку, Люциус, — вместо приветствия обронил он. — Поэтому не утруждайся. Твой патронус сказал, что у тебя ко мне неотложное дело.

— К чему такая спешка? Негоже держать гостя на пороге, — пропустив мимо ушей насмешку, проговорил Малфой и театрально посторонился. — Пройдем в дом.

Изнутри менор остался таким же величественным и излишне вычурным на вкус Северуса. Армия домовиков, служившая Малфоям, содержала в идеальном порядке покрытые замысловатой резьбой золоченые балюстрады, старинные портреты и картины, мебель и бесценный антикварный фарфор, но если во времена, когда Нарцисса была еще жива, менор был домом, то теперь он скорее напоминал королевскую крипту, чем жилище человека.

— Располагайся, — гостеприимно предложил Малфой, по-хозяйски указав на большое кожаное кресло напротив окна.

Сам он подошел к барному столику, достал бутылку коньяка и пару тонкостенных пузатых бокалов. Ловко плеснув отточенным движением руки янтарной жидкости ровно на два пальца в каждый, один он протянул гостю, тотчас пригубив из второго сам.

— К делу, Люциус! — поторопил Снейп, не спеша притрагиваться к выпивке.

— Это скорее просьба, — уклончиво ответил тот. — И она носит крайне деликатный характер, Северус. История будет долгой. Как ты понимаешь, я бы не хотел, чтобы содержание нашего разговора стало известно за пределами менора.

— Я весь внимание, — насмешливо отзвался зельевар, удобнее устраиваясь в кресле.

История действительно оказалась длинной. Через четверть часа он забыл о том, где находится и зачем пришел — настолько увлек его рассказ Люциуса. Профессор даже несколько сожалел о своем обещании сохранить все в тайне. Материал был интересным и стоящим, и Северус уже представил, с каким бы азартом взялась за его изучение умница Гермиона. Сам Снейп знал о Блэках немало — все же одно из известнейших семейств в волшебном мире, но об Алиоте и Разрешающем жить слышал впервые. Он мысленно аплодировал опальному блэковскому отпрыску.

— Андромеда хитростью использовала его еще до того, как узаконила отношения с Тэдом Тонкс, — продолжал Люцикс. — Кигнус и Друэлла ни за что не позволили бы плодиться от магглов. После гибели Нимфадоры эта ветвь рода Блэков прервалась. Регулус погиб совсем юным, Сириусу перстень и вовсе не понадобился. Собственно, как и безумной Белле, которая никогда не хотела иметь детей.

— Какая изощренная месть, — восхитился Северус. — Этот Алиот Блэк ударил по самому больному месту чокнутого семейства. Прямо готовая основа для научной диссертации на тему «Негативное влияние инцеста на разум и здравомыслие чистокровных магов». Я догадываюсь, почему тебя так волнует это кольцо. Драко женится, и Разрешающий жить необходим ему, как носителю крови Блэков, чтобы произвести на свет наследника.

Люциус нехотя кивнул.

— Об этой особенности блэковской крови я узнал спустя некоторое время после рождения Драко. Правда, в тот момент Нарси уверила меня, что перстень утерян... Позже она, конечно, призналась, что солгала, и Разрешающий жить хранится на Гриммо. Женщины! Она опасалась, что я захочу еще детей, а испортить фигуру не входило в ее планы... — он нервно забарабанил пальцами по лакированной старинной столешнице и испытующе посмотрел на Снейпа. — Вот мы и подобрались к сути проблемы, Северус. Мне глубоко плевать на сумасшедших Блэков, но я не могу позволить прерваться роду Малфоев. Мне нужно это треклятое кольцо, и я во что бы то ни стало добуду его для Драко.

Снейп иронично задрал бровь.

— Хочешь решить проблему моими руками, Люциус? — предположил он.

Малфой пожал плечами. Он постарался сделать это как можно безразличнее, но у него получалось плохо. Он нервничал.

— Ты живешь в этом проклятом доме. К тому же ты спелся с грязнокровкой и Поттером...

— Следи за языком, Люциус, — угрожающе сказал Снейп, поднимаясь из кресла. — Я думаю, что нам нет смысла продолжать этот разговор. Можешь постараться влезть на Гриммо сам, и я буду удовлетворен, если это кончится для тебя плохо.

Малфой метнулся с опасной хищной грацией, оказавшись на пути у профессора и загородив ему выход.

