Ветер кружит листья (джен)

Там, где горы сомкнулись в кольцо,

Месяц качает в серебряной лодке

Ту любовь, что похожа на сон,

Самый сладкий и самый короткий.

(«Колыбельная для Солнца», Флёр)

Девочка одиннадцати лет широко зевнула и дернулась, едва не свалившись с ветки раскидистого вяза. На коленях у нее лежал учебник по тактике. Привычным движением девочка отбросила назад густую челку отросших волос и потуже затянула хвост, который все время съезжал на сторону. На загорелой руке болтался браслетик из нескольких металлических плашек, составлявших вместе имя «Кенара». Девочка выглянула из-за облака листвы и посмотрела в сторону школы: кажется, занятия еще не закончились. Она поджидала старосту класса, которая после занятий приносила конспекты — в те дни, когда Кенаре не хотелось учиться.

Усевшись поудобнее, девочка продолжила чтение. Через некоторое время ее уединение было нарушено ребятами из старшего класса.

— Точно, сегодня же у старшеклассников распределение, — сказала себе Кенара.

Среди них был мальчик из клана Хьюга, который ей нравился, с серебряными глазами и длинными волосами темного цвета.

Парень из клана Хьюга шел по дорожке в компании двух человек: странного мальчика в зеленом трико и девочки с оданго. Он явно был чем-то раздражен, и вскоре Кенара смогла услышать все подробности.

— Я уже сказал, что не хочу быть в команде с посредственной куноичи и недошиноби, лишенным техник!

— Распределением занимались джонины и оно одобрено Третьим Хокаге, — возразила девочка с оданго. — Хочешь это оспорить?

— Из-за вас этой команде будут давать самые низкопробные миссии, так я никогда не смогу проверить свои силы, — юный Хьюга резко остановился, скрестив руки и пытаясь скрыть свою досаду.

— Я буду стараться стать сильнее и не подведу нашу команду! — воскликнул мальчик в трико, подстриженный «под горшок».

Своей угловатой фигурой и будто нарисованными черной тушью бровями он походил на деревянную куклу.

— Ты никогда не станешь сильнее! — прикрикнул на него Хьюга, не сдержавшись, и губы его скривились.

Ли отставил ногу назад и поднял руку, принимая боевую стойку.

— Пожалуйста, испытай меня, — сказал он.

— Ли, не надо! — воскликнула девочка с оданго. — Это закончится как всегда плачевно…

— Я уже побил тебя на прошлой неделе, тебе мало? Нравится быть грушей для настоящих шиноби?

Кенара была неприятно удивлена. Ей стало противно, что мальчик, которого она считала симпатичным, ведет себя как заносчивый болван. «Давай, Ли, — подумала она, — побей этого нахала». Засунув книгу в карман, она вытянулась поудобнее, чтобы не упустить ничего интересного.

Поединок продлился недолго. Уровень мастерства противников слишком сильно различался. Хьюга отлично пользовался Джукеном и легко считывал все движения Ли. Кенара слышала о мальчике, который мог использовать только тайдцюцу, но не была с ним знакома лично. Несмотря на то, что Ли находился в отличной физической форме и прекрасно двигался, ему явно не хватало усиления и ускорения в виде чакры, поэтому он уступал противнику. Не говоря уже о том, что традиционно тайдзюцу клана Хьюга считалось в Деревне Листа самым мощным, что Неджи и продемонстрировал. Последний удар в солнечное сплетение был очень сильным и показался Кенаре излишне жестоким для спарринга. Она даже дернулась и наполовину свесилась с ветки, выглянув из листьев наружу.

Хьюга презрительно усмехнулся и покачал головой.

— Ты всегда будешь бесполезным треплом, — сказал он скорчившемуся на земле Ли. — Только говоришь о силе, но даже не знаешь, что это такое.

— Эй, Хьюга! — крикнула Кенара. — Добиваешь лежачего?

Неджи покраснел от гнева и резко обернулся. Кажется, он узнал девчонку из младших классов, хотя по росту она была не ниже его самого.

— Тебе лучше не вмешиваться в чужие дела, — сказал он. — Проваливай.

Но Кенара не собиралась проваливать, наоборот, она спрыгнула с ветки на землю и, выпрямившись, посмотрела Неджи в глаза. Хмыкнув, она прошла мимо него и подала руку Ли.

— С тобой все в порядке? — спросила она.

— С-спасибо, — пробормотал Ли, тяжело дыша.

Девочка с оданго подбежала к ним и помогла Кенаре усадить Ли на траву.

— Я тебя предупреждала, — проворчала она и сказала Неджи: — Ну вот зачем ты…

— Не выношу неудачников, — ответил Хьюга и развернулся, собираясь уходить.

— Так это твои неудачники, — в спину ему бросила Кенара. — А ты, значит, капитан неудачников!

— Еще одна, — пробормотал тот и удалился длинными прыжками.

Тен-Тен и Кенара сидели на пригорке над рекой, на мягкой травке, согретой солнцем, и болтали, поедая мороженое.

— Моя мама была из сельских жителей, а отец — шиноби, — сказала Тен-Тен. — Папа погиб на миссии, когда мама была беременна мною, поэтому роды закончились печально. Так что меня воспитывали дедушка и бабушка, но я была очень подвижной, они не успевали за мной следить и в итоге договорились поместить меня под присмотром Третьего в Конохе, с няней, а затем отдать в Академию шиноби. И я получаю пособие как сирота и как дочка шиноби.

— У меня почти такая же история, только я жила с тетей и сестрой. В Деревне Звездопада нет школы, так что они решили отправить меня сюда, к дальним родственникам. Но я живу одна, без всякого там надзора, чему очень рада, — мороженое потекло по пальцам у Кенары и капнуло на футболку.

Футболка была темно-синего цвета, с тремя серебряными звездами на груди, так что капля мороженого удачно вписалась в рисунок.

Нинаки ловко завязывала розовый оби (пояс) особым узлом. Кенара стояла перед зеркалом в шелковом кимоно фиолетового и серебряного цветов и шевелила пальцами ног, пытаясь привыкнуть к дзори (особые сандалии). Лицо ее, слегка припудренное, выражало глубокую степень недовольства. Тетя Инари поправляла племяннице прическу, втыкая шпильки и пытаясь укротить пушащиеся пряди.

— Черт возьми! — воскликнула Кенара, когда почувствовала укол в голову, и тут же прикусила губу. Уже полгода прошло с момента окончания Академии шиноби и возвращения в Звездопад, а она никак не могла отучиться ругаться.

Инари больно дернула ее за волосы и возмущенно сказала:

— В нашем доме не ругаются! Ты, наверное, забыла за шесть лет.

— Тетя, я эту троюродную прабабку даже в лицо не помню, ну неужели мое отсутствие на ее юбилее кто-нибудь заметит?

— Человеку исполняется сто лет, — сказала Нинаки. Ее красивое лицо было накрашено, а серебряные волосы убраны в высокую прическу. — Раз в сто лет ты можешь почтить ее своим присутствием?

— Если обещаете, что до двухсот она не доживет… — пробормотала Кенара, за что ее снова дернули за волосы.

— Ничего, потерпишь. Такого праздника давно не устраивали, приедут гости из столицы и из Листа, к тому же особняк Менге — очень красивое место.

Особняк Менге был дворцом в черной и серебряной расцветке и стоял на берегу озера посреди дивного сада. Дорожки здесь были усыпаны галькой вперемешку с цветными стеклянными бусинами и янтарем, среди фонтанов и беседок стояли кадки с тропическими растениями. Позади дома устраивались развлечения для маленьких детей под присмотром нянь, а перед фасадом над озером молодежь запускала фонарики.

Кенара, выразив почтение всем взрослым, которым была обязана по этикету, получила разрешение погулять по оранжерее. Здесь росли хризантемы и розы, орхидеи и анютины глазки, а также множество цветов, названия которых куноичи не знала. В этом чудесном месте ее и нашла Нинаки.

— Сестренка, подойди сюда, пожалуйста.

Девочка вздохнула и приблизилась. Она, хоть и не признавалась в этом, любовалась своей сестрой и думала о том, что кимоно сидит интереснее на женской фигуре, когда уже выросла грудь.

— Нам надо поприветствовать Хьюга, они наши родственники по прабабушке. Хияши-сама приехал со своим племянником и несколькими молодыми людьми из побочной ветви.

Кенара пыталась спрятаться за сестру, но в определенный момент ее просто вытолкнули вперед для поклона. Поднимая голову, она увидела Неджи. Он выглядел как обычно, в своем одеянии клана, без всяких смешных украшений и неудобной обуви.

— Ты здесь освоилась, будь добра, позаботься о развлечении Неджи-сана, — сказала Нинаки.

Взрослые ушли, а Кенара и Неджи остались вдвоем. Девочка порадовалась, что под пудрой почти незаметно, как она вспыхнула от негодования. Однако хорошее воспитание заставило ее выдавить из себя:

— Добро пожаловать, Неджи-сан.

Неджи поклонился и вежливо поблагодарил ее. «Словно меня не узнал», — подумала Кенара.

— Не хотите посмотреть библиотеку? — спросила она. — Там есть интересные акварели, если вас это интересует…

— Да, спасибо, я и сам немного увлекаюсь живописью.

Кенара удивилась, но ничего не ответила.

Библиотека была настоящей сокровищницей. Кроме, собственно, большого собрания книг и свитков на стенах висели географические карты и картины, нарисованные акварельными красками; расписные ширмы прикрывали три окна, а в одном из шкафов за стеклом стояла коллекция фигурок из кости. Неджи и Кенара больше двух часов провели в этом помещении, почти не разговаривая, рассматривая и трогая удивительные сокровища, которые попадались под руку и на глаза. У одной из ширм они столкнулись.

— Странный рисунок, — заметил Неджи.

— Да! — воскликнула Кенара. — Тут у птиц голова свернута! Явно же рисовали с дохлых… — она прикусила язык.

Неджи тихонько рассмеялся.

— Да уж, любоваться живыми птицами намного приятнее.

— Только на природе, — ответила Кенара. — Не люблю, когда живых существ держат в клетках.

Неджи стал серьезным.

В этот момент дверь распахнулась и вошла тетя Инари, и без того высокая, а с пышной прической подобная богине. Она внимательно посмотрела на молодых людей и сказала:

— Вас уже давно не видно и не слышно, не желаете присоединиться к другим гостям?

Сказано это было тоном, подразумевающим исключительно согласие, так что больше Кенара не виделась с Неджи наедине в течение вечера и, соответственно, не разговаривала с ним.

Песчаная буря расходилась все сильнее, Рики и Таюши с двух сторон плотнее приблизились к Кенаре, чтобы она гасила ветер вокруг них.

— У нас оба свитка, — громко сказал Рики. — Но среди бури легко попасть в ловушки, так что нужно быть осторожнее.

— Под песком двигаются два моих земляных клона, — ответила Кенара. — Они смогут обнаружить… Погодите…

Кенара привела товарищей в то место, где ее клоны натолкнулись на подозрительную капсулу. Они извлекли эту капсулу на поверхность, а шиноби с помощью оружия вскрыли ее и обнаружили трех молодых людей, команду Песка, находящихся под действием гендзюцу. Очнувшись, они рассказали, что столкнулись с бандой разыскиваемых преступников, которые обрекли их на медленную смерть под толщей песка.

