Мгновение до луны (гет)

«Жизнь была сцепленьем неудач —

И смерть не удалась».

Эдмон Ростан,

«Сирано де Бержерак»

Шериф Ноттингемский славился непредсказуемостью нрава и любовью к распорядку дня. К первому слуги постепенно привыкли, а второе их откровенно радовало. Каждый в замке знал, когда шериф имеет обыкновение подниматься с постели, когда следует подавать обед, а когда — прибираться у милорда в кабинете. Для последнего занятия самым подходящим временем было раннее утро, пока шериф еще почивает. Именно таким чудесным ранним утром некая юная девица и направлялась в шерифов кабинет. Все ее мысли, впрочем, вертелись не вокруг уборки, а вокруг молодого плечистого мельника, с которым она третьего дня повстречалась на рыночной площади. Стоит ли удивляться, что Вейзи девица заметила, только подойдя к столу.

— Прошу прощения, милорд, — затараторила она. — Я только посуду заберу и пойду, я мигом, вы даже и не заметите!

Милорд и вправду ее не замечал. Уткнувшись лбом в сложенные на столе руки, он спал, мирно и тихо.

— Я быстренько, я только туточки, — девица суетливо сгребла со стола остатки вчерашних пирожков с морковью и потянулась за одним из двух кубков с недопитым вином. С этого момента время словно ускорилось вдвое: пол под правой ногой оказался вдруг скользким, девица с размаху хлопнулась на стол грудью, задев при этом шерифа, и очутилась с ним лицом к лицу.

Несколько мгновений она, не моргая, смотрела на оскалившегося в улыбке Вейзи, потом медленно выпрямилась, все так же не сводя с него взгляда, и, набрав в легкие воздуха, завизжала что было мочи.

Не прекращая визжать, она обогнула стол и начала пятиться к двери.

* * *

Алана, с утра пораньше вломившегося в покои Гизборна, просто распирало поделиться с патроном новостью. Еще бы, виданное ли дело, поди не каждый день шерифы Ноттингемские мрут точно мухи! И поди не каждый день такие простые трудяги, как он сам, Алан Э'Дейл, становятся личными помощниками шерифа нового. От одних только мыслей об открывающихся перспективах у Алана начинала кружиться голова.

— Доброе утро, Гай! — с порога возвестил вышеозначенный новый личный помощник. -Отличный день, да? Солнышко светит, птички поют, шериф помер...

— Э'Дейл! — взревел разбуженный Гизборн. — Иди ты к дьяволу со своими птичками, а главное — со своим шерифом!

— Только вместе с тобой, Гай, — усмехнулся тот. Гизборн застонал и поглубже зарылся в подушки. Видать, вчерашние возлияния с Вейзи не прошли даром... «К слову о Вейзи», — подумал Алан.

— Гай, ты хоть слышал, что я тебе про шерифа-то сказал?

— Ну?

— Вейзи-то наш преставился, — Алан деланно истово перекрестился. — Поговаривают, будто дьявол его забрал. Да только брешут все, — равнодушным тоном продолжал он, открывая окно. — А вот слухи про то, что последним из покоев Вейзи выходил сэр Гай Гизборн, без пяти минут новый шериф Ноттингемский, они куда интереснее.

— Что за чушь ты мелешь?! — как был нагишом, Гизборн вскочил с постели и подлетел к Алану, хватая того за грудки.

— Вот только без рук! Как есть, так и говорю, — Гизборн явно нехотя отпустил его. — Слухи по замку ходят. Еще немного — и до Ноттингема дойдут. А мое дело что? Мое дело не слухам верить, мне за это не платят. Мое дело слухи эти до кого надо донести. А то не ровен час, повесят тебя, Гай, за убийство Вейзи, и куда я? Обратно в лес, на большую дорогу? Вот уж спасибо!

— В темнице сгною, — мрачно пообещал Гизборн, прихлебывая из стоящего на столе кубка остатки вчерашнего вина.

— Тоже мне, напугал, — беспечно отмахнулся Алан. — Где ты еще такого, как я, возьмешь?

— Почему я все узнаю последним? — все так же мрачно продолжал допытываться Гизборн.

