Тень Тени (гет)

Он крадется, как тень, по окраине спящих миров,

Словно черный туман, птиц на голых ветвях всполошит,

Его поступь беззвучно легка, как дыханье ветров,

Он без стука войдет в потайной темный угол души.

Он проникнет под кожу, горячий и жгучий, как яд,

Каждый нерв завязав вереницей тугих узелков,

Он сравняет с землей легион возведенных преград,

У него есть отмычки для всех проржавевших замков.

Он войдет в твое сердце легко и устроит привал,

Он заполнит всю душу собой от иссохших краев

И до самого дна, где никто никогда не бывал,

Тихий шепот в крови обращая в неистовый рев.

Ты сорвешься с цепи, забывая обиды и страх,

Прямо в пропасть шагнешь — слава тем, кто отчаян и смел.

Распугав на лету задремавших к полуночи птах,

Не заметишь, что за ночь твой взгляд, как его, потемнел.

В маггловской детской поликлинике не самого благополучного района Лондона было тихо и темно. Ночью здесь оставался только старый сторож, и тот предпочитал смотреть телевизор в соседнем крыле вместо бесполезного просиживания на посту. На ночь поликлиника оставалась совершенно пустой и оттого еще более мрачной. В узкой лужице света от слабого Люмоса отчетливо виднелись трещины в пошарпанном полу и грязные ржавые потеки на стене от лопнувшей трубы. Гермиона старалась ступать как можно тише, но даже легкий шорох эхом отдавался в пустых коридорах. Блуждающее эхо заставляло судорожно озираться по сторонам при каждом новом шаге. На облупившейся двери за очередным поворотом висела блестящая золотая табличка с надписью «Др. Лоуренс». Гермиона еще раз опасливо оглянулась, направила палочку на замочную скважину и потянула за ручку. Дверь неохотно поддалась и с пронзительно громким скрипом отворилась.

Что понадобилось младшему специалисту отдела магического правопорядка в захудалой маггловской поликлинике? Если бы Гермиона знала. На самом деле у нее не было никаких разумных причин вламываться в кабинет незнакомого доктора и обыскивать пыльные шкафы, в надежде обнаружить зацепку, подсказку — что угодно. Никаких причин, кроме назойливого, недоброго предчувствия. Просто ее новый друг, если его можно было так назвать, в последнее время вел себя крайне странно, и Гермиона, всегда скептически относившаяся к интуитивным прозрениям и предсказаниям, буквально спинным мозгом чувствовала — с ним что-то неладно. И если она не вмешается прямо сейчас, беды не миновать.

В бульварной прессе Гермиону Грейнджер часто изображали этакой бунтаркой, еще в школьные годы развлекавшейся поджиганием профессорских мантий или ночными прогулками по Запретному лесу. Но на самом деле она терпеть не могла нарушать правила и делала это лишь в крайнем случае и только при поддержке своих лучших друзей. Только на этот раз им лучше не знать, куда и зачем она отправилась. Если Рон хоть краем уха услышит о ее подозрениях, вместо нее в тесный кабинетик нагрянут авроры, а ее новому другу придется давать показания под веритасерумом. А что скажет сам виновник ее ночной вылазки, если узнает? В лучшем случае, если ее опасения неверны, он будет глубоко оскорблен, и дальнейшее общение с ним окажется невозможным. Гермиона не встречала более гордого и упрямого человека и была уверена, что такого предательства он не простит. В худшем случае, ее труп, покоящийся где-нибудь в ближайшей сточной канаве в виде трансфигурированной банки из-под пива, никогда не найдут. Возможно, она слегка преувеличивала, и он не станет ее убивать, а только сотрет память, но с Северусом Снейпом никогда нельзя быть уверенной до конца.

Пыльные пожелтевшие папки, сложенные бесконечными стопками на полках, навевали тоску. Это сейчас все данные пациентов вносили в компьютер, и любую информацию можно было извлечь несколькими нажатиями клавиш. А тридцать пять лет назад о компьютерах в районных поликлиниках даже не слышали. Горы информации, накопленной пожилым доктором о ее маленьких пациентах, валялись здесь никому не нужные. Чтобы разобрать весь этот бумажный хлам, не хватило бы и суток. Вот когда Гермиона была искренне благодарна, что родилась ведьмой.

— Акцио амбулаторная карта Северуса Снейпа, — прошептала она.

И через мгновение увесистая пухлая папка выскользнула из высокой стопки на третьей полке, подняв в воздухе клубы пыли, и плюхнулась прямо в руки. В носу неприятно защекотало, и Гермиона громко чихнула, разбудив задремавшее в пустынных коридорах эхо, многократно повторившее прорезавший тишину звук. От неожиданности Гермиона вздрогнула, и свет на кончике ее палочки погас. Не хотелось попадаться на месте преступления. С бешено колотящимся сердцем Гермиона схватила медальон на шее и исчезла, спустя мгновение оказавшись в светлой и теплой прихожей собственного дома. Она сделала пару глубоких вдохов, чтобы успокоить сбившийся пульс, и несколько раз моргнула, привыкая к яркому свету после полумрака поликлиники. В безопасности своей гостиной Гермиона, наконец, просмотрела записи в тяжелой папке и раскрыла рот от удивления. Поверх обычных больничных карт лежала старая видеокассета с неразборчивой надписью «ДРИ».

Как, черт побери, она позволила себе вляпаться в такое?!

Все, как обычно, началось с Гарри Поттера и его феноменального таланта оказываться в самом неподходящем месте в самое неподходящее время. Сразу после финальной битвы Гарри вместе с неразлучным рыжеволосым другом Рональдом Уизли отправились воплощать свою мечту — они собирались стать аврорами. Два года учебы и три стажировки — и вот перед лицом магической общественности предстали два доблестных защитника с сияющими значками младших авроров. Времена для аврората настали тихие, почти скучные. После победы над Волдемортом в магической Британии царили мир и благодать, чем очень гордился министр магии Шеклболт. И все бы хорошо, если бы в один из первых дней дежурства неуемная жажда приключений не привела Гарри Поттера на окраину немагической части Лондона, где, по слухам, что разносил Мундугнус Флетчер, можно было раздобыть книжицу по темным искусствам или особо пакостный артефактик. Любой другой аврор с опытом счел бы, что так пройдоха старается оживить торговлю краденными безделушками. Но Гарри Поттер, так и не простивший Флетчеру ни позорное бегство и смерть Грюма, ни грабеж дома любимого крестного, решил непременно проверить все сам, а за ним, как обычно, увязался Рон.

На следующий день после злополучного рейда новичков-авроров большинство газет вышли с кричащими заголовками и скандальными статьями. Нелегальная торговля запрещенными ингредиентами, книгами с темнейшими заклинаниями, опасными проклятыми артефактами, сильными ядами и даже незарегистрированными и неотслеживаемыми волшебными палочками — и это лишь часть безобразий, что, как выяснилось, творились под самым носом у Министерства многие годы. Гарри и Рон вместе с другими аврорами проводили расследование, рейды и облавы стали для них рутиной. Им удалось выявить случаи многочисленных незаявленных краж или внезапно наступившей амнезии у нескольких сотрудников Министерства и авроров. За находку, о которой без конца шумели газеты, авроров Поттера и Уизли повысили в звании и наделили небывалыми для новичков полномочиями, но ниточки расследования путались в чудовищный клубок хаоса и неразберихи, а все концы неизменно уходили в воду. Спустя полгода начальство и газетчики начали все активнее требовать поимки преступника или хотя бы имена подозреваемых. Но дело с мертвой точки так толком и не сдвинулось.

Вот почему в один теплый сентябрьский вечер Рональд Уизли оказался на пороге дома своей девушки Гермионы Грейнджер с ящиком откопированных файлов свидетельских показаний и допросов по делу.

— Гермиона, ты просто обязана нам помочь! Если ты не сможешь разобраться, то не сможет никто, — пробормотал молодой аврор, протискиваясь в двери.

— Умение льстить никогда не было твоей сильной чертой, Рон, — с долей лукавства ответила Гермиона, целуя веснушчатую щеку, и пропустила его в гостиную.

— Если я завалю это дело, моя карьера будет самой короткой за всю историю аврората. — Он жалобно посмотрел на свою девушку ясными голубыми глазами и перевел полный тоски взгляд на блестящий значок на груди.

— А мы никак не можем этого допустить, — легко сдалась Гермиона, махнув рукой в сторону стола, куда нужно поставить ящик.

— Нет, не можем, — с довольной улыбкой согласился Рон.

* * *

На разбор улик ушла целая неделя. Аврорские отчеты, свидетельские показания, протоколы допросов — нигде не нашлось зацепки или намека, чтобы выяснить, кто стоит за этим хорошо организованным нелегальным бизнесом, снабжавшим темными артефактами любого, кто только пожелает. И за полгода расследования у аврората появился всего один подозреваемый. Гермиона предполагала, что виной тому лишь давняя неприязнь некоторых высокопоставленных представителей правопорядка. Как иначе объяснить, что героя войны Северуса Снейпа при железном алиби все равно сочли необходимым подвергнуть допросу под веритасерумом. В предполагаемое время совершения преступлений его многие видели в замке Хогвартс, где он проводил занятия или обедал в Большом зале на глазах у сотен студентов. Но даже после того как слова свидетелей подтвердились полностью, подозрения со Снейпа не сняли. Кто-то в аврорате имел зуб на бывшего шпиона. И пока надежных версий не появилось, предпочитал свалить вину на человека, чье прошлое было достаточно туманно, чтобы усомниться в его безгрешности. Но чья-то личная вражда никак не помогала Гермионе докопаться до истины и понять, кого же на самом деле винить в происходящем.

В глаза бросилось кое-что странное — показания некого Джона Самерса, воришки и пройдохи, пойманного с парочкой запрещенных темных фолиантов. Сам по себе Самерс доверия не вызывал, но на допросе под веритасерумом рассказал, что лично видел Снейпа и тот передал ему книги как раз в то время, когда двадцать три студента Рейвенкло и Хаффлпаффа варили под его руководством перечное зелье в сотнях миль от места встречи преступников. Если Снейп совершенно точно не мог находиться на встрече с Самерсом в тот день, значит, кто-то постарался, чтобы все подозрения пали на Снейпа. Желание подставить профессора — это уже хоть какой-то мотив, а подсказать, у кого такой мотив есть, возможно, сумеет сам профессор. С этой мыслью Гермиона и отправила сову своему бывшему преподавателю, чтобы попросить разрешения навестить родную и милую сердцу Школу чародейства и волшебства.

Отреставрированный Хогвартс встретил Гермиону привычным гулом сотен голосов снующих по коридорам школьников и ароматом горящих свечей и факелов, освещавших темные закоулки подземелий. Не то чтобы Гермиона скучала по школе, ей нравилась новая взрослая жизнь и интересная работа, но звуки и запахи пробуждали в сердце тягучее чувство ностальгии по общим трапезам в Большом зале, по тихому шуршанию страниц в самой прекрасной библиотеке, даже по урокам профессора Бинса, на которых требовались нечеловеческие усилия, чтобы не уснуть. А еще бывшая гриффиндорка скучала по приключениям, будоражащим воображение загадкам, поджидавшим троих друзей за каждым неожиданным поворотом лестницы. Работа Гермионы была важна и полезна, но неожиданностям и чудесным открытиям в ней не было места. Иногда Гемриона даже слегка завидовала своим лучшим друзьям, чьи рабочие будни, по ее представлению, должны быть наполнены тайнами и опасностями, хотя Гарри и Рон постоянно жаловались на скуку, рутину и слишком придирчивое начальство.

Дойдя до знакомой двери, ведущей в класс зельеварения, Гермиона замешкалась. Немного страшно общаться со строгим вспыльчивым профессором. Всего несколько минут, проведенных в школьных коридорах, и она снова чувствовала себя неуклюжей школьницей, которая ищет одобрения важных профессоров и больше всего боится не соответствовать их высоким требованиям. Усмехнувшись собственным мыслям и уняв неоправданное волнение, Гермиона постучала в дверь, которая тут же распахнулась.

В класс зельеварения Гермиона так и не попала, столкнувшись в дверях профессором Снейпом. Он по привычке глянул на нее сверху вниз тем самым взглядом, которые припасал для надоедливых студентов-гриффиндорцев. Но поняв, кто стоит на пороге, выпрямился и прочистил горло.

— Прошу прощения, мисс Грейнджер, не ожидал увидеть вас здесь раньше полудня, — произнес он, помогая подобрать выпавшую из ее рук папку с бумагами.

— У меня нашелся свободный часок, и я решила заскочить пораньше. Но, может, вы заняты? Мне не хотелось бы отрывать вас от чего-то важного, — вдруг смутившись, ответила Гермиона.

Когда она решила прийти пораньше, то не подумала, что у профессора могут быть свои планы. Для учеников профессора всегда доступны и к ним можно было обращаться в любое время со своими вопросами и проблемами. Но это не значит, что для выпускников действуют те же правила.

— На самом деле я собирался пообедать на кухне, пока есть возможность, потому что в обеденный перерыв придется разбираться с несколькими не самыми разумными учениками, заработавшими взыскание.

— О, простите, не стану отрывать вас от обеда! Я могу подождать в холле, — протараторила смущенная своей промашкой Гермиона.

— Или вы могли бы присоединиться ко мне за обедом и сэкономить нам обоим время, а заодно составить компанию бывшему профессору. Не люблю появляться на кухне в одиночестве. Домовые эльфы считают своим долгом впихнуть в меня количество еды, превышающее мой собственный вес. Гораздо спокойнее, когда кто-то отвлекает от меня их внимание.

По мнению Гермионы, профессор Снейп всегда выглядел так, что его хотелось накормить. Не то чтобы в школьные годы у нее возникало такое желание, но сейчас, изучая его острые скулы и узкие плечи, она вполне понимала и разделяла благородные стремления домовых эльфов и вечные вздохи Молли Уизли из-за того, что «Северус опять не остался на обед». Чья-то, пусть даже чрезмерная забота определенно пошла бы ему на пользу. Сама Гермиона привыкла завтракать поздно, потому к одиннадцати не успела проголодаться, но торчать в холле не хотела. Впрочем, лишать Снейпа обеда желания тоже не было, и она просто кивнула и последовала за профессором к хогвартским кухням. Эльфы, как и предупреждал Снейп, были с ним особенно настойчивы и предлагали гораздо больше, чем смог бы съесть даже самый голодный человек. Гермионе, невольной спутнице профессора, пришлось разделить его участь и с притворным аппетитом поедать рагу из кролика со всевозможными гарнирами. Суета сверхзаботливых эльфов напомнила о ночных вылазках в школьные времена.

— Наверное, гриффиндорцы, — задумчиво произнесла Гермиона

— Что, простите? — переспросил Снейп, с видимым удовольствием вымакивая хлебом ароматную сливочную подливку.

— Ученики, получившие отработку в обеденный перерыв, — гриффиндорцы, — пояснила Гермиона.

— Вовсе нет, на этот раз чести удостоились представители Хаффлпаффа и Рейвенкло. Но это, как вы понимаете, не означает, что гриффиндорцы стали более привержены школьным правилам. Их не оказалось в списке провинившихся только потому, что сегодня у меня еще не было уроков с ними.

— Приятно слышать, что главное в этом мире остается неизменным.

Гермиона улыбнулась и с удивлением заметила, что и профессор Снейп улыбнулся в ответ. Пригласить на обед, поддерживать легкий разговор, улыбаться ее шутке — такая неожиданная любезность с его стороны сбивала с толку, но Гермиона решила воспользоваться возможностью поговорить со Снейпом, пока он пребывает в хорошем расположении духа.

— Но вы же посетили своего старого профессора вовсе не для того, чтобы обсудить проделки гриффиндорцев, — уже серьезнее заметил Снейп.

— Конечно, — быстро согласилась Гермиона, отодвигая почти полную тарелку. — Вы наверняка знаете о расследовании, которое ведут Гарри и Рон.

— Разумеется. Если бы об этом не писали в газетах каждый день, мне бы намекнули о сути происходящего три повестки из аврората за последние полгода.

Доброе расположение духа профессора быстро испарялось, как и его аппетит, потому что он тоже отодвинул тарелку.

— Единственное, что мне неизвестно, — какое отношение к делам аврората имеете вы?

— Официально — никакого, — честно призналась Гермиона. — Просто Рон попросил помочь разобраться в некоторых деталях.

— Все еще доделываете домашние задания за друзей, мисс Грейнджер? — беззлобно заметил Снейп.

— Можно и так сказать, — улыбнулась Гермиона.

В этом смысле их отношения с Роном и Гарри ничуть не изменились со школы, и ей частенько приходилось заполнять за Рона бланки или дописывать отчеты, когда он после ночного дежурства засыпал прямо за столом с зажатым в пальцах пером.

