Потерянные: жизнь - игра (джен)

Гарри уносит мощной волной. Он уже не понимает, где он, он ли это, что он слышит, что говорит, когда это происходит ― здесь и сейчас или… давно? Он растворяется в потоке сознания, позволяя воспоминаниям заполонять свой разум.

«Ты не должен оставлять отца. Что бы ни случилось. Позаботься о нем».

Снова пикающие звуки. Трубки, тянущиеся от приборов к лежащей на белоснежной кровати маме. Ее рыжие волосы рассыпались по подушке огненным каскадом, а сама она бледная, белее пододеяльника.

«Почему я это слышу? Со мной все в порядке?»

«Ты волшебник, правда?», ― Гарри берет отца за руку и смотрит на него влюбленными глазами. «Конечно, а что ты думал?» ― шутливо отвечает тот, переставляя коробки и баночки на полку. Гарри отходит от него и проводит пальцем по огромному микроскопу, прикрепленному к железному столу. «И ты все можешь, да?» «Для тебя ― все что угодно», ― отвечает отец. Гарри блаженно вздыхает от мысли, что папа может создать лекарство от чего угодно и вылечить любую болезнь. Только он не понимает, почему тот до сих пор этим не занялся, ведь мама лежит в больнице уже неделю. Наверное, папа только придумал его, и они начнут готовить его вместе. Завтра.

«Позаботься об отце. Ты ему нужен».

Нет. Гарри больше ждать не намерен. Ни секунды дольше. Он должен спешить. Он знает, что делать.

Сильно болит рука. Гарри прячет ее за спину, когда в лабораторию врывается бледный отец.

Что было до этого ― заволокло плотным туманом, сквозь который не пробиться.

«Что ты здесь делаешь?»

«Ничего… » ― Гарри кусает губы, чтобы не заплакать. Отец переводит взгляд на стол, заставленный реактивами, и резко шагает к нему.

«Ты не должен был…»

«Я смогу ее вылечить. Я хотел… приготовить… лекарство…»

Голос Гарри звучит не громче самого тихого ветра. Он пошатывается и опирается боком о стол. Боль неимоверная. По щекам начинают течь слезы.

Он больше не может терпеть. Он всхлипывает, сталкиваясь с тяжелым взглядом отца, в котором тревога и страх слились воедино.

«Элементы и их свойства нужно знать досконально, прежде чем соваться в лабораторию! Я тебе говорил, что без меня сюда нельзя? Говорил? Это очень опасно!»

«Нет! ― собрав последние силы, выкрикивает Гарри. ― Я все равно ее вылечу… я…»

«С теми скудными знаниями, что у тебя есть, ты можешь только себе навредить. ― Отец говорит теперь тише, но не менее сердито. ― Ты даже не представляешь, что можно натворить, если взять все эти элементы и соединять их без присмотра взрослых…»

Тут его взгляд странно проскальзывает по Гарри.

Миг ― он выхватывает его руку, которую тот упорно прятал за спиной.

Огромная рана с рваными краями выглядит так, словно туда налили кислоту. Она разъедает ее с каждой секундой все больше и больше.

Картинка прерывается, словно в телевизоре появились помехи.

Отец как в замедленной съемке берет в руки ближайший пузырек, стоящий на столе. Он открыт.

Темнота. Блики.

Отец прижимает его к себе, фиксируя руку, но Гарри рвется, как безумный, и вопит.

Темнота. Белые полосы.

Гарри не может дышать, так крепко его держат. «Стой смирно, иначе я тебя свяжу!» ― цедит отец сквозь зубы, держа в одной руке пузырек с… кислотой? Нет, это нейтрализатор. Он же химик и точно знает, что в таких случаях делать…

Кран с водой. Вода шурует так, что выплескивается на пол из неглубокого умывальника.

Повязка на руке, насквозь пропитанная чем-то желтым и мерзким по виду. Голос отца, который то и дело срывается. Снова люди в белых халатах и… темнота.

* * *

Гарри кажется, что его душат. А потом ― будто бы он спустился в такую глубокую пещеру, в которой нет ни капли света. Но вот… один проблеск, второй, третий… Он в комнате, подозрительно похожей на ту, которую делил с Драко.