— Казекаге в опасности! — воскликнула девушка со знаком клана Суреми у виска.

Объединившись с командой Песка, Кенара и ее товарищи отправились в погоню за бандой под названием Коготь и сразились с ними неподалеку от места, где Неджи, Тен-Тен и Ли в союзе с другими шиноби Песка спасали Гаару от таинственного монаха с сямисеном и извлечения Шуукаку.

Когда все участники экзамена собрались вместе, чтобы послушать речь Казекаге Гаары, Кенара подошла к Тен-Тен обменяться новостями и заодно поприветствовала Ли и Неджи. Несмотря на физическую усталость, она ощущала душевный подъем из-за одержанной победы.

— В этот раз обстановка не такая торжественная, но намного более приятная, — сказала она Неджи, сдержанно улыбнувшись.

Ей хотелось озадачить его, но Неджи совсем не растерялся и ответил:

— Немного не хватает фонтанов.

— Так ты узнал меня тогда? — удивилась Кенара.

— Странно ожидать чего-то другого от представителя клана, обладающего особым зрением, — ответил Неджи.

Девушка мысленно показала ему язык, а вслух сказала:

— Окажи мне честь и сразись со мной, Хьюга Неджи, когда появится такая возможность.

— Очевидно, она появится довольно скоро.

Глубокой ночью на одном из барханов песка в лучах полной оранжевой луны состоялся их поединок, в котором не оказалось победителя: силы были равны. Кенара и Неджи пожали друг другу руки, как это полагалось в Деревне Листа, и разошлись.

Куноичи думала, что от усталости уснет мгновенно, но перед ее мысленным взором стояли серебряные глаза. Неджи изменился и повзрослел. Он уже не казался таким высокомерным, как раньше. Кенару беспокоила мысль о том, насколько она сама повзрослела, стала ли сильнее, поэтому ей так хотелось сравнивать себя с человеком, который одновременно был похож на нее и стоял на ступеньку выше. Неджи, как и Кенара, серьезно относился к мастерству шиноби, отдавал ему все свои силы, но был сдержаннее и требовательнее к себе. Сэнсэй будет гордиться, когда узнает, что она не уступила в поединке гению клана Хьюга…

По возвращении в деревню Кенара отметилась у Старейшины, а затем отправилась к учителю. Его дом находился возле сквера с кленами, и коричневая крыша каждую осень бывала густо припорошена алой листвой. Когда дверь открылась, на пороге показался несколько смущенный и растерянный Ио Номика, запахнувший на груди плотный махровый халат и придерживающий его обеими руками.

— Кенара, привет! — сказал он, широко улыбнувшись. В глазах его плясали искорки смеха. — Я тут немного…

Из-под халата раздался предательский писк. Кенара наклонилась вперед, а потом воскликнула:

— Еще один! Сэнсэй, вы уже четвертого кота подбираете, сколько можно?! Вам самому должно быть тесно в таком домике, а вы еще кошачий питомник устроили!

— Ну, я… — Конор тихонько рассмеялся.

— Дайте хоть посмотреть, — Кенара взяла из рук учителя маленького котенка. У крохи глаза были еще густо-фиолетовго цвета, а тело покрывал ярко-оранжевый, как апельсин, пушок. — Где взяли?

— На рынке. Там была женщина с коробкой котят, она сказала, что если не раздаст всех до конца дня, скормит собакам.

— Вы такой наивный… — девушка погладила котенка и аккуратно передала его Конору.

Через пару минут она уже сидела на маленьком диванчике, пила теплый чай и рассказывала об экзамене на чунина. Конор положил котенка на сложенный в несколько слоев шарф и отогнал от него двух любопытных кошек. Четвертый кот гулял где-то во дворе.

— Ты не представляешь, как мне приятно слушать о ваших подвигах… Как приятно гордиться тобой.

— Тогда у меня есть еще одна история: я дралась с Хьюга Неджи…

Ио Номика был наставником Кенары со времен ее возвращения из Академии Конохи. Он сам вызвался обучать девочку, обладающую склонностью к техникам Стихии Земли, а Инари с радостью передала ему эту почетную обязанность, так как имела другую специализацию.

— У меня тоже есть для тебя новости, — сказал Конор после того, как они обсудили поединок. — Не знаю, как ты к этому отнесешься… Ты же знаешь, что я уже несколько месяцев исполняю некоторые административные обязанности при Старейшине. Мы обсуждали с ним вопрос о создании в будущем школы шиноби в Деревне Звездопада.

— Ого! Приятно слышать.

— И вопрос о системе должностей и званий по примеру Деревни Листа. Нам не хватает опыта и квалифицированных кадров. Сейчас Звездопад получает мало заданий, а те миссии, которые нам поручают, обычно не очень высокого ранга. Так что наша молодежь имеет мало возможностей развиваться и получать ценный опыт. И это лишает нас возможности в будущем получать больше заказов и преодолеть кризис.

Этот «кризис» уже сидел у Кенары в печенках. С самого ее детства она слышала о состоянии упадка и невеселых прогнозах на будущее.

— Продолжай, сэнсэй, надеюсь, ты ведешь к чему-то хорошему.

— Как сказать… Решение было трудным, но я его принял. Ты должна поступить на службу в Деревню Листа на пятилетний срок. Переговоры с Конохой уже ведутся.

Кенара молча смотрела на своего учителя. Да, его логика ясна: она получит возможность выполнять сложные миссии и учиться тому, как поставлено дело шиноби в главной военной деревне Страны Огня.

— Если все пройдет гладко — а в этом я уверен — мы сделаем это постоянной практикой, пока не получим юное поколение, прошедшее хорошую закалку. Имея первоклассных шиноби, мы сможем претендовать на сложные миссии и получим возможность открыть школу.

— А как же Рики и Таюши?

— Они пока останутся здесь, но через год мы попробуем и их отправить в Деревню Листа. Эффективнее будет разделить вас и по одиночке включить в разные команды Конохи, для ускорения обучения и наилучшего взаимодействия.

Кенаре было приятно видеть учителя таким серьезным и увлеченным новой должностью. Вряд ли он смог бы раскрыть весь свой потенциал, оставаясь лишь рядовым шиноби. И хотя перспектива жить самостоятельной взрослой жизнью ее только радовала, к этой радости примешивалась легкая грусть от предстоящей разлуки с друзьями и наставником. Чтобы взлететь, нужно сначала лишиться опоры. Новая обстановка и новые товарищи, как и участие в настоящих миссиях, должны были стать для нее толчком к дальнейшему развитию.

— Хорошая работа, Дэйка-сан, — сказал Неджи. — До сих пор не верится, что мы смогли прижать его к стенке.

Дэйка усмехнулась.

— Первым его засек мой ученик, так что спасибо следует сказать прежде всего Руюге.

— Давайте сначала закончим, а потом будем раздавать благодарности, — произнесла Кенара, выхватывая кунаи. — Мало выследить Якуши Кабуто, нужно еще взять его.

Молодой человек, настигнутый в одной из лабораторий Орочимару, уже не носил очки. Часть его лица и одна рука были покрыты серебристой чешуйчатой кожей, один глаз напоминал змеиный. Он усмехнулся и сказал:

— Справедливое замечание.

— Это змеиное отродье не случайно отступало сюда, — произнес Рой. — Здесь могут быть ловушки.

— Бьякуган! — воскликнул Неджи и одновременно с ним Кабуто прокричал:

— Поздно! — и нажал на какую-то панель, скрытую в стене.

Металлические створки, мастерски замаскированные под камень, разъехались в стороны, и взглядам шиноби открылась обширная пещера, во мраке которой шевелилось ужасное нечто. Кабуто, смеясь, воскликнул:

— Сейчас вы столкнетесь с истинным порождением Змеи, которое нам с Орочимару-сама удалось несколько… улучшить.

Существо в пещере, видимо, поднялось на лапы и медленно поползло к выходу. Набу выхватил фонарик и осветил его — частями, так как оно было слишком крупным.

— Что это? — изумился Рой.

— Это… — Неджи замолчал на секунду, подбирая слова. — Это гидра со множеством голов и на каждой из них… по шарингану!

— Мы с Орочимару-сама прогулялись по кварталу Учиха после его зачистки, решили, не пропадать же добру, — сказал Кабуто, мерзко улыбаясь.

Набу почувствовал, как фонарик в его руке наливается чакрой, он еще не до конца освоил эту свою способность. «Черт, еще рано», — подумал юноша и швырнул фонарик в сторону пещеры. Раздался взрыв…

— Кажется, я не давал команды, — сухо произнес Неджи, повернувшись к нему.

Его лицо, искаженное бьякуганом и холодной яростью, представляло собой угрожающее зрелище.

Несколько голов гидры, напуганные взрывом, издали визг, чудовище попятилось и исчезло. Шиноби недоуменно переглянулись.

— Нет! Нееет! Когда ты освоила Камуи? — воскликнул Кабуто.

— Все ясно, — сказал Неджи. — Гидра использовала шаринган и перенеслась в другое измерение. Не повезло тебе, Якуши Кабуто.

— Земляные клоны! — воскликнула Кенара.

На врага двинулась стена из пяти силуэтов, по виду состоявших из земли и грязи. Кабуто достал одной рукой из поясной сумки дымовую бомбу, а другой, сосредоточив чакру, хлестнул по тому из клонов, что перерезал путь к отступлению в смежную с лабораторией пещеру. Грязь исчезла, а перед Кабуто уже стоял скрывавшийся под ней Рой. Зеленые глаза блеснули, в них плескались десятки рыбок-искорок и на пару мгновений враг отвлекся, прежде чем смог осознать и развеять гендзюцу. Этих мгновений хватило, чтобы Неджи подскочил и использовал свою технику.

— Сто двадцать восемь ладоней! — воскликнул он и начал наносить один удар за другим.

Кабуто упал на колени, пытаясь регенерировать и исцелить свое тело, но его точки чакры были перекрыты. Тогда Набу использовал свою технику запечатывания:

— Покров из глиноплоти! — воскликнул он, и тело Кабуто повалилось, обрастая саркофагом из белой глины, пропитанной чакрой. Сверху Набу прикрепил особую печать и окончательно обезвредил врага.

— Кенара, — сказал Неджи, — твоя команда хорошо сработала, поздравляю.

— Сейчас мы твоя команда, — сдержанно улыбнувшись, ответила Кенара.

— Что, время раздавать благодарности настало? — едко поинтересовалась Дэйка.

Кенара бежала, перескакивая с одной крыши на другую. Октябрьские предрассветные сумерки бодрили, овевая прохладным ветерком и сыростью, куноичи куталась в плащ. Остановившись у квартала Хьюга, она спрыгнула вниз и отступила в тень одного из домов. Из ворот выходил отряд Хьюга во главе с Неджи и Хинатой. «Посмотри на меня, — подумала Кенара, — давай же, посмотри на меня…» Хината ее увидела и помахала рукой.

— Хината-сама, — произнес Неджи, — пожалуйста, руководите отрядом, я догоню вас.

— Что-то случилось? — спросил он, подойдя к Кенаре.

Лицо его выглядело спокойным и серьезным.

«Как же мне защитить тебя? — с тоской подумала девушка. — Как мне тебя уберечь?»

— Неджи, я отниму у тебя всего лишь минуту. Пожалуйста, возьми этот свиток! — она протянула руку и взглянула ему в лицо.

