Эффект наблюдателя | The Observer Effect (джен)

— …чьей родиной считается Китай. Впрочем, из-за того, что бадьян активно используется в зельеварении, его с древнейших времён культивируют по всему магическому миру, так что трудно судить с уверенностью, конечно. Размножается бадьян и корневыми отпрысками, и верхушечными черенками, и семенами, но в последнем случае подходят исключительно свежесобранные семена…

За стенами теплицы номер два ледяной дождь медленно, но уверенно превращался в мокрый снег. Свинцовые тучи сплошной клубящейся пеленой затянули небо, так что, несмотря на середину дня, трудно было отделаться от ощущения, будто уже дотлевают сумерки. Но здесь, в спрятанном под волшебный колпак оазисе, бережно хранился кусочек ушедшего лета. Яркие колдовские огни, белые и фиолетовые, кружили в воздухе. От рыхлой земли в горшках и на высоких, огороженных досками грядках шёл сложный, фруктово-гнилостный аромат. Капли, собравшиеся на потолке, время от времени шлёпались вниз, дорожки влаги расписывали запотевшие до полной непрозрачности стёкла.

— …плодоносят с пятого-шестого года, однако, если мы хотим получить действительно качественные ингредиенты, растение должно быть в два раза старше. Поскольку благодаря чарам в нашем распоряжении имеется полностью контролируемая среда, мы с вами можем полюбоваться экземплярами на разных стадиях роста… а также цветения… Осторожно, запах не самый приятный.

Профессор Спраут, румяная и бодрая, в своей неизменной мантии из шотландки, резиновых сапогах и садовых перчатках, всегда производила на Гарри впечатление прямо-таки угрожающей жизнерадостности. Казалось, ничто не может согнать улыбку с её пухлощёкого лица. Вот и сейчас она с оптимизмом чирикающей на ветке птички вещала:

— …до сорока и более футов. Но это в дикой природе, а здесь, как вы понимаете, в целях собственного удобства нам приходится их подрезать. Через три месяца созревают семена, заключённые вот в такие восьмиконечные звёздчатые коробочки. Нас с вами в первую очередь интересуют именно они, поэтому чуть позже мы поучимся правильно их собирать. Но сперва поговорим подробнее о выращивании. Бадьян не любит чрезмерно яркого освещения, от прямых солнечных лучей на листьях возникают ожоги, поэтому следует обеспечить его полутенью…

Гарри судорожно зевнул в кулак. Спать хотелось невероятно. Он засиделся далеко за полночь над несколькими эссе, которые, по-хорошему, следовало подготовить ещё во время каникул. Но он не успел — когда?! Издержки бессонницы усугубляла здешняя атмосфера тропического тепла и растительной безмятежной неги. Хотелось заползти под ближайший куст, свернуться, и до вечера не просыпаться.

Однако мечтам об отдыхе суждено было остаться мечтами. Близился час роковой встречи, час расплаты. За гербологией в расписании стояло первое занятие с их новым преподавателем. И можно было не сомневаться, что Муди, известный борец с тёмными магами, слизеринцам спуску не даст.

А кроме того, все выходные Гарри прождал покушения на свою жизнь, но Муди с этим что-то затягивал. То ли решил освоиться сперва как следует, то ли бдительность, зараза аврорская, усыплял.

Ну, по крайней мере, на данном этапе Гарри сделал, что мог. Во-первых, привлёк к намерениям Муди максимум внимания. Во-вторых, кинул очередную пригоршню грязи в репутацию отставного мракоборца. Будущая жертва наследника Слизерина должна вызывать к себе как можно меньше сочувствия. Идеально было бы вообще как-то на самооборону всё это списать…

— Мисс Браун, мисс Патил! Будьте обе хорошими девочками и сосредоточьтесь на лекции, ладно? Мисс Булстроуд, шажок влево, а то на вашу юбку уже нацелилась вон та симпатичная кусачая герань…

Вывалившись наконец из теплицы, Гарри тотчас затрясся от холода и поспешил закутаться в снятую было зимнюю мантию. Путь до кабинета ЗОТИ он преодолел с тем же энтузиазмом, что приговорённый к смертной казни — дорогу на эшафот. И всё же Гарри не позволил себе забиться в самый дальний угол класса. Вместо этого они с Малфоем заняли парту в первом ряду, прямо напротив кафедры. Драко отчаянно держал лицо, нацепив самое высокомерное выражение на физиономию, но Гарри видел, что его верному приспешнику тоже страшно. В молчании, которое так и тянуло назвать похоронным, первокурсники дома Слизерин расселись, и воцарилась тяжёлая, томительная тишина.

Вот прозвенел звонок к началу урока. Все затаили дыхание. Взгляды скрестились на двери — но она оставалась закрытой. Прошла минута, за ней — другая… Кто-то горестно вздохнул в задних рядах, кто-то нетерпеливо поёрзал, кто-то кашлянул.

И тогда…

— Защита от тёмных искусств. Вы протирали на этих скамьях штаны целый триместр, но, как я вижу, по сию пору не в курсе, что на ней полагается изучать.

Голос, раздавшийся словно бы ниоткуда, сиплый и низкий голос, то и дело терявший ноты, заставил Гарри подпрыгнуть. Малфой дёрнулся, едва не опрокинув чернильницу. Винс ойкнул, Грег прикусил краешек рукава. Все остальные тоже выказали испуг, каждый на свой лад.

Муди и впрямь был чокнутым, молва не обманывала!

А тот, проявляясь из воздуха позади преподавательского стола, уже вовсю скалил на них желтозубую пасть.

— Постоянная бдительность! — рявкнул он, и его колдовской глаз неистово завращался. — Первым делом следует проверять, что пустая комната пуста!

— Но, профессор, — робко подала голос Дафна, — это же учебная аудитория… а Хогвартс — самое безопасное место в Магической Британии.

— Значит, тебе следовало проверить дважды, — отрезал тот, подавшись всем телом вперёд, точно собирался перепрыгнуть стол и немедленно броситься в атаку. — Будь особенно осторожна, девочка, с местами, которым ты доверяешь. Встань. Как твоё имя?

