То, что спит в холмах (джен)

В кабинете стало тихо: настолько тихо, что щелчок крышки золотого брегета сэра Амброза Боллингхэма прозвучал не хуже пистолетного выстрела.

— Я приношу свои глубочайшие извинения, Стивен, — сказал Боллингхэм, посмотрев на циферблат, — однако дела требуют моего присутствия в Эдинбурге. Надеюсь, больше никаких затруднений не возникнет?

— Полагаю, что нет, сэр, — заверил Максвелл, бросив быстрый взгляд на Джеда, который молча изучал большую, в половину стены, карту шотландских графств, висевшую над столом хозяина кабинета. Если старший суперинтендант и опасался каких-либо эксцессов, то напрасно. Проигрывать Джед умел — было время, чтобы научиться.

Тем не менее, выходя из кабинета, чтобы проводить главу консорциума, Максвелл предусмотрительно убрал конверт с заключением по барзаи обратно в карман. Сам нож так и остался лежать на столе, но что от него сейчас было проку? Пока Максвелл в приемной рассыпался Боллингхэму в реверансах, Джед, взяв клинок, все-таки рассмотрел его поближе. Да, это был один из старых ножей. К сожалению. И как только Боллингхэма угораздило его раздобыть?

— Давай-ка, возвращай вещественное доказательство на место, — проворчал Максвелл, вернувшись в кабинет.

— Пожалуйста, — Джед протянул кинжал старшему суперинтенданту. — Можете даже использовать по назначению, если желаете. Чары на нем все еще действенны, несмотря на прошедшее время.

— Да не приведи господь! — Максвелла передернуло. Положив барзаи обратно на стол, он быстро обтер платком руку и, покачав головой, произнес:

— Джедедайя Гаррет Мэлоун, порой мне кажется, что ты нарочно поставил себе целью непременно угодить под трибунал. Не знаю, на кой черт тебе это нужно, но факт остается фактом.

Джед пожал плечами.

— Ну так отправляйте, раз вы полагаете это очевидным фактом. Доказательства у вас есть, за чем же дело встало?

— Доказательств и раньше хватало, — отозвался Максвелл. — А теперь еще эта дрянь. — Он кивком указал на нож. — И что тебе спокойно не живется? Скучно без перспективы угодить за решетку?

— Назовем это ошибкой молодости, — усмехнулся Джед.

— Хочешь сказать, что сейчас работаешь аккуратнее?

— Что вы, сэр. Я теперь вообще не работаю в этом направлении. Блюду статус добропорядочного гражданина королевства.

— Хочется верить, только не выходит, — сказал Максвелл. — Эх, Мэлоун, твои бы знания, да в мирное русло. Мне бы такой человек в конгрегации точно не помешал.

— Не выйдет, сэр. Вы же сами знаете, что я не пройду как минимум по двум из условий, которые консорциум установил для соискателей.

— Знаю, — согласился Максвелл. — Хотя я склонен думать, что как минимум требование о непременной чистоте крови в наши дни уже является чистейшей воды анахронизмом. Во всяком случае, для должностей, не связанных с управлением.

Джед промолчал, демонстративно подавляя зевок. Одним из недостатков старшего суперинтенданта была любовь к бессмысленной демагогии. Его мнение ничего не могло изменить в объективной реальности и уже давно не имело особого субъективного значения. Впрочем, Максвелл понимал это и сам.

— Можешь передать тому, с кем работаешь, чтобы был осмотрительнее, — сказал он, возвращаясь к насущной теме. — Мне плевать, что с барзаи будут делать в других графствах, но если хоть что-то всплывет на моей территории, никаких поблажек, разумеется, не будет. А этот экземпляр я пока оставлю у себя, — добавил Максвелл, указывая на нож. — До тех пор, пока не прояснится ситуация с Сандерсом.

— Думаю, вы понимаете, что я точно так же не могу дать гарантии положительного результата? — уточнил Джед на всякий случай.

— Понимаю, — подтвердил Максвелл. — И, тем не менее, мы должны попробовать. Барзаи ты получишь назад при любом исходе, даю слово.

— И конверт, — добавил Джед. — Тот, что у вас в кармане, сэр.

— Да, и его тоже, — кивнул Максвелл.

