Обман (джен)

Кристальный замок всегда считался одним из самых прекрасных и величественных строений во всей империи. Однако мало кто знает, что вся эта красота — лишь вершина айсберга. Под замком раскинулась огромная сеть подземных коридоров, часть из которых заканчивалась за пределами города. Там царила вечная ночь, а воздух был настолько затхлым, что со временем мог погубить лёгкие даже самого здорового пони; здесь грызуны — крысы и мыши — основали собственную империю, а тишину нарушали лишь звуки мерно падающих капель да редкий цокот копыт.

Твайлайт осторожно спустилась по лестнице, ведущей от двери к камерам. По своей ветхости это место походило на старый замок Двух сестёр: потрескавшийся каменный пол, поросшие мхом стены и потолок, с которого капала вода. Отсутствие окон и, следовательно, естественного освещения компенсировалось несколькими факелами. Благодаря их свету трое стражников могли играть в кости, а двое — стоять у одной из камер, коих было около десяти.

— Я могу начать? — осведомился хранитель.

— Одну минутку, — попросила Твайлайт, направляясь к охраняемой камере.

Стражники, естественно, её не замечали, поэтому ничто не мешало ей увидеть Сомбру прежде, чем хранитель начнёт свой рассказ. «Вот ты и получил по заслугам, подлый мерзавец, — говорила Твайлайт про себя, ощущая в груди приятное чувство удовлетворённости. — Справедливость восторжествовала! Жаль, однако, что это...» Она остановилась.

Камера генерала пребывала в полумраке. Железные решётки были единственной новой составляющей этого места. Остальное — пол, стены, потолок, каменная скамья, — находилось в ещё худшем состоянии, чем остальная часть помещения.

Узреть монстра во всём его величии и увидеть его павшим — отнюдь не одно и то же. Сомбра лежал на скамье лицом к стене; на спине виднелись еле различимые царапины, словно его волокли по острым камням, а на затылке выделялось красное пятно, напоминающее застывшую кровь.

Твайлайт поймала себя на мысли, что больше не чувствует злобы, переполнявшей её минуту назад. Появилось новое чувство: смесь жалости, презрения и недоверия. И это непонятое до конца ощущение крепло с каждой минутой, пока она смотрела на свежие раны, чётко проступающие на шкуре заключённого при каждом тяжёлом вздохе.

— Принцесса, — послышался голос хранителя за спиной у Твайлайт.

— Да-да, — отозвалась она и медленно отвела взгляд от Сомбры. — Извини, можешь начинать.

— Наша задержка вынуждает меня вначале показать вам, а уже потом объяснять. Прошу вас отойти в сторону, — ответил хранитель и отлетел на несколько метров вправо.

Дверь распахнулась, и в помещение вошли два пони. Их тела скрывали плащ-накидки — точные копии одежды неизвестного, обезоружившего генерала и его охранников. Стражники, тотчас бросив кости, встали по стойке смирно, а затем поклонились императору, вошедшему следом за двумя кристальными пони.

— Оставьте нас, — приказал он, спускаясь по лестнице.

Стражники покинули помещение, и место двух, которые стояли у камеры Сомбры, заняла охрана императора.

Удивительно, но генерал, который ещё минут назад, казалось, с трудом мог встать, сейчас замер у решётки, почтительно склонившись перед императором. Теперь, когда света стало достаточно, Твайлайт могла хорошо рассмотреть раны Сомбры, но ей хватило и запёкшейся крови на затылке.

— Презренный раб, как посмел ты восстать против меня, твоего императора, которому ты клялся в верности до конца своих дней? — без жалости и уважения, с гневом и презрением произнёс Сэрвус.

— Мой император, позвольте мне…

— Я не разрешал тебе говорить, или мои приказы уже ничего не значат для тебя, изменник?

Сомбре, как можно было судить по его лицу, хотелось продолжить, но в итоге он тяжело вздохнул и смиренно опустил голову.

— Мой отец совершил ошибку, когда повысил тебя в звании. Он не рассмотрел за маской верности и рвения твоё истинное лицо, твоё тщеславие, жажду власти. Ты многих обманул, Сомбра, но только не меня. Я всегда знал, кто ты на самом деле, но решил дать тебе шанс измениться, стать на путь истинный.

Император сделал шаг вперёд, и два стражника спрятали копыта под плащами, будто потянувшись к мечам.