Та, делать нечего, поднялась, явно жалея о вырвавшихся словах.

— Дафна Гринграсс, сэр.

Муди вперил в неё взгляд обоих своих глаз, и Дафну явственно заколотило от страха.

— Гринграсс, — повторил бывший аврор. — Гринграсс, ответь-ка мне, чем вы тут всё это время занимались, а?

— М-мы… мы про-проходили… к-к-красных…

— Так-так?

— Красных колпаков, сэр, — Дафна с видимым усилием взяла-таки под контроль свой речевой аппарат. — И… и болотные огоньки. И оборотней. И гриндилоу.

— Всё? — скучающим тоном уточнил Муди.

— Зомби, зомби, — чуть слышным шёпотом подсказал Блейз, заслонившись учебником и как можно ниже сползая за партой.

— И зомби, сэр.

— Что ещё?

— Это всё, сэр.

— Что ж, значит, что вы попусту потеряли полгода, — подытожил Муди. — Какая тёмная тварь самая опасная в мире? Сядь, Гринграсс, не маячь. Вопрос ко всем. Итак?

Гарри беспомощно покосился на Драко. Тот ответил паникующим взглядом. Но молчание затягивалось, и Малфой, сглотнув, поднял дрожащую руку.

— Василиск, сэр? — нерешительно предположил он.

— Малфой, — усмехнулся Муди. — Можешь не представляться, ваша семейка издалека видна. Нет, не василиск. Ещё догадки будут?

В разных концах класса с той же боязливой опаской взмыли в воздух ещё несколько рук.

— Тролль?

— Вампир?

— Смеркут?

— Дементор?

— Акромантул?

— Всё мимо, — разочаровал говоривших Муди.

И тогда Гарри не вытерпел. Он тоже вскинул руку.

— Гарри Джеймс Поттер, сэр, — представился он, глядя прямо в ярко-голубой искусственный глаз. — Самая опасная тёмная тварь в мире — это тёмный маг. И по правилам полагается начинать урок с переклички. Вы не знали?

Муди, выслушав эту дерзость, только осклабился.

— А вы, конечно же, привыкли всё делать по правилам, — не скрывая сарказма, заметил он. — Ну, так уж сложилось, что правила в этой комнате устанавливаю я.

Он шлёпнулся на стул, вытянул протез ноги далеко вперёд, навалился локтями на крышку стола и сцепил в замок свои короткие грубые пальцы.

— Один балл Слизерину за ответ Гарри Поттера. А сейчас послушайте меня.

Тут Муди сделал паузу, словно бы в расчёте дождаться их безраздельного внимания. Но все и так следили за ним, стараясь не пропустить ни слова и гадая, чего ожидать.

— Буду краток, — сообщил им Муди. — Я не устраиваю перекличек. Не дорога жизнь — хоть вовсе на занятия не являйтесь. Я не задаю эссе. Желаете успевать на моих уроках — практикуйтесь в свободное время, а не пачкайте пергамент. Теперь насчёт вашего учебника. Ты, — он подбородком указал на Забини, — возьми книгу и открой окно.

Блейз, вздрогнув от неожиданного персонального обращения, послушался. Влажный холодный воздух ворвался в комнату, пошевелил конспекты, прокатил по столешницам перья.

— Бросай, — велел Муди.

— Что?.. — опешил Блейз.

— Ты глухой? Нет? А что тогда — тупой? Я говорю: бросай.

«Пособие по самозащите от тёмных сил» кануло в круговерть снежного полумрака.

— Можете устроить соревнование — кто дальше кинет. Нет? Не хотите? Скучные вы какие-то. Измельчал дом Слизерин, или мне кажется? Ну да ладно. Эти пособия — мусор. Вы будете здесь учиться не ловле гриндилоу на дохлую рыбу. Я собираюсь вам показать, как противостоять действительно опасным вещам.

— Но, сэр, — влезла, кусая губы, Паркинсон. — А если… если допустить, что некоторые здесь присутствующие… Я имею в виду: если мы сами — тёмные маги?

Муди хищно повёл носом в её сторону.

— В какой вселенной это освобождает тебя от необходимости изучать мой предмет? Ты должна работать вдвое усерднее, если так.

И нет, слизеринцы не зашептались — но последовал быстрый обмен поднятыми бровями, пожатием плеч, брошенными украдкой взглядами.

— Встань. Назовись.

— Панси Паркинсон, сэр.

— Паркинсон, ты знаешь какое-нибудь вредоносное заклинание?

— Да, сэр, — нетвёрдым голосом отвечала та. — Мукус ад нозем. Оно есть… оно было в программе.

— Сопливый сглаз? — фыркнул Муди. — Никак Снейп научил, а?

И вдруг у него в руке будто сама собой очутилась волшебная палочка, а Панси вытаращила глаза и расчихалась.

— Вы… вы не спросили, знаю ли я хоть одно защитное заклинание, — спешно выуживая из кармана мантии носовой платок, прогнусавила она.

— Нет, мне не кажется, — констатировал Муди брюзгливым тоном. — Дом Слизерин и впрямь измельчал. Поттер, что она должна была делать, если не знает защитного заклинания?

Гарри вздохнул. Что-то ему происходящее напоминало… Ах да, он уже проходил стажировку у мастера экстремальной педагогики, не так ли?

— Падать за парту, — послушно ответил он. — Прыгать. Уклоняться.

— Слышала, Паркинсон? — дёрнул углом рта Муди.

— Но, сэр, — продолжая то и дело сморкаться, возразила та, — вы ведь даже не предупредили, что собираетесь на меня напасть!

— А так не заметно, что ли? Странно. Вот кое-кого здесь…

— Протего!

— Вот Поттера, например, не нужно специально предупреждать. Ну-ка поведай нам, Поттер, что навело тебя на мысль использовать щитовые чары?

Гарри чуть опустил палочку, но убирать её не спешил. Скорость у Муди была поразительной, как для его возраста. Гарри всерьёз боялся не успеть среагировать во второй раз.

