Bad to the bone (джен)

— Впервые записавшись на Гладиаторские бои, я считал себя невероятно крутым магом, — начал Драко, когда запыхавшиеся приятели вывалились из Исчезательного шкафа, с идиотскими улыбками посмеиваясь над всем произошедшим. — Магом, способным раздавить любого, кто попытается противостоять мне. Хотя все мои знания сводились к хрестоматийным «Остолбеней» и «Петрификус Тоталус», но самомнение, знаешь ли…

Они утомлённо направлялись к выходу из Выручай-комнаты, подсвечивая себе путь палочками. Малфой ненадолго замолчал, невидящим взглядом смотря себе под ноги, словно бы в поиске истины на многовековой мраморной плитке.

— Я узнал у местной шушеры, что Душитель — один из лучших дуэлянтов, — наконец продолжил он, усмехнувшись собственным мыслям, — и посчитал, что для первого раза сойдет и этот козлобородый.

Кастор весело прыснул в кулак, а Драко толкнул его плечом, рассмеявшись. Однако в его глазах не было смеха, только застывшая мраморная боль, отдающая холодом.

— Мерлинова мать, мне стыдно вспоминать о том фиаско! — Малфой вновь отвернулся, фальшиво рассмеялся и сделал неопределенный жест в воздухе, потянувшись за сигаретной пачкой. — Я продержался ровно двадцать секунд, — он чиркнул зажигалкой, закурил, жадно втягивая в себя терпкий табачный дым. — А потом меня самого парализовали нетленным «Петрификусом».

Воздух наполнился сизыми струйками, Драко медленно выпускал их изо рта, наблюдая за тем, как они растворяются, поднимаясь к потолку.

— Спесь сбили, — продолжил он, пожав плечами, — я благодарен… Но то, что произошло после, внесло некие коррективы в мои планы.

Он вновь замолчал, с наслаждением втягивая дурманящий дым и выпуская его кольцами к потолку. Периодически на его губах появлялась та самая таинственная, нежная ухмылка с примесью яростной ненависти. Но Кастор не смел его торопить.

— Дуэлянтам следует пожать руку после боя, помнишь? — Малфой словно очнулся от медитации, когда скурил сигарету почти до конца, и та чуть не обожгла его губы. Он кинул окурок на пол, придавил ботинком и вперил свой взгляд в лицо Кастора, мол, смотри, вот он я, как открытая книга перед тобой!

— О, его гаденькую, грязненькую улыбку я не забуду никогда, — в серых глазах полыхнул недобрый огонек, а губы разрезала дьявольская ухмылка: — Он похлопал меня по плечу, энергично тряся руку, как будто желал, чтобы пот его ладони намертво впитался в мою, и не моргая смотрел в глаза. А потом подался вперёд, якобы сказать пару советов, и стальным голосом проговорил мне в самое ухо: «В следующий раз, когда попытаешься вызвать меня на бой, знай, что когда я размажу тебя по стенке, ты отсосешь у меня».

Малфой замолчал. Ухмылка исчезла, словно бы он вновь вернулся в тот момент, а рука непроизвольно потянулась за сигаретой.

— Что самое мерзкое, моё запястье окольцевал незримый браслет, — он опять закурил, невидящим взглядом глядя куда-то сквозь стену хлама. — Это была какая-то разновидность Непреложного обета. Что-то тёмное, для чего моего согласия не было нужно. Никакой информации о подобном даже в запретной секции нет.

— Зачем же сегодня ты согласился на бой с ним? — малфоевское напряжение будто передавалось воздушно-капельным путем. Оно засело где-то глубоко внутри Кастора, вызывая мерзкое чувство незащищённости.

— Я сам вызвал его на бой, — коротко ответил Драко, взглянув на Марлоу. Вновь на губах заиграла самодовольная ухмылка. — Вызвал, чтобы вернуть назад эти слова. К сожалению, создать подобный «обет» не вышло, зато мой собственный «долг», — он довольно повертел рукой в воздухе, словно предлагая приятелю посмотреть на что-то забавное, — испарился, стоило его палочке выпрыгнуть на мой зов.

