Лисий город (джен)

Утро ворвалось в сон вместе с пронзительным скулежом будильника. Он пищал под успокоительный шум дождя — тот каким-то образом сумел обхитрить всех. Весь вечер небо сияло чистотой, и, пожалуй, только пара легких облачков маячила на краю. Этого явно не хватало для обильного дождя. Но кому как не Алиске было знать, насколько легко меняется в их краях погода.

С трудом она заставила себя выползти из-под уютного пледа, игнорируя позывы остаться там немного дольше. Но такие фокусы чаще всего оканчивались пропуском завтрака и отсутствием времени привести мозги в порядок — разогнать их в привычном ритме. Иначе Алиска ужасно соображала и могла даже зависнуть на одном месте, не способная вспомнить — а что же ей нужно делать.

К счастью в это утро ей удалось подняться вовремя, залезть под душ, заплести мокрые волосы в косу, выпить на ходу кружку с крепким кофе. По дороге на работу, под падающей с неба водой, ей удалось окончательно проснуться.

Дороги асфальтовыми лентами стелились в одну и другую сторону, и словно тараканы по ней сновали машины. Алиска лавировала, стараясь не попасть под брызги. Водители тоже не спешили забывать о прохожих — это показалось странным. Кто обычно задумывается — облил пешехода или нет? Ну, вот, оказывается, задумываются. Здесь. На окраине, где, говорят, самое интересное, что есть — это ЦКМ.

Странный ход мыслей прервала дверь в то самое ЦКМ, а Алиска посмотрела на часы — семь сорок пять. Наверное, то, что нужно. Не слишком рано и не опоздала, лишь бы Горюн был уже здесь.

В холле было тихо и чисто, словно наступило не утро вторника, а воскресения, как минимум. Никто еще не зажег свет, и первый этаж ЦКМ тонул в тенях, лишь немного разгоняемых хмурым светом из окон на лестнице.

А на втором этаже жизнь кипела. Настолько, насколько это показалось возможным — оказалась открыта дверь в бухгалтерию и отдел кадров, а оттуда слышался рой разных женских голосов. И пахло кофе — у Алиски всегда было прекрасное обоняние, поэтому запах дорогого, но скверно сваренного молотого кофе она учуяла еще на лестнице. Ни в одну, ни во вторую дверь она не решилась заходить, не представляя, с чего начать разговор: «Здравствуйте, я тут новенькая...»

И что, собственно? Не она же первая, кому это интересно? Представиться и для проформы спросить, когда приходит Горюн — а его кабинет оказался заперт. Учитывая время — глупо, еще нет восьми, а как начальник он, наверное, имеет право немного опаздывать.

Да и вообще — чего меньше всего сейчас хотела Алиска, так это с кем-то объясняться, знакомиться, выдерживать на себе изучающие взгляды, а то и выслушивать дурацкие вопросы.

Так что Алиска просто уселась на подоконник и принялась сверлить взглядом пустой холл.

Первой пришла Наташа, и все здание тут же заиграло ярким электрическим светом. Она Алиску не заметила, а та и не стала о себе как-то заявлять, по-прежнему охваченная желанием остаться в одиночестве.

А в одну минуту девятого влетел Горюн — быстрый, отряхивающийся от капель дождя и очень хмурый... и тащил за руку не слишком сопротивляющегося парня. Алиска с подоконника соскочила и пригляделась. Парень был молод, из тех, кто в пубертате выглядит смешно, угловато и нелепо, а с возрастом превращаются в красавцев. Горюн протащил парня вниз по лестнице, и они скрылись с Алисиных глаз, а она вздохнула. Вот это да — еще день едва начался, а что-то уже случилось.

— А кто это у нас? Девушка, посещение с двенадцати часов, на первом этаже.

Из кабинета отдела кадров вышла женщина, намереваясь, видимо, наведаться к соседям в бухгалтерию — через коридор, но на беду увидела Алиску. Она остановилась посредине коридора и вперила руки в бока. Такая себе домашняя тиранша.

— Спасибо, что сказали, — несмотря на мгновенно мелькнувшие размышления, объяснять ничего категорически не хотелось. — В следующий раз я учту.

— М-м...

Сказать ей оказалось нечего, а тем временем вихрем в холле появился Горюн.

