Нелюдимые (джен)

Сэт лежал на кровати в темноте, глядя на мигающие гирлянды, развешанные по всей его комнате. Это постаралась Меланхолик, накупив украшений на заработанные со стримов деньги. Она и ёлку намеревалась поставить, но Сэт не позволил: искусственные вгоняли его в тоску, а настоящие не укладывались в их бюджет. А может, дело было и вовсе в другом.

Телефон показывал тридцать первое декабря.

Прошлый год Сэт отпраздновал один, и это мероприятие было тоскливым до невозможности. В этот раз живости празднику добавляли его соседи, но…

Вновь мысленно дойдя до этого самого «но», Сэт тяжело вздохнул.

Меланхолик, Роберт и Женя за стеной возились, готовя салаты и прочие вкусности на компанию из пятерых. Сквозь дверные щели уже сквозил аромат крабовых палочек и чего-то ещё. Женя обещала, что приготовит своё «фирменное мороженое». Что это такое — Сэт даже представить не мог, но мороженое любил, так что заранее пообещал попробовать.

«Ну же, — сказал себе Сэт, — хватит лежать. Поднимайся. Сотри с лица кислую мину. Как Новый год встретишь…».

Он поднялся, потёр глаза, в которых до сих пор мерцали отголоски света гирлянд, и оглядел свою тёмную комнату. Под стулом, накрытым плотным слоем одежды, были спрятаны подарки, купленные им на последнюю в году зарплату.

Подлый голос, противоположный тому, что заставил его подняться, прошептал на ухо:

«Всё равно легче тебе не станет…».

Но Сэт отогнал его взмахом мысленной руки.

Он поднялся, сделал несколько бесполезных разминочных движений и прошёл к двери.

С кухни доносились обрывки разговора.

— В общем, вот… Мы с ними домик на дереве построили, — рассказывала Меланхолик. Она стояла возле раковины и чистила картошку.

Сэт сразу понял, про кого её история.

— Мы гоняли туда по сотне раз на дню, пока один из нас не сдал взрослым его расположение. Те пришли и снесли бульдозером… С тех пор мы четверо совсем рассорились.

— А кто это был? — спросила Женя. Ей пока что дела не нашлось, и она стояла возле Меланхолик, всем своим видом намекая, что готова помочь при любой возможности.

— Выяснилось, что моя подруга — Флегматик. Она сделала это, потому что думала, что лазить на домик опасно. Но её никто не слушал. Один раз этот дурной Холи принёс страшенного плюшевого медведя и посадил туда. Ох и визгу было…

— Прямо как, когда мы «Проклятие» смотрели? — спросил Роберт. Он сидел за столом, нарезая крабовые палочки.

Меланхолик вздрогнула.

— Не напоминай… Это было наспор. А всё из-за Миши… Я потом ночь уснуть не могла.

— «Проклятие» ведь не страшное… — сказала Женя неуверенно, будто бы опасаясь, что обидит Меланхолик. Та посмотрела на неё с удивлением, которое постаралась быстро убрать с лица.

— Ааа, ну… К-конечно. Конечно, не страшное. Я и не испугалась вовсе.

Роберт едва сдержал смех.

— А в прошлом году у меня, кстати…

Сэт отстранился от дверного косяка (к которому до этого прислонялся плечом), прошёл по коридору и всунул ноги в тапки.

— Ты куда? — спросила, увидев его, Меланхолик с кухни.

Сэт махнул рукой:

— Покурить.

Выйдя в тапках в подъезд, он сунул сигарету в зубы, поднёс зажигалку ко рту и щёлкнул, высекая искру. Пошёл дым.

Шесть часов вечера. Скоро за окном должны были начать громыхать салюты, а столы в квартирах — постепенно накрываться едой. От одной мысли об этом Сэта захлёстывала тоска: ведь ничего не изменится. Ничего никогда не изменится, даже если вдруг изменится совершенно всё.

Затянувшись, Сэт зажмурился, стараясь выбросить из головы бессмысленные грустные мысли. Он почти докурил, когда соседняя дверь открылась и наружу выглянул мужик с густыми чёрными бровями и такой же бородой. Словом — нерусский. Вроде бы его звали Салик, но Сэт не помнил наверняка.

— Здравствуйте, — безразлично поздоровался он, — с наступающим.

— Ага, с наступающим, — кивнул Салик торопливо. — Слушай, ты компьютеры понимаешь?

Сэту думалось, что он более чем понимал, поэтому он кивнул.

— А что нужно?