— А это ты, сэр Гай, у шпионов и осведомителей спроси. Я-то за что купил, за то и продаю.

— Штаны с рубахой подай, — буркнул Гизборн, сосредоточенно рассматривая кубок, который все еще держал в руках.

— Штаны-то обычные? Или парадно-выходные? — съязвил Алан, склонившись над сундуком с одеждой.

— Поговори мне тут, — Гизборн так и не оторвался от созерцания кубка.

Алан вывалил на пол черный ворох, в котором пытался найти требуемые штаны.

— У Гуда, у того барахла больше, но поди ж найди тут что. Оно ж все черное, и все на одно лицо! — бубнил Э'Дейл. — И куда он только вчера все дел? Не голым же от очередной бабы пришел? Хотя лучше бы от бабы... — Алан украдкой бросил взгляд на патрона — не слышал ли, — а затем продолжил на все лады склонять его забывчивость.

— Дьявол! — вдруг ни с того ни с сего заорал Гизборн. А следом о противоположную стену ударился и тяжелый медный кубок. — Дьявол все побери...

— И незачем так орать, — Алан продолжал копаться в ворохе черной одежды.

— Дай сюда, — Гизборн выхватил у него из рук первые попавшиеся штаны и рубаху и натянул на себя. — И прибери тут все, — направляясь к выходу, приказал он.

— Вот и вся благодарность, — буркнул Алан, когда дверь за начальничком захлопнулась. — За кого он меня вообще принимает?! Служанка я ему что ли...

* * *

Дверь за Гизборном гулко захлопнулась. Пропади этот Алан пропадом! И какая только нелегкая толкнула Гая под руку, что он сдуру, не иначе, позвал того к себе на службу. Тогда Гай полагал, что мошенник будет ему полезен... Какой же он все-таки идиот! Прав, прав милорд, тысячу раз прав!

Милорд...

Мысль о его смерти никак не желала укладываться у Гая в голове. Отчего-то именно сейчас ему казалось, что такое совершенно невозможно — чтобы Вейзи вот так взял и помер. Гаю всегда казалось, что если Вейзи и отправится на тот свет, то только с плахи или от руки Гуда, или в результате провала одной из своих бесконечных интриг, но чтобы вот так, как простой виллан, умереть во сне... Было в этом что-то неправильное. Впрочем, Гай готов был поставить все свое годовое жалование, что сам Вейзи нашел бы подобную шутку чрезвычайно удачной.

Вдруг размышления Гая, равно как и его продвижение по темным замковым коридорам, резко прервали.

— Смотри, куда пр... — начал он и осекся — прямо перед ним стоял ухмыляющийся Торнтон.

— Спешу поздравить тебя, дорогой шурин, — начал тот. — Как выгодно все для тебя устроилось!

— Твои слова принцу Джону в уши, — ответил опешивший Гай.

— Всенепременно, дорогой шурин, — Торнтон только что не мурлыкал от удовольствия. — Вот только решу, какие именно слова, и сей же час отправлюсь к Его Высочеству.

— Ты что же, угрожаешь мне, Торнтон?! — деланно невозмутимо сложив на груди руки и приподняв бровь, уточнил Гай.

— А ты что же, думал, тебе все с рук сойдет? — с неожиданной злобой в голосе поинтересовался в ответ зять. — После вчерашнего-то?

Ухмылка его превратилась в неприятный оскал.

— Надо было придушить тебя, Торнтон, как собаку, — равнодушно ответил Гай. Внутри него снова начинала подниматься ярость. Он уже сожалел, что послушал накануне де Фора и отпустил Торнтона. Воистину, надо было придушить, пока была такая возможность, а там...

О том, что стало бы с ним после, Гай предпочитал не думать.

— Что, Вейзи ты так и душил — как собаку? — глумливо хохотнул Торнтон. — Или что поблагороднее выдумал? На священника, говорят, клинка не пожалел, а шериф что же — рылом не вышел?

Ярость накрыла Гая с головой, захлестнула, точно морская волна прибрежный песок, заклокотала в груди, и из горла вырвалось только нечленораздельное "Тор-р-рнтон!", когда он дрожащими от этой ярости руками схватил зятя за горло.