— А, Чернова! Поздравляю — поздравляю! — он поднимался по лестнице и недобро улыбался. — Еще раз увижу, что вы по дороге слушаете музыку в наушниках, отберу, ясно?

— Но...

— Могу поспорить, вы даже не заметили по дороге ни меня, ни поглощенной остаточной энергии после этого клоуна, — он кивнул вниз, имя в виду того парня.

Алиска раскрыла рот, вспоминая утреннюю прогулку, но решительно никакого Горюна она и правда не видела.

— А... откуда вы меня кричали? Я всегда смотрю по сторонам.

— С тринадцатого дома, Чернова, плохо вы смотрите. Людмила Павловна, вам чего?

Женщина смотрела на них обоих весьма заинтересованно, но на вопросе Горюна немного стушевалась.

— Да ничего, Андрей, я смотрю, девочка сидит, подумала, что она к нашим узникам, а тут ты поднялся. Кофе будешь?

— Чернова? — Алиска судорожно кивнула, испугавшись делать хоть что-то вызывающее дополнительные вопросы. — Два, Людмила Павловна, и побыстрее. А вы — идем.

Алиска под заинтересованным взглядом не слишком испугавшейся Людмилы Павловны побрела вслед Горюну. Он отпер кабинет, скинул темно-зеленую куртку на компьютерный стул, и с нее тут же на пол покапала вода — дождь, видимо, только разошелся.

— Вот ключ от вашего кабинета, Чернова, садитесь. Итак...

Маленький, старый ключик она спрятала в карман и чуть сжалась, наблюдая, как Горюн выходит из-за стола и принимается ходить взад-вперед по комнате.

— Вы снова умудрились заграбастать себе всю остаточную энергию, не заметив этого, хотя тут было немного. Вам нужно попытаться это проконтролировать. Вы ведь не хотите однажды свалиться безразличным овощем? Сан Саныч на ноги вас поднимет — всех поднимал, но проблемы потом будет с магией. Окажетесь инвали... обычным человеком. Ясно вам, Чернова?

Алиска кивнула, так и не поняв, почему злится Горюн — вроде она сделала свою работу, нет? Неосознанно, правда.

— А... не знаю, как это контролировать.

— Ну, так узнайте! Людмила Павловна! — он рявкнул так, что Алиска от неожиданности подскочила на стуле. — Абсурд какой-то, бездельников больше, чем сотрудников ЦКМ, в... три раза. Оцените, Чернова, как надо устраиваться. Хотелось бы мне знать, зачем им столько людей.

Дверь открылась совсем скоро, Алиска снова удостоилась заинтересованного взгляда, от которого захотелось спрятаться, и крошечной чашкой кофе.

— Не хотела мешать вашему разговору, — недовольно сказала она.

— Прошли бы молча — не мешали бы. Спасибо. Пейте, Чернова, и нам пора ехать.

— Ехать? — дверь за Людмилой Павловной закрылась.

— «Рассказчик», интернат в южной части. Там скоро начнутся соревнования... я бы сказал, скорее кульминация тамошней войнушки. В общем, ожидается много неуравновешенных подростков и много работы. А вы попробуете уловить момент, когда перерабатываете энергию. Я уже говорил, что нас таких тут двое, но все, что я изучал, говорит, что у каждого процесс переработки воспринимается индивидуально, — Горюн, наконец, остановился и вперил в нее задумчивый взгляд. Алиска ответила тем же. — Так что здесь я вам помочь могу только советом, ну и полигоном, этого всегда в достатке. Кофе, Чернова. Стынет.

Тут он безбожно врал, потому что с ухода Людмилы Павловны прошли, может быть, пара минут, так что кофе был обжигающе горяч. А Горюн, удовлетворившись Алискиным глотком, продолжил:

— Такие мероприятия проходят в интернатах раз-два в два месяца — это смотря насколько большой накал. Их плюс в том, что неожиданностей почти всегда удается избежать, и появляется время для наблюдения.

— Простите... Горюн, я немного не поняла. В «Рассказчике» подростки будут выбрасывать лишнее, ну то есть... сбрасывать гормональное напряжение... осознанно? Разве не противоре...