— Письмо дочери отправить хочу. Электронное. Ни ч-чэрта не соображаю, помоги, а? — попросил Салик.

Докурив, Сэт потушил сигарету и кинул её в кофейную баночку от «Nescafe», стоящую рядом с дверью.

— Давайте.

Квартира Салика была маленькой и тусклой — главную комнату (которая не была кухней и ванной, но была всем остальным) освещала лишь одна лампочка на чёрном проводе, свисающая с потолка, словно проглотивший солнце змей. Пахло пловом, нестиранными вещами и чем-то ещё неприятным, но ёлка была даже тут: маленькая, тёмно-зелёная, стоящая на подоконнике.

На столе стоял старенький чёрный ноутбук, на котором был открыт поисковик браузера, открывший результаты поиска «писать электроное письмо».

— Вы в Почте есть?.. — спросил Сэт.

Салик странно посмотрел на него.

— Ну ходил недавно туда, надо паспорт?

— Вам нужно зарегистрироваться на почте в Интернете. Чтобы отправлять электронные письма.

— А, это да, это есть, — кивнул Салик. Порылся в бардаке, достал откуда-то сложенную пополам бумажку. — Во, дочка мне написала…

Введя логин и пароль, Сэт ждал, пока медленный аппарат, кряхтя, загрузит страницу, а потом открыл окно ввода и забил туда адрес дочки Салика.

— Теперь печатаете вот тут что хотите, — сказал он хозяину квартиры, — и нажимаете «отправить».

— И всё? — спросил Салик.

Сэт кивнул.

— И всё.

— Во, спасибо, — поблагодарил его Салик, садясь за компьютер. — А то дочке-то написать надо, Новый Год…

— Далеко она у вас?.. — поинтересовался Сэт.

— Да здесь, — Салик кивнул, не глядя на него, а наклоняясь к экрану горбатым носом. — С женой живут… Жена-то видеть не хочет меня, а дочке вон, пишу письма иногда… Она мне всё настроила, а тут чё-то обновление какое-то написано было, и у меня всё сбилось.

— Да, это бывает. Ладно, с наступающим ещё раз.

— Ага, салам алейкум, — Салик увлёкся письмом и, кажется, уже потерял к нему интерес, так что Сэт решил удалиться. Обуваясь в коридоре, он нашёл пустым взглядом лежащие на столе счета.

«Салик Рафаилович Захаров», — было его полным именем. Судя по бумагам, у него явно были просрочки по кредитам и по счетам за квартиру. Подумав о том, что ему вряд ли это когда-то понадобится, Сэт вышел и прикрыл за собой дверь.

Дома его отсутствие осталось почти что незамеченным. Но до своей комнаты Сэт дойти не успел, — вдруг зазвонил домашний телефон.

Для квартиры «68А» это было необычно хотя бы потому, что никто из самих её обитателей, кроме Сэта, не знал домашнего номера, а Сэт давал его единицам из множества знакомых. Кто это мог быть?

Будучи ближе всех к телефону, он поднял трубку.

— Алло?

— Сэт, здоров, с наступающим! Чего у тебя телефон недоступен?

Сэт выдохнул, слегка улыбнувшись.

— Привет, Паш. Я в комнате его оставил. Тебя тоже с наступающим. Как ты?

— Да более-менее, в шараге запариваюсь. Сессия, всё такое. Хвостов дохера.

— Маша тебя не пинает за них?

— Пинает, кусает, на голову прыгает, что только не делает… Если бы она ещё знала, сколько у меня их, я бы вообще не выжила. А ты сам-то как?

— Да как… Живу помаленьку, работаю. Соседей полный дом. Вон тебе Робби машет, привет передаёт.

— Задира-то? Ему тоже привет. Слушай… Ты в первых числах февраля сильно занят?

— Понятия не имею. А что такое?

— Там… у Стаи ситуация.

Сэт поморщился, отвернувшись от кухни и понизив голос.

— Ну и?

— Штейн передавала, что места сборов кто-то сдаёт Хантерам. Уже третий сбор у них срывается. Кто-то из Стаи явно крысятничает. Я-то к этому никаким боком, но мне просто передали, чтобы я передала тебе…

— А ты бы с этим не могла разобраться?

— Не-е-е, сорян, я ни за что. Мне разборок за молодость выше крыши.

— Ну какие разборки, там же никого не нужно будет убивать. Просто…

— Сэт. Нет. Если я в это влезу — я не вылезу, ещё и кого-нибудь ещё за собой втяну. Я знаю, как это работает. Так что нет.