— Много ты знаешь, Торнтон! Может, это ты Вейзи и придушил, а?

— Я бы придумал что поумнее, дорогой шурин, — просипел Торнтон, в свою очередь схватив Гая за руки и одновременно заехав ему коленом в живот. — В отличие от тебя…

Следующий удар пришелся по ребрам, затем — несколько ниже пояса.

От неожиданности и боли Гизборн сдавленно охнул и выпустил добычу из рук. Потерявший поддержку Торнтон начал сползать по стенке, к которой прижимал его Гай, когда тот врезал ему со всего размаха в ухо. В чем заключалось его, Торнтона, отличие от Гизборна, самому Гизборну узнать так и не пришлось.

— Что, неужто сам метишь на место Вейзи? — уже не сдерживая ярости, рявкнул он.

Торнтон, осевший на пол и нелепо возивший по нему пятками, вдруг подцепил ногу Гизборна, и тот потерял равновесие. Когда Торнтон уже навалился на него сверху, в коридоре показалась леди Мэриан.

— Сэр Гай! Сквайр Торнтон! Что вы делаете?! — вскричала она.

Не обращая на нее внимания, Торнтон вцепился в рубаху Гая и встряхнул его так, что тот со всего маху приложился головой об пол.

— Джон, отпустите его! — продолжала голосить Мэриан.

— Леди Найтон, — прохрипел Гизборн, пытаясь спихнуть с себя Торнтона, — уж не думаете ли вы, что я стану прятаться за вашей юбкой?

— Первая дельная мысль от тебя, Гизборн, за все время нашего знакомства! — наигранно изумился родственничек и неожиданно ослабил хватку. — Тебе бы лет семь назад об этом задуматься. Глядишь, и юбку бы поприличнее отхватил!

— Что ж сам-то не отхватил, коли такой умный, а польстился на бесприданницу? — Гай наконец спихнул Торнтона с себя и поднялся на ноги. Мэриан одарила его возмущенным взглядом.

— Как вы можете, сэр Гай! — начала она. — У всех на виду кататься по полу, точно чернь!

Гай отстраненно подумал, что сложно оказаться у всех на виду, будучи в не самом освещенном коридоре.

— А вы, — Мэриан повернулась к Торнтону, отряхивавшему одежду, — от вас, Джон, я и вовсе такого не ожидала!

— Вы что же, дорогая моя леди Мэриан, полагали, что я имею обыкновение подставлять левую щеку, схлопотав по правой? — надменным тоном осведомился он, продолжая отряхиваться.

— Я полагала, — не сдавалась Мэриан, — что в час, когда душа моего убиенного жениха вопиет о правосудии, — тут она прервалась, чтобы утереть глаза, за мгновение до того — Гай мог бы поклясться в этом! — бывшие абсолютно сухими.

Не дожидаясь окончания тирады, Торнтон усмехнулся и повел рукой в сторону Гая:

— За правосудие у вас теперь мой шурин отвечает. Пока.

Гай подумал об убийце, свободно разгуливающем по замку, о баронах, что со дня на день должны съехаться в Ноттингем со всех концов Англии, и решился:

— Ты ведь судья, Торнтон, — тебе и карты в руки.

— Да, — неожиданно поддержала его Мэриан, — вы ведь судья, Джон. Королевский судья, — с придыханием повторила она. — Должно быть, у вас большой опыт по части преступлений.

Торнтон взглянул на нее несколько удивленно:

— Преступников мне доводилось видеть немало. Но…

— Значит, само небо послало нам вас, — Мэриан сжала руки в абсолютно несвойственном ей молитвенном жесте и подалась вперед. Ткань платья натянулась, плотно облегая грудь. Внезапно Гаю почудилось, что когда-то он уже видел подобную сцену. Тогда, как и сейчас, Мэриан поводила плечами, бросала томные взгляды из-под ресниц и сладко улыбалась, с той лишь разницей, что теперь все эти блага земные адресовались не графу фон Биттельбаху, а напыщенному идиоту Торнтону. Стало быть, сплошное притворство, и ничего более. А, значит, и все слова, что она говорила Гаю — то же притворство. Да и слетало ли хоть одно правдивое слово с ее губ? Ложь, все ложь, липкая, скользкая. Гая передернуло. Торнтон, покровительственным тоном объяснявший Мэриан, в чем состоят обязанности королевского судьи, удивленно взглянул на шурина.