— Ну… — он свободной рукой поправил очки. — Вы развернули палочку в мою сторону, и… Не знаю. Я просто понял.

— И, как видишь, Паркинсон, щитовым чарам его учить без надобности. А это значит — что?

— Что, сэр?.. — эхом откликнулась Панси.

— Что остальным тоже давно пора бы их выучить, балда! Встали, все вы.

Кто не успел вскочить после этих слов — обнаружил себя на полу, поскольку Муди, явный приверженец невербального колдовства, молча испарил все до единой парты.

— В угол куда-нибудь своё барахло кидайте. И в следующий раз приходите без него, — ворчливо инструктировал он. — Перья, пергаменты, прочая чушь… Они вам не пригодятся. Конспектов мы тоже не будем писать. Ваш единственный и главный конспект, — тут Муди многозначительно дотронулся пальцем до распаханного шрамом виска, — вот здесь. Только он будет с вами везде и всегда. Что не засело в мозгах, того не учили и вовсе, считайте. Разбейтесь на пары. Нет, не ты, Поттер. Ты иди сюда. Так. Кто ещё владеет протего? Малфой, неплохо. Что, и всё? Хм. Ну, хоть кто-то. Вперёд, показывай им. Что хлопаешь на меня глазами? Ты, ты, не стой столбом, и так пол-урока потратили на болтовню!

И, обеспечив себе таким образом тет-а-тет с Гарри, Муди неспешно поднялся на ноги. Секунду спустя преподавательский стол и стул сгинули без следа. Ничто больше не разделяло их: Муди стоял напротив — угрюмый, уродливый, кряжистый.

— Нападай, — скомандовал он.

Гарри нервно сглотнул.

— Как именно, сэр?

— Как умеешь, — Муди одарил его свирепой ухмылкой. — Я жду, мальчик. Нападай.

«Да я как бы уже», — хотелось сказать Гарри. Нападение политическими средствами, через печать, на данный момент было, увы, вершиной его возможностей в этом противостоянии. Неужто Муди и впрямь приспичило взять реванш, публично унизив его на первом же своём занятии? С другой стороны — Гриффиндор. Типичная их логика. Чего-то подобного и следовало ожидать.

— Мукус ад…

Гарри еле успел подставить щит. Он даже не понял, какое Муди послал в него проклятие.

— Я сказал «нападай», а не «рассмеши». Ещё раз. Давай.

Гарри сцепил зубы. Итак, ограничиться, по примеру Паркинсон, легитимными, хотя и формально тёмными, чарами не получилось. Да, глупо было и надеяться прикрыться школьной программой.

— Пунгио!

Вспыхнула на секунду и тут же погасла радужная плёнка протего.

— Слабо, очень слабо, — вынес вердикт Муди. — Ещё раз.

Где-то в глубине сознания подняла голову злость, перебрала змеиными кольцами.

— Ступефай!

— Всё ещё слабо, — Муди без труда отбил оглушающее. — Давай, ты можешь лучше.

Гарри крепче сжал рукоятку палочки. Злость переплавилась в настоящий гнев — и здесь и сейчас это было неправильно, более того, это было опасно, поскольку…

— Ступефай!

— Какой позор. Это всё, на что ты годишься?

Кровь застучала у Гарри в висках. Как смел он… Да что этот огрызок вообще себе позволяет?!

— Ступефай!

— Ты просто жалок, — Муди, лениво поводя палочкой, не переставал насмехаться. — Гляди, не лопни с натуги…

— Ступефай!

— Ничтожество.

— Ступефай!!!

— Слабак.

Знакомое ледяное спокойствие окутало Гарри. Звуки, сорвавшиеся с его губ в следующее мгновение, не были латынью, и в комнате не было человеческого существа, способного их понять.

— Инсендио.

Поджечь одежду. Отвлечь внимание.

— Глацио. Флипендо.

Сбить с ног, дезориентировать.

— Экспеллиармус.

Пользуясь кратким мигом замешательства, выхватить палочку.

— Круци…

Тугая петля перехватила горло, выдавила из него взамен остатка проклятия хрип, и Гарри резко пришёл в себя.

О Мордред и Моргана! Одно спасение, что Гарри переключился на парселтанг! Ведь он чуть не использовал непростительное на проклятущем преподавателе прямо в проклятущем классе! При полном собрании благодарных зрителей!

Нет, первый раз должен был стать запоминающимся, но не настолько же, а?!

— Бесишься сильно, это никуда не годится, — как ни в чём не бывало молвил этот самый преподаватель, чья рука превратила намотанный на кулак форменный галстук в безжалостную удавку. — Блэковская кровь, что ли, играет?.. Всё, отпустило? Вот и молодец. Палочку мою отдай.

Гарри испуганно разжал пальцы. И сразу вслед за тем хватка на его горле тоже разжалась. Он судорожно хлебнул воздуха, закашлялся.

— Нам предстоит очень много работы, мальчик, — тихо сказал ему Муди. — Знавал я волшебника, который превосходно колдовал. Да только, вот беда, он до такой степени презирал магглов, что брезговал в драке махать кулаками. И зря, ты так не считаешь?

Гарри помассировал шею.

— Профессор? — сумел выговорить он. Адреналин схлынул, и Гарри обнаружил, что едва держится на ногах. — Профессор, я прошу прощения. Вы меня накажете?

Он попытался изобразить то личико невинного ангела, которое разок видел в исполнении Тома. Безволосая бровь дёрнулась — Муди с весёлым изумлением оглядел его.

— За что?

«О Мерлин, он не понял! Как хорошо! — возликовал Гарри про себя. — Ты, идиота кусок, ты даже и не представляешь, на что чуть было не нарвался!»

Интересно, оно бы подействовало? Или нет? Хватило бы Гарри сил?

— Я… увлёкся?

— Я провоцировал. А вот вы, — Муди повысил голос, — сейчас доиграетесь у меня. Я вам что сказал делать? Думаете, отработок тоже не будет? Всех до единого отправлю к Спраут драконий навоз таскать!