Джед тяжело вздохнул. Все-таки старший суперинтендант не мытьем, так катанием добился своего. Причины для розысков Генри Сандерса у Джеда появились, причем достаточно весомые причины.

— Вы говорили, что поиски не дали никаких результатов. Если ваши люди использовали все доступные методы, но ничего не отыскали, возможно, мальчик уже мертв. Такой вариант вы рассматривали?

— Разумеется, — хмуро сказал Максвелл. — Подобное предположение напрашивалось само собой. Однако поиски тела оказались не более успешными, чем поиски живого ребенка. Складывается впечатление, что он сквозь землю провалился. Просто исчез из границ нашей реальности. С учетом того, что пропажа пришлась на канун Бельтайна, версия перестает казаться такой уж бредовой. Это ведь как раз и есть один из тех сроков, в которые могут открываться двери между мирами, верно?

— Ерунда, — отозвался Джед. — Для того чтобы пропасть без вести, совсем не обязательно телесно покидать земной мир. В том числе и тому, кто носит фамилию Сандерс. И ни при чем здесь будут ни Бельтайн, ни Самхейн, поскольку сама по себе возможность открытия врат ни о чем не говорит. Должен иметься кто-то, кто мог бы эти врата открыть, причем этот кто-то должен быть готов потратить уйму усилий на не обладающего магической силой мальчишку, которого куда проще было бы заставить исчезнуть обычным способом, и который настолько нужен родственникам, что искать его начнут только спустя почти месяц. Кстати, каким образом Смит на вас вообще вышел?

— Да никаким, в общем-то, — развел руками Максвелл. — Об исчезновении нам сообщил сэр Амброз, он же потребовал организовать поиски. Итан Смит, когда мои люди прибыли в Свордейл, был совершенно спокоен. Он даже не помнил точно, в какой именно день исчез ребенок, и определенно не был намерен его искать.

— Понятно, — пробормотал Джед. — А с какой стати сэр Амброз вспомнил про Сандерса, он пояснить не удосужился?

— Нет, — покачал головой старший суперинтендант. — А это имеет значение?

— Не знаю, сэр, — честно ответил Джед. — Но выглядит оно, по меньшей мере, странно. Будучи наследником Сандерсов, мальчишка интересовал сэра Амброза лишь постольку, поскольку на нем оказалось сконцентрировано внимание Уэбстера. Уэбстера давно уже нет, мальчик, как вы сказали, не обладает магией и исключен из рода. Что от него может понадобиться консорциуму?

Максвелл насупился, машинально приглаживая усы.

— Я не знаю, Мэлоун. Но скажу так — какие бы планы сэр Амброз ни имел на Генри Сандерса, это не наше с тобой дело и уж тем более не повод сидеть сложа руки. Лучше сделай то, о чем тебя просят, не задавая лишних вопросов. Я для себя решил так: чем меньше знаешь о делах консорциума, тем крепче бывает сон, — и тебе желаю того же самого.

Пожелание являлось вполне здравым, если не учитывать одного нюанса. Сам Джед не отказался бы совершенно забыть и про Боллингхэма, и про его планы, но только в том случае, если такая забывчивость окажется взаимной. В данном же конкретном случае дела консорциума определенно касались не только Генри Сандерса. Причин не верить словам Максвелла у Джеда вроде бы не было, а значит, следовало признать, как факт, что поиски Сандерса-младшего с участием инквизиции, действительно, начались всего неделю назад. В то же время минимальный срок, в течение которого производилась процедура реституции, составлял никак не менее двух недель. И это только сама проверка, а ведь злополучный барзаи для начала следовало еще раздобыть. В общей сложности, чтобы уложиться по времени к сегодняшнему дню, начинать подготавливать средства убеждения Боллингхэму следовало даже не сразу после исчезновения мальчишки, а для большей надежности — еще до того, как тот исчез, когда поводов для такой подготовки, вроде бы, вообще не имелось. Иными словами, похоже было, что сам по себе подбор способа давления на Джеда никак не соотносился с исчезновением Сандерса-младшего, и использован он был лишь в силу возникновения крайней необходимости. Подобная мысль тоже не успокаивала, поскольку с большой долей вероятности означала наличие у консорциума какой-то другой идеи, согласия на участие в реализации которой у Джеда никто спрашивать не собирался. Это было паршиво, однако доказывало, что и от Сандерсов может быть польза, ведь именно исчезновение мальчишки вынудило Боллингхэма расстаться с имевшимся у него козырем. К сожалению, козырь, скорее всего, был не единственным, но количество возможных проблем без него все же несколько уменьшалось. Оставалась самая малость: выполнить свою частьсделки.

