Эффект наблюдателя | The Observer Effect (джен)

По статистике, четверо из пяти людей, чей близкий человек при смерти, не находятся рядом с ним в этот момент. Многие впоследствии испытывают вину, пытаются точно вспомнить, где они были и чем занимались. Будто бы им следовало почувствовать что-то, каким-то мистическим образом сразу узнать.

Но ничего подобного не происходит, конечно. Никаких бледных теней, колышущихся у окна. Жизнь отличается от готического романа.

Когда Гарри Поттер умер, Гермиона блаженствовала, опустив голые ноги в тазик.

Рядом постепенно наполнялась водой роскошная ванна — старомодная медная чаша на чугунных львиных ногах. Пар клубился в воздухе, заставляя волосы Гермионы пушиться и завиваться.

Ванные комнаты Хогвартса с самого начала произвели на Гермиону впечатление, в целом укладывавшееся в слова «изысканный гедонизм». Тот, кто их проектировал, не был связан необходимостью экономить место или тесными рамками городского коммунального хозяйства. Внутри всегда было тепло, даже посреди глубокой зимы. Горячей воды — сколько душа пожелает. Да и внешне эти святилища Гигиены выглядели роскошно и изящно.

Мраморные полы, бронза, гигантские, в полстены, старинные зеркала. Тёмное дерево, изразцы с майоликой и отделка из полудрагоценного камня. Вешалки для халатов и полотенец представляли собою шедевры художественной ковки. Грандиозность, избыточность — по всему было видно, что создавал эти помещения именно маг.

Но, конечно, за волшебный комфорт, как и за любой иной, приходилось расплачиваться некоторыми нюансами. В частности, у душевых кабинок не было дверец. А ещё, разумеется, ванные комнаты были общими.

Но здесь Гермиона была совершенно одна. Она пошевелила пальцами ног и вытянула шею, оценивая уровень воды в ванне.

Отлично, скоро можно уже залезать. Единственное, чего ей недоставало в Комнате-где-всё-спрятано, — так это приличной ванной.

Заклинания, бесспорно, могли удалить грязь. Освежить и разгладить одежду — короче говоря, опрятно выглядеть они помогали. Но вымыться по-настоящему — это же совершенно другое дело, разве не так?

Ну, удачи теперь декану МакГонагалл в попытках принудить её вернуться. Раз все потребности Гермионы обеспечены сполна, то в помещения дома Гриффиндор её больше и на аркане не затащишь.

Если бы Гермиона не была воспитанной девочкой, она торжествующе показала бы сейчас непристойный жест сразу двумя руками, выразительно оттопыривая средние пальцы.

Конфликт нарастал исподволь. Гермиона с терпением стоика сносила все «А мне нормально и так», «Дома мы всегда так делаем», «Тебе жалко, что ли?» и «Да хватит уже придираться!». Ей никогда раньше не доводилось делить своё личное пространство с прочими детьми: у родителей она была одна. И если в книгах совместная жизнь в тесной комнатке или палатке выглядела весёлой, дружной и занятной, то в реальности — по крайней мере, в окружавшей Гермиону реальности, — всё оказалось совсем иначе.

Девочки из её класса были фантастически нечистоплотными. Болтливыми, как сороки. Шумными. И хамоватыми — им ничего не стоило высказать ей, Гермионе, замечание.

Проступки, вменявшиеся ими Гермионе, не могли не поражать. Оказывается, чтобы не мешать отдыхать засидевшимся допоздна, нельзя вставать утром слишком рано. Нельзя зажигать люмос, в том числе за задёрнутым пологом, когда рядом с тобой кто-то собирается спать. Запрещено повторять латинские неправильные глаголы вслух — они подозрительно похожи на неизвестное, и наверняка зловредное, заклинание.

Ах да, и подразумевается, что она с великой охотой будет давать всем и каждому у себя списать.

Что ж, если под остальные нелепые требования Гермиона какое-то время пыталась подстроиться, памятуя о необходимости адаптации (у неё в ушах всё время звучал голос Гарри: «Бусы и копьё!»), то вот уж плодами своего интеллектуального труда Гермиона отказалась делиться сразу.

На первом курсе закладывается база — в любой школе, и тем более в магической, неужели так трудно это понять? Лодырничать в это крайне ответственное время — означает гарантированно оставить себя и без дальнейших знаний.

А кроме того, с какой стати лентяи и лоботрясы считают её, круглую отличницу, ниже себя? Словно она обязана им прислуживать, поднося готовые эссе на протянутых руках, а их дело — дурачиться и развлекаться.

В их картине мира это выглядело как-то так: я, Рональд Уизли, весёлый и классный парень. Почему же я весёлый и классный? Да вот, играл в плюй-камни весь вечер (на последние кнаты, что мне дала с собой в школу моя бедная многодетная мать!), а домашку по астрономии спишу-ка у Грейнджер, чтобы лишний раз не напрягаться. Не то, не приведи Мерлин, от непривычного мозгового усилия заболит голова. Открыть учебник (хотя бы — про дополнительную литературу страшно и вспоминать)? Годрик храни — за кого вы меня принимаете!

И странным, непостижимым образом все однокурсники соглашались, что Рон — весёлый и классный. А вредная и скучная — она! Она, читавшая больше книг, чем Рон когда-либо видел в жизни, она, способная извлекать кубические корни в уме, она, принявшая совсем недавно участие в абсолютно фантастическом, новаторском ритуале! Она, дравшаяся с одержимым голыми руками (и немного ножом, но это не в счёт; главное, что без волшебной палочки). Она, встречавшая лицом к лицу василиска, легендарную магическую тварь. Она, проводившая самую настоящую полевую ампутацию.

Она, непопулярная зануда Грейнджер, к которой только дурачок-Невилл не цепляется на каждом шагу с какой-нибудь ерундой!

