Пусть всегда будет солнце (джен)

Я сидела на вокзале, ожидая поезда до Гастингса. Внутри расползался липкий страх, люди перед глазами двигались как в замедленной съёмке. Хотелось разрыдаться, хотелось кричать, но малышка, сидевшая рядом со мной, раз за разом возвращала меня в реальность, заставляя взять себя в руки. Я справлюсь, я со всем справлюсь... В прошлой жизни войну я видела лишь в фильмах и хрониках. Теперь мне предстоит пережить ее на собственной шкуре.

— Алисия, детка, хочешь кушать? Поезд ещё не скоро, может, купить тебе булочку? — девочка отрицательно покачала головой и только теснее прижалась ко мне.

Алисия не знала английского языка, но зато прекрасно понимала русский. Проблема с языковым барьером отпала, а в коллектив она со временем вольётся.

Воистину пути Господни неисповедимы. Отец Питер, оказавшийся сквибом, раскусил Тома практически сразу, как только мальчик стал посещать службы и воскресную школу. И будучи очень внимательным и наблюдательным человеком, очень быстро понял, что я знаю о его необычных способностях.

За свою жизнь пастор часто встречал плохое отношение к таким детям, даже если они рождались и жили в семьях. Поэтому твердо решил забрать Тома, если увидит, что из-за дара мальчик подвергается преследованиям. Но время шло, Том не выглядел угнетённым, а однажды отец Питер услышал, как Сью ругала Реддла за то, что мальчик магией стер все кляксы со страниц школьной тетради.

— Ты что учудил? Там же работы проверены учителем! Теперь придется говорить, что ты тетрадь потерял.

— Я не хотел, оно само... Я хотел убрать кляксы с домашней работы, а исчезли везде...

— Ох, Томми... Тут не в кляксах дело... Пропали, да и пропали. Дело в том, что ты тетрадь на проверку сдал. Учитель откроет, а на всех страничках чистота... Что говорить тогда? Ты же знаешь, нужно быть осторожным. Если случается что, сразу мне говори или миссис Коул...

Мои губы сами собой расплылось в улыбке, настолько тепло стало от этих воспоминаний. А из уст отца Питера они звучали совсем по-домашнему.

Я справлюсь... Я обязательно справлюсь. А выживать мне не привыкать. Я много раз радовалась своим знаниям из прошлой жизни, помогавшим мне в этой. Год назад я забила ферму стратегическим продуктовым запасом, который спасал нас от голода. Продуктовые карточки, введённые в январе, предусматривали ничтожно малое количество белковой еды, овощи потом мы сможем вырастить сами, а вот наличие на ферме птицы и кроликов следует держать в строжайшем секрете.

Дом и двор встретили меня радостным гомоном. Дети наслаждались последними теплым дням, делились впечатлениями о новой школе и просто радовались деревенскому раздолью, не сравнимому с серостью Лондона.

Неделя пролетела в томительном ожидании, и вот в один из вечеров, когда мы собрались на очередной педсовет в моем кабинете, голос из радиоприемника объявил о первой бомбардировке Лондона...

— Сам Господь уберёг нас от беды, — сестра Марта осенила себя крёстным знамением, — мы все могли погибнуть, если бы у нас не прорвало трубы.

— Мальчики хотят идти на фронт, миссис Коул. Шону и Эндрю восемнадцать будет в октябре, Стивену в ноябре. Марк хочет уйти уже завтра. Колин и Джек, скорее всего, сбегут за ним.

— Я поговорю с ними, мистер Смит. Отговаривать не буду, сами понимаете... Но нам понадобится помощь здесь. Попрошу остаться хотя бы одного.

Мистер Вул строил приют, предполагая, что в нем будет находиться небольшое количество детей. После первого авианалета нам пришлось поставить дополнительные кровати во всех спальнях. В течение всей осени отец Питер привозил мне детей, ставших сиротами, а также детей своих прихожан, чтобы они могли переждать этот кошмарный год вдали от бомбежки.

Скорее всего, именно поэтому к нам не направляли ребят в рамках программы эвакуации. К декабрю наша ферма вмещала уже шестьдесят человек вместо тридцати пяти.