— Но как ты сумел создать такой щит? — поинтересовался Кастор, наблюдая за тем наслаждением, с коим Малфой затягивается, выдыхая дым через нос.

Вновь эта самодовольная усмешка. Зажав сигарету в уголке рта, он опустил прищуренные от дыма глаза на свою правую руку и снял с мизинца перстень, который до этого был невидимым.

— Знаешь, что это? — спросил Малфой, покручивая его между пальцами и рассматривая со всех сторон, будто бы впервые заметил.

Кастор усмехнулся, ответ на этот вопрос был очевидным и предсказуемым:

— Артефакт.

— И всё? — возмутился Малфой.

Он рассчитывал, что приятель как минимум придёт в восторг и благоговейный трепет. Но нет. Кастор словно не догадывался, что за вещицу держит своих руках Малфой.

— Это мощнейший защитный артефакт. Лимб Атлантов, — Драко удивлённо поднял брови и тут же рассмеялся: — Пещерный ты тип.

Кастор в ответ выбросил вперед свой кулак, Малфой отшатнулся, но рука Марлоу резко замерла в воздухе в нескольких дюймах от его лица. Сигаретный пепел медленно посыпался на пол.

— Мы, пещерные, народ темпераментный, — проговорил Кастор, попытавшись скопировать нахальную улыбку приятеля. — Поаккуратнее, Малфой.

Драко рассмеялся, затушил сигарету о стену из хлама и передал перстень Кастору.

— Капля крови активирует его, и на полминуты владельца окружает мощнейший щит, способный отражать любые проклятья.

— А почему камень треснул? — спросил Кастор, внимательным взглядом окинув чёрный камень.

— Он ещё и почернел, — невесело улыбнулся Малфой. — Камень был алым. Я использовал его намного дольше положенного времени, постоянно окропляя кровью, — он показал большой палец правой руки, где в самом центре отчётливо виднелось место прокола, окружённое небольшим синяком. — По прошествии тридцати секунд у меня постепенно стал покалывать палец, все это было терпимо, но под конец меня точно током прошибло, перстень словно уменьшался в размере, нагреваясь под сотню градусов.

— И только тогда ты решил снять его? — возмутился Кастор, рассматривая единственный в своем роде артефакт и оценивая нанесенный ему урон.

— Нет необходимости снимать, достаточно повернуть перстень камнем вниз.

На некоторое время повисла тишина, если она, конечно, может быть таковой в замкнутом пространстве, где каждый предмет жил своей ночной жизнью: где-то шуршали проказливые пикси, где-то копошился нюхлер, пряча в свою «сумку» очередную блестящую безделушку или же кем-то оставленные драгоценности. Ну и постоянный еле уловимый шелест робко парящих в паре ярдов над землей крылатых рогаток и кусачих тарелок задавал свой неповторимый ритм жизни этим горам сокровенного сора.

— Откуда он у тебя? — немного погодя, продолжил расспрос Кастор, поднеся луч волшебной палочки ближе к перстню, чтобы рассмотреть необычную гравировку.

— Стащил у отца, — коротко ответил Малфой.

Марлоу взглянул на него. На лице не дрогнул ни один мускул, вряд ли он считал, что поступил неправильно, выкрав бесценный артефакт у собственного отца. Кастор вновь опустил взгляд на перстень, с сожалением поглаживая камень подушечкой пальца, как будто этими действиями мог вернуть его в первоначальный вид.

Малфой хмурился, наблюдая за манипуляциями приятеля, на скулах играли желваки, будто он ужасно злился. Внезапно Драко сорвался с места, вырвал артефакт из рук Кастора и зашвырнул куда-то вглубь всеми забытого царства.

— Хватит тискать его, словно девку, Марлоу, — коротко проговорил Малфой. — Он уничтожен, и уже ничто невозможно поменять, — с горечью, словно эта фраза имела скрытый, понятный ему одному смысл.

Он направился дальше, вынул очередную сигарету, в который раз пытаясь зажечь слабый огонек зажигалки, но она почему-то перестала работать. Недовольно выругался, швырнул её следом за испорченным артефактом и прикурил от волшебной палочки. Затянулся, выдохнул табачный дым и коротко бросил Кастору:

— Поторопись, я вымотался как загнанный гиппогриф.