— Чернова! Я же вчера вам говорил, вы глазами слушаете? Их там сознательно стравливают — под присмотром. А мы с вами будем частью присмотра. Теперь понятно?

Кофе оказался всего на пару глотков, и Алиска как-то сама не заметила, что уже вышла в коридор и смотрит, как закрывает кабинет Горюн.

— А... ну ладно, понятно, — она решила не обращать внимания на тон Горюна, потому что он был такой же и вчера. Видимо, она все-таки столкнулась с человеком с такой вот особенностью. Всегда хотела, из интереса, пообщаться с такими, и вот. — Только знаете, я все равно ничего не поняла. Не про интернат! А про... вот мы пока с вами будем сидеть там и изображать присмотр, может же случиться все, что угодно. На другом конце города ребенок засветится, будто наелся урана, как вы говорили. Тогда кто-то из нас поедет к ребенку, а кто-то останется?

Пример оказался слишком мелким, а вела Алиска к более глобальной ситуации. Теоретической.

— И если случится что-то еще? Ну... вот как вы один успевали?

Пока она говорила, они уже оказались на заднем дворе, и Горюн неожиданно распахнул перед ней дверь машины.

— Водить умеете, Чернова?

— ...Нет.

— Значит, пристегивайтесь.

Алиска послушалась, и ремень безопасности тихо щелкнул в замке. Горюн упал на соседнее сиденье, небрежно за ней повторил, а потом повернул к ней голову.

— Наша контора обслуживает северную окраину, плюс те происшествия, где не справиться обычным... лишенным нашего таланта людям. Чернова, не показывайте себя глупее, чем вы есть. Как бы я, интересно, мотался по столице с такой скоростью? Телепорт, увы, еще не изобрели. Остальную работу делают наши коллеги из других контор. А теперь придержите ваши вопросы, я за рулем не разговариваю.

Алиска кивнула и вздохнула с облегчением — в действительности она все так и представляла — что Горюн мотается туда-сюда по происшествиям, с мигалкой, например. Куда-то не успевает, куда-то успевает. А при нескольких одновременных вызовах выбирает — где, если не повезет, умрет больше народу, туда и едет. Такая система зияла дырами, но ее в заблуждение ввели слова и Наташи, и Сан Саныча, и самого Горюна — при их второй встрече в больничном парке. Они говорили, как не хватает в ЦКМ сотрудников, как перерабатывает Горюн, как не хватает пострадавшего Игоря.

Да и сам ЦКМ никогда не блистал славой, как, например, центр искателей. Так что о существовании филиалов Алиска даже не подозревала. Но тогда вводил в недоумение целый штат обслуживающего персонала — они что, на каждый отдел разные, или их окраинный ЦКМ — главный офис? Спрашивать она не стала, не такой уж и важный вопрос.

Дорога под колеса бросалась почти черным, мокрым асфальтом, стелилась и спереди и сзади. Горюн не слишком спешил — их иногда обгоняли маршрутные автобусы, чаще — другие машины, разбрызгивая грязную воду по тротуару. Пешеходы — Алиска видела — шарахались от каждой машины. И так жалобно жались к краям узких дорожек, что вызывали невольное сочувствие. Это ведь и правда, что за справедливость — когда люди в тепле и сухости так спешат, что обливают других, кто вне комфорта? Горюн вон, рядом с пешеходами притормаживал и охотно пропускал по зебре.

Алиска искоса на него взглянула, отметив вчерашнюю рубашку — но чистую, значит, как он и надеялся, не поступало больше вызовов. Но рубашка даже чистая имела такой вид, что можно было однозначно сказать — утюг прикасался к ней разве только, когда рубашка продавалась. Горюн себя не утруждал такой ерундой, а Алиске захотелось заставить его надеть что-то более... аккуратное. Ей даже в худшие студенческие времена не приходило в голову надеть что-то, не прогладив до этого. Ленка, впрочем, частенько называла Алиску занудой, но вряд ли это был такой уж беспристрастный критерий, учитывая ее легкомысленный характер.

Ехали они недолго — пробки не успели застопорить проезд, и короткими переулочками, дворами и проспектами они добрались до места. Машина уперлась в высокий кованый забор, за которым разросся густой парк. Сейчас он трепетал прозрачными каплями на листьях, чем на секунду заворожил Алиску.