— Я разбирала бумаги и подумала, что вы могли бы помочь мне прояснить кое-что.

— Протокол всех трех моих допросов в свободном доступе в аврорате. Не стоило ради этого утруждаться и проделывать столь долгий путь, — мгновенно растеряв все признаки любезности, сухо произнес Снейп, поднимаясь из-за стола.

— Постойте, я совсем не это имела в виду, — поспешила остановить его Гермиона. — Поправьте меня, но мне показалось, что кто-то настойчиво пытается вас подставить.

Похоже, ей удалось привлечь внимание профессора, потому что он снова сел за стол и попросил эльфов заварить чай.

— Продолжайте, — примирительно предложил он.

— Не существует прямых доказательств вашей причастности к этому. Но мелкие зацепки, показания, слухи, порочащие вас, не могли возникнуть случайно. Кому-то нужно, чтобы во всем обвинили именно вас.

— Хоть одна светлая голова на все Министерство, — устало закатив глаза, будто сам себе сказал Снейп. — Почему вы не пошли работать в аврорат вместо ваших пустоголовых приятелей? Хотя можете не отвечать. Это риторический вопрос.

— Вообще-то я пытаюсь вам помочь, так что не стоит оскорблять моих друзей! — взвилась Гермиона.

— Вы пытаетесь помочь своим друзьям. Но вы правы, здесь есть польза и для меня, — уклончиво ответил профессор.

— Тогда, может, вы догадываетесь, кто мог бы желать вам зла?

Профессор Снейп рассмеялся, откинув назад голову и обнажив некрасивые полосы шрамов на длинной бледной шее. Смех звучал низко и громко, и домовики испуганно поприжимали уши, а у Гермионы по спине пробежали мурашки.

— Желать мне зла? Вы действительно настолько наивны, Гермиона? — успокоившись, посмотрел на нее Снейп, но, прочитав на ее лице лишь недоумение, решил пояснить: — Возьмите в Министерстве отчет о последней переписи населения магической Британии. И у вас будет исчерпывающий список людей, которые могут желать мне зла. Я Пожиратель смерти, убийца, оставшийся на свободе только благодаря заступничеству Поттера. Они не могут засадить меня в Азкабан. Но это не значит, что каждый второй не снял бы с меня шкуру живьем, предоставься такая возможность. Волдеморта нет уже пять лет, но не проходит ни дня, чтобы я не получал сов с вопиллерами и угрозами.

Снейп снова рассмеялся, словно находил что-то действительно забавное во всеобщей ненависти.

— Но, профессор, почему вы не обратитесь в аврорат? Они наверняка могли бы помочь! Отследить отправителей, принять меры. — Гермиона искренне недоумевала. С тех пор как посмотрела воспоминания Снейпа сразу после битвы, она ни секунды не сомневалась в его преданности Дамблдору и наивно предполагала, что для остального мира профессор настолько же оправдан, как и в ее глазах. Поэтому известие о письмах с угрозами застало ее врасплох и вызвало бурное негодование.

— Я давно не ваш профессор, вы можете свободно называть меня по имени. Что касается аврората... Там у меня не меньше врагов, чем везде. Они и пальцем не пошевелят, чтобы хоть как-то помочь мне. Скорее выпишут премию тому, кому удастся добраться до меня первым.

— Но это же несправедливо... Северус, — неуверенно добавила Гермиона.

— Успокойтесь. Я не домовой эльф и вполне способен сам о себе позаботиться. Ко мне не так уж просто подобраться. Хогвартс все еще одно из самых безопасных мест в мире.

Гермиона много раз спрашивала себя, почему после падения Волдеморта Снейп не сделал себе карьеру, в зельеварении, например, а остался преподавать в школе. Они даже обсуждали это с Гарри и Роном. Гарри полагал, что Снейп считает Хогвартс единственным домом, как было для него самого, до тех пор пока он не съехался с Джинни. Рон шутил, что Снейпу просто нравится отравлять жизнь гриффиндорцам. Но никому из них не приходило в голову, что он оставался в школе из соображений безопасности.

Внезапно все вопросы, которые Гермиона собиралась задать Снейпу... нет, Северусу, показались неважными. Она больше не могла всерьез расспрашивать его так, словно и сама видела в нем преступника, как все те люди, движимые старой злобой и жаждой мести. Они поговорили еще немного о ее успехах, о школьных делах, общих знакомых. Чай в чашках остыл, и тянуть время смысла не было, хотя в голове у Гермионы крутились сотни вопросов, которые она ни за что не решилась бы задать вслух. Она пообещала Северусу держать его в курсе. А он в свою очередь пообещал рассказать, если у него появятся новые догадки. Он даже провел гостью к воротам замка, где они и распрощались.

Встреча со Снейпом прошла неожиданно хорошо. Кто бы мог подумать, что едкий придирчивый школьный профессор на самом деле вежливый, приятный в общении мужчина. Возможно, Гарри все это время был прав. И Северус лишь играл роль, притворялся, чтобы сохранить доверие Пожирателей смерти, а на самом деле всегда был чутким, благородным, способным на самые высокие чувства, вроде любви или самопожертвования, человеком. Гермиона с радостью согласилась бы с другом, но маленький зловредный червячок сомнения неустанно подтачивал ее веру в безгрешность бывшего шпиона. Она все никак не могла понять, что в разговоре с профессором так встревожило и насторожило ее. Возможно, слишком сильный контраст с тем человеком, которого она помнила со школы? В этом его новом миролюбивом образе все было слишком хорошо, чтобы оказаться правдой. Никто не может так сильно измениться или много лет настолько умело притворяться. В итоге люди срастаются со своими масками. Жизнь — не бал-маскарад, где под бой курантов можно просто скинуть маску, как надоевший аксессуар, и превратиться из чудовища обратно в любезного джентльмена. Неизбежно окажется, что маска — уже часть тебя самого.

Но Северус — другой случай. Фантастическая метаморфоза произошла с ним как по мановению волшебной палочки. И вот вместо сальноволосого злобного преподавателя, ненавидящего все на свете, миру предстал милый, опрятный и дружелюбный брат-близнец профессора.

Хотя, может, дело и не в профессоре вовсе. Просто Гермиона разучилась доверять людям, превратившись из добродушной наивной гриффиндорки в параноика. Двое друзей-авроров с их неподражаемым аврорским юмором никак не помогали подруге сохранить добродушие. Как любит повторять Гарри — параноики живут дольше других. Постоянная бдительность заставляет во всем и всегда выискивать темную сторону. Но разве они уже не наступали на те же грабли? Подозревали Снейпа во всех грехах и никак не желали принять, что он больше других заслуживает доверия.

Пытаясь разобраться в подробностях дела, Гермиона несколько раз связывалась с Северусом по каминной сети или совиной почтой. Видимо, в последнее время она слишком много думала о бывшем профессоре, гадая, почему даже в мирное время ему не дают покоя. Ночью ей снова, как и в первые месяцы после войны, снились кошмары о людях в масках. Они преследовали ее по темным лесам, бросали в спину проклятия и выкрикивали обидное «грязнокровка» голосом ее бывшего профессора. Нужно срочно увидеться с Роном и разузнать последние новости о расследовании, иначе эта история сведет ее с ума.

Гарри и Рон выглядели невыспавшимися и изрядно потрепанными, видимо, не ее одну это дело угнетало и лишало сна.

— Ты что-нибудь узнала? — с надеждой обратился к ней сонно щурящийся из-за круглых очков Гарри.

— Я хотела спросить вас о том же, — усмехнувшись, ответила Гермиона.

— Как прошло со Снейпом? — смущаясь, спросил Рон. Казалось, будто он ожидал, что бывший профессор скорее откусит ей голову, чем станет рассказывать о своих делах, и потому чувствовал себя виноватым, что отправил ее одну к ужасу Хогвартса.

— На удивление хорошо, — поспешила заверить Гермиона. — Снейп написал мне список людей, которые могли бы его подставить. Но не думаю, что вам это как-то поможет. Там добрые полсотни человек.

— Почему ты думаешь, что его хотят подставить? Вдруг он сам вернулся к своим темным делишкам? — спросил Рон, отчего на лице Гарри появилось выражение, словно он проглотил особо кислый лимон.

— Только не начинай снова, ладно? — попросил Гарри. — Мы уже сто раз все проверили и перепроверили. Снейп здесь ни при чем.

— А мне все равно чутье подсказывает, что он замешан, — настаивал Рон.

— Рон, это уже похоже на навязчивую идею. У него железное алиби.

— Ладно-ладно, согласен, даже Снейп с его шпионскими штучками не может быть в двух местах сразу. Но это не значит, что не он организатор.

Гарри и Рон спорили в своей привычной манере, но Гермиона их больше не слышала. Она наконец поняла, что не давало ей покоя во всей этой истории с профессором. Если кто-то так отчаянно пытался подставить Северуса, почему не постарался сделать это во время, когда он будет один, а не на глазах у десятков магов? Вряд ли организатор подпольного бизнеса, успешно скрывавшийся от авроров и Министерства несколько лет, настолько глуп, чтобы не проверить расписание уроков Снейпа. И фраза Рона про два места одновременно...

По официальной версии все маховики времени уничтожили. Но нет ни слова о том, что Гермиона, будучи ученицей, целый год пользовалась хроноворотом. Что если есть и другие артефакты, о которых она не знает? Но если даже в школе ей достался последний, кому он пригодится больше, чем шпиону Ордена феникса? Это многое объяснило бы. Ведь если бы у Северуса был хроноворот, то он наверняка планировал бы тайные встречи как раз тогда, когда будет уверен в своем алиби. Хотя, если эта смутная догадка верна, все равно непонятно, как Снейп давал ложные показания под веритасерумом? Но кто знает, на что способен мастер зелий? Гермиона разумно решила пока помалкивать о своих подозрениях. Она не хотелось признаваться даже самой себе, но в глубине души понимала недоверие Рона, хотя и сблизилась с профессором за последнее время сильнее, чем могла ожидать. Чтобы развеять сомнения, она еще раз встретится с Северусом и в этот раз не станет отвлекаться на неуместные мысли и эмоции, а разузнает побольше о его жизни после войны.

Профессор на удивление легко согласился встретиться снова. В субботу вечером Гермиона ждала его у ворот Хогвартса, чтобы побеседовать где-нибудь в Трех метлах или Кабаньей голове. Погода стояла уже совсем осенняя, с холодным ветром и мелким моросящим дождем. Вечернее небо заволокло плотными черными тучами, сквозь которые не проглядывали ни звезды, ни свет убывающей луны. Тропинки к Хогсмиду размокли, и Гермиона несколько раз поскальзывалась, пока профессор не подхватил ее под руку. А у Гермионы даже не нашлось подходящего повода, чтобы отказаться от этого галантного жеста.

Огни ближайших домов магической деревеньки уже виднелись сквозь пелену дождя, когда Северус резко остановился и с силой бросил Гермиону на землю. Она упала в скользкую жижу и расцарапала ладони об острые камешки. Гермиона была настолько возмущена внезапной грубостью Северуса, что даже не успела испугаться, когда прямо над ее головой пронеслись несколько лучей проклятий. Инстинктивно она вжалась в размокшую грязь, с отвращением ощущая, как холодная вода из лужи просачивается сквозь одежду.

— Не поднимайте голову! — еле слышно скомандовал Северус, лежащий совсем рядом и так же вжимающийся в землю.

Вспышки проклятий угасли, вероятно, в темноте нападавшие не видели, куда именно целиться. Профессор медленно приподнялся на локтях, прошептал: «Оставайтесь здесь» и рванул в ту сторону, откуда недавно летели проклятия. Секунду Гермиона мешкала, пытаясь понять, что только что произошло. Но новые вспышки света и громкий треск заставили ее подскочить и ринуться следом за Северусом. Она не собиралась отлеживаться в луже, пока он один сражается с нападавшими.

Добежав до них, Гермиона бросилась швырять Ступефай во всех, кого могла заметить, не разбирая лиц и силуэтов, выделяя в толпе только привычно развевающуюся учительскую мантию. Нападавших было по меньшей мере семеро, и они наверняка справились бы с двумя магами. Но ближайший к Гермионе, видимо, смог разглядеть ее лицо во всполохах заклинаний.

— Здесь Грейнджер! Уходим, нам не нужны лишние проблемы! — крикнул он остальным, и один за другим нападавшие аппарировали.

— Мы тебя достанем, Снейп! — крикнул последний, прежде чем раствориться в воздухе с громким хлопком.

— Вы целы? — обеспокоенно спросил подбежавший к Гермионе Северус.

Она тяжело дышала, в боку кололо от быстрого бега, но в остальном, кажется, была невредима.

— Со мной все в порядке, — неуверенно ответила она. — Кто эти люди?

— Не здесь, — коротко сказал Северус и потянул ее в сторону одного из домиков на окраине, в котором не горел свет.

— Куда мы идем? — просто чтобы развеять гнетущую тишину спросила Гермиона.

— Это мой дом. Нужно высушить вас и убедиться, что вы случайно не попали под проклятье.

— Но разве вы не живете в...

— Я продал тот дом сразу после смерти Волдеморта. Отсюда добираться в школу гораздо удобнее.

Дом Северуса был совсем маленьким и с виду невзрачным, хотя, как и многие магические дома, внутри оказался гораздо просторнее, чем можно предположить. Снейп разжег камин и несколько масляных светильников. Тепло и мягкий золотистый свет наполнили полупустую гостиную. Гермиона наконец справилась с оцепенением и произнесла высушивающие и очищающие чары, направив палочку на свою промокшую одежду. Очищающие чары не слишком помогли избавиться от въевшейся грязи, но зато в сухой одежде стало теплее.

— Кто это был, и почему на нас напали? — снова спросила Гермиона, оборачиваясь к неподвижно сидящему в кресле хозяину дома.

Северус неохотно поднял глаза, и в голове Гермионы тут же замелькал калейдоскоп картинок с незнакомыми людьми, нападениями, криками и заклинаниями. Он резко отвернулся, прикрывая лицо грязными ладонями, и ряд картинок оборвался.

— У вас кровь! — вскрикнула Гермиона, заметившая на левой руке профессора бурые потеки, и подошла поближе, чтобы помочь ему очистить и залечить рану.

— Пустяки, просто царапина, — неохотно откликнулся Северус, все еще не поднимая головы, но не стал вырывать руку, когда Гермиона обхватила ее и закатала рукав.

Рана оказалась действительно неглубокой, скорее всего, Северус просто напоролся на кусочек разбитого стекла на дороге, когда падал. Быстро залечив руку, Гермиона присела на стул рядом с его креслом.

— Что это было? — Ей не пришлось разъяснять, о чем именно она спрашивает.

— Обратная легилименция, побочный эффект действия яда проклятой твари, — сердито произнес Северус, по-прежнему не оборачиваясь к ней.

— Но у мистера Уизли не было никаких побочных эффектов, — удивилась Гермиона.

— Артур не легилимент, и он не пытался под действием яда передавать собственные воспоминания, — скривившись, ответил он. — При других обстоятельствах и у меня сработал бы защитный механизм. Сознание просто отключилось бы. Но я должен был передать воспоминания, поэтому оставался в сознании. Яд разрушил большинство барьеров, которые используются при окклюменции. Теперь я могу защищать собственные мысли не лучше, чем ваш драгоценный Поттер, — с отвращением выплюнул Северус. — И будто этого мало, под действием адреналина или сильных эмоций мое сознание начинает выбрасывать картинки моего прошлого на потеху всем, кто оказался поблизости. Дамблдор был бы просто счастлив, увидев меня сейчас. Он всегда говорил, что я слишком оберегаю свои секреты. Никаких секретов теперь, Альбус, — произнес Снейп, глядя куда-то в потолок, и, видимо, слишком отвлекся, потому что в голове Гермионы снова замелькали картинки, уже с покойным директором.

— Северус! — предупредила она, и он тут же закрыл лицо ладонями. — Мне жаль, что с вами так случилось.

— Не стоит меня жалеть, Гермиона. Неспособность хранить секреты еще никого не убила, — отмахнулся он.

Но Гермиона не могла себе даже представить, насколько должно быть унизительно — не контролировать собственное сознание. Особенно если речь идет о настолько дисциплинированном, привыкшем к полной закрытости от людей волшебнике.

— Неужели специалисты в Мунго ничем не могут помочь? — спросила она, так и не сумев сдержать нотки жалости в голосе.

— Они считают, что мне и так слишком повезло. Выжить при такой концентрации сильнейшего редкого яда... К счастью, в магической Британии водится не много магических ядовитых змей, поэтому мой случай единственный. Они понятия не имеют, что и как можно сделать, не причинив вреда. А у меня нет никакого желания становиться чьей-то лабораторной крысой и потерять остаток рассудка в попытке исправить непоправимое.