В общем — да. Ситуация зрела медленно и болезненно, как подкожный нарыв. И эпизод, когда Ронов крысюк испортил конспекты, а наказали в итоге саму Гермиону, был тут не более чем пресловутой последней каплей.

Хотя нет. Настоящей последней каплей следует считать день, когда разорительный набег произошёл во второй раз.

Нечем гордиться, однако надо признать откровенно: Гермиона вспылила, и они с Роном подрались. На сей раз обошлось без спонтанных проклятий, да и кроме того, их быстро успели разнять. Так быстро, что Гермиона не находила должного удовлетворения в воспоминании о том, как Рон схватился ошеломлённо за нос.

Честно говоря, будь её воля, она бы ещё добавила. Подобную вопиющую грубость безнаказанно спускать нельзя!

Он обозвал её сумасшедшей стервой (и «сумасшедшая» — не то слово, к коему он в действительности прибег: Рон воспользовался нецензурным вариантом).

Декан МакГонагалл, как уже заметила Гермиона, предпочитала игнорировать все проблемы до последнего — но пробил-таки час, когда и её заинтересовало происходящее в доме Гриффиндор. Скорее всего, с безотчётно подцепленным у Гарри цинизмом предположила Гермиона, декан просто заметила наконец катастрофическую убыль баллов.

Это Перси по-драконовски штрафовал её за ночёвки вне спальни. По прогрессивной схеме: двадцать баллов, тридцать, пятьдесят… Какая жалость для него, что Гермиона, опираясь на исторический опыт протестов такого рода, знала, что отступать в острой фазе противостояния недопустимо. Отступать она и не собиралась.

Кабинет МакГонагалл был образцом спартанского интерьера. Чего и следовало ожидать. Квадратный ковёр, камин, два низких, широких и жёстких даже на вид кресла. Высокие часы в углу, напоминающие сразу и башню, и шкаф. Письменный стол у окна, стул. Ну и всё, собственно. Ведь каминные кочерга и щипцы за мебель, скорее всего, не считались.

Декан встретила Гермиону стоя, как принимающий смотр генерал.

— Я глубоко в вас разочарована, мисс Грейнджер, — заявила она, и её бескровные тонкие губы неодобрительно поджались.

«А я, в свою очередь, глубоко разочарована в вас», — хотелось на это сказать Гермионе, но она сдержалась и промолчала. МакГонагалл же повела свою речь дальше так:

— Вы всегда были образцом дисциплины. А тут… — профессор трансфигурации сцепила позади поясницы худые старческие пальцы. Её водянистые холодные глаза глядели осуждающе. — Драки, прогулы! Такого ли школа ждёт от вас?

Этого Гермиона уже не могла стерпеть.

— При всём уважении, госпожа декан, мэм, — выпалила она негодующе, — я не прогуливаю занятия!

— Допустим, нет, — согласилась та, подходя ближе и нависая. — Но существует правило, согласно которому после отбоя студент должен находиться только в одном-единственном месте. И это место — его дортуар.

— Какое счастье, что в Хогвартсе неукоснительно соблюдаются правила, не так ли? — Гермиона набычилась; после Гарри зловещими взглядами её было не пронять.

— Не дерзите мне, юная леди, — предостерегла МакГонагалл, но Гермиона уже пошла во встречную атаку.

— Как можете вы быть такой двуличной! Я вот тоже смотрю, и всё думаю: того ли школа ждёт от вас? Всех вас, преподавателей! И вас, мэм! Разве не ваша обязанность — защищать нас? Разве школа не должна быть безопасной? А между тем, у вас тут то тролль, то цербер, то дракон, а теперь вот профессор Муди совершенно серьёзно, на самом деле пытается убить Гарри!.. — с запозданием Гермиона вспомнила, что нельзя называть его просто по имени, нельзя показывать, что они друзья, и неуклюже добавила:

— …Поттера. И никому нет дела! Ни директору, ни вам! Госпожа заместитель директора, мэм, — профессор Снейп, и тот гордился бы дозой влитого в последние слова яда.

МакГонагалл вдруг протянула длинную тощую руку и сцапала Гермиону за воротник мантии, как кошка хватает мышь. У Гермионы от энергичности этого движения аж зубы клацнули.

— Тихо! — властно скомандовала декан. — А теперь ещё раз. Медленно, внятно и не с середины, а с начала.

Гермиона воинственно тряхнула кудрями. Значит, с начала, да?

— На прошлый Хэллоуин…

— Нет, — перебила МакГонагалл, не дослушав. — Не это. Про Гарри.

И Гермиона мстительно вывалила ей все подробности. Присовокупив замечание, что это был далеко не первый раз, и что Гарри боится за свою жизнь — и, по мнению Гермионы, не напрасно.

Замечание насчёт страхов Гарри, кажется, было лишним, но, к счастью, профессор трансфигурации не спросила, откуда бы Гермиона могла это знать. Выслушав её с непроницаемым выражением лица, МакГонагалл назначила Гермионе ещё одну отработку у Филча, выставила из своего кабинета, а сама куда-то умчалась.

Гермиона понадеялась было, что — наводить справедливость, но как бы не так. За ужином Муди появился, как ни в чём ни бывало, за столом преподавателей.

Гермиона вообще получила единственное (и то косвенное) доказательство того, что её обращение возымело хоть какой-то эффект. А именно, на сдвоенном зельеварении в пятницу профессор Снейп не снял с неё баллов. Такое случилось впервые с начала учебного года — и, зная слизеринцев с их страстью к окольному выражению мыслей, наверняка что-то да значило. Вот и весь результат.

