Фаталис (гет)

Время тянулось мучительно медленно. Когда Снейп, бездельничая, сидел в гостиной Лестранжей, ему иногда казалось, что минута превращалась в час, а час так же долог, как день, а день – длиной с обезображенную жизнь.

Рудольфус Лестранж сидел в позе портняжки на полу, и, казалось, целую вечность не делал ничего другого, как рассматривал трещину в полу. Северус устроился в шезлонге и пытался отвлечься с помощью книги «Квартиер сыворотка – ложь или иллюзия» от тягостной действительности.

Одно окно стояло открытым настежь, и в него проникал прохладный осенний ветер, в дыхании которого уже можно было почувствовать приближающуюся зиму. Сегодня, видимо, в качестве приятного исключения, дождя не было, и туман немного рассеялся. Но все же этот день был таким же тягостным, как и все дни в Лестранж-менор: и те, которые прошли, и те, что еще предстояли.

– Снейп?.. – после долгого молчания тихо, дрожащим, словно гнилая ветка на ветру, голосом, позвал Рудольфус.

Подняв голову от книги, Снейп увидел, как Рудольфус скоблил ногтем трещину; плечи настолько опущены, что, кажется, скоро достанут до пола. Северус молча, с непроницаемой миной взглянул на него.

– Снейп… – повторил Рудольфус, не поднимая взгляд, и на этот раз в его голосе не было ни тени эмоций. Лишь руки дрожали над деревянным полом.

– Да? – ответил Снейп, стараясь, чтобы голос прозвучал нейтрально, если уж он не был способен проявить дружелюбие или участие.

– Я боюсь, – признался Рудольфус, обращаясь скорее к расщелине между половицами, чем к мужчине, с которым находился в одном помещении.

Северус Снейп отлично знал, что значат эти два безобидных слова. Рудольфус Лестранж выказал слабость, даже если только высказал вслух то, большинство из них испытывали в настоящий момент. Слабость опасна. Опасна для жизни. Особенно с фанатичной женой и господином без души под одной крышей.

– Замолчи! – выдавил Северус.

– Но мы умрем! – вызывающим отвращение плаксивым тоном возразил Рудольфус. – Орден слишком силен. Гарри Поттер слишком силен. Он уже один раз победил. А мы?! Мы просто пушечное мясо! Это не может хорошо кончиться! Эти разговоры об окончательной победе – чепуха! Мы умрем, все, умрем как...

– Заткни свою проклятую пасть! – грубо прикрикнул Снейп, быстро поднимаясь. – Ты больше этого не скажешь, и для тебя будет лучше, если ты об этом даже думать не будешь! – Схватив дрожащего хозяина дома за рукав, он поднял его на ноги.

– Но ты тоже чувствуешь это, – причитал Рудольфус дальше, совершенно не предпринимая попытки освободиться. – Я вижу это в твоих глазах.

– Ты ничего не видишь! – огрызнулся Снейп и потряс мужчину словно куклу. Ему даже показалось, что он слышит, как стукаются друг об друга кости. Он должен заставить Рудольфуса замолчать, прежде чем тот своими высказываниями не подвел их обоих под Аваду.

– Вижу! – визгливо подтвердил супруг Беллатрикс. – Мы все умрем, как мухи...

«Как мухи, которых твоя драгоценная супруга так охотно убивает», – пронеслось в голове у Снейпа, прежде чем он смог вернуть контроль над мыслями. Как только он понял, что не способен управлять ситуацией, то еще сильнее затряс Рудольфуса. – Проклятье… Замолчи! – угрожающе прошипел он, сужая глаза. При каждом потряхивании Лестранж только всхлипывал.

Едва Снейп произнес «замолчи», как дверь в гостиную распахнулась, и в дверном проёме появились Фенрир Грейбек вместе с Вальденом МакНейром. Снейп резко отпустил Рудольфуса, и тот, словно сломанная кукла, опустился на пол и остался сидеть с широко раскрытыми глазами.

– Сначала Люциус, а теперь еще и Руд? Ну, ты лучше знаешь, верно, Снейп?.. – издевательски произнес Грейбек, двусмысленно пощелкивая языком, когда его ядовито-желтые глаза остановились на присутствующих в салоне.

– Тебя мне только не хватало, – с отвращением бросил Снейп, не скрывая своей антипатии и пытаясь дойти до двери, чтобы покончить с нелепой ситуацией. МакНейр пробурчал нечто неразборчивое, и Грейбек захохотал над попыткой бегства Северуса. Смех был похож на скрип открывающейся двери с очень ржавыми петлями.

