Серия Полуночник: Испытания Чемпиона (джен)

На рассвете ливень стал утихать, что было как раз кстати. Только что, получив расписание занятий на год, Гарри обнаружил, что этим утром первым идет Гербология, за ней Уход за Магическими Существами, а после обеда ― сразу два Прорицания. Гарри от такого мог только застонать. Прорицания стали самым ненавистным для него предметом, переплюнув даже Зельеварение с профессором Снейпом, что уже говорит о многом. Профессор Трелони, казалось, получала огромное удовольствие, предсказывая смерть Гарри на каждом занятии. Но в отличие от предыдущего года, теперь не было «сбежавшего из Азкабана», чтобы «придти за ним».

Гермиона единственная, кто поступила разумно и бросила Прорицания еще в прошлом году. Гарри сделал бы то же самое в этом году, но ему все равно необходимо было бы иметь два факультатива, а ведь он не посещает все подряд, как Гермиона в прошлом году. Для этого она даже получила от МакГонагалл маховик времени. Постоянное напряжение делало Гермиону время от времени чрезвычайно вспыльчивой, так что когда она бросила Прорицания и Маггловедение, Рон с Гарри вздохнули с большим облегчением.

Стая сов ворвалась в Большой зал. Гарри не стал даже поднимать головы, и, как оказалось, зря, так как несколько секунд спустя маленький сверток ударил его по голове, и упал рядом с тарелкой. Гарри был настолько поражен, что некоторое время просто таращился на него. Ему редко приходили письма, и почти всегда они были от Хагрида, преподавателя Ухода за Магическими Существами и его хорошего друга.

Некоторые сомнения пропали, когда он заметил на свертке своё имя, написанное рукой крестного. Ну, Сириус, конечно, обещал ему написать, но так скоро? Изумленный, Гарри не видел, что его друзья уже долгое время наблюдают за ним. Парень тем временем осторожно отсоединил конверт, прикрепленный к свертку. В предвкушении Гарри прикусил нижнюю губу, медленно распечатал конверт, достал письмо и стал читать.

Сохатик,

Твои Бродяга и Лунатик.

Гарри невольно расплылся в улыбке, сворачивая письмо. Он сомневался, что сможет справиться с Добби, если тот станет «семейным эльфом Блэков», но все же это будет лучше, чем Кричер. Этим летом Сириус рассказал Гарри всю историю своей семьи. Оказалось, крёстный ― один из немногих членов семьи Блэков, кто выступил против Волдеморта. Блэки гордились своей чистокровностью, как и Малфои.

Как ни удивительно, но Блэки породнились с Малфоями благодаря замужеству (Нарцисса Малфои является членом семьи Блэков). Это означало, что Гарри теперь в какой-то степени родственник Драко, ведь Сириус усыновил его. Но парень не хотел этого признавать. У него просто желудок выворачивался наизнанку, когда он думал, что может быть родственником такого типа, как Драко. К тому же, хоть Гарри и не взял фамилию Блэков, он теперь являлся их наследником. И этот факт, возможно, добавлял масла в разговоры об усыновлении, поскольку семья Блэков пользовалась, так сказать, «темноватой» репутацией.

Взглянув на сверток, Гарри сразу понял, что там, поэтому не стал рисковать и открывать его на глазах у всех. Была только одна вещь, которую он отдал Ремусу и которую Сириус считал, что Гарри нужно иметь, которая полезна только в Хогвартсе ― карта Мародеров. Ремус забрал ее в прошлом году и со всем, что произошло, видимо, забыл о ней. Гарри снова улыбнулся и уложил письмо со свертком в школьную сумку. День вдруг стал радостнее.

Вскоре пришло время ленча, день медленно двигался от начала к концу. Он не мог спокойно думать о том, чем им пришлось заниматься на Гербологии. Растения вызывали только отвращение, также как и соплохвосты, которых они проходили на Уходе за Магическими Существами. Гарри с ужасом думал о том, что, по словам Хагрида, им придется возиться с ними еще не одну неделю.

Гермиона быстро сбежала с ленча, отговорившись тем, что ей срочно нужно в библиотеку. Гарри лишь кивнул, стараясь не думать о предстоящих занятиях. Даже несмотря на то что занятия эти были пустой тратой времени, Гарри постарался летом немного почитать книгу по этому предмету. Там было полно всяких толкований разнообразных знаков. Сейчас он намного лучше понимал звездные графики и хиромантию, да еще парочку тем по Прорицаниям. И хотя он не верил в них, но понимал достаточно, чтобы давать логичные объяснения.