— У вас уцелело что-нибудь из вещей, гарантированно принадлежавших Сандерсу? — спросил Джед. — В Свордейл мне не по пути, да и Смит едва ли будет рад меня видеть.

— Кое-что найдется.

Максвелл извлек из ящика стола коробку и вынул из нее сверток ткани грязно-серого цвета.

— Рубашка, — пояснил он, перехватив вопросительный взгляд Джеда. — То есть то, что от нее осталось после работы наших специалистов. А это для уточнения образа владельца, — старший суперинтендант положил на сверток небольшую рогатку и крохотный полотняный мешочек. — В мешочке находится молочный зуб предположительно Генри Сандерса. Во всяком случае, найден он был среди его вещей. Зубной феи парнишка, по-видимому, так и не дождался.

— Фея, должно быть, предвидела трудности, с которыми столкнется инквизиция, — хмыкнул Джед, — а потому предпочла добровольно уступить трофей. На самом деле подборка весьма удачная. Вы, сэр, кажется, отменно усвоили, что именно требуется для процедуры поиска. Может, рискнете сами провести ритуал? Это ведь даже запретными искусствами толком не назовешь, так, пограничная черта. А по сути сродни отношениям с женщинами — ничего особо сложного, главное преодолеть неуверенность первого раза.

— Знаю я твое «ничего особо сложного», — покачал головой Максвелл. — Можешь не рассказывать. Поэтому спасибо, конечно, за лестное предложение, но займись-ка лучше поисками лично. У тебя это отлично выходит. И постарайся не затягивать с их началом. Оно, конечно, сейчас ни день, ни два дня промедления роли, скорее всего, уже не сыграют, однако поторопиться все-таки стоит.

— Как скажете, сэр, — ответил Джед, забирая переданные старшим суперинтендантом вещи. — В таком случае позвольте откланяться. О результатах я сообщу сразу, как только они появятся.

— Мэлоун, погоди минуту, — остановил его Максвелл. — Я сейчас отдам распоряжение Фергюссону. Тебя доставят обратно в Морвих экипажем.

— Премного благодарен за вашу заботу, сэр, — поморщился Джед, в подробностях вообразив еще один час, проведенный в кэбе инквизиции в весьма тесной в буквальном смысле этого слова обстановке, — но не стоит беспокоиться. Я пока что вполне способен добраться до дома своими силами.

— Не сомневаюсь, — согласился Максвелл. — Однако настоятельно рекомендую последовать моему совету. Да, и еще. Зная предвзятое отношение к тебе Сэмюеля, не буду настаивать именно на кандидатуре сержанта Фергюссона, но, тем не менее, два человека из числа инквизиции должны засвидетельствовать, что ритуал был подготовлен и проведен должным образом. Думаю, констебли с его участка для этих целей вполне подойдут. Все они зарекомендовали себя достаточно здравомыслящими людьми, так что можно надеяться, что проблем не возникнет.

Джед, как раз намеревавшийся покинуть кабинет старшего суперинтенданта, застыл на пороге, не успев коснуться дверной ручки.

— Вы же не всерьез об этом говорите, сэр, правда? — с надеждой спросил он, оборачиваясь. — Подготовка к ритуалу занимает больше суток, а у меня все-таки не постоялый двор, чтобы квартировать всякого желающего поглазеть на то, чему не учат в университете Инвернесса.

— На день-другой им для расквартировки вполне хватит кресел, которые у тебя точно есть, — сказал Максвелл. — И дело отнюдь не в пустой прихоти. Если не согласишься добровольно, придется применять силу. И поверь, Мэлоун, сделано это будет исключительно для общей пользы, в том числе твоей.

— Не верите на слово? — с усмешкой предположил Джед, которому, как ему показалось, удалось восстановить ход мыслей старшего суперинтенданта. — Хотите удостовериться, что поиски, действительно, будут проведены? Тогда можете не утруждаться. У меня нет ни малейшего резона лгать вам в этом вопросе. Если Сандерса еще возможно отыскать по сохранившемуся на вещах отпечатку сущности, он будет найден. Если же нет, то, увы, не судьба, хоть целый батальон наблюдателей приведите.