– Ты мог бы быть немного любезнее, – проговорил Грейбек, закрывая массивным телом выход из комнаты. – Все же ты скоро будешь с нами праздновать победу.

Северус сухо сглотнул и обернулся к Рудольфусу, который, сидя на половицах, раскачивался взад-вперед, словно больной ребенок. Грейбеку, похоже, ничего не показалось необычным, так как он самодовольно продолжил: – Ты и я, Снейп, и мой дорогой Вальден, и Антонин, Люциус, Белла, даже Питер – мы все будем стоять рядом с Темным Лордом и впишем наши имена в историю. Дети наших детей будут благоговейно умолкать при упоминании наших имен – волшебников, которым удалось сделать этот мир лучше, избавив его от грязнокровных отбросов.

– Да, да, что бы ты ни сказал. А теперь пропусти меня, – холодно отозвался Снейп, настойчиво пытаясь пройти мимо двух магов.

– Вот это верные мысли, – проскрипел МакНейр, и Грейбек снова разразился отвратительным, лающим смехом.

Снейпу наконец удалось выйти в коридор, в котором было на удивление холодно.

Уже через мгновение он понял, откуда этот звенящий холод: у входа в винный подвал стоял Лорд Волдеморт, красные глаза медленно скользили по молниеносно умолкнувшим соратникам. В течение нескольких минут, показавшимися часами, не происходило ничего, кроме неприятного обмена взглядами, в использовании которых с Лордом никто сравниться не мог.

– Рудольфус, мне нужно с тобой поговорить, – тон был таков, что Снейпу сразу же стало понятно, что смертельный страх хозяина дома, должно быть, просочился до глубин подвала. И им всем было очень хорошо известно, как обходился Темный Лорд со слабыми звеньями цепи, если до этого виновный не внимал простому предупреждению.

* * *

В элегантном особняке Лестранжей было непривычно тихо. С тех пор, как заключенные вырвались из Азкабана, у Снейпа не было практически ни одной свободной минуты, поэтому царящая в настоящий момент тишина, казалось чем-то нереальным. Наступил вечер, и за окнами совсем стемнело, когда Северус поднялся по лестнице к своей комнате.

Но как это всегда происходит, спокойные минуты долго не задерживаются. Так произошло и с Северусом. На лестничной площадке его поджидал Аластор Муди, и на малфоевском лице читалась злость. Это лицо подходило для множества эмоций: высокомерия, холодной ненависти, лени, – но бешеная ярость всегда заставляла Люциуса выглядеть немного смешным. Муди в очередной раз приложился к поблескивающей золотом фляжке, с помощью оборотного зелья поддерживая облик Малфоя. И Снейп решил, что к его собственному изуродованному лицу отвратительное настроение подошло бы намного больше, чем к тонким чертам Малфоя.

Снейп решил проигнорировать Муди, но и здесь не повезло: тот просто-напросто перегородил проход. Похоже, в этом особняке это становится надоедливой привычкой. Профессор расслабленно оперся на перила и взглянул на Малфоя. Очень хотелось закурить одну из сигарет Долохова, чтобы время, потраченное на неизбежный разговор, не оказалось потраченным совсем уж бесполезно. Можно было бы, по крайней мере, выкурить при этом отличную сигарету.

– Не спеши, – гнусавым малфоевским баритоном процедил Муди, хотя молчащий Снейп не высказывал ни малейшей попытки проскользнуть мимо. – Нам надо поговорить.

– Возможно, ты хочешь что-то мне сказать, мне же совершенно не хочется говорить с тобой, – категорично возразил Снейп, еще тяжелее опираясь на перила. Ему совершенно не хотелось ближе, чем необходимо, приближаться к этому мужчине. Самодовольное поведение Муди всегда бесило Северуса намного больше, чем он мог выразить словами. Но с тех пор, как конфликт между тьмой и светом настолько обострился, Снейп люто возненавидел всех волшебников, высокомерно считающих, что правда на их стороне, например, Муди, постоянно заявляющего об этом.

Снейп научился понимать, что не существует зло или добро в чистом виде, не бывает мира правильного или неправильного. Жизнь – коллекция пегих зон, и сам Северус постоянно жил в этом цвете. Он подходил к границам, где серый пересекали белые прожилки или поглощали черные тени. Муди для него был не лучше чем Беллатрикс: оба разделяли фанатичную веру в правоту своих действий и истинность борьбы за правое дело. То, что Муди при этом не был человеком, полностью лишенным совести, в глазах Северуса являлось незначительным различием.

– Делай, что хочешь, Снейп. Мне на тебя, мягко говоря, насрать, – снова заговорил блондин, хотя Снейп упрямо молчал. Малфоевский голос упал до шепота – они оба слишком хорошо знали, что у стен здесь есть уши:

– Но то, что ты делаешь с Минервой, даже для такого как ты – недопустимо.