Прорицания плавно начались, и профессор Трелони, не долго думая, предсказала приближающуюся гибель Гарри. Очевидно, она не усвоила урок прошлого Рождества, когда Гарри повернул её суеверие против неё. Гарри оставалось только закатить глаза. Попутно он заметил, что Рон поступил также. Он даже шутил иногда что у Трелони в голове, если считать ее шахматным набором, не хватает нескольких важных фигур. Ферзь с королем уж точно куда-то подевались

Они начали со звездных графиков, и Гарри сразу почувствовал облегчение. Наконец появилось то, что он понимает.

― Мистер Поттер, ― мечтательно произнесла профессор Трелони. ― По вашему внешнему виду могу предположить, что вы родились под пагубным влиянием Сатурна. Вы ведь появились на свет в середине зимы, я не ошибаюсь?

― Э-э… прошу прощения, ― произнес Гарри, чувствуя себя неуютно под направленными на него взглядами. ― День рождения у меня летом.

Профессор Трелони смотрела на него некоторое время удивленно, будто не веря своим ушам, потом продолжила урок и потом дала ученикам задание начертить собственную круговую диаграмму, на которой указать, где располагались планеты в момент их рождения. Уже пытавшийся сделать это летом, Гарри быстро закончил работу и стал помогать Рону. Рон был шокирован тем, что Гарри знает, как это делать, но рта не открывал, но только до тех пор, пока Лаванда Браун не издала взволнованный визг:

― Профессор! ― крикнула она. ― Пожалуйста, посмотрите, какая у меня тут планета?

Трелони подошла к Лаванде и склонилась к её пергаменту.

― Здесь место Урана, мисс Браун, ― произнесла она.

Рон не сдержался.

― Можно мне посмотреть на Ури… ф-ф-ф!

Все моментально оглянулись на Рона и увидели, что Гарри зажимает ему рот. Гарри посмотрел на профессора Трелони и Лаванду и нервно прикусил нижнюю губу.

― Э… Извините, ― произнес он и повернулся к Рону, взглядом показав ему, чтобы он помолчал. ― Иногда он говорит, не думая.

Трелони от удивления моргала несколько секунд.

― Должна сказать, мистер Поттер, ― пораженно произнесла она, ― что, возможно, в вас все же присутствует капелька крови настоящего провидца. Никогда не видела, чтобы люди реагировали настолько быстро.

Гарри медленно отнял руку ото рта Рона и покачал головой. Конечно, в нем нет крови провидца. Он просто хорошо изучил Рона и знал, что тот пытался сказать. Лаванда Браун и Парвати Патил с лютой завистью смотрели на Гарри. Они обе просто идеализировали преподавателя Прорицаний, но та никогда им ещё такого не говорила. Рон же с Симусом изо всех сил старались не рассмеяться.

Хорошее настроение Рона продержалось до ужина, когда Малфой показал ему статью в Ежедневном пророке о его отце в вестибюле. Это была очередная кучка вздора от Риты Скитер, но Малфой все же нашел повод поиздеваться. Гарри с Гермионой едва успели задержать Рона и увели его из Большого зала, не дав подраться с Малфоем. В этот момент в голове Гарри вспыхнуло предчувствие.

В одно мгновение Гарри выхватил палочку, быстро развернулся и вызвал защитное поле, которое должно было поглотить любое заклинание Малфоя, которое тот мог бросить в них. Благодарность судьбе, что он удосужился поискать информацию на этот счет в прошлом году. Когда опасность миновала, Гарри убрал щит и спрятал палочку назад в кобуру, медленно покачав головой. Зачем Малфою понадобилось затевать драку прямо тут, перед всеми? Возможно, потому, что он думает, что должен кому-то что-то доказать.

― Какие-то проблемы, парни? ― с любопытством спросил профессор Моуди, спускаясь по лестнице.

Малфой прирос к полу. Моуди тем временем медленно приближался, его магический глаз перемещался с Гарри на Малфоя и обратно.

― Я вижу палочку, направленную на одноклассника. Объяснитесь, мистер Малфой!

Малфой побледнел, обнаружив, что до сих пор указывает палочкой на Гарри. Гарри в первый раз видел, что Малфой напуган, столкнувшись с преподавателем. Обычно он вел себя высокомерно.

― Ничего, сэр, ― пролепетал Малфой, убирая палочку в карман. ― Совсем ничего.

Профессор Моуди шагнул к Малфою.

― Тогда иди, куда шел, ― прорычал он, его магический глаз вертелся, словно оглядывая вестибюль, даже ту его часть, что находилась за спиной профессора. ― Это относится и к вам тоже.