Тот, другой Гарри, жмется к столу, потом пятится и отходит к окну, глядя на кого-то, как испуганный зверек.

В дверях стоит отец. Гарри даже пугается его изможденного вида: нечесаные волосы уныло свисают вдоль лица, черные глубоко запавшие глаза оттого кажутся еще чернее, под ними пролегли темные круги, оттеняя и без того бледную, даже какую-то сероватую кожу. Но во взгляде проблескивает что-то похожее на надежду, слабую, но все же…

«Зачем ты пришел?»

Отец, а с ним и Гарри вздрагивает от резкого тона ребенка, стоящего у окна.

«Гарри, я хочу поговорить…»

«Мне не о чем разговаривать. Я не хочу тебя видеть».

«Не нужно так». ― Отец говорит так мягко, что Гарри невольно душой рвется к нему, но не получается приблизиться ни на шаг, тогда как Гарри из прошлого волком смотрит на него, сжав в кулаке кусок шторы.

«Ты не спас ее… ты ничего не сделал!» ― со злыми слезами произносит тот.

«Но как…»

«Что толку работать в лаборатории, если ты за столько лет не придумал для нее лекарство!»

«Но я не знал…»

«Ты бы мог предусмотреть! Это смертельная болезнь, от нее многие умирают, ты же это знал! Знал, правда?» ― Его голос срывается на крик.

Гарри словно чувствует ― даже видит ― в своей голове странную мутную пелену, которая мешает мыслить здраво. Как бы ее убрать? Как остановить этот шквал, который несется и скоро разрушит все, что только можно?

«Я не настолько гениален, как ты думаешь». ― Отец бледнеет еще сильнее. ― Если бы я только мог…

«Ты мог… мог! Но не захотел. Просто не захотел!» ― мстительно восклицает тот.

«Остановись… ты не понимаешь, что делаешь!» ― хочет закричать Гарри, но не может. Он общается только мыслями… в своей голове, и кажется, сейчас его никто не слышит.

Взгляд отца наполняется отчаянием.

«Ты не можешь меня обвинять…»

«Могу! Потому что ты обещал… обещал и не сделал».

«Я не мог такое обещать…»

«Ты говорил… я тебя ненавижу, просто ненавижу!»

«Не надо так, сынок…»

«Я тебе никто, ясно? Не подходи ко мне».

Гарри закутывается в штору и жмется к окну. Его глаза фанатично блестят, под ними такие же черные круги, как у отца, даже темнее и страшнее. С каждой секундой он все больше становится похож на умалишенного.

«Пожалуйста. ― Отец протягивает руку. ― Выслушай меня…»

«Не смей! Не подходи! ― Гарри будто с цепи срывается. ― Ты последний мерзавец…»

«Что?..»

«Ты… только ты виноват в том, что она умерла! Это ты убил ее».

Отец пытается что-то сказать, но только прижимает руку ко рту. Колени у него подкашиваются, он падает на пол, задыхаясь от рыданий. А его сын ― тот самый страшный безумец ― смотрит на него из своего угла равнодушно и с неприязнью.

Гарри кажется, что он снова проваливается в черноту. Такую глубокую, откуда не видно выхода.

* * *

Снова больница, белые потолки, синеватые стены. «…сделать его жизнь максимально наполненной», ― слышит он обрывки фраз от доктора. «Наполненной… чем?» ― Это отец. Он все такой же бледный, уставший, смотрящий в пустоту. «Ну, разные хобби, курсы, чтобы его память была в тонусе, понимаете? Ему нужно концентрировать внимание на чем-нибудь. Особенно хорошо изучать языки, химия тоже подойдет!» «Он сейчас проходит уроки онлайн по французскому», ― шелестит отец. Его голос полностью обесцвечен, будто весь тембр вымыли слезами. «Нет, нет, никакого компьютера! ― строго перебивает его доктор. ― Экранное свечение только возбудит его нервную систему и усугубит состояние… особенно сейчас, после такого приступа». «Хорошо, я понял», ― отвечает отец, и дальше Гарри видит их уже в другом месте, на улице, теперь они с Драко. «Ну почему мне нельзя, папа? ― в глазах Драко стоят слезы. ― Со мной ничего не случится, а Гарри, он…» «Я запрещаю вам обоим подходить к компьютеру», ― непреклонным тоном говорит отец. «Но я…» «Гарри за тобой увяжется, что здесь непонятного?» Драко кивает, закусывая губу. Он выглядит так, словно очень старается не расплакаться.

