Разоблачение государственной измены (джен)

Голос, зовущий из-за ворот тюрьмы, разорвал ночную тишину, вырвав Диего и Бернардо из объятий сна.

— Эй! В тюрьме! Откройте! Мне нужно срочно поговорить с капитаном Хидальго!

Глухой стук в ворота эхом разнесся по двору. Диего, прикинув, что сейчас около полуночи, приблизился к решетке своей камеры, пытаясь понять, что происходит.

Один из часовых, сонно шаркая, зашел в караульное помещение и заговорил с пришедшим через узкое окошко.

— Что случилось? Чего тебе нужно? Кто ты такой? — прозвучал хриплый вопрос.

— Меня зовут Пабло Сильвио. Я кучер дилижанса. Случилось нечто ужасное, я должен немедленно поговорить с капитаном! — голос за воротами дрожал от волнения.

Диего переглянулся с Бернардо, который бесшумно подошел к решетке его камеры, и снова устремил взгляд на солдат.

— Открой ворота, а я схожу за капитаном, — распорядился часовой, обращаясь к своему товарищу.

Пока один солдат возился с замком, второй побежал будить Хидальго, колотя в его дверь. Ворота со скрипом распахнулись, и в полумраке Диего различил силуэты мужчины и женщины, вошедших на территорию тюрьмы. Мужчина бережно обнимал женщину за плечи, словно поддерживая ее. Через несколько мгновений Хидальго, накинув куртку на голое тело и на ходу застегивая пояс со шпагой, вышел из своего кабинета и направился к прибывшим. Часовой поднес фонарь, и в его свете Диего узнал Пиппу, личную служанку Грасилии. Он перестал дышать.

— Капитан! — воскликнул Сильвио, едва завидев офицера. — Капитан, это ужасно, просто ужасно!

— Что такое? — нахмурился Хидальго. — Говори, человек!

— О, капитан! Это был Зорро! Он напал на нас на закате и убил обоих солдат!

Диего замер, не в силах пошевелиться, слушая кучера. Сильвио продолжал, захлебываясь от ужаса:

— Он… он заставил нас с Пиппой бежать. Заставил оставить сеньору Сантьяго. Затем хлестнул лошадей, и карета сорвалась в ущелье! Сеньора Сантьяго была в карете!

— Она мертва! — отчаянно закричала Пиппа. — Она мертва! Это было так страшно! Зорро убил ее! — она уткнулась лицом в грудь кучера, и рыдания снова сотрясли ее тело.

Диего пошатнулся. Инстинктивно отступив назад, он споткнулся о лежанку и рухнул на нее.

— Мертва? — прошептал он, словно не веря своим ушам. — Она мертва?

Его худшие опасения сбылись. Сантьяго, воплотив в жизнь свою угрозу, высказанную через подставного Зорро, хладнокровно убил собственную жену, используя для этого разбойника в маске. Какими бы ни были обстоятельства ее смерти, Диего не сомневался, что за этим стоит Сантьяго. Сердце отказывалось понимать, как человек может совершить такое чудовищное злодеяние. Грасилия, нежная, слабая, беззащитная из-за своей болезни, никому не представляла угрозы. За что ее приговорили к смерти? Ни один мужчина, обладающий хоть каплей чести, не смог бы совершить подобную низость и после этого называть себя мужчиной.

«И ни один человек, знающий об угрозе и не предпринявший ничего, не может считать себя невиновным», — горькая мысль обожгла сознание Диего. Он взглянул на прутья своей камеры. Он мог бы найти способ вырваться из заточения. Он мог бы что-то сделать, чтобы спасти ее. Но он остался здесь. И теперь она мертва.

— Я должен был что-то сделать, — тихо проговорил он. — Я должен был... что-то... сделать...

Его руки сжались в кулаки.