— Постой, Северус! Все не так просто. Я подозреваю, что артефакт не просто спрятан, а еще и заколдован так, что его может взять только член семьи Блэк. Во мне нет их крови, но перед магией я все еще муж Нарциссы. Я смогу забрать перстень, но дом, этот чертов дом не впустит меня просто так! Поттер и вовсе сдаст меня аврорам, если я только сунусь на порог. И рассказать эту историю нашему юному герою всея Магической Британии я тоже не могу, потому что если она станет известна моим недругам, я и мой сын станем для них легкой мишенью. Ты моя последняя надежда, Северус. Только с твоей помощью я смогу пробраться на Гриммо незамеченным и забрать перстень.

Снейп задумался. Нет, ему было нисколько не жаль Люциуса, но вот Драко... Драко был его крестником, и несмотря ни на что, Северус по-своему любил его. Он медленно развернулся и опустился назад в кресло.

— Я, вероятно, должен быть польщен твоим доверием, — сказал он, пристально глядя Люциусу в глаза. — Если бы дело не касалось Драко, ничто в этом мире не заставило бы меня помогать тебе. Но обстоятельства сложились так, что твой сын — единственный, кому теперь вообще нужна эта реликвия. Предупреждаю, и не намерен повторять: если ты хотя бы попробуешь причинить вред Гермионе или Поттеру, я испепелю тебя Авадой и в Аврорате стану утверждать, что это была самозащита. Любой шаг в сторону от того плана, который предложу тебе я, и ты окажешься в Азкабане.

Холодные серые глаза Малфоя загорелись нехорошим блеском.

— Все еще питаешь слабость к грязнокровкам, а Северус?

— Еще одно подобное высказывание, Люциус, и я возьму назад свое обещание помогать тебе.

Малфой примирительно поднял руки ладонями вверх.

— Сейчас я отправлюсь на Гриммо, — кивнув, продолжил Снейп. — Дом должен быть пуст — Поттер, если мне не изменяет память, на задании в Мерлин знает какой дыре и не вернется раньше, чем через несколько дней. Мисс Грейнджер собиралась в Хогвартс, а Минерва, соскучившаяся по своей протеже, обязательно пригласит ее на поздний чай со скотчем. Среди моих запасов сохранилось немного оборотного зелья и...

— Оборотное? — меж бровей Малфоя залегла вопросительная складка. — Ты собрался напоить меня обороткой?

— Разумеется, — злорадно ухмыльнулся Северус. — Ты же не думаешь, что я вот так запросто приведу тебя на Гриммо? Безопаснее всего сделать это в обличии одного из его жильцов. А волос мисс Грейнджер я без труда отыщу на ее рабочей мантии в нашей лаборатории.

Он откровенно наслаждался происходящим. А вот на Малфоя было жалко смотреть.

— Ты сошел с ума, Северус! — наконец выпалил он, уразумев, что предлагает ему Снейп. — Ты предлагаешь мне обратиться грязнокровкой?!

— Последнее предупреждение, Люциус! — яростно прошипел Снейп. — Один час в облике Гермионы никак не повлияет на состав твоей крови и уж точно не прибавит тебе мозгов!

— Это не меняет того, что она гряз...

— Люциус! — рявкнул профессор. — Прекрати истерику! Потерпишь ради Драко.

Северус рассчитал верно — упоминание о сыне мгновенно остудило гневный пыл Малфоя. Выдержав пару секунд прямого жгучего взгляда зельевара, он неохотно проворчал:

— Жду твоего возвращения.

Снейп молча кивнул и, зачерпнув летучего пороха, шагнул в камин.

Спустя четверть часа он снова стоял в кабинете Малфой-менора, протягивая Люциусу пузырек с мутноватой жидкостью неопределенного цвета и длинный, закручивающийся упругой спиралькой, каштановый волос. Малфой брезгливо фыркнул, но принял из его рук флакон. Откупорив плотно притертую пробку, он бросил в зелье волос и с интересом наблюдал, как то приобретает золотисто-солнечный цвет.

— Если бы я не знал, что там всего лишь сущность Грейнджер, я бы подумал, что во флаконе не оборотка, а Феликс Фелицис, — заметил он.

— Пей,— сухо скомандовал Снейп.

И Люциус залпом опустошил пузырек...

— Ммм... какое послевкусие! — почти промурлыкал он. — А она сладкая, эта твоя ведьмочка... Чтоб меня акромантулы сожрали! — выругался он, глянув в огромное зеркало в старинной оправе, украшающее стену его кабинета.