И, разумеется, когда Гарри обернулся, то обнаружил, что уединение, обеспеченное для их дуэли профессором, было лишь кажущимся.

Никто не практиковал щитовые чары. Опустив волшебные палочки и разинув рты, на них таращился весь класс.

* * *

— О Салазар-заступник, он сумасшедший!

— Абсолютно чокнутый, и правда!

— Так Снейп ведь предупреждал…

— Нет, ну он предупреждал, но я думала, что декан преувеличивает… Самую капельку! Вы знаете же, какой он у нас…

— Королева драмы?

— Я этого не говорила!

— Чего там преувеличивает, ничего не преувеличивает. Этот Муди самый натуральный псих, лопни мои глаза!

— Он в самом деле, нет, вот по-настоящему пытался тебя убить, да?! Мне же не показалось?!

— Наследник, ты это… Один лучше даже в сортир не ходи, слышишь?

— Поттер, ты хоть подмогу-то, если что, успеешь позвать?

— Да как они попадут сюда, Хогвартс же закрыт от аппарации!

— А Риддл на что тут, по-твоему?

— А-а!

— Так Тёмный Лорд про Муди заранее знал, получается?..

— Ещё б он не знал, Панс, ну ты как маленькая!

— Ей-Мерлин, кончайте галдеть! Наследник, ты как вообще? В порядке?

Гарри, валявшийся поперёк дивана в факультетской гостиной, неохотно разлепил веки:

— Ага.

— Да не тереби ты его, — заворчал Винс. — Отходняк у человека, не видишь разве?

— Пропустите! — ввинтился между Дэвис и Гойлом Забини, размахивая чем-то небольшим и квадратным. Предмет был размером с ладонь и упакован в фольгу. — Во. Шоколад.

— А это дело! — оживился Нотт, болтавшийся поблизости, засунув руки в карманы.

— Поможет, думаешь? — поскрёб в затылке Крэбб.

— Ну, после дементоров же помогает! — резонно заметил Блейз. — Поттер? Шоколад?

Шоколад сподвиг Гарри полностью открыть глаза и сесть более-менее вертикально.

— Давай, — милостиво разрешил он, забрал плитку из рук Забини и развернул. С орехами, красота!

— Мой отец, — чопорно заметил примостившийся на подлокотнике дивана Малфой, — немедленно об этом узнает.

— Совета попечителей они тут не боятся, — вздохнул Гарри. — С драконом помнишь, что было? Министерскую комиссию бы сюда…

Дверь в общую комнату Слизерина вдруг распахнулась — резко, с шумом. Внутрь вошёл — следовало бы, наверное, сказать «ворвался» — Том, темнее грозовой тучи с лица. Мантия его трепетала, не поспевая за резкими движениями, подошвы гремели по полу при каждом широком шаге. Добравшись до Гарри, Том навис над ним, скрестил руки на груди и нахмурился.

— Так.

— Том! — Гарри живенько, откуда силы и взялись, подскочил с дивана. Одной рукой он при этом поправлял очки, а другой тёр губы и щёки, на тот случай, если на них оставил свой след съеденный шоколад. — Том, я живой, честно, я в порядке, в порядке!

«Ещё бы ты был не в порядке», — сердито сощурились глубокие тёмные глаза. Том наклонил голову. Вьющаяся прядка скользнула по лбу, и он досадливо смахнул её, пробежав по волосам растопыренными пальцами.

— Так, — повторил он.

И, не прибавив более ни слова, развернулся на пятке, будто при аппарации, и был таков.

Прозвучало многозначительно, даже как-то угрожающе. Гарри шлёпнулся обратно на диван. Подушки, спружинив, гостеприимно засосали его свои расслабляющие объятия.

— Тёмному Лорду пошёл докладывать, — со знающим видом предрекла Гринграсс. — Поттер, давно хочу спросить: а в твой клуб берут девочек?

— Какой такой клуб? — ненатурально удивился Гарри, а Драко с наслаждением припечатал:

— Мокрых куриц, которые болтают о клубе в гостиной, точно не берут.

Дафна сложила губы подковкой, словно готовясь заплакать, а Панси всплеснула руками.

— Драко! Ну вот до чего же ты мелочный, а!

— Да, я такой, — не стал отпираться Малфой. — Ты продолжай, продолжай. Я слышу ноты раскаяния…

— О Салазар, дай мне сил! — закатила глаза к потолку та. — Хорошие перчатки! Замечательные перчатки! Прости меня — ты икона стиля, я просто позавидовала твоим перчаткам! Завтра же сама нацеплю и буду носить круглосуточно!!!

— Обещаешь? — просиял Драко, приглашающе поднимая согнутый мизинец.

— Если расскажешь за каким лысым жмыром они тебе — да!

— Поттер?

— Под клятву.

— Поняла, Панс?

— Хорошо, под клятву! — Паркинсон зацепила затянутый в чёрную лайку мизинец своим и торжественно потрясла. — Умираю от любопытства!

Гарри вяло пихнул коленом надутую Дафну.

— Наследница Гринграсс тоже хочет что-то сказать тебе, да?

— Нет! — отвернулась та, обиженно теребя полу форменного кардигана.

— Нет? — Гарри стянул с носа очки и принялся тщательно их протирать. — А мне смутно послышалось что-то про клуб… Просто померещилось, ясно.

— Стой, стой, погоди!.. — в панике зачастила Дафна, со всей возможной скоростью разворачиваясь обратно. — Наследник Малфой, прими мои искренние извинения! Сожалею, что задела тебя неосторожными словами! Салазар свидетель, я уже и сама не рада, что была так легкомысленна и груба! И тебе очень идёт быть в чёрном, почаще ходи именно так! — она перевела дух.

— Перчатки, — ревниво напомнил Драко.

— Перчатки вообще высший сорт, — горячо заверила его Гринграсс. — Нынче же отпишу маменьке, чтобы и мне прислала! А если под клятву, то мне тоже расскажешь? Пожалуйста? Да?