Прошлую ночь Гермиона, не сломленная допросом МакГонагалл, опять провела в Комнате-где-всё-спрятано. Она давно обустроила там себе уголок для жилья: подремонтировала сломанную (зато очень большую) кровать, порылась в куче выброшенных матрасов, даже подушку нашла (поеденную докси, ну и пускай!). Каждую следующую ночь её временное прибежище чем-то да пополнялось: появилось подобие полога (рваные простыни), стул, тумбочка без одного ящика, антикварная настольная лампа (половина рубиновых капель-подвесок пропала, но всё равно, какая же это была красота!). Совсем уютно стало, когда Гермиона нашла свёрнутые в моток рождественские гирлянды. Им, разумеется, не требовалось электричество — матовые звёздочки и полумесяцы, нанизанные на длинные нити, зажигались от волшебства. Конечный результат труда Гермионы напоминал палаточный городок бездомных, но всё равно безмерно её радовал.

«Вот, должно быть, на что похож домик на дереве, — размышляла она, валяясь на кровати под пологом, где на каждый квадратный дюйм приходилась или дырка, или заплатка, или горящая неярким золотым светом звезда. — Мне всегда хотелось иметь такой, но не в Лондоне же. И всё равно хотелось, буквально каждый раз, когда я о них читала».

И, раздумывая об этом, она и заснула. Последней в её голове промелькнула мысль: «Вот бы ещё вход в ванную комнату префектов найти».

А проснувшись наутро, она обнаружила дверь, которой никогда прежде не замечала. За дверью была ванная.

Гермиона давно заметила одну штуку (странностью её было бы неправильно называть: как отличить, что странно в волшебном мире, а что — нет?). В общем, Комната-где-всё-спрятано словно пыталась о ней позаботиться. Что бы Гермиона ни искала — она непременно находила это там. Ладно, касательно вещей — если их очень много, то в этом, пожалуй, нет ничего удивительного. Но открывшийся секретный проход в ванную?

На занятиях, понятное дело, не было времени об этом поразмышлять. Но сейчас время появилось, а вместе с ним — предварительные выводы.

Почему считается, что в замке есть лишь одна Тайная Комната, комната Салазара?

Про Комнату-где-всё-спрятано не было сказано ни полсловечка в «Истории Хогвартса». Следовательно, другие скрытые, давно позабытые и потерянные помещения также могли существовать. И, по всей логике, их должно быть четыре. По числу Основателей.

Комната-что-заботится, возможно, не всегда использовалась просто в качестве склада спрятанных и потерянных вещей. Магическое бюро находок вовсе не являлось первоначальным замыслом. Если ход мыслей Гермионы был верен, то совершенно очевидно, чьим созданием она была.

И ведь всё сходилось. Как и в комнату Салазара, сюда нельзя было попасть просто так. Требовалось выполнить условие. Но условие это формулировалось совершенно иначе.

Не дар, передаваемый лишь по кровной линии, парселтанг. А нужда, желание. Просьба. Именно так Драко и проник внутрь впервые, правда?

Он попросил помощи.

И с такой точки зрения становилось очевидным, чья Комната изначально здесь была.

Комната-где-находят-и-прячут, Комната-что-заботится, Комната-с-ванной-для-девочек — это Общедоступная Комната Хельги Хаффлпафф.

Чем дольше Гермиона думала, тем сильнее убеждалась в верности своего предположения. И как только она не дошла до такой простой мысли раньше!

Естественно, ей немедленно захотелось поделиться с Гарри. И с Драко. И с префектом Риддлом — в первую очередь с ним. Но она сдержала свой первоначальный порыв. Нет. Риддл принял в штыки её теорию о Воскрешающем Камне. А тут и легенды не сохранилось, ей нечем особенно подкрепить свои слова.

Но если Гермиона найдёт следы существования комнат Ровены и Годрика… Если она сможет предъявить доказательства… Вот тогда…

И тут в её идиллию вторгся резкий, тревожный звук. Гермиона не сразу его опознала. Расплёскивая воду, она прошлёпала к своей школьной сумке. Да. Это было сквозное зеркало. Оно вибрировало и издавало глухой дребезг, соприкасаясь через ткань сумки с кафелем.

Всего один раз до этого ей довелось попользоваться артефактом, из-за которого ей светила возможность увидеть изнутри Азкабан.

Что-то случилось. И вряд ли хорошее. Хорошие новости не сообщают по каналам экстренной связи.

Она провела влажной рукой по стеклу и увидела лицо Драко. Изображение дёргалось и металось, словно он в это время куда-то бежал.

— Грейнджер! — крикнул Малфой. — С Поттером беда! Руки в ноги, и дуй в туалет Миртл! Да, аптечку возьми, мало ли там…

— А что конкретно случи… — начала уточнять Гермиона, но Драко сердито прервал её:

— Не имею понятия! Поторапливайся!

— Но мне же надо знать, к чему быть готовой! — возмутилась Гермиона. Прекрасно: как ей без дополнительных инструкций понять, что с собой брать?! А вдруг аптечка — не единственное, что ей может понадобиться?

— Ко всему, — мрачно бросил её собеседник и прервал связь.

Гермиона подхватила с пола сброшенные чулки и перекрыла кран.

Придётся пока обождать с ванной.

* * *

Когда тёмная метка в первый на его памяти раз ожила, Драко пытался выманить змею из-под своей кровати.

Определённым везением следует считать, что он в этот момент находился в одиночестве — кроме строптивого Поттерова фамильяра, больше никого не было в общей спальне.

— Наг! — Драко был в курсе, что если гадюка его и слышит, то не поймёт. Но было как-то совсем глупо молчать. — Наг, вылезай! Я тебе мышь дам. Честно дам, правда. Наг! Вот Поттер придёт, получишь ты от него нагоняй! А, чтоб тебя, отродье Морганы!

Змея к его пламенной речи осталась вполне равнодушна. Драко повысил голос:

— Не хочешь по-хорошему, да? Ну ладно. Акц…

Он не успел договорить заклинание.

Левую руку вдруг до плеча прострелило странное ощущение. Не боль, скорее жар. Голову повело. Драко, стоявший до того на коленях, мешком осел на пол.

— Где Гарри? — сотряс его сознание требовательный голос, резонирующий в костях.

Так вот оно как. Вот на что это похоже. Вот как ощущается взаправду быть пожирателем смерти.