— Тебе-то я верю, — ответил Максвелл, — но сейчас речь идет не о тебе, а о том, что за мысли бродят в голове у сэра Амброза. Полагаю, ты не хуже меня понял, что барзаи за твоим авторством он добывал совсем не для того, чтобы выменять на столь не вовремя пропавшего Сандерса. Зачем конкретно ему понадобился клинок, не знаю, но явно ради чего-то другого. И какой отсюда можно сделать вывод? На мой взгляд, такой, что теперь сэр Амброз будет либо подыскивать аналогичный по убедительности аргумент, либо попытается извлечь максимум пользы из того, который оказался вынужден предъявить. А ритуал поиска по отпечатку сущности, как ты верно заметил, вплотную граничит с запретными искусствами. Так что на твоем месте я бы не стал отказываться от пары свидетелей, которые в случае возникновения у консорциума сомнений смогут подтвердить, что грань не была пересечена.

Спорить с Максвеллом было бесполезно хотя бы потому, что Джед и сам понимал здравость рассуждений старшего суперинтенданта. Идея допустить служащих инквизиции пусть не к участию, но к наблюдению за своей работой вызывала у него отчаянное отторжение, но, тем не менее, следовало признать, что более надежных свидетелей, действительно, трудно было бы найти — во всяком случае, вот так сходу. После минутного промедления Джед обреченно махнул рукой и сказал:

— Хорошо, давайте обещанных констеблей. Только, чур, без Фергюссона. С ним мы точно не уживемся. И еще учтите, за сохранность морального равновесия выделенных свидетелей я не ручаюсь. Сами понимаете — темная магия, специфический случай…

Усы Максвелла шевельнулись в едва заметной улыбке.

— Кто бы сомневался. Но я думаю, они это как-нибудь переживут. У нас слабонервные долго не задерживаются.

Таким образом, в Морвих Джед вернулся в столь же обширной компании, в какой его покидал, хотя по составу эта компания несколько отличалась от изначальной. Фергюссон, находившийся после приватной беседы с Максвеллом в крайне скверном настроении, сделав крюк до Страткаррона, оставил сопровождавших его в Инвернесс констеблей в участке и привел взамен двух других. Одного из них — Перкинса — Джед знал достаточно хорошо. Второго, молодого человека, должно быть лишь недавно поступившего на службу, он раньше не видел. Молодой констебль нес с собой клетку с почтовым голубем. Птица, не имеющая с обычными голубями ничего общего, кроме названия, дремала, спрятав голову под крыло. Исходящий от клетки мускусный запах ощущался даже с расстояния, причем в ограниченном пространстве внутри кэба амбре обещало стать куда насыщеннее.

— Может, еще пару кровавых гончих с собой возьмете для полноты зверинца? — предложил Джед Перкинсу, флегматично жующему спрессованную табачную пластину.

— Насчет кровавых гончих сержант никаких распоряжений не давал, — лениво ответил констебль. — Но если скажет, так конечно потеснимся и возьмем. А на кой тебе гончие сдались? Что-то скверное намечается?

— Ничего серьезнее полутора бесцельно убитых дней, — заверил Джед.

— Ну, тогда и без собак можно обойтись, — рассудил Перкинс, сплевывая коричневатую слюну.

Фергюссон сопровождал их до побережья залива Лох-Дуч, и Джед подумал было, что сержант намерен проигнорировать распоряжение Максвелла и так же остаться в качестве наблюдателя. Однако Фергюссон лишь заступил ему дорогу перед самым крыльцом и, ткнув пальцем в грудь, проговорил сиплым шепотом:

— Максвелл взял с меня обязательство не вмешиваться в то, что ты сейчас делаешь, но можешь не радоваться. За тобой и без того отыщется, кому присмотреть, так что только попробуй хоть какой фортель выкинуть. Пожалеешь, что вообще на свет появился.

— Не сомневаюсь, — с усмешкой заверил Джед.

Сержант шумно засопел, однако решил не продолжать дискуссию. Резко развернувшись на каблуках, он направился обратно к ожидавшему его кэбу, а Джед отпер дверь, впуская сопровождающих в дом.