— Ты был хорошим полководцем, и мне не хотелось терять тебя как командира Кристальной армии. Видимо, так же рассуждал и мой отец, когда назначал тебя на этот пост…

Только слепой мог не заметить на лице Сомбры желание высказаться, оправдаться. Однако он продолжал молчать, то ли будучи настолько преданным императору, то ли боясь испортить своё и без того ужасное положение.

— Я дал тебе шанс, — повторил император, — но в ответ на милость ты начал вести себя дерзко: оспаривал мои решения, шёл против моей воли и открыто выступал против наших друзей, грифонов.

Сэрвус выдержал паузу, как хранитель, когда Твайлайт требовалось время для осознания сказанного.

— Мне страшно представить, что стало бы с Кристальной Империей, исполнись твой замысел… К счастью, есть ещё пони, которым император может доверять. Полковник… вернее, генерал Бишоп рассказал мне и членам совета о твоих замыслах, Сомбра.

Генерал поднял голову и недоумевающим взглядом уставился на императора. Затем его лицо резко покраснело, и он, подавшись вперёд, заявил:

— Это наглая ложь! Я докажу это в суде!

Стражники отреагировали моментально и, прежде чем Сомбра успел договорить, встали перед императором, держа в зубах обнажённые мечи. Сэрвус, однако, приказал им отойти. Он сделал шаг вперёд и с презрением, подобного которому Твайлайт ещё ни от кого не слышала, произнёс:

— Никакого суда не будет. Завтра на рассвете ты понесёшь заслуженное наказание, которое станет уроком для всех, кто решит пойти против своего императора!.. А потом ты сгниёшь в этой камере, без еды и воды. Ты умрёшь долгой и мучительной смертью, как и полагается всякой крысе… Прощай, Сомбра.

— Император! — крикнул генерал.

Сэрвус развернулся и что-то шепнул стражникам. Те коротко кивнули и, пока он поднимался по лестнице, стояли на месте.

— Вы не можете так поступить! — прокричал Сомбра вновь, и в тот же миг два острых клинка молниеносно вонзились ему в ноги. Кровь заструилась по лезвиям и потекла на пол. Он застонал от боли и повалился на пол, прижимая копыта к кровоточащим ранам.

— Я не разрешал тебе говорить, — послышался голос императора.

Сэрвус уже стоял у двери, а его свита спешила к нему, вытирая кровь о плащи. Он бросил последний взгляд на лежащего на полу бывшего генерала и, что-то неразборчиво произнеся, покинул помещение.

Сомбра отполз к стене и осмотрел ранения. Не найдя под копытом ничего более чистого, он вытер кровь о собственную шерсть и, скрипя зубами, прижал раны копытами.

Твайлайт отошла в сторону и попыталась успокоить бешено колотившееся сердце, но стоны раненого пони мешали ей это сделать.

— Ему не позволят умереть, принцесса, — сухо заявил хранитель.

— Зачем они это сделали? — спросила она, тяжело дыша.

— Так приказал император.

— Но он же живой пони — с ним нельзя так обращаться… Он же…

— Наверное, именно это вы, пони, и называете удивлением. Несколько минут назад вы ненавидели Сомбру, а теперь жалеете его. Почему?

— Почему?! — прокричала она, поразившись такому вопросу. — Его только что чуть не убили на моих глазах! Как ещё я должна реагировать?

Дверь открылась. Вернулись стражники. Двое подошли к камере Сомбры, и один из них что-то ему кинул.

«Надеюсь, что там будет хотя бы бинт и спирт», — взмолилась Твайлайт, но подойти не решилась.

— Вы жалеете своего врага?

— Враг он или нет, какая разница?.. — сорвалась она на крик. — Ты и сам сказал, что он ещё не совершил ничего дурного, кроме этого заговора. Он не заслужил подобной участи.

— В ваших словах есть логика, принцесса, однако…

— О какой ещё логике, Дискорд тебя подери, ты говоришь? Святая Селестия, ты и правда не понимаешь, что нельзя издеваться ни над одним живым существом?

— Даже если оно того заслуживает?

— Как ты можешь такое говорить? Это же аморально!

Какое-то время хранитель молчал, а затем сухо, как и всегда, заявил:

— Вам нужно отдохнуть, принцесса.

— Нет, — покачала она головой, — только не сейчас. Я желаю знать, что было дальше.

— Как пожелаете.

Твайлайт успела в последний раз кинуть взгляд на камеру Сомбры, прежде чем яркая вспышка заставила её зажмуриться.