Она даже не заметила, что видимость при дожде такая хорошая оказалось, будто бы она разглядывала мир через хорошую камеру и различные фильтры. Листья берез сияли серебром.

— Над этим парком трудился лично сам директор вашего института, — Горюн ее восхищение разбил одной фразой, и по его взгляду — явно специально, но, не подозревая, что интерес у Алиски только эстетический. — Здесь не работает ни одна скрывающая магия, ни маскирующая. Такими же зонами обработана наша граница. Идемте, Чернова.

Она влезла под дождь, немного скрючившись, и услышала, как пиликнула машина включенной сигнализацией.

— А зачем?

— Дети периодически пытаются здесь устроить пьянки. И методы скрыть свою деятельность иногда очень оригинальны. И не всегда безопасны, так что это исключительно превентивная мера.

Горюн ткнул пальцем в неприметную кнопку звонка.

— И что мы будем делать? Сидеть и смотреть и перерабатывать остаточную энергию, когда будет нужно? Ведь их не отправишь уже в подземный этаж... к ЦКМ. Они и так наказаны.

Горюн невесело ей улыбнулся, как только в сыром воздухе прозвучали слова про наказание.

— Интернат не наказание, Чернова, а необходимость. Условия там гораздо лучше детского дома, обучение, организованный досуг. Не переживайте за них, я бы лично очень хотел туда на месяц поселиться.

На вопрос он не ответил, потому что к ним приблизился лысоватый, круглый человек с почему-то малиновым зонтиком.

— Здравствуйте-здравствуйте, — он так радушно поздоровался, что Алиска невольно улыбнулась. — Андрей, Марина просила посадить тебя в жюри, но я отстоял... можешь быть мне благодарным. О, а вы кто?

— А это Алиса Чернова, наш новый сотрудник. Чернова, знакомьтесь — Юрий, директор «Рассказчика».

— Рад-рад, Алиса, ну пойдемте, у нас уже зрители собираются, пора и мне появится в зале. Андрей, посидите к углу, я там немного поколдовал, ребята тебя не увидят.

Он торопился, и выглядел очень добродушным — волновался о своих интернатовцах, о соревнованиях. Алиске он понравился, несмотря даже на то, что его она не собиралась запоминать.

Внутри удивительного сада не ощущалось никакой магии, серебро, более тусклое, блестело на листьях, дождь тихо шуршал. Они быстро достигли интерната и расписались в журнале на входе. Им предстоял долгий спуск вниз. Никакого лифта не было и не могло бы быть в такой нестабильной обстановке, и дорогу назад — то есть вверх — Алиса представляла себе с ужасом. Кажется, это был уже семнадцатый этаж, а путь кончаться и не желал.

Горюн с Юрием шли впереди, обсуждая что-то, а Алиса, отставая на два пролета, считала этажи.

— Чернова?

— А?

— Перестаньте тащиться за нами, словно решили черепаху поизображать. Юрий нам важные вещи рассказывает. Мне, впрочем, кажется, что вы уже все умудрились пропустить.

— Извините, я не думала, что... — Алиска тут же их нагнала, чувствуя себя полной идиоткой. — Юрий, расскажите и мне, пожалуйста.

— Я сам расскажу, как только дойдем до места.

— Ну не будь таким грубым, Андрей, вспомни сам свой первый день на работе, — Юрий обернулся с веселой улыбкой. Она явно говорила, что этот самый первый день оказался не самым удачным.

— А я груб? — Горюн изумился очень искренне. — Чернова, я груб?

— Ну...

От неловкой правды ее спас дикий крик. А следом этажом ниже пронеслось как минимум парочка кабанов. Алиска уставилась на Юрия, но тот не был особо взволнован.

— Это что... это у вас всегда так?

— Ну что вы, Алиса, обычно мы заставляем их соблюдать дисциплину, но сегодня такой день, когда нужно дать им отдохнуть. Подростки — люди особенные до поры, до времени, а у нас их столько здесь, что к каждому нужный подход и не найдешь. Вот и приходится устраивать такие вот вечера. Ну, вы сами увидите сегодня, мы уже почти на месте.

Алиска считала — двадцать этажей — ничего себе зарядка ежедневная.