— Кто были те люди, что напали на нас? — Гермиона сменила тему, чтобы не задевать за живое.

— Они напали не на нас, а на меня. Поняв, что вы случайно оказались со мной, они тут же оставили нас в покое.

— Но почему?

— Одно дело — убить бывшего Пожирателя, по которому никто не будет скучать, и совсем другое — убить подругу Гарри Поттера и любимицу всего магического мира. Зацепи они вас случайно, их бы из-под земли достали и приговорили к поцелую дементора еще до рассвета. Никому не нужны такие случайные жертвы.

— Но зачем кому-то вообще нападать на вас посреди улицы?

— Гермиона, я не преувеличивал, когда сказал, что за мной охотится половина магической Британии.

— Вы должны обратиться в аврорат, Гарри мог бы...

— Это происходит не в первый раз. Так что поверьте мне, когда я говорю, что в аврорате и пальцем не пошевелят, чтобы мне помочь. Проще рассчитывать на себя. Я давно привык, что больше мне рассчитывать не на кого.

— Вы можете рассчитывать на меня, — повинуясь внезапному порыву, произнесла Гермиона, отводя ладони Северуса от лица и заглядывая в черные глаза.

Возможно, ей не стоило этого делать. В голове снова замелькали чужие картинки, но на этот раз в них рядом с Северусом была она сама. Обнаженная, с широко распахнутыми глазами, призывно тянущая к нему руки. Его воображение сильно приукрасило ее фигуру, но в этих картинках было столько откровенности и чистой страсти, что Гермиона невольно залюбовалась. Опомнилась она, лишь когда поняла, что настоящий Северус жадно и горячо целует ее губы, а она охотно отвечает на его поцелуи.

Она резко отстранилась и, словно это могло все объяснить, произнесла:

— Рон.

— Простите, этого больше не повторится, — быстро произнес Снейп, не отводя взгляд.

Перед глазами Гермионы вспыхнула яркая картина пережитого мгновение назад поцелуя, и Северус с измученным стоном снова закрыл лицо ладонями.

— Я лучше пойду, — пробормотала Гермиона, собираясь открыть входную дверь, но Северус не позволил, за мгновение оказавшись у двери и удерживая ручку.

— Даже не вздумайте идти куда-то одна среди ночи, после всего что случилось.

— Но...

— Просто воспользуйтесь камином. Отправляйтесь прямо домой. Проверьте защитные заклинания.

— Да, конечно, — произнесла она, уже стоя в камине и сжимая в ладони летучий порох.

В голове все перемешалось. Гермиона не была уверена, что может сейчас трезво соображать, поэтому хотела как можно быстрее убраться из этого дома. Видимо, всплеск адреналина оказывает странное действие не только на Северуса.

Гермиона искренне надеялась, что встреча с Северусом прояснит мучающие ее вопросы. Но вместо этого она только окончательно запуталась. Копии медицинских карт Снейпа, присланные из Мунго, подтверждали, что у него редкий случай неконтролируемой обратной легилименции. Если до сих пор Гермиона гадала, причастен ли он к преступлению, которое расследовали ее друзья, то теперь все сомнения развеялись. Северус точно не смог бы удержать в секрете, что он владелец незаконного бизнеса. С его болезнью аврорам даже веритасерум не понадобился бы. Ее теория о незарегистрированном хроновороте потеряла смысл.

Гермиона не хотела признавать, но она испытала огромное облегчение, поняв, что Северус не имеет отношения к темным делам, о которых говорилось в отчетах авроров. Сложно было объяснить почему, но она отчаянно желала видеть в Снейпе именно того нового человека, которого начала открывать для себя в последнее время. В глубине души она надеялась, что они с Северусом смогут стать друзьями. Он был очень умен, и общение с ним могло бы доставить немало удовольствия... От этой мысли щеки Гермионы обдало жаром. Еще кое-что она не смогла бы объяснить, даже при всем желании: что на нее нашло там, в доме Северуса? Что заставило ее со всей страстью отвечать на поцелуи чужого мужчины? Пережитый стресс и всплеск адреналина были бы достойной причиной, в конце концов их отношения с Роном начались так же, с отчаянного поцелуя в разгар Последней битвы. Но она была влюблена в Рона задолго до этого, и Рон говорил, что влюбился в нее еще на четвертом курсе. Со Снейпом же ее раньше ничего не связывало. До сих пор она даже не думала о нем, как о мужчине. Этот поцелуй, словно гром среди ясного неба, казался непредсказуемым и необъяснимым.

Целый день Гермиона не находила себе места, терзаемая чувством вины и стыда. Разумеется, она не станет рассказывать Рону, потому что для нее это ничего не значит и уж точно никогда не повторится. Но как она будет смотреть ему в глаза? Она разрывалась между желанием увидеть Рона сию же секунду, затащить в ближайший темный уголок и долго и страстно заниматься с ним любовью, пока из головы полностью не выветрятся воспоминания о вчерашнем безумном поцелуе. С другой стороны, ей хотелось спрятаться от него, чтобы он случайно не почувствовал ее настроение, не понял, что с ней произошло, по случайному взгляду или жесту. Конечно, глупо этого опасаться, Рон никогда не был настолько проницательным, чтобы читать язык ее тела или угадывать эмоции. Решено — она немедленно встретится с Роном и покончит с глупыми метаниями и сомнениями.

Как назло, в аврорате Рона не оказалось. Один из его коллег, имени которого Гермиона не помнила, подсказал, что Рон ушел на обед в Дырявый котел. Немного странно, потому что обычно он обедал дома, в Норе. Но Гермионе нужно было увидеть его немедленно, потому она и отправилась в Дырявый котел, надеясь найти Рона там.

В будние дни посетителей в Дырявом котле было немного. Две пожилые ведьмы сидели за столиком, прихлебывая неаппетитно выглядящий жидкий суп, а непротрезвевший после вчерашнего маг потягивал мутную жидкость из полупустого бокала. Гермиона еще раз внимательно огляделась, но кроме этих троих увидела только хозяин паба.

— Ищете кого-то, мисс? — с довольной ухмылкой обратился он.

— Рон Уизли не заходил?

— Комната двенадцать, — не задумываясь ответил Том и почему-то подмигнул ей.

«Зачем Рону понадобилось снимать комнату в Дырявом котле посреди рабочего дня?» — недоумевала Гермиона, поднимаясь по скрипучим лестницам.

Комната двенадцать находилась в самом конце коридора, дверь была слегка приоткрыта. Гермиона взялась за ручку, собираясь распахнуть дверь и войти, но замерла на пороге.

«Этого не может быть. Это какой-то дурной сон», — пронеслось в голове.

Она даже больно ущипнула себя за запястье, но картинка перед глазами не развеялась, а осталась все такой же ясной, четкой и безумной.

В комнате, тускло освещенной из крошечного окошка, на узкой, видавшей виды кровати лежал Рон, его рыжие волосы, слишком отросшие за последнее время, рассыпались по серым простыням. А на нем, оседлав как скакового жеребца, восседала Лаванда Браун. Она извивалась и постанывала, ритмично покачивая пышными бедрами. Лица видно не было, но ее светлые вьющиеся кудри, откинутые на спину и подвязанные знакомой ярко-розовой лентой, Гермиона узнала бы из тысячи.

— Лав-Лав... — простонал Рон. И когда круглые ягодицы его любовницы в очередной раз качнулись, он выгнулся от удовольствия и запрокинул голову. Рон жмурился, как ее рыжий кот на солнце, но Гермионе казалось, если бы его глаза были открыты, ничего бы не изменилось. Даже если бы она вошла в эту комнату совершенно голая, размахивая над головой алым гриффиндорским флагом, Рон бы ее не заметил, настолько поглощенным своими ощущениями он казался.

С трудом сдерживая подступившую к горлу тошноту, Гермиона отстранилась от двери и бессильно сползла по шершавой стене. Глаза застилали горячие жгучие слезы, а в ушах все еще стояло ритмичное поскрипывание деревянной кровати. Сейчас Гермиона не знала, кого ненавидит больше: его, ее или себя. Можно было догадаться, что все этим кончится. У нее перед глазами были все симптомы, о которых обычно пишут в статьях с глупыми названиями вроде «Десять признаков адюльтера». Они с Роном оба погрязли в работе и настолько выматывались, что перестали заниматься сексом. Может, их отношения нельзя назвать плохими, но все стало таким обыденным и рутинным. Куда делась щемящая нежность и будоражащая острота от случайного взгляда или прикосновения? Ведь все это было вначале, сразу после победы. А теперь... он поздно возвращался с работы, хотя Гарри тоже частенько задерживался, и на ночные дежурства их обычно отправляли вместе, и Гермиона не придавала этому значения. Но в последнее время Рон приходил домой, когда она уже спала. И еще вокруг него всегда крутились девушки. Разумеется, ведь он герой, один из победителей Волдеморта. Его всюду узнавали, его фото печатали в Ведьмополитене. К тому же Рон однажды уже предпочел ей Лаванду. Почему же тогда увиденное в гостиничном номере так ее поразило? Казалось, что небесный купол в одно мгновение пошел мелкими трещинами и осыпался на землю грудой острых, сверкающих, словно лезвия, осколков. Ее мир внезапно пошатнулся, лишенный надежной опоры, поддерживавшей уверенность в каждом новом дне.

Гермионе хотелось кричать, расколотить запыленные окна, весь этаж, все это здание, пропахшее алкоголем, табачным дымом и чужой похотью. Вместо этого она взмахнула палочкой и аппарировала в свою квартиру, рухнула на мягкий ковер и разрыдалась.

Следующие несколько дней прошли для Гермионы как в тумане. Ей постоянно казалось, что она попала в зазеркалье, в странный искаженный мир, где все выглядит как обычно, но лопается как мыльный пузырь, стоит только прикоснуться. Она и представить себе не могла, что Рон предаст ее. Но еще хуже было то, что он все отрицал. Даже когда она сказала, что видела его в той комнате своими глазами, он врал и оправдывался, убеждая, что ей все показалось.

Если добавить фразу «Дорогая, это не то, что ты подумала», из ее истории получится отличный анекдот. Вот только Гермионе было не до смеха.

Гермиона и не подозревала, что ее милый и такой знакомый Рон может не стесняясь лгать, глядя ей прямо в глаза, без капли раскаяния. Не могла она поверить и в то, что Гарри во всей этой отвратительной истории принял сторону Рона. Искал ему какие-то нелепые оправдания, предлагая Гермионе остыть и дать Рону возможность все объяснить.

«Как, черт возьми, он собирается объяснять, почему его член оказался внутри Лаванды Браун?!» — кричала Гермиона на Гарри, невольно оказавшегося меж двух огней. Она понимала, что Гарри не виноват в том, что сделал Рон, но чувствовала себя преданной вдвойне.

Если с Гарри она, возможно, помирится, когда боль немного утихнет, то прощать Рона Гермиона не собиралась ни сейчас, ни через месяц, ни до конца своей жизни. Ей до чертиков надоели изматывающие ссоры по одному и тому же поводу, поэтому она взяла отпуск на работе и забаррикадировалась в собственной квартире, не желая никого ни видеть, ни слышать. Но запертая в четырех стенах, Гермиона чувствовала, что сходит с ума от бездействия и неприятных воспоминаний, крутящихся в сознании. Строго-настрого запретив себе даже иногда думать о Роне, она с головой погрузилась в чтение.

На третий вечер, надеясь немного взбодриться, Гермиона аппарировала на Косую аллею. Она рассчитывала заскочить перед закрытием в книжный магазин, но прямо перед дверью столкнулась с Северусом.

— Смотри, куда прешь! — грубо рявкнул он, не отрывая глаз от раскрытой книги в руках, и двинулся дальше.

— Северус! — окликнула Гермиона, предполагая, что он просто не узнал ее.

— Чего вы хотите, Грейнджер? — прорычал он, оборачиваясь, и смерил ее таким презрительным взглядом, какой она видела только на уроках зельеварения. От неожиданности все слова застряли в горле. А Северус закатил глаза и недовольно скривил тонкие губы.

— Говорите, чего хотели, или уйдите с дороги, — предупредил он и, не дождавшись ответа, быстро зашагал прочь, ни разу не обернувшись.

Гермиона несколько минут простояла на месте, не в силах поверить, что Северус только что обошелся с ней как с пустым местом. Что, черт возьми, творится с мужчинами в этом гребаном мире? Сначала Рон, потом Гарри, а теперь еще и Снейп. Куда подевался галантный внимательный Северус, который предлагал разделить с ним обед, поддерживал под руку и страстно целовал у камина в собственном доме? Его словно подменили, вернув на место старого злобного профессора зельеварения во всей неподражаемой ядовитости и зловредности его невыносимой персоны. Это только ей так везет в последнее время, или все мужчины по природе своей лживые и двуличные предатели? Кипя от гнева и возмущения, Гермиона напрочь забыла, зачем она здесь, и предпочла вернуться назад, в надежную крепость своей одинокой квартирки.

Просто чтобы занять чем-то голову и руки, она заново взялась перелистывать страницы загадочного дела, которое так и не вернула Рону. Вот уж обойдется! Она бесцельно перекладывала папки и пергаменты, не в силах выкинуть из головы образ Северуса, прожигающего ее презрительным взглядом. Этот образ никак не вязался с милым несчастным волшебником, который заслонял ее от вспышек заклинаний в тот дождливый вечер. Как возможно измениться до неузнаваемости в одно мгновение, а потом снова стать прежним собой? Неужели он так умело играл роль, а она, наивная, легко поверила в образ раскаявшегося отвергнутого героя? Или он притворялся сейчас, потому что злился, что она его отвергла? Одно было ясно: она совершенно не разбирается в мужчинах и их изощренной психологии.

Из плотной голубой папки в ее руках выпал тонкий пожелтевший листок, и Гермиона, не задумываясь, подняла его. Это оказались записи из больничной карты Северуса. Гермиона не видела их раньше, они были датированы годом, когда сама Гермиона только родилась. Никого не интересовало здоровье Снейпа в школьные годы. Но выпавший листок оказался удивительной находкой, и Гермиона вглядывалась в него все внимательнее с каждой новой строкой. В записях говорилось, что Снейп страдает от периодических провалов в памяти из-за какой-то наследственной болезни, которая передавалась в семье его матери из поколения в поколение. Множество новых вопросов вспыхнуло в сознании Гермионы. Страдает ли Северус провалами в памяти сейчас? Как он мог быть двойным шпионом, если эти провалы у него действительно были? И не поэтому ли он так разговаривал с ней возле книжного магазина? Может, он вовсе не помнит об их поцелуе? От этой мысли стало как-то по-детски обидно, и Гермиона быстро вернулась к более безопасным вопросам. Что за болезнь у Северуса, излечена ли она? В папке Гермиона больше ничего не нашла. Казалось, старая страничка случайно попала к остальным, более поздним документам. Или, возможно, кто-то старательно уничтожил все ранние записи о Снейпе, а этот листок чудом затерялся среди других?

Сомнения, которые, казалось, исчезли на время ее общения с Северусом и внезапно вспыхнувшей размолвки с Роном, вернулись с новой силой. С удвоенным старанием и придирчивостью Гермиона пересматривала известные ей факты, ни один не принимая на веру. Она даже взялась читать энциклопедию редких магических заболеваний, но ничего там не нашла, что только раззадорило ее исследовательский интерес. До конца отпуска оставалась еще целая неделя, заняться было совершенно нечем, общаться с друзьями не хотелось, возвращаться на Косую аллею за новыми книгами тем более, словно там обязательно поджидает тот грубый и раздражительный Северус, с которым она предпочла бы никогда больше не сталкиваться. Поэтому Гермиона снова и снова перечитывала уже заученные наизусть страницы дела, пока в один особенно неприятный вечер ее не посетила безумная идея наведаться в маггловскую поликлинику, которую Снейп мог посещать еще в детстве. Возможно, там она найдет сведения о его загадочной болезни.

После Гермиона не раз задавала себе вопрос: пошла бы она среди ночи в ту клинику, если бы хоть приблизительно догадывалась, что ей предстоит там найти?

На чердаке родительского дома на сломанном, но отчего-то не выброшенном комоде пылился старенький видеомагнитофон, где еще до Хогвартса маленькая Гермиона любила смотреть мультфильмы. Улыбаясь детским воспоминаниям, она смахнула пыль и воткнула шнур в розетку. Экран телевизора засветился знакомым голубоватым светом, и вскоре там замелькали картины мрачного кабинета маггловской поликлиники. Маленький темноволосый мальчик в мешковатой одежде, которая явно была ему велика, вжимался в ветхое кресло, обхватив одной рукой острые коленки. Вторая рука была загипсована, а на выступающей на узком лице скуле виднелся почти сошедший синяк.

