Белокурый бард Ремнанта (джен)

Жон нигде не увидел леди Ха Рин, когда его, наконец, притащили в театральный зал. Множество мужчин в костюмах и модно одетых женщин толпились вокруг буфета, запасы которого постепенно подходили к концу. Некоторые гости уже начали занимать свои места. Бон Хва, взяв Жона за локоть, повел его к главному столу.

— Господин Чжу Вон ожидает, что мы сядем рядом с ним.

За главным столом было немного народу. Чжу Вон сидел в безупречно белом костюме с зеленой и золотой каймой, а рядом с ним пустовало место, предназначенное для его жены. Сразу же бросилась в глаза женщина, сидевшая по другую сторону от пустующего места.

— Так, так, так, — Маленькая мисс Малахит одарила Жона самодовольной улыбкой. — Какой приятный сюрприз — встретить здесь одного из моих пауков.

Жон ощетинился. Он позволил Бон Хва усадить его между собой и Чжу Воном слева от криминального авторитета, к счастью, избавив его от соседства с Мадам Малахит. По такому случаю Жон озаботился костюмом, взяв тот напрокат. Пирра хотела оплатить ему пошив смокинга, заявив, что в свадебном костюме он будет смотреться намного лучше, но Жон не хотел перестараться. Как бы маловероятно это ни было, но он мог оскорбить кого-нибудь из присутствующих, случайно его затмив. А его харизма позволяла даже костюму, купленному со скидкой, сиять намного ярче, чем предполагал его ценник.

— Чхэ Ен заболела, — сказал Жон, заняв свое место.

— Нервы, — отмахнулся ей отец. — Не удивительно, учитывая обстоятельства.

— Разве можно ее за это винить? — добавила Маленькая Мисс Малахит. — На сцене перед тысячами людей будет только хуже. Ей придется это пережить, если она хочет добиться настоящего успеха.

— При всем моем уважении… — которое по ощущениям Жона уменьшалось с каждым часом, — мне кажется, это не просто нервы. У Чхэ Ен высокая температура и её сильно тошнит.

— Он говорит правду, сэр, — Бон Хва почтительно склонил голову. — Состояние вашей уважаемой дочери вызывает тревогу и у меня.

— Я попрошу нашего частного врача осмотреть ее после выступления, — выпрямился Чжу Вон, нахмурившись.

— У нее расстройство желудка или обычная простуда, — Маленькая Мисс Малахит отмахнулась от них. — Она просто перенервничала. Излишняя тревожность может привести к тому, что даже самые незначительные недомогания начинают выглядеть опасными для жизни. Плотный ужин, парацетамол и крепкий сон — отличный рецепт от такой болезни. Мне лучше знать. У меня самой две дочери.

— Они сейчас в Вейле? — спросил Чжу Вон.

— Да. Работают с местным продавцом информации и криминальным авторитетом. Честно говоря, он мелкая сошка, но тем лучше, ведь они в конце концов возьмут над ним верх. На самом деле я это устроила в качестве небольшой проверки. Я не могу вечно делать все за них. В конце концов, им нужно покинуть гнездо и научиться находить и покорять своих коллег.

— Интересная методика воспитания.

— Если это работает у птиц, то сработает и у людей.

— Моя дочь не воробей.

— Каждому свое, — пожала плечами Маленькая Мисс Малахит. — Полагаю, сегодня мы все увидим, кто она — певчая птичка или великолепный павлин.

— Это нельзя решать результатом одного теста, — вскинулся Жон. — Особенно, когда она больна!

— Вы оба. Достаточно, — тихо приказал Чжу Вон. — Вы мои гости и обязаны соблюдать правила моего дома. Я сам выбираю, как растить свою дочь. Ваше участие, хотя и обоснованно, с вашей точки зрения, но не является ни оправданным, ни желательным.

Жон еле сдержался от ответной реплики. Отчасти из-за скрытой угрозы, отчасти из-за страха, что он этим нанесет урон по чужой ауре, заставив решить Чжу Вона, что на него напали. Жон еще не привык использовать Острую Насмешку, да и в данном случае от нее было бы мало толку. Бесполезно опустошать чужую ауру, если его способны убить и без нее. Мужчина, сидевший с ним за одним столом, очень даже мог.