— Ах, разве можно устоять перед столь чистосердечным раскаянием! — Драко назидательно погрозил ей пальцем. — Наследница Гринграсс, я принимаю твои извинения. Но честное слово, — он поморщился, — держи свой норов в узде в следующий раз!

Окаймлённые бесцветными ресничками глаза Дафны комично расширились, когда Малфой пожал ей руку.

— Это?.. — и она прихлопнула губы ладошкой, не полагаясь более на собственную (отсутствующую) рассудительность в речах.

— О да, — поиграл в ответ бровями Драко.

— Моргана! — Гринграсс в порыве теперь уже неподдельного сожаления наново принялась мять и комкать одежду; только на сей раз под расправу угодил рукав её мантии. — Прости, прости, правда прости! Я же не знала! Откуда мне было знать!

— Как это случилось? — утихомирив её тычком в бок, тихо спросила Паркинсон.

— Мой лорд, не возражаешь, если я наложу заглушающее? — поднял волшебную палочку Драко. Винс и Грег понятливо переглянулись и пересели на дальний край дивана. Гарри потянулся со вкусом, нашарил рядом с собой плед, накинул его на плечи и провозгласил:

— Не возражаю. Валяй.

* * *

«В принципе, — первым делом подумал декан дома Слизерин, обнаружив закутанную в полуночно-чёрный плащ фигуру в собственной якобы наглухо запечатанной перед уходом гостиной, — нечему тут удивляться».

Этого и следовало ожидать — ведь большинство родителей его подопечных тоже норовило, чуть что, примчать со скандалом в Хогвартс (меньшинство не было чёрствым или равнодушным к судьбе отпрысков, оно попросту давно было мертво). Тёмный Лорд или же нет, но он всё ещё был человеком, в конце-то концов. Отцовство должно было как-то повлиять даже на него, не так ли?

И всё же сюрреализм ситуации не ускользнул от Снейпа. Не так ему представлялась грядущая встреча с вернувшимся из небытия повелителем, что правда, то правда. Со всей возможной быстротой наложив запирающие чары на дверь позади себя, Северус брякнулся на колени и почтительно склонил голову.

— Мой лорд.

Глубокий, низко надвинутый капюшон чуть скользнул в сторону, сминаясь складками, и стало видно, что в его тени прячется белая маска, полностью скрывающая лицо.

— Северус Снейп, — сухо приветствовал Тёмный Лорд, и если в их со студентом Риддлом внешности Снейп находил по памяти много сходства, то голоса и вовсе звучали почти одинаково. — Ты, разумеется, гадаешь сейчас, почему я не вызвал тебя, как прочих, а явился сам.

Не поднимая глаз выше застывших в холодной полуулыбке фарфоровых губ маски, Северус осторожно пожал плечами.

— На самом деле — нет, мой лорд. Кажется, это довольно очевидно. Вы захотели убедиться лично, что никто из… особых учеников не пострадал.

Еле различимая пауза, без которой не обошлась его речь, объяснялась тем, что Снейп по старой привычке проглотил формулировку «из тех, кто вам дорог», а следом за ней — «из имеющих в ваших глазах ценность». При желании тут можно было усмотреть намёк на предполагаемую слабость. Так что Северус постарался выразить свою мысль предельно нейтрально, и чуть замешкался в итоге, выбирая слова.

Капюшон качнулся в подобии одобряющего кивка.

— Верно. Но также… мне бы хотелось, чтобы ты уяснил себе — защита замка не является для меня преградой. При необходимости я легко проникну сюда.

«Однако Дамблдор до сих пор жив», — мелькнувшую мысль Снейп тут же спрятал подальше. Коли он переживёт эту встречу, то будет ещё время покрутить её со всех сторон — и понять, отчего всё происходящее складывается так, а не иначе.

Возможно, дуэль именно на сегодняшний день почему-либо представлялась нежелательной. Возможно также, что Дамблдор вообще покамест должен быть непременно жив, и это включено в некий план. Или же… но нет, нельзя было предположить всерьёз, будто Тёмный Лорд избегал схватки по той простой причине, что боялся. Скорее… он мог заранее оценить уровень сопутствующих потерь как неприемлемый. И, учитывая, что собственная смерть, очевидно, не была для волшебника, стоящего перед Снейпом, непоправимой утратой, оставалось лишь догадываться, какой ущерб он мог счесть слишком большим. Северусу не хотелось даже и думать об этом, пожалуй.

— Директор узнает, — предупредил он вслух. Прохладный смешок, раздавшийся в ответ, прозвучал как шуршание чешуи, скользящей по камням.

— Нет, не узнает. Дамблдор отнюдь не полновластный хозяин школы, как бы ни мечталось ему об обратном. В Хогвартсе есть места, где никогда не ступала его нога, и обитают сущности, которые повинуются не ему. Но это всё не твоя забота. Встань.

На фоне полыхающего камина, в объятой мраком гостиной, где не было кроме этого ни единого огонька, каждая складка свободно струящегося плаща выглядела окровавленной. За вырезами маски нельзя было различить ничего — словно ничего там и не было, одна лишь тьма.

— Посмотри мне в глаза.

Северус впервые с начала разговора потерял контроль над собой, над своими эмоциями — дрогнул, замялся.

— Мой лорд?..

— Недавно я призвал к себе кое-кого из моих слуг. И, вот так сюрприз, единственный не поспешил сообщить мне, что ты предатель. Думаю, ты и без моей подсказки сумеешь догадаться, кто это был.

Да, вне всяких сомнений. Малфой.

Вот же кретин безмозглый! Что там ему родовое проклятие — оно и сбыться-то не успеет, когда идиот совсем не бережёт себя! Сам еле с крючка снялся, буквально чудом каким-то, и тут же лезет его выгораживать!

— Я не питаю иллюзии, что это каким-то образом повлияет на ваше мнение обо мне, мой лорд, — выкрутился Снейп.

Его собеседник хмыкнул:

— Моё мнение ещё не составлено до конца. Как выяснилось, мне известны не все детали. Ну же, или я должен просить дважды?