— Леди Мэриан, Торнтон, — Гизборн коротко поклонился. — Вынужден вас оставить. Дела, знаете ли, не ждут.

Не дожидаясь ответа, он развернулся и быстрым шагом направился в противоположную сторону.

В кабинет шерифа Гай ворвался, хлопнув дверью о стену так, что у самого в ушах зазвенело. С полок ему навстречу скалились черепа, и в этих оскалах Гаю почудилась издевка — спеши мол, не спеши, все равно опоздал, как и всегда.

Вейзи полулежал на столе, уткнувшись лбом в сложенные руки, и Гай вдруг подумал, что шериф сейчас выпрямится и рассмеется, радуясь удавшейся шутке. Вздрогнув от этой мысли, Гай в три шага обогнул стол. В следующее мгновение его замутило. Он не знал точно, от чего — то ли от густого запаха крови и нечистот, то ли от вида перекошенного лица Вейзи, измазанного кровью же и рвотой.

С усилием сглотнув, Гай сделал первое, что пришло в голову — рявкнул на нескольких слуг, мнущихся на пороге:

— Что встали? Покойников не видели? Живо убрать здесь все!

— Да как же, милорд шериф ведь тут, — перекрестился один из слуг. За ним начали креститься все остальные.

— Милорда шерифа отнести в спальню, — начав раздавать указания, Гай несколько пришел в себя. — Обмыть и одеть достойно!

Слуги, очевидно, решив, что дурной нрав Гизборна опаснее усопшего шерифа, двинулись вперед, подталкивая друг друга. Двое посмелее приблизились к столу.

— Ну-к, Эни, подсоби, — один из них обхватил Вейзи сзади. Второй нехотя взялся за ноги покойника, и они потащили его из комнаты.

Гай окинул взглядом стол: изрядное количество свитков, несколько, лежавших ближе к центру, испачканы — то ли кровью, то ли… Кроме документов, на столе присутствовал кувшин с вином. Рядом стояли два кубка, один почти пустой, второй все еще наполнен до краев. Чуть ближе к краю сверкало серебряное блюдо, на котором лежали пирожки. По всей видимости, те, которыми вчера шерифа потчевала Мэриан. «Надо же, и вправду они ему понравились», — удивился про себя Гай. Голова закружилась, его вдруг повело в сторону. Покачнувшись, он ухватился за край стола, невольно всмотрелся в остатки трапезы шерифа и вздрогнул: среди пирожков примостился буроватый, в запекшихся потеках крови кусок мяса, когда-то бывший языком.

* * *

— Эх, жизнь моя... — заунывно протянул Алан, разглядывая очередную черную гизборнову рубаху. — А как же скандалы, интриги?.. Где приключения, я вас спрашиваю? — многозначительно вопросил он у стен, откидывая рубаху к ее сестрам-близнецам, так же, как и она, нуждавшимся в починке. — Не на такую работу я нанимался, точно нет, — Алан встал и, поддев лежавшую на полу кучу тряпья, отчего та разлетелась по всей комнате, заключил: — Так дело не пойдет! Надо найти кого-нибудь другого, более подходящего для такой работы, — с этой мыслью он вышел из комнаты и отправился на поиски.

— Эй, красавица! — завидев в одном из замковых коридоров спешащую куда-то служанку, окликнул он ее.

— Да, господин? — поспешно ответила та, неловко кланяясь ему. Алану изрядно польстило такое обращение.

— Наш новый шериф, сэр Гизборн, — напустив на себя побольше важности начал он, — поручил тебе разобрать сундуки и привести в порядок его одежду.

— Но как же... — залепетала девушка, даже имени которой Алан не знал.

— Тебе оказана великая честь! — напыщенно возвестил Алан, словно и вправду верил, что подобное слово можно отнести к разбору гизборновых пожитков.