— Что случилось с твоей рукой, Северус? — раздался мягкий женский голос за кадром, должно быть, принадлежащий доктору.

— Ничего, — пискнул мальчишка и попытался поглубже втиснуться в кресло.

— Просто так не накладывают гипс, — спокойно заметила доктор.

— Я упал. — Мальчик густо покраснел и уткнулся длинным носом в колени, словно стараясь спрятаться от внимательного взгляда камеры.

— Тебя кто-то обидел? — осторожно расспрашивала доктор.

— Нет! — встревоженно вскинулся Северус, но тут же спрятал пылающее лицо обратно в колени. — Я сам виноват, ушел гулять вечером, хотя мама запретила, — пробубнил он почти неслышно, его голос звучал скорее обиженно, чем виновато.

Гермиона наблюдала за этой сценой со смесью жалости и недоумения. Мальчик на экране совсем не походил на энергичных, непослушных, жизнерадостных непосед, какими обычно бывают дети в его возрасте. Скорее, он напоминал тень, серую и мрачную, что жмется по углам и прячется от света. Трудно было найти хоть какое-то сходство между робким напуганным ребенком на экране и ее знакомым саркастичным профессором. И совершенно непонятно, зачем снимать на камеру обычный прием обычного пациента, которому, казалось, вовсе не нужен психиатр, скорее, немного родительской любви или внимания соцслужб.

Изображение на экране поплыло, потому что камера сместила ракурс и теперь была направлена на еще совсем молодую доктора Лоуренс.

— Пациент демонстрирует явные признаки домашнего насилия, — монотонно диктовала доктор заранее сделанные записи. — Мы наблюдаем страх и чувство вины, отсутствие попыток защититься или искать помощи. Одна из возможных причин раздвоения личности — слабохарактерность, неумение постоять за себя. Подсознательно пациент ищет того, кто стал бы для него защитником. В таких случаях зачастую второе «Я» бывает более уверенным в себе, даже агрессивным, что я и собираюсь показать.

— Северус, — обратилась доктор к сжавшемуся в комочек ребенку, вновь поворачивая камеру, — ты думаешь, отец правильно сделал, когда сломал тебе руку?

Гермиона собиралась возмутиться неделикатности доктора: «Как можно так обращаться с несчастным ребенком?!», но картинка на экране заставила ее замереть. Мальчик в кресле распрямился резко, как разжавшаяся пружина, и подскочил на ноги, стиснув кулачки и рассеяно озираясь по сторонам.

— А, опять ты! — заносчиво фыркнул он, словно впервые заметил сидящую напротив доктора. — И чего ты ко мне привязалась? — Он недовольно сжал губы и привычным для Гермионы жестом сложил руки на груди, хотя с гипсом это выглядело не слишком убедительно.

— Я хочу помочь! — словно оправдываясь и как-то неожиданно сдавленно ответила Лоуренс.

— Мне не нужна ничья помощь, разве не ясно? — презрительно процедил мальчишка сквозь кривые зубы.

— Северус, я же уже объясняла. Ты болен и если не станешь принимать лекарства, то тебе может стать хуже.

— Что ты вообще понимаешь? Ты обычная маггла. Я не такой, как ты, и не собираюсь глотать всякую дрянь, которую ты втюхиваешь моей матери. Скоро я поступлю в настоящую школу и там научусь сам делать себе настоящие лекарства, я уже читал об этом. Я смог бы и сейчас, но мне не достать ингредиенты, а мать отказывается идти на Косую аллею. Но ничего, осталось всего три года, и я свалю отсюда.

— Ты снова собираешься сбежать из дома, Северус? — обеспокоенно спросила доктор.

— Я никуда не сбегал. Я же уже объяснял: меня заберут в нормальную школу и мне не нужно будет больше жить с этим гадом.

— Ты говоришь о своем отце?

— Он мне не отец, разве неясно? Моим отцом не может быть какой-то жалкий маггл. Мой отец был волшебником, как я, но он погиб во время войны.

— Твой отец снова бил тебя? — словно не услышав последней фразы, продолжала расспрашивать Лоуренс. — Поэтому ты хочешь сбежать из дома?

— Он. Мне. Не отец. — зло выплюнул мальчик, распрямляя спину и вздергивая подбородок.

Он был довольно высоким для своего возраста, когда не сутулился и не втискивался в кресло. Его кулаки то сжимались, то разжимались, на худом лице застыла гримаса злости. Длинные черные волосы потрескивали от статического электричества, иногда по ним пробегали синие искорки, а мешковатый плащ, висевший до сих пор бесформенной тряпкой на худеньких плечах, развевался в порывах несуществующего ветра. Кажется, доктор вскрикнула от неожиданности, и Гермиона могла ее понять. Этот ребенок выглядел действительно устрашающе и зловеще, особенно для женщины, ничего не знающей о магии и мире волшебников.

— Плевать я хотел на Тобиаса, — довольный произведенным эффектом, заговорил Северус. — Я могу легко справиться с сотней таких, как он.

Тонкие губы мальчика сложились в кривую самодовольную усмешку, он бросил неодобрительный взгляд прямо на камеру и картинка на экране погасла.

Гермиона поежилась, пытаясь поплотнее закутаться в одеяло. В комнате вдруг стало холодно и мрачно, словно сюда влетела стая дементоров и вытянула из окружающего пространства все тепло и радость. Зубы отчаянно стучали, а мысли сбивались и путались, цепляясь одна за другую.

Как бы ужасно и невероятно ни было то, что она только что увидела, это все объясняло. Не только торговлю темными артефактами и допросы под веритасерумом, а феномен мистического и загадочного Северуса Снейпа в целом. Похоже, у тени есть еще одна тень...

— Вот тебе и решение головоломки, — словно пробуя свой голос, в сгустившейся тишине произнесла Гермиона. Прозвучало глухо и безжизненно.

Просто чтобы чем-то занять себя, Гермиона принялась листать взятые из отцовской библиотеки книги по психиатрии. Конечно, маггловская медицина не объясняла многих особенностей болезней волшебников, но кое-что можно было найти и там.

Человек с диссоциативным расстройством идентичности живет в двух разных измерениях, общается с разными людьми, совершает разные поступки. Например, робкий и застенчивый человек неожиданно начинает вести себя эпатажно и неординарно, привлекать к себе внимание и радоваться, если ему это удается. Человек может делать вещи, которые обычно были ему абсолютно не свойственны, которые он не одобрял или осуждал.

Это легко объясняло загадку, как мальчик, выросший среди магглов и друживший с магглорожденной девочкой, оказался в рядах Пожирателей смерти. Или как Пожиратель смерти и верный слуга Волдеморта, передавший пророчество, в одно мгновение раскаялся и перешел на противоположную сторону.

Как один и тот же человек мог быть героем и совершать ужасные вещи? Как одному человеку удавалось убедительно изображать верность двум сильнейшим магам и легилиментам? На все вопросы разом нашелся простой и очевидный ответ — все это время было два совершенно разных человека, и неизвестно, находились ли они когда-нибудь целиком и полностью на одной стороне.

Две отдельные личности, имеющие не так много общего, помимо общего тела, разделенные болезнью, помноженной на природные способности к окклюменции, которая сделала барьер между двумя Снейпами еще прочнее. Неудивительно, что легилименция здесь бессильна. И допрос под веритасерумом не заставит человека сказать то, чего он сам не знает. Точнее, не знает та его половина, которая находится в сознании.

Все это казалось логичным, но настолько невероятным. Гермиона уже чувствовала, как усиливается головная боль, но продолжала методично листать страницы, не разбирая ни строчки.

«Я» и второе «Я» человека никак не могут договориться, в результате чего у него возникает душевное беспокойство, нарушается сон, могут появиться головные боли.

Снейп с его вечными бессонницами и мигренями был наглядной иллюстрацией книжного описания. Никто так усердно не патрулировал ночные коридоры Хогвартса, даже Филч, и никто не был так же далек от состояния душевного покоя.

Учебник Принца-полукровки мог бы натолкнуть на разгадку, если бы она в то время была способна трезво оценить увиденное. Записанные поверх оригинальных рецептов правки, словно ученик не мог выделить время, чтобы переписать свои догадки на пергамент и не портить книгу. Возможно, он не знал, когда на его месте окажется другой, потому записывал идеи на чем придется. Пометки на полях: «Для врагов» или «Просто суй им в глотку безоар» — такое не нужно записывать для самого себя, ты и так будешь помнить, для чего служит изобретенное тобой заклинание. Если только не приходится предостерегать другого себя.

Открытие Гермионы легко объясняло не только прошлое, но и все, что происходило со Снейпом сейчас. Почему он с трудом узнал ее на улице, после того как страстно целовал всего неделю назад. Почему милый, открытый Северус, так привязанный к своей новой мирной спокойной жизни, занимался нелегальной торговлей запрещенными товарами, и почему на него охотилась банда убийц.

Это объясняло все, кроме болезненной тяжести в груди, стоило только вспомнить о темноволосом мальчике, вжавшемся в кресло, или о теплых, пахнущих ромашкой губах Северуса.

Что ж, теперь Гермиона знала правду, но все еще не решалась в нее поверить. Это просто не могло происходить наяву. Такое бывает только в фильмах или случалось когда-то давно со знакомыми знакомых друзей ее родителей. Но точно не здесь и сейчас, только не с ней. Как, ради всего святого, ее угораздило в это вляпаться? И как теперь из этого выпутываться?

Голос рассудка подсказывал, что нужно пойти к Гарри. Он в считанные минуты соберет отряд авроров, и к утру все будет кончено. Проблема лишь в том, что к Гарри идти не хотелось, во всяком случае не раньше, чем она сама во всем убедится. В глубине души Гермиона понимала, нет никаких шансов, что она ошиблась в выводах. Но летучий порох тонкой струйкой сыпался из разжатой ладони обратно в коробку, и камин мирно потрескивал обычным немагическим пламенем.

Будь на месте Снейпа любой другой человек, она не колебалась бы ни секунды. Но Снейп влиял на нее совершенно странным образом, заставляя поступать совсем не так, как казалось разумным или хотя бы правильным. Может, потому что ее мучила засевшая занозой где-то в дальнем уголке сознания вина за то, что когда-то уже не поверила ему и оставила умирать? Или же все дело в необъяснимом влечении, которое она чувствовала к Северусу все сильнее с каждым днем. Почему ее, вполне благоразумную девушку, тянет к эмоционально замкнутому, недоступному и потому обладающему полной властью мужчине вдвое старше нее? Если бы она была недолюбленной дочкой вечно занятого (в основном, своими любовницами) нерадивого папаши, это все объясняло бы. Но мистер Грейнджер, веселый, добродушный человек и хороший семьянин, с удовольствием баловал жену и единственную дочь. Гермиона никогда не страдала от недостатка отцовской любви и внимания. Можно, конечно, списать все на предательство Рона и неуверенность в себе. Но это было бы самообманом, хотя Гермионе и не хотелось признавать, что влечение к Северусу возникло задолго до того, как она застукала Рона с другой. Разве не потому она не оттолкнула Северуса, когда он ее поцеловал, и не сбежала в ужасе, а с жаром отвечала на поцелуи?

Разобраться в причинах странного отношения к Снейпу не вышло, поэтому Гермиона быстро переключилась на более практичные вопросы. Это оказалось проще. Вскоре у нее созрел поистине гениальный замысел.

Уже стоя посреди заброшенного склада, Гермиона начала догадываться, что в пылу эмоций сильно недооценила подводные камни своего замысла и грозящие ей опасности. До сих пор все казалось логичным. Поймать с поличным неудачливого перекупщика Самерса, который не бросил свои темные делишки, как обещал на последнем допросе. Пригрозить рассказать все аврорам, которые и так на него имеют зуб, выпытать время следующей встречи со Снейпом. Незаметно выдернуть у Самерса пару волосков, приказать не ходить на встречу и явиться на нее самой, под оборотным, разумеется.

До сих пор все шло как задумано. Самерс, уже раз сдавший Снейпа, легко раскололся и все рассказал, как только она спросила. Достать его волосы тоже оказалось проще простого, бедолага даже ничего не заметил. Выклянчить у Гарри флакончик оборотного было сложнее. У Гарри вдруг разыгрался приступ подозрительности, а убедительно врать и изворачиваться Гермиона так и не научилась. Пришлось на ходу сочинять байку, что она собирается проследить за Роном и узнать, встречается ли он с Лавандой до сих пор. Гарри, вставший после ссоры на сторону Рона, воспринял новость так, как ему хотелось. Он сразу решил, что Гермиона мечтает помириться и вернуться к Рону. И теперь порция оборотного была надежно припрятана в ее кармане.

Отыскать место встречи оказалось несложно, и Гермиона не раз порадовалась, что приняла зелье заранее. Разгуливать по темным закоулкам не самого благополучного района магического Лондона среди ночи под видом престарелого проныры было куда безопаснее, чем в обличии одинокой молодой ведьмы, оказавшейся здесь явно по ошибке. Она пришла на встречу на десять минут раньше, чтобы осмотреться и продумать пути отступления. Осмотрелась Гермиона быстро, и у нее осталось достаточно времени на раздумья, а мысли приходили совсем не радостные.

Она почти готова была увидеть здесь Снейпа и окончательно убедиться, что за всей нелегальной деятельностью, поднявшей на уши аврорат и наделавшей шумиху в прессе, стоит именно он. Но когда она думала о Снейпе, то представляла себе того Северуса, который пил с ней чай, не контролировал собственную ментальную магию и так отчаянно целовал ее. Самое худшее, что подбрасывало ее воображение, — это ее саркастичный профессор со школьных времен, готовый в любую секунду засыпать ее язвительными колкостями. Сейчас же, стоя в запыленном пустом зале, где никто не услышит ее криков, она начала осознавать, что на встречу может явиться и совсем другой человек. Пожиратель смерти, убийца и преступник, один из сильнейших темных магов, с которым ей никогда прежде не приходилось сталкиваться. Встреча с ним пугала до дрожи в коленях и холодного пота на спине. О чем она только думала, направляясь сюда одна, без поддержки, даже никого не предупредив, где в случае чего искать ее обезображенный труп? Какие у нее шансы выбраться невредимой, если Снейп распознает обман? Почти никаких. Она давно не практиковалась в боевой магии, в этом просто не было никакой необходимости, и теперь сомневалась, что выстоит в дуэли против такого опытного соперника. И если уж совсем откровенно, то даже в лучшей форме, когда от ее умений и скорости зависела ее жизнь и жизнь друзей, она даже близко не была ровней Снейпу.

Время тянулось нестерпимо медленно, и в ее душе рождались все новые и новые страхи. Снейп опаздывал уже на тридцать пять минут, и Гермиона малодушно надеялась, что он совсем не придет. Тогда она постоит тут еще четверть часа, а потом аппарирует в свой надежный безопасный дом и хорошенько подумает, что делать дальше. В одном она была уверена — больше никаких авантюрных планов и попыток в одиночку поймать с поличным самого темного мага из всех, которого она знает за пределами стен Азкабана.

Мысленно отказавшись от вероломных планов, она немного успокоилась. Но ощущение безопасности рассеялось так же быстро, как возникло, потому что в следующую секунду Гермиона обнаружила себя прижатой к бетонной стене и обезоруженной. А кончик чужой волшебной палочки впивался ей в горло. Она не видела этого человека раньше, но каким-то шестым чувством точно понимала, кто этот незнакомец. При других обстоятельствах Гермиона, возможно, сочла бы его привлекательным. У мужчины перед ней было красивое лицо и ладная фигура. Но серые глаза смотрели хищно и безжалостно, заставляя в страхе лишь сильнее вжиматься в стену.

— Почему ты здесь? — спросил он без предисловий.

— Но мы же договаривались встретиться, чтобы обменять гримуар! — попыталась сохранить лицо Гермиона, хотя по мелькнувшей на тонких губах усмешке сразу стало понятно, что старается она зря, и ее актерские способности его не убедили.

— Почему ты здесь? — еще раз процедил нападавший.

Сказать было нечего, и она предпочла упрямо молчать.

— Тебе лучше начать говорить, Грейнджер, или я буду понемногу стирать тебе память.

Кончик волшебной палочки переместился от горла ко лбу, и Гермиону захлестнул липкий удушающий страх. Играть в храбрость и упрямство совершенно расхотелось. Нужно выбираться отсюда, а пока она не придумала как — тянуть время.

— Я должна была узнать, — еле слышно прошептала она пересохшими губами.

