Добро пожаловать в Нифльхейм (джен)

Кто бы ни читал этот дневник, я хочу вас проинформировать. Сегодня я счастлив, моя довольно опасная авантюра завершилась успехом, часы долгой и опасной работы принесли свои плоды!

У меня получилось сделать коктейль!

Вода и глюкоза творят поистине фантастические вещи! Есть смысл жить дальше! Всего-то потребовалось разобрать этот чёртов аппарат, влезть в систему и убедить его, что он внёс все остальные ингредиенты и пора добавить глюкозу! Я нарёк сей коктейль “Манна”.

Да, мне прекрасно известно, что в моей ситуации вскрывать аварийный синтезатор — не самая светлая идея. Да, это не одно из тех гениальных озарений, после осознания которых ты бросаешь всё и сломя голову бежишь воплощать их в реальность.

Он не просто так используется как система резервного жизнеобеспечения. Запасного варианта у меня нет. Но опыт и вера в свои знания с крупицей отчаянья и огромной жаждой комфорта взяли верх.

Теперь у меня есть напиток, который не стыдно предложить и гостям. Правда, два моих единственных гостя, а по совместительству — соседи не способны оценить важность, вкус и результат долгой и напряжённой работы моего гения.

Теперь я не просто пью, но и наслаждаюсь жизнью. До этого Марвин просто приносил воду в бутылках, которые он поначалу наполнял из крана. Я решил, что не стоит пить техническую воду, которая используется для мытья: пусть она и превосходного качества, но в ней могут остаться частички окружающей породы.

А порода весьма фонит. У этой планеты, конечно, удивительно мощное магнитное поле (вероятно, из-за активного ядра), что, к счастью, не позволяет ей попасть в приливной захват. Но как бы ни был силён магнитосферный щит, местное светило — красный карлик — является очень активной звездой и непрерывно бомбардирует поверхность планеты заряженными весьма высокими энергиями элементарными частицами.

Эти частицы по большей части поглощаются атомами водорода, входящими в состав водяного льда. А так как поверхность планеты — это почти сто километров воды в твёрдом и жидком состоянии, то, размещая станцию подо льдом, мы полностью нивелируем пагубное воздействие светила.

Но во льду находятся частички породы, крошечные, практически неуловимые. Их с высокой степенью вероятностью улавливают фильтры станции. Но, к сожалению, степень изношенности фильтров мне не известна: у меня нет возможности попасть в технические зоны, и поэтому я не могу точно знать, насколько качественно проходит очистка.

Разумеется, забор воды происходит из скважины, никто не топит снег с поверхности. Считается, что на глубине почти в двадцать километров наведённый фон должен стать безопасным. Да, вы всё правильно поняли, мы пьём воду из подземного озера.

Часть её идёт на бытовые нужды, а остальная — на технические. В том числе на систему контроля климата. Именно она на данный момент потребляет основную часть водных ресурсов. Она постоянно увлажняет воздух, который здесь невероятно сухой.

Система также удаляет из атмосферы лишнюю воду, поддерживая нужную влажность. После починки системы вентиляции возникла другая проблема: как я выяснил, система жизнеобеспечения не проводит рекуперацию влаги из атмосферы.

Для контроля влажности станция не осушает воздух, выходящий со станции, а просто сбрасывает его в атмосферу. В связи с чем влажный воздух, выходя наружу, встречается с холодной атмосферой, и водяной пар мгновенно конденсируется, забивая воздухопроводы.

Минусы данного подхода в том, что повышается нагрузка на жизнеобеспечение. Вместо того, чтобы использовать тепло воздуха, что выходит из станции, приходится постоянно подогревать ледяной воздух, который забирается снаружи. Без предварительного осушения иней накопится на теплообменниках и данный процесс утратит смысл.

Моей целью на сегодня будет попытаться наладить контроль влажности и заставить систему осушать воздух. Это избавит меня от проблем с вентиляцией и излишним потреблением воды и энергии, а также даст источник дистиллированной воды, которая будет пригодна для питья после насыщения минеральными компонентами, которые можно получить из пищевого аппарата.

Ну хочется мне хоть иногда сделать глоток чистой питьевой воды, а не пить три-четыре раза в день жижу.

Кстати о пище, я теперь понимаю, почему предыдущий экипаж сбежал отсюда: если бы мне пришлось годами питаться этой жижей, я бы тоже сошёл с ума. Ой, подождите, я же тут сам застрял лет на семь как минимум…

Уверен, что, если меня не заберут отсюда, через пару десятков лет я сойду с ума и начну играть в бога: заполню гараж этим протобульоном, полученным из жижи (если аппарат не сломается), пропущу через него пару тысяч вольт и буду ждать зарождения жизни. Устрою неестественный отбор.

Создам армию миньонов, слабейшие пойдут на пропитание, а сильнейшие станут винтиками в моей будущей великой империи. Мы заселим галактику!

Мне срочно нужна нормальная еда…

Открытым остаётся вопрос о том, что случилось с нормальным пищевым синтезатором. У меня закрадывается чувство