Гарри последовал за друзьями, но профессор Моуди внезапно схватил его за руку. Сработал рефлекс, еще не изжитый, и Гарри напрягся и попытался отклониться в сторону, как будто кто-то хотел его ударить. Это не осталось незамеченным профессором Моуди, который тут же ослабил хватку, хотя и не отпустил Гарри. Взглянув на преподавателя, Гарри заметил, что оба его глаза скрупулёзно его разглядывают, как будто он в чём-то заподозрил парня.

― Это было впечатляюще, мистер Поттер, ― прорычал профессор Моуди. ― У вас была возможность ответить, но вы предпочли обратное. А это сложнее во много раз, ведь на вас все смотрели.

Гарри не знал, что сказать. Он не мог собраться и выдавить из себя хоть слово. Он чувствовал, будто попал в капкан, и магический глаз только добавлял Гарри волнения. В этот момент по какой-то непонятной причине Гарри почувствовал сильное беспокойство. Это ему совсем не понравилось. Обычно такое ощущение сопровождалось болью. За этим обычно следовали часы одиночного заключения.

― Постоянная бдительность, Поттер! ― прорычал профессор Моуди, отпуская руку Гарри. ― Запомни!

― Да, сэр, ― тихо ответил Гарри и посмотрел вслед уходящему профессору Моуди.

Он не мог сдвинуться с места, не заметил даже, как Рон и Гермиона увели его назад в Большой зал, не встречая большого сопротивления с его стороны. Гарри, казалось, весь погрузился в размышления. Что такое профессор Моуди хотел этим сказать?

* * *

В последующие несколько дней Гарри старался избегать даже случайных встреч с профессором Моуди. Ему почему-то стало казаться, что не так все просто с новым преподавателем. Правда о том, как с ним обращалась семья Дурслей, открылась в конце прошлого учебного года, но так как в то же время получило дурную огласку испытание, выпавшее на долю Блэка, никто не придал этому особого значения. К счастью, конечно.

Гарри приложил много сил, стараясь забыть свое прошлое, связанное с Дурслями, и вовсе не хотел, чтобы преподаватель, особенно такой, как профессор Моуди, возвращал его к нему. Он не хотел, чтобы кто-то думал, что Сириус и Ремус могут быть хуже кого-то. Он не мог позволить, чтобы кто-то отобрал его у людей, по-настоящему заботящихся о нём.

Но профессор Моуди был не единственным, от кого Гарри старался держаться подальше. Профессор Снейп. Но, к сожалению, Гарри не мог избежать встречи с ним на занятии по Зельеделию. Малфой весь урок отпускал едкие комментарии, что вызывало смешки у его последователей из Слизерина. Мастер Зелий, с желтоватым лицом, крючковатым носом и сальными волосами, естественно, делал вид, что ничего не слышит, ведь комментарии эти адресовались единственному ученику, свою ненависть к которому он был даже не в состоянии скрывать ― Гарри.

Гарри знал, почему профессор Снейп так себя ведет. В прошлом году Люпин рассказал парню, как его отец, Джеймс, постоянно задирал Снейпа еще в бытность обоих учениками Хогвартса. Гарри понимал, почему Снейп питает отвращении к Джеймсу Поттеру, но он не мог вынести того, что профессор решил, что вправе перенести свою ненависть на последнего Поттера, выжившего в ту ночь. Это было нечестно с его стороны. Сириус с Люпином несколько раз даже пытались поговорить со Снейпом, но это приводило лишь к тому, что профессор Снейп еще больше распалялся.

Когда настал черед занятий по Защите от Темных Искусств, Гарри ощутил, что его голова скоро разлетится на куски от постоянного напряжения. Все остальные с радостью ждали, чему же будет их учить профессор Моуди, никто из них даже не имел таких проблем с профессором Снейпом… исключая, разве что, Невилла Лонгботтома, но у того начинали трястись руки от одного вида профессора Снейпа. Гарри понимал, что несправедливо сравнивать профессора Моуди со Снейпом. Он всего раз столкнулся с этим мужчиной. Как можно судить о ком-то, основываясь на таком скромном опыте?

Зайдя в класс, Гарри последовал за Роном с Гермионой, которые в этот раз почему-то решили сесть в первом ряду. Вытащив книгу «Темные Искусства: Руководство по самозащите», он пролистал ее до того места, где в последний раз закончил читать. А прочел он уже половину, к ужасу Рона. За лето у Гарри вошло в привычку садиться за книгу при первых же признаках тоски, что случалось довольно часто, так как тогда никого вокруг не было. Сейчас же Гарри нужно было чем-нибудь себя отвлечь, и лучшего способа он не придумал.

