Жизнь после (гет)

Административный центр Святого Мунго находился на окраине маггловского Лондона. Небольшое кирпичное здание было старым и неприглядным на вид, особенно печально оно смотрелось в дождливую, пасмурную погоду. Комитет по благоустройству здания состоял из двух неряшливых пожилых женщин и одного сверхинициативного молодого служащего. Вся работа этого комитета ограничилась посадкой нескольких цветов перед главным входом, из-за постоянно плохой погоды проживших недолго и превратившихся во что-то серое и сморщенное. Это было пять лет назад, с тех пор никто больше не проявлял желания облагораживать территорию.

Сотрудники администрации Святого Мунго были недовольны переездом, их больше устраивало прежнее место работы на Косой аллее, в самом центре магического Лондона, неподалёку от банка Гринготс, кафе Фортескью и милой французской пекарни, скрашивающих рутину персонала. Вместо переселённого административного центра, занимавшего для предпринимателей непозволительно много места, открылись новые пабы, магазины и компактные кофейни.

Новый офисный центр сильно уступал предыдущему. Коридоры были очень узкими, двери тяжело открывались, а лифты поднимались очень медленно и со страшным стоном. Гермиона Грейнджер не могла не опасаться за свою жизнь.

Она достала палочку, заходя в лифт, и, стараясь не думать о том, что её ожидало всего через несколько минут, нажала на кнопку с цифрой 13. Это место на панели засветилось приятным зелёным светом, и мелодичный голос ведьмы попросил назвать имя и цель визита. Когда необходимые процедуры были выполнены, лифт медленно поехал вверх. Гермиона закрыла глаза и стала ждать. Сейчас ей необходимо было получить ответ на единственно мучивший её всё это время вопрос.

Жив ли Драко?

От близости момента, которого она одновременно ожидала и страшно боялась, вдоль всего её позвоночника бегали табуны мурашек.

На нужном этаже двери открылись. Грейнджер глубоко вздохнула и вышла из лифта.

Так или иначе это всё равно должно произойти.

Человек у стойки регистрации узнал её и, нахмурившись по непонятной причине, повёл её к комнате в конце коридора. Гермиона шла, смотря прямо перед собой, совершая все действия не задумываясь, автоматически. Открыв дверь в зал заседаний, она прошла мимо трёх, уже наполненных людьми рядов, к одинокому стулу, стоящему перед ними.

Грейнджер с кислым видом посмотрела на предназначенное ей место. Она была уверена, что стул умышленно был сделан таким неудобным. У того, кто его проектировал, видимо, не было ни малейшего понятия о строении человеческого тела. Спинка была очень жёсткой и слишком прямой, сиденье наклонено под странным углом, а подлокотники находились на такой высоте, что среднестатистическому человеку пришлось бы тянуться.

Она взмахнула палочкой, сделав своё место комфортнее, и села, вцепившись побелевшими пальцами в кейс и стараясь успокоить дрожащие плечи, чтобы не выдать всем присутствующим в зале своего страха и напряжения.

Вскоре в зале показались члены дисциплинарной комиссии и заняли свои места. Взгляд Гермионы тут же метнулся к ним. Это были две ведьмы и трое волшебников — все старше семидесяти лет. Одна из участниц слушания повернулась и неодобрительно посмотрела на неё, поджав свои тонкие губы, и что-то прошептала другой женщине, тут же покосившейся на Грейнджер.

Но саму Гермиону их отношение к ней мало волновало. Это было заключительное слушанье, решающее всё. Полторы недели назад она вколола Драко вакцину, изменив этим весь ход вещей. Полторы недели назад её, кричащую и отбивающуюся, выволокли из палаты охранники, когда она пыталась понять вылечила она Драко или...убила?

Жив ли Драко?

Она хотела прокричать это, но вместо этого сильно прикусила свой язык и продолжила буравить бессмысленным взглядом точку за спинами комиссии, а перед глазами постоянно всплывали картинки рвоты, заляпавшей кафель, и Драко, тянущегося к грязной, наверняка заражённой игле.