Это была не просьба. Но как менталист Тёмный Лорд всегда был сильнее; тонкости магии разума Северус перенял именно от него. А кроме того, не нашлось бы лучшего способа вызвать гнев, чем попытка сопротивляться. Снейп проглотил ставшую вязкой слюну и сделал, что велено — посмотрел в глаза.

— Грязнокровка, — выплюнул он, и она побелела, как от массивной кровопотери — мгновенно, страшно. Будто не ругательство он кинул в неё, а свою сектусемпру. И, видит Мерлин, на долю секунды ему захотелось, чтобы это было так.

Оскорбление ударило изнутри как фонтан неудержимой рвоты. Унизить её, наказать! Ткнуть носом в то, что эти чистокровные трутни липнут к ней не из искренней симпатии, а ради забавы, возятся с магглорождённой, как ребятня возилась бы с приблудившимся бездомным щенком, но они никогда, никогда, никогда не примут её как равную, а она зашла так далеко, что выбалтывает им свои секреты, их общие с ним секреты, его секреты, и это его собственное заклинание использовал на нём Джеймс, и Джеймс…

Тут Снейпа и впрямь затошнило, поскольку до него кое-что дошло.

Эти воспоминания так болели ему, что много лет Северус их касался лишь вскользь, не возвращаясь к ним по-настоящему. Действительно много лет — и вдруг, против собственной воли окунувшись в них с головой, он понял, что призма его восприятия изменилась с тех пор; что взгляд его стал циничнее, проницательнее, яснее; что ему давным-давно уже не шестнадцать.

Всего-то и надо было, что сварить ей зелье. Показать, как оно варится — зелья ведь ей не разонравились, в отличие от него самого! Сварить и споить — в шутку, за компанию, любым способом. Да хоть тайком подливать. Вот что могло бы полностью переписать их историю.

Флакон противозачаточного.

Лили, наверное, и правда не понимала, отказывалась понять, чего от неё только и хочет Джеймс. И пусть, пусть бы он взял своё, животное, пусть бы это случилось всё равно… Не важно. Но если бы не беременность, дело ни за что не дошло бы до свадьбы. Семья Поттеров бы о том позаботилась — одно зелье, и дальше Северусу можно было отойти в сторонку, всё разрешилось бы и без него.

И ничего бы не было. Ничего непоправимого, страшного. Ни её смерти, ни его двойного предательства, ни пророчества о ребёнке, ни самого ребёнка, ни свадьбы. Ничего.

Лента воспоминаний раскручивалась перед внутренним оком Северуса в обратном порядке — назад, назад, к поворотной точке, к моменту, когда в его силах было всё это исправить. Никакого Ордена Феникса — она же терпеть не могла насилие, считала его отвратительным, пацифисткой себя звала…

«Ну неужели нельзя как-то иначе, Сев», — ругалась она, залечивая его синяки в те давние дни, когда он ещё мог позволить себе роскошь проигрывать драки.

«Как, например?» — угрюмо вздыхал он, подставляясь под прикосновения её пальцев, липких от заживляющей мази.

«Не знаю! Словами не пробовал? Эти-то — олухи, что с них взять, но ты — ты не перестаёшь меня удивлять!»

«Можно, можно было иначе, — сквозь толщу времени, через всю эту бездну невозвратимых лет отвечал ей Северус, захлёбываясь в тёмных водах памяти — и горьки были они, эти воды, точно полынь, солоны, как кровь. — Ты абсолютно права, Лилс, конечно же можно было иначе. Прости меня, дурака бессмысленного, прости, я так, так виноват перед тобой…»

А всё потому, что Северус поступил против естества. Он совершил тяжкий грех в глазах Салазара.

Позволил обиде и гневу вести себя там, где им должен был повелевать один лишь холодный расчёт.

— Рождённый на исходе седьмого месяца… — вещала за дверью недоделанная Кассандра, и грохот шагов, торопящихся по лестнице превращался в гром, и Снейп говорил, утопая в нерассуждающей панике:

— Спасите её. Я сделаю всё, что угодно. Всё.

И дождь, облеплявший лицо, оборачивался едкими, жгучими слезами — испуганный карапуз надрывался в плаче, держась пухлыми пальчиками за бортик детской кроватки, но Северусу было не до него.

Тем грузом, что он баюкал в руках, прижимал бессмысленно к сердцу, был не маленький мальчик с запёкшимся на лбу кровавым пятном, а остывающее по капле тело матери этого мальчика.

Казалось, прошла вечность. Или всего пять минут. Дезориентация во времени и пространстве — обычное дело, когда работаешь с глубокими слоями сознания.

— Кто на сегодняшний день знает о пророчестве? — спросил тихий голос, и Снейп окончательно вывалился в реальность. Его поразил контраст спокойного и собранного человека, стоящего перед ним сейчас, и… того же волшебника, чей образ сохранился в воспоминаниях.

Он вспомнил твёрдое, тёплое, утешающее прикосновение через метку и снова подумал: «Как будто всё прежнее было сном».

— Вы изменились, мой лорд, — заметил он вслух.

Человек в маске фыркнул:

— Я умер, Северус. А ты повзрослел. Не жди, что всё будет, как раньше. Так что с пророчеством? Поимённо, желательно.

Снейп поразмыслил.

— Думаю, всё ещё мы четверо, мой лорд. Дамблдор взял клятву с Трелони и с меня, и сам, что удивительно, тоже дал клятву. С этой стороны утечки не было. И если вы также не посвящали в эту тайну никого…

Снейп замолчал, позволяя повиснуть выжидательной паузе, но Тёмный Лорд уклонился, заговорил о другом:

— В любом случае, я собираюсь рассказать Гарри.

— А вашему сыну? — уточнил Северус, и получил ответ:

— Том Риддл уже знает. Он знает всё.

О. Даже так? У Снейпа непроизвольно дёрнулась бровь:

— Вы настолько ему доверяете?

— Как самому себе, — уверил его Тёмный Лорд со смешком. Северус покачал головой.