Класс быстро заполнился, все непривычно молчали. Казалось, напряженное волнение охватило всех вокруг. Оно почти физически ощущалось. Скоро тишину нарушило клацанье, и в класс вошел профессор Моуди. Гарри продолжал читать книгу, не имея желания глядеть на жуткий волшебный глаз.

― Никаких книг сегодня, ― прорычал профессор Моуди и сел за стол, ожидая, пока все спрячут книги. Дальше он начал проверять присутствующих, называя имена по списку. Головы он при этом не поднимал, но каждый ощутил на себе взгляд магического глаза, когда называлось его имя. ― Я изучил записи профессора Люпина, которые, надо сказать, оказались единственно приемлемыми за все три предыдущие года. И хотя профессор Люпин прошел с вами достаточно много, вы сильно отстали в изучении проклятий. Так что у меня всего год, чтобы обучить вас, поэтому придется поторопиться.

Рон с Гермионой подались вперед, заинтригованные началом урока.

― Министерство магии ожидает, что я буду рассказывать вам лишь о контр-проклятиях, но профессор Дамблдор думает по-другому, ― продолжил профессор Моуди. ― Чем скорее вы поймете, что сами эти проклятия из себя представляют, тем быстрее научитесь защищаться от них. И это также относится к незаконным темным проклятиям. Кто-нибудь знает проклятия, наиболее сурово наказываемые волшебным сообществом?

Краем глаза Гарри заметил, как Рон с Гермионой медленно подняли руки. Это было что-то новенькое: Рон не часто оказывался добровольцем. Профессор Моуди и выбрал его отвечать первым.

― Папа говорил мне о проклятии Империус, ― нервничая, выговорил он.

― Точно, довольно сложное проклятие, ― кивнул профессор Моуди, встал и, открыв ящик стола, достал банку, в которой сидели три больших черных паука. Ученики молча наблюдали за тем, как профессор Моуди достал одного и положил его на ладонь. Указав палочкой на него, он произнес: ― Империо!

Все сразу увидели, что паук начал двигаться, и двигался он совсем не так, как это делают пауки. Находясь в прострации, Гарри испытал странное чувство. Оно было похоже на то, что кто-то пытается подавить его свободную волю. Он быстро закрыл глаза и потряс головой. Гарри смутно слышал смех окружающих, но был настолько занят восстановлением контроля над своими мыслями, что не замечал этого.

― Полагаю, это смешно до тех пор, ― прорычал профессор Моуди, ― пока оно не наложено на вас. ― В кабинете снова повисла тишина. ― Это проклятие делает того, на кого оно наложено, полностью покорным воле наложившего. Его можно побороть, но это чрезвычайно трудно. Не у каждого найдётся достаточно сил, чтобы это сделать. Лучший способ для вас, это не дать проклятию коснуться вас. Поэтому вы должны соблюдать ПОСТОЯННУЮ БДИТЕЛЬНОСТЬ!

Все подпрыгнули на стульях от такой резкой смены тона. Профессор Моуди затем продемонстрировал проклятие Круциатус, причиняющее жертве невообразимую боль. И снова Гарри отвернулся, когда Моуди накладывал заклинание на паука. Как бы невероятно это не звучало, но Гарри мог поклясться, что почувствовал боль в тот же самый момент. Когда пришло время смертельного проклятия, Гарри оставалось только изо всех сил не давать своему ужасу прорваться наружу. Почему это происходит? Что это такое?

Гарри зажмурил глаза и схватился за края стула. Именно в этот момент раздался крик профессора Моуди: «Авада Кедавра!» Даже с закрытыми глазами, Гарри видел зеленую вспышку. Он услышал высоких голос Волдеморта и мольбы своей мамы о пощаде. Он почувствовал острую вспышку боли на лбу прямо в том месте, где располагался его шрам, а затем все прошло.

― Нет конрт-проклятия, нет способа заблокировать, ― голос профессора Моуди ворвался в голову Гарри. ― Есть только один человек, выживший после него, и, думаю, вы все его хорошо знаете. ― Неприятная тишина повисла в классе. ― Мистер Поттер, с вами все в порядке?

Гарри поспешно кивнул, но глаз не открыл и склонил голову. Естественно, он был не в порядке. Он был напуган. Неужели вот так умерли его родители? Было ли им больно? Дементоры в прошлом году «помогли» ему услышать голоса, но боли он не помнил. Неужели это проклятие наиболее болезненный способ умереть?

Профессор Моуди вышел из-за стола и несколько секунд постоял рядом с Гарри, прежде чем вновь оглядеть класс.