— Конечно же, неисправимая мисс Всезнайка просто не может вынести мысль, что чего-то не знает. Ей обязательно нужно сунуть свой любопытный нос всюду, куда не просят. — Мужчина недобро рассмеялся, и лающий отрывистый смех разнесся по пустому складу, спугнув задремавшую под крышей птаху. — Теперь ты знаешь. Легче?

— Нет, — честно призналась Гермиона.

Ей совершенно точно не стало легче. Она предпочла бы ошибиться, увидеть на заброшенном складе какого-то незнакомого и неважного для нее торгаша, быстренько улизнуть с места встречи и жить дальше, как жила. Возможно, она даже предпочла бы ничего не знать о проблеме Снейпа. Просто понять однажды, что она его не интересует, заметив холод и безразличие в его взгляде, как тогда, у книжного. Забыть обо всем, как забыла о предательстве Рона. Ну, почти забыла...

— Тогда зачем ты пришла на самом деле?

Вопрос прозвучал с такими знакомыми интонациями, что Гермиона невольно подняла взгляд. Прямо у нее на глазах действие оборотного зелья начало выветриваться и сквозь черты незнакомца стали проступать заученные до мельчайших подробностей черты Северуса. Это оказалось тяжелее, чем она ожидала, — видеть презрение на его лице. Гермиона закусила губу и с трудом подавила подступающие слезы. Еще не время раскисать.

Северус... Нет, не Северус, нужно запретить себе называть его так. Человек, стоящий перед ней, — не Северус. Снейп... это просто Снейп. Он, должно быть, заметил перемену в ней, потому что лицо его смягчилось и он разжал мертвую хватку на ее запястьях. Удивленная, она даже собралась съязвить, но он остановил ее, приложив указательный палец к губам и прошептав: «Заткнись, Грейнджер». Ошарашенная Гермиона снова хотела возмутиться, но Снейп зажал ей рот уже всей ладонью.

— Какого черта?! — зашипела она, когда он убрал ладонь, убедившись, что она будет вести себя тихо. Без ощущения его теплой руки стало как-то неуютно и обидно, и Гермиона усмехнулась неразумности своих эмоций. Видимо, у нее начинается истерика.

— Через минуту сюда нагрянут авроры, и нам не поздоровится, — отчего-то посмеиваясь, произнес Снейп.

— Черт, так это все правда! — пробормотала Гермиона, просто, чтобы не молчать, слушая бешеный стук своего сердца.

— Это часть правды, но в общих чертах ты права.

— Я так и знала! — Она снова не смогла удержать язык за зубами.

— Возьмешь себе пирожок с полочки, а пока давай выбираться отсюда, иначе мы оба загремим в Азкабан, — Снейп явно забавлялся.

— Но я ничего не сделала!

— И кто тебе поверит? Раз ты все знала и скрывала? Пришла сюда, значит, все время была моей пособницей и покрывала меня. Ты ведь никому не сказала, куда и зачем идешь, и не делилась своими подозрениями...

— Ах ты, мерзавец, как ты смеешь!

— Позже, Грейнджер, дементоры меня не любят, и у нас это взаимно.

Пока Гермиона задыхалась от ярости и пыталась убедить себя, что Гарри ей обязательно поверит, — не может не поверить! — Снейп заключил ее в кольцо сильных рук и активировал порт-ключ. Они перенеслись в какой-то темный закоулок. Она попыталась осмотреться, но ее отвлекли настойчивые горячие губы на шее и шарящие по телу руки. Мгновение Гермиона находилась в немом оцепенении. Действие оборотного зелья прекратилось у Снейпа, но не у нее. Руки Гермионы были шершавыми, грудь плоской, от нее даже пахло чужим незнакомым телом.

— Что ты творишь, я же мужчина! — наконец придя в себя, возмутилась она.

— А я фея крестная, — хохотнул Снейп в ее шею и слегка прикусил мочку уха.

Самым отвратительным было то, что под действием адреналина Гермиона чувствовала собственное нарастающее возбуждение, и это заставляло ее злиться еще сильнее.

— Если ты сейчас же не прекратишь, я тебя прокляну! — С неизвестно откуда взявшейся проворностью она выхватила свою палочку из кармана Снейпа и направила прямо на него.

— Никогда не наставляй на меня палочку, ведьма, если не хочешь, чтобы она была использована против тебя самым грязным способом, — еле слышно прошептал он, глядя ей прямо в глаза. И выхватив двумя пальцами оружие из ее внезапно ослабевшей руки, медленно провел кончиком ее собственной палочки от шеи к ключице и ниже, по меняющейся на глазах груди.

Уже по ее привычному и знакомому телу, как тягучая патока, разлилось тепло, и Гермиона нервно сглотнула, отводя глаза. Но Снейп отстранился и, отойдя на несколько шагов, привалился к пошарпанной кирпичной стене.

— Не ожидала, что в придачу к твоему печальному отвергнутому герою идет такой чокнутый сукин сын, как я? — заговорил он спустя, казалось, вечность.

— Не могу сказать, что сильно удивлена. Тот был слишком правильным. Все время меня грызло подозрение, а где же подвох? Но ты превзошел самые смелые догадки.

К своему удивлению, Гермиона говорила правду. Она действительно с самого начала чувствовала что-то неладное, просто не хотела этого признавать.

— И что ты будешь делать теперь? — безразлично переспросил Снейп.

— А у меня есть выбор?

— Есть, раз мы все еще мирно беседуем, а не методично стираем тебе память.

Это невзначай пророненное «мы» отдалось легким трепетом внизу живота, и Гермионе в который раз за этот безумный вечер пришлось одергивать себя, чтобы сосредоточится на важном.

— Я не знаю, мне нужно подумать... все это слишком...

— Думай быстрее, ведьма, у меня не так много времени, как кажется. — Снейп наклонился чуть вперед, отчего из-под его воротника выскользнула небольшая блестящая сфера на цепочке, окруженная тонкими кольцами и рычагом завода, как на наручных часах. На гладкой поверхности среднего кольца темнела такая знакомая царапинка.

— Это мой хроноворот! — слетело с губ Гермионы, прежде чем она успела себя остановить.

— Это был мой хроноворот. И он был мне нужен. А старик отдал его тебе, чтобы ты могла казаться еще большей всезнайкой, — недовольно сощурившись, процедил Снейп и запихнул цепочку за шиворот.

— Но зачем Дамблдору забирать хроноворот у шпиона и отдавать простой ученице? Это же неразумно!

Правильным вопросом было бы: «Почему вообще она беседует со Снейпом по душам, а не бежит отсюда со всех ног?», но в голову это не приходило.

— Думаю, он готовил тебя на мое место, в случае, если план с Поттером провалится, а он лишится единственного шпиона, — буднично заявил Снейп.

— Но я магглорожденная!

— А я полукровка, как и Темный Лорд. И это не мешало чистокровным ему поклоняться. Кому есть дело до твоей крови, если ты полезен в достижении целей? Двойные стандарты всегда были и останутся удобным оружием в борьбе за власть.

— Но...

— Заканчивай со своими вопросами, говорю же — у нас мало времени! Тебе лучше вернуться со мной, — произнес Снейп, уже почти привычным жестом обнимая ее за плечи и накидывая тонкую золотую цепочку ей на шею.

— Постарайся в ближайшие два часа попадаться на глаза как можно большему количеству людей, и главное — не встреться с самой собой.

— Я знаю правила пользования хроноворотом! — возмутилась Гермиона.

— Все такая же невыносимая всезнайка.

Это прозвучало как-то совсем беззлобно. Снейп крепче прижал ее к твердой груди, как обнимают для аппарации, хотя при использовании хроноворота в этом нет нужды. И время, вопреки всем законам вселенной, понеслось вспять.

Почему-то у Гермиону не покидало чувство, что чем больше она пытается разобраться в ставшей внезапно такой запутанной собственной жизни, тем глубже проваливается в кроличью нору. Трудно сказать, где она оступилась и все разом пошло наперекосяк. Все было неправильно — ее поступки, мысли, чувства. Она знала, что должна пойти в аврорат и рассказать обо всем, что знает. Но не пошла, прекрасно понимая, что если раньше у нее еще было пусть и слабое, но оправдание — неуверенность в собственных догадках, то теперь она знала наверняка и по-прежнему покрывала преступника. А еще она должна была тосковать по Рону и предаваться унынию, но все, о чем могла думать, — это Снейп, его голос, его руки... его губы.

Во всяком случае одно она делала верно — держалась подальше от этого чокнутого шизофреника. Или от них обоих. Ей нужно время. Просто отсидеться в стороне, переждать бурю и прийти в себя. Она не могла мыслить и поступать правильно, значит, лучше совсем ничего не предпринимать, чтобы не наделать еще больше глупостей. Гермиона отдала Гарри все бумаги по делу, заодно помирившись с лучшим другом, но пообещала себе больше не вникать в подробности расследования. Она ходила на работу, ужинала дома, читала перед сном книги, но никаких газет, и всячески старалась случайно не столкнуться с бывшим профессором. Ей почти удалось убедить себя, что она и дальше сможет оставаться в стороне от неминуемого шторма. Но обычная утренняя газета, которую случайно оставил на ее столе кто-то из коллег, разнесла эту уверенность в пух и прах. «Убийство в Министерстве!» — гласил заголовок утренней газеты. Одного из чиновников, ужесточившиего недавно нормы торговли опасными зельями и ингредиентами, отравили прямо в его кабинете в середине рабочего дня. Преступники попытались выдать смерть мага за инфаркт, воспользовавшись редким ядом, который невозможно распознать в крови жертвы, но капля яда осталась у него на губах. Так авроры и определили, что в Министерстве произошло хладнокровное убийство.

Ни минуты не раздумывая, Гермиона выскочила из Министерства и аппарировала к дорожке, ведущей к старому замку Хогвартс. Неважно, какие обещания она себе давала, неважно, что она твердо решила не вмешиваться, ей жизненно необходимо узнать, было ли это убийство делом рук Северуса. И она узнает это прямо сейчас, даже если ей самой придется влить галлон веритасерума в его глотку.

Северус был в своем кабинете. Спокойный и расслабленный, он сортировал корни мандрагоры по одинаковым склянкам, так, словно ничто на свете его не беспокоило. Он даже приветливо улыбнулся, когда увидел Гермиону в дверях кабинета, но его лицо стало обеспокоенным, когда он заметил, насколько рассержена ведьма.

— Что-то случилось, Гермиона? Я могу помочь? — участливо спросил он, жестом предлагая присесть на ближайший стул.

Похоже, он был искренне удивлен ее внезапному визиту, и Гермионе впервые пришло в голову, что он может и не догадываться об их встрече на заброшенном складе или об убийстве в Министерстве. О чем тогда его расспрашивать, что она вытянет у человека, который сам не знает, чем занимается половину своей жизни?

— Нам надо поговорить.

— Приятные беседы редко начинаются с такой фразы, — отшутился Северус, но увидев решительность в ее глазах, добавил: — Сейчас не лучшее время.

— Я все знаю, — коротко сказала Гермиона, пытаясь разглядеть в черных глазах признаки узнавания, тревоги или раскаяния, но встретила лишь недоумение.

— Не сомневаюсь, что вы знаете достаточно много. Но все? Вы уверены, что не преувеличиваете масштаб собственных знаний? — снова попытался пошутить Северус, явно не понимая, к чему она ведет.

— Я знаю о твоей болезни.

Улыбка мгновенно исчезла с его бледного лица, и губы вытянулись в тонкую прямую линию, а между бровей залегла глубокая складка, никогда в былые времена не сходившая с его лица.

— У меня сейчас урок. Вы можете подождать здесь, в кабинете? — серьезно спросил Северус.

— Хорошо, я подожду. Но потом я хочу получить ответы, — неохотно согласилась Гермиона.

— Вполне справедливо, — согласно кивнул Северус и скрылся за дверью кладовки, откуда можно попасть в класс зельеварения.

Оставшись одна в кабинете, Гермиона не находила себе места от волнения и кипящей внутри злости. Неужели человек в Министерстве погиб по ее вине, потому что у нее не хватило духу сдать Снейпа аврорам? Эта мысль не давала покоя. Ей нужно знать правду и как можно скорее. Взгляд упал на приоткрытую дверь в кладовую для зелий. Если бы Снейп хранил запрещенный яд, мог ли он держать его прямо здесь? Он ведь сам недавно упоминал, что считает Хогвартс одним из самых безопасных мест в мире. Это стоило проверить. Даже если она ошибается и в кладовке нет ничего, связанного с убийством в Министерстве, во всяком случае это займет ее на полтора часа, не даст сойти с ума от запутанных мрачных мыслей.

Она нетерпеливо переставляла стеклянные флакончики на верхней полке, не вполне представляя, что именно ищет, но надеялась почувствовать или угадать, когда деревянная лестница под ногами вдруг исчезла. Гермиона камнем полетела вниз, ожидая болезненного удара. Но чьи-то сильные руки подхватили ее в последнюю секунду, и она оказалась прижата лицом к холодной стене и обезоружена раньше, чем смогла сообразить, что происходит. Тяжелое горячее дыхание нападавшего обожгло шею.

— Снейп? — шепотом произнесла Гермиона.

— Разумеется. Кто бы еще это мог быть? — с насмешкой ответил знакомый низкий голос.

Сердце Гермионы отчаянно забилось. Плохо, очень плохо.

— Какого черта ты здесь делаешь? Тебе нельзя здесь быть, ты сейчас в соседней комнате ведешь урок.

— Разумеется. Пятый курс, Гриффиндор-Слизерин, я знаю, — совершенно спокойно и обыденно ответил он, а его руки медленно заскользили по ее телу.

— Ты с ума сошел! Прекрати! — крикнула Гермиона, поражаясь его беспечности. Даже Снейп не может быть настолько безумным, чтобы явиться прямо туда, где находится его копия из прошлого — это первое и главное правило использования хроноворота.

— Тише, ведьма, ты же не хочешь, чтобы душка Сев нас услышал, — предупредил Снейп, медленно поднимая подол ее длинной мантии одной рукой и расстегивая пуговицы на ее груди другой.

— Ты не посмеешь! — снова крикнула Гермиона, отбиваясь обеими руками, но ее сопротивление, похоже, только раззадоривало его.

— Еще как посмею, — прямо ей в ухо шепнул Снейп и взмахнул палочкой.

В тесную кладовку для зелий тут же хлынула какофония звуков из класса. Гермиона поняла, что он снял заглушающие чары со стен кладовой, и замерла от удивления, затаив дыхание. Снейп тут же воспользовался ее смятением, забрался под узкую юбку и начал стягивать с оголившихся бедер нижнее белье. Представляя, как, должно быть, выглядит сейчас со стороны, с задранной юбкой и полуспущенными чулками, Гермиона сжала колени и резко дернулась, пытаясь вывернуться. Снейп всем телом плотнее прижал ее к стене, успокаивающе погладил по растрепавшимся волосам и зашептал еле слышно в самое ухо:

—Ш-ш. Не шуми. Не представляю, что произойдет, если он войдет, услышав твои крики, и увидит нас. Возможно, он просто исчезнет, перестанет существовать. А может, это полностью разрушит временной континуум. И весь этот проклятый мир полетит к чертям. Лопнет, как мыльный пузырь, и разлетится облаком пыли, превратится в ничто.

— Но ведь если он исчезнет, ты тоже погибнешь! — пораженно зашептала Гермиона, уже совсем не сопротивляясь горячим ладоням, скользящим по ее обнаженной коже.

— Да, — совершенно спокойно ответил Снейп, торопливо расстегивая пуговицы, мешающие спустить с плеч ее мантию.

— Ты псих! Ты совершенно ненормальный, опасный для общества и самого себя психопат!

— Обожаю, когда ты сердишься, — довольный собой продолжал шептать Снейп.

— Чокнутый ублюдок! Ты убьешь себя и меня заодно, — еле слышно возмутилась Гермиона, боясь издавать звуки громче сбившегося дыхания, чтобы не услышал Северус в соседнем классе.

— Возможно, — спокойно ответил Снейп, уже справившийся с ее мантией и занятый теперь собственной ширинкой.

— Но почему?

— Потому что я так хочу. А я всегда получаю то, чего хочу.

Еще немного, и Гермиона почувствовала, как его напряженное голое тело полностью прижимается к ней. Снейп откровенно демонстрировал насколько возбужден.

— Скажи, что тоже хочешь меня! — потребовал он, проводя ладонью по внутренней стороне ее бедра, заставляя чуть прогнуться навстречу.

— Иди к черту! Ты свихнувшийся мерзавец, Снейп! — выругалась Гермиона, чувствуя, как смесь страха и возбуждения заставляет вибрировать в нетерпении каждый мускул ее тела.