— Хорошо, — тяжело вздохнул Сэт после недолгого молчания, — я свяжусь со Штейн, как смогу. Но не сегодня.

— Вот и отлично… Ладно, мы на каток погнали. Давай, с наступающим ещё раз!

— Ага… И тебя.

Сэт поставил трубку обратно в нишу и бессильно стукнулся лбом о стену. Это заметила Меланхолик — она всегда всё замечала.

— Кто звонил? — спросила она.

— Моя знакомая. Поздравляла с Новым годом.

— А чего ты такой кислый?

— Да там… Ситуация.

Роберт поднял глаза.

— Ты имеешь в виду…

— Ага. Но давай потом. Что вы готовите тут?

— Крабовый салат, скоро картошка сварится…

— Жень, ты вроде мороженое какое-то обещала сделать?

— Уже готово! — поделилась Женя радостно. — В холодильнике, но до вечера его трогать нельзя.

— Стоило мне переезжать, чтобы мне снова запрещали есть вкусности… — Сэт деланно возвёл глаза к потолку.

— Так, ну-ка не капризничай! — возмутилась Меланхолик. — Не можешь помочь — иди посмотри, чем там Миша занят, не мешайся.

— Вы, сударыня, такая обнаглевшая, я смотрю! — Сэт схватил её сзади, начав щекотать. Меланхолик, взвизгнув, вывернулась и несколькими пинками и затрещинами выперла его с кухни: ненавидела, когда её щекотали.

Миша в своей комнате, к слову, занимался кое-чем странным. Вместо сидения за компьютером и новогоднего стрима он сооружал возле подоконника что-то вроде большой рогатки из остатков швабры.

— И что это будет? — настороженно спросил Сэт, заглядывая к нему.

— Праща! — гордо сказал Миша таким тоном, будто в словах его не могло быть решительно ничего непонятного или противоречивого.

Сэт помолчал, потом уточнил:

— Праща?

— Да! Праща.

— Ты хоть знаешь, что такое «праща», задрот? Это же рогатка.

— Давай будем называть это «праща».

— Хорошо, и зачем она тебе?

— Ты не знаешь, зачем праща нужна?

— Очевидно, чтобы что-либо метать.

— Умница, Сэт. Соображаешь.

— И что ты собрался отсюда метать?

— Салюты! — сказал Миша гордо.

Сэт приложил руку к лицу.

— Салюты?

— Ну можно и петарды какие-нибудь, что угодно…

— Ты вообще знаком с пожарной безопасностью? Или чем-то подобным? Мы все тут взлетим на воздух, а если нет, то…

— НЕ БУДЬ ЗАНУДОЙ. Я сейчас одеваюсь и иду закупать фейерверки. Куплю целое ведро, вот увидишь.

— И откуда у тебя на него деньги, со стримов? — скептически спросил Сэт, глядя, как Миша влазит в толстые зимние штаны.

— Мне Кенсиро снова задонатил, — пыхтя, ответил тот, — двенадцать косарей, прикинь. Под Новый год, когда я в алмаз выбился.

— Иногда, глядя на вас с Мелл, я всерьёз хочу бросить свою работу и сидеть задротить. Мне уже всерьёз начинает казаться, что это гораздо более прибыльно.

— Прибыльно-то да, пока опытные и мудрые люди не скажут, что ты бездарная задница, просирающая жизнь.

— Опытные — это твои родители?

— Ага, и братец. Он в какой-то IT-фирме затесался в менеджеры, зашибает теперь по двести кусков…

*

В 68А был старый большой квадратный телевизор, оставшийся от прошлых владельцев. Обычно он стоял в комнате Меланхолик и выполнял функции подставки под разное, но теперь Сэт с Мишей вместе вытащили его на свет и вручили Роберту — чтобы он к наступлению Нового года смог подключить его к какой-нибудь из антенн. Тот немедленно этим занялся.

В самой просторной из комнат — Мишиной — ближе к полуночи накрыли небольшой стол, за который все и уселись. Сэт и раньше нисколько не сомневался в кулинарных способностях Меланхолик, но она — вкупе с Женей — таки смогла его удивить, умудрившись приготовить за короткое время четыре разных салата, да ещё и запечь картошку.

— Чую, с таким запасом мы отсюда ещё долго не выберемся…

— Ой, здесь не так уж и много. Видел бы ты, сколько мои предки под Рождество сжирают… Кстати, об алкоголе кто-нибудь позаботился?