— Вы изменились, мой лорд, — повторил он.

Тот сделал шаг назад, неспешно достал свою волшебную палочку.

— Никто не возвращается прежним. Если тебя это утешит, то могу сказать, что я в определённом отношении стал… более собой.

«Очень заметно», — подумал Снейп. Вслух он, естественно, этого не сказал, но, как видно, мысли было достаточно, поскольку Тёмный Лорд заметил уже куда как прохладнее:

— А вот ты изрядно набрался дерзости, друг мой. Считаешь, без пяти минут покойнику нет нужды сдерживаться? По́лно. Я не казню тебя, хотя, разумеется, ты заслужил наказание и получишь его.

— Я предал вас, — не то чтобы в признании была необходимость, но Северус всё же озвучил его.

— Равно как и я тебя, — ответил на то Тёмный Лорд.

Земля ушла у Снейпа из-под ног. Он пошатнулся; в груди замерло дыхание. Остановилось сердце, остановилось время, остановилось… всё. Миг, замерший, как в янтаре, длился бесконечно.

— Я не сдержал обещание. А мог. И я бы сказал, что мне жаль, однако это будет неправдой. Тем не менее, следует признать, что мы квиты. Я также небезгрешен перед тобой.

— Мой лорд… — начал Северус, и не смог продолжить, не смог связать в осмысленную фразу хоть какие-то слова. Ему Тёмный Лорд не давал клятвы, конечно нет, но что, если…

Что, если некий непреложный обет (добровольный, вынужденный — кто знает?) имел место гораздо раньше? И не «сохранить жизнь Лили Поттер, урождённой Эванс», а, к примеру…

«Так вот в чём дело, — объятый священным ужасом, думал Снейп; его мысли метались за вспотевшим лбом, как мечется больной, сгорающий в лихорадке. — О Салазар. О Салазар. Слепые, непроходимые, законченные кретины, все мы. Так вот почему он никогда не лжёт».

Не может. Потому что поклялся.

Какая, к Мордреду, сила материнской любви! Его убила магия, непосредственно магия. Это всё объясняет, всё. Он нарушил обет не лгать, и магия стёрла его, выкинула из мира. Но сам Слизерин не был хитрее — в дело вмешалось иное колдовство, чёрное колдовство. И вот он снова здесь, вернулся из-за последней грани.

Снейп молча опустился на колени. Он бы хотел, чтобы это было свидетельством его уважения, но на деле то скорее был просто шок.

— Коль скоро маленькое недоразумение между нами можно считать улаженным, — тем временем говорил ему этот невозможный человек, — я бы хотел прояснить кое-что ещё.

Снейп попытался сфокусироваться.

— Да, мой лорд?

Поигрывая волшебной палочкой, Тёмный Лорд склонил голову к плечу.

— Зачем ты мне? Ты должен быть полезен, знаешь?

Да, несомненно. В былые дни стать бесполезным — означало немедленно пойти в расход. Северусу следовало бы поторопиться с ответом, но пауза затягивалась.

— Мне помнится, — подсказал Тёмный Лорд, — ты прежде был неплохим бойцом.

— Я всё ещё лучше многих, — признал Снейп, — но уже далеко не так хорош, как раньше. Заржавел. Не дрался, и даже не тренировался в полную силу очень давно.

— Какая освежающая честность, — и пусть под маской не было её видно, но Северус на слух смог различить знакомую ухмылку, полную острых зубов. — Ну хорошо. Когда-то ты также был лучшим в Магической Британии зельеваром.

Снейп выдавил кривую улыбку.

— Больше нет. А если и так, то лишь потому, что остальные — полные бездарности. Теперь я всего-навсего преподаю зелья в Хогвартсе, мой лорд.

Тот недовольно цокнул языком:

— Ты твёрдо решил быть утомительным, не так ли? Скажи сам, не вынуждай больше гадать, — приказал он. — Какой в тебе прок, Северус Снейп?

Снейп опустил голову ниже, охваченный стыдом. Упрёк был справедлив: чего ни коснись — весь пыл юности, весь потенциал, весь талант растрачен. Но кое-что всё же осталось — сухой горький осадок на дне колбы, ржавью пятнающий стекло.

— Я поклялся своей жизнью, душой и магией защищать Гарри Поттера, мой лорд. А кроме того я всё ещё считаюсь членом Ордена Феникса.

— Предлагаешь себя в качестве шпиона? — заинтересовался тот.

Снейп пожал плечами:

— Вы ведь спросили, в чём моя польза, а не чего я хочу.

— Да, так и есть. Что ж.

Плащ зашелестел, стукнули по полу каблуки ботинок — Тёмный Лорд двинулся вокруг Северуса медленным, размеренным шагом.

— Поговорим о твоём наказании, — прозвучал его голос откуда-то сзади, у Снейпа над головой. — Мне… Я надеюсь, ты простишь мой исследовательский интерес. Мне давно хотелось кое-что проверить на практике.

Вступление не предвещало ничего хорошего, но после всех предшествовавших откровений Снейп не мог заставить себя испугаться по-настоящему.

— Магию питает намерение. Считается поэтому, что к самому себе волшебник не может применить пыточное проклятие.

Слова упали между ними как каменная глыба — гулко, тяжело.

— Чего-то одного обязательно не хватит: контроля или желания. Но я думаю, что у магии нет границ. На самом деле маг, если он достаточно решителен, может сделать всё.

Пальцы отчего-то немели, не слушались, но Северус всё же сумел достать из рукава свою волшебную палочку.

— Кому принадлежит твоя верность, Северус Снейп? — спросил Тёмный Лорд.

— Вам, — без колебания ответил Снейп, но тот не поверил, естественно; он ведь только что видел воспоминания Северуса.

— А на самом деле? — настаивал он.

— Вам — до тех пор, пока вы не решите навредить Гарри, — сознался Снейп.

— А если всё же решу? — тон его собеседника сделался строже и суше, опаснее.

— Тогда Гарри Поттеру. И в первую очередь — ему, мой лорд.