― Никто из вас не сможет создать такого мощного заклинания. ― прорычал он. ― Но вокруг будет достаточно тех, кто может. Я показал вам их потому, что вы должны о них знать. Вы должны быть готовы. ПОСТОЯННАЯ БДИТЕЛЬНОСТЬ!

И снова все ученики подпрыгнули на своих местах.

― Использование любого из Непростительных проклятий ― Авады Кедавры, Круциатуса или Империуса ― приводит к пожизненному заключению в Азкабан, ― продолжил профессор Моуди. ― А теперь все достаньте перья и запишите это…

Всё оставшееся занятие они посвятили Непростительным проклятиям. Гарри стоило немало усилий, чтобы понимать, о чем говорит профессор Моуди. В голове вертелось множество вопросов… Почему он почувствовал боль? Почему он вообще что-то чувствовал? Конечно, ощущения были не сильные, но они были, словно воспоминания… но ведь нельзя чувствовать воспоминания… так?

И снова Гарри был вырван из мыслей, на сей раз колоколом, известившим о конце занятия. Желая как можно скорее отсюда убраться, он быстро собрал свои вещи и уже хотел сорваться с места, когда заметил, что профессор Моуди снова подошел к нему. Гарри медленно перевел на него взгляд и увидел, что оба глаза профессора заинтересованно на него смотрят. Живот парня внезапно скрутило ― нехороший признак.

― Мистер Поттер, на пару слов? ― прорычал профессор Моуди.

Подавив желание сказать нет, Гарри оглянулся на Гермиону, с волнением глядящую на него.

― Уходи, ― тихо произнес он. ― Поговори с Невиллом. Его всего трясёт.

Гарри не имел понятия, почему сказал это, но был уверен, что сказал правду. Невилл испытал то же самое, что и он.

Когда Рон с Гермионой ушли, Гарри повернулся к профессору Моуди, по-прежнему смотрящему внимательно на него. Гарри почувствовал себя не в своей тарелке. Не понятно почему, но ощущение было такое, будто он сделал что-то плохое и его должны сейчас наказать. Если бы он стоял напротив Волдеморта, такого бы не было, но преподаватель ― человек официальный, и это добавляло остроты чувству.

― Мистер Поттер, я заметил вашу реакцию на смертельное проклятие, ― прорычал профессор Моуди. ― Поправьте меня, если я не прав, но вы ведь вспомнили, что происходило той ночью? ― вместо ответа Гарри кивнул и отвернулся. ― Понимаю. Извините, если поставил вас в неприятное положение, но вы должны были узнать о нем. Вы должны быть готовы. Есть вероятность, что вы снова с ним столкнетесь…

― Знаю, ― перебил Гарри и посмотрел прямо в глаза профессору Моуди. ― Не беспокойтесь, сэр. Вам не за что извиняться. Вы правы. Мы должны знать, что нас ждет за пределами школы.

Профессор Моуди продолжал смотреть на Гарри, будто не до конца поверил ему, но все же отпустил парня. Выйдя из класса, Гарри вдруг понял, что идти на ужин в переполненный учениками Большой зал он совсем не хочет. Ему нужно побыть одному. Зная прекрасное место, чтобы «скрыться», Гарри направился в совятню и был радостно встречен Хедвигой. Он не знал, сколько времени пробыл здесь, гладя сову, но, как бы то ни было, Гарри успокоился. Хедвига являлась его первым питомцем и первым подарком, который он получил.

Поглаживая ее перья, Гарри заглянул ей в глаза и улыбнулся. Он мог поклясться, что временами она знает, что делать, чтобы он почувствовал себя лучше.

― Не против кое-куда слетать? ― спросил он, в ответ раздалось согласное уханье. ― Я только быстро напишу письмецо, хорошо?

Хедвига спрыгнула с руки Гарри, дав ему возможность достать пергамент, перо и чернила. Сев на пол, Гарри немного подумал, что нужно упомянуть в письме и стал писать. Он знал, что должен писать как можно бодрее, а то тут же получит двух беспокоящихся гостей… ну хорошо, одного беспокоящегося и другого старающегося его успокоить.

Полуночник и Лунатик,

Гарри.

Получилось не так радостно, как Гарри хотел, но ему нужно было написать об этом. Свернув письмо, Гарри встал и позвал Хедвигу. Осторожно привязав письмо к её лапке, он выпустил ее в окно навстречу к его опекунам. Он глядел ей вслед, пока она совсем не пропала из виду. Не имея здесь больше дел, Гарри собрал свои принадлежности и вернулся в башню Гриффиндора и провел большую часть ночи за выполнением домашней работы по Прорицанию. Он стремился сделать ее правильно, но когда закончил и лег спать, то не мог отделаться от ощущения, что пару вещей все же придумал.