* * *

Настойчивый стук в дверь отдавался в тяжёлой голове тупой и гулкой болью. Кастор зарылся головой в подушку и мучительно застонал. В голове крутилась единственная назойливая мысль: «Катитесь все к чёрту и дайте поспать!»

Но незваный гость мог бы с лёгкостью посоревноваться с ним в упрямстве, именно поэтому в дверь уже не стучали, а долбились со всей силой и упорством.

Кастор с трудом заставил себя подняться и еле передвигая ногами добраться до двери. Странное дело, он выпил не так много, чтобы на утро умирать от похмелья. Лёг спать в трезвом уме, детально помня все мелочи прошедшего вечера (иное дело, что сейчас всё случившееся казалось ему невозможным… но это уже другая история).

Открыв дверь, он оглядел гостя полуприкрытыми сонными глазами, нахмурил лоб, но всё же сделал неопределённый жест рукой, предлагая войти.

— Что случилось? — Офелия всегда отличалась очень живой мимикой. Её лицо успевало передать гораздо больше смысла, чем всевозможные слова. И сейчас оно отражало кучу эмоций, начиная от дикого страха, в приступе которого она колотила ладонями по двери брата, заканчивая гневным возмущением при виде его полуголого тела. — Ты пропустил занятие МакГонагалл! Снейп в ярости!

— Пропустил? — машинально повторил Кастор, рефлекторно взглянув на наручные часы, которые, к слову, отсутствовали. Следовательно, он был вполне вменяем ночью, раз у него хватило рассудка снять их с запястья. С чего же такая адская головная боль?

— Во имя Мерлина, Кастор, ты совсем бледный!

И вновь мимика передала больше смысла. Офелия уже успела поставить ему неутешительный диагноз, послать сову отцу и выбить лучшую койку в Больничном крыле.

— Проснулся с головной болью, — начал он свой убедительный рассказ, попутно одеваясь в школьную форму, — решил ещё немного полежать и уснул…

— Нужно было сразу идти в Больничное крыло! — перебила Офелия, глубоко вздохнув и покачав головой. — Ты же знаешь, Снейп терпеть не может, когда его студенты прогуливают уроки. Нужно было сразу идти к Помфри!

— Ты это уже говорила, — с видом вселенской усталости протянул Кастор.

Он в который раз пытался продеть в петлю верхнюю пуговицу, даже немного согнулся и вытянул подбородок, но пальцы словно не слушались его. Кастор фыркнул и бросил эту затею.

Офелия со своей фирменной многозначительной улыбкой подошла к брату и избавила его от очередной пытки под названием «галстук», завязав его самостоятельно.

— Он просил передать, чтобы ты зашёл к нему перед следующим занятием, — уже в коридоре добавила Офелия, взяла брата под локоть, стараясь быстро перебирать точёными ножками, чтобы успевать за его энергичными шагами.

— Могла бы и не говорить, — фыркнул Кастор, открывая перед сестрой дверь слизеринской гостиной, — это же само собой разумеющееся…

Они распрощались у выхода из подземелий. Офелия предлагала дождаться его возвращения и отвести в Больничное крыло, но Кастор уверил сестру, что ему уже гораздо лучше. Тем более следующим занятием Травология, а он так «обожает» Зубастую герань.

У кабинета Снейпа он замер на несколько мгновений, чтобы освежить знания в окклюменции. Практики не было уже давно, поэтому Кастор сомневался в своих возможностях. Быть может, сегодня профессор обойдётся без своей коронной легилименции? Ведь это был первый раз, когда он вызывал Марлоу «на ковёр».

«Прилежный мальчик!» — передразнил необычно тонкий малфоевский голосок в голове.

Короткий стук, скупое «Войдите» — и вот Кастор стоит в таинственной снейповской обители, стараясь зацепиться взглядом за что-нибудь жутко интересное, ведь раз за разом глаза норовили остановиться на холодных, чёрных «туннелях» декана, словно они были обложкой запрещённой книги, которую нужно обязательно прочитать.

