Лабиринт забвения (джен)

Эскадрилья потеряла шесть экипажей. Возможно, они просто ещё не добрались, но рассчитывать следовало на худшее. У пехоты и в Научном корпусе на месте были все. Арзаки тоже — удалось установить местонахождение каждого номера.

— Что с Вин-Шасом?

Мон-Со оставил геолога с раскроенной грудной клеткой. Он мог и не пережить прошедших часов.

— Доставлен в лазарет, — отозвался Ол-Вен. — Правда, непонятно, кем: мы все в отрубе были.

— Ещё что-то?

— Рой-Дин тоже в лазарете. То ли с аллергией, то ли с отравлением — номер 53 какую-то околесицу нёс. Хм… — Капитан сверился с измятой бумажкой, на которой составлял список. — Семь ящиков из арсенала пропало.

Только этого не хватало…

— С чем?

— Пока уточняют, но похоже, что пустых. Из-под пушечных батарей.

Кому могли понадобиться пустые ящики из-под батарей? Хотя это изоляторы неплохие, причём почти универсальные — разве что радиацию не удержат. Но в Гудвинии нет ядерного оружия.

…Зато есть колдовство. Может, кто из местных колдунов решил ящики под изолятор волшебства приспособить? Разведка у них хорошая — могли и теххарактеристики узнать.

— На этом всё, мой полковник.

— Вольно. Пока подполковник Нар-Вен в лазарете, вы ответственны за пехоту.

— Есть!

Ранавир впервые за долгое время казался спокойным. Порядок? Нет, просто все затаились, пережидают бурю.

Пора было доложить генералу, что всё, в общем-то, нормально, все нужные действия предприняты, а замок следует всё-таки покинуть. Не послушает, конечно же. Завтра надо будет привлечь Кау-Рука. И Лон-Гора за компанию — втроём они могут быть убедительны.

Хотя… генерал сегодня подверг экипаж неоправданному риску. Теоретически в таком случае его требовалось сместить, но Устав, предусматривавший больше полусотни поводов для смены командования, упускал живые шахматы.

Наверняка ситуацию можно подогнать под какой-нибудь из пунктов… Например, под номером сорок восемь числились разного рода аномалии. Надо будет посмотреть точные формулировки и, если Кау-Рук быстрее идею не выдвинет, поднять этот вопрос.

В коридоре перед генеральским кабинетом было более сумрачно, чем обычно. Часовой то и дело озирался — то ли бдительность изображал, то ли переживал приступ паранойи.

Вдруг дверь тряхнуло, как от взрыва. Она грохнула от стену. В коридор выскочил инженер, почему-то светящийся зелёным. Он кинулся прочь. Баан-Ну вылетел следом и замер у двери.

— Радиация?! — опешил часовой.

— В таком виде он опасен… — пробормотал генерал и рявкнул: — Мон-Со! Да пристрелите вы уже его!

Не самая рациональная идея, но остановить Ильсора надо, пока очередная дрянь не вышла.

Арзак бежал быстро. Мон-Со никогда бы не заподозрил, что он так умеет. Не мешало даже то, что он рванулся вверх, на одну из башен.

Не лестницы, просто настилы. Около десятка человеческих этажей. Подъёмник забыт внизу. Мон-Со отставал от Ильсора маэ на десять в самом начале, в конце нагнал вполовину, не больше.

— И смысл… был… бежать?

Ответа не последовало. Арзак просто замер как вкопанный в дальнем конце верхней площадки.

— Вот скину я тебя отсюда… кто будет диверсии устраивать? Идиотская выходка для шпиона.

От Ильсора отделилась странная тень. Она блеснула зеленью, пронеслась мимо Мон-Со и исчезла внутри башни с грохотом падающего настила. Замечательно.

Сам Ильсор упал навзничь и остался лежать. Мон-Со приблизился и склонился над ним.

По собственному признанию, шпион, диверсант, отравитель и организатор бунта. Человек, косвенно виновный в смерти офицера. Устав не допускал толкований. Пистолет изначально был в руке.