Снейп ожидал вспышки гнева. Какого-нибудь неприятного, возможно, смертельного проклятия. А дождался, вопреки логике, обратного.

— Однажды, думается, ты узнаешь, до чего забавный вышел у тебя сейчас анекдот, — сообщил ему Тёмный Лорд со вспышкой веселья и какого-то почти ребячливого лукавства. — Теперь докажи свою верность делом. Удовлетвори моё любопытство. Получится — и ты прощён.

Снейп поднял палочку, нацелил себе в висок. Рука дрожала, и как он ни пытался — всё не мог совладать с этой дрожью.

— Если не выйдет — я помогу, — ехидно утешил его Тёмный Лорд. — Не переживай так. Но у меня отчего-то сложилось впечатление, что ты сможешь. Ну? Вперёд. Ты ведь должен помнить заклинание.

Намерение. Чёткая визуализация результата. И желание — неподдельное, настоящее, без которого невозможно колдовство. Нужно действительно хотеть применить непростительное — отнять чужую волю, забрать жизнь, причинить нестерпимую боль.

Да, уж чего-чего, а желания причинить себе боль у Северуса скопилось в достатке.

— Круцио, — выдохнули его губы.

Рука не тряслась больше. Призвать заклинание оказалось очень легко.

* * *

Ему было холодно. Холодно, холодно, холодно! Всегда, круглый год. Болели почки, ныли суставы, пальцы плохо сгибались. Тридцать лет всего, а такое чувство, будто бы все сто. Впрочем, тела животных разрушаются быстро, и это один из недостатков анимагии. Анимаги старятся раньше.

И тем раньше, чем больше времени они проводят в зверином обличье, особенно если у их второй натуры недолог век. Звериная зоркость и чуткость, ловкость и сила, скорость… Как говаривала матушка: «Не бывает бесплатных ланчей». Бесплатный сыр — только в мышеловке.

Ну, и кто тут глупая мышь?

Не он, точно не он. Он — хитрый. Он умнее всех. Кто выжил, тот и самый умный, ясно?

Он замер, насторожённо растопырив усы. Что, никого? Никого. Спальня девчонок — ох, пацаном он, бывало, так мечтал однажды сюда прокрасться! И чтобы вот как сейчас — тихонько, тихонько, а никто бы и не знал, что он тут, никто бы не видел его…

Сири, дебил селекционный, породистый, искренне был убеждён: большая обида, если тебя не замечают. И Джейми, голова садовая, четырёхглазая, тоже думал именно так. Спорить с ними, конечно…

Не было толку и при жизни. А сейчас и подавно. Кто выжил — тот и остался прав.

Когда тебя не замечают — это же хорошо. Это благо.

Где же она? Где? Где девчонка прячет её? Неужели всегда носит с собой?

Он рассеянно почесал зубы о ножку кровати. Лак, фу, гадость! До чего во рту мерзкий вкус от него! Ещё и пропитка какая-то — от насекомых, что ли… Все краснодеревщики — мерзавцы.

Он снова тревожно принюхался, вытягивая шею. По-прежнему никого. Рискнул обернуться — и голову повело, закололо в боку, навалилась одышка. Он машинально поскрёб ногтями бок, а чтобы уж совсем успокоиться — постучал и поскрежетал зубами. Ну, в человечьем-то теле бессмыслица полная, однако ж подействовало всё равно. Он сунулся туда, сюда. Полез опять к её чемодану.

Пижама, трусики (мелькнула игривая мысль: «А вот украду!»), гольфы, тёплая мантия, книжки, книжки, книжки… Всё не то. Он вывернул на пол содержимое её прикроватной тумбочки и шкафа — помимо практической (так быстрее) была здесь и цель иного порядка.

Ему просто нравился хаос, нравилось создавать его. Порядок переоценивают. Порядок — это, зачастую, зло. Дисциплина, иерархия, всё по ниточке, конспекты разноцветными чернилами, подчёркивания по линейке, аккуратно заправленные кровати…

Ну, и посмотрите, кто в натуральный экстаз впадал от этого вот всего. Рыженькая грязнокровка, Девочка-щель-поперёк — и поперёк там была не одна только щель, вся она целиком была наперекор, поперёк и против, оттого-то Джейми в неё и втрескался; вечная история баловней, в жизни не встречавших ни в чём отказа.

А пуще других придрачивает на порядок и дисциплину — правильно, в котором из четырёх хогвартских домов? Кто-то однажды должен был объяснить Снейпу, что гнобят его не за грязную кровь, а за то, что ходит пархатый.

Ему самому ни дисциплина, ни порядок не были по душе. Всё это вздор. Жизнь — живая жизнь, полнокровная, яркая — не знает искусственных ограничений. Жизнь — это хаос.

Где же мантия, где? Носит с собой, единственный возможный вывод. Он точно видел её — мантию Джейми. Это была она. Почему у девчонки?

Дамблдор дал. Дамблдор грязнокровочек любит и обожает. Эта похожа на Лили, кстати. Очень. Только окрас другой.

Несправедливо, что мантия у неё. Это их вещь. Мародёров. А он — последний из Мародёров, кто остался. Ну ещё, может, Лунатик. Лунатик, наверное, жив до сих пор. Хотя век оборотня тоже короток…

Карту, надо ещё обязательно забрать карту. Карта тоже его, его законная собственность. Один за всех, Мародёры! Он, между прочим, к ней больше всех приложил хвост. Сидел, рисовал поэтажные планы — часами.

Карта Мародёров и мантия Джейми. Они обе нужны ему. Обе должны быть у него. Он и так слишком много времени упустил — вынюхивал, высматривал… И подумаешь, и ладно, зато теперь точно готов! Ну, в первый раз не повезло, но это так. Не считается.

Пробная попытка была. На удачу. Повезёт — не повезёт. Не повезло. С картой и с мантией уже пойдут совершенно другие расклады. Это верняк. Там бы справился вообще любой.

Когда он позовёт, самый умный, хитрый и преданный пожиратель смерти явится к нему с подарком.