Moon (гет)

– Ты уверен? – взволнованно спросила Лаванда.

– Уверен, – ответил Марк, усаживаясь на край её кровати.

В течение последних двух дней события развивались с ошеломительной скоростью. Марк с Лавандой проводили вместе всё свободное время, а сейчас он впервые оказался в её спальне. Это было их второе «официальное» свидание (со слов Лаванды), значит, он мог остаться у неё на ближайшую ночь.

Марк прибыл в её коттедж из красного кирпича вскоре после завтрака, и они с Лавандой провели весь день, изучая окрестности её маленького мира. Они посетили Гастингс, Камбер и несколько других городков на южном побережье, а к вечеру вернулись в сонный Эпплдор.

Марк наблюдал за тем, как Лаванда нервно ходила по спальне. Это была огромная комната: по размеру примерно как его гостиная и кухня вместе взятые. Лаванда пояснила, что объединила две спальни в одну. Две боковые стены с мансардными окнами соединялись под потолком, повторяя очертания крыши.

Марк внимательно разглядывал комнату, стараясь сохранять невозмутимый вид. Она была выкрашена в розовые, сиреневые и, естественно, лавандовые тона и украшена тюлевыми и кружевными рюшами – совершенно в стиле Лаванды. С навеса над кроватью свисал кружевной розовый балдахин. И лишь одна-единственная вещь выглядела абсурдно на фоне пастельных рюшечек и оборочек – стальная клетка, шесть на шесть футов, стоящая в углу.

– Ты первый мужчина, посетивший мою спальню, – сказала ему Лаванда. – Сегодня наша первая ночь – надеюсь, она не станет последней.

– Не станет, – уверенно ответил Марк.

– Да ты у нас эксперт, – усмехнулась она.

– В некоторых вещах – да, – сказал он. – Никто не может знать всё, даже ты.

Лаванда недоверчиво фыркнула.

– Как тебе моя комната? – спросила она, поднимая руки над головой и кружась по спальне.

– М-м-м... кружевная, – заметил он.

Она усмехнулась.

– Это хорошо или плохо?

Марк пожал плечами.

– Она – воплощение тебя, вся такая лавандовая – значит, хорошая.

– Ты такой милый, Марк, – с этими словами Лаванда толкнула Марка на кровать, запрыгнула на него сверху и с энтузиазмом поцеловала. После приятно проведённой минуты, она скатилась в сторону, поднялась на ноги и стала расстёгивать блузку.

– Что ты делаешь?

– Раздеваюсь, естественно. У нас мало времени, а я не хочу, чтобы моя одежда порвалась.

– Порвалась?

– Такое случалось, Марк. Один раз я испортила очень дорогое кожаное бюстье.

Марк понятия не имел, что такое бюстье, но надеялся непременно выяснить в ближайшем будущем. Он смотрел на то, как Лаванда, раздевшись до нижнего белья, повесила юбку и блузку в один из больших платяных шкафов. Ни у одного из его знакомых не было такого большого гардероба.

– Неужели клетка действительно необходима? – спросил он.

– Ты знаешь, что нет, но таковы требования, – ответила она. – Я знаю, что у тебя есть опыт в таких вещах, но для меня это будет впервые. Я никогда не делала этого в присутствии зрителей.

Лаванда зашла внутрь клетки и прикрыла за собой дверь. Продев руки сквозь прутья, она заперла себя изнутри и с непринуждённым видом стала снимать бельё. У Марка отвисла челюсть.

– Будь зайкой и положи это в корзину для грязного белья, – сказала она, передавая ему две тонкие полоски чёрного кружева. Он принялся их рассматривать, чувствуя её тепло в своей руке.

– Можешь оставить себе на память, – пошутила Лаванда. Краснея от смущения, Марк подошёл к корзине и бросил туда бельё.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он, оставаясь в углу и стараясь держаться к ней спиной.

– Луна всходит, – с тревогой сказала Лаванда. – Я пойму, если ты не захочешь на это смотреть.

Она неверно истолковала причину, по которой он отвернулся. Марк заставил себя посмотреть на Лаванду, и её беззаботная нагота снова вогнала его в краску. Лаванда ничего не заметила.

– Я чувствую её каждой косточкой. Марк, до заката и превращения осталось десять минут – тебе не обязательно проходить через всё это, – она дала ему ещё одну возможность передумать.

– Обязательно, – уверенно ответил Марк. – Я хочу увидеть твой «второй самый страшный образ».

– Второй? А какой же первый?

– А вот какой: «Без штукатурки на лице ты меня не узнаешь, это точно», – процитировал он. – Так ты сказала на новогодней вечеринке у Поттеров. Предположу, что кровожадное волосатое существо, в которое ты сейчас превратишься, будет выглядеть лучше, чем ты без косметики.

– Я иногда несу такую чушь.

– Иногда?

– Не вынуждай меня выйти из клетки и задать тебе трёпку, – пригрозила Лаванда.

Марк посмотрел ей в лицо.

– Ты голая, Лаванда – поверь, это меня ни капли не расстроит, – ответил он.

Она показала ему язык.

– Хватит шутить, Марк, это серьёзно. Новое зелье от ликантропии мне всегда помогало. Работает безотказно, но ему всего несколько лет. Я не хочу подвергать тебя опасности, поэтому ни в коем случае не выпускай меня из клетки. Ты сразу поймешь, осталась я собой после трансформации или нет: если зелье не подействует, я попытаюсь атаковать тебя сквозь прутья.

Марк кивнул.