— Когда именно будет начат поиск? — деловито спросил молодой констебль, аккуратно пристраивая клетку с голубем на подоконник. — До наступления темноты или после?

— Не раньше завтрашнего вечера, — сухо сказал Джед. Ретивость инквизитора ему не понравилась. Возможно, Фергюссон в своем предупреждении имел в виду именно этого типа, поскольку от старины Перкинса трудно было ожидать чего-то, не сообразующегося с его обычным образом действий. Для юнца же напротив стремление показать, на что он способен, оказалось бы вполне ожидаемым.

— Только через сутки? — возмущенно вскинулся констебль, словно вдогонку мыслям Джеда. — А в чем, собственно говоря, причина такой задержки?

— А причина в том, — спокойно пояснил Джед, — что девственницы прибудут только завтра.

— Кто прибудет? — поперхнувшись, спросил констебль.

— Девственницы, — невозмутимо повторил Джед. — Вам разве не пояснили, что любые ритуалы, связанные с запретными искусствами, требуют определенного комплекса предварительных действий, для которого подходят лишь невинные девы, желательно не менее чем по три экземпляра на каждого участника? К сожалению, на сей раз из-за ограниченности времени, отведенного на подготовку, их будет всего шесть. Остается понадеяться, что этого числа все же окажется достаточно для того, чтобы дальнейший ритуал прошел успешно.

Щеки молодого констебля пошли красными пятнами. Беззвучно открыв рот, он отступил на шаг назад, нащупывая дверцу голубиной клетки.

— То есть как? — сбивчиво произнес он, когда, наконец, смог это сделать. — Я правильно понял, что ты намерен осуществить человеческое жертвоприношение? Сейчас? В присутствии представителей инквизиции?

— Цель оправдывает средства, — назидательно сообщил Джед. — Слышали такую поговорку? А в нашем случае цель настолько важна, что ею заинтересовался сам глава консорциума. И потом, разве я хоть слово сказал о жертвоприношении? Странные у вас фантазии, господин констебль. Обычно женщин, чтоб вы знали, используют совсем иным способом, и здесь запретные искусства ничем не отходят от заведенного природой естества. А поскольку вы намерены принять участие в ритуале, пройти подготовку вам обоим так же придется. Перкинсу в силу его возраста можно, пожалуй, сделать некоторое послабление, но тогда лично вам придется отработать за двоих. Справитесь?

Уши констебля начали приобретать свекольный окрас, густеющий по мере того, как молодой человек все яснее представлял себе грядущую перспективу.

— Что за чушь! — выпалил он, сравнявшись по цвету с вареным раком. — Сержант Фергюссон ни о чем подобном нас не предупреждал. Перкинс, ради бога, мы, что, действительно должны потворствовать этому беспределу?

Перкинс неторопливо отправил в рот очередную пластинку табака размером с ноготь большого пальца и только потом ответил с некоторым сожалением:

— Если бы было, чему потворствовать, Лоусон, тогда и подумать стоило бы. В особенности если бы девицы оказались не совсем уж крокодилами. Да только не будет ничего, даже не надейся. Вот куру он точно зарубит, может, даже двух, потому что без крови ничего толкового не выйдет. Так ведь это никаким законом не запрещено, их по всему королевству каждый день рубят, причем не одной сотней штук. А ты, мастер Мэлоун, пожалей нашего парня, придержи воображение с языком. А то ну как он всерьез поверит и начнет расписывать непотребства, которых так и не дождался, но которые точно были обещаны? Оно тебе надо?

Джед ухмыльнулся, глядя на злого как черт Лоусона, посоветовал констеблям не ходить дальше гостиной, чтобы не схлопотать проклятие, на всякий случай действительно привел в состояние готовности охранные чары на дверях комнат и в особенности на лестнице, ведущей в мансарду, и отправился в Морвих. У хозяина деревенской таверны Крэнстона всегда имелась в курятнике пара-тройка птиц черного цвета — специально для владельца дома на отшибе.