Бернардо просунул руку сквозь прутья своей камеры и положил ее на плечо юного друга, выражая то сочувствие, на которое был способен. Он понимал, что творится в душе Диего. Он слишком хорошо знал своего молодого хозяина. Каким бы исключительным ни был Диего, какими бы легендарными ни были его подвиги в образе Зорро, Бернардо знал, что он всего лишь человек. Необыкновенный, но всего лишь человек. И сейчас он разрывал себя на части за то, что не смог стать кем-то большим. Он был прикован к своей камере не столько железными прутьями, сколько вполне реальной угрозой жизни его отца. Он безмерно любил своего отца и был готов отдать за него свою жизнь, но при этом чувствовал, что именно из-за этого Грасилия лишилась своей. Это было не так, но Бернардо понимал, что сейчас Диего его не услышит. Бернардо вздохнул.

Пока Диего, сидя на койке, невидящим взглядом смотрел в пол, Бернардо увидел, как капитан отдает приказы солдатам и отряд готовится к выезду. Через распахнутые ворота тюрьмы он заметил, как в пуэбло зажигаются огни и шум проникает в дома. Хидальго лично проводил кучера и Пиппу в дом Сантьяго, чтобы сообщить страшную новость. Люди начали собираться на площади, гадая, что происходит. Вскоре кто-то узнал кучера и Пиппу и понял, что означает ее возвращение в пуэбло без хозяйки. По площади поползли слухи.

Сантьяго выглянул из-за занавески, наблюдая за суматохой на площади. Он снова задернул занавеску, когда Хидальго и двое его спутников подошли ближе. В его доме было темно, как и должно быть у человека, погруженного в сон. На нем был домашний халат, волосы нарочито взъерошены, словно он только что оторвался от подушки. Он выждал несколько томительных мгновений после первого стука Хидальго в дверь. Лишь когда капитан занес руку для повторного удара, Сантьяго распахнул ее.

— Да? В чем дело, капитан? Что случилось? — вопросил он с притворной тревогой, с удовлетворением отмечая собравшуюся позади Хидальго и его свидетелей толпу любопытных.

— О, сеньор! — вырвалось у Пиппы, но Хидальго жестом прервал ее.

Выпрямившись, Хидальго произнес:

— Ваше Превосходительство, мне крайне тяжело сообщать вам эту трагическую новость. Но кучер и служанка вернулись с известием, что ваша супруга, сеньора Сантьяго, была убита разбойником Зорро.

Толпа ахнула.

— Зорро! — воскликнули несколько голосов в унисон, и испуганные взгляды заметались по сторонам.

Сантьяго понимал, что сейчас он должен сыграть роль безутешного мужа, но в душе ликовал. Грасилия мертва! Какое восхитительное избавление! Но теперь…

— Вы говорите, моя Грасилия убита? — проговорил он с тщательно отрепетированным потрясением. — Как? Когда это произошло?

Хидальго повернулся к кучеру. Выйдя вперед с помятой шляпой в руках, Сильвио дрожащим голосом повторил свою историю, а Сантьяго искусно задавал наводящие вопросы, чтобы у присутствующих не осталось ни тени сомнения в правдивости услышанного. Рыдающая Пиппа подтвердила каждое слово кучера.

Сантьяго обвел взглядом толпу.

— Друзья мои… Простите меня, если… если я должен немного побыть один, — его голос дрогнул. — Вы понимаете, не так ли? Это горе обрушилось на меня внезапно, и я не в силах выразить всю глубину моей печали.

Люди сочувственно закивали.

— Конечно, магистрадо, — произнес Хидальго, понимая намек. — Расходитесь по домам. По домам.

Он жестом пригласил толпу разойтись. Люди медленно расходились, бросая сочувствующие взгляды на магистрадо, который вытирал набежавшую слезу. Хидальго обратился к Сантьяго:

— Магистрадо, я лично отправлюсь на место преступления и извлеку из оврага останки сеньоры Сантьяго и погибших солдат. Завтра же мы возобновим поиски этого кровожадного разбойника Зорро с удвоенной энергией.

— Graciás, капитан, — тихо произнесСантьяго. — Теперь, прошу, простите меня?