На мгновение она вспомнила о Роне, но тут же в памяти всплыла картинка покачивающихся ягодиц Лаванды, и Гермиона, как никогда, ощутила в себе желание отомстить, отыграться за то унижение. Снейп прижимался к ней все настойчивее, дразня, лаская, и в какой-то миг она не смогла сдержать сорвавшийся с губ стон.

— Это значит — да? — Услышала она сквозь пелену тумана, заволакивающего разум.

— Да-а, — на грани слышимости выдохнула она и сама толкнулась в его сторону, руша последнюю преграду между ними.

Он был властным, диким, неистовым, и Гермиона только до боли закусывала нижнюю губу, чтобы не дать сорваться крикам удовольствия. Необходимость сдерживаться только сильнее раскаляла желание. Гермиона впивалась ногтями в ладони и зажмуривала глаза, стараясь не дернуться слишком сильно, чтобы не смахнуть с полки какой-нибудь стеклянный флакончик. Когда Снейп зашептал что-то в ее спутанные волосы, она не сразу расслышала его сбивчивое бормотание.

— Такая горячая... Хотел тебя трахнуть еще с идиотского святочного бала.

— Что? Но мне было всего пятнадцать! — Гермиона не поверила собственным ушам.

Она не понимала, почему Снейп так хочет ее сейчас, а уж тем более, почему мог желать ее тогда. Это было так неправильно, бесстыдно, порочно.

— Только поэтому я не оглушил Крама и не явился в твою спальню под обороткой.

— Да как ты!.. Я бы никогда!.. — задыхаясь от возмущения и возбуждения, пыталась протестовать Гермиона.

Снейпу явно нравилось дразнить ее, выводить из себя.

— Конечно, ты бы никогда. Но со мной ты бы так и не поняла, что на тебя нашло.

Она не знала, что на нее нашло. Опять. Почему она становится взбалмошной и импульсивной, как только появляется он, а ее разумность и сдержанность летят ко всем чертям? Почему мысль о том, чтобы переспать со своим профессором в школьные годы не оскорбляет, а вызывает сладкую дрожь во всем теле? Почему он так легко играет ею, заставляя совершать несвойственные ей поступки, испытывать чуждые ей эмоции?

— Ты чертов извращенец, Снейп! — зло шептала она, оставляя следы ногтей на его бедрах.

— Да!.. — простонал он в ее шею, не сбавляя темп.

— Педофил!

— Да...

— Свихнувшийся грязный ублюдок!

— Да!..

— Снейп, я... — Не в силах больше сдерживаться, Гермиона выгнулась дугой и обмякла в его руках.

Он толкнулся еще несколько раз и тоже замер, тяжело дыша. Он придерживал Гермиону, пока она не ощутила, что снова способна стоять на ногах.

— Кто бы мог подумать, что тебя так заводят грязные словечки! — насмешливо произнес он, натягивая сползшие до колен брюки и возвращая заглушающие чары в кладовой.

— Ненавижу тебя! — крикнула Гермиона, ударяя кулаком по стене.

— Кого это волнует, — безразлично бросил Снейп и исчез за дверью.

Гермиона не помнила, сколько прошло времени, пока она торопливо одевалась, пыталась пригладить взъерошенные волосы, прилаживала оторванные пуговицы на мантии, но когда Северус после урока вошел в кабинет, это все еще было слишком скоро. Кровь еще гудела, а на коже отчетливо чувствовался его запах. Казалось невыносимым — видеть его недоверчивый настороженный взгляд, после того как считанные минуты назад те же глаза смотрели на нее с такой ненасытной жаждой...

— Что-то случилось? —обеспокоенно спросил Северус, видимо, заметив ее странное состояние.

— Нет, все нормально,—соврала она, не представляя, как могла бы рассказать ему, что только что произошло в его кладовке для зелий.

— Не лги мне, Гермиона, ты совсем этого не умеешь,—произнес Северус, сокращая расстояние между ними, как никогда похожий на другого себя. Ему хватило всего мгновения, чтобы заглянуть в ее мысли и понять.

— Он тебя заставил? —севшим, надтреснутым голосом спросил он.

И на секунду Гермиона задумалась, что бы он сделал, если бы она это подтвердила? Пошел добровольно сдаваться в Азкабан или просто стер бы ей память?

Она не хотела знать ответ.

— Нет, все было... по обоюдному согласию,—с огромным усилием договорила она.

Так дико и странно — сообщать мужчине, с которым только что занималась сексом, что он тебя не насиловал, в то время как в его памяти не найдется и обрывка воспоминаний о близости с тобой. Гермиона чувствовала, что сама постепенно сходит с ума.

— А как же твой Уизли? —отвернувшись к двери, спросил Северус, и Гермионе почудилась нотка обиды в его голосе.

— Не то чтобы ему было дело до того, с кем я сплю, он сам не слишком беспокоился о верности,— злясь то ли на Рона, то ли на самого Северуса ответила она.

— Что ты имеешь ввиду? — Он мгновенно переменился в лице и почему-то казался напуганным.

—Рон изменял мне. Мы больше не вместе.

— Ты уверена?

— Разумеется, я уверена! Или ты думаешь, что я не знаю, состою ли с кем-то в отношениях?— Ее уже сильно раздражали странные намеки Северуса.

— Нет, ты уверена, что это был именно Уизли?

— Я видела все своими глазами. Или ты тоже будешь убеждать, что мне все показалось? —уже откровенно злилась Гермиона. — Он даже не извинился! У лживого труса хватило наглости заявлять, что ничего такого не было, и я все придумала. Я не сумасшедшая и знаю, что видела.

Она могла понять, почему Гарри защищает Рона — он был его лучшим другом. Но Снейп?

— То, что ты видишь, не всегда истина, — грустно произнес Северус, опуская глаза.

Конечно же, Гермиона помнила тот вечер, когда Гарри своими глазами видел, как Снейп предал их всех и убил Дамблдора. И после того как правда о той ночи открылась, она обещала себе никогда больше не принимать ничего за неопровержимую истину. Но какое отношение к этому всему имеет Рон и его неспособность удержать в штанах собственный член?

— Что ты имеешь ввиду? — не понимая, куда клонит Северус, переспросила она, но внутри внезапно все похолодело от недоброго предчувствия.

— Это будет не первый раз, когда он подстраивает нечто подобное, чтобы замести следы.

— Ты думаешь, он мог... — Гермиона посмотрела на Северуса, но он спрятал лицо в ладонях, видимо, опасаясь, что она может увидеть его воспоминания.

— О нет! — простонала она и без сил опустилась на ближайший стул. Сейчас она казалась себе самым ужасным человеком на земле. Если она несправедливо обвиняла Рона, а теперь...

—Жалеешь? — Северус был совсем близко, и, подняв голову, Гермиона увидела его черные грустные глаза прямо перед собой. — Жалеешь о том, что только что произошло? —повторил он вопрос, вглядываясь в ее лицо, словно там мог быть написан ответ.

— Нет... — не вполне понимая, что говорит, произнесла Гермиона. — Да,—исправилась она, подумав несколько секунд. — Не знаю, просто ты... он... Все так сложно, — выдохнула она обреченно, понимая, что у нее нет ответа ни на этот вопрос, ни на тысячи подобных, роившихся в ее голове с того самого дня, когда она впервые пришла к Северусу. Она не могла найти правильных слов, чтобы выразить всю гамму противоречивых чувств, которые испытывала сейчас.

Чувствуя ее смятение, Северус просто притянул ее к себе и крепко обнял за плечи, как обнимают плачущих детей, чтобы успокоить, и вопреки всем своим инстинктам и здравому смыслу она чувствовала себя защищенной в его теплых руках.

— Ты, должно быть, ненавидишь меня, — хрипло прошептал он куда-то в ее макушку.

— За что мне тебя ненавидеть? Разве ты мог что-то изменить? Все это не твоя вина, — тихо прошептала она в ответ, впервые действительно осознав, что это правда.

Сложно представить, как должно быть ужасно — всю жизнь понимать, что тебя ненавидят, преследуют, даже пытаются убить за то, на что ты никак не мог повлиять. От этой мысли ее сердце болезненно сжалось, и она обхватила спину Северуса руками, обнимая его так же крепко и бережно, как он ее. Когда его мягкие губы робко коснулись ее щеки, она сама потянулась к ним, вовлекая в долгий нежный поцелуй. И когда они неведомым образом очутились в его спальне, она первая расстегнула верхнюю пуговицу на его жесткой учительской мантии. А потом медленно таяла, пока он осыпал поцелуями каждый изгиб ее тела, внимательно и неторопливо погружая в убаюкивающие сознания волны желания и невыносимой нежности. Трудно было поверить, что такой жесткий, замкнутый в обычной жизни мужчина может оказаться настолько бережным и ласковым в уединении полумрака спальни. Когда они лежали на смятых простынях, удовлетворенные и изможденные, Гермионе все еще казалось, что она качается на неуловимых баюкающих волнах счастья.

— Не думал, что такое когда-нибудь произойдет со мной,—лениво перебирая ее рассыпанные по подушке волосы, словно сам себе сказал Северус.

— Что однажды окажешься в постели с бывшей ученицей? —переспросила Гермиона, отгоняя навалившуюся вдруг усталость и дремоту.

— Что вообще окажусь с кем-то в постели,—задумчиво произнес Северус, разглядывая несуществующие трещинки на белом потолке.

— Ты собирался хранить обет безбрачия остаток своей жизни, но забыл предупредить? —пошутила Гермиона, но Северус даже не улыбнулся, пробурчав:«Что-то вроде того», и уткнулся лицом в гору подушек, сбившихся на край кровати.

— Говори, — скомандовала Гермиона и резко села, поворачивая его обратно к себе лицом. — Ты обещал мне ответы, почему бы не начать с этого?

— Ладно,— без особого энтузиазма начал Северус. — Если тебе необходимо знать, то я никогда не был любимцем женщин. А учитывая мою... болезнь, завязывать отношения дольше, чем на одну ночь, было весьма проблематично, потому что я никогда не знал, не проснется ли следующим утром вместо меня он. Не знаю, как он обращался с тобой, но в прошлом он бывал не слишком деликатен с женщинами. После того как умерла Лили, я поклялся, что и близко не подпущу его ни к кому, кто мне дорог, если это хоть как-то будет от меня зависеть. И единственным способом сдержать это обещание было не подпускать никого и к себе. Так что можешь поверить мне на слово, когда я говорю, что не думал, что когда-нибудь еще окажусь в постели с женщиной, которая мне небезразлична.

Испугавшись своего невольного почти признания, Северус хотел снова зарыться в подушки, но Гермиона не собиралась больше откладывать разговор.

— Как много ты знаешь о том, чем занимаешься, когда меняешься?

— Почти ничего,—устало ответил он.

Гермиона задумчиво нахмурила брови, пытаясь понять, не врет ли он.

— Не смотри на меня так. Я давно понял, что лучший способ избежать неприятностей — не пытаться разузнать, чем занимается он. До сих пор от Азкабана меня спасало только мое неведение.

— Но как тогда ты мог шпионить для Дамблдора или служить Волдеморту?

— Пока Альбус был жив, он передавал мне, когда нужно появляться в людных местах, чтобы меня не заподозрили в том, что приходилось делать ему. Или где не стоит появляться, чтобы случайно не встретиться с ним.

—Дамблдор знал?

— Да.

— А Волдеморт?

— Не думаю, хотя не уверен наверняка. Всегда, когда активировалась темная метка, я тут же отключался. Поэтому почти ничего не помню о Волдеморте. Даже если он знал, его, скорее всего, это не беспокоило. Наверняка я не был единственным шизофреником в его свите, —Северус недобро рассмеялся, но тут же оборвал себя. — После смерти Альбуса поддерживать хоть какой-то порядок стало совсем сложно. В последний год перед падением Волдеморта я приходил в сознание всего на пару часов в сутки, и даже это казалось слишком долго. А после победы я практически заперся в замке, чтобы случайно не произошло накладки и из-за меня весь мир не пошел наперекосяк. Мне казалось, что он совсем исчез, потому что я помнил почти полные дни, без обычных провалов. Но ты наверняка уже знаешь про хроноворот?

Гермиона только молча кивнула, пытаясь представить, каково это — жить, скрываясь от самого себя.

— С хроноворотом или без, я понятия не имел, чем он занимается. Пока недавно меня не начали вызывать в аврорат. Иногда он оставляет в кармане мантии записки с указанием времени, когда мне следует показаться на людях. Это привычка еще со времени до первого падения Волдеморта. Но помимо этого мы почти никак не общаемся между собой.Так безопаснее для нас обоих.

— И тебе никогда не хотелось наладить с ним связь, чтобы знать, что и когда с тобой происходит? Разве тебя не пугает неизвестность? —удивилась Гермиона.

— Разумеется, мне хотелось! Ты не представляешь, как это было...

— Тогда расскажи.

Она положила ладонь на напряженное плечо Северуса, и под ее прикосновением он немного расслабился.

— Еще до школы я часто просыпался в незнакомых местах, иногда даже в других городах, и не знал, где я и как там очутился. Порой проходило больше недели, прежде чем матери удавалось найти меня. Она пыталась водить меня к маггловскому доктору, но это не помогло. Обычные лекарства были бессильны против природных барьеров окклюменции, склонность к которой передавалась в семье матери из поколения в поколение. Сначала я не понимал, что со мной происходит и почему я не помню, чем занимался несколько предыдущих дней. А когда осознал, сразу же начал писать для себя записки и оставлять в карманах. Иногда он отвечал мне, иногда — нет, но мы никогда не приходили к согласию. Откровенно говоря, тогда он сильно пугал меня своими идеями и жаждой мести.

Очутившись в Хогвартсе, я быстро понял, что в магическом мире моя болезнь настолько же редкая, как и в маггловском. Но тут было гораздо больше предрассудков и практически никаких реальных способов лечения, кроме жутких средневековых пыток, применявшихся во времена инквизиции для изгнания злых духов из подобных мне волшебников. Поэтому я стал осторожнее, разработал систему, которая позволяла обмениваться наиболее важной информацией с ним, предупреждать об опасности, если в том была необходимость. Я прятал зашифрованные послания в разных тайных местах замка, и зачаровал «напоминалку», чтобы она светилась красным, когда записка появлялась в одном из этих мест. Но это не слишком помогало. Часто я просыпался в больничном крыле или посреди заброшенного школьного коридора, а вокруг меня валялись покалеченные или связанные мародеры. Я до сих пор не знаю, кто из нас начинал большинство стычек, они или я сам. К четвертому курсу провалы в памяти случались все чаще и чаще, пока однажды я не очнулся и не обнаружил, что Лили больше не разговаривает со мной. Я не мог понять, что произошло. Мы и раньше ссорились, но она была единственным человеком, которому удавалось находить общий язык с нами обоими. Она терпела мои перепады настроения и забывчивость, прощала глупые шутки и резкие выпады. Она была единственным нашим общим другом. Когда я выяснил, наконец, что случилось, то несколько суток вымаливал прощение, карауля у входа в гриффиндорскую башню. Но на этот раз он перешел черту, и она не смогла перешагнуть через гордость и обиду. Дальше был кромешный ад. Несколько месяцев я словно плавал в тумане, не различая реальности, а когда снова пришел в себя, на моем предплечье уже красовалась темная метка. С таким сувениром у меня не оставалось выбора, кроме как молчать и стараться привлекать к себе как можно меньше внимания. Я отчаялся помириться с Лили, потому что с меткой она точно не приняла бы меня. К тому же я боялся, что он может причинить ей вред. К этому времени он почти перестал со мной контактировать, только оставлял пометки на полях книги о новых заклинаниях или способах улучшить зелье. Все, на что мне тогда хватало духа, — это сохранять видимость нормальной жизни и стараться не встревать в лишние неприятности. Но когда я узнал, что Волдеморт охотится на Лили, все предосторожности пришлось послать к черту. Дальше ты в общих чертах знаешь.

— Но как ты мог быть шпионом, если сам не помнил, что с тобой происходило?

— Я привык жить так, поэтому быстро приспосабливался. Сначала я ничего не мог узнать, потому что отключался еще до начала собраний. Но Дамблдор как-то убедил его сотрудничать, и с тех пор помогал поддерживать связь между нами, передавая каждому необходимую информацию. И хроноворот существенно облегчил нам жизнь. Можно было вернуться на несколько часов назад и заранее предупредить об опасности или обеспечить себе надежное алиби. Но даже в те времена он никогда не раскрывал карты полностью. Нельзя было угадать, в какую игру он играет и чего ожидать в следующую минуту. Он скрывал важную информацию, до последнего держал в секрете, что Петтигрю — Пожиратель, а Блэк не предавал Лили. Он молчал о Крауче, целый год изображавшем Грюма. Не удивлюсь, если он же и снабжал его оборотным зельем. Я никогда не мог полностью на него положиться, поэтому приходилось хранить тайны ото всех, даже от Альбуса. Альбус почему-то считал, что может доверять ему так же, как мне. Но старик всегда был слишком хорошего мнения о людях, за что не раз ему приходилось расплачиваться. По крайней мере директор служил надежным мостом между нами, а после его смерти этот мост рухнул. Передавать даже зачарованные записки в школе, кишащей Пожирателями, казалось небезопасным, но и находиться в неведении становилось опаснее с каждым днем. Не знаю, как я протянул тот год, не вызвав к себе подозрений...