Ильсор лежал на грубой каменной плите, смотрел вверх и не пытался увернуться, хотя прекрасно видел стоявшего над ним менвита.

Мон-Со медлил. Стрелять почему-то не хотелось. Это было приказано, это было логично. Но.

— Почему? — пустым голосом спросил Ильсор.

Зелёный свет исчез, лишь его отблески оставались в обычно чёрных глазах. Там, в этой странной зелени, не было ни тени страха или удивления, только бесконечная усталость.

— Это приказ.

— Вы ведь сами понимаете, что он неадекватен.

Верно. Это приказ генерала, который, очевидно, свихнулся. Он не может быть адекватен. К тому же пока дублёр в тяжёлом состоянии, Ильсор — единственный, кто знает устройство всей ранавирской техники в совершенстве, а значит, сможет сориентироваться в чрезвычайной ситуации. Но он — зорнов мятежник.

— Мон-Со… забудьте про правила. Хотя бы раз… Пожалуйста.

— С чего бы?

Ещё и по имени…

— Вам же самому потом мой труп с башни тащить. А ещё я генералу пока нужен. Вот загремите на гауптвахту — позора не оберётесь.

— Если учесть провал боевого задания, я туда в любом случае загремлю, — напомнил Мон-Со.

Он сел рядом с инженером и сунул пистолет в кобуру. Пока оба заперты здесь, можно не торопиться. Их отсутствие заметят не сразу, а коротать ночь с живым арзаком всё же лучше, чем с трупом.

Для великана эта площадка была, наверное, немного тесновата, но людям на ней хватило места для установки пушки… да и вертолёт мог сюда спокойно сесть. Зубцы башни для Гуррикапа и вовсе должны были нести чисто декоративный характер — они и менвитам по грудь были, а ему — так, камешки под ногами.

Пока Мон-Со изучал площадку в ночном свете, Ильсор рассматривал его самого.

— Вам когда-нибудь говорили, что у вас глаза красивые?

— Тебя всё-таки зацепило осколками?

— Нет. Просто заметил. Решил сказать.

— И что в них такого красивого? Серые и серые.

Вопрос был любопытный. Правда, Мон-Со интересовал, скорее, извилистый путь мышления арзака, чем сделанный им комплимент.

— Со звёздами хорошо смотрятся. — Ильсор чуть повернул голову и уставился в небо.

Чёрно-синее, неравномерное, как вытекшая из ручки клякса, всё покрытое незнакомыми сиренево-серебристыми точками. Прямо над головой — бледно-золотой серп с хищными остриями. Вид открывается на неизмеримые осознаваемыми категориями расстояния, и кажется, что Рамерия не так уж и далеко. В экспедицию набирали в основном одиночек, но у многих всё же было по ком скучать. И Мон-Со, пожалуй, не был исключением.

Помолчав, Ильсор усмехнулся в продолжение разговора:

— Это не моя идея, если честно. Но сейчас я в неё поверил.

Про глаза? И чья же?

— Номер сто девять? Или сорок?

Точно не менвиты. Не в их духе. Беллиорцы, возможно, если Ильсор и с ними сошёлся. Он не говорил, но мало ли?

— Ячейку сопротивления вскрываете? Не скажу.

— В глаза посмотрю.

— Посмотрите. Не подействует.

— Побью.

— Поберегитесь. Я же видел, что у вас плечо разбито.

— Ильсор…

— Вы сами болтаете тут с рабом. Вот и слушайте теперь всю ту чушь, что я несу.

— Что ж вы о себе так уничижительно, господин шпион?

На слове «господин» Ильсора явственно перекосило. Уподобление противно? Кажется, Май-Ар на эту тему что-то писала. Впрочем, она высказалась на все возможные случаи жизни, так что можно было не искать.

— Высказываюсь в рамках действующей идеологии. Но вы, как всегда, недовольны.

— Я тебя всё-таки побью, — пригрозил Мон-Со.