«Сейчас у меня открыта аура, но я еще не отшлифовал свои навыки в ее использовании. Я бы не доверял ей даже защитить меня от пули».

А вся охрана у дверей была вооружена, выставляя свои пистолеты в качестве молчаливого предупреждения всем, кто сейчас находился в театральном зале, оставаться на своих местах и сохранять спокойствие. Вероятно, здесь были гости из других семей, такие как Маленькая Мисс, и не всем из них хозяева могли доверять.

— Итак… — взяла слово Маленькая Мисс, вызвав раздраженный взгляд Чжу Вона. Она благоразумно не стала давить. — Мой маленький паучок хорошо себя вел? Я не слышала никаких жалоб, но я знаю, насколько неуклонно вежливым ты можешь быть в таких вопросах.

— Он был более чем адекватен. Моя дочь рада его присутствию. Он даже смог организовать телефонную конференцию между ней и Вайсс Шни, чтобы моя дочь смогла получить от нее совет.

Маленькая Мисс Малахит странно покосилась на Жона.

— Правда? Он никогда не упоминал мне о таких связях.

— Вайсс мне не друг, — отрезал Жон. — Мы в лучшем случае знакомые, и она помогла только из-за похожести ситуаций у нее и Чхэ Ен.

— Это завуалированное оскорбление? — оскалился Чжу Вон. — Даже я осведомлен о репутации Жака Шни.

— Я имел в виду, что они обе были вынуждены выступать на семейных мероприятиях, — хотя его бы устроило и если бы мафиози увидел все с другой стороны. — Вайсс приходилось начинать с выступлений на гала-концертах, устраиваемых ее отцом, очень похожих на сегодняшний.

— Зная Шни, готова поспорить, что там было больше преступников, чем здесь, — громко расхохоталась Маленькая Мисс Малахит.

— Меня бы это не удивило, — слабо улыбнулся Чжу Вон.

— Если позволите спросить, — начал Жон. — Леди Ха Рин опаздывает или её не будет?

Бон Хва напрягся, почувствовав, что вопрос Жон задал не только из-за простого любопытства. Однако он промолчал. Жону пришлось задуматься, не был ли это его собственный способ незаметно поддержать Чхэ Ен. Не было никаких сомнений в преданности этого человека Чжу Вон, но эта преданность не обязательно распространялась на его жену.

— Моя жена ушла, чтобы сменить наряд, так как ее уже не соответствовал мероприятию.

— Вряд ли в этом была ее вина, — хмыкнула Маленькая Мисс Малахит. — К ней под ноги бросилась кошка, и она облилась вином. Этого нельзя было избежать. Это видели все, поэтому я сомневаюсь, что кто-то поднимет из-за этого шум. Бедное белое платье, — посетовала она. — Не завидую слугам. Но какая неудача. Похоже, она пропустит представление.

Свет потух, осталось только освещение над деревянной сценой, заливавая ее мягким оранжевым сиянием. Разговоры постепенно стихли. Жон в невероятном раздражении сжал кулаки, когда открылась дверь и на сцену вышла Чхэ Ен со своей гитарой. Раньше она выглядела так, словно была на пороге смерти.

Теперь она выглядела пьяной.

Ее походка была неровной, а лицо расслабленным. Чхэ Ен, пройдя середину сцены, подошла слишком близко к краю, прежде чем, осознав свою ошибку, отступила назад. Расставив ноги на тревожное расстояние, пытаясь удержать равновесие, она, удерживая гитару перед собой, посмотрела на публику. На него. Жон показал ей руку с растопыренными пальцами, а затем начал постукивать по столу, показывая, что можно начинать.

Чхэ начала играть.

Она играла, опустив голову, уткнувшись лицом в струны, сгорбившись и сжимая гриф гитары так, что побелели костяшки пальцев. Никакой атмосферы сцены, никаких движений, никакого зрительного контакта. В своем нынешнем состоянии Чхэ не могла справиться ни с чем из перечисленного, поэтому сосредоточилась исключительно на игре, полностью проигнорировав аудиторию.

