Тень Тени (гет)

Гермиона искренне надеялась, что встреча с Северусом прояснит мучающие ее вопросы. Но вместо этого она только окончательно запуталась. Копии медицинских карт Снейпа, присланные из Мунго, подтверждали, что у него редкий случай неконтролируемой обратной легилименции. Если до сих пор Гермиона гадала, причастен ли он к преступлению, которое расследовали ее друзья, то теперь все сомнения развеялись. Северус точно не смог бы удержать в секрете, что он владелец незаконного бизнеса. С его болезнью аврорам даже веритасерум не понадобился бы. Ее теория о незарегистрированном хроновороте потеряла смысл.

Гермиона не хотела признавать, но она испытала огромное облегчение, поняв, что Северус не имеет отношения к темным делам, о которых говорилось в отчетах авроров. Сложно было объяснить почему, но она отчаянно желала видеть в Снейпе именно того нового человека, которого начала открывать для себя в последнее время. В глубине души она надеялась, что они с Северусом смогут стать друзьями. Он был очень умен, и общение с ним могло бы доставить немало удовольствия... От этой мысли щеки Гермионы обдало жаром. Еще кое-что она не смогла бы объяснить, даже при всем желании: что на нее нашло там, в доме Северуса? Что заставило ее со всей страстью отвечать на поцелуи чужого мужчины? Пережитый стресс и всплеск адреналина были бы достойной причиной, в конце концов их отношения с Роном начались так же, с отчаянного поцелуя в разгар Последней битвы. Но она была влюблена в Рона задолго до этого, и Рон говорил, что влюбился в нее еще на четвертом курсе. Со Снейпом же ее раньше ничего не связывало. До сих пор она даже не думала о нем, как о мужчине. Этот поцелуй, словно гром среди ясного неба, казался непредсказуемым и необъяснимым.

Целый день Гермиона не находила себе места, терзаемая чувством вины и стыда. Разумеется, она не станет рассказывать Рону, потому что для нее это ничего не значит и уж точно никогда не повторится. Но как она будет смотреть ему в глаза? Она разрывалась между желанием увидеть Рона сию же секунду, затащить в ближайший темный уголок и долго и страстно заниматься с ним любовью, пока из головы полностью не выветрятся воспоминания о вчерашнем безумном поцелуе. С другой стороны, ей хотелось спрятаться от него, чтобы он случайно не почувствовал ее настроение, не понял, что с ней произошло, по случайному взгляду или жесту. Конечно, глупо этого опасаться, Рон никогда не был настолько проницательным, чтобы читать язык ее тела или угадывать эмоции. Решено — она немедленно встретится с Роном и покончит с глупыми метаниями и сомнениями.

Как назло, в аврорате Рона не оказалось. Один из его коллег, имени которого Гермиона не помнила, подсказал, что Рон ушел на обед в Дырявый котел. Немного странно, потому что обычно он обедал дома, в Норе. Но Гермионе нужно было увидеть его немедленно, потому она и отправилась в Дырявый котел, надеясь найти Рона там.

В будние дни посетителей в Дырявом котле было немного. Две пожилые ведьмы сидели за столиком, прихлебывая неаппетитно выглядящий жидкий суп, а непротрезвевший после вчерашнего маг потягивал мутную жидкость из полупустого бокала. Гермиона еще раз внимательно огляделась, но кроме этих троих увидела только хозяин паба.

— Ищете кого-то, мисс? — с довольной ухмылкой обратился он.

— Рон Уизли не заходил?

— Комната двенадцать, — не задумываясь ответил Том и почему-то подмигнул ей.

«Зачем Рону понадобилось снимать комнату в Дырявом котле посреди рабочего дня?» — недоумевала Гермиона, поднимаясь по скрипучим лестницам.

Комната двенадцать находилась в самом конце коридора, дверь была слегка приоткрыта. Гермиона взялась за ручку, собираясь распахнуть дверь и войти, но замерла на пороге.

«Этого не может быть. Это какой-то дурной сон», — пронеслось в голове.

Она даже больно ущипнула себя за запястье, но картинка перед глазами не развеялась, а осталась все такой же ясной, четкой и безумной.

В комнате, тускло освещенной из крошечного окошка, на узкой, видавшей виды кровати лежал Рон, его рыжие волосы, слишком отросшие за последнее время, рассыпались по серым простыням. А на нем, оседлав как скакового жеребца, восседала Лаванда Браун. Она извивалась и постанывала, ритмично покачивая пышными бедрами. Лица видно не было, но ее светлые вьющиеся кудри, откинутые на спину и подвязанные знакомой ярко-розовой лентой, Гермиона узнала бы из тысячи.

— Лав-Лав... — простонал Рон. И когда круглые ягодицы его любовницы в очередной раз качнулись, он выгнулся от удовольствия и запрокинул голову. Рон жмурился, как ее рыжий кот на солнце, но Гермионе казалось, если бы его глаза были открыты, ничего бы не изменилось. Даже если бы она вошла в эту комнату совершенно голая, размахивая над головой алым гриффиндорским флагом, Рон бы ее не заметил, настолько поглощенным своими ощущениями он казался.

С трудом сдерживая подступившую к горлу тошноту, Гермиона отстранилась от двери и бессильно сползла по шершавой стене. Глаза застилали горячие жгучие слезы, а в ушах все еще стояло ритмичное поскрипывание деревянной кровати. Сейчас Гермиона не знала, кого ненавидит больше: его, ее или себя. Можно было догадаться, что все этим кончится. У нее перед глазами были все симптомы, о которых обычно пишут в статьях с глупыми названиями вроде «Десять признаков адюльтера». Они с Роном оба погрязли в работе и настолько выматывались, что перестали заниматься сексом. Может, их отношения нельзя назвать плохими, но все стало таким обыденным и рутинным. Куда делась щемящая нежность и будоражащая острота от случайного взгляда или прикосновения? Ведь все это было вначале, сразу после победы. А теперь... он поздно возвращался с работы, хотя Гарри тоже частенько задерживался, и на ночные дежурства их обычно отправляли вместе, и Гермиона не придавала этому значения. Но в последнее время Рон приходил домой, когда она уже спала. И еще вокруг него всегда крутились девушки. Разумеется, ведь он герой, один из победителей Волдеморта. Его всюду узнавали, его фото печатали в Ведьмополитене. К тому же Рон однажды уже предпочел ей Лаванду. Почему же тогда увиденное в гостиничном номере так ее поразило? Казалось, что небесный купол в одно мгновение пошел мелкими трещинами и осыпался на землю грудой острых, сверкающих, словно лезвия, осколков. Ее мир внезапно пошатнулся, лишенный надежной опоры, поддерживавшей уверенность в каждом новом дне.

Гермионе хотелось кричать, расколотить запыленные окна, весь этаж, все это здание, пропахшее алкоголем, табачным дымом и чужой похотью. Вместо этого она взмахнула палочкой и аппарировала в свою квартиру, рухнула на мягкий ковер и разрыдалась.