Вчерашние домашние дети, не привыкшие к жёсткой дисциплине, конфликтовали с приютскими, плакали, устраивали истерики, ругались и дерзили персоналу. Было очень тяжело, особенно когда редкие бомбы все-таки достигали Гастингса, разрушая его кукольную туристическую инфраструктуру.

В рождественский сочельник в окно моей спальни постучался пернатый почтальон. Умница Том приказал своей птице появляться на глаза только мне и исключительно поздним вечером. В письме аккуратным почерком парня были нарисованы несколько символов и подробно описано, на какие стены и в какой последовательности их необходимо нанести.

«Миссис Коул, я не мог оставаться в стороне и все это время активно искал способ хоть как-то помочь вам. К кому бы из преподавателей я не обращался, непременно встречал удивленный взгляд, и мне, как неразумному младенцу, читали лекцию про Статут Секретности и необходимости скрываться от магглов. Эту цепочку рун я разработал сам. Скажу честно, не знаю, насколько она эффективна. Я советовался с ребятами со старших курсов, все уверены, что это сработает.»

Из письма Тома следовало, что эти символы сделают здание нашей фермы и близлежащую территорию невидимыми, а сбрасывать снаряды в чистое поле никто не будет.

Совсем не удивительно, что книжному Томасу не позволили остаться в школе во время бомбежки. Маги, живущие в своих защищенных домах, скрытых от гитлеровских бомбардировщиков, просто абстрагировались от проблем магглов и видели угрозу только в нынешнем Темном Лорде.

Ещё к письму прилагался мешочек с небольшим флакончиком.

«Этот состав действует как витамины, повысит стрессоустойчивость и сопротивляемость болезням. Я немного изменил и переработал рецепт, профессор Слизнорт проверил, одобрил и подтвердил, что это зелье будет действовать на магглов именно таким образом. Я думаю, что вам это просто необходимо.»

Не колеблясь ни секунды, я отмерила себе в стакан необходимое количество зелья и залпом выпила горьковатую жидкость. На душе стало тепло и легко. Все проблемы вдруг оказались несущественными, я почувствовала твердую уверенность, что мы со всем справимся.

«Добрый вечер, миссис Коул.

Меня распределили на факультет Равенкло. Шляпа колебалась между Равенкло и Слизерином, но я попросил ее, и она, как вы и говорили, прислушалась к моему желанию. В комнате вместе со мной ещё три мальчика, со всеми уже познакомился. Поезд шел ужасно долго, хорошо, что миссис Твист положила мне с собой еды в дорогу.

Вот пока и все новости, если будет что-то интересное, обязательно напишу вам.»

«Добрый вечер, миссис Коул.

Добрался хорошо, в этот раз нас к замку везли не лодки, а кареты, запряженные странными костлявыми лошадьми. Причем из нашей четверки их видел только я. Потом, на уроке УЗМС, преподаватель рассказал, что их называют фестралами, и видят их только те, кто видел смерть.

Меня продолжают закидывать глупыми вопросами. А правда ли, что я из тех самых Гонтов? А правда ли, что все Гонты умеют разговаривать со змеями? А правда ли, что я потомок Слизерина? Если честно, это жутко бесит. Даже преподаватели общаются со мной через призму моей фамилии. С одной стороны я вижу, как презрительно относятся к магглорожденным многие ученики. С другой, когда у меня что-то получается лучше, чем у других, говорят что иного и не следует ожидать от потомка Салазара. Как будто я не прилагаю никаких усилий, чтобы быть лучшим, и все падает мне с неба.»

Я храню письма своих детей. В каждой рукописной строчке частица души их автора, от них веет теплом и уютом. Привыкшая к интернету, мобильной связи и электронной почте, только сейчас я поняла, насколько эти письма живые. Вчерашние дети пишут мне о своей жизни, о работе, о любви, делятся проблемами, просят совета, сообщают радостные вести. Я храню эти письма, как документальное свидетельство того, что я смогла воспитать достойных людей, несмотря ни на что.. Каждое письмо — отдельная история, чья-то судьба, чья-то жизнь или смерть...

«Добрый вечер, миссис Коул.