Назад Джед возвращался с заверением хозяина таверны о том, что кур доставят к завтрашнему вечеру в наилучшем виде, и с упованием на то, что констебли все же прислушались к его совету. Насчет Перкинса особых сомнений не имелось, но вот второй, этот Лоусон… Джед очень надеялся, что ему все же хватит ума поумерить рвение. На ближайшие пару дней дел мастеру хватало и без того, чтобы заниматься снятием паралича с чересчур ретивых представителей инквизиции. Впрочем, беспокойство оказалось напрасным. Когда Джед вошел в дом, оба констебля все еще находились в гостиной, довольно удачно притворяясь предметами интерьера, хотя подобного интерьера в постоянное пользование пожелать можно было разве что врагу. Лишний раз предупредив Перкинса, что в случае, если прибудет кто-либо из посетителей, разбираться с ними он будет без участия констеблей, Джед заперся в лаборатории. Смеси для окуривания, к сожалению, не имели тенденции готовиться самостоятельно.

Весь остаток дня мастер занимался тем, что измельчал, тщательно взвешивал, смешивал и снова перетирал в труху два с половиной десятка растительных компонентов. Полученное крошево затем в разных пропорциях соединялось с размягченным до состояния пластичной глины олибаном. К ночи все в помещении, казалось, насквозь пропиталось навязчивым бальзамическим запахом смолы ладанного дерева — хоть изгоняй дьявола. Впрочем, в действительности, в отличие от воображения средневековых схоластиков, ни нагретый, ни воспламененный олибан, сколько ни примешивай к нему шалфея предсказателей и прочей дряни, не был способен причинить ущерб кому-либо, кроме неподготовленных людей. И уж конечно исходящие от смолы испарения не могли причинить ущерб ни одному из существ, обитающих за гранью реальности, кого бы из них авторы священного писания ни пытались вывести в своих текстах под именем врага рода человеческого. Изначальное и единственное практическое назначение любых фимиамов было совсем иным. Изобретенные для ритуалов, которые свершались задолго до того, как в племенах скотоводов, кочевавших по землям, лежащим в среднем течении Евфрата, начали закладываться основы протоиудаизма, они лишь затем были позаимствованы главенствующими ныне религиями — причем заимствование это произошло по внешней форме, но не по сути. Суть же фимиамов заключалась в том, чтобы позволить адептам запретных искусств приблизиться в восприятии мира хотя бы к младшим из тех Древних, что были изгнаны в иные сферы примерно в то же время, когда первобытное человечество только-только начинало выбираться из пещер. Это уже потом непосвященными было придумано объяснение про угодность благоуханных курений всеблагому господу и их же непереносимость многоликими силами тьмы. А на деле те, кто порой спускался к алтарям, принимая видимые глазу формы, имели столь чуждую природу, что человеческие понятия о добре и зле к ним едва ли вообще были применимы, равно как и человеческие представления об органах чувств, присущих живым организмам. Единственным запахом, который мог их привлечь, был запах свежей крови, что, конечно, плохо укладывалось в головах большей части обывателей. Вероятно, именно поэтому во всех уголках мира люди, едва обретая зачатки цивилизации, с завидным постоянством принимались создавать себе богов по своему образу и подобию. Ведь куда проще, спокойнее и безопаснее поклоняться тому, чьи помыслы и потребности тебе близки и понятны, нежели твари, принявшей вид огненной башни или облака тьмы, и способной без разбора уничтожить, как чужака, так и собственного адепта, случись тому проявить слабину. О смысле такого «удобного» поклонения можно было спорить до бесконечности, однако факт оставался фактом. По мере развития человечество все больше предпочитало иметь дело с хоть и полностью выдуманным, зато цивилизованным богом, подменяя мифическим персонажем вполне реальных существ, с которыми довольно-таки небезуспешно уживались их предки-язычники.

Несмотря на все предпринятые меры, Джеду так и не удалось окончательно избавиться от въевшегося в кожу рук горьковатого запаха ароматической смолы. И возможно, что именно этот запах, преследовавший его на протяжении всей ночи, и растревожил скверные воспоминания, став причиной для тяжелого сновидения. Впервые за последние несколько лет Джед увидел во сне Уэбстера — в истинной его форме, в которой Старый Лорд пребывал некоторое время после возвращения из-за грани реальности до того, как ему удалось завладеть телом Стивена Торндайка. Красноглазая перепончатокрылая тварь, отдаленно похожая на огромную, в рост человека, летучую мышь с серой лоснящейся кожей, покрытой редкой шерстью, уродливо сгорбившись, жалась в самый темный угол комнаты. Коверкая слова акцентом, не свойственным земным языкам, она настойчиво бормотала, что обряд пробуждения малого круга хенджа, необходимо провести в ближайшее новолуние, и что ждущие у порога сейчас особенно голодны, а потому ответы на вопросы обойдутся дороже обычного. Когда же Уэбстер неровной ковыляющей походкой приблизился к нему и, дыша в лицо могильным тленом, шипящим шепотом начал спрашивать, почему он до сих пор не отыскал младшего Сандерса, Джед все-таки смог заставить себя проснуться.