— Да, господин, — сникла девушка, — как прикажете, господин, — снова кланяясь, произнесла она и со смиренным видом отправилась выполнять поручение. Алану не было дела до ее терзаний, вот только...

— Эй, дуреха! — окликнул он ее, и она поспешно обернулась. — Покои сэра Гизборна находятся в другой стороне, — и Алан направился в Ноттингем — ему многое предстояло узнать.

* * *

По Ноттингему ползли слухи. И не абы какие, вроде тех, что, дескать, одна из замковых кухарок принесла в подоле шерифовому помощничку ребенка. Кого этим удивишь? У того душегуба, поди, в каждом городе по мальцу растет. Эти слухи были иные. Пугающие. Из уст в уста тишком жители Ноттингема передавали страшную весть: завелась, мол, в городе нечисть страшная, страшная и ужасная. Она отца Бернарда и порешила. А потом взялась и за шерифа, и даже за самого Робин Гуда. Шепотки множились, и люди гадали — кто будет следующим. Странным образом, народа на улицах от этого не убавилось, а на рыночной площади так и вовсе было не протолкнуться. Алан дивился людскому воображению, но в споры не вступал, знай себе ахал да поддакивал. Он лучше многих знал, что порой среди таких вот пересудов можно ухватить и толику правды, потянуть за неё как за ниточку, а там, глядишь… Тут его хлопнули по плечу:

— Алан! Вот ты где! Я тебя везде ищу!

— Джак? Что ты здесь делаешь?! — обернувшись, удивился Э'Дейл.

— Алан, Робин куда-то пропал...

— Увы, ничем не могу помочь: в замке его нет, а лес...

— Да в том-то и дело, что мы обшарили весь Шервуд! Уилл говорит, что после встречи с Гизборном Робин отправился в лагерь. Но так и не дошел туда.

— Мало ли, куда он пошел? Может, у него это, свидание? — предположил Алан. Джак скептически посмотрела на него в ответ.

— Это точно не Гизборна рук дело? — продолжала она гнуть свое.

— Побойся бога, Джак! — воскликнул Алан и осекся. — Заняться ему больше нечем. У нас тут и без Робина, — он махнул рукой, не в силах в двух словах описать все случившееся за последние несколько дней.

— Да, отец Бернард... Я слышала. Жаль его, хороший был человек.

Алана передернуло.

— Жаль, ага, — поддакнул он. — А про смерть его ты, случайно, ничего не слышала? Сплетни там какие подозрительные, или видела кого...

— Да нет, — подумав, ответила Джак. — А тебе зачем? — тут же настороженно добавила она.

— Да так, — Алан пожал плечами. — Любопытно просто. Говорят, дьявол его унес.

— Дьявол! Скажешь тоже!

— Ну, а что он, не человек что ли, отец Бернард? Его и дьявол уже забрать не может? Вейзи же вот забрал...

— Вейзи?! — изумилась Джак. — Что ты несешь?!

— Да преставился наш шериф. Поди весь город только о том и говорит.

— Вот так вести! А ты точно ничего не путаешь, Алан?

— Да я своими глазами его видел! — оскорбился он. — А ты точно про смерть отца Бернарда ничего не знаешь?

— Да нет же! Тебе-то что за дело?

— Да так... — повторил Алан, почесав в затылке.

— Значит, говоришь, не знаешь, где Робин? — Джак пристально посмотрела на бывшего товарища.

— Вот те крест, — Алан размашисто перекрестился. — Последний раз видел его со Скарлеттом в лесу. А может, это Уилл его, а? От ревности, — он игриво подмигнул собеседнице.

— Дурак, — она развернулась и пошла прочь.

— Джак! Джак, куда ты?! Я же пошутил! — закричал ей вслед Алан, но Джак даже не обернулась. — Вот всегда так, — проворчал он. По рынку бродить ему отчего-то расхотелось, и он решил попытать счастья и попробовать что-нибудь выведать в ближайшем кабаке, куда и направился, повторив себе под нос: — всегда так.

Правда, как именно "так", он и сам не толком не понимал...