— Все, кроме нас. Квартира моя, так что мне тут пьяные дебоши не нужны… — выждав драматичную паузу, Сэт извлёк из-под стола высоченную бутыль вина и бухнул ей об стол. — Расслабьтесь. Я тоже шутковать умею.

— Видимо, только под Новый год, а? — попытался поддеть его Миша. — Твоя норма — раз в полгода, а если будешь делать это чаще, то у тебя морда от смеха треснет.

— Очень смешно, заряди себя из твоей рогатки, пожалуйста.

— Это праща, сказал же тебе! Сейчас оливьехой промеж глаз получишь, будешь знать.

— Так, нахлебники! — угрожающе рявкнула Меланхолик. — Если хоть что-то из того, что мы с Женей готовили, полетит мимо ваших хавальников, мы с ней заставим вас это слизывать с пола!

Сэт хотел что-то сострить, но вместо этого комнату разобрал резкий шипящий звук. Кажется, Роберт подключил-таки динамик телевизора к нужному проводу.

— Заработало! — крикнул он, как только звук стих.

— Божечки негодные, как же громко…

— Ну откуда я знал, что здесь звук не отрегулирован, — Робби что-то подкрутил внутри телевизора, и из динамика донёсся монотонный голос:

— …год для нас был непростым… — и продолжил говорить общие слова.

Первой поморщилась Меланхолик.

Спросила:

— Мы что, правда будем его слушать?

Все замолчали, переглядываясь. Для каждого из них — как и для многих — ежегодно слушать монотонные ровные речи человека в костюме было почти что не слишком хорошей, но уже привычной традицией.

Сэт тяжело вздохнул.

— Миш. Доставай свои петарды.

— Чё, серьёзно? — тот округлил глаза. — Все?

— Я тоже его терпеть не могу, — сказал Сэт, кивнув на включённый телевизор. С самого детства одно и то же. Тошнит. Но есть одна идея…

— Ты ведь не собираешься взрывать петарды в квартире? — с подозрением спросила Меланхолик. — А то ты всё тут к чертям спалишь.

— В квартире? Нет, ты о чём, я же не идиот, — хмыкнул Сэт. — Слушай, Робби, помнишь, у тебя такой длиннющий фитиль был с метр длиной?

— Ну, до сих пор есть…

— Давайте подсуетимся, пока куранты не начались.

Пока шла пятиминутная речь, Сэт объяснил свою идею ребята разбежались по комнатам.

Спустя время в тёмной комнате они собрались вокруг телевизора. В суете Миша распаковал десяток-другой разномастных петард, салютов, хлопушек и фейерверков; Робби по-быстрому примотал каждый фитилёк к длинному зажигательному шнуру; массивный взрывоопасный «венок» поместили внутрь телевизора, человек внутри которого уже заканчивал своё безразличное говорение. Изображение на экране моргнуло и пошло рябью, но спустя секунду восстановилось.

— И что теперь? — шёпотом спросила Меланхолик.

— Теперь открывайте окно, — сказал Сэт.

Створки отворила Женя, оказавшаяся к окну ближе всех; в комнату скользнул холодный сквозняк, немного брызнул снег.

Телевизор с почти договорившим человеком в несколько рук уместили в нишу Мишиной пращи. Тонкий чёрный провод натянулся из розетки.

— Зажигай, Робби, — сказал Сэт, когда «праща» перед окном была натянута.

— Ты уверен?

— Давай! Мы слишком далеко зашли.

— Зажигалка-то у тебя, Сэт. Может, ты и зажжёшь? — предложила Меланхолик.

Вздохнув, тот вынул из кармана зажигалку, щёлкнул ей, едва найдя в темноте фитиль.

— С Новым годом, чуваки, — сказал он, высекая искру. — И тебя, скотина.

Как только фитиль загорелся, они выпустили натянутую до предела резинку, и квадратный ящик с запертым внутри человеком взлетел в воздух, вышвырнутый из окна квартиры 68А. В наивысшей точке фитиль догорел, поджёг все остальные, и ящик, на котором до сих пор виднелось старое, одутловатое лицо, разорвало изнутри разноцветным взрывом. Искры полетели во все стороны, масса салютов взмыла в воздух, наполнившийся хлопками и взрывами. Сэт не помнил, били ли в этот момент куранты — настолько оглушительную какофонию они создали. Взвыли где-то испуганные собаки, кто-то закричал, взревели сигнализации нескольких машин.

— Обалдеть! — радостно крикнула Меланхолик, кинувшись к подоконнику и случайно искупав ладони в свежем снегу.

Сэт никогда прежде не видел, чтобы она так улыбалась.