— Ушёл в Тайную Комнату, мой лорд, — пробормотал в пустоту Драко. Но он знал, что Тёмный Лорд сейчас видит его глазами и слышит его ушами.

«Не пытайся отвечать мысленно, — объяснял отец. — Ты ещё не сумеешь. Пока. А он не любит ждать и переспрашивать. Говори вслух. Быстро, коротко и ясно».

— Один?! — рыкнул голос.

«Но ведь Тайная Комната же», — подумал Драко жалобно, но не посмел возражать.

— Проклятие!

И с этим возгласом всё закончилось. Отхлынул жар, исчезло чувство, будто реальность плывёт и двоится. Драко несколько раз моргнул, приходя в себя.

Поттер! Мордред его залюби, опять, похоже, во что-то вляпался!

Драко подскочил, плюхнулся обратно, и в конце концов, уцепившись за столбик кровати, кое-как сумел встать. И спохватился — быстрее сперва проверить по сквозному зеркалу, правда?

Но если повелитель ищет Поттера не по метке… А через него, через Драко… Если так…

Дурное предчувствие подкатило к горлу комком тошноты. Трясущимися руками Драко нашарил артефакт во внутреннем кармане мантии.

— Чёрный рыцарь!

Секунды потекли в вязкой тишине.

— Чёрный рыцарь! Ну же, отвечай!..

Нет, бесполезно. Гладкая поверхность отражала только собственное перекошенное паникой лицо Драко.

Мысленно он отвесил себе пинка. Не время раскисать, нужно думать. Куда бежать, что делать? Тёмный Лорд не отдал никакого приказа. Значит, Драко нужно проявить инициативу и самому всё понять. Что может потребоваться от него?

Мучительно напрягая мозг, он закусил губу. Крёстный! Снейп точно поможет! И, в любом случае, точно следует первым делом поставить в известность его как декана.

Но прежде…

Драко заметался по спальне. Так. Нож. Что же ещё взять? Неясно. Аптечку бы… Да, и медиведьму заодно! К счастью, в их распоряжении имеется одна такая!

Руки ходили ходуном, когда он схватился за сквозное зеркало во второй раз.

— Зелёный рыцарь!

От Грейнджер, хвала Мерлину, ответа долго ждать не пришлось. Судя по обстановке на заднем плане, она как раз отмокала в ванне. Плохо — девчонки тратят на одевание уйму времени…

Выкинув из головы все посторонние раздумья, Драко быстро сказал:

— Грейнджер! С Поттером беда! Руки в ноги, и дуй в туалет Миртл! Да, аптечку возьми, мало ли там…

Ах, Мордредова сила! Ведь им двоим, без Поттера или Тёмного Лорда ни за что не пройти в комнату Салазара! Разве что…

Драко лихорадочно соображал. Где там эта проклятущая змея?!

— А что конкретно случи… — завела было допрос зануда-Грейнджер, но Драко, уже отвлечённый своей новой идеей, раздражённо прикрикнул:

— Не имею понятия! Поторапливайся!

— Но мне же надо знать, к чему быть готовой! — девчонка, с присущим ей ослиным упрямством, всё не желала умолкать.

— Ко всему, — сообщил ей Драко и отключился. Дай Грейнджер волю, они ещё минут двадцать проболтают. А у них, возможно, каждая секунда на счету.

— Акцио, Наг! — он ухватил гадюку пониже челюсти. — Ну-ка тихо! Не вздумай мне тут кусаться!

Драко понятия не имел, как заставит змею сказать: «Откройся!», но выбора особого не было, значит — как-нибудь да справится. Он должен, и всё.

Теперь требовалось выскользнуть через гостиную. Спокойной, деловитой походкой. Надо вести себя непринуждённо. Нельзя привлекать внимание.

И только уже за дверью Драко припустил, как на пожар.

Но до кабинета Снейпа бежать не пришлось. Тот обнаружился в коридоре — едва повернув за угол, Драко тут же уткнулся в него взглядом.

* * *

Когда Северус надзирал за сборищем бездарей-пятикурсников, уверенно портивших хорошие ингредиенты в попытке приготовить сносный дурманящий настой, его внимание привлёк Том Риддл.

Студент Риддл. Риддл-младший.

Тот, отличавшийся прежде отменной дисциплинированностью на уроках, вдруг, едва не опрокинув котёл, вскочил.

Снейп машинально договорил:

— …проявляют парадоксальные свойства в сочетаниях.

Он поднял бровь, но не успел озвучить какую-нибудь уместную реплику, вроде: «Да, мистер Риддл?», как один из его особых студентов выбежал из кабинета. Молча, не погасив горелку и ничего — ни конспекта, брошенного на парте, ни сумки — с собой не взяв.

Северус растерялся. Кого другого он бы за подобную выходку на месте испепелил, однако…

В классе зашептались. Снейп сердито откашлялся.

— Тишина! Продолжаем, — он постучал по столу костяшками пальцев. — Итак, например, манжетка, зовущаяся по основному применению в зельях «грудная трава», в присутствии зверобоя и катализатора, которым служит обычно медь, проявляет…

И тут ему пришлось прервать свою речь во второй раз. Пришёл вызов от Тёмного Лорда.

Северуса пробрала невольная дрожь. Такое знакомо-незнакомое ощущение — ведь десять лет прошло с последнего раза. Он знал, что прощён, помилован, принят обратно. Но всё-таки было страшно.

— Где Гарри? — спросил его голос, звучащий как обнажённая сталь.

Отвернувшись от класса и проговаривая слова одними губами, Северус ответил:

— Мой лорд, я не знаю.

Тот ничего не сказал больше. Вышел из сознания Северуса, и всё. Снейп ощутил дурноту — и решил сперва, что это последствия короткой унизительной паники.

— Проявляет… свойства транквилизатора… а любисток…

На Северуса мутной волной накатили слабость и тошнота. В комнате словно не хватало воздуха. Он понял, что ему трудно стоять. Нет, дело было не в страхе.