— Такая глубина без лифта тоже подход?

Юрий понимающе улыбнулся и закивал.

— Это некоторым образом держит в форме, знаете, — встрял Горюн. — И детей, и преподавателей. Вы правы, Чернова, пока здесь поднимешься или спустишься, все лишнее уйдет на то, чтобы добраться.

— Да-да. Ну, вот мы и пришли, мы с вами расстанемся пока, а там посмотрим... Андрей, поможешь если...

— Нет вопросов. Идемте, Чернова.

Они оказались в обычном коридоре, Алиска бы даже не сказала ни за что, что над ними столько бетона находится — просто светлый казенный коридор. Такой нашелся бы в любом учреждении — в больнице, в детском доме, в школе — там разве что окна обычно были. На стенах висели плакаты, выпуски стенгазеты, художник которой оказался очень талантливым человеком.

Они прошли до самого конца коридора, открыли неприметную дверь, и их тут же окутал гул множества голосов.

В огромном, светлом зале — видимо, там обычно проходило что-то вроде физкультуры — народу оказалось много. В основном, конечно дети разных возрастов. Алиска пригляделась и увидела, что все одеты в подобие формы — синие жилеты, синие брюки и юбки и рубашки разных расцветок — уж тут они отрывались, как могли.

По краям зала стояли настоящие трибуны, и Алиска умостилась рядом с Горюном.

— Здесь есть сильный огневик, — приглушенно сказал он, поворачивая к ней голову. И оглядывая ее так... Алиска не поняла, но пожалела, что не села дальше. Теперь отсаживаться было смешно. — Трудный подросток, заводила. Он, скажем так, Чернова, подмял под себя некоторую группу из самых способных и сильных. Ну и сами понимаете — драки, вымогательство, хулиганство. Все как в обычной школе. И есть остальные, сами понимаете, этой группой очень недовольные. Сегодня у нас будет кульминация.

— Поэтому Юрий попросил вас помочь, если возникнут трудности? А почему же никто не пресекает драки и вымогательство? Это же кем они вырастут...

— Это не ваше дело, Чернова. И не мое. Юра опытный человек и прекрасный педагог, уверен, он знает, что делает.

Алиска осеклась и обиженно решила больше с ним не разговаривать. И отвечать только по существу. Зачем заводил разговор, если это не ее дело? И не его тоже. Ей все больше казалось, что Горюн человек очень... странный, неспокойный.

— Ага.

— Ага? — он прищурился. — Когда все выйдет из-под контроля, Чернова, я хочу, чтобы вы следили за своим состоянием. Сравнивали его, понятно? Запомните, как чувствуете себя сейчас. Можете мне описать.

— Спасибо... я запомню.

Прозвучал пронзительный свист, и из-за стола жюри поднялся Юрий, сверкая белозубой улыбкой. И заговорил. Это была самая обычная речь, какую только слышала Алиска. Она всегда не понимала, зачем она нужна, если можно встать и сказать: «Ребята, а давайте начнем. Удачи вам всем». Но слова все лились из динамиков и лились.

— Это он специально тоже? — Алиска позабыла о своем намерении не разговаривать с Горюном. — Тянет так, что всех раздражает.

— Он успешно совмещает свои наклонности с делом, — ответил Горюн.

Алиска кивнула и прислушалась, но только чтобы через минуту попытаться отключиться от жизнерадостного, хорошо поставленного голоса. Звучали банальности о дружбе, сплоченности и прочем-прочем. Но никакой дружбой в зале и не пахло — дети сидели группами и довольно небольшими — по четыре-шесть человек. Исключением оказалась одна большая группа парней в противоположном конце зала. Они все носили красные платки на шее, и это, наверное, были какие-то знаки отличия от остальных.

Алиске быстро стало скучно, и она обернулась к Горюну.

— Это надолго? Ну, мероприятие.

— Увы. Но, с другой стороны, есть шанс, что после мы сможем вернуться в контору. Что такое, Чернова, заскучали? Я что сказал делать?

— Запомнить состояние, — буркнула Алиска и снова отвернулась, чувствуя на себе его неприятный взгляд.

— И как?

— Запомнила...