Он поспешно скрылся в доме и, низко склонив голову, плотно прикрыл за собой дверь. Оказавшись внутри, он не смог сдержаться. Он рассмеялся. Это был не безумный хохот человека, опьяненного успехом, а глубокий, удовлетворяющий смех того, кто был искренне счастлив. Засунув руки в карманы халата, он бесшумно подошел к спальне Грасилии и замер в дверях, вглядываясь в полумрак. Комната была пуста. В ней царила непривычная тишина. Больше не было слышно ни стонов, ни ударов, терзавших Грасилию в последние месяцы. Он тщетно пытался отыскать в своей душе хоть какие-то признаки скорби, но не нашел ничего, кроме облегчения. Она ушла и никогда больше не встанет на пути его амбиций. Он был свободен. Теперь он мог выбрать себе другую жену — точнее, одну конкретную женщину. Его выбор пал на Леонар, дочь губернатора. Рано или поздно она станет его женой и родит ему наследников. Этот брак укрепит его позиции при дворе губернатора, а союз принесет ему дополнительный престиж. Конечно, все это потребует времени. Он должен будет соблюсти приличия и должным образом оплакать кончину Грасилии. Он не должен торопиться. Но у него хватит терпения дождаться подходящего момента. Ровно столько же терпения, сколько ему потребовалось, чтобы довести Алехандро де ла Вегу до полного разорения. Он позволил себе несколько минут помечтать о своем блестящем будущем. И снова тихий смех сорвался с его губ.

Не подозревая об этом, Пиппа проскользнула в заднюю часть дома. Идти ей было некуда, и она надеялась найти приют на ночь в одной из комнат, расположенных вдали от парадных покоев. В спальне, где так недавно испустила дух ее госпожа… да упокоит Господь ее душу… она остаться не могла. Пиппа замерла в сумраке коридора, когда увидела, как силуэт сеньора Сантьяго вырисовывается в дверном проеме покоев Грасилии. Сперва ее пронзила жалость, но тут же кровь застыла в жилах, когда до ее слуха донесся приглушенный смех мужчины. Она всегда знала, что Сантьяго холоден, но представить себе такое… Отсутствие любви между Сантьяго и Грасилией было очевидно уже давно, но этот… этот жуткий смех заставил волосы встать дыбом. Она прошмыгнула в дальнюю комнату и бесшумно захлопнула дверь. Больше всего на свете она не хотела, чтобы Сантьяго знал, что она здесь. Повернув ключ в замке, она огляделась в непроглядной тьме. Лишь смутно различила очертания старого стула в углу. Пиппа присела на него, поджав под себя ноги, и свернулась в комок. Снова всхлипнула, прижала край юбки к лицу, стараясь заглушить рыдания и вытереть слезы. Что ей теперь делать? Сеньора Грасилия мертва, а сеньор Сантьяго, казалось, этому рад. Как она может оставаться здесь? Ее единственная работа заключалась в уходе за сеньорой Грасилией, другой у нее не было. Неужели сеньор Сантьяго захочет ее прогнать? Что ее ждет? Ответов не было. Ночь тянулась бесконечно долго, и, несмотря на обуревавший ее страх перед неизвестностью, усталость взяла свое, и незадолго до рассвета она провалилась в сон.

В ту ночь Диего не мог уснуть. Его снова и снова преследовала мысль, что он должен был сделать больше, чтобы уберечь Грасилию от Сантьяго. В конце концов, он-то знал, что за человек этот Сантьяго, даже если вся остальная Калифорния пребывала в неведении. До этого момента Диего, или его альтер-эго, Зорро, никогда не оказывался в подобном положении. Раньше, если у него возникало хотя бы малейшее подозрение, что творится неладное, он всегда мог вмешаться и предотвратить беду, не допустив страдания невинных. Он не раз рушил планы многих людей. Но на этот раз у него были веские основания полагать, что Сантьяго способен привести в исполнение свою угрозу в отношении Грасилии, а он, по сути, ничего не предпринял. Записка, которую он послал ей, явно была недостаточной. Он должен был быть рядом.

Бернардо, чутко улавливая смятение своего господина, тоже не спал. В конце концов, он не выдержал и решил попытаться достучаться до него. Охранник, уставший от долгого дежурства, вряд ли услышал бы их, если бы они вели себя тихо. Бернардо подошел ближе к решетке и коснулся руки Диего. Когда тот поднял взгляд, Бернардо начал говорить на языке жестов. Сначала Диего отвернулся, не желая «слушать». Но Бернардо был настойчив, и в конце концов Диего сдался. Жесты Бернардо складывались в слова:

Конечно, ты мог бы вырваться отсюда и спасти сеньору Грасилию. Никто не смог бы тебя остановить, если бы ты захотел. Ты же — Эль Зорро.