Неджи с удивлением увидел в темно-синих глазах отчаянную мольбу. С той их совместной миссии в Каваное он стал лучше понимать Кенару.

— Но что это? — спросил он, хотя был готов взять свиток безо всяких вопросов и даже коснулся его.

— Это техника моего учителя, Малые луны. С помощью Набу нам удалось запечатать ее в этот свиток. Она применяется мгновенно, если сорвать печать. Это защитная техника: три каменные сферы вращаются вокруг тела и защищают его от всех видов атак, кроме гендзюцу.

Неджи опустил руку.

— Я думаю, твой учитель запечатал эту технику для тебя, — строго сказал он.

Кенара покачала головой.

— Я попросила его сделать это для моего друга. К тому же, Мощь Тысячи Крепостей я теперь создаю без печатей.

— Это правда?

— Да, — Кенара снова взглянула ему в лицо. — Неджи, я защищаю только себя, а ты дал слово защищать Хинату. Ты — невероятно сильный шиноби, но может наступить такой момент, когда получится спасти лишь одного из вас. Пожалуйста, возьми этот свиток и используй его, когда понадобится, — она взяла Неджи за руку и вложила в нее свиток.

Молодой командир слегка смутился от слов «невероятно сильный» и не сразу нашелся с ответом.

— Я должен поблагодарить тебя, но не стану делать этого сейчас. Кенара, возвращайся живой с этой войны, чтобы я мог сказать тебе «спасибо», — Неджи поклонился и ушел.

В конце улицы его ждал какой-то генин из клана Хьюга, очевидно, чтобы передать сообщение из Штаба. Прежде чем скрыться за углом, Неджи обернулся.

— Пусть сила моего учителя убережет тебя, если не хватит твоей собственной силы, Неджи, — произнесла Кенара.

Кенара лежала на поле боя среди вспученных пластов земли и слушала голос Ино в своей голове: «Учиха Мадара повержен совместными усилиями Наруто, Хвостатых и Объединенной Армии шиноби под руководством Пяти Каге! Мы сделали это, ребята!» — и слезы катились по ее щекам. Они показались ей сладкими, как сладок был вкус победы! С чувством невероятного облегчения куноичи поднялась с земли, глядя, как вокруг нее поднимаются и отряхиваются, собираются воедино шиноби. В толпе промелькнуло лицо Набу, красные волосы Роя, даже оданго Тен-Тен…

— Неджи, — прошептала она, — где же Неджи?!

— Не волнуйся об этом, — произнес мягкий голос. — Я собственноручно отнес его в палатки медиков несколько часов назад. Его раны не смертельны.

Кенара обернулась и увидела зеленоглазое с хитринкой лицо Конора.

— Должен сказать, я наблюдал за ним во время битвы и считаю, что лучшего выбора ты не могла сделать.

Девушка прижималась лицом к плечу своего сэнсэя и пыталась не заплакать.

— Спасибо, спасибо тебе… — тихо произнесла она.

Коридоры в больнице Конохи были просторными и светлыми. Кенара приходила сюда, на второй этаж, каждый день и прогуливалась возле заветной палаты или полусидела, опираясь на подоконник. Она не осмеливалась войти и скрывалась также от семьи Неджи, избегая встречи с Хияши и Хинатой и стыдясь собственных чувств. Вдруг она заплачет при ком-то из них?! Это недопустимо. Но одна из медсестер выдала ее…

— Там в коридоре девушка стесняется к вам зайти, — сказала женщина, менявшая повязку Неджи. — А ведь сидит здесь каждый день с утра до вечера.

— Девушка? — переспросил Неджи, недоумевая.

— Пригласить ее войти?

— Да, конечно.

Но кто бы это мог быть? Хината приходила с дядей и сестрой, Тен-Тен тоже навещала его, пока не отправилась на миссию. Кенара, кажется, была легко ранена и отдыхала дома. Больше он никого не ждал. Неджи с любопытством смотрел на дверь и, когда на пороге появилась Кенара, улыбнулся. «Что за странная робость?» — подумал он. Куноичи покраснела и остановилась, вцепившись в ручку двери. Неджи сделал приглашающий жест рукой и указал на стул рядом с кроватью.

— Привет, Кенара, — сказал он.

— Привет, — ответила девушка, медленно закрыла дверь, подошла и села на стул. Лицо ее обрело обычный цвет, и она уже казалась вполне спокойной.

Тут Неджи вспомнил, что почти раздет, и попытался незаметно подтянуть повыше свое покрывало. Он сидел в кровати, опираясь на подушки, часть груди и плеча справа были перевязаны бинтами.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила Кенара. Ей казалось, что ее стул слишком близко стоит к кровати Неджи, и хотелось немного отодвинуться, чтобы ощущать себя увереннее.

— Я, кажется, вполне здоров, — ответил Неджи. — Но медики меня пока не отпускают. Я должен сказать «спасибо» тебе и Конору-сан: похоже, ваш свиток спас мне жизнь. Но… я много думал об этом и у меня появился один вопрос. Почему ты отдала этот свиток мне?

— Была же война, я боялась потерять тебя, — ответила Кенара прежде, чем успела обдумать свой ответ.

— Больше, чем Тен-Тен или кого-то из своей команды? — Неджи посмотрел на нее так пристально, как будто использовал бьякуган.

На этот вопрос ответить было сложнее, и Кенара почувствовала, что ее лицо заливается краской. Она знала, что Неджи может быть очень настойчивым, но не думала, что ей придется испытать это на себе. Зачем ему этот ответ и не станет ли он помехой их дружбе?

За эти несколько секунд Неджи успел подумать о многом. Недавно в это трудно было поверить, но теперь он видел ясно: Кенара влюблена в него. Но стоило ли удивляться, ведь именно она всегда так хорошо понимала его, восхищалась его силой и между ними царили согласие и взаимное уважение.

И все-таки его самолюбие было польщено, да и кто бы не почувствовал себя особенным, заполучив любовь такой девушки? Неджи смотрел на нее и видел, как она, превосходная куноичи, уязвима в этот момент, но испытывал не сочувствие, а нечто иное — желание одержать верх, как во время их поединков. Он думал о том, каким нежным кажется ее лицо, когда она смущается и краснеет. Они были близки, как товарищи и единомышленники, а теперь могут стать еще ближе. И Неджи с удивлением почувствовал, как желание стать ближе появляется в нем и становится сильнее.

Неужели она чувствовала то же самое? Мысль об этом доставила ему радость, которой он прежде не испытывал. Неджи отвернулся к окну, так как не в силах был скрыть улыбку.

Вырвавшись из-под власти светло-серых глаз, Кенара быстро поднялась и сказала:

— Выздоравливай, Неджи, — и выскользнула за дверь.

Неджи проводил ее взглядом, все еще улыбаясь. Если бы он выглядел более пристойно и не находился на больничной койке, то, возможно, нашел бы способ продолжить эту беседу. Неджи выглянул в окно и увидел, как Кенара с разбегу выпрыгнула со второго этажа здания и умчалась прочь быстрее ветра. Куноичи прибежала в штаб и попросилась на миссию на возможно более долгий срок.

Кенара присоединилась к отряду, который возглавляла Тен-Тен. Они выдвинулись на границу стран Тумана и Молний, чтобы выследить и уничтожить остатки белых Зецу. Кенара получила возможность попрактиковаться во владении холодным оружием. Имея дело не с людьми, а с агрессивными монстрами, можно было не сдерживаться и не тратить время на раздумья. Врубаясь во вражеские ряды, Тен-Тен и Кенара избавлялись от тревог и напряжения и пришли к выводу, что именно так нужно проводить свой отпуск.

— Ты отлично освоилась с мечами, — сказала Тен-Тен. — Но вот с метательным у тебя не очень: высокая точность только до тридцати метров. Хочешь, позанимаюсь с тобой, когда вернемся?

— Завтра с утра? — предложила Кенара.

— Ну, если только это будет позднее утро, после плотного завтрака и крепкого кофе.

Отряд вернулся в Коноху. Кенара полежала в ванной и постирала в машинке форму. Она хотела выспаться, но все равно проснулась рано. Заходить за Тен-Тен в это время было бессмысленно, девушка наверняка видела десятый сон. Так что Кенара отправилась на самую дальнюю от деревни площадку, чтобы размяться и подождать подругу там.

Осень в этом году была прекрасна: еще не закончился октябрь, солнце дарило тепло, а листья и трава оставались зелеными. Кенара разложила на стойке рядом с собой десятки кунаев и сюрикенов, чтобы не бегать постоянно к мишеням. Но едва она протянула руку за первым кунаем, как сердце ее подпрыгнуло в груди, а пальцы задрожали.

Кенара повернула голову и увидела Неджи. Он в два прыжка оказался рядом с ней.

— Доброе утро, Кенара, — сказал он.

Всего пару дней назад, легко расправляясь с Зецу и приятно общаясь с Тен-Тен, Кенара чувствовала себя уверенно. Она смогла себя убедить, что Неджи не догадывается о ее истинном отношении к нему и задает вопросы из свойственного ему любопытства и желания до конца разобраться в ситуации. Но вот девушка услышала свое имя из его уст, увидела его глаза и поняла, что была наивной.

— Привет, Неджи, — сказала она. — Мы с Тен-Тен договорились встретиться здесь, чтобы покидать кунаи.

— Она не сможет прийти, — спокойно ответил Неджи. — Если ты не против, потренируемся вместе. Давай для начала по пять кунаев в ту мишень на двадцать пять метров.

Это было туловище человека из крашеного дерева. Кенара взяла со стойки кунай и, разозлившись на собственную робость, метнула его в самое сердце. Неджи тоже взял кунай и без особого напряжения попал им болванчику в глаз. Второй раз куноичи попала в живот, Неджи — в другой глаз.

— Когда ты навестила меня в больнице… — произнес он, рука девушки дрогнула, и третий кунай пролетел мимо мишени. Неджи с большим трудом удержался от улыбки: так приятно было смущать Кенару. — …Мне сказали, что ты приходила каждый день. Спасибо тебе за это, — третий кунай Неджи вонзился в сердце болванчика рядом с первым кунаем Кенары.

— Пожалуйста, — тихо ответила девушка и снова промахнулась.

— Ты волнуешься? — спросил молодой Хьюга, не сводя глаз с мишени. Он попал в голову, хотя целился в шею, и понял, что его хладнокровие тоже может подвести. — Наверное, я должен успокоить тебя и пообещать не поднимать неудобные темы… — Неджи взялся за пятый кунай, но отпустил его и повернулся к Кенаре. — Но к сожалению, я — эгоист.

Светло-серые глаза настойчиво смотрели в синие, проникая сквозь эту прекрасную завесу в самую душу их владелицы. Преодолевая страх и смущение, Кенара выдержала этот взгляд и в свою очередь смогла заглянуть в душу Неджи. И тогда она осознала, что ее чувства взаимны.

Чем ближе Неджи находился к Кенаре, тем сильнее ощущал притяжение, словно она стала смыслом жизни, к которому он стремился. Он взял ее за руки и почувствовал теплые пальцы, чуть подрагивавшие от волнения. Синие глаза приблизились. Кенара была почти одного с ним роста. Неджи коснулся кончиками пальцев ее щеки — кожа была такой нежной, как он и представлял себе — не удержался и поцеловал Кенару в губы, прижав к себе так крепко, как будто хотел поместить ее прямо в свое сердце.