Все долги наступает однажды пора платить. И его время расплаты подошло.

— Мистер Селвин, — громко распорядился Снейп, — проследите за порядком. У меня возникли неотложные дела, — спустя секунду нехотя добавил он.

И под вспыхнувшие вновь перешёптывания Северус двинулся к выходу из зельеварни, прилагая все силы к тому, чтобы не шататься.

— Чего это тебя оставили за главного, а? Наши префекты, между прочим, тоже здесь! — донеслось ему вслед через оставшуюся незакрытой дверь. — Перси, не будь терпилой, ей-Мерлин!

— Вот она, знаменитая Гриффиндорская храбрость. Уизли, тебе помочь, или сам справишься?

— Благодарю, но предпочту обойтись без твоей помощи, Селвин. Вуд, помолчи. Не то и в самом деле сниму баллы с тебя.

— С меня-а? Чего это? За что?

— Ты слышал, что сказал профессор Снейп. Он тут решает. Он преподаватель.

— Этот сальноволосый ублю…

— Минус два балла, Вуд. Я предупреждал.

Голоса отдалились, затихли — или это просто гул в ушах нарастал. Снейп нащупал рукой стену, схватился — но легче идти, конечно, не стало.

Где Гарри? О, вопрос приобрёл кристальную ясность. Как и то, почему с занятия бегом удалился студент Риддл.

В том, что у Тёмного Лорда существует способ приватной связи с сыном, можно было не сомневаться. Метка? Возможно, а может быть — и не она. В таком случае, гадать бесполезно — Тёмный Лорд не единожды доказывал на практике, что он, как никто другой, умеет мыслить нестандартно.

Значит, дёрнул сперва младшенького. И тот, видимо, о местонахождении Поттера тоже ничего не смог сказать — иначе повелитель бы не обратился вслед за тем к Снейпу. Да, позор. Что за толк от него, как от декана? Студента убивают в стенах школы, а что сделал Северус? Информацию заранее передал?

«Я и впрямь бесполезен», — думал Северус.

Он еле различал коридор — поле зрения катастрофически сузилось; казалось, что он бредёт через быстро темнеющий тоннель. Кончики пальцев немели. Дыхание всё сильнее сбивалось. На лице выступил пот — едкий, липкий, ледяной.

Ноги окончательно отказались слушаться, когда от личных покоев его отделяли всего четыре шага.

Снейп тяжело привалился к стене. Постоял, качаясь. И сполз.

Сил совсем не осталось, даже держать глаза открытыми было невероятно трудно. Вот так и уходят за последнюю грань предатели. Ни славы, ни доблести. Ни уединения хотя бы в свой смертный час. Какой конец мог быть достойнее его глупо растраченной жизни, чем умирать, валяясь в коридоре, точно издыхающая собака?

Словно в ответ его мыслям откуда-то выбежал Драко — лицо испуганное, волосы встрёпаны, глаза блестят.

— Крёстный! — окликнул он, с трудом переводя дух. — Крёстный, там с Поттером беда какая-то! Он в… — и тут же перебил сам себя:

— Что это с тобой? Тебе нехорошо? Мадам Помфри позвать?

Снейп постарался говорить внятно, с каждым глотком воздуха борясь за гаснущее сознание.

— Я знаю. Знаю, что беда. Беги к нему сейчас. Давай.

Драко закусил губу и решительно склонился к Северусу. Сжал плечи Снейпа своими маленькими ладошками.

— А ты? — настаивал он встревоженно. — Ты что это? Крёстный, что с тобой такое, а?

— Здесь я… не крёстный вам… а декан, — выдавил Снейп. — Извольте… слушаться, мистер Малфой.

Тот всхлипнул. Северус поймал своим взглядом его взгляд.

— Беги, — прошелестел он. — Ну же.

— А ты? — повторил Драко.

— А со мной будет всё нормально, — почти без запинки умудрился вымолвить Снейп.

— Точно? — с сомнением переспросил крестник.

— Да, — Северус усмехнулся краешком рта. — Да. Посижу немного… и всё пройдёт.

Драко, взволнованно хмурясь, снова впился в мякоть губы зубами. Посмотрел исподлобья, пытливо. Вздохнул тяжело.

— Ну… ладно.

— Беги, — в который раз попросил Снейп. И Драко наконец послушался — убежал. Северус обессиленно откинул голову назад. Затылок стукнулся о резной камень.

Хорошо. Ему не хотелось, чтобы крестник был здесь, когда всё закончится. Чтобы смотрел, как Снейп умирает.

Это не будет красивая смерть.

«Посижу немного, — повторил он про себя, — и всё пройдёт».

Веки казались чугунными. Такая неподъёмная тяжесть…

Он опустил их — и уже не смог открыть глаза вновь.

* * *

Когда Питер Петтигрю убил Гарри Поттера, он был чрезвычайно доволен собой. Нет, он был попросту счастлив!

Наследник Слизерина, ха! Питер так и знал, что это очередное Поттеровское бахвальство, не более того. В одном мальчишка точно пошёл в отца — где Поттер, там и самомнение до небес. Наследник Основателя, на меньшее и размениваться не стоит. Ну да, как же! С грязнокровой мамашей-то. Очень, очень смешно.

Вот он, наследник. Лежит, и больше не вякает. С картой Мародёров, как Питер и думал, совсем нетрудно оказалось прижать его. Подловить одного в тихом уголке — и дело сделано.

Карта! Питер поспешно схватился за неё.

Нет, всё спокойно. Никто не видел, никто не слышал. Как же удобно, когда тебя не замечают!

Да, кстати. Он огляделся вокруг и подобрал мантию Джейми. Мантия тоже собственность Питера. Теперь, как и должно было быть с самого начала, оба артефакта у него.