– Что ты хочешь этим сказать? – прошипел взбешенный Снейп, и то, как ненависть вспыхнула в глубине черных глаз, указывало на потерю контроля. Его реакция была слишком сильной, слишком внезапной, слишком эмоциональной. Казалось, даже Муди растерялся, но, тем не менее, продолжил.

– Ты и сам это хорошо знаешь, – приглушенно прорычал тот, насколько позволил голос Люциуса. – Это что, психологический способ вести войну? Сначала довести почти до потери рассудка, затем выматывать дальше? Минерва выглядит как живой труп – и ты будешь виноват, если ее слабость станет ошибкой, которая будет стоить ей жизни!

– Не имею ни малейшего понятия, что ты имеешь в виду, – голос Снейпа звучал отрывисто.

– Ты используешь ее. Ты всегда был нелояльным лицемером и приспособленцем. Ты и сейчас все делаешь для своей пользы, как всегда делал, – продолжил преображенный пожиратель. – Но на этот раз речь идет не только о спасении твоей собственной шкуры. Ты обвел Минерву вокруг пальца – даже не знаю как, да и не хочу представлять себе – слишком абсурдно, чтобы вдаваться в детали, но ты позаботишься, чтобы ей стало лучше, иначе...

– Это я слушать не собираюсь, – резко перебил Снейп. Отпустив перила, он с неожиданной силой, которую нельзя было ожидать от этого исхудалого тела, оттеснил Малфоя в сторону. Не оглядываясь, длинными шагами Снейп прошел последние метры, отделявшие его от комнаты.

– Алохомора, – вполголоса произнес Снейп, и дверь бесшумно отворилась.

В комнате можно было найти, что угодно, только не тишину. Северусу не нужно было даже смотреть, чтобы представить, что здесь происходит, но то неестественное очарование, которое притягивает людей к созерцанию чего-то отвратительного, заставило его взглянуть.

На полу между двумя кроватями, напоминая коврик, из зеленого тафта, валялось женское платье, похоже, Алекты. Снейп мог видеть дородную спину и ягодицы пожирательницы, в недвусмысленной позе раскинувшейся на кровати Питера.

К радости Северуса, она полностью закрыла Питера своим телом, но хрюкающие звуки были Снейпу настолько знакомы, что он смог бы выделить их из тысячи. Алекта же, оседлав Петтигрю, стонала ненатурально высоко.

То, как упитанное тело Алекты поднималось и снова опускалось, в сопровождении из мешанины бессмысленных звуков, показалось Снейпу отвратительным… с одной стороны. А с другой… Здесь происходило нечто похожее на то, что чуть раньше случилось между ним и Рудольфусом в гостиной. Это был не секс, это было только отчаяние, отчаяние и еще раз отчаяние. Два человека, также как и он, смотрящие смерти в глаза и пытающиеся перехитрить ее, пробуют заглушить страх и предчувствие гибели. Снейп пожалел, что открыл эту дверь.

Петтигрю хрипел, как поросенок, а голос Алекты достигал потрясающе высоких нот, подвластных только колоратурному сопрано. И в промежутках шлепающие звуки снова и снова встречающейся плоти, вызвавшие у Снейпа легкое чувство тошноты.

Как бы там ни было, найти здесь тишину и одиночество он не сможет, впрочем, как и в любой другой комнате особняка. Северус с грохотом захлопнул за собой дверь, не заботясь о том, что шум будет услышан.

Он был уверен, что небо, ад и все, что находится между ними, сговорились против него.

* * *

Слабый свет убывающей луны проникал сквозь подвальные окна. Множество горящих факелов окрашивали помещение в смесь тени и полутеней. В винном подвале уже давно не хранился алкоголь. Лестранжи превратили эту часть поместья в обитель жестокости.

Здесь можно было найти все, чему радовалось сердце палача: разнообразно изготовленные плети на стенах, тиски и щипцы, дыба, пододвинутая к одной из оштукатуренных стен, и даже Железная Дева в углу.

Задняя часть подвала, где раньше располагался ледник, была переделана в темницу. Все покрывал толстый слой пыли – Беллатрикс запретила домашним эльфам появляться здесь, считая их присутствие осквернением этого места, которое служило ей земным раем.

Жирные пряди волос свисали перед глазами Северуса, напряженно глядящего в котел, который он отлевитировал в подземелье из своей лаборатории. Тяжелый теплый пар поднимался от перламутровой жидкости, заставляя зельевара обливаться потом. Время приготовления подошло к концу. Настало время пробы нового зелья.