Взгляд Диего стал жестким, челюсти его стиснулись. Бернардо продолжил:

Но ты еще и Диего.

Диего с любопытством посмотрел на него.

Магистрадо открыто угрожал твоему отцу. Отцу, которого ты любишь больше всего на свете. Так сильно, что готов отдать жизнь, лишь бы его не тронули. Ты сделал единственное, что мог, — попытался предупредить сеньору Сантьяго. Даже это могло стоить жизни твоему отцу, попадись твоя записка не в те руки. Если бы ты спас сеньору Грасилию, но при этом обрек своего отца на смерть, стало бы тебе легче?

Диего пришлось признать, что нет. Бернардо продолжил:

Ты поступил так, как должен был поступить Диего де ла Вега.

— А если бы я решил действовать как Зорро? — с горечью спросил Диего.

Твой отец был бы уже мертв, — последовал резкий ответ.

Магистрадо позаботился бы об этом еще до того, как ты добрался бы до сеньоры Грасилии. У него повсюду глаза. Он знает о каждом твоем шаге. Защити сеньору Грасилию, и твой отец умрет. Защити своего отца, как ты и сделал, оставшись здесь, и сеньора Грасилия погибнет. Ты не мог спасти их обоих одновременно. Никто не вправе винить тебя в том, что произошло.

Диего молчал. Все, сказанное Бернардо, было правдой, но от этого не становилось легче.

Бернардо хотел сказать еще кое-что:

Тебе следует направить свой гнев на сеньора Сантьяго. Он сделал это с тобой, с твоим отцом, с доном Альфредо, с сеньорой Грасилией и Бог знает, с кем еще. Не кори себя за то, что он натворил. Сосредоточь свою ярость на сеньоре Сантьяго, а не на себе.

Диего задумчиво кивнул. Да, Сантьяго был первопричиной всех этих бед. Именно он сплел эту паутину зла. Сантьяго отличался от всех, с кем ему приходилось сталкиваться прежде. Он был умен, хитер, проницателен, прекрасным актером. Но прежде всего — терпелив. У него было терпение затаившейся змеи, выжидающей, пока не настанет идеальный момент для удара. И, подобно змее, он был безжалостен и холоден. Только такой человек мог хладнокровно убить собственную жену. Диего понял, что Сантьяго, не дрогнув, пожертвует жизнью его отца, если это будет соответствовать его планам. Угроза, исходящая от Сантьяго, была более чем реальна. Осознав это, он посмотрел на Бернардо.

Он мягко сказал:

— Gracias, друг мой. Ты помог мне. Ты прав, сеньор Сантьяго — враг. Дай Бог, чтобы никому, кроме нас, не пришлось расплачиваться за его злодеяния.

Бернардо кивнул.

— Но клянусь святыми, я должен узнать, почему. Почему он все это делает?

Бернардо лишь пожал плечами. Диего обвел взглядом территорию.

— Так или иначе, я выясню это, Бернардо, — твердо произнес он.

Бернардо, уловив решимость в голосе своего юного друга, задумался, как Диего собирается сделать это, находясь в заточении. Ответов у него не было. Он заметил первые проблески зари на востоке. Скоро взойдет солнце. Бернардо потребовалось немало времени, чтобы выразить Диего все, что он хотел сказать. Некоторые мысли трудно передать одними жестами. Но даже в темноте их камер Диего понял его. За всю свою жизнь Бернардо никогда не встречал человека, с которым мог бы «разговаривать» на таком уровне и быть уверенным, что его полностью понимают. И он вновь возблагодарил небеса за то, что Диего выбрал его своим слугой. Диего выбрал его слугой, но назвал его также и «другом». Для Бернардо это значило больше, чем любое богатство на свете. Если придется умереть, он сочтет за честь и привилегию разделить смерть со своим господином.