И Алиска, и Горюн сидели чуть поодаль от остальных, и вокруг их угла, как и вокруг группы с красными платками, была некая зона отчуждения. И если их защищали заклинания Юрия, то парни ими похвастаться не могли.

— Это ведь там вон сидит тот трудный подросток, с красным платком? Вокруг них так пусто... У нас в школе тоже такой был, его родители то ли биологи, то ли зоологи, а, вирусологи! В общем, они так часто куда-то уезжали, а присматривала за ним бабушка. Он ее не боялся совсем, и вел себя с нами, как... ну, как со вторым сортом, деньги отнимал, насмешничал все время над девчонками. Ужасный тип. А потом его родители погибли в аварии, и его забрал к себе какой-то дядя. Тогда он и изменился.... Не знаю только из-за кого, родителей или дяди, он очень строгий был... есть.

— Да, с краю, видите — блондин? Я сам его сюда приволок, сразу, как только он вычудил. Помните, мост навесной упал между Крестоносящей набережной и Волчьим островом? — Горюн если услышал историю, то либо не придал значения, либо не понял, к чему она оказалась рассказана.

— И сгорел, — дополнила Алиска. — Я там была как раз, когда... Так это он был? Ну ничего себе.

— Вот именно, Чернова.

Прогулочный навесной мост рухнул в реку неожиданно и для его проектировщиков, и для людей, что там находились. Алиска прогуливалась по набережной и оказалась свидетельницей происшествия. Все случилось так быстро, будто бы кто-то одновременно перерезал все несущие тросы. Людей спасло только то, что река в том месте не была слишком глубокой, но все же кто-то сломал ногу, ударившись то ли о воду, то ли о дно.

— Он оказался в воде, испугался, и все вспыхнуло, — сказал Горюн. — Повезло, что люди в большинстве умудрились доплыть до берега, прежде чем все началось.

— Не понимаю... когда у меня обнаружилась магия, ко мне тут же приставили куратора. Она все так хорошо объяснила, рассказала, что делать, если начну выходить из себя. Она даже разрешила в самых... опасных случаях колдовать, чтобы энергия была направлена в заклинание, а не в окружающее пространство. Почему им это не объясняют? Или... почему они этого не понимают?

Горюн вздохнул и ткнул пальцем в начавшуюся игру.

— Я терпеть не могу глупых вопросов, Чернова. Лучше смотрите молча.

Алиска все-таки от него отсела, кипя от возмущения, но Горюн даже не обратил на это внимания. А внизу и правда началось что-то достойное пристального наблюдения. Речи Юрия незаметно сменились баскетболом. Команды только-только начали игру, разбредаясь по полю, первый раз ударился о пол тяжелый рыжий мяч, и Алиска замерла, забыв свою обиду. Игра оказалась увлекательной, быстрой и грязной. Следить за мальчишками оказалось интересно, в быстрых движениях, сосредоточенных лицах не оставалось ничего от молодости, они начинали казаться скорее не совсем выросшими взрослыми.

Секунды щелкали в голове Алиски, отмечая удары мяча, но ничего не происходило. Все слишком сосредоточились на игре, как команды, так и зрители. В беспрестанно перемещающемся по полю парнишке она узнала того самого задиру-хулигана и уже пыталась не сводить с него взгляда. Он был мелким, может быть, ростом с саму Алису или чуть выше — определить было сложно, поскольку трибуны порядочно возвышались над полом. Был худым и длинноногим. И, как позже можно было убедиться, действительно хулиганом. Пока он сосредотачивался на игре, все шло нормально, и команда противника с небольшим перевесом вела счет. Но как только разрыв увеличился в пять голов, все пошло наперекосяк.

Алиска даже не сразу поняла, в чем дело, просто почувствовала, что ей не по себе. Необъяснимая тревога вкралась в сердце, смутная, мутная, легкая, как шелк, но, тем не менее, невозможно оказалось ее не замечать. И она росла, как и непонимание Алиски, пока перед рыжим мальчишкой, пытающимся закинуть в кольцо мяч, не выросла бесформенная огненная стена. Он отшатнулся, упал на пол, и его тут же оттащили от огня товарищи, судя по слаженным движениям, к такому привыкшие.

По трибунам пробежал шепоток, кто-то повскакивал с мест.

— Поняли что-нибудь?