Вот у кого мантия-невидимка хранилась всё это время, оказывается! Девчонка по-тихому отдала её Поттеру. Гриффиндорка — слизеринцу! Странно? Странно, однако умно. А всё одно не вышло у них обыграть Питера. Потому что кто тут в итоге самый умный? Правильно!

С картой пришлось помучиться, прежде, чем до него дошло. Ну да, где ей и быть, кроме как у Филча, пердуна старого? Набил свой чулан кусачими кружками, да навозными бомбами, и сидит на них, как на сокровищах — дракон. Сквиб, а туда же. У честного волшебника работу отнимает. Сквибы — они как плесень. Эту заразу нужно выводить постоянно, не то не успеешь оглянуться, как ею всё зарастёт.

Питер закатал левый рукав. Вот ведь! Одежонка совсем обветшала. Да и… нет, не годится. Нужно сначала почиститься. Он очень брезглив, их Лорд.

Зеркала нет, разбито. Что тут вообще случилось? Впечатление, будто хорошенько так всадили бомбардой. Кто-то с Миртл воевал таким образом? То-то её не видно. Изгнали? Туда и дорога. Питер, сосредоточенно поводя палочкой, оглядел себя. Ну, как будто бы всё?

Он прикоснулся к метке — и не смог подавить дрожь. Когда летом та ожила, налилась чернотой — как же он тогда испугался! Думал уж сгоряча, не оттяпать ли руку. Где палец, там и рука, да? Подумаешь, рука. А зато живой.

Остановило лишь подозрение, что не поможет. То есть, теоретически могло бы помочь. Но вряд ли. Зная Тёмного Лорда… Таким простым способом не скроешься от него.

И отлично, что Питер не стал торопиться, не стал делать глупостей. Ничего не случилось дальше. Ни вызова, ни собрания общего — совсем ничего. Он уж понадеялся было, что обойдётся. Непонятно, как — но как-нибудь. И тут оно и случилось. Вот перед самым Рождеством.

Будто потрогали струну, проверяя настройку. Питер тогда в ужасе замер. А затем метка стала невидимой. Не исчезла, нет, просто скрылась от глаз.

Вот так подарок! Это же сразу… Кто тут пожиратель смерти, а? Ничего теперь не докажете! Ловите, хватайте — и выкусите. Честный гражданин Питер Петтигрю — а что там на него клевещут, мало ли. Нету доказательств.

Но что подарочек неспроста — это Питер понял, конечно же. Разве могло быть иначе! Ничегошеньки Тёмный Лорд не позабыл. И за ним, за Питером, числился некислый такой должок.

Поттер-то жив. Должен быть мёртв, а жив. И это Питер дал в своё время наводку, это из-за него… Нет, лучше совсем не думать. Слишком страшно. И вот повелитель вернулся — по правде вернулся, значит — он может, он владеет тайной… Ох…

Повелитель восстал из мёртвых, а Поттер по школе целёхонький бегает. Питер тоже сперва не понял. Но покумекал себе как следует — и догадался.

«Ты начал, тебе и заканчивать». Вот что хотел сказать ему Тёмный Лорд. И даже подачку подкинул: мол, не бойся попасться. Про анимагию-то ему невдомёк было…

Питер, конечно, занервничал. А оттого и попытка вышла не первый сорт. Да ведь они так удачно столкнулись в Косом переулке, ну кто б удержался? Не получилось, и ладно. А потом…

Когда под Новый Год, почти в полночь, по метке снова прокатилась волна жара, — вот так-то его поздравили с праздником! — Питер осознал: поторапливают. Тёмный Лорд устал ждать.

И Питер поднапрягся. И справился. Теперь всё кончено, всё!

Вот он, финал этой подзатянувшейся истории. Виньетка и занавес. Всё так, как должно быть. Тёмный Лорд — жив, Гарри Поттер — мёртв.

Осталось доложить повелителю. Надо. Страшно, а надо.

Хотя бы для того, чтоб тот сказал, как поступить с телом. Мало ли, может, оно там на ингредиенты ему было нужно, или что.

Кончик волшебной палочки прикоснулся к коже предплечья, и рисунок черепа со змеёй протаял на поверхность. Питер зажмурился со смесью испуга и предвкушения — но напрасно.

Призыв ушёл в никуда, в тени и темноту.

Питер тут же вспотел от ужаса, задышал чаще. Нехорошо, это нехорошо. Повелитель решил, что Питер не справится? Разгневался, что слишком долго ждёт?

Он повторил попытку связаться. По-прежнему ничего. И опять. И снова.

«Мой лорд! Это важно! Мой лорд, я выполнил ваше пожелание! Я убил Поттера! Мой лорд, Гарри Поттер мёртв!»

Глухо. Если бы Питер не видел своими глазами, не чувствовал, что тёмная метка активна — впору бы заподозрить повторение событий десятилетней давности.

Ну и что же это такое? Наказание? «Ищи меня теперь как хочешь, раз не смог уложиться в срок»?

Конечно, о смерти Поттера повелитель узнает сразу. Да это в газетах, небось, напечатают. На первой странице, самыми крупными буквами, какие только есть в типографском наборе. «Гарри Поттер мёртв!»

Но как он узнает, что это Петтигрю, а? А вдруг… Кругом же сплошные завистники и предатели. А если кто-то присвоит себе его, Питера, заслугу? Снейп? Малфой? Кто-нибудь ещё?

Нет, ерунда. Можно же воспоминание предъявить. Точно, он покажет Тёмному Лорду воспоминание.

Он с отвращением попинал носком ботинка лежащее тело. Ладно, ещё разок, последний, для верности.

«Мой лорд!»

Дверь туалета с грохотом врезалась в стену, и кто-то вошёл. Ворвался. Питер взвизгнул от неожиданности и махнул палочкой.

— Ступефай!

Промазал! Меткость никогда не была его сильной чертой. А вот противник не промахнулся.

— Экспеллиармус!

Оставшись без волшебной палочки, Питер схватился за мантию-невидимку. И отчего только он не надел её сразу!