— Как ты выжил после укуса Нагини? Я была там. Когда мы ушли из Визжащей хижины, то думали, что ты мертв.

— Об этом лучше спросить у него. Все, что я помню о той ночи, — это как отдаю Поттеру воспоминания, а потом снующих вокруг колдомедиков и что не могу остановить поток образов из собственного сознания, которые может видеть каждый находящийся поблизости волшебник.

— Ты знаешь что-то об убийстве в Министерстве?

— Только то, что писали в газетах.

— А о расследовании, которое ведет Гарри?

— Немногим больше. Я знаю, в чем меня подозревают, но не знаю, в чем на самом деле виновен. Вполне возможно, что во всем и даже большем.

— Кто напал на нас по дороге в Хогсмид?

— Чистильщики с Темной аллеи. Я как-то перешел им дорогу, но не спрашивай, как именно, я не смогу сказать.

— Не слишком много информации, — задумчиво протянула Гермиона, механически застегивая пуговицы на мантии.

— Я понимаю, что не могу просить тебя не рассказывать обо всем, что тебе стало известно,—спустя несколько минут заговорил Северус.

— Ты прав, не можешь.

— Но я все же попрошу об одном одолжении. Если мне предстоит встреча с отрядом авроров... я хотел бы услышать это от тебя.

— Я подумаю, — рассеяно ответила Гермиона и выскользнула за дверь, оставив его наедине с собственными мыслями и сомнениями.

Готовясь ко сну после сумасшедшего дня, Гермиона никак не могла выкинуть из головы последний разговор с Северусом. У нее снова было больше вопросов, чем ответов, и со Снейпом это уже стало походить на традицию. Она знала его почти всю свою жизнь, но не знала о нем почти ничего. И ей не знаком никто, кому было бы известно хоть немного больше чем ей о ее бывшем школьном учителе. Все, что касалось его жизни или почти свершившейся смерти, как по волшебству мгновенно обрастало тайной и нелепыми слухами. Никто не знал, чем он занимался после окончания школы и до того, как стал в ней преподавать. Никто не знал, есть ли у него родственники среди магов. Хотя, учитывая, что почти все в магической Британии находились в какой-то степени кровного родства, а семья его матери жила здесь не одно поколение, наверняка у него должна была быть родня. Никто не знал, как он выжил в Последней битве, включая самого Снейпа. Все, что известно, — спустя четыре часа после укуса Нагини Северус Снейп очнулся на залитом собственной кровью полу Визжащей хижины и был почти полностью здоров. Кто, а самое главное — как смог исцелить чудовищные раны умирающего мага, пока тот без сознания, оставалось загадкой.

Загадка — вот чем на самом деле был Снейп. Изощренной, сбивающей с толку головоломкой. Возможно, этим он и привлек молодую любознательную ведьму — его совершенно невозможно понять до конца. Каждый раз, стоило Гермионе подумать, что подобралась к самой сути и вот-вот ей откроется истина, перед ее мысленным взором разворачивался новый, более глубокий слой тайн, интриг и намеков, сложнее и запутаннее, чем те, что ей только удалось разгадать. Иногда ей казалось, что весь Снейп — это только большая стопка разрисованных масок, а потом возникало чувство, что он весь как на ладони, полностью откровенен с ней. Она не знала, каким из своих противоречивых эмоций доверять, поэтому уже час ворочалась в постели и никак не могла уснуть, хотя смертельно устала.

Гермиона раздумывала, не сесть ли за отчет, раз уснуть все равно не получается, когда входная дверь квартиры громко хлопнула. Гермиона мгновенно подскочила с кровати и направила палочку в сторону силуэта, показавшегося в дверном проеме.

— Что я тебе говорил о палочках, направленных на меня? — послышался ехидный голос, и в ее спальню вошел Снейп.

— Какого черта ты вламываешься в мой дом посреди ночи?! — возмутилась Гермиона, наспех проверяя магический щит на доме. — Ты сломал всю защиту! — обвиняюще вскрикнула она, когда обнаружила, что ни одно из охранных заклинаний больше не работает.

— Я поставлю тебе новую, — как ни в чем не бывало отозвался Снейп. — Нам нужно поговорить.

— А до утра это не могло подождать? — раздраженно спросила Гермиона, неэлегантно плюхаясь на кровать. Куда подевались тихие спокойные вечера? С появлением Снейпа ее жизнь стала походить на сплошные американские горки.

— Я не знаю, буду ли в сознании утром, — отмахнулся Снейп. Он внимательнее посмотрел на нее и насмешливо скривил губы, вопросительно приподнимая бровь. — Ты спишь в этом?

— Не твое дело, — сердито ответила Гермиона, пытаясь прикрыть одеялом фланелевую пижаму с единорогами.

— Теперь мое, — с лукавыми нотками в голосе произнес он и начал медленно стаскивать одеяло с кровати.

— Убирайся! — взвизгнула Гермиона, для пущей убедительности бросив в незваного гостя подушкой, которую он легко поймал на лету.

— Даже не подумаю. Я просто обязан избавить тебя от этого позора, — произнес он, забираясь на кровать.

— Ты хотел поговорить — говори! — отползая к краю кровати, попыталась вернуть разговор в более безопасное русло Гермиона.

— Я прекрасно могу справляться с несколькими делами одновременно, — возразил он, подтягивая ее за ноги к себе.

— Прекрати или я буду кричать! — пригрозила она, но Снейп только рассмеялся.

— Кричи, я не против громкого выражения чувств. Сегодня днем тебе пришлось вести себя тихо, и у меня не было возможности насладиться твоими криками.

Он завел запястья ей за голову и принялся расстегивать нелепую пижаму, но Гермиона протестующе замотала головой.

— Что не так? — недовольный тем, что его прервали, спросил Снейп.

— Рон никогда не изменял мне, не так ли?

— У меня нет никакого желания говорить сейчас об Уизли.

— Просто ответь.

— Не то чтобы я постоянно следил за интимной жизнью Уизли... но нет, не в ту ночь, когда ты застала его с Браун, — неохотно проговорил Снейп, отпуская ее руки и отодвигаясь.

— Это был ты? — пораженная внезапной догадкой воскликнула Гермиона.

— Что?

— В гостиничном номере с Лавандой — это был ты? — Она не смогла бы ответить почему, но эта мысль заставляла все ее внутренности болезненно сплетаться в тугой узел.

— Да ты никак ревнуешь. Вот так неожиданность! — самодовольно ухмыльнулся Снейп.

Но Гермионе было совсем не до шуток. К горлу подкатил ком, вдруг стало трудно дышать, словно на груди лежала тяжелая каменная плита.

— Отвечай или просто убирайся отсюда.

— Это был не я, — заметив, наконец, панику на ее лице и поняв, что перегнул палку, поспешил ответить Снейп. — Драко, там был Драко. Он мой должник и иногда выполняет мелкие поручения, к тому же он никогда не прочь развлечь скучающую ведьму.

Гермиона выглядела белее простыни, в которую пыталась закутаться, словно смертельно замерзла, хотя в комнате было очень тепло. Видя, что его заверения не слишком ее успокоили, Снейп придвинулся поближе и аккуратно убрал волосы с ее лица, чтобы она могла посмотреть ему в глаза.

— Я обманул тебя, заставил поверить, что в той комнате был Уизли, в надежде, что вы разойдетесь и в конце концов ты придешь ко мне. Я подстроил все это и наверняка причинил тебе боль, но я не спал с Браун.

Возможно, она потеряла рассудок, но все, что в это мгновение имело значение для Гермионы, — Снейпа не было в том затхлом гостиничном номере. Ее разрыв с Роном, пережитая боль, бесконечная вереница лжи — все это меркло по сравнению с невыносимой болью от одной мысли, что это Снейп жмурился и запрокидывал голову в экстазе на серой простыне, и что это под ним так надрывно скрипела, прогибаясь, кровать. Там был не он — и это все, что она хотела знать.

— Глупая ведьма, — шептал Снейп, пальцами вытирая слезы, катящиеся по ее щекам. Он прижалее к себе и избавил, наконец, от нелепой пижамы с единорогами.

Гермиона отчаянно цеплялась за его плечи, выгибаясь навстречу ласкам, и кричала во все горло, потому что с криками удовольствия с ее груди спадала та болезненная тяжесть, что не давала вздохнуть. Это было чистым безумием, и она погружалась в это безумие с головой. До сих пор Гермиона втайне жалела Снейпа, его жизнь казалась сломанной. Но сейчас она впервые осознала: насколько бы травмированным он ни был, это она нуждается в спасении, и нет никакой уверенности, что спасение от ее недуга существует.

— У тебя было много женщин? —спросила Гермиона, когда они усталые и умиротворенные лежали, завернувшись в одеяло.

— Достаточно,—как обычно отмахнулся Снейп. Он явно не был любителем долгих задушевных бесед.

— Что? —переспросила Гермиона, помня, что Северус только сегодня рассказывал, как избегал близких отношений с женщинами.

— Не понимаю, чему ты удивляешься. Это душка Сев решил соблюдать целибат, а не я.У меня есть и всегда были здоровые потребности, — усмехнулся Снейп, похлопывая ее по ягодицам в подтверждение собственных слов.

— Кто-то, кого я знаю? — она не смогла унять любопытство.

— Ты действительно хочешь об этом говорить?

— Просто отвечай, Снейп.

— Ладно. Розмерта. Септима. Беллатрикс. — Он начал демонстративно загибать длинные пальцы.

— Беллатрикс Лестрейндж? — От неожиданности Гермиона даже подскочила на кровати.

— А ты знаешь какую-то другую Беллатрикс? —лениво протянул Снейп, притягивая ее обратно к себе и заворачивая в одеяло.

— Но она же чокнутая садистка и психопатка! Что с тобой не так?! — возмутилась Гермиона, вспоминая безумное лицо ведьмы, пытавшей ее в Малфой-мэноре.

— Ты забыла, с кем разговариваешь, Грейнджер? Я тоже чокнутый психопат. А вот что не так с тобой, если ты спишь со мной? — насмешливо поправил ее Снйеп.

Не зная, что сказать, но не в силах просто промолчать, Гермиона попыталась столкнуть наглеца с кровати и, когда у нее ничего не вышло, уже смеясь, произнесла:

— Убирайся!

— Даже не подумаю! Я прекрасно провожу время, — невозмутимо ответил Снейп, демонстративно взбивая подушку и устраиваясь поудобнее.

— Ты наглый, напыщенный, самодовольный, слетевший с катушек...

— Опять грязные словечки... И этими губами ты целуешь маму! — пошутил Снейп, но в памяти Гермионы всплыл сегодняшний разговор с Северусом, и все веселье мгновенно схлынуло с ее лица.

— Что не так, ведьма? — насторожившись внезапной переменой, спросил Снейп.

— Ты действительно веришь в превосходство чистокровных? — почти прошептала Гермиона, боясь услышать ответ.

— С чего ты вдруг... А-а, Сев рассказал тебе свою слезливую историю, и теперь ты считаешь, что я законченный подонок, — тоже мгновенно помрачнев, произнес он.

— Нет, но...

— Говори уже.

— Почему ты назвал ее...

— Грязнокровкой? Потому что точно знал — этого она не простит.

— Но зачем? — непонимающе переспросила Гермиона. — Она же была и твоим другом.

— Она была моим другом. Я терпел ее заносчивость, она — мои перепады настроения. А потом она на глазах у всех стала флиртовать с Поттером, который отравлял мне жизнь все школьные годы. Я просил ее прекратить, но она продолжала делать вид, что ничего не происходит. Выставляла меня на посмешище, а душка Сев волочился за ней, как бы она себя ни вела. Я должен был покончить с этим.

— Значит, ты тоже был влюблен в нее, а не презирал, как считает Северус. У вас намного больше общего, чем может показаться... — задумчиво произнесла Гермиона, обращаясь скорее к самой себе.

— Твой хваленый ум не доведет тебя до добра, ведьма, — недовольно фыркнул Снейп.

— Значит, ты не хотел превосходства чистокровных магов над остальными?

— Нет. Какая польза в этом для полукровки? Я хотел превосходства и власти для себя. Вышло не слишком хорошо, не правда ли?

Гермиона собиралась отпустить какое-нибудь едкое замечание, но Снейп смерил ее тяжелым, пронизывающим взглядом.

— Предупреждаю тебя, Грейнджер, придержи язык.

— Ладно, но мы еще не закончили.

— Что еще тебе нужно знать настолько срочно, что ты можешь умереть от любопытства? — устало спросил он, растирая пальцами переносицу.

— Ты устроил последний случай в Министерстве? — У Гермионы все еще не поворачивался язык произнести слово «убийство». Она не знала, что будет делать с ответом.

— Нет.

— Не лги мне, Снейп.

— А то что? — попытался возмутиться он, но заметив блестящие в ее глазах слезы, продолжил: — Я не делал этого. Если бы сделал, у меня хватило бы ума не попасться. Теперь меня действительно пытаются подставить, и у них получается.

— И если я попрошу дать мне твои воспоминания о том дне, то в них тебя не будет в Министерстве?

— Хорошо, я отдам тебе воспоминания. Хотя нет, ты скажешь, что я мог их подделать. Возьми. —Снейп решительно протянул ей ее палочку. — Посмотри сама, я не стану тебя блокировать. — Его черные глаза смотрели на нее с вызовом и, кажется, каплей разочарования.

Гермиона никак не ожидала такой готовности с его стороны. И, глядя в его глаза, поняла, что не хочет копаться в его мыслях, как авроры или Дамблдор, или Волдеморт.

— Не нужно, я тебе верю, — прошептала она, ласково отводя руку с палочкой.

— Глупая ведьма, — качая головой, ответил Снейп и устало повалился на подушки, притягивая ее к себе.

— Как тебе удалось спастись после укуса змеи? — спросила Гермиона, проводя пальцами по грубым рубцам на тонкой коже шеи.

— У тебя никогда не заканчиваются вопросы, Грейнджер? — пробормотал он, неохотно приоткрывая глаза.

Гермиона отрицательно замотала головой, отчего ее кудри запрыгали, как пружины. Снейп тяжело вздохнул и затем усмехнулся какой-то одному ему известной мысли. — Ты будешь в восторге, потому что я позаимствовал план выживания у Поттера.

— Хочешь сказать, что тоже добровольно принял смерть и потому не умер? — пораженно спросила Гермиона.

Тонкие губы Снейпа дернулись, показывая насколько смехотворной он считает ее догадку.

— За кого ты меня принимаешь, ведьма? — уже вслух возмутился он. — Я похож на безропотного жертвенного барашка? Хотя Поттеру столько раз удавалось выживать вопреки всем законам природы, что сам Мерлин запутался бы во всех его хитрых способах. Нет, я имею ввиду ваш третий курс, когда вы ринулись освобождать Блэка и сами чуть не погибли.

— Мы бы и погибли, если бы ты тогда не закрыл нас от оборотня и если бы у меня не было хроноворота... который сейчас у тебя, — начала догадываться Гермиона.

— Я еще тогда приметил для себя этот поттеровский трюк и, когда пришло время, воспользовался им.

— Но как? — все еще не понимая до конца, спросила Гермиона. Хотя она не разобралась до сих пор, как тогда Гарри из будущего спас сам себя из прошлого. Это был один из случаев, когда магия работала вопреки законам линейной логики. От попыток разложить по полочкам причудливое действие магии только начинала болеть голова, но яснее не становилось.

— Если ты ожидаешь от меня лекцию о принципах действия временных петель, то имей совесть, ведьма. Уже почти утро, и я не спал двое суток. Но краткий пересказ той ночи таков: я очнулся на полу этой проклятой хижины утром, обнаружил в соседней комнате собственное почти безжизненное, истекающее кровью тело, влил в него противоядие, которое варил когда-то для Артура, и слезы феникса — единственное достойное наследство, оставленное Альбусом. Убедился, что Сев теперь не загнется,перетащил его в комнату, где очнулся сам, и повернул стрелку хроноворота на его шее на четыре часа назад.

— Замкнутая петля, — пораженно произнесла Гермиона.