— Он разозлился, что команда проигрывает.

— Чернова! Я про вас, а не про него!

— А... нет, ничего не поменялось.

Горюн сверлил ее взглядом, Алиска это ощущала где-то на шее, словно легкую щекотку. Но из упрямства она не повернула к нему головы, продолжая наблюдать, как преподаватели успокаивали пламя. Судя по тому, как все себя вели, ничего неординарного не произошло. А к виновнику подошла молодая девушка в синем вязаном свитере, заговорила и тихо увела в сторонку.

— Пытайтесь еще.

Алиска кивнула, по-прежнему не желая к нему оборачиваться. Вот еще — много чести, пусть сначала перестанет грубить.

Игра вскоре продолжилась, словно бы ничего не произошло. Огневик, вопреки ее ожиданию, вернулся в команду. С другой стороны, Алиска понимала и помнила слова Горюна о том, что их здесь намеренно стравливают. А значит, будет гораздо больше мер безопасности.

— Как его зовут?

Горюн ответил спустя полминуты, не раньше, словно раздумывал.

— Павел Мельников.

— Он очень быстро сорвался, из-за одного дурацкого счета.

— Ему шестнадцать, Чернова. Вы себя помните в таком возрасте? Хотя о чем это я, конечно, помните. Он мнит себя непонятым, оболганным, великим магом и гением, естественно, он сорвется из-за любой неудачи. Но это пока начало.

— Значит, даже такое подземелье не гасит большие выбросы...

Мысль быстро покинула ее, и Алиска вновь пристально начала наблюдать за игрой. Все словно сорвалось с рельс, команды стали играть совсем грязно. Они толкали друга, словно бы невзначай пихали друг друга локтем. Больше всех старался Мельников. Он отчаянно пытался добраться до мяча, но рост, и, может быть, отсутствие таланта играли с ним плохую шутку. Мяч все время переходил в чужие руки, но два раза он все-таки в корзину попал. Атмосфера накалялась, зрители шумели и возмущенно кричали о нарушениях. Алиска и сама была возмущена, несмотря на то, что так и нужно было — больше несправедливости, больше переживаний. Чем скорее игроки выплеснут лишнее, тем быстрее они покинут это место.

— Гасит, при условии, что энергию никто не поглощает. До поверхности ничего не доходит.

Алиска вздрогнула и, наконец, посмотрела на Горюна. Его светлые глаза были прищурены, волосы взлохмачены. Можно было кожей ощутить, как он ей недоволен. Чем только?

— А если взрыв? Вы ведь не успеваете приехать вовремя, если счет идет на три-пять минут.

— Стены выдержат и не такое, если вы об этом. Эти подземелья вполне могут быть бомбоубежищем, если возникнет необходимость.

Это казалось фантастикой: удар с воздуха вполне мог бы не повредить интернату, но взрыв изнутри? Но Горюн не производил впечатления человека, не знающего, что говорит. Он ей не нравился, но не верить ему не хотелось.

— С ума сойти...

Игра продолжалась...

* * *

Потом были раздражающие всех конкурсы с танцами, бутылками, мукой. Алиска нутром ощущала то унижение, что испытывали интернатовцы, бегая от одного конца зала до другого с эстафетной палочкой. Но Горюн пояснил, что участие в таких мероприятиях обязательное, и все стало немного на свои места.

Выбросы случались — огненные вспышки, вихрь, разметавший на столе жюри все бумажки, вода, покапавшая с потолка. И нельзя было сказать, что огня оказывалось больше, но он не уступал. А все же вместе производило удручающее впечатление — толпа неуравновешенных подростков, огромный потенциал, отвратительные характеры, уж что—что, а это можно было оценить почти в первый же час действа. Никто друг друга не щадил — ни словами, ни тычками, ни обещаниями.

Уже прошел перерыв с кофе, а накал страстей не спадал. Мельников прямо на глазах у всех пнул мимо проходящую девушку, получил от нее в ответ пощечину, ударил снова.

Завязалась драка, которую преподаватели уже не смогли проигнорировать. Драчунов рассадили по разным концам зала, но все стало еще хуже. А больше всего Алиске хотелось, чтобы все закончилось.

— Какой кошмар.