Целитель Франциско Конрой, Глава Дисциплинарного отделения, начал оглашение материла дела, когда стрелка достигла цифры девять:

— Сегодня, 28 ноября 2005 года, мы собрались здесь для вынесения приговора мисс Гермионе Джин Грейнджер, обвиняемой в происшествии, случившимся в больнице Святого Мунго 17 ноября 2005 года. Мы опросили ваше начальство и ваших коллег, просмотрели вашу историю работы в больнице. Есть ли у вас, что сказать комиссии прежде, чем она приступит к вынесению приговора?

Жив ли Драко?

— Нет, сэр, — ещё было не время. Да, неплохая возможность, но совсем не подходящий момент. Она поймёт, когда нужно будет высказаться. Гермиона почувствует это, должна почувствовать.

Один из членов комиссии насмешливо фыркнул.

— Отлично, — продолжал Конрой. — В четверг, 17 ноября, вы вкололи экспериментальный образец вакцины, предназначенной для лечения вируса Колье, Драко Люциусу Малфою, бывшему работнику больницы Святого Мунго. Вы сделали это без проведения предварительной подготовки, также вы не согласовали свои действия с целителем мистера Малфоя, Морисом Томасом Штоккелем, и сам пациент, выше упомянутый мистер Драко Люциус Малфой, не давал согласия на эту процедуру. Вы нарушили устав больницы, клятву Гиппократа и право пациента на достоверную информацию о лечении, — обвинитель прокашлялся и продолжил. — Эти нарушения не должны остаться без внимания. Особенно если учесть, что вы не выразили раскаяния или сожаления в содеянном. В следствие чего мы вынуждены рассматривать ваши действия как преднамеренные и умышленные. Мисс Грейнджер, мы полагаем, что вы опасны и не подходите для работы в больнице Святого Мунго, — он снова остановился, засмотревшись на песочные часы. — Целитель, коим руководят эмоции и личные мотивы, не может быть допущен к лечению больных, в особенности когда от этого зависит жизнь пациента. Вы оказались неспособны мыслить трезво и здраво оценить сложившуюся ситуацию. Поэтому дисциплинарной комиссией принято решение: вы, Гермиона Джин Грейнджер, отстраняетесь от работы в больнице и лишаетесь лицензии младшего целителя пожизненно. Данная лицензия не может быть вам выдана повторно.

Слова, сказанные Франциско Конроем, никак не могли уложиться в её голове. Гермиона не верила, что всё то, чему она посвятила многие годы, на что потратила столько энергии и жизненных сил, в одночасье оказалось для неё под запретом.

Очередной издевательский смешок вывел её из оцепенения.

Грейнджер внутренне подобралась и с тяжёлым вздохом поднялась со своего места. Оглядев всех членов комиссии, она выхватила взглядом самую тучную фигуру Конроя и Гермиона задала ему самый важный для неё вопрос:

— Я уважаю решение дисциплинарной комиссии. Но я должна знать: он жив?

Воцарившаяся на какое-то время тишина была прервана грубым и низким голосом женщины из дальнего ряда:

— Мы не имеем право разглашать вам информацию о состоянии имущества мистера Малфоя.

Такой необходимый ответ был получен, и мир остановился. Гермиона, не в силах стоять на ногах, рухнула на свой стул. Чары прекратили своё действие, и она уперлась спиной в жесткую деревянную спинку. Но Гермиона этого не заметила. Всё потеряло смысл.

— И моё личное замечание, — Грейнджер медленно, с трудом оторвала взгляд от чёрного, в мелких трещинках пола, и посмотрела на Франциско. Губы Конроя продолжали складываться в какие-то слова, но Гермиона смогла уловить только несколько — разочарование, большие надежды, самонадеянность...

Состояние. Состояние Малфоев.

Драко был мертв.

Состояние.

Нарцисса тоже мертва? Не смогла пережить потерю мужа и единственного сына?