* * *

День уже близился к вечеру, когда Алан возвратился в замок. Наскоро расспросив стражника у ворот и том, чем занимаются Торнтон и новый шериф, сэр Гай Гизборн, (Алану нравилось пробовать это словосочетание на вкус: шериф сэр Гай Гизборн, — словно шерифом стал он сам), Алан направился на кухню.

Весь день у него в мозгу свербела мысль: если Джак так сильно любит своего Уилла, что смертельно обижается на такую глупую подначку, то почему его, Алана, никто не любит? И чем больше кружек эля он выпивал, тем сильнее эта мысль зудела, пока не превратилась в настоятельную потребность спросить.

— Вот скажи мне, красавица, — ввалившись в кухню, Алан обратился к кудрявой поварихе, как и накануне месившей тесто, — почему никто меня не любит, а? Вот чем я нехорош?

Повариха обернулась и... оказалась вдруг поваренком, ломающимся голосом вопросившим:

— Чо?

Из противоположного угла раздался смех.

Алан опешил.

— Неужто тебе мальчики нравятся? — Мэг все так же продолжала смеяться. — А я-то думала...

— Уж и ошибиться нельзя, — буркнул Алан, направляясь к ней. Едва ли не впервые в жизни он чувствовал себя смущенным. Глупо получилось, да.

— Отчего ж нельзя? Можно, — последовало миролюбивое дозволение.

— Слышала новости? — вновь обретая уверенность, Алан привалился бедром к столу, на котором высилась груда чистой посуды.

— Слышала, отчего ж не слышать.

— И?..

— Неужто это ты шерифа убил? — ахнула Мэг.

— Тьфу на тебя, — досадливо скривился Алан. — Нет что хорошее сказать!

— Вот так вот сразу и тьфу?

— Ну, может и не сразу, может, и не тьфу, — замялся Алан и сделал маленький шаг назад: огромная медная сковорода отчего-то показалась ему угрожающей. — А вот скажи-ка мне, милая Мэг…

— Какая я тебе милая!

— Мэгги, — услужливо согласился Алан, уклоняясь от полотенца, которым до этого Мэг вытирала большое блюдо. — О душегубе больше ничего не слышно?

Мэг задумалась, устремив взгляд в потолок, а потом горестно вздохнула:

— Так я сегодня за целый день из кухни ни ногой. Элси строго-настрого запретила. Нечего, говорит, по улице шастать, когда вокруг дьявол так и вьется! — она сделала страшные глаза, явно передразнивая старшую кухарку, и расхохоталась.

— Дьявол, говоришь... — задумчиво повторил Алан, дивясь тому, сколько людей поминали дьявола, обсуждая смерть Вейзи. Впрочем и сам Алан кое-что припомнил и потому добавил, смеясь вместе с Мэг: — Ты мне, помнится, пирожков в прошлый раз обещала!

— Обещанного три года ждут! — наставительно помахала пальцем у него перед носом нахалка. — А пирожков, может, и поболе. Вот шериф откушал, царствие ему небесное, — тут Мэг напустила на себя богобоязненный вид, поджала губы, но в глазах всё равно плясали смешинки, — и где он теперь?

-Так ты думаешь, это он с пирожков того, преставился? — изумился Алан. Он отчего-то думал, что отрава была в вине.

— А чем же еще? Ты эти пирожки видел? А пробовал?

— Да они ж с морковкой! — Алана аж передернуло от отвращения.— Кому такую гадость есть в голову придет!

Только сказав это, он подумал, что пирожки-то, может, Мэг и пеклись. Хотя нет. Не могла же она сама себя обвинить в таком злодействе?

— Ну, так шерифу же пришло!

— А пирожки кто готовил? — оставив подначку без ответа задал Алан волновавший его вопрос.

— Знамо дело, кто — леди Мэриан.

Алан закашлялся:

— Мэриан?!

— Она самая, — Мэг огляделась по сторонам и чуть тише продолжила, — пришла сюда что твоя королева, нос кверху, губы надула — и ну приказы раздавать. Тут не стой, сюда не подходи, тесто не трожь, на начинку и взгляда не брось… А говорили, добрая она.