Уже наяву он несколько мгновений напряженно всматривался в едва начавший светлеть сумрак, пытаясь различить силуэт непрошенного гостя, однако в комнате, разумеется, никого не оказалось. Сон, тем не менее, улетучился окончательно. Отпустив пару нелестных эпитетов в адрес всех Сандерсов, одного Смита, а так же абстрактных представителей инквизиции, не способных решить собственными силами даже простейшие проблемы, Джед накинул халат и побрел умываться. Справедливости ради следовало отметить, что, судя по помятым физиономиям, возникшим в дверном проеме кухни вскоре после того, как Джед принялся разжигать плиту, чтобы приготовить кофе, у дежурных констеблей эта ночь выдалась не намного более удачной. Удивляться здесь было нечему. Сон в креслах мог способствовать полноценному отдыху разве что в теоретических выкладках Максвелла, которому, думается, давно уже не приходилось делать выбор между собственной постелью и ночевкой в рабочем кабинете. Сжалившись над собратьями по несчастью, Джед приготовил бодрящий напиток и на их долю, хотя полностью кормить максвелловских подчиненных за свой счет, разумеется, не собирался. Жалования, получаемого констеблями, за глаза должно было хватить, чтобы пару дней постоловаться у Крэнстона. Накануне они уже успели поочередно наведаться в таверну, хозяина которой Джед предупредил о возможном появлении необычных посетителей еще когда договаривался о доставке птиц. Сегодня, по всей видимости, у Крэнстона опять намечалась дополнительная выручка, хотя по-хорошему перед проведением ритуала даже простым свидетелям прием пищи следовало бы ограничить, а лучше и вовсе от него отказаться. Об этом нюансе Джед честно предупредил обоих констеблей, хотя не был уверен, что его послушают.

К закату все было готово для начала поисков. Магический круг на полу мансарды был обновлен, затвердевшие смеси на основе олибана разбиты на порции и разложены по жаровням, а прибывшие от Крэнстона куры коротали время все там же в мансарде под перевернутой плетеной корзиной. Сидя на крыльце, Джед задумчиво грыз соломинку, наблюдая за тем, как постепенно сгущаются сумерки. До настоящей темноты, позволяющей замкнуть круг и начать ритуал с наименьшими затратами сил, оставалось чуть больше часа. Перкинс клевал носом в гостиной, а Лоусон только-только возвратился из Морвиха, как пить дать из таверны. Посмотрев на вызывающе держащегося юнца, явно готовящегося дать словесный отпор в ответ на любые претензии, Джед лишь пожал плечами. То, что молодой констебль решил игнорировать полученный совет, выглядело не столько бравадой, сколько самой обыкновенной глупостью, и хуже он делал в первую очередь самому себе. От запаха фимиамов, случалось, мутило даже привычных людей, новичков же после более-менее продолжительного пребывания в окуренном помещении выворачивало наизнанку в подавляющем большинстве случаев, вне зависимости от крепости желудка.

После того, как небо на западе окончательно погасло, Джед поднялся в мансарду, попутно сообщив Перкинсу, что еще примерно четверть часа ему и его напарнику там делать нечего. Лоусон, тем не менее, оговоренного времени не выждал и, должно быть твердо решив во всем противоречить получаемым советам, ввалился в помещение, когда Джед едва успел приступить к созданию замыкающих рун. Брезгливо посмотрев на обезглавленные птичьи тушки, громоздящиеся на столе, констебль шагнул прямиком к кругу.

— На вашем месте я бы этого не делал, — сказал Джед, не отрываясь от выведения руны ясности мыслей куриной кровью, смешанной для предотвращения свертывания с порошком слюны нетопыря. — Оставайтесь, где есть. А когда начнется ритуал, лучше держитесь поближе к окну или двери.