Ярко-синее августовское небо раскинулось над долиной. Светло-зеленая трава едва доходила до щиколотки и стояла неподвижно, даже легкое дуновение ветра не тревожило ее. Двое шиноби длинными прыжками приближались к гладкому черному камню, лежащему в центре долины.

— Странное место, — сказал Неджи, оглядываясь. — Кажется, сегодня было ветрено, но здесь полный штиль. Что будем делать дальше?

— Медитировать, — с улыбкой ответила Кенара и взобралась на камень. — Возьми меня за руку, Неджи, иначе нас может разбросать в разные стороны.

Молодые люди уселись рядом, приняв соответствующие позы, и начали медитацию.

— Я не могу абстрагироваться, когда твоя рука — в моей, — произнес Неджи, открывая глаза. — Не могу перестать думать о тебе.

— Тогда сделаем так… — Кенара сняла повязку со лба и молодые люди общими усилиями связали вместе свои запястья, развернув ладони тыльными сторонами друг к другу. Медитация продолжилась.

Трудно было сказать, сколько прошло времени, Неджи и Кенара одновременно ощутили прикосновение легкого ветерка. Затем порывы ветра сделались настойчивее, и через минуту молодых людей подхватил и закрутил мощный вихрь. Левая рука Кенары была привязана к правой руке Неджи, другой парой рук они тоже соединились и теперь вращались по кругу друг напротив друга. Неджи огляделся и слегка побледнел: измерение, в котором они оказались, было соткано из множества больших и малых потоков ветра, некоторые из них завихрялись, другие просто перетекали из одного пространства в другое. Множество островков земли вращались по спирали, а внизу вместо тверди зияла гигантская воронка из воздуха и воды, сливавшихся в черные тучи, время от времени озарявшиеся молниями.

Кенара хорошо помнила свои первые впечатления от этого места, так что понимала, что сейчас испытывает ее спутник.

— Это только начало, — воскликнула она, смеясь от радости. Здесь она ощущала невероятный подъем сил, как будто в нее вливалась новая чакра.

Неджи, как шиноби, владеющий воздушными техниками, чувствовал почти то же самое.

— Невероятно, — выдохнул он.

— Сейчас я прыгну к тебе, а ты должен притянуть меня, — сказала Кенара. Она погасила ветер вокруг себя и выскользнула в середину вихря.

Неджи подхватил ее и прижал к себе: теперь они вместе вращались в потоке ветра. Молодому человеку было трудно удержаться и не поцеловать обращенное к нему лицо, озаренное нежной улыбкой.

— У меня голова кружится, — произнесла Кенара, когда он отстранился.

— Держись за меня крепче, — ответил Неджи.

— Твои свитки на месте? Пора начинать нашу охоту…

— Я до сих пор не понимаю, что мы должны делать.

— Я буду гасить ветер вокруг нас, и мы будем перепрыгивать из одного вихря в другой или с острова на остров, а потом спустимся вон к тому месту внизу, над самой Бездной. Видишь там большой черный камень?

— Да, вокруг него двигаются огромные смерчи…

— Если ты хочешь выбраться отсюда, надо запечатать хотя бы один из них, — смеясь, сказала Кенара.

— Запечатать? — с сомнением в голосе переспросил Неджи. — А это возможно?

— Когда мне было шестнадцать, я запечатала четыре! — воскликнула куноичи.

Вскоре молодые люди начали свою сумасшедшую гонку, состоявшую из головокружительных прыжков. Каждый раз казалось, что они прыгают в Бездну, и каждый раз находился поток ветра или вихрь, подхватывавший их, или под ногами наконец обнаруживалась твердая опора в виде небольшого островка земли, висящего в воздухе. Когда они стояли на одном из таких островков, тесно прижавшись друг к другу, так как места было мало, на них налетел пронизывающий ветер и забросал моросью с головы до ног. Одежда и волосы мигом намокли, но молодые люди не обращали на это внимания, им было совсем не холодно.

В конце концов, они спрыгнули на самый нижний и самый широкий остров. Кенара сдернула свою повязку и освободила руку Неджи.

— Кто первый запечатает три смерча, тот победил, — сказала она, улыбаясь. Ей казалось в этот момент, что за спиной реют крылья и она может все.

Неджи побежал в одну сторону, она — в другую. Прямо на Кенару двигался огромный черный смерч, она бросила в него свиток и быстро сложила печати, мгновение — и мощные потоки воздуха без остатка затянуло, лист плотной бумаги завернулся и запечатался. Куноичи быстро справилась со своей задачей, а вот у Неджи получалось хуже. Кенара подскочила к нему.

— Я потерял один свиток, — сказал молодой Хьюга. — Все сделал, как надо, но чертов смерч просто поглотил его и разорвал в клочья.

— Видимо, тебя тут еще не знают, — ответила девушка. — Ты еще не показал свою силу. Это как договор призыва с животными: нужно победить или доказать, что достоин. Я умею гасить ветер, а ты? — в глазах Кенары блеснул лукавый огонек.

Неджи хмыкнул. Он задумался на секунду, а затем бросился навстречу смерчу. Кенара не успела вскрикнуть, как молодой Хьюга, складывая печати, прыгнул в центр гигантского черного вихря. Он использовал Удар тела, его техника показалась яркой вспышкой и исчезла в бурном потоке, и вот Неджи уже выскочил с другой стороны, совершенно невредимый. Обернувшись, он швырнул в смерч свиток и сложил печати.

— Сработало! — Кенара подбежала к нему, сияя от радости и гордости.

— Да, но это всего лишь первый…

Когда охота была окончена, куноичи объяснила, как можно вернуться в прежнее измерение, но Неджи лишь слегка приподнял брови. Молодые люди встали на край острова и посмотрели вниз — зрелище было захватывающее.

— Я никогда не совершал настолько безумных поступков, — признался молодой Хьюга, но во взгляде его не было и тени страха.

— Разве ты не чувствуешь себя бессмертным прямо сейчас? — ответила Кенара. — Разве Гай-сэнсэй не рассказывал, что такое «весна твоей юности»?

Они рассмеялись от радости и от того, что ощущали себя на пике силы. Неджи крепко сжал руку Кенары, и они прыгнули вниз, туда, где зияла Бездна. Куноичи приблизила свиток к лицу, зубами сорвала с него печать и швырнула вниз. Из свитка вырвался гигантский вихрь и закружил молодых шиноби в мощном потоке…

Неджи и Кенару вытряхнуло на траву возле плоского черного камня, обдав напоследок волной холодного и влажного воздуха.

— Спасибо за то, что дала мне возможность испытать подобное, — произнес молодой Хьюга, повернув свое лицо к девушке. Темно-синие глаза отражали свет, льющийся из светло-серых глаз, и сияли счастьем.

Неподалеку от одной из тренировочных площадок стоял Хьюга Неджи в одеянии старейшины Деревни Звездопада. Его высокий лоб был открыт и очищен совместными усилиями Наруто и Хияши от Проклятой печати. На мужественном лице время еще не оставило своих следов, но это уже было лицо взрослого мужчины. Рядом с ним точно так же сложив руки на груди, стояла Кенара в строгом костюме из темно-фиолетового шелка, с серебристым поясом, обвивавшим талию. Ее волосы были заплетены в косички и убраны назад.

На площадке занимались три юных шиноби, представлявших одну команду. Первый, лет двенадцати на вид, точная копия Хьюга Хизаши в этом возрасте, пытался воспроизвести технику Удар тела, выпуская как можно больше чакры из своих тенкетсу, но, очевидно, судил строго и был недоволен собой. Другие двое, мальчик и девочка лет десяти, сражались друг с другом. Мальчик, как и старший его товарищ, обладал бьякуганом, серебряные волнистые волосы его были забраны в хвост, а улыбчивое лицо сохраняло лукавое выражение даже в пылу схватки. Он использовал технику Мягкой ладони. Девочка двигалась с необычайной скоростью и не давала противнику воздействовать на свои точки чакры. Ее светло-русые гладкие волосы послушно ложились на плечи, а взгляд темно-синих глаз был преисполнен решимости.

— Ерануи сегодня не проиграет, — с улыбкой произнесла Кенара.

— Да, я тоже это вижу, — ответил Неджи. — Навевает кое-какие воспоминания, не так ли?

— Мой противник намного серьезнее относился к тренировкам. Вот если бы Ерануи побила Хитачи, тогда можно было бы сравнивать.

— Сейджин избалован тем, что ему от природы все дается слишком легко.

— Поэтому сегодня он проиграет. Смотри! — Кенара улыбнулась шире. — Мне, конечно, трудно судить объективно, но… это будет самая сильная команда на предстоящем экзамене!

— Ничего удивительного, — спокойно ответил Неджи, — ведь это наши дети.

После этих видений наступила тьма, время застыло, а пространство сделалось многомерным. Сначала родилась мысль о том, что она существует, а затем родился вопрос: кто — она? А потом резко вернулось сознание, и буквально за одно мгновение Кенара снова стала собой. Она видела, что стоит на утесе, над которым раскинулось неестественно-светлое небо, а внизу плещется море ультрамаринового цвета. Кенара обернулась и увидела рядом с собой Неджи. Он был одет в форму джонина, без протектора на лбу и без единого следа Проклятой печати. Неджи смотрел на Кенару и чего-то ждал.

— Здесь погибли мои родители, — произнесла девушка. — Под толщей этого предательского моря, которое сейчас ласкается и урчит, словно игривый котенок. Ты ведь тоже мертв, не так ли? Я вспомнила все, значит, действие Бесконечного Цукуёми заканчивается.

Неджи не мог здесь скрывать свои эмоции столь же легко, лицо его отразило болезненную тоску, душевный порыв и попытку обрести над собой контроль.

— К сожалению, я не могу прикоснуться к тебе, — сказал он, — и, будучи покойником, не имею права неосторожными словами привязывать к себе прекрасную живую девушку…

Кенара внимательнее вгляделась в его лицо и грустно улыбнулась.

— Ты сейчас говоришь в точности как настоящий Неджи, трудно поверить, что гендзюцу может достичь подобного совершенства.

— Я был рядом, пока ты грезила, — сказал Неджи и встретил нерешительный и удивленный взгляд. — Должен признаться, что я приблизился к пониманию того, что означает быть счастливым… хотя бы в мечтах.

— Неджи, ты…

Молодые люди невольно потянулись друг к другу, но в тот момент, когда их руки должны были соприкоснуться, Кенара почувствовала, что лежит на земле и камнях, а ей в лицо бьет солнечный свет. Первыми пришли в голову мысли о том, что война закончилась, и о том, что Неджи больше нет. Куноичи продолжала лежать, даже когда почувствовала, что диковинные листья больше не спеленывают ее тело. В этот момент ей было бы очень трудно отказаться от предложения снова вернуться под действие гендзюцу, но к счастью, подобного никто не предлагал.

Кенара села. Ее глаза слезились от яркого света, но она все же осмотрелась. Похоже, шиноби освободились от Бесконечного Цукуёми, повсюду раздавались радостные и удивленные возгласы, но были и такие, как Кенара, чье возвращение к реальности оказалось болезненным и жестоким. Куноичи шла по полю боя, изрытому вдоль и поперек, и искала знакомые лица. Сначала она встретила Кибуна, а потом с его помощью отыскала Набу, Роя и собственный взвод. В любом случае, стоило ожидать новостей и приказов от Каге.