Это была…

Это была хорошая попытка.

Что бы с ней ни было не так, это было слишком. Неумелые аккорды, пропущенные ноты и прерывистая игра. Чхэ Ен играла, вкладывая душу, но она просто не могла исполнить по-настоящему хорошую мелодию, учитывая, как плохо она выглядела и чувствовала себя. Бон Хва, закрыв глаза, отвернулся в сторону, и Маленькая Мисс Малахит, тоже поморщившись, отвлеклась на свой напиток. Чжу Вон спокойно смотрел, как его дочь унижала себя на сцене.

Она это поняла. Закончив, она не стала дожидаться ответа, даже вежливых аплодисментов. Чхэ повернулась и, оставив безмолвный театр за спиной, вышла, спотыкаясь, через заднюю дверь. Жон встал.

— Куда ты направляешься? — спросил Чжу Вон.

— Чтобы успокоить вашу дочь и убедиться, что она получит медицинскую помощь, в которой ей, очевидно, прямо сейчас необходима.

— Проводи его, Бон Хва, — мужчина даже не дернулся.

— Да, сэр.

* * *

Они вдвоем молча шлись по коридорам поместья. Жон понимал, что перешёл границы дозволенного, оскорбив отца Чхэ, но сейчас его беспокоило совсем другое. Чжу Вон должен был понимать, что Чхэ могла играть намного лучше. Он почти наверняка слышал ее игру, а Бон Хва сообщал ему о ее успехах. По-видимому, тому было просто все равно.

Найти Чхэ Ен было несложно, просто нужно было идти на звук плача.

Но оказалось, что кто-то нашел ее первым.

— Ш-ш-ш… Ш-ш-ш… Все будет хорошо.

Жон и Бон Хва остановились в дверях. Внутри Ха Рин, стоя на коленях, прижимала плачущую навзрыд девочку к своему плечу. Одной рукой она гладила ее по затылку, а другой по спине, пытаясь ее успокоить.

— Это несправедливо! — воскликнул Чхэ. — У меня не было ни единого шанса!

— У тебя не было. Как и у меня когда-то. Таким, как мы, не дают шансов. Мы рождаемся в семьях, которые решают за нас все с момента появления на свет.

— Это… Это несправедливо…

— Да, — призналась Ха Рин. — Вот почему я старалась уберечь тебя от этого, моя дорогая. Твои мечты не могут быть разрушены, если у тебя их нет. Лучше жить в реальности, чем страдать в розовых очках. Знаешь, я тоже когда-то мечтала.

— Пра… — шмыгнул носом Чхэ. — Правда?..

— Да. Моя семья приобрела мне прекрасную лошадь, когда мне пришло время брать уроки верховой езды. Мне они нравились, и я мечтала разводить лошадей и всю жизнь ездить верхом, но моя семья пришла в ужас, когда увидела меня, когда я наводила порядок в конюшне. Они наказали меня и велели прекратить. Я отказалась. Я тайком выбиралась из дома каждую ночь, чтобы причесать мою любимицу, — голос Ха Рин дрогнул. — Чтобы преподать мне урок, они продали ее на мясокомбинат.

Чхэ Ен заплакала.

Жон поморщился. Он не сомневался, что рассказ был хотя бы частично, но правдив, потому что должна была быть какая-то причина, по которой Ха Рин была упряма все это время. По правде говоря, он предполагал, что это была ревность или неприязнь в целом. Что женщина либо вымещала свое разочарование на Чхэ, потому что не хотела иметь дочь, либо потому что ревновала.

— Это больно, — воскликнула Чхэ Ен. — Я старалась изо всех сил! Я действительно старалась...

— Иногда… Иногда наших стараний недостаточно, — продолжила Ха Рин продолжила, несмотря на то, что Чхэ Ен уже прекратила рыдать. — Не потому, что мы прикладываем недостаточно усилий, а потому, что нам с самого начала не хотят давать ни единого шанса. Иногда все, что мы можем сделать, — это согнуться под ветром и использовать все возможное из того, что нам дают.