— Да бейте, бейте… Хоть пойму, каково быть обычным арзаком.

Совершенное спокойствие, безмятежное какое-то. Не каждый менвит так сможет. Раньше он быстрее начинал бояться.

— Неужели до сих пор не знаешь?

— Не-а. Я попал в Энар-Таари лет в двадцать пять, сменил четырёх хозяев, но никто из них не увлекался рукоприкладством. Да и гипнозом, как видите.

— Вопиющая безалаберность.

Пропустить врага. Четыре раза.

— Не сказал бы, — хмыкнул Ильсор. — Сначала был Бассанийский высший технический институт, где я учился и работал. Там используют только базовые установки. Инженер, знаете ли, профессия творческая — её сам Верховный запретил давить.

— То есть тебя особо не трогали.

— Вообще не трогали — я к себе внимания старался не привлекать.

— Ты ведь до сих пор там числишься? Откуда взялись два хозяина между Институтом и генералом Баан-Ну?

Ильсор прикрыл глаза, словно собираясь утаить часть информации.

— Не имею права разглашать, но меня выкупила другая организация… Они работают в связке с Комитетом Равновесия. Я остался в Институте, но теперь принадлежал им. Если конкретнее, доктору Ода-Ку. Он не диссидент, но гипноз не жалует. Потом… — Ильсор болезненно поморщился. — Потом в Комитете произошли какие-то перестановки, и моим хозяином стал господин Рес-Кай, один из инициаторов экспедиции.

Этот Рес-Кай Ильсору явно не нравился. Тем сильнее резало слух всё-таки использованное «господин».

— Вот он как раз был не прочь проявить силу. Не сам, нет, у него были специалисты именно для этого. Однако он меня тоже не трогал — доставалось обычно простым рабочим. А мне — гипноз, но редко, ведь я тогда занимался «Диавоной». Потом было воплощение самодурства, сами знаете.

Последние слова прозвучали с сильным сомнением. Как будто генерал оказался совсем не тем, за кого себя выдавал. Скорее, он просто спятил, но это был как раз тот случай, когда последствия от причин не зависели.

— Вам он тоже странным показался?

— Полковник Кау-Рук думает на одержимость.

Может ли Ильсор предложить свою версию? Он генерала лучше всех знает.

— Перед партией он заговорил со мной по-арзакски. Одержимость одержимостью, но язык просто так не выучить.

Где генерал мог выучить запрещённый язык? Ильсор, вероятно, его знал, и вряд ли он был единственным шпионом. Однако Баан-Ну и арзакское подполье… Их связь казалась немыслимой.

Внизу что-то загремело. Подобравшись к спуску, Мон-Со увидел, что настил встал на место поверх осыпавшихся великанских ступеней.

Менвит спустился с площадки и проверил, надёжно ли тот держится. Всё оказалось нормально.

— Возвращаемся.

Шли в полном молчании. Куда легче было думать, что пять минут назад они ни о чём не говорили. Разговор вёл к спорным, объективно лишним сейчас мыслям.

У подножия башни их встретил Лон-Гор.

— За мной, оба! И что бы ни показала диагностика, до утра вы из лазарета не выйдете.

Пусть так.

— Скажи кому-нибудь принести мой планшет. Нужно просмотреть Устав.

Лон-Гор хищно сверкнул очками. Кто-то из арзаков принёс требуемое уже через семь с половиной минут.

— Поделись потом мыслями, — попросил Лон-Гор, заглянув в палату.

Мон-Со кивнул в ответ.

Оставалось надеяться, что до утра больше ничего не случится. Даже у катастроф должен быть какой-то предел.

* * *

Если пить шнапс, глядя в волшебный шар, можно увидеть то, чего нет. Вернее, того, кого там увидеть невозможно.

«Лишь оку вера есть,

А коль оно не зрит,

Фонарь зажги скорей.

Пусть он горит

И путь твой осветит

Во тьме очей закрытых».