— Мистер Марлоу, — голосом профессора можно было заморозить Темзу. Кастор мазнул по нему взглядом, поправил сползающую лямку ученической сумки и скрестил руки перед собой. — Вы отсутствовали на уроке трансфигурации.

— Да, сэр, — кивнул он, пытаясь сосредоточиться на мыслях и подавить все чувства и воспоминания о вчерашнем дне, прямо взглянув Снейпу в глаза. — Я проснулся с ужасной головной болью и подумал, что если ещё немного посплю, она прекратится.

Снейп выпрямился в кресле, чёрные глаза блеснули, быстро оглядев студента с ног до головы, после чего он медленно заговорил:

— В Хогвартсе существует специально созданное место — Больничное крыло. Мадам Помфри исцеляет подобные недуги за считанные минуты. Так почему вы остались в своей комнате?

Кастор почувствовал холод в области лба и висков — профессор ему не поверил и решил докопаться до правды беспроигрышным методом. Странно, а он считал, что был на хорошем счету у своего декана, и тот простит ему первый в жизни прогул.

— Не подумал, — проговорил Кастор.

Что-то постороннее коснулось его разума, словно кто-то закинул невидимый крючок. Кастор вытолкнул в сторону «крючка» свои утренние воспоминания о раскалывающейся голове, ведь это было самой настоящей правдой.

— Не подумали, — еле слышно повторил Снейп, обрывая зрительный контакт. — Что с вашими руками, мистер Марлоу?

— Упал, — ответил Кастор, с удрученностью разглядывая разбитые костяшки. Как опрометчиво явиться в кабинет дотошного декана и не залечить все раны!

— А разбитая губа? — продолжил наступать Снейп, чуть подавшись вперёд.

«Вот жук, — Кастор нарочно разглядывал внезапно приглянувшуюся склянку, машинально дотронувшись до раны. — Офелия не придала этому и капли внимания, а он, гляди-ка, с трёх ярдов подметил…»

— Что же вы молчите? — спокойно продолжил Снейп, постукивая тонкими пальцами по столу. — Предположу, что вы не вписались в дверной проём?

Кастор усмехнулся. На почве обезвоживания у него возникла идиотская затея, поэтому он вновь взглянул в глаза Снейпа, проговорив:

— Вы следили за мной, профессор?

На этот раз Марлоу вытолкнул навстречу «крючку» другое воспоминание:

Флоренс Яксли сидит совсем близко, покачивает туфелькой, касаясь его лодыжки, ласково поглаживая. Короткая юбка оголяет точёные ноги, а пухлые губы томно шепчут ему на ухо о цвете кружевного белья…

Воспоминание сменилось другим, более ранним, никак не относящемуся к первому. Воспоминанием с хэллоуинской вечеринки. Но профессор об этом не догадался, уж слишком горячими были эти фрагменты:

Двое подростков страстно целуется в коридоре. Флоренс запускает руки в свои тёмные волосы, вытаскивая шпильки, грива волнами спадает на открытые плечи. Она откидывает их плавным движением назад, открывая нежную шею, тонкую линию ключиц и упругую грудь в узком лифе платья. Она по-кошачьи рычит, покусывая губы Кастора, а ловкие пальчики уже расстегивают пуговицы чёрной рубашки…

Кастор вновь показательно коснулся своих губ, будто вспоминая пылкие поцелуи Флоренс, резко отвёл глаза в сторону, гадая устроит ли профессора такая версия внезапной головной боли и пропуска занятия?

Вновь обернувшись к Снейпу, он с трудом сдержал улыбку. Обычно при смущении люди краснеют, кто-то пятнами, кто-то отдельными частями тела, ушами, например. Декан, напротив, побледнел ещё сильнее, стали отчетливо видны мешки под глазами и складки вокруг рта.

Пробил колокол, оповещая о начале урока. Снейп встрепенулся, с чрезвычайно серьёзным видом склонил голову над фолиантом, проговорив:

— Ступайте на занятие, мистер Марлоу. При следующем приступе головной боли будьте добры посетить Больничное крыло.