От удивления Алан на миг потерял дар речи: и это — Мэриан? Та самая Мэриан, которая еще до возвращения Робина грабила шерифа и раздавала деньги бедным? Которая ради них пошла на унижение? Которая... Нет, Алан решительно не мог поверить в это. Хоть Мэриан и изменилась в последние дни, но чтоб настолько?

— Ты, верно, путаешь, Мэг, — возразил он.

— Да ничего я не путаю! — разгорячилась Мэг. — Чай, невеста у нашего шерифа одна была, других охотниц не нашлось!

У Алана даже рот открылся сам собой от удивления.

— Это ты что же, ты хочешь сказать, что это Мэриан шерифа отравила?

Мэг опять призадумалась.

— Ну, дурой-то она мне не показалась, — вздохнула она. — А шерифа отравить перед свадьбой — дурой надо быть. Травила б уже после, что ли... С другой стороны, тогда ей же с ним бы пришлось...

Тут Мэг замолчала и покраснела до ушей.

Алан не сдержался и рассмеялся в голос:

— Да уж, Вейзи — это не Робин, и даже не Гизборн!

Мэг покраснела пуще прежнего.

— Да что б ты понимал, охальник, что бабе от мужика надо! — прогремело сзади, и тут же в воздухе свистнуло полотенце. Алан едва успел увернуться. — Шериф хоть и не так уж молод был, а дело свое знал! А вам, молокососам, что? Сунул-вынул и пошел! — все больше расходилась так некстати появившаяся Элси. — А ты что встала опять? Ишь, язык распустила, уши развесила! Вот так-то на красивую рожу позарятся, а потом детей в подоле тащут!

Алан оскорбился:

— Может, у меня честные намерения?! Что сразу под одну гребенку-то? Или то, что я у Гизборна служу, сразу делает меня Гизборном? И если он сделал кухарке ребенка, то, значит, и я такой же?!

— Ишь ты поди ж ты, намерения у него! Знаю я твои намерения! — не сдавалась Элси.

— Много ты знаешь, я смотрю! — огрызнулся Алан и уже под нос себе добавил: — Вздорная баба!

— Да уж поболе твово! А коли намерения у тебя, так и веди себя как положено!

— Это кем это и куда положено-то? — щеки Мэг по-прежнему полыхали, губы дрожали, а голос стал только звонче. — А меня вы спросили, нужны ли мне его намерения? Да, может, я замуж вовсе и не собираюсь! Может, я… Я, может, в монастырь уйду! Вот!

— Куда-куда? — переспросил Алан. — Делать тебе больше нечего! Там же поди тоска смертная!

— Зато руки никто не распускает, и не командует никто! Знай себе, боженьке молись!

— Ишь чего, девка, выдумала! В монастырь! А работать кто будет?! — возмутилась Элси.

— Это я что ли распускаю? — почти не в шутку оскорбился Алан.

— Ну, не я же, — буркнула Мэг, отвернувшись к своим тарелкам.

— Ты вот что, — распорядилась Элси все тем же командирским голосом, — давай-ка, заканчивай тарелками перебирать. Вечереет скоро, а у нас и на стол подать нечего. А ты, — повернулась она к Алану, — не мешай девке работать. Завтра её на ярмарку своди что ли... Раз намерения у тебя. Да смотри мне! — она угрожающе помахала полотенцем. Тут у плиты что-то загрохотало, и Элси поспешила туда, костеря незадачливого поваренка на чем свет стоит.

Дождавшись, пока Элси скроется в противоположном углу кухни, Алан нагнулся к самому уху своей названной пассии:

— Ну, так что, Мэгги, пойдешь со мной на ярмарку, а?

— Чего я там не видела? — она даже не повернулась.

— Ну, как что? Меня, конечно! — скромности Алану было не отнять.

— И еще век бы не видала, — по щеке Мэг скатилась слезинка.

— Мэгги, ты чего? — поворачивая ее к себе лицом, спросил Алан. — Ну, не хочешь на ярмарку, пойдем на городскую стену, или вон в Шервуд. Ну?

Мэг хлюпнула носом:

— В Шервуд, говоришь… А с Робином познакомишь?

Алан представил, как будет знакомить ее с Робином, которого по всему лесу ищут и не могут найти бывшие его друзья-приятели, и, не моргнув глазом, соврал "Познакомлю!", лишь бы Мэг перестала плакать.