Но накинуть на себя спасительный покров Питер не успел. Студент — это был студент, из старшеньких — подскочил к нему и отвесил тяжёлую оплеуху.

— Ослеп? Не видишь, кто перед тобой?

Питер опешил. Но в следующую секунду понял, чем это странное поведение объяснялось.

Мальчишка с лица был — вылитый их Лорд.

И что это? Как?..

А тот продолжал, кипя:

— Ты пожиратель смерти? Не отвечай, вижу, что так. Чем ты тут, по-твоему, занимаешься?

— Я выполнил волю Тёмного Лорда! — приосанился Питер и потянулся за своей палочкой. — А ну, отдай сейчас же!

Мальчишка — сын? племянник? Мерлин, до чего же похож! — живо отвёл руку в сторону.

— Какую волю? — выплюнул он, зло сверкая глазами. — Охранять Поттера?

Засим последовал жёсткий пинок. Голень взорвалась болью, Питер вскрикнул.

— Ну, спешу тебе сообщить, — не дав ему выразить до конца свой протест против подобного обращения, оскалился паренёк, — что ты проебался! Проебался, как никогда в жизни!

Маггловское ругательство заставило Питера вздрогнуть. Что?.. Но затем до его сознания достучалась первая часть высказывания, и вот тут-то Питера по-настоящему затрясло.

В каком смысле — охранять?.. Как это — охранять?.. Это же Поттер! Разве не он…

— Ну? — наседал вестник нежданной беды. — Язык проглотил? Что скажешь в своё оправдание?

— Я… Э-э… Я — да, — промямлил Питер, судорожно соображая. Его рука вновь поползла к мантии-невидимке. — Я тут…

— Ты мне надоел, — сообщил ему тот.

И вслед за тем жёсткие, как железо, пальцы впились в кожу щёк.

Последнее, что успел разглядеть Питер — это глаза. Тёмные, звериные, похожие на глубокие торфяные омуты.

И Питера словно с силой толкнули промеж лопаток. Он оступился, рухнул в эту чернильную воду — и ушёл в неё с головой.

* * *

Напрасно Драко переживал, что Грейнджер будет копаться. К дверям туалета Миртл она примчала аккурат одновременно с ним. Только с другой стороны. Прыгала по летучим лестницам, что ли? С этой бешеной, пожалуй, станется!

А туалет, между тем, стоял нараспашку, и картина внутри была удручающей. Нет, не понадобится Драко змея, зря он потащил Поттерова фамильяра с собой.

Поттер не успел дойти до Тайной Комнаты. Лежал прямо здесь, на раздолбанном троллем полу, прижимаясь щекой к грязному выщербленному камню. По его позе можно было бы вообразить, что тот прилёг отдохнуть — но и дураку тут ясно, что это за сон.

Рядом с ним Тёмный Лорд держал за нижнюю челюсть какого-то мужика. Мужик был оборван, пованивал и в целом смахивал на бродягу. В Хогвартсе его Драко раньше не видел, но голое левое предплечье с выставленной напоказ тёмной меткой без слов поясняло, кто это хмырь таков. Поттерова тайная охрана, что ли? Или… предатель?!

Драко тотчас наставил на незнакомца палочку. Тот не выглядел ни опасным, ни готовым к нападению — на самом деле, у него из ноздрей бодрыми ручейками сочилась кровь, а конечности подёргивались, точно тот собирался вот-вот пуститься в залихватскую пляску. Но рисковать глупо, когда можно без риска обойтись.

А вот Грейнджер была иного мнения. Первым делом она кинулась к Поттеру.

— Гарри! Гарри!

Лихо затормозив, она приземлилась на колени (больно, наверное!). Сумка хлопнулась рядом. Грейнджер затормошила Поттера, перевернула на спину, задрала к шее его свитер, прижалась ухом к груди. Драко вздохнул сочувственно. И даже передумал высказывать ей замечание. Грейнджер вела себя так, будто ждала без сомнений, что Драко её прикроет. И он ведь, что характерно, именно это сейчас и делал — прикрывал!

С каких это пор они действуют как боевая двойка, спрашивается?

— Дыхания… нет. Пульса… нет, — проговаривала меж тем Грейнджер, монотонно, как мантру. — Зрачки…

Она выхватила волшебную палочку и зачем-то затеплила маленький люмос. Сунула в лицо Поттеру, пальцами распялила закрытое веко.

— …реагируют! — с неуместной радостью выпалила она.

А затем принялась делать что-то очень странное: выпрямив руки, сложенными ладонями упёрлась Поттеру в грудь. Навалилась всем весом, и стала долбить — быстрыми, резкими толчками.

— Сколько… семь, восемь… он так лежит… одиннадцать… — пропыхтела она невнятно.

— Какого Мордреда ты вытворяешь?! — не выдержал Драко.

И тут как раз отмер Тёмный Лорд.

С брезгливой гримасой от оттолкнул от себя жертву насильственной легилименции. И только тогда Драко заметил, что в руках Тёмный Лорд держит не одну, а целых две волшебные палочки. Вторую — из тёмного дерева, кривую какую-то, похожую на червяка — он бросил под ноги и наступил каблуком. С тихим, но ужасающим хрустом древко сломалось. Драко весь подобрался — всё же предатель! Ну, он так и знал!

Предатель, врезавшийся спиной в дверь туалетной кабинки, осел на пол. Глаза его остекленели, бессмысленно глядя перед собой. Из приоткрытого рта стекала слюна. И, кстати, сделалось видно, какой кошмар творился с его зубами — коричневый цвет мешался с чёрным, будто он их в жизни не чистил. Фу!

А Тёмный Лорд нехорошо оскалился, поднимая уже свою волшебную палочку.

— Круци…

— Сколько… двадцать восемь… он так лежит?! Мой лорд! — завопила Грейнджер. Драко обернулся к ней — и у него глаза полезли на лоб.

— Грейнджер, ты нормальная?!