Бон Хва молча махнул рукой. Жон последовал за ним, и они вдвоем, переступив порог, вошли в комнату.

— Леди Ха Рин. Леди Чхэ Ен, — поклонился Бон Хва.

— Бон Хва. Вас прислал мой муж?

— Ваш муж позволил мне сопровождать мистера Арка, который, извинившись, ушел с мероприятия, чтобы навестить свою ученицу.

— Так ли это? — Ха Рин оглядела его с ног до головы. К его удивлению, она улыбнулась. — Любезно с вашей стороны. Храбрый, но глупый поступок. Мой муж внешне спокойный человек, но он не из тех, кто оставляет оскорбление без ответа.

— Тогда это будет проблемой, — сказал Жон. — Поскольку я несколько раз оскорбил его в лицо.

Чхэ Ен горько рассмеялась, уткнувшись в плечо матери.

— Я попытаюсь успокоить его, — предложила Ха Рин. — Вы пришли, чтобы утешить Чхэ Ен. Я не видела ее выступления, но благодаря ее словам и вашей реакции могу догадаться, как оно прошло.

— Выступление Чхэ Ен саботировали, — Жон внимательно отслеживал выражение лица женщины и, к своему удивлению, увидел ее потрясение. Он искренне верил, что именно она стояла за этим. — Ее выступление провалилось не из-за недостатка мастерства, а из-за внезапного недомогания. Рвота, слабость и нарушение координации, словно у пьяной. В таком состоянии даже мне было бы трудно исполнить что-то похожее на музыку.

— Он прав, леди Ха Рин. Чхэ Ен было плохо прошлой ночью?

— Нет. Нет, когда мы разговаривали перед сном, она была здорова.

— А сегодня утром?

— Я ее не видела. Мой лорд-супруг поручил мне организацию мероприятия, а моя дочь была занята репетицией. По крайней мере, так мне сказали. Вы же знаете, Бон Хва, что мне были даны весьма недвусмысленные инструкции не вмешиваться в ее дела. Вы сами их мне передали.

— Тогда, пожалуйста, позвольте мне отвести Чхэ Ен к нашему врачу, — нахмурился Бон Хва. — Возможно, он сможет дать нам какое-то представление.

Чхэ Ен, всхлипывая, вылезла из рук матери. Подойдя к Бон Хва, она, повернувшись к Жону, уткнулась взглядом в пол.

— Прости… — прошептала она.

Жон опустился перед девочкой на колени, положив руки ей на плечи, заставляя посмотреть на него.

— Не стоит. Я горжусь тобой, Чхэ.

— Почему? Я была ужасна.

— Ты знала, что окажешься в таком положении, и все же поднялась и попыталась. Немногие на такое способны, — он, одарив ее своей лучшей улыбкой, понизил голос. — И я думаю, этого будет достаточно, чтобы тебе пришлось, как я и обещал, принять от меня награду. — Я уговорю Гитарную Красотку провести с тобой один денек.

Со слезящимися глазами Чхэ Ен обвила руками его шею, крепко обнимая. Ей пришлось делать это медленно, потому что ей все еще было нехорошо, и слабость пока не прошла. Жон обнял ее в ответ, а потом передал Бон Хва, который любезно увел ее прочь. В комнате остались Жон и Ха Рин. Женщина, не теряя времени, встала на ноги.

— Вы считаете меня виновной, — заявила она.

— Считал, — признался Жон.

— Но не сейчас?

— Теперь я не так уверен. Вы не пытались поддержать её…

— Должна ли я поддерживать ее в выборе того пути, который, как я знаю, ей никогда не позволят пройти? Должна ли я улыбаться и восхищаться ее мечтам, зная, что ей не позволят их воплотить? Я не хочу лгать своей дочери. Я делала только для того, чтобы попытаться закалить ее. Чтобы подготовить ее к чужим ожиданиям.

— Вы могли бы сказать прямо.