Он почти не ощутил превращения — оно произошло мягко и практически безболезненно. Люциусу и раньше доводилось пользоваться оборотным зельем, и всегда это сопровождалось ломотой и жжением во всем теле, не говоря уже о дурном расположении духа. И уж точно ему не приходилось перекидываться в женщину. Сейчас же он чувствовал себя бодрым и непривычно легким... Малфой опустил взгляд и едва удержался от того, чтобы совершенно несолидно заорать. О, Мерлин! У него выросла женская грудь...

Перед Снейпом стояла точная копия Гермионы, облаченная в явно большие для нее белоснежную мужскую рубашку, штаны и высокие сапоги из драконьей кожи. Он несколько раз моргнул, отгоняя наваждение. Все же это была не Гермиона. И презрительная кривоватая малфоевская усмешка, так портившая милое девичье лицо, никак не могла принадлежать Гермионе. Он достал из складок своей мантии и, увеличив, перебросил Люциусу бумажный сверток с джинсами, свитером и мокасинами, которые так кстати прихватил из комнаты настоящей Гермионы. Люциус нетерпеливо надорвал бумагу и с фырканьем сморщил нос:

— Ты же не думаешь, что я надену это маггловское тряпье?

— Это наденешь не ты, а мисс Грейнджер, в которую ты превратился, — невозмутимо парировал Снейп и взмахом палочки трансфигурировал из лежащего на секретере свежего номера «Ежедневного Пророка» широкую ширму. — Надеюсь, ты побережешь частную жизнь Гермионы и воспользуешься этим.

Когда Малфой скрылся за ширмой, он позволил себе стереть со лба выступившую нервную испарину и тяжело опустился в кресло.

— О! — донеслось из-за ширмы. — А Поттер и младший Уизли знают толк в девчонках! И куда только смотрел Драко? Определенно, я никогда не видел ни одну чистокровную ведьму с таким красивым телом! Кроме, конечно, Нарси...

— Заткнись и пошевеливайся! — прорычал Северус, подскакивая из кресла. — Иначе наложу заклятье слепоты, и тебя живо перестанет интересовать то, чем чистокровные ведьмы отличаются от магглорожденных!

Когда они вышли из камина в доме на Гриммо, Снейп резко развернулся к Малфою и, ткнув в него длинным пальцем, предостерег:

— Пока дом пуст, но советую поторопиться. Тебе нужно пройти к гобелену с семейным древом Блэков — подозреваю, что именно там спрятан перстень. Только не попадайся на глаза портрету Вальбурги. Как ты понимаешь, ее не обманет оборотное зелье. А Кикимера я еще утром отправил по важным делам в Косой переулок.

Сказав все это, Северус опустился на диван и, призвав бутылку старого Огденского, наполнил бокал до краев. Ему просто необходимо было отвлечься и перевести дух...

Время таяло стремительно. Северус пил огневиски, то и дело с беспокойством посматривая на часы и отбивая пальцами по ободку бокала нервную дробь. Малфой исчез в недрах особняка — как в аппарационную воронку провалился. А меж тем близился час, когда должна была возвратиться Гермиона... Он рассеянно поглядел на пустой бокал и уже в который раз взялся за бутылку. Та оказалась легкой...

— Чтоб тебя мантикоры сожрали, Северус! — разъяренный Малфой влетел в гостиную с палочкой наизготовку. — Это такой изощренный способ поиздеваться надо мной, так?!

Снейп вопросительно поднял бровь.

— Где твоя аристократическая выдержка, Люциус? — поинтресовался он. — И черт бы меня побрал, если я хоть что-то понимаю!

— Кольцо! — почти зарычал Малфой. — Его нигде нет! Я перевернул этот пыльный клопятник кверху дном, но так ничего и не нашел!

— Возможно, ты искал недостаточно внимательно? — предположил Северус, аккуратно отводя от себя кончик малфоевской палочки. — Ну хорошо. Я погляжу сам.

— А может, ты просто лжешь и специально заманил меня в ловушку? — взвизгнул Малфой.

— Повторяю тебе в очередной раз — мне неизвестно, куда он мог деться! Я ни разу не Блэк, очевидно! — Снейп стукнул кулаком по деревянному косяку. — Черт подери, я даже не обязан перед тобой оправдываться! — сердито сплюнул он.

Он сделал шаг за порог и застонал. Посреди прихожей стоял рыжий болван Уизли и смотрел на него, как на третье пришествие Воландеморта.