Картинка снова меняется. Они дома, отец протягивает к нему руку, что-то говорит, Гарри отскакивает от него. «Нет! Отойди! Не трогай!»

Прогулка в парке. Гарри бежит от отца прочь, ноги заплетаются, он падает изо всей силы на асфальт, разбивая в кровь губы, подбородок, локти…

«Драко, побудь с ним, ладно?»

«Конечно, папа».

Отец в который раз подходит к нему. Робко, медленно.

«Гарри, пожалуйста, давай поговорим…»

Гарри весь трясется, падает на пол. У него начинается истерика, как будто его бьют смертным боем. Отец в ужасе на него смотрит, но… больше не подходит. Наоборот, отступает на шаг.

Какие-то незнакомые люди, женщины… Гарри становится хуже, он плачет беспрерывно, цепляясь за брата, который смотрит на все это совсем не детским взглядом ― его лоб наморщен, а на лице словно застыла маска скорби. Он рассеянно поглаживает его по голове, по плечам… «Драко, приглянешь за ним, хорошо? ― просит отец. ― Мне нужно отлучиться на пару часов». Драко кивает и обнимает его за плечи.

«Я не хочу быть больше твоим рабом, слышишь?»

Во взгляде Драко мелькает что-то похожее на сочувствие, когда он гладит его по голове.

«Мне иногда казалось… так будет легче для всех, если тебя не станет».

Драко наклоняется к нему, близко глядя в глаза.

«Гарри… папа нам не враг. Он тебя любит»

«Нет, он никогда этого не хотел. Кто угодно… но не он. Папа за тебя душу бы отдал, если б нужно было…»

Гарри нервно дергается, его лицо искажается болью.

«Ладно, ладно, извини, думай, как хочешь», ― успокаивающе бормочет брат, по-прежнему обнимая его.

Гарри устало вздыхает, кладет голову ему на плечо и постепенно успокаивается.

* * *

Тишина. Блаженное состояние пустоты в голове. Больше нет «до», есть только «сейчас» и призрачное «завтра». Его жизнь, как чистый белый лист, на котором Гарри пишет, рисует, складывает, как мозаику, свою правду. Часто использует серый и черный. Никаких других красок.

Вот та самая олимпиада по химии. Гарри, конечно, участвует от школы, недаром же он ходит на курсы и все такое. И конечно, у него первое место. Пфф, кто бы сомневался!

Вот он идет домой, весь такой окрыленный… Это его первая радость после смерти мамы. До этого… кажется, его жизнь выглядела, как сгусток чего-то серого, вязкого и непонятного. Но вот, день озарился светом, и в нем появились яркие краски.

Сегодня папа дома. А значит, можно показать грамоту ему сразу. Вдруг он… ну, порадуется за него тоже?

Может, случится такое чудо?

Гарри вбегает в его кабинет на всех парах и протягивает грамоту сидящему за столом отцу.

«Очень хорошо», ― кивает тот, даже не глядя, что там. Абсолютно ровным равнодушным голосом.

Но что… что это? Гарри присматривается. Отец прикрывает верхнюю часть лица рукой, закусывая губы и тяжело дышит. Он словно пытается справиться со слезами. Он протягивает руку, чтобы взять грамоту и посмотреть получше в тот самый момент, когда Гарри разворачивается и убегает.

«Нет… стой, подожди!» ― хочет закричать Гарри, глядя на себя со стороны и на отца, который ошеломленно провожает его взглядом, а потом всхлипывает, прижимая руку к лицу ― он этого не мог видеть, но сейчас почему-то видит. Хочет закричать, но не может издать ни звука. Потому что его не существует ― в том пространстве. Те события… они прошли. Канули. Продолжая жить в его памяти и раздирать на куски от той части правды, которую Гарри взял и достроил сам, как посчитал нужным.