— Правда? — улыбнулась Ха Рин. — Кому? Тебе, чужому в нашей семье? Бон Хва, который, несмотря на всю свою мягкость по отношению к моей дочери, предан всей душой ее отцу? Чхэ Ен — дочь старой семьи. Как и мне до нее, ей не позволят выбирать, как прожить свою жизнь.

— Итак, вы пытались сломить ее и заставить сдаться?

— Да.

— И вы желали лучшего?

— Да, — она гордо вздернула подбородок.

По какой-то причине он поверил ей. Жону она не нравилась, но он не мог найти лжи в ее словах.

— Раз вы так говорите… — начал он вслух рассуждать. — Значит, вы верите, что в обратном случае ее ждет гораздо худшая участь, — Ха Рин никак не отреагировала. — Что бы произошло?

— Как и моя семья до меня, мой муж может попытаться заставить ее отказаться от этого увлечения, преподав ей более продолжительный урок. Если личного смущения будет недостаточно, если семейного долга будет недостаточно, если проигрыша в споре, которое ей навязали, будет недостаточно… — Ха Рин протянула руку и, дотронувшись до горла Жона, медленно провела пальцем слева направо. — Тогда, возможно, её заставят смотреть, как из-за своего упрямства она лишается того, что ей дорого.

Жон окаменел.

— Вы видели ту сторону нашей семьи, которую видят немногие. Обычных людей, живущих обычной жизнью. Но помните, молодой человек, что мы опасные преступники. Монстры похлеще Гримм. Мой муж сокрушил тех, кто жаждал занять его положение, укрепил власть над могущественными кланами, у него даже есть уши у тех, кто стоит у власти нашего королевства. У нас нет сыновей. Чхэ Ен — наша единственная дочь и следующая в очереди на то, чтобы править этим домом, и мой муж считает, что для управления необходима определенная степень жестокости. Такой жесткости, которой не может быть у ребенка, стремящегося к музыкальной мечте.

— Вашу дочь отравили?

— Вполне вероятно.

— И это был ее отец. Неудивительно, что он отказался перенести мероприятие. Неудивительно, что ему было все равно.

— Вчера вечером мне поручили доставить ей чай. Я думаю, в нем он и был. У меня были подозрения, — призналась она. — Но если бы она сегодня не потерпела столь сокрушительное поражение, то мой муж был бы загнан в угол их сделкой. И поверьте мне, он не тот человек, которого вы хотели бы видеть загнанным в угол.

— Значит, даже если бы ей это удалось…

— Для нее не было бы счастливого конца. Возможно, на какое-то время, но он нашел бы способ убить ее любовь к музыке. Возможно, он бы притворился, что смирился, а потом устроил бы какое-нибудь происшествие. Ее либо использовал бы звукозаписывающий лейбл, либо тебя убил бы кто-то, играющий роль сумасшедшего фаната. Все, что угодно, лишь бы заставить ее возненавидеть свою мечту настолько, чтобы она решила отказаться от нее и вернуться к своей семье, — Ха-Рин пожала плечами. — Или он мог вообще не утруждаться и просто расторгнуть их соглашение на месте.

— Я был прав, когда оскорбил его.

— Нет. Вы поступили неразумно. Крайне неразумно. Но теперь, когда Чхэ Ен потерпела неудачу, у него будет хорошее настроение. Я позабочусь о том, чтобы сегодня вечером оно становилось только лучше, — Ха Рин затеребила свое платье, и Жон в очередной раз испуганно вспомнил о разнице в возрасте супругов. Должно быть, она была очень молода, когда вышла за него замуж. — Я отвлеку его от твоих слов и потешу его самолюбие, а также другие части его тела.

— Я… Прошу прощения…

— Я не нуждаюсь в ваших извинениях. Я попрошу кого-нибудь проводить вас в целости и сохранности. Возвращайтесь завтра. Я уверена, что мой муж захочет лично отказаться от ваших услуг, поскольку они больше не требуются.

— Насколько вероятно, что это будет стоить мне жизни?