— Потом они будет вспоминать это с улыбкой и ругать интернат, — на Горюна действо не произвело впечатления. — Поверьте мне, Чернова, только со стороны все кажется страшным, на самом деле все пройдет.

— Ну да, — Алиска окинула его взглядом. — Мы все умрем и все такое. Но это правда кошмар! А вы что, долго так сидите?

— Надеюсь, я вас правильно разобрал. Достаточно для того, чтобы говорить вам с собственного опыта. Многие из тех, кого я видел здесь мелкими и буйными сейчас работают... да много где.

Алиска кивнула и обернулась как раз к тому моменту, когда в зале снова вспыхнул огонь. Тут же пахнуло жаром, таким, словно она опять попала в горящий троллейбус. Что-то затрещало, закричали дети, разнеслись команды преподавателей, и, вторя им, завыла сирена. Горюн не тронулся с места, и Алиска, прикрыв рукавом рот с носом, тоже заставила себя немного задержаться. Ведь нужно понять, что поменялось. Или нет?

Зашумели огнетушители, под людской гомон.

— Почему мы не уходим? Разве уже не все? Кха...

— Умеете вы вопросы задавать, Чернова... вовремя. Уже все.

Подняться с трибун оказалось облегчением, тем более, что уже слезились глаза и першило в горле. Хотя огня уже почти не было, только дым расползался мутными клубами, поднимаясь вверх.

Горюн бесцеремонно схватил ее за руку и вывел в коридор, плотно закрывая за собой дверь, обернулся к ней, оглядел одним махом и кивнул, словно она что-то ответила.

— Нехорошо получилось, но мы с вами сделали все, что нужно.

В коридоре было многолюдно, сновали преподаватели и некоторые уже совсем взрослые интернатовцы. А в другом конце коридора, в углу, вместе с Юрием стоял Мельников. Расстояние было довольно большим, но разглядеть на его лице каменную маску безразличия не составило труда. Похоже, он пытался убедить директора в том, что ему абсолютно плевать на случившееся.

— Неужели все? Они успокоятся или...

— Скорее или, Чернова. Но дальше они справятся своими силами. Если только... но сомневаюсь.

— А?

— Они иногда устраивали разборки на крыше девятиэтажки, сбегали и делили что-то между собой. Приходилось изображать тайный надзор. Мы посмотрим на крайний случай, не выйдет ли кто на поверхность, но я сомневаюсь, что Юра позволит кому-то. В любом случае, идемте...

Они покинули суетные коридоры, выбравшись на бесконечную лестницу, и тут Алиска вспомнила, что им предстоит. Самое высокий дом, на который она поднималась пешком, был всего лишь девятиэтажкой, а тут... Однако и подъем в конце концов закончился. Алиска хватала ртом воздух и мечтала поскорее куда-нибудь сесть, все, что угодно, в общем, лишь бы дать отдых ногам. Охрана смотрела на них с легкой издевкой счастливчиков, лишенных необходимости преодолевать такие расстояния. Хотя наверняка она, конечно, не могла знать, так ли это.

Небо, пока проходили соревнования, разъяснилось, явив ясную голубизну. Воздух ощутимо потеплел, но Алиска не слишком заинтересовалась. На нее, как следствие переработанной энергии, навалилась апатия.

Едва дождавшись, когда Горюн разблокирует машину, она рухнула на переднее сидение, пристегнулась и выдохнула.

— Плохо?

— Нет... просто устала. В смысле...

— Понял я, понял. У меня есть кофе, Чернова, увы, без сахара и молока. Если хотите, присоединяйтесь.

Она взглянула на него, с вялым удивлением обнаружив, что на лице в этот раз не было ни грамма издевки или иронии. Что это? Неужели тоже...

— А вы? Много вы взяли на себя там? Я совсем ничего не поняла, только по последствиям знаю, что взяла достаточно.

Он пожал плечами и налил из старого походного термоса кофе. Протянул ей.

— Предлагаете считать энергию в единицах измерения? Понятия не имею, Чернова, никогда задавался такими вопросами — много или мало. И вам не советую.

Из дрожащего сада вспорхнула какая-то птица, пронзительно крича. Вспугнувший ее охранник о чем-то им махнул, на что Горюн кивнул.

Видимо, это означало, что они могли возвращаться.