Должно быть. Состояние. Это слово не могло всплыть из ниоткуда.

Когда она в следующий раз осмотрелась, то обнаружила, что сидит совсем одна на своём неудобном стуле посередине большого пустого зала. Члены дисциплинарной комиссии ушли, и теперь Гермиона свободна.

Свободна от чего?

Грейнджер тяжело поднялась со своего места и поняла, что её затёкшие от долгого сидения в одном положении ноги ничего не чувствовали, как теперь и она сама. Не воспринимая никаких звуков и ничего не видя перед собой, она каким-то чудом добралась до выхода и открыла двери. Выйдя в холл, она узнала в сидящей на лавочке молодой женщине Джинни Поттер-Уизли.

Она сразу подскочила к Гермионе и схватила её за руки:

— О, Мерлин, как же они долго. Что случилось?

Грейнджер открывала и закрывала рот, пытаясь подобрать слова, способные описать её состояние опустошения и потерянности из-за потери любимого человека, которого она не смогла спасти. Её начинало знобить, колени подгибались, ладони потели, а дыхания отчаянно не хватало.

Джинни сжала её руку, пытаясь привлечь внимание к себе.

Она не могла сломаться сейчас, у всех на виду, под общие насмешки и непонимание, и тем более нельзя этого делать перед Джинни. Гермиона считала это своим личным горем, и никого посвящать в него она не хотела. Ей не станет легче, если кто-то подаст ей носовой платок, скажет пару ободряющих слов и дружески похлопает по спине. Это был слишком личным, не для чужих ушей и глаз. Если Гермиона и сломается, то только когда будет одна, и рядом не будет ни одного свидетеля, способного запомнить её такую, раздавленную, отчаявшуюся, поломанную на куски.

Джинни недоверчиво нахмурилась.

— Не бери в голову, это неважно. Пойдём домой.

Взяв Гермиону за руку, Джинни повела её к выходу из здания. С каждым сделанным шагом Грейнджер ощущала, как уходит всё дальше и дальше от такой притягательной мечты, где Драко жив и всегда будет рядом с ней, в своё холодное будущее. Каждый новый шаг требовал ещё большего контроля над распирающими её изнутри переживаниями, но Гермиона не имела права расклеиться сейчас.

Она не должна потерять контроль над собой и своими чувствами. Подожди, Гермиона, чуть позже.

Осталось потерпеть всего несколько жалких часов. A сейчас нужно притвориться ради Джинни, выпить чашку чая и съесть пирожное, отделавшись после этого заверениями о жуткой усталости и необходимости пораньше лечь спать перед завтрашним трудным днём. Прийти в свою одинокую пустую квартиру, закрыть все окна и двери, наложить заглушающие чары.

И только тогда она позволит плотине, сдерживающей её горе рухнуть, и Гермиона погрузится в это отчаяние с головой. Оно сомкнётся над ней плотным, непроницаемым слоем и изолирует от внешнего искусственного мира со своими мелкими и глупыми проблемками. И Грейнджер будет думать о Драко, сожалеть о своих поступках и корить себя за них.

Только тогда и ни секундой раньше.

А теперь пора приступить к выполнению плана.

Притвориться ради Джинни.

Они вместе аппарировали в её квартиру, расположенную недалеко от центра маггловского Лондона. Гермиона по старой привычке машинально открыла дверь ключом и пригласила Джинни войти.

Выпить чашку чая.

Нет, этот шаг Гермиона пропустила бы. Приготовление чая — слишком сложная манипуляция для неё сейчас, когда Грейнджер способна только слушать быструю бессмысленную болтовню Джинни о новых похождениях Рона и пальцем показать местонахождение печенья, лежащего в вазочке на полке около стола.

Гермиона не может дождаться того момента, когда останется наедине со своей утратой и чувством вины. Джинни пристально и внимательно посмотрела на неё, заставляя Гермиону сделать усилие над собой и вымученно и жалко улыбнуться.