Она была несколько разочарована, что не услышит лекцию о временных петлях, но ей и самой смертельно хотелось спать. Это был самый долгий день в ее жизни, а ведь она даже не пользовалась хроноворотом. Лекцию можно отложить до следующего удобного случая. Пока она размышляла об этом, Снейп успел мирно задремать на ее подушках, заняв почти все пространство на кровати. Гермионе пришлось прижаться к его теплому боку, чтобы не свалиться с края. Но она не собиралась жаловаться...

Чтобы собраться с духом и прийти к Рону с повинной, Гермионе понадобилось гораздо больше времени, чем она предполагала. Она не была трусихой и умела просить прощения, когда неправа. Добрый и отзывчивый Рон конечно же, простит ее за то, что не поверила ему. Но как объяснить, почему она больше не может оставаться с ним? В ее голове это звучало как издевательство: «Рон, прости, я знаю, что ты никогда мне не изменял, но все равно ухожу от тебя». Стыд и чувство вины разъедали ее каждый раз, когда она пыталась придумать себе убедительное оправдание, и то, что почти каждую ночь она проводила в постели с другим мужчиной, совесть ничуть не облегчало. Она старалась вести себя правильно, не видеться со Снейпом до тех пор, пока не поговорит с Роном. НоСнейп не поддерживал ее старания, а в его объятиях она чувствовала себя безвольной, не способной противиться его желаниям. Гермиона понимала, что это плохо, но сбивающая с ног смесь страха, вины и острого удовольствия от этой запретной связи заставляла забывать о запретах и осторожности, кружила голову, сводила с ума.

Гермиона не находила в себе сил прекратить это безумие, но и бесконечно оттягивать разговор с Роном нельзя. И когда перед Гермионой привычно распахнулись двери аврората, у нее все еще не было никаких идей, что сказать или как вести себя с лучшим другом и бывшим любимым мужчиной.

Рон, казалось бы, совсем не удивился, увидев ее на пороге, словно давно ждал. Он быстро встал из-за стола, подошел и обнял, как делал это всегда, когда она забегала на минутку в обеденный перерыв или после работы. Только необычно грустная улыбка, не коснувшаяся ясно-голубых глаз, напомнила, что как всегда уже не будет. Сердце болезненно кольнуло и пропустило удар. Идя сюда, Гермиона никак не ожидала почувствовать боль и сожаление оттого, что навсегда разрывает отношения, длившиеся, казалось, всю ее сознательную жизнь. Формально они расстались почти два месяца назад с криками и взаимными обвинениями. Но, видимо, в глубине души она все еще продолжала считать, что это временно и вскоре они помирятся, как делали множество раз прежде. То, что она сама решила разорвать отношения, никак не облегчало тяжесть на сердце.

Гермиона так долго готовила убедительную речь, а вместо этого почувствовала, что захлебывается слезами, не в силах произнести ни слова. Рон, все это время просто стоявший рядом, бережно обнял ее и прижал к широкой груди. Он шептал что-то утешительное, ласково гладя ее по волосам, и от этого Гермиона чувствовала себя худшим человеком на земле. Она все испортила, предала Рона, а он, вместо того чтобы проклясть ее и выставить за дверь, вытирает слезы с ее лица и успокаивает как маленькую.

— Мне так жаль, Рон, — наконец справившись со слезами, произнесла Гермиона, все еще не поднимая головы. Она боялась встретиться с ним глазами.

Рон тяжело вздохнул и отступил на шаг, приподняв ее лицо своими теплыми пальцами.

— Я знаю, — тихо ответил он, и от неприкрытой горечи в его голосе Гермиона снова разрыдалась.

— Я так понимаю, раз ты пришла, то выяснила, наконец, что я никогда тебе не изменял, — стараясь скрыть волнение, произнес Рон, протягивая носовой платок, когда Гермиона все же успокоилась.

Все еще не уверенная, что справится с голосом, Гермиона обреченно кивнула.

— Но ты все равно не хочешь, чтобы мы были вместе, — скорее утвердительно, чем вопросительно продолжил он.

— Но как?.. — Гермиона сама не знала, что именно хотела спросить: Как он узнал? Как он отнесется к такому решению? Или как он может так спокойно на нее смотреть, а не кричать и обвинять во всем, в чем она сама себя обвиняет?

— Я знаю тебя всю жизнь, Гермиона, — видимо, решив ответить на первый из незаданных вопросов, сказал Рон. — Если бы ты все еще любила меня, то не ушла бы, не сдалась бы, даже не попытавшись все вернуть. Ты бы, наверное, прокляла меня так, что живого места не осталось. Но не ушла молча.

Гермиона хотела объяснить, насколько непросто ей было уйти, но Рон жестом остановил ее.

— Не нужно, не перебивай меня. У меня было много времени подумать. Я не хочу, чтобы ты сейчас сказала что-то утешительное, начала заверять, что я все не так понял. Потому что я, скорее всего, поверю тебе, только чтобы через месяц или год понять, что мне ничего не показалось и ты осталась со мной из жалости или по привычке. Я же все понял правильно? — все же не сумев скрыть нотку надежды в голосе, переспросил он.

— Ты сможешь меня простить? — вместо ответа задала вопрос Гермиона.

— А у меня есть выбор? Я же сказал, у меня было время подумать. Я понял, что не хочу терять тебя совсем, даже если мы не будем вместе. И Гарри меня убьет, если я не попытаюсь сохранить нашу дружбу, — попытался пошутить Рон, но его улыбка вышла какой-то вымученной.

— Мне так жаль, Рон! — пискнула Гермиона, бросаясь на шею лучшему другу, снова не в силах сдержать бегущие по щекам слезы.

— Я знаю. Мне тоже жаль, — произнес он, целуя ее лохматую макушку, как делал всегда после их примирений. Но в этот раз на сердце легче не стало.

—Уизли, где, черт побери, тебя носит?! — без стука врываясь в дверь, прокричал один из авроров.

Заметив обнимающуюся парочку, он на секунду замер, но тут же пришел в себя и так же громко скомандовал:

— Отставь свою девушку, она никуда не денется! У нас срочный рейд, выходим через десять минут.

— Куда? — коротко поинтересовался Рон, неохотно отстраняясь и разглаживая аврорскую мантию.

— У нас новый свидетель, видевший Снейпа на месте последнего ограбления. Нам, наконец, выдали ордер на обыск всех его нор! — не скрывая воодушевления, ответил аврор и скрылся за дверью.

— Я пойду, — быстро бросила Гермиона и выскочила из кабинета вслед за аврором, даже толком не попрощавшись с застывшим в изумлении Роном.

В последний раз Гермиона бегала так быстро, когда в Выручай-комнате вслед за ней неслась стена дьявольского пламени, пожиравшая все на своем пути. Пересохшее горло обжигал холодный воздух, ноги скользили на подмерзшей земле, кровь стучала в голове сотней крошечных молоточков. Прежде чем вбежать в замок, она наложила на себя дезиллюминационные чары. А мчась по каменным ступенькам и перепрыгивая через три, как никогда, ясно понимала, насколько глубоко увязла в том, от чего так старательно пыталась уберечься. Могла ли она хоть что-то изменить теперь?

Врываясь в кабинет без стука, Гермиона быстро сбросила с себя чары. Но когда Северус, узнав ее, опустил палочку и расслабленно улыбнулся, она спрятала глаза и прикусила нижнюю губу.

— Прости, Северус. — И в следующее мгновение с кончика ее палочки полетел мощный Ступефай.

С застывшей на лице маской удивления, остолбеневший Северус полетел на каменные плиты. Но прежде чем достиг пола, он чудом успел сгруппироваться и кубарем откатился за стоявший рядом тяжелый дубовый стол. Молниеносный Экспеллиармус, брошенный из укрытия, выбил палочку из рук Гермионы. И быстрее чем успела бы моргнуть, Гермиона была уже обездвижена железной хваткой сильных рук, а к горлу прижался кончик ее же палочки.

— Какого хрена, Грейнджер? Разве я не предупреждал тебя никогда не наставлять на меня палочку?! — зло прорычал он ей в ухо.

—Снейп? —опасливо произнесла Гермиона.

— Да, дорогая, я дома.

— Ты-то мне и нужен! — облегченно выдохнула она, собираясь развернуться, но сильные руки не позволили ей даже пошевелиться.

— Соскучилась? Это у тебя такой оригинальный способ добиться моего внимания? Душка Сев тебя не удовлетворяет? — лишь слегка ослабив хватку, насмешливо спросил Снейп.

— Где хроноворот? — потребовала Гермиона.

— Что-то ты сегодня совсем не ласкова, — хмыкнул Снейп, проводя губами по чувствительной коже ее шеи, заставляя выгибаться навстречу.

— Нет времени, Снейп, тащи хроноворот! — пытаясь обуздать сладкое томление, разливающееся по телу, резко оборвала его Гермиона.

Он только неодобрительно покачал головой, но вытянул из-за пазухи блестящую золотистую сферу с тремя опоясывающими кольцами. Быстро набросив тонкую цепочку на свою и его шеи, Гермиона несколько раз повернула крошечное колесико, и время понеслось вспять.

— Если ты так сильно по мне соскучилась, могла просто попросить. Я всегда выкрою для тебя часок-другой, — снова принялся за свое Снейп, обхватив ее за талию и притягивая к себе.

— Через минуту в твоем кабинете и в доме отряд авроров проведет обыск. Как много они там найдут? — не пытаясь освободиться от объятий, произнесла Гермиона.

Снейп отстранился сам, как только слова достигли его затуманенного желанием рассудка.

— Достаточно, чтобы получить поцелуй дементора, — серьезно ответил он, мгновенно помрачнев.

— Я так и думала. У нас ровно десять часов. Откуда начнем? Твой кабинет или дом в Хогсмиде?

— Тупик Прядильщиков.

— Но ты же говорил, что продал дом в Тупике!

— Я ничего о том доме не говорил. Меня ты не спрашивала. А то, чего Сев не знает, ему не навредит, — нахально ухмыльнулся Снейп.

— Отсюда есть потайной выход? — не желая тратить время на препирательства, спросила Гермиона.

— Могла бы не спрашивать.

Картинно поклонившись и галантно подхвативее под руку, Снейп повел ее по темным, затянутым паутиной потайным ходам, ведущим к антиаппарационному барьеру на опушке Запретного леса.

* * *

«Теперь я совершенно официально преступница», — думала Гермиона, укладывая особо ценные вещи из коллекции Снейпа в сейф собственного дома.

Она настояла на том, что большую часть его нелегального имущества нужно сжечь, но некоторые книги и артефакты хоть и числились в списке запрещенных Министерством, были настоящим кладом для тех, кто понимает, как использовать древние знания во благо. У Гермионы просто рука не поднялась уничтожить нечто настолько редкое и ценное, хотя она честно намеревалась избавиться от всего, до чего сумеет добраться в логове Снейпа.

Времени было в обрез, и когда они возвращались по темным, сырым тоннелям в подземелья замка, до появления авроров оставалось каких-то десять минут.

— Ровно без двух минут восемь ты войдешь из кладовки в кабинет и постарайся вытянуть Северуса, с ним все пройдет проще, — для самоуспокоения проговаривала инструкции Гермиона, но Снейп был непривычно молчалив и угрюм.

— Зачем ты это делаешь? —наконец заговорил он, резко остановившись перед очередным в бесконечной череде тайных ходов поворотом.

— Не твое дело, — отмахнулась Гермиона, меньше всего настроенная на второе за день выяснение отношений.

— Ты влюблена в него, да? — зло прошептал он, и Гермиона не сразу поняла, что он имеет в виду Северуса, а не Рона. — Но, знаешь ли, мы идем в комплекте. Тебе придется терпеть и мое присутствие! — закончил он и, взмахнув полами мантии, стремительно зашагал по тоннелю, оставив ее одну в темноте.

— Снейп!—окликнула она, прежде чем он успел скрыться за поворотом.

— Что еще? — нетерпеливо буркнул он, не оборачиваясь.

— Я люблю вас обоих, — еле слышно прошептала Гермиона, поражаясь собственному внезапному открытию.

— Не смей мне врать, ведьма! — взбесился Снейп.

В мгновение ока он оказался рядом, прижал к грязной сырой стене тоннеля и приподнял подбородок Гермионы, не давая отвести взгляд. Она еще никогда не видела его таким злым. В ярости он был похож на цербера, сорвавшегося с цепи, в чьих черных глазах еще плясали языки безумного адского пламени.

— Я — не он и не стану церемониться, если мне понадобится узнать правду! — угрожающе нависая над ней, прорычал Снейп.

— Проверь,— Гермиона с вызовом распахнула глаза.

Он вошел в ее сознание резко и легко, как горячий нож в масло. Всем своим существом она почувствовала, как вибрирует в Снейпе злость и нетерпение. А за ними хлынул шквал стольких противоречивых эмоций, ощутив которые, она и поверить не могла, что ему удается скрывать все это под маской безразличия.

— Ты испорченная маленькая извращенка! — хрипло зашептал он, выныривая из ее сознания и тяжело дыша, словно провел несколько минут под водой. — Тебе ведь нравится, что я такой поврежденный свихнувшийся ублюдок! Ты любишь меня даже больше чем его! — Несколько бесконечных мгновений он просто смотрел на нее, замерев, но вскоре растерянность на его лице сменилось чистой решимостью.

— Роди мне сына! — потребовал он, торопливо стаскивая с нее одежду, обрывая пуговицы и неуклюже комкая ткань мантии.

— Тебе не кажется, что сначала положено сделать девушке предложение руки и сердца, а потом уже требовать наследников? — насмешливо спросила Гермиона.

— Плевать! Пусть он делает все, что положено. Могу поспорить, он давно вытянул кольцо матери из хранилища и спланировал сентиментальную сцену по твоему вкусу. А я хочу сына. Сейчас! — Понимая, что не в состоянии совладать с мелкими застежками на платье, Снейп зарычал и одним движением палочки избавил их обоих от одежды, прижимаясь к обнажившейся коже так отчаянно, словно от этого зависела его жизнь.

— Снейп, стой! — До Гермионы, наконец, дошло, что он говорит совершенно серьезно.

— Что еще, ведьма? У нас мало времени! — Его губы оторвались от ее груди, только чтобы он мог произнести эти несколько слов, и тут же вернулись обратно, заставляя дыхание сбиваться, а мысли путаться.

— Ты же знаешь, как велика вероятность, что ребенок унаследует твою болезнь, — Гермиона все еще пыталась сохранить крупицы здравомыслия под неистовым шквалом его поцелуев и ласк.

— Если ты справляешься со мной, то справишься и с маленьким двуличным паршивцем.

— Черт бы тебя побрал, Снейп! Подожди!

Но он и не думал останавливаться. Придерживая ее за ягодицы и прижимая к холодной шершавой стене, каждым движением он утверждал свое право на обладание ею, и не только телом... У них появится сын! Одна мысль об этом казалась чистым безумием.

— Это серьезное решение! Мне надо подумать и все взвесить! — повинуясь зову тревожных звоночков в своей голове, снова попыталась образумить его Гермиона.

— Потом подумаешь.

— Но потом будет поздно.

— Вот именно.

— Почему ты никогда меня не слушаешь? — смирившись с неизбежным проворчала она, вцепляясь пальцами в длинные черные волосы и обмякая в его руках.

— Я слушаю, просто мне все равно, — самодовольно промурлыкал Снейп, осторожно опуская ее на землю.

— Ты бессовестная сволочь, Снейп! — буркнула Гермиона, пытаясь удержаться на ватных ногах.

—Тс-с. Какой ты подаешь пример Снейпу-младшему, разговаривая так с его отцом? — прошептал он, ласково целуя ее влажный висок и приглаживая растрепавшиеся волосы на затылке.

— Что, уже? — до сих пор не веря, что решилась на такое безумие, переспросила Гермиона.

— А ты как думала?

В его насмешливых черных глазах плескался чистый восторг, и впервые, видя его настолько счастливым, Гермиона не смогла сдержать уже давно вертевшиеся на языке простые и самые правильные слова.

— Я люблю тебя, — шепнула она.

— Ты чокнутая, Грейнджер! И я люблю тебя больше! — крикнул он, скрываясь за поворотом темного коридора.

Где-то за углом мощная Бомбарда разнесла дубовую дверь кабинета. Отряд авроров во главе с Гарри Поттером переворачивал содержимое шкафчиков с зельями и книжные полки. Треск ломающейся мебели и звон разбивающегося стекла доносились до нее как сквозь толстый слой ваты. Гермиона стояла, прислонившись к стене, и, приложив ладонь к совсем плоскому животу, пыталась уловить еще неслышное биение сердца.

А в голове стучала одна—единственная мысль: «Только бы не двойня».