— Тогда жди меня завтра после обеда у ворот, — Мэг еще раз хлюпнула носом, но уже не так громко.

— Непременно! — разулыбался Алан. Цапнув с соседнего стола яблоко, он покосился на Элси, чмокнул Мэг на прощание прямо в самые губы и рванул к выходу, крикнув уже от самой двери: — До завтра, Мэгги!

— Ух я тебя, кобель окаянный! — донесся до него крик Элси, но Алан уже бежал по замковым коридорам.

* * *

Робин лежал и слушал шелест листвы. Глаза открывать не хотелось, да и толка от этого было немного, по правде говоря — окружающий мир был подернут серой, едва колеблющейся пеленой. Лесные запахи казались слишком резкими, а в горле словно песком было набито, да и язык шевелился с трудом. Порой голову обдавало горячей, обжигающей болью, да так, что в животе у Робина все сжималось, и его начинало выворачивать. Тогда он утыкался лицом прямо в листья, устилавшие поляну, и начинал дышать размеренно и глубоко. Странным образом это помогало.

Все это время она была рядом. Позволяла брать себя за руку, упиваться прохладой её ладоней, поила теплой, гадкой на вкус водой — из болота она её набрала что ли? Впрочем, во рту пересохло так, что Робину было плевать, даже если в воде этой тина плавала.

— Робин, Робин... — снова раздавалось гулким эхом, и он чувствовал, как тонкие пальцы осторожно перебирают его волосы. Только эти звуки, звуки её голоса не давали ему окончательно погрузиться в пучину беспамятства. И все же временами он проваливался в неё, как в мягкую постель, забывался жаркой темнотой, а потом выныривал — только чтобы услышать:

— …и представляла, как ты наденешь мне кольцо и улыбнешься — так, как только ты улыбаешься, — и скажешь…

— … я умоляла его, в ногах валялась, но он не хотел слушать…

— …тогда он просто хлестнул меня по щеке, так, что головой я ударилась об изголовье. Он сделал это ради моего блага, чтобы прощание с невинностью прошло для меня незаметно — так он сказал…

— …я закрывала глаза и думала — это сон, дурной сон, и я скоро очнусь от него, ведь не может быть, чтобы утро не настало…

— …ждала и ждала, но он не возвращался, он так и не вернулся за мной…

— …де Клер убил Питера, а её запер в подвале, посадил на цепь, и когда рассказывал об этом моему мужу, то улыбался, будто забавнее и выдумать нельзя, а потом подарил ему ключ, вдруг, сказал, пригодится, и опять улыбался, и смотрел на меня…

— …я ненавижу его, но он мой брат, и мне больше некуда пойти…

— … почему не ты, Робин… Робин…

Он наконец переборол себя и открыл глаза — медленно, с трудом разлепляя ресницы, щурясь от лучей вечернего солнца, падающих на лицо. Женщина не смотрела на него, но её пальцы по-прежнему гладили его волосы. Не Мэриан, конечно, нет, как он вообще мог принять её за Мэриан. У Мэриан волосы светлее, глаза ярче, губы полнее. А эта — узел темных волос тянет голову назад, открывая бледное, беззащитное горло. Когда-то она смеялась звонко, до упада — откуда он это знал? И никак не получалось вспомнить имя, а ведь и его знал, точно знал, но не то что выговорить — даже отзвук его уловить не выходило.

Робин собрался с силами и, осторожно приподнявшись, сел. Голова отозвалась ноющей болью, но уже не кружилась, как раньше. Выглядел он, наверное, неважно, потому что женщина дернулась испуганной птицей и подскочила на ноги, путаясь в подоле обтрепанного платья.

— Подожди, — собственный голос показался ему карканьем ворона. Робин облизнул потрескавшиеся губы, сглотнул и повторил:

— Подожди. Я хочу помочь.

Женщина отступила на шаг назад, пальцы её правой руки сжались на рукояти кинжала, висевшего на поясе платья.

По-прежнему осторожно и медленно Робин поднялся на ноги, ни на мгновение не отводя взгляда:

— Я тебе помогу. Только не убегай.