Для этого Грейбек пригласил пару друзей. Северус изо всех сил старался общаться с ними как можно реже, насколько это, конечно, было возможно. Глубоко спрятанная травма стала причиной того, что он по-прежнему старательно избегал оборотней. Встреча в школе с чудовищем – Ремусом Люпином заставила Снейпа – возможно, единственный раз в жизни, – бояться. И, после этого, все изменилось – в нем и вокруг него.

Огонь под котлом погас с последним нежно-персиковым отблеском, выглядевшим в этой нездоровой обстановке весьма не к месту. Дружки Грейбека сгрудились возле котла и уже тянули лапы за флаконами, медленно наполняемые Снейпом.

Сам же Грейбек, принюхиваясь, обходил три колонны, точнее – столба в центре помещения, к которым были привязаны ничего не подозревающие, оглушенные магглы, приведенные Рабастаном и Амикусом с одной из их вылазок.

– Держи себя в руках, Киркогрим! – рыкнул один из мужчин на своего дружка, у которого на губах выступила пена. Очевидно, он не мог вынести ожидания. Лицо Северуса выражало напряжение, когда он протянул Киркогриму флакон с зельем, над которым так долго и упорно работал.

На головы магглов были натянуты черные мешки, и только легкое колебание грудных клеток указывало на то, что они живы. Люциус Малфой и Беллатрикс Лестранж стояли возле Волдеморта, нетерпеливо переводящего взгляд с зельевара на пленников.

Грейбек, как будто у него были глаза на затылке, резко развернулся, когда каждый из его соратников получил флакон. И, словно повинуясь тайному знаку, пятеро оборотней одновременно осушили стеклянные сосуды.

Хотя в эту ночь луна и не была полной, но Снейп, благодаря напряженному исследованию и многочисленным опытам нашел способ не только контролировать оборотней с помощью зелья, но и сознательно вызывать их превращение.

Киркогрим и его четверо приятелей издали ужасающие звуки, многократно отраженные эхом от стен. Они мотали головами из стороны в сторону, словно в экстазе; глаза, казалось, вспыхнули огнем; когти мгновенно удлинились, и густая, серая шерсть покрыла крепкие тела.

С неподвижным лицом Снейп наблюдал за превращением мужчин, и только холодный пот, выступивший на висках, являлся доказательством ужаса, испытываемого им. Темный Лорд приблизился к нему, и Северусу стало еще холоднее. Краем глаза он видел, как Грейбек взмахнул волшебной палочкой, чтобы разбудить пленников.

Когда преобразование было закончено, и вокруг котла бродило пятеро волкоподобных чудовищ, Темный Лорд приказал:

– Убейте их! Принесите мне их сердца, как доказательство того, что вы меня поняли!

Оборотни оскалили зубы. Шерсть вздыбилась, и Снейп мысленно взмолился, чтобы зелье подействовало. Если уж ему суждено умереть – то лучше на поле битвы. Для него не было ничего более унизительного, чем во второй раз быть одураченным оборотнем и заплатить жизнью за свое легкомыслие.

Но зелье подействовало – Снейп был действительно Мастером своего дела. Удивительно красиво двигаясь, оборотни развернулись к мужчине, наделившему их столь злосчастной судьбой. Грейбек приглашающим жестом указал на пленных. Этой безмолвной команды хватило, чтобы чудовища напали.

У пленников не было ни одного шанса. Пять монстров растерзали их тела, как тряпичных кукол. Снейп, которому безучастность стоила нескольких лет жизни, наблюдал, как у еще живых людей было содрана с костей плоть. Представление длилось лишь несколько минут, в течение которых не было слышно ничего другого, кроме пронзительных криков магглов и жадного чавканья оборотней. И снова «только» было относительным понятием – минуты равнялись часам.

Темный Лорд казался довольным – Снейп, с ужасающей уверенностью, скорее почувствовал его тонкую улыбку, чем увидел в полумраке. От пленников остались только окровавленные лохмотья. Оборотни, ступая бесшумно, словно тени, подошли и осторожно, как если бы это было драгоценным украшением, опустили на каменный пол перед Волдемортом три куска, еще совсем недавно бывшие человеческими сердцами.

Неназываемый, сложив вместе кончики паучьих пальцев, подался вперед; в его голосе смешались сумасшествие и радостное ожидание:

– Превосходно! – торжественно произнес он, и Беллатрикс зааплодировала.

Люциус Малфой отступил назад, но это заметил только Снейп. После короткого, ничего не говорящего обмена взглядами, светловолосый маг слился с многочисленными тенями подземелья и ушел от этого жуткого зрелища.