Никогда в жизни Конор так не уставал, как за последние дни. Сначала он сражался, а потом выносил раненных с поля боя и передавал их медикам. Будучи сенсором, он определял, в ком еще теплилась жизнь, а для кого все было кончено. Эта работа продолжилась и после Бесконечного Цукуёми, в котором Конор видел Деревню Звездопада процветающей, а своих товарищей — живыми. Вот и сейчас он выкроил всего минутку на отдых, так как уже валился с ног. Одна из медсестер дала ему упаковку лапши быстрого приготовления, Конор уже заварил ее и готовился приступить к еде, вооружившись своими походными палочками. Он примостился на поваленном дереве и чувствовал себя почти счастливым, ведь война закончена, Мадара повержен и совсем скоро можно будет вернуться домой, к Томико-сан.

В это время из палатки медиков выходил крупный молодой человек из Деревни Камня, с которым Конор находился в одном отряде. Рука шиноби покоилась в лубке на перевязи — временная мера, чтобы не тратить чакру целителей по пустякам.

— Ишикен-сан! — воскликнул Конор, приветливо улыбаясь. — Рад тебя видеть живым и почти невредимым, друг. Не составишь ли мне компанию? — он протянул контейнер с лапшой боевому товарищу, но тот покачал головой.

— Прости, не могу разделить с тобой обед, — ответил Ишикен. — Из-за небольшого сотрясения меня все еще мутит. А ты ешь, не смущайся, я видел, как ты без отдыха скакал туда-сюда с нашими ребятами.

Конор снова сел и взялся за палочки.

— Удивительно легко дышится после этого всеобщего гендзюцу, — сказал Ишикен. — Даже не верится, что мы остались живы, хотя такие сильные шиноби, как наш командир, пали, сражаясь.

— Что ты сказал, Ишикен-сан?

— Жалко нашего молодого Хьюга, я видел издалека, как его пробило копьями того чудовищного Джуби: всю грудь разворотило… Да… моя мать, пожалуй, упадет в обморок от счастья, когда я вернусь домой, а кого-то уже не дождутся, такая беда…

Конор не заметил, как плошка в его руке накренилась, лапша вывалилась из нее и плюхнулась на траву. Он вдруг сорвался с места и поскакал вперед, оставив лежать на земле свой спальник, плащ и сумку, а товарища из Деревни Камня — напрасно окликать его и удивляться. Никогда в жизни Ио Номика не бегал так быстро, даже спасая собственную жизнь.

Примерно через полчаса он достиг места расположения той части войск, в которой служила Кенара. Когда Каге снова взяли Объединенную Армию под свой контроль, для каждой Дивизии был назначен пункт сбора, а Батальоны так же сохраняли некий порядок, разбивая лагерь. Побегав некоторое время, Конор отыскал чакру Набу и бросился к нему с расспросами. Оказалось, что взвод Кенары должен был помогать медикам. У медиков он узнал, что их палатки вместе с раненными, которых можно было перевозить, снялись с места и двинулись в сторону ближайшего города, а отряд Кенары был назначен в качестве сопровождения. Конор побежал следом. За следующие полтора часа он передумал многое, но никак не мог унять дрожь волнения в своем теле. То и дело ему казалось, что впереди, за деревьями, он видит, как мелькает ткань сложенных военных палаток и форма медиков, и наконец через целую вечность это стало правдой.

Кенара замыкала отряд и шла по дороге за медицинским обозом последней. Конор окликнул ее, подскочил одним прыжком и крепко прижал к груди, пробормотав «бедная девочка». Он чувствовал себя, как отец, дочь которого спаслась от смертельной опасности и обрела защиту от всего на свете в его объятиях. Слезы жгли ему глаза, но Конор успел поплакать еще в начале своего пути и теперь предстал перед своей ученицей в должном виде — мрачным, суровым и с сухим лицом. Точнее, это он так представлял себя, а на самом деле выглядел как человек, чье сердце надрывается от жалости и любви. Однако Кенара едва взглянула на него. Она ничего не чувствовала и, чтобы не потревожить ни одной печальной мысли в своей голове, ни о чем не думала, а просто слушала, как бьется сердце Конора, и считала его удары. Наконец девушка подняла лицо и спросила:

— Ты что, дезертировал?

— Сам не знаю, — ответил Конор, вглядываясь в нее с тревогой.

Кенара выглядела серьезной, как обычно, но все черты ее приглушила усталость. Он видел ее уставшей после тренировок, но тогда дух ее оставался бодрым, а теперь была измотана душа. Она маялась от горя, не находя утешения, и металась между настоящим и тем, что показало ей Цукуёми. Более эфемерное, чем воспоминания, оно постепенно ускользало от нее. Поэтому Кенара снова и снова заставляла себя вспоминать каждую мелочь и закрепляла ее в памяти навсегда. Не навсегда, а насколько хватит человеческой жизни.

— Ты должен вернуться, — сказала она. — Не нужно волноваться за меня, со мной все будет в порядке, от горя я не умру.

— Нет, нет, конечно… Просто я испугался за тебя, — Конор окинул ее взглядом с головы до ног и погладил ее плечи. Как расстаться с ней? Как оставить ее одну?

Кенара сдержанно улыбнулась и, взяв его за руки, сказала:

— Не бойся за меня, сэнсэй, и возвращайся к своим товарищам. Не хочу, чтобы у моего учителя были неприятности с Объединенной Армией.

— Я не хочу оставлять тебя.

— Как только меня освободят от обязанностей, я приеду в Звездопад, обещаю. Посмотрю на твоего ребенка, — Кенара снова улыбнулась и отпустила его руки. На этот раз ее глаза ненадолго оживились.

Конор немного успокоился, получив обещание. Он крепко обнял девушку и неохотно отпустил ее. Кенара в несколько прыжков догнала обоз и на мгновение замерла, с силой зажмурившись. «Уходи, сэнсэй, — думала она, — пожалуйста, уходи… Оставь меня одну!»

Учитель смотрел вслед своей ученице и сердце его горестно сжималось. Он чувствовал, что ничем ей не помог, и эта ужасающая беспомощность подавляла его.

Мир шиноби изменился, началась новая, более мирная эпоха. Солнце дружбы и взаимопонимания заливало пять стран своим светом, излечивая нанесенные войной раны, люди несли в сердцах воспоминания о том, как по-братски делили все тяготы и радости, вне зависимости от политических воззрений. Самых видных шиноби славили, как героев, а тех, кто не дожил до победы, торжественно оплакивали и провожали в лучший мир.

В конце Дня Памяти, когда люди, одетые в черное в знак траура, разбредались по домам под октябрьским дождем, Кенара пробралась под покровом опускавшихся на город сумерек к мраморной плите с именем Хьюга Неджи. Она увидела силуэты господина Хияши и его дочерей. Очевидно, они тоже ждали, пока поредеет толпа на кладбище, чтобы остаться здесь ненадолго. Кенара попятилась, не желая вторгаться в частную жизнь главной семьи Хьюга, но в этот момент Хината обернулась и увидела ее. Кенара быстро ушла в противоположную от своей цели сторону, неловко перебирая в руках порядком промокшие и потерявшие первоначальную белизну лилии.

«Ничего, — подумала девушка, — это ничего. Все равно я еще не готова». Она оставила цветы у одной из новых плит с незнакомым именем и, засунув руки в карманы своей куртки, повернула к центру города.

Войдя в дом, Кенара закрыла за собой дверь, медленно сняла и повесила куртку, разулась и в растерянности оглядела пустую комнату, не зная, что ей теперь делать. Кое-как раздевшись и завернувшись в халат, девушка легла на диван.

Через какое-то время раздался робкий стук в дверь. Кенара сначала не хотела открывать, но стук повторялся снова и снова, поэтому пришлось подняться.

На пороге стояла Тен-Тен, с ее зонта лились целые потоки воды, и казалось, что девушка сгибается под этой тяжестью.

— Я подумала, что стоит побыть с тобой сегодня, — сказала она.

— Тен-Тен, мне не нужна помощь, — устало ответила Кенара. — Прости, давай завтра увидимся.

— Мне нужна, — тихо сказала Тен-Тен, когда дверь закрылась перед ее носом. Девушка в растерянности обвела взглядом пустую улицу и медленно побрела под дождем, втягивая голову в плечи.

Кенара поднялась в свою комнату, твердо решив никому больше не открывать.

Ее охватила слабость. Куноичи легла, завернулась в одеяло и погрузилась в обморочное состояние.

Перед ней развернулась детская комната. На кровати возле окна сидела девочка в синей пижаме, усыпанной нарисованными звездами, и вырезала маникюрными ножницами фигурки шиноби со страниц учебника по тактике. Пушистые волосы девочки были заплетены от самого лба в две тугие косички, но даже это не могло их сдержать, и из прически выбивались паутинки русых волос, торчащие во все стороны подобно щетинкам гусеницы.

— Ой-ёй, — сказала девочка, нечаянно отрезав своему воину половину ноги.

Панель отодвинулась в сторону и в комнату вошла молодая женщина. Ее лицо наводило на мысли о хорошенькой лисичке, лукавые раскосые глаза по цвету напоминали крупные капли воды на светло-сером шелке. Щеки и подбородок украшали ямочки, тонкогубый рот улыбался. Волосы молодой женщины вились серебряными спиральками и, с трудом собранные в один пышный хвост, спадали волнами на лопатки.

— Чем ты тут занята, моя красавица?

— Мама, я кое-чем занята, — серьезно ответила девочка.

Сирин тихонько рассмеялась и присела на кровать дочери.

— Ого! Да это же учебник Нинаки, — воскликнула она. — Зачем ты его разрезала?

— Я собираю армию шиноби.

— Для чего?

— Они должны завоевать весь мир, — слово «весь» девочка растянула, одновременно раскинув руки в стороны, чтобы показать, какой большой мир она собралась завоевывать.

— Ничего себе, — усмехнулась Сирин, — амбиции у моей малышки. Зачем же тебе весь мир?

— Чтобы все-все было, как я хочу, — пояснила девочка. — Чтобы можно было не слушаться, ложиться спать, когда захочется, играть с оружием, везде ходить и носить грязную одежду.

Мама рассмеялась.

— Почему грязную одежду?! Разве чистая не лучше?

— Чистая одежда означает, что было скучно. А грязная, что было весело: все играли и радовались и никто их не ругал.

— Хм, — ответила Сирин. — Что ж, в этом есть своя логика. Но учебник придется склеить, книги нельзя портить, над ними трудилось много людей. Если захочешь, вырежем вместе армию из серебряной бумаги.

— Это будут лунные шиноби! — воскликнула девочка.

— Да-да, лунные шиноби, — Сирин взяла из рук дочери ножницы, учебник и ворох бумажных фигурок. Положив все это на тумбочку, она обняла девочку и так замерла на несколько секунд. — Ты — мой пушистый мотылек, маленькая Кенара…

На мир обрушилась тьма. Она несла тонны ледяной соленой воды и сметала все живое с лица земли. Двое шиноби Звездопада, отвечавших за эвакуацию, Сирин и Тэйкен Масари, навсегда были погребены под толщей океана.