— Это еще почему? — вопросительно вскинул брови Лоусон.

— Там приток свежего воздуха больше.

Констебль пренебрежительно фыркнул.

— Приток свежего воздуха? Какую еще нелепую отговорку ты намерен придумать? У меня есть приказ досконально отследить всю процедуру поиска, и я собираюсь его выполнить.

Джед усмехнулся и, окропив остатками крови сложенные в центре круга вещи Сандерса-младшего, наконец посмотрел на Лоусона.

— Если вы, уважаемый, действительно хотите выполнить приказ сержанта Фергюссона, то, пожалуй, вам все же придется последовать моему совету. В противном случае вы просто не сохраните трезвость сознания до конца ритуала. Шалфей предсказателей — скверная вещь для неподготовленного человека, поверьте на слово. А рассмотреть вы и с расстояния все прекрасно рассмотрите.

Лоусон шумно выдохнул, но все-таки решил хоть в чем-то проявить благоразумие и отошел в сторону. Тем временем с лестницы послышался грохот, а затем в дверях появился Перкинс, тащивший за собой кресло.

— Заранее извиняюсь за самоуправство, — пропыхтел он, — но, как погляжу, мне правильно вспомнилось, что у тебя здесь не курительный зал эдинбургского клуба джентльменов.

— Определенно, — согласился Джед. — Впрочем, я ведь и не претендую на принадлежность к высшим кругам общества. Вы, полагаю, тоже, так что ставьте кресло вон в тот угол, там оно придется в самый раз. Что ж, поскольку все на месте, можно, наверное, начинать.

Одну за другой он зажег пять жаровен с фимиамами, равномерно расставленные по периметру магического круга. Завершив обход, Джед опустился на колени в самой южной точке круга, именуемой Вратами Земли, напевно шепча заклинания на языке, который считался мертвым еще в те времена, когда архаичная латынь только-только начинала звучать по берегам Тибра. Постепенно густеющие щупальца дыма, подсвеченного дрожащим пламенем свечей, вопреки всем законам природы вместо того, чтобы подниматься к потолку, потянулись к одной и той же точке, образуя туманную линзу вокруг сложенных в центре круга вещей. Кто-то из констеблей что-то сказал, но Джед уже не прислушивался к посторонним звукам, полностью сосредоточившись на плетении сферы поиска. Запах олибана креп по мере того, как дым от сгорающих благовоний все больше распространялся по помещению, однако даже среди общей туманной дымки отчетливо выделялся огромный линзовидный сгусток, зависший в центре круга над вещами пропавшего ребенка. И эта линза медленно, но верно начинала обретать прозрачность, все яснее показывая детали обстановки… хорошо знакомой Джеду обстановки, в которой находился хорошо знакомый Джеду субъект. Джон Доу, подперев щеку кулаком, сидел за своим рабочим столом и, сонно моргая, пытался читать книгу при свете канделы. Это было, мягко говоря, слегка неожиданно. Оборвав заклинание до стабилизации образа в форме, доступной стороннему наблюдателю, Джед беззвучно выругался и, вскочив на ноги, быстро шагнул в клубящееся дымовое облако, открывая проход к зафиксированной точке местонахождения объекта поисков. Последствия этого решения сулили дополнительную головную боль, однако, находясь в здравом уме и твердой памяти, мастер не потащил бы инквизиторов в гости к Проныре Шеймасу ни при каких условиях. Можно, конечно, было солгать констеблям, что поиск не дал результатов, и уже потом через денек-другой спокойно и по-тихому привести мальчишку к Максвеллу. Джед бы, пожалуй, так и сделал, если бы не одно «но» в лице Боллингхэма, принимавшего чересчур большое участие в судьбе Сандерса-младшего. Подтверждений того, что глава консорциума знает о пропавшем ребенке больше, чем было им сказано Максвеллу, у Джеда не имелось, зато было скверное предчувствие грядущих неприятностей. Инстинкт самосохранения требовал поскорее разобраться с дурно пахнущим делом, а потому Джед рискнул пойти на компромисс. В том, что при возвращении его ждет шума со стороны Фергюссона, которого наверняка не преминут известить о происшествии, мастер не сомневался, но надеялся, что Максвелл, получив искомое, не станет сильно задаваться вопросом, где именно это искомое было обнаружено.