Стелла даже старинный прусский канделябр Виллине под эти строки подарила. У них давно завелась традиция дарить друг другу всякую ерунду, сопровождая её псевдомудростями и эпиграммами.

Раньше в эту игру можно было втянуть и старину Гудвина, но он, по словам Элли, предпочёл их обществу бакалею где-то в Канзасе. Это место, по рассказам Библиотекарей, напоминало пыльные степи Наа-Хит. Волшебная страна казалась гораздо привлекательнее.

Впрочем, она была тупиком, этаким отстойником для волшебства, заповедником утерянных сказок. Непритязательные жевуны, болтуны, мигуны и все остальные жили тут спокойно и счастливо. Некоторые, вроде Урфина, время от времени баламутили это солнечное болото, но вскоре находили своё место и успокаивались.

Тем же, кто видел Большой мир, в Волшебной стране рано или поздно становилось скучно. Сотни лет за глаза хватало, чтобы изучить милый мирок от и до, а дальше?

Но это Гудвин мог вернуться и, к примеру, писать сказки о стране, где звери и птицы наделены даром человеческой речи. Виллине и Стелле было некуда идти. Так что они играли в карты, плели интрижки против ныне покойных сестричек и сочиняли друг на друга эпиграммы.

Кроме того, Виллина разводила цветы, а Стелла готовила шнапс. И шнапс у неё был забористый!

Наглядевшись на желанные видения, Виллина выбралась из своей усадьбы, чтобы посмотреть на Ранавир поближе. Надо было помочь Стелле изгнать туман, да и просто развеяться не мешало.

Явилась Виллина вовремя: розовая фея ещё не разошлась, а вот сущность как раз взбунтовалась.

Она взмыла на башню и почти тотчас ушла вниз, разнеся по пути лестницу.

Где?

Над лесом стоял истошный лай — Тото умел быть громким. Эхо носило визг по предгорьям. Часовые тянулись к оружию. Если в Волшебной стране обитали ещё какие-нибудь злые духи, то вопли маленького пёсика, больше похожего на меховую шапку, чем на знакомых Виллине собак, уже заставили их убраться за тысячи километров.

Твари не было. Виллина всё осмотрела, Стелла все поисковые чары использовала, Фред свой колдометр задействовал… Сущность хорошо спряталась.

Виллина поискала её следы в замке, заглянула к Ментахо и Эльвине… Могла бы взломать замок и вывести их, но сигнализацию отключить не сумела. За почти сто двадцать лет технологии шагнули вперёд. Медленнее, чем в Большом мире, но всё же.

Поняв, что ничего уже не найдёт, Виллина ещё раз поднялась на башню. Двое сидели и о чём-то беседовали. Вполне мирно, так что ей оставалось только порадоваться.

Виллина починила им лестницу и ни с чем вернулась к остальным. Вскоре они разошлись. Стелла — на юго-восток, Библиотекари — в павильон Гуррикапа.

Сама колдунья перенеслась к себе домой и надолго зарылась в свои записи. Почти закончилось. Несколько её гаданий грозились сбыться одновременно, и вот после этого всё действительно кончится. В Волшебной стране снова восторжествует спокойствие, как всегда и бывает. Но что ждёт рамерийцев? Они чужды и враждебны миру Гуррикапа, а он, говорят, под конец жизни не терпел помех.

Оставалось надеяться, что новое поколение будет лучше, чем то, из которого вышла она.

Шкатулку пополнило новое неотправленное письмо.

«Клинок сердца моего,

Помнишь, как ты сказал мне, что наши усилия тщетны? Так вот, сегодня я убедилась в обратном по меньшей мере наполовину.

Как там наш доктор? Я, можно сказать, передаю ему — да и тебе — привет из Ирмели.

Подробности, возможно, изложу в следующем письме — сейчас я просто хочу спать.

До новых строк!

Твоя стрела».

Этому письму не суждено достичь адресата. Его кости давно сожжены, а прах развеян над морем. И трусливая колдунья-книжница когда-то слишком многих обрекла разделить его судьбу.