Растерянная Инари пыталась успокоить ребенка, который стоял в углу на кровати, прижавшись спиной к стене, и отчаянно кричал. Эти крики сводили с ума и словно вытягивали жилы из тела. Тетя попыталась обнять племянницу, взять ее на руки, но получила пощечину. Она звала девочку по имени, но не могла перекрыть громкость ее голоса. Отчаявшись, Инари выбежала из комнаты и захлопнула за собой панель, будучи не в силах слушать крики. Она заплакала и села на пол, прижав пальцы к вискам. Из темноты коридора послышался голос:

— Тетя… — Нинаки подошла и опустилась рядом с Инари на пол.

Она крепко обняла тетю и прижалась к ее мокрой щеке лицом. За стеной кричала маленькая девочка. Через какое-то время она охрипла и, все так же открывая рот, издавала скорее звериное рычание, чем человеческие звуки. «Ма-ма, ма-ма», — приоткрывался маленький запекшийся ротик, но слышалось лишь хриплое «ааа-ааа».

Когда заплаканная Инари набралась мужества и заглянула в комнату, девочка лежала у стены, свернувшись клубочком, и спала. Нинаки тихонько подошла и легла рядом, делая знак тете тоже подойти. Инари села на коврик у постели, положила руки на кровать, опустила на них голову и, глядя на девочек, заснула.

Когда солнечные лучи начали заливать постель, маленькая Кенара проснулась. Инари резко села и потянулась к ней, но девочка, глядя сквозь тетю и сестру, соскочила с постели и молча ушла в сад. Через окно тетя увидела, что ее племянница играет, казалось, как ни в чем не бывало, строя миниатюрный шалаш из листьев и травы для своих шиноби из серебряной бумаги. С тех пор, глядя на равнодушное лицо девочки, Инари не раз задавалась вопросом: «Неужели она забыла?..»

Кенара открыла глаза и обвела взглядом комнату. Ей было трудно понять, сколько прошло времени, казалось, что целая вечность. Мир потемнел из-за густой пелены туч, между небом и землей протянулись тяжелые струи дождя, где-то вдалеке грохотал гром. Холод заставил дрожь пробежать по ее телу, а полумрак сглаживал очертания окружающих предметов. И все же куноичи ощутила ясность сознания. Часы показывали всего лишь восьмой час вечера. Она села на постели и обхватила колени руками. Какие-то воспоминания теснились в ее голове и складывались в целые эпизоды.

Ей было двенадцать, стояли очень жаркие летние дни, Кенара ползала в гостиной по циновкам, собирая рассыпавшиеся камешки для аквариума. Когда она забралась под стол, то услышала, как хлопнула входная дверь. Это вернулась домой Нинаки. Молодая женщина была белой, как снег, руки ее дрожали, а взгляд отсутствовал. Инари выскочила ей навстречу.

— Ну что? Он?..

— Мертв, — хрипло произнесла куноичи. — Он мертв, тетя, он умер, умер… — она разрыдалась и принялась кусать губы, чтобы взять себя в руки.

Инари тоже побледнела и обняла племянницу.

— Это судьба. Дни Масари подходят к концу.

— Ты же не винишь меня? Я больше никогда не смогу полюбить, значит, у меня не будет детей, но есть ведь еще Кенара.

— Да, есть, — безучастно ответила Инари.

В тот вечер Кенара не видела ни сестры, ни тети. Перед сном она подошла к комнате Нинаки и постояла немного перед закрытой дверью. Войти? Что сказать? Как вести себя? Она крепко стиснула пальцы так, что стало больно, но не смогла принять решение. Ничто на свете не могло заставить ее вторгнуться в чужой мир. Прикоснуться к чужому горю без приглашения казалось бестактностью, неуважением. Кенара предпочитала в одиночестве переживать свои беды и других людей представляла такими же.

Но почему в таком случае она сожалеет о том дне?

В дверь постучали. «Может, это Тен-Тен?» — с надеждой подумала Кенара и выглянула в окно второго этажа. Удивленная, она кое-как оделась, поправила волосы, быстро омыла лицо водой и спустилась вниз, чтобы открыть Хьюга Хинате дверь.

— Привет, Кенара, — сказала девушка, пытаясь улбынуться.

— Привет, Хината, пожалуйста, проходи.

Кенара забрала у девушки зонтик, отряхнула и аккуратно сложила ее плащ, пододвинула циновку, чтобы, разувшись, Хината ступила на сухое. Обе девушки присели на диван. Хината не выпускала из рук какой-то бумажный сверток. Миссия ее была затруднительной, ведь не могла же она сказать «я знаю, что ты была влюблена в Неджи, и возможно, он отвечал тебе взаимностью». Нет, это ужасно бестактно. Хината смутилась и тихо произнесла:

— Я знаю, что вы с братиком Неджи были большими друзьями…

Кенара подняла на нее глаза, темные и блестящие. Лицо ее выглядело уставшим и почти таким же бледным, как у белокожей Хинаты.

— Думаю, он бы хотел… ему было бы приятно… Кенара, пожалуйста, возьми кое-что из его вещей!

Кенара, сдерживая дрожь в руках, приняла от Хинаты сверток и медленно развернула бумагу. Она увидела альбом с акварелями. На обложке тушью было выведено имя владельца: Хьюга Неджи, — очень аккуратными и красивыми символами. И он делал это, видно, с большим старанием. Кенара вспомнила, как в детстве ее мучили уроками каллиграфии, и она злилась и с тех пор не любила это дело, хотя оно, в принципе, соответствовало ее характеру. Девушка с нежностью погладила буквы кончиками пальцев.

Хотя она забыла о Хинате, Хината все еще сидела рядом. На лице Кенары в этот момент читались все ее чувства, так что гостья смутилась и отвела взгляд. Она не знала, что еще сказать.

В альбоме почти все страницы были заняты рисунками. Неджи рисовал исключительно пейзажи, видимо, красота природы трогала его душу. Он подписывал свои работы. Нельзя сказать, что он был настоящим художником, но в каждом рисунке ощущалось дыхание жизни. Три раза он изобразил свою поляну для тренировок, и каждый рисунок вызывал разное настроение. На первом была изображена ранняя весна: прозрачно-голубое небо, влажная черная земля, где-то вдалеке, в тенях, можно было заметить островки еще не сошедшего снега, а на серебристо-кремового цвета ветвях, тонких, гибких, уже появились коричневатые почки. Кенаре показалось, что она чувствует прохладу и свежесть этого времени года, ей вспомнилось, как полгода назад они с Неджи сражались после ее возвращения из долгого путешествия в страны Льда и Снега. Да, это была словно одна из картин ее памяти.

Второй раз Неджи изобразил поляну так, словно лежал на траве и смотрел вверх: это был кусочек ярко-синего неба в кольце плотной темно-зеленой листвы. Таким это место Кенара увидела впервые.

На третьем рисунке преобладали рдяно-золотые краски, осень сделала этот уголок леса похожим на тронный зал с высокими золочеными колоннами.

Куноичи переворачивала один лист за другим, и ей казалось, что в эти мгновения она смотрит на мир глазами Неджи. Последний рисунок поразил ее в самое сердце: девушка мгновенно узнала одну из улиц Деревни Звездопада, засаженную кленами. Здесь тоже царила осень. На переднем плане ветер подхватывал красные звезды и носил их по кругу, не давая им упасть. По краю листа вилась аккуратная подпись: «Ветер кружит листья». На этот раз Кенаре показалось, что это Неджи, работая над рисунком, смотрел на мир ее глазами.

В конце альбома между последним чистым листом и обложкой была заложена его фотография. Кенара онемела, боясь прикоснуться к этому сокровищу. Наконец, вспомнив о Хинате и желая от всего сердца отблагодарить ее, куноичи подняла голову и увидела, что комната пуста.

Тен-Тен, придерживая на плечах одеяло, открыла дверь. На порог брызнули холодные капли. Под дождем стояла немного растрепанная Кенара, одетая в легкую кофту не по погоде. Она ожидала холодного приема и готовилась просить прощения, но Тен-Тен улыбнулась, хотя глаза ее были красными.

— Все-таки пришла, — сказала она.

— Прости меня, Тен-Тен.

— Конечно, мне придется тебя простить! — воскликнула девушка. — Как на тебя обижаться, когда ты такая несчастная и… бестолковая! Заходи скорее в дом и иди греться.

— Да, я бестолковая, — согласилась Кенара, покорно снимая обувь и верхнюю одежду.

Она прошла в комнату и села на диван рядом с Тен-Тен.

— Я тут совсем одна… — начала говорить та, но из глаз ее хлынули слезы и голос прервался.

Кенара села поближе и обняла ее. Тен-Тен положила голову ей на плечо и что-то говорила сбивающимся голосом. Она плакала и прижималась к подруге, а потом смолкла. Кенара гладила ее по руке и думала о своем.

— Прости меня, Тен-Тен, — сказала она. — Вы так долго были вместе, ты знала его с самого детства, вы прошли через многое плечом к плечу… Это было крайне эгоистично с моей стороны сразу не понять твоего горя.

Тен-Тен ничего не ответила: она спала. Кенара осторожно перенесла голову подруги на подушку, окутала ее пледом и села на пол, опираясь спиной о диван. Часы на стене показывали два часа ночи. Три, четыре часа. Кажется, дождь наконец прекратился. Кенара подошла к окну и коснулась рукой холодного стекла. Светло-серые капли собирались вместе и ручьями стекали вниз. Такого же цвета были ясные глаза ее мамы. Удивительно, что она вспомнила об этом через столько лет.

После окончания Войны и возвращения в Деревню Листа Кенара еще несколько раз сталкивалась со странными приступами слабости, когда вдруг чакра ее мгновенно таяла, а тело переставало слушаться, словно она не являлась хорошо натренированным шиноби. Это ее беспокоило и злило, а также заставляло избегать миссий. В конце концов пришлось попросить разрешения Хокаге на недельный отпуск. Куноичи собрала вещи и отправилась в Каньон Южного ветра.

На этот раз она решила не останавливаться в гостинице, а разбить лагерь на природе. Каждый день Кенара еще в потемках начинала забираться вверх по крутой скале со дна глубокого ущелья, прикрепляясь с помощью чакры к каменной поверхности. У нее не было страховки, так что приходилось выискивать уступы, щели и трещины, которые могли спасти ей жизнь, когда силы покинут ее. Куноичи верила, что инстинкт самосохранения возобладает над подсознанием раньше, чем ее тело разобьется о камни.

В первый же день случилось так, что чакра Кенары рассеялась, и пока она восстанавливалась, девушка висела над пропастью, вцепившись обеими руками в выемки в склоне, найдя опору лишь для одной ноги. Дикий страх вместе с ощущением беспомощности обуял ее, но не сломил. Прильнув телом и лицом к прохладной поверхности, куноичи постепенно возвращала власть над собой, медленно дыша и заставляя себя успокоиться. Она верила, что с каждым разом это будет получаться все лучше, а потом слабость окончательно покинет ее.

В конце дня, уже в сумерках, Кенара решила отыскать старого знакомого. Она спустилась в долину по ту сторону Каньона на территорию Страны Рек и уже глубокой ночью отыскала заветную нору. На этот раз проход был открыт, заглянув в него, Кенара позвала паука по имени:

— Траксу-сан, ты здесь?

Прошла целая минута, прежде чем ей ответили. Сначала в темноте блеснули ониксово-черные глаза, затем проступили очертания большого паука с лохматыми лапками.