У этого возгласа были все основания. Девчонка, низко склонившись к Поттеру, страстно припала своими губами к его. При этом она ещё зачем-то зажала Поттеру нос.

Если это и был прощальный поцелуй для покойного — то очень уж экстравагантный. В духе тётушки Беллы. Если не хуже.

— Да сколько?! Ответит… ф-фу-ух… кто-нибудь?! — взвизгнула Грейнджер сердито. — Один, два… Драко, помоги мне!.. пять… что стоишь столбом!

Тёмный Лорд, которого отвлекли от пытки, бросил в предателя оглушающее — между прочим, невербально! — и тоже потребовал объяснений:

— Что ты делаешь?

Грейнджер мучительно застонала.

— Проклятые голые дикари! — непонятно обругала она их, но всё-таки снизошла:

— Реанимацию![208] Да помогите же, у меня уже силы кончаются! И из-за вас я сбилась! Двадцать девять… кажется…

Последовал новый непристойный поцелуй.

Драко пусто моргнул. Маггловский похоронный обычай, что ли? Какой противный, однако!

А вот Тёмный Лорд, кажется, сумел разобрать этот таинственный код.

— Ты что, пытаешься его откачать, как утопленника? — недоверчиво уточнил он.

— Да!!! Сколько… пятнадцать… он без сознания?

Угрюмая складка легла у губ Тёмного Лорда, делая его лицо жёстче и старше.

— Какая разница? — глухо проронил он. — Он мёртв.

— Нет! — заспорила Грейнджер и Драко окончательно уверовал — тётушка Белла обрела достойную преемницу. Или это и есть легендарная гриффиндорская храбрость?

— Да! — повысил голос Тёмный Лорд, и Драко тряхнуло испугом от чужой затаённой ярости. — Я чувствую, — добавил тот.

— Ну значит, — воинственно возразила Грейнджер, — вы чувствуете неправильно! Зрачки… ф-ф-ф-ух!.. реагируют на свет. Мозг ещё не мёртв!

И словно бы что-то сдвинулось в этот момент — сковавшее черты Тёмного Лорда суровое выражение дрогнуло и разбилось, как маска.

— Ты всё делаешь неверно, — спокойно сказал он.

А затем — Драко не поверил своим глазам — подошёл, опустился сам на колени у головы Гарри (следовало, наверное, уже говорить — «тела Гарри»?), и, властно отстранив Грейнджер, схватил того за руки. После чего тоже принялся выполнять странные манипуляции, то сгибая их и прижимая к груди бессознательного Гарри, то вытягивая над его беспомощно запрокинутой головой.[209]

Грейнджер немедленно легла на пол, потея и задыхаясь.

— Всё я… правильно… — пробормотала она. — О-о… Полвека прошло, знаете… Медицина немного шагнула вперёд…

И тут её прямо подбросило. Драко, вполглаза следивший за дверью, а в другие полглаза — за предателем (мало ли, вдруг очнётся, хоть и не должен!), аж отступил на полшага.

А Грейнджер выпалила:

— О! Как же я не подумала! Мой лорд, — она прижала сжатые кулаки к груди и впилась в того умоляющим, полным надежды взглядом. — Скажите, что вы можете наколдовать молнию! Или что-то такое!

— Зачем? — коротко спросил тот, не прекращая своих ритмических движений.

— Сердце! — возбуждённо затараторила она. — Сердце сокращается благодаря электрическим импульсам, и… Ах… неважно! Если ударить его электричеством, то вероятно… Может быть, это заставит его биться вновь!

* * *

Вопреки выражению «мгновенная смерть», умирание — не моментальный процесс. Требуется время, так или иначе. Останавливается дыхание, замирает сердце, замедляется кровоток. Отключаются одна за другой электрические цепи в мозгу, будто гаснущие рождественские гирлянды.

Вечеринка окончена. Всем пора по домам.

Говорят, что в последний момент перед глазами умирающего человека проносится вся его жизнь — разматывается в обратном порядке кинолента воспоминаний. Рассказывают о полёте к яркому тёплому свету, где тебя встречают давно почившие родственники, ангелы или просто некое благожелательное существо. Описывают «выход из тела», когда ты наблюдаешь происходящее со стороны, сверху, как бы паришь рядом.

Что же, он так и знал, что всё это — сплошь сентиментальное, утешительное враньё.

Смерть похожа на задутое пламя свечи. На пустую внутри жестянку. На спёртый воздух закрытого угольного сарая.

Он падал спиной вперёд сквозь бесконечную темноту.

Ни света — в том месте, куда он попал, сама идея света являлась чуждой и странной. Ни тела, ни времени. Совсем ничего.

И это казалось пыткой, и пытка была невыносима — но всё-таки она продолжалась, и разум крошился от неё по краям, как печенье.

Пока в конце концов не остался лишь голос, беззвучно кричащий во тьме.

«Том!»

_____________

[208] То, что делает Гермиона — это почти-современный стандарт сердечно-лёгочной реанимации (СЛР). Почему «почти»? Потому что она действует по ABC (освободить дыхательные пути, обеспечить дыхание, обеспечить циркуляцию крови: airways — breathing — compressions), а не по CAB. Стандарт CAB появился только в 2010 году. И в целом СЛР такого вида внедрилась в практику никак не ранее 1966 года.

[209] Называется это «метод Сильвестра». Лондонский врач Генри Сильвестр предложил его ещё в 1858 году. В 1904 году на смену ему явился метод Шафера, а в 1932-м — метод Хольгера Нильсена. И к сороковым годам метод Хольгера Нильсена — это, собственно, и был стандарт. Во Вторую мировую войну его широко применяли. Так почему Том использует более старый метод Сильвестра, а не его? А на самом деле они похожи. Разница только в том, как укладывать пострадавшего, вниз лицом или вверх. И очевидно, что если человек не тонул, и нет опасности скопления воды где-то в дыхательных путях и желудке, то и вертеть его нужды нет.