— Не очень. Он получил все, что хотел. Чхэ Ен станет для него идеальной наследницей. Он мало что выиграет, причинив вам вред и в итоге отталкивая ее. В некотором смысле вы дали ему все, что он хотел. Чхэ Ен восхищается вами и верит, что ваше обучение — лучшее, что она могла бы получить. То, что она все равно провалилась, только убедит ее в том, что у нее никогда не было никаких шансов.

— Но для чего это все?

— Крепкий брак и развитие семьи. Рост нашего влияния, экспансия, прибыль. Наследие. Мы сильны, но всегда должны стремиться стать еще сильнее. Вот как думает Чжу Вон. Благодаря такому мышлению он смог подняться так высоко.

— И его мнение нельзя изменить?

— Он будет слушать только равных. Таких мало.

* * *

Синдер, шатаясь, доковыляла до двери спальни и рывком распахнула ее, разрываясь между желанием высказать человеку, колотящему в их комнату, все, что у было нее на уме, или вогнать ноготь прямо в чужое глазное яблоко. Чтобы она в итоге не выбрала, отсюда он живым не уйдет.

Человека в дверях спасло только то, что он мог в один прекрасный день принести пользу для воплощения ее планов. Тем не менее, она была вымотана и одета в пижаму, в то время как он стоял в дорогом смокинге, по-видимому, взятом напрокат. С красными, словно после длительных рыданий, глазами, как брошенный жених на собственной свадьбе.

— Жон?.. — зевнула она. — Сейчас два часа ночи… И даже не выходной…

— Синдер, ты нужна мне.

— А?.. — она была слишком уставшей, чтобы как-то осознать эти слова.

Он шагнул вперед, протолкнув ее в комнату.

— Ты нужна мне, Синдер. Ты нужна мне прямо здесь и прямо сейчас.

Синдер, впервые в жизни застигнутая врасплох, резво отскочила назад. Парень перед ней был глупым, наивным, но в то же время бесспорно сильным и… Ну, теперь, когда она присмотрелась, он был довольно красивым, не так ли? Вокруг него витал ореол таинственности, и она всегда находила силу привлекательной. Сила, которая могла сделать ее еще могущественнее, была, пожалуй, даже сексуальнее, чем простая грубая сила.

«Стоять, я действительно так подумала?»

Но он вроде бы…

Нет, нет, нет. Это усталость дает о себе знать. Кстати, здесь стало жарко или это только кажется?

Руки Жона легли ей на плечи. Она заметила, что они были довольно крепкими. И теплыми. Он заглянул в ее широко раскрытые глаза, в его темно-синих глазах читалось почти кровожадное желание. Он крепко сжал её плечи, кривя губы в неестественной усмешке, показывая всем своим видом, насколько он разгневан. Краем глаза она заметила, что Эмеральд и Меркьюри, проснувшиеся от шума, смотрят на них широко раскрытыми глазами.

И это её телохранители. А Эмеральд вдобавок еще и покраснела.

— Зде… Здесь?.. — икнула Синдер, широко раскрыв глаза. — Прямо здесь и сейчас?..

— Лучшего времени и не придумаешь.

— Но… Но Эмеральд и Меркьюри смотрят…

— Пусть. Может быть, они хоть раз окажутся полезными.

Эмеральд пискнула, Меркьюри присвистнул. Синдер тем временем не могла понять, когда она потеряла контроль над ситуацией и почему не пыталась отвоевать его обратно. С другой стороны, она еще раньше пообещала себе, что отдаст все ради власти. Она отдала свою верность Салем, хотя и намеревалась предать ее позже. Отдать свое тело выглядело не намного хуже и в чем-то даже лучше, учитывая, что это будет с кем-то настолько бесспорно красивым, как Жон. С кем-то, кто мог использовать свою Проявление, чтобы сделать ее эффективнее в выполнении любой задачи.

— Н-Ну… Это… Неожиданно. Но я не против, — отшутилась она, накручивая локон на свой палец, изо всех сил стараясь не покраснеть. — Я уверена, у нас могло бы что-нибудь получиться. Но ты не слишком нарядился для этого? Не хочешь ли… — Синдер сглотнула. — Устроиться поудобнее?.. Кроме того, ты взял с собой… Защиту?..

— Защиту? Нет. Я думаю, здесь мы будем в безопасности.