— Добрый вечер, Кенара-сан, позволь, я выберусь наружу, чтобы поприветствовать тебя.

Куноичи отступила на несколько шагов назад. Траксу выполз из норы и поклонился с изяществом, которого трудно было ожидать от существа такого размера и строения, расставив шире свои передние лапы и опустив голову. Кенара поклонилась в ответ и оказалась под пристальным взглядом четырех пар глаз, расположенных в два ряда.

— Ты выглядишь как-то иначе.

— Да?

— Как будто потеряла половину своей души. Прости, если я подобрал неправильное определение, иногда бывает трудно выражать свои мысли на человеческом языке.

— Половину души? — переспросила Кенара. — Пожалуй, ты выразился очень точно. Два моих хороших друга погибли, одну из них — Дэйку-сан — ты должен помнить.

— А… да, благородное, мужественное сердце. Мне очень жаль.

— Я тренировалась в каньоне и решила навестить тебя.

— Наверное, ты голодна и замерзла? Можешь развести костер вот здесь, неподалеку от моего дома. Внутри тебе было бы душновато. Я с радостью проведу этот вечер с тобой, если желаешь.

— Спасибо, Траксу-сан.

Каждый вечер своего недолгого отпуска Кенара проводила в компании этого странного товарища, слушая его истории, совсем не похожие на человеческие. Траксу-сан рассказывал о том опыте, который накопил за свою долгую жизнь: о том, чем отличаются друг от друга разные виды почв, как вешние воды поят землю и просачиваются далеко вниз, туда, где текут подземные реки. Он рассказывал о том, каких животных можно найти зимой под толстым слоем снега в их норах и как они спят. Траксу-сан поведал о корнях сосны, которые пробиваются по ходам, проделанным другими, уже отжившими свое, деревьями на глубину в пятнадцать метров, и о корнях горной ольхи, которым порой хватает скудной почвы в несколько сантиметров, чтобы укрепиться и жить. Подземное царствобыло богатым, а Траксу оказался замечательным рассказчиком.

Закаты сменялись рассветами, приятный голос паука плел бесконечную паутину историй и мир, окружавший Кенару и сузившийся до одной болезненной точки в сердце, снова начал расширяться и разворачиваться подобно причудливой картине.

Так она исцелилась от приступов страха и слабости.

Кенара вошла в цветочный магазин семьи Яманака и сбросила капюшон. Ино вежливо приветствовала ее, хотя без обычной своей улыбки. Она тосковала по погибшему отцу и пока не могла обрести прежнюю жизнерадостность.

— Здравствуй, Ино. Мне нужно двенадцать белых лилий, самых красивых из тех, что есть.

— Белые лилии… — Ино вздохнула. — Еще пару недель назад их было не найти, лилии раскупили первыми, потом закончились белые хризантемы… и вообще белые цветы. Но сейчас… мы заказываем много белых цветов, из тех, что не можем вырастить сами. Вот, возьми, эти самые красивые, — девушка запнулась. — Нет, — вдруг сказала она, и глаза ее против воли наполнились слезами, — самые красивые я отложила для отца…

— Ино…

Кенара смущенно замолчала, не зная, что сказать и сделать, ведь Ино не была ее близкой подругой и невозможно было обнять человека через стол, а больше куноичи ничего не умела. Она уже хотела сказать «мне очень жаль», но тут Ино улыбнулась, сощурив мокрые от слез глаза, и воскликнула деланно бодрым голосом:

— С тебя 180 рё!

— Спасибо, Ино.

Расплатившись, Кенара накинула капюшон своей куртки и вышла на улицу, раскрыв зонтик и тщательно прикрывая лилии от дождя. Ино смотрела ей в след. Ей не нужно было гадать, кому Кенара понесла цветы.

Кенара писала: «Сэнсэй! Мне поручена миссия на южном побережье, возвращаться в Лист я планирую, сделав небольшой крюк, через Северный подгорный храм. Я буду ждать тебя в окрестностях храма на рассвете десятого дня, не считая сегодня. Если не сможешь прийти, отправь человека с запиской». Она поразмыслила немного, но больше ничего не добавила. Еще ребенком она отметала то, что не имеет смысла, приводя в отчаяние учителя по изобразительному искусству.

За ночь островки сухой травы и стволы деревьев покрыл иней. Впрочем, с восходом солнца он растаял, и остатки влаги переливались подобно россыпи мелких стеклянных бусин. Кенара выпростала руку из спального мешка и подбросила хвороста в огонь. Местность была каменистая, и ей без труда удалось отыскать несколько булыжников, чтобы обложить ими костер. Вставать и выбираться на холод девушке не хотелось, но мечта о горячем чае все-таки выманила ее наружу.

Куноичи размялась и попрыгала немного, чтобы разогнать кровь, умылась из ледяного, как дыхание смерти, ручья и поставила греться воду в глиняном стакане возле огня. Сама она уселась рядом, окутавшись светлым шерстяным плащом. Едва закипела вода, как неподалеку раздался возглас:

— Кенара! Эй, Кенара! — и в два прыжка Конор оказался рядом. Он поднял ее за плечи и крепко обнял. — Мы не виделись целую вечность!

— Да нет, — ответила девушка, — пару месяцев от силы.

— Ты холоднее, чем это утро, — сказал учитель и поставил свой стакан греться. — Я выпью с тобой чаю: всю ночь бежал, устал и замерз.

Кенара снова села на мешок и поинтересовалась:

— Как же ты мог замерзнуть, если все время бежал?

— Ледяной ветер бил мне в лицо, не все же умеют его гасить… Как там твоя миссия?

— Благополучно завершилась, я возвращаюсь домой.

— Домой? — переспросил Конор, грустно улыбнувшись.

— Да, — ответила Кенара, прежде чем поняла, что назвала Коноху домом.

Конор заварил чай и подал девушке стакан, обернув его платком. Он сидел на уголке спального мешка и косился на свою ученицу. Кенара казалась почти прежней, только взрослее, и он не решался завести речь о том, что его беспокоило.

— Ты обещала наведаться в Звездопад, — мягко напомнил он.

— Да, когда родится твой ребенок, я обязательно навещу вас.

— Это будет только в апреле!

— Что ж ты думаешь, мне дадут третий отпуск за полгода? — проворчала Кенара.

«Третий отпуск? Значит, она брала отпуск. Где же ты была? Где залечивала свои раны?» Но он не решался спросить об этом вслух. Зачем тревожить ее душу, когда она кажется такой спокойной? Но… Кенара почти всегда кажется спокойной.

Костер погас, дотлевали последние угли, Кенара и Конор, допив чай, поднялись и направились в сторону храма. Местность здесь была холмистая, а неподалеку возвышался горный кряж, у подножия которого располагался небольшой храм, сложенный из каменных плит. Теперь эти плиты были обрушены и заваливали вход в здание.

— Обрушение только здесь, совсем это не похоже на землетрясение, — сказала Кенара.

Конор осмотрел руины и прошелся вдоль склона.

— Ты ничего не чувствуешь? По-моему оттуда тянет смертью… Как будто кто-то очень сильный сгинул там, — Кенара указала на плиты.

— Ты права, и я тоже это ощущаю. Там действительно есть труп. Неужели у тебя появились способности сенсора?

— Не думаю. Просто у смерти… особый шлейф.

— Ладно, мы попозже обсудим это, а сейчас давай попробуем извлечь из-под завала труп. Возможно, это монах и мы лишь напрасно потратим время.

Совместными усилиями с помощью техник Стихии Земли Конор и Кенара камень за камнем разобрали завал из плит и открыли взору внутреннее помещение. Оказалось, что за особым занавесом монахи скрывали естественную пещеру, уходящую внутрь горы. Проход в нее был широким, примерно в два человеческих роста в диаметре, и наполовину заложен булыжниками и цементом. Кладка не пострадала, а вот внутри пещера была обрушена уже, видимо, достаточно давно, много десятилетий назад, задолго до воздвижения храма; свободным оставался лишь небольшой участок перед входом.

Когда Конор и Кенара вошли в пещеру, освещая путь фонариками, то увидели то самое тело, ради которого проникли сюда. Это был юноша лет девятнадцати на вид, красивый, как божество, с точеным телом и правильными чертами лица, как будто покрытый черным лаком, не скрывающим малейших очертаний.

— В одежде монаха, — сказала Кенара. — Совсем молодой.

— Он мертв, но почему-то его тело решили сохранить подобным образом. Я хотел бы взглянуть на него, но думаю, если мы разрушим оболочку, тело начнет разлагаться.

— Его специально оставили здесь как в склепе?

— Похоже на то, — Конор осветил фонариком пещеру.

В ее стенах были выдолблены отверстия, закрытые резными деревянными панелями, за которыми раньше, видимо, горели свечи.

— Посмотри, — он выдвинул одну из панелей и посветил фонарем сквозь нее. На противоположной стене возник узор из теней, похожий на причудливые паутинки.

— А здесь рисунки, — Кенара осветила другой кусок стены.

— Да это же сценки из той поэмы… как же она называлась…

— «Нохара и Зерет», — тихо сказала Кенара.

— Это, надо полагать, лунные шиноби? Посмотри, серебристые фигурки… и белые пауки, — Конор поставил панель на место и подошел, чтобы рассмотреть рисунки внимательнее.

— Да, с этой стороны диск луны, а с той — голубая земля. Похоже, когда горят свечи, тени образуют паутину, соединяющую рисунки…

— Я не знал, что этот храм посвящен основанию Деревни Звездопада, простых людей никогда не допускали в это помещение.

— И я не знала. Храм был разрушен после нападения на Деревню, возможно, в Ту самую Ночь. АНБУ не побывали здесь, да и Хьюга ничего не знали о разрушении храма.

Конор подумал, что его ученица хорошо осведомлена о том, что известно Хьюга, но ответил только:

— Это неудивительно: он находится в уединенном месте, вдали от дорог и населенных пунктов, да и не представляет особого интереса.

— Все же это странный монах, столь красивый и юный, — Кенара снова подошла к телу и опустилась возле него, обращая внимание на каждую мелочь. — Возле головы на каменном полу нацарапано «немуру» (спи) и еще одно слово — «Митсу».

— «Спи, Митсу»? Митсу — это имя?

— Видимо, да. Действительно, мы в склепе.

Конор и Кенара выбрались наружу и закрыли плитами вход в храм. Куноичи рассказала своему наставнику о миссии в Каваное, делая акцент на жреце Джашина и не упоминая Неджи.

— Кто поручится, что убийство жителей Звездопада не являлось так называемой Жатвой душ? Рипа не единственный сектант, был еще Хидан из Акацки.

— Но техники Рипы совсем не похожи на то, что произошло в Деревне, — заметил Конор.

— Поэтому я сомневаюсь.