Сегодня у меня был первый боевой вылет. Все пилоты ещё совсем мальчишки, не старше меня. Складывается впечатление, что специально набирают именно таких, которые пока что не ведают страха и уверены в своих силах. Нет, миссис Коул, я не жалуюсь. Вы честно рассказали, что меня ждёт на фронте. Я думал, что был готов. В воздухе я слился с самолётом, перед глазами была только цель, была задача сбить врага, иначе погибнет много мирных жителей. И я сбил, миссис Коул... На земле меня рвало и трясло от осознания того, что я убил человека, от осознания того, что меня точно так же могли подбить. Но благодаря мне бомбы с этого самолёта не упали на Лондон. Я отнял одну жизнь, а спас сотни... Передавайте привет всем ребятам и особенно малышу Билли. Когда война закончится, я обязательно подарю ему настоящую флягу и перочинный ножик.»

Артур погиб в своем четвертом боевом вылете. Самолёт разорвало на мелкие кусочки, от тела не осталось даже пепла. Перед гибелью Артур сбил ещё два вражеских бомбардировщика...

«Добрый вечер миссис Коул.

Сегодня был очень тяжёлый день. Снаряд угодил в больницу святой Анны, и большинство пострадавших привезли к нам. Мы с Кларой помогали доктору Стивенсону в операционной, раненых было очень много, их размещали в коридорах больницы. Многие умирали, не дождавшись медицинской помощи. Это так ужасно — видеть мертвые лица с остекленевшим взглядом. Уже под вечер среди умерших мы нашли Эда Фолка и Джил Прайс, они поженились совсем недавно, их обоих изрезали осколки, и они умерли от кровопотери. Клара сорвалась и сильно плакала. Другие медсестры говорят, что к этому привыкаешь, и скоро нам станет всё равно. Я не представляю, как можно привыкнуть к смерти, особенно если рядом умирает тот, кто тебе дорог. Пусть сестры помолятся об упокоении их душ, миссис Коул. Наверное, молитва — единственное, что мы можем сделать для них сейчас.

Я рада, что вы смогли увезти детей из Лондона. Доктор Стивенсон говорит, что другие приюты тоже эвакуируют, и многие семьи отправляют детей к родственникам в провинции.

Передавайте привет ребятам, миссис Твист и миссис Браун, сестрам и конечно же мистеру Смиту.

Храни вас Бог.

С уважением, Джейн»

«Добрый день, миссис Коул.

Завтра мы отправляемся в плавание, я не уверен, что смогу вернуться живым, хотя сейчас уже никто не уверен, что завтра сможет увидеть рассвет.

Спешу поздравить вас с Пасхой, пожелать здоровья, долголетия и терпения в вашем нелёгком труде.

Я вспоминаю, как воровал бумажники возле музея, меня поймали, и вы упрашивали этого толстого джентльмена забрать свое заявление из участка.

Я вспоминаю, сколько проблем и головной боли доставил вам и нашим сестрам-воспитательницам.

Только сейчас, когда над моей головой пролетают снаряды, а жизнь может оборваться в любую минуту, я понимаю, как много вы для меня сделали.

Я не могу выразить словами, как благодарен за все терпение, которое вы проявили ко мне, за то, что воспитали меня достойным человеком...»

Корабль, на котором плавал Джейсон, затонул, торпедированный немецкой подлодкой, не выжил никто...

Уклад жизни приюта пришлось изменить. Детей разбили на отряды, смешав своих воспитанников с новичками. К каждому отряду были приставлены по два куратора из старших детей. Уход за младенцами полностью взяли на себя сестры Адель и Сара, которой помогали три шестнадцатилетние девочки.

Сью пришлось закрепить за группой младших школьников, чтобы она могла приглядывать за Алисией.

Сестра Марта, как самая опытная, взяла на себя группу подростков.

Несмотря на все проблемы, мы смогли стойко перенести все трудности и невзгоды. Сильно утомляла большая текучка детей: одних забирали родственники, других привозили на временное содержание, третьи были потеряшками, найденными после бомбежек.

К Пасхе наша жизнь окончательно наладилась. Вместе с праздником пришла твердая уверенность в том, что все будет хорошо. А через месяц мистер Смит привез из Гастингса очередную пачку писем. Среди счетов, деловой переписки и весточек с фронта от моих мальчиков я нашла известие о смерти отца Питера, погибшего десятого мая во время последнего авианалета на Лондон.