– Я знаю. Я много раз видел, как это происходило с отцом, а в то время зелье ещё не применяли.

– Тебе, наверно, было очень тяжело?

– Но не так, как отцу, – уверил её Марк.

– Если зелье подействует, я буду спокойно сидеть в клетке – но, пожалуйста, не открывай дверь. Я не хочу, чтобы что-то пошло не так.

– Ты когда-нибудь принимала старое зелье, которое пил профессор Люпин? – спросил Марк.

– Нет, когда меня укусили, новое уже проходило тестирование. Но я знаю много людей, принимавших старое зелье. У него серьёзные побочные эффекты: слабость и недомогание. Бедный Ремус Люпин – он всегда выглядел больным. С новым зельем меньше проблем: я просто должна выпустить зверя на свободу, хотя бы частично.

– Но внутри ты останешься собой?

– Да, я сохраню сознание, а моё тело изменится.

– Значит, ты не сможешь разговаривать? – спросил Марк.

– Конечно, нет.

– Лаванда, ты будешь сидеть в клетке и не сможешь ни разговаривать, ни сбежать. Тебе придётся слушать мою болтовню. Я буду петь, причём ужасно, или рассказывать анекдоты, и ты не сможешь меня остановить. Вот это везение!

Она начала смеяться его шутке, но резко умолкла и скривилась.

– Я чувствую притяжение луны. Солнце почти село. Трансформация… ах… трансформация – не самое приятное зрелище. Я не стану винить тебя, если ты уйдёшь и никогда не вернёшься. Ай… Увидимся, когда зайдёт луна – если ты ещё будешь здесь, – она вскрикнула от боли.

– Я буду здесь, и ты тоже никуда не денешься, Лаванда.

– От тебя не пахнет страхом, Марк, спасибо тебе… Ой!

Марк не спускал с неё глаз. Он слышал, как трещали её кости, и видел, как прорастала шерсть. Её позвоночник искривился. Её красивое лицо вытянулось и стало превращаться в косматую морду. Её руки скрутились и приняли форму лап, спина выгнулась от боли и, наконец, её голосовые связки, изменённые проклятьем, стали издавать не женские крики, а волчий рык.

– Лаванда? – спросил он.

Волчица кивнула серой лохматой головой.

– Ты говорила, что превращаться не больно. Ты солгала, – ласково проворчал он.

Серая голова снова кивнула.

– Пожалуйста, не лги мне.

Она попыталась, как могла, изобразить угрызения совести. Марк улыбнулся. Он подошёл к клетке, просунул руку сквозь прутья и погладил волчице уши.

– Сегодня я уж точно не буду «бегать за тобой, как дрессированный пёс». Знаешь, Лаванда, у тебя цвет глаз не изменился, разве что чуть-чуть. Стал более фиолетовым. У тебя красивые глаза.

Лаванда-волчица выгнула спину, потерлась головой о его вытянутую руку и что-то довольно прорычала.

– Нравится? – спросил он и почесал ей голову. Довольное рычание продолжилось, а потому Марк сел возле клетки, стал гладить волчицу по голове и рассказывать. Она спокойно лежала, свернувшись на дне клетки, и слушала его истории про родителей и сестру.

Через шесть часов, примерно в полпервого ночи, Лаванда уснула. Марк ласково гладил ей спину, наблюдая за тем, как равномерно поднимается и опускается её грудь. Он смотрел на неё и смотрел, пока не проснулся в полчетвертого утра. У него затекла нога и онемело зажатое между прутьев плечо. В последний раз он смотрел на часы ровно в три. Лаванда мирно спала.

Осторожно достав руку из клетки, Марк хорошенько размял плечо и затёкшую ногу. Лаванда не пошевелилась.

– Я не буду спать всю ночь, но тебе вовсе не обязательно не спать вместе со мной, – сказала она.

Он дал себе слово, что не заснёт, что останется рядом и будет присматривать за ней, как присматривал за отцом. Сейчас всё было иначе, очень тихо и спокойно – по сравнению с бессонными ночами юности. Конечно, благодаря зелью. Отец в полнолуние всегда становился ненасытным, кровожадным зверем, которому нельзя было дать вырваться на свободу. Лаванда оставалась Лавандой.

Она всё ещё спала. Марк присел на край кровати и стал наблюдать за своей девушкой-оборотнем. Своей девушкой. Он счастливо улыбнулся и мысленно произнёс тост за здоровье Джейни Скотт. Закинув ноги на кровать, Марк лежал на своей половине и смотрел на Лаванду. Было четыре утра; до рассвета оставалось всего два часа, а ещё через полчаса должна была зайти луна.

Он куда-то ненадолго провалился и очнулся от того, что чьи-то губы ласкали его щёку.

– Уже пол-одиннадцатого, соня, – прошептала Лаванда. – Спасибо за чудесную ночь. У нас с тобой два часа на то, чтобы тебя умыть и привести в презентабельный вид, а потом я поведу тебя знакомиться с моими родителями. Я приготовлю завтрак, а ты примешь душ и наденешь что-нибудь приличное.

– М-м-м... – он со стоном потянулся. – Лаванда, через два часа я должен быть на работе. Времени осталось только на завтрак. Прости, если от меня воняет.

– От тебя пахнет, но я знала запахи и похуже. Например, как этот... Что это? – спросила она, принюхиваясь.

– Это запах яичницы, которую сожгла моя девушка, – ответил Марк.

Ругаясь на ходу, Лаванда выскочила из комнаты.

_____________________________________________________

The end