Беседа продлилась до позднего вечера, так что шиноби прощались под низким ночным небом, усеянным звездами. Конор крепко обнял Кенару и пошел прочь, постоянно оглядываясь. Куноичи удалялась длинными прыжками и ни разу не обернулась. Конор потянулся, полной грудью вдыхая морозный воздух. Как приятно вновь почувствовать себя настоящим шиноби, отвлечься от кабинетных дел и суетной жизни управляющего! Впрочем, груз такой жизни вполне ему по плечам, ведь все это приближает его к заветной мечте. Нужно торопиться, Томико ждет…

Кенара, вместо того, чтобы отпирать входную дверь, запрыгнула на балкон и через окно попала в свою комнату. Холодный воздух хлынул внутрь и всколыхнул занавески. Темно, прохладно и уже скопилась пыль. Девушка скинула обувь, закрыла окно и улеглась на кровать поверх покрывала, завернувшись в мягкий мофу. Наконец-то дома… Ах да — она высунула ногу из-под одеяла и привычным движением щелкнула клавишей, включая обогреватель. В темноте загорелся крохотный оранжевый огонек. Вот теперь все…

Рано стемнело, ветра не было и с небес летели крупные снежинки. Кенара возвращалась с кладбища домой по какой-то узкой улочке, которая привлекла ее своим полумраком и отсутствием прохожих. В нескольких шагах впереди нее возник Руюга в черном полупальто, до половины лица замотанный в шарф. Руки его в теплых кожаных перчатках наполовину высовывались из карманов, на взлохмаченных волосах ворохом оседали снежинки.

— Привет, Кенара, — сказал он и добавил нарочито небрежным тоном: — Что-то ты часто здесь бываешь.

«Это не твое дело», — едва не вырвалось у Кенары, но она не хотела пререкаться. Действительно, она время от времени приходила к могиле Неджи, рассказывала важные новости и делилась некоторыми своими мыслями на этот счет, без жалоб и надрыва, без обсуждения чувств. Что же еще ей было делать?

— Привет, Руюга, — ответила она, подняв глаза и серьезно глядя на молодого человека. — Ты же не это будешь со мной обсуждать?

— Нет. Я принес тебе печальное известие: Хьюга Дэйка мертва.

Кенара посмотрела, щурясь, наверх. Снежинки падали на лицо, казалось, что она сама летит куда-то в темно-синее небо, а снег — это проносящиеся мимо звезды.

— Я знаю это, — спокойно ответила куноичи. — Но буду благодарна, если ты сообщишь мне подробности.

Руюга подошел ближе и встал, небрежно опираясь спиной о стену дома и не доставая рук из карманов. Он робел перед Кенарой, ощущая себя малолеткой в ее обществе, поэтому пытался вести себя как «крутые парни».

— На кладбище Звездопада она столкнулась с Якуши Кабуто и выследила его до пещеры над рекой. Там она попыталась заключить с ним сделку и обменять свое тело на сведения о гибели вашей деревни.

— Свое тело? — переспросила Кенара.

— Да, для исследования ее уникальных техник. Получив информацию, Дэйка взорвала себя с помощью скрытых от глаз взрывных печатей.

— Чёрт! Дэйка, зачем…

— Она надеялась, что заденет Кабуто, но этот гад здорово регенерирует. Я находился неподалеку, чтобы подслушать и передать тебе всю информацию.

Руюга предпочел не уточнять, что лично заставил печати сдетонировать. Какое это имело значение? Ведь он следовал плану Дэйки.

«И ты не вмешался?!» — хотелось воскликнуть куноичи. Но в той ситуации Дэйка пошла бы на воплощение своих замыслов так или иначе, Руюга лишь упростил ее задачу. Почему же Кенары не было рядом…

— Что за информация? — хмурясь, спросила она.

— Передаю слова Кабуто в точности: ему были знакомы люди, которые напали на деревню Звездопада. Орочимару рассматривал их, как кандидатов, строя планы нападения на Лист четыре года назад, но как-то обмолвился, что «эти дети не в его компетенции». Сейчас это молодые люди примерно двадцати лет. Они — тройняшки, родом из Звездопада, жаждали пополнить ряды Акацки и продемонстрировать свою мощь. Младший поплатился за это жизнью. Кабуто сказал, что ему не известно, где находятся эти молодые люди сейчас, с Акацки у них ничего не вышло.

Кенара опустила голову, обдумывая сказанное. «Дэйка, зачем же ты поспешила? Мы могли бы вместе все это узнать, неужели ты так оценила свою жизнь?» Она вспомнила их разговоры. Дэйка сказала тогда, что умерла бы, не раздумывая, если бы знала наверняка, что встретит там своих любимых. Неужели она поверила в эту встречу или просто устала ждать? На глаза навернулись слезы. Странно, последний раз она плакала, когда отправляла Суё обратно в Чистый мир, и думала уже, что больше не может плакать. Смахнув рукой слезы, Кенара спросила твердым голосом:

— Это все?

— Он сказал их имена: Тсурэн, Мирэн и Митсу.

Для Руюги лицо собеседницы не изменилось в эту минуту.

— Ясно, — спокойно сказала она. — Еще один вопрос, Руюга: как давно это случилось?

Юноша отвечал неохотно:

— В августе.

— Какого же черта ты ждал целых четыре месяца, прежде чем прийти ко мне? Почему думал, что можешь решать, когда рассказать об этом?!

— Потому что мог. Я мог решать, Кенара.

Куноичи внимательно посмотрела в его темные, почти черные глаза. С чего она взяла, что он будет на ее стороне?

— Кто еще об этом знает и кому ты намерен сообщить?

— Никто. Я и тебе не очень-то хотел это сообщать.

— Почему, Руюга?

— Потому что ты слишком слаба для такого противника, — ответил юноша и глаза его блеснули. Как же приятно было наконец уличить в слабости человека, рядом с которым он чувствовал себя беспомощным ребенком! Руюга получил удовольствие от каждого произнесенного слова.

— Скажи мне откровенно, ты следишь за мной?

Юному шиноби было сложно выдержать испытывающий взгляд темно-синих глаз, но все же он ответил:

— Если я буду следить за тобой по чьему-то приказу или желанию, кроме своего собственного, я сообщу тебе об этом. Но мы — не друзья.

— Ясно. Что ж, спасибо за информацию, — Кенара слегка поклонилась ему и продолжила свой путь, стараясь идти в прежнем темпе и ничем не выдавать своего волнения.

Две фигуры в серых плащах бесшумно двигались по дороге, припорошенной снегом, между ярко-синим небом и белоснежной землей. Они остановились на гребне, с вершины которого открывался вид на долину и обрушенные каменные плиты у подножия горного кряжа.

— Это здесь, — сказала Кенара.

— Не будем терять время, — серьезно ответила Тен-Тен и прыгнула вперед, по-тигриному мягко приземлившись на упругие ступни.

Девушки подошли к завалу.

— Стихия Земли, Управление Камнем! — Кенара расчистила проход в заброшенный храм, отодвигая плиты.

Куноичи вошли в храм и двинулись к пещере, освещая дорогу фонариками. Тело Митсу лежало так, как его и оставили, надежно защищенное черной оболочкой от разрушения и повреждений. Тен-Тен опустилась на колени и развернула перед телом свиток. Сложив несколько символов пальцами, она воскликнула:

— Запечатывание!

Митсу исчез, а на бумаге возник сложный рисунок.

— Так просто, — восхитилась Кенара. У нее не было способностей к этой разновидности техник.

— Обращайся, — улыбнулась Тен-Тен, щелкнув пальцами. — Ты уверена, что не хочешь рассказать мне, в чем дело?

— Я бы рассказала, но тебе придется доложить об этом Хокаге, что недопустимо для моих планов. В первую очередь это касается Звездопада.

— Тогда мне и правда лучше не знать. Пусть это останется дружеской услугой. Но если тебе будет угрожать опасность, ты ведь скажешь мне?

— Пока мне ничего не угрожает. Пойдем отсюда, — Кенара поднялась и погасила фонарик.

Коридоры в Резиденции Хокаге были хорошо освещены, но тем гуще казался сумрак раннего зимнего вечера за высокими окнами. Кенара доложила господину Какаши, Шестому Хокаге, об окончании миссии и теперь спускалась на этаж ниже. Дежурный чунин вежливо поздоровался с ней и двинулся дальше по коридору. Кенара заглянула в кабинет, отведенный под архив некоторого вида документации. Перед полками с коробками и ворохом бумаг стоял Шикамару и перебирал какие-то папки. Он был здесь один.

— Добрый вечер, Шикамару, — произнесла Кенара, плотно прикрывая за собой мощную дверь.

— Так-так, — ответил Шикамару, — это что-то интересное…

Куноичи подошла к столу и положила на него свиток.

— Здесь находится тело одного из той троицы, что напала на Звездопад. Я хочу попросить тебя о помощи в извлечении из него информации. Я знаю, что Ино стала очень сильной, и сейчас она — самый способный человек из клана Яманака, а также член твоей команды.

Шикамару смотрел на нее, чуть сощурившись.

— Допустим, — сказал он. — Но, видимо, ты собираешься проделать все это в тайне?

— Да.

— И мы с Ино должны хранить твои секреты, в том числе от Шестого?

— Да.

Шикамару хмыкнул.

— Сомнительное предприятие, — сказал он. — Если ты влипнешь в неприятности — а я чувствую, что так и будет — нас могут призвать к ответственности. И хоть ты, Кенара, лично у меня вызываешь некоторую симпатию, это чувство не настолько сильное, чтобы мотивировать к какому-либо действию.

— Это тело заключено в оболочку, оберегающую его от разложения, — произнесла Кенара, коснувшись пальцами свитка. — Я не знаю, сколько у нас будет времени. Потом оно, скорее всего, разрушится. Не останется никаких следов, ничего, что могло бы подвергнуть вас опасности.

— Мой ответ — нет, прости, — Шикамару покачал головой. — Если хочешь мой совет, отправляйся к Какаши, а затем в АНБУ с этой штуковиной, пусть они извлекут все, что смогут. Тогда будет ясно, как действовать дальше.

— Но это — мое дело, а не дело Листа. Какаши сейчас связан, как ни один Хокаге до него, связан миром. Где бы ни оказались преступники, если они не на территории Страны Огня, Деревня не станет вмешиваться!

— И правильно сделает. Да, Кенара, прости, но это — твое дело.

— Что ж, — тихо произнесла куноичи. — Тогда мне придется обратиться за помощью к кому-то еще. Да хоть к самому Орочимару!

— Ты не сделаешь этого, — спокойно сказал Шикамару. — Ты слишком разумна и знаешь, что плата за подобную услугу может оказаться неподъемной. И Лист ты не предашь. Мы оба понимаем, что ты бессильна в этой ситуации.

Кенара опустила голову и несколько секунд молчала. Потом она беззвучно рассмеялась и подняла на собеседника глаза, в которых горело темно-синее пламя.

— Хорошо, Шикамару, ты загнал меня в угол. Я не могу с тобой спорить: твоя логика всегда бьет мою. Да, я бессильна в том, что касается извлечения информации из этого тела, так что можешь забрать его в лабораторию АНБУ, — Кенара бросила свиток Шикамару. Тот поймал его на лету. — Однако ты переоцениваешь его значение для меня.

Куноичи развернулась и пошла к двери.

— Что ты собираешься делать? — воскликнул Шикамару.

— Даже без этого тела я знаю имена моих врагов. Нужно только найти их и уничтожить.

— В одиночку? Хочешь последовать за Неджи?

Кенара вскинула глаза на Шикамару.

— Думаешь, стоит произнести его имя, и я сразу же лишусь силы воли? Да, Неджи умер, но умер, как шиноби! Я горжусь им, и если понадобится, сделаю то же самое!

Шикамару вздохнул.

— Спокойно, тигрица, — сказал он с усмешкой, — спрячь свои когти. Я передумал, я помогу тебе.