— Мерлиновы яйца, Уизли! Какого, скажите на милость, фестрала, вас сюда принесло?! — обреченно произнес он, устало опираясь плечом о стену. — Вы — ходячая неприятность. Что теперь с вами делать?

В голове шумело от выпитого алкоголя. Перепуганный Рон, кажется, заикался, показывая дрогнувшей рукой ему за спину, и называл Малфоя Гермионой... Вопила задернутая тяжелой шторкой не к месту пробудившаяся Вальбурга. Северус успел заметить, как Люциус, чертыхнувшись, отрубил Уизли заклятьем...

А потом он увидел кончик палочки Малфоя, направленный точно ему в лицо.

— Прости, Северус, но ты слишком много знаешь. Будет лучше, если все, что случилось сегодня, будет забыто...

— Люциус наложил Обливиэйт, запечатав его на названии кольца, — добавил Снейп, когда они вынырнули из Думосброса. — Умно, должен заметить. Шансы на то, что я разгадаю ключ, были ничтожно малы.

— Но если это не он убил Рона, значит, это сделал кто-то другой и именно в тот момент, когда профессор лежал без сознания в прихожей! — воскликнула Гермиона.

— Не только это, — встрял молчавший до сих пор Шерлок. — Я думаю, что убийца уже находился в доме, когда мистер Снейп и мистер Малфой прибыли туда. Более того, я почти уверен, что этот неизвестный явился сюда с той же целью, — он сделал паузу. — Именно поэтому вы и не сумели найти перстень. Он нашел его раньше вас, а вы своим появлением спугнули его и лишили возможности уйти. Это и привело к трагедии. Скорее всего, ваш друг, Гермиона, оказался просто случайной жертвой.

— Нанесем визит Малфою, — предложил Гарри. — Он может что-то знать. Верно, сэр?

— Нет, — решительно возразил Шерлок. Он изо всех сил старался осмыслить происходящее. — В лабораторию судмедэкспертизы, к Молли. Если мне не изменяет память, то белый волос был не единственным, найденным на месте преступления. Есть еще и рыжий. Гермиона, — он пристально посмотрел на девушку, — есть способ узнать, чей он?

Гермиона неуверенно пожала плечами.

— Экспертиза ДНК, мистер Холмс... но вряд ли она будет информативной, ведь волшебники не занесены в общие базы данных магглов...

Шерлок фыркнул.

— Я не имел в виду маггловские способы.

Гермиона чуть не села от неожиданности и удивления. Надо же. Скептик Шерлок Холмс поразительно быстро сориентировался в ситуации.

Она криво усмехнулась.

— Конечно. Нужно всего лишь сварить оборотное зелье.

* * *

— Итак, оборотное зелье готовится почти месяц, у нас есть время, — сказала Гермиона. — Я начну варить его завтра же, как только окажусь в Хогвартсе. Мистер Холмс, вы можете навещать меня по выходным в Хогсмиде, там же будем обмениваться новостями...

— Мистер Холмс может бывать в Хогвартсе вместе со мной, — осторожно кашлянул Гарри. — Через камин здесь, на площади Гриммо.

— Добавлю от себя, — скривился Снейп. — Люпин, будьте осторожны. Вы с вашим другом можете продолжать жить на Бейкер-стрит, но я бы советовал вам перебраться сюда. Дом защищен сильными чарами — я восстановил их, с вашего разрешения, Поттер. То, что мы узнали сегодня, дает мне повод думать об оставшихся на свободе слугах Темного Лорда.

Северус немного помолчал, обдумывая следующие слова. Он бросил на свою ученицу пытливый взгляд.

— Гермиона, я хочу, чтобы вы отправились в Хогвартс со мной по каминной сети, — сказал он. — Это избавит вас от толпы надоедливых студентов и их нездорового интереса.

— Нездорового интереса? — не поняла Гермиона. — О чем вы?

Снейп усмехнулся и бросил ей на колени свежий номер "Ежедневного Пророка". Первую полосу украшали дурно сделанные колдографии, изображающие сцены в Министерстве Магии в день суда над профессором. Гермиона закрыла лицо руками.

— Если не ошибаюсь, Скитер постаралась на славу и с воодушевлением додумала то, о чем вы ей рассказать отказались, — презрительно произнес Северус. — Весь номер целиком и полностью посвящен суду над Пожирателем и грядущей свадьбе героини войны. Вас ждут не самые простые дни, Гермиона, — с сочувствием добавил он.