Послышался стук в дверь. Это, должно быть, Рон. Гермионе будет трудно притворяться нормальной и счастливой сразу для двоих, но можно попробовать. Главное не отступать от плана: выпить чаю, съесть пирожное...

Грейнджер поднялась с мягкого дивана и пошла открывать входную дверь, внутреннее готовясь мило и радушно улыбнуться вошедшему Рону. Но Джинни оказалось проворнее, и не успела Гермиона дотянуться до медной ручки, как дверь уже была распахнута.

План рассыпался на куски. Продуманные заранее шаги больше не имели смысла. Потому что Гермионе больше не придется горевать.

Драко Малфой стоял, засунув руки в карманы своих брюк, и смотрел ей прямо в глаза из-под отросшей светлой чёлки. Он выглядел похудевшим, усталым, и его кожа казалась прозрачной, но Драко бы жив. Гермиона почувствовала, как её ноги начали подкашиваться, а руки мелко дрожать, все звуки окружающего мира смешались в один — неистовый стук сердца у неё в груди, она слышала его так ясно и чётко, что он заглушал всё вокруг.

Она почувствовала чьё-то лёгкое прикосновение и запах Джинни рядом, а потом услышала звук закрывающейся двери.

— Гермиона?

Его голос выдернул Грейнджер из состояния отрешённости, и она уставилась на Драко, такого невероятно живого и близкого. С каждой секундой разглядывания его слегка пухлых губ, прямого красивого носа, длинных светлых ресниц, заострившихся скул и выразительных серых глаз дыхание учащалось и, наверное, она бы потеряла сознание, если бы её внимание не отвлёк вопрос:

— Ты в порядке?

Вопрос. И какой вопрос! Она даже рассмеялась неестественным, жутковатым смехом, больше похожим на хрипы.

Я... — она вздохнула. — Я определённо не в порядке.

Подобие усмешки растянуло его потрескавшиеся губы. Гермиона сразу вспомнила, сколько раз он усмехался так, насмешливо, немного по-мальчишески, самодовольно. Сейчас, из-за недавней болезни, она была менее гордой, несколько натянутой, но от этого не менее любимой для Гермионы. Наоборот, она была безумна счастлива, что снова может видеть её.

— Почему ты здесь?

Это был идиотский вопрос, но он всё равно ответил:

— Я хочу, чтобы ты заполнила кое-что, — он достал из внутреннего кармана мантии какие-то бумаги и протянул их Гермионе дрожащей от слабости и напряжения рукой.

Глаза девушки заволокли слёзы — она увидела маленький, едва заметный невооруженным глазом шрам, оставшийся после насильственного вакцинирования. Руки Драко были очень тонки и бледны, словно сделаны из фарфора, и от одного неверного движения могут разбиться на тысячи маленьких осколков.

— Это официальный запрет, — объяснил он. — Предложение моего адвоката.

Гермиона, не задумываясь, кивнула. Сама мысль о том, что она не может находиться рядом и быть с ним была болезненна, но это не шло ни в какое сравнение с той болью, которую она испытывала, думая, что он мёртв. Наверное, этот запрет действительно имел какой-то смысл. Гермиона нарушила закон, принудительно вколола экспериментальный препарат, поэтому в глазах Министерства и его персонального адвоката она была человеком, угрожающим жизни и здоровью Драко.

Вся эта ситуация была немного ироничной.

— Я заполню документы сегодня и пошлю сову твоему адвокату завтра, — протараторила Грейнджер. — Или, может, тебе нужно раньше?

— Завтра — нормально, — он задержал свой взгляд на ней чуть дольше, чем следовало, точно ждал от неё чего-то. Но Гермиона ничего не сделала и ничего ему больше не сказала. Всё самое важное она открыла ему ещё перед тем, как он едва не умер от её вмешательства. Грейнджер не обманывала себя тем, что Драко хочет услышать что-нибудь из этого вновь или потратить на неё ещё немного своего времени. Нет, всё, что ему было нужно, он уже сделал, и теперь необходимо дать ему спокойно уйти, не мучая ни себя, ни его.