Эмеральд поперхнулась.

Синдер покраснела, не имея больше выдержки сдерживаться.

— Я… Я не думаю, что это так работает, Жон…

— Почему? Ты думаешь, бандиты шпионят за общежитием?

— Что?.. — на нее словно вылили ведро холодной воды.

— Бандиты. Пауки. Ты думаешь, они могут подслушивать, о чем мы говорим даже в твоей комнате?

— Ты про преступников? — растерянно моргнула Синдер.

— Да, — он склонил голову набок. — А ты о чем подумала?

— Ни о чем!

Синдер резко развернулась на каблуках, поворачиваясь к нему спиной, чтобы он не мог увидеть ее крайне смущенного лица. Или взгляд, сулящий смерть, если Меркьюри и Эмеральд заговорят об этом хоть когда-нибудь. Даже если кто-нибудь об этом проболтается во сне, она его убьет.

— Абсолютно ни о чем! — зашипела она, еще сильнее взбесившись из-за легкого укола разочарования, который она почувствовала в животе. — Тогда чего же ты хочешь? И почему это не может подождать до утра? Уже поздно, и я устала, а теперь еще и обижена.

Последние слова были маленькой оговоркой, которую слетела с ее языка раньше, чем она осознала свои слова.

— Синдер, мне нужно, чтобы ты сосредоточилась.

— Да, но сосредоточенность приходит, когда я в хорошем настроении и отдохнувшая. А не в неурочное время по утрам, — взяв под контроль выражение своего лица, она, повернувшись к нему, скрестила руки на груди. Теперь, когда она поняла, что ему требовалась не она, он стал выглядеть гораздо менее привлекательным. Хотя и оставался потенциально полезным. Бесит. Будь иначе, она бы вышвырнула его из своей комнаты. — Ближе к делу, Жон. И лучше бы мне понравился твой ответ. Чего ты хочешь?

— Чего я хочу? — он нахмурился и сделал шаг вперед, вторгаясь в ее личное пространство. — Я хочу изменить наши планы, Синдер. Я хочу возглавить преступную семью Малахит. Я хочу растоптать их и взять власть в свои руки, а затем выступить против группировки Восточного Дракона и потребовать, чтобы его босс встретился со мной на равных. Я хочу власти, Синдер. Она нужна мне, — он снова схватил ее за плечи, наклонившись к ней с горящими глазами. Его слова звучали очень резко. — И ты поможешь мне получить ее.

…

— …Ха-ха-ха… Ха-ха-ха… Ха-ха-ха…

— Синдер?..

Она проморгалась от звезд, вспыхнувших у нее перед глазами, затем сглотнула от того, что у нее невероятно пересохло во рту. Она, облизнув губы, прижалась к блондину, так как ее ноги превратились в желе.

— Ты… Да?..

— Синдер, ты вся дрожишь. И вспотела. И тяжело дышишь, — он прикоснулся рукой к ее внезапно ставшему очень теплым лбу. Боже, какие у него были большие руки. Ей стало интересно, что еще он мог накрыть одной ладонью. — И у тебя температура, — он тихо выругался. — Не дай Боги, еще и ты заболеешь. Может, мне стоило подождать до утра, — он отпустил ее. Синдер неосознанно шагнула вперед, ловя его большие ладони. — Я вернусь завтра. Тогда ты поможешь мне взять власть в свои руки и раздавить этих мелких уголовников. Договорились?

— Да, папочка⁽¹⁾…

— Что?

— Да, Жон, — Синдер, кашлянув в ладонь, выпрямилась. — Я сказала: да, Жон.

Примечания:

Пр. Автора:

Пирра: «О Боги, какой он горячий!»

Синдер: «О Боги, как он жаждет власти!»

Рен: «В первый раз?..»

1) «Да, папочка» может означать «отец», но также это слово используется, чтобы указать, что кто-то является боссом, ответственным, защитником или хорошо выполняет свою работу. Обычно, подразумевая последнее, женщины используют это обращение в спальне, и оно часто сопровождается элементами доминирования.

Вернуться к тексту