Гарри без сил падает на колени ― ему кажется, что падает, но… где вообще он сам? Это неважно. Просто он ушел слишком рано, и этого уже не вернуть. Если бы только можно было все исправить!

Он бы остался и обнял отца, которому очень нужна была поддержка. Который как будто был слишком потрясен той грамотой, словно Гарри совершил невозможное.

Он отползает в сторону, не в силах смотреть на страдающего ― в который раз по его вине ― отца. Декорации меняются. Коридор. Гарри стоит у двери, подслушивает. Или нет ― просто ждет. Чего?

Мнется, перетаптывается с ноги на ногу. В руках ― книжка с заложенной посредине тетрадкой.

Гарри нервно грызет ручку, слушая разговоры, идущие из кабинета. Капризный раздраженный голос ― о, да это Драко ― постоянно врывается в уши ноющими интонациями. Второй ― низкий, тоже периодически взвивается на полутона вверх. «Ты плохой, плохой! ― вопит Драко. ― Тебе жалко мне уделить и каплю времени, чтобы позаниматься! Вот Гарри знает эту дурацкую химию, а я вообще, как баран, хотя у меня папа ― химик! Просто ужас какой-то! Почему ты совсем меня не любишь?» «Драко, мы занимаемся уже три часа…» «У тебя терпения совсем нет, сразу орешь на меня! ― Драко начинает плакать. ― Конечно, я же не Гарри…» «Замолчи сейчас же, не смей!» ― Отец и впрямь уже вышел из себя. «Ну вот! ― Плач Драко перерастает в настоящий рев. ― Ты га-адкий. Не хочу-у-у жить с тобой, вот возьму и уйду из дома! И ты меня не найдешь!»

Драко вылетает из кабинета, не заметив Гарри, притаившегося сбоку от двери в темноте.

Гарри стоит еще так минут десять, а может и больше ― сложно ощущать время, находясь в пространстве без тела, да еще и в прошлом, ― потом робко входит в кабинет.

Отец сидит за столом, вцепившись одной рукой в волосы. Вся его поза кричит об отчаянии, из которого тот не знает, как выбраться. На шум он поднимает голову, невидящим взглядом уставившись в пространство. «Драко, ну чего ты опять хочешь?» ― произнес он таким тоном, как будто Гарри пришел выпрашивать дорогие подарки…

Стоп.

Драко?

Отец подумал, что это Драко вернулся донимать его истерикой?

Он даже не видел Гарри. Он на него не смотрел.

«Ничего», ― тихо сказал Гарри, привычно приподняв плечи, и ушел.

«Куда… нет, не уходи! Ты ему нужен!» ― с воплем бросается за ним Гарри… но его никто не слышит.

«Папа, папа!»

Тот сидит, не видя и не слыша ничего, с полной безнадегой в глазах, которые привычно уже начинают заплывать слезами.

«Папочка, прошу тебя…»

Гарри тянет к нему руки, пытается прикоснуться, но… где его руки? Где он сам? Словно и впрямь растворился в пространстве, как Поттер.

А может, он Поттер и есть?

Кто он вообще такой?

«Профессор… где вы? ― мечется он, чувствуя, что еще немного, и сойдет с ума. ― Пожалуйста… вытащите меня отсюда… я не хочу»

Рывок ― как будто его схватили за шкирку и выбросили, ― и он снова в своей голове. Он себя видит… уже неплохо. Шаг, один, второй… спотыкается о что-то мягкое и упругое, падает сверху на него, с ужасом осознавая, что это Снейп. Вихрь, поднявшись, начинает кружить, пытаясь оторвать его от профессора, но они вместе взлетают и…

Гарри, всхлипывая и вздрагивая, ощупывает стул, на котором сидел, не веря своему счастью, что он выбрался из прошлого, которое словно затребовало на него свои права и хотело оставить в глубинах подсознания навсегда. Яркий свет лаборатории поначалу ослепляет его и он не видит ничего, кроме привычно размытых пятен.

― Профессор… ― начинает он, немного привыкнув к свету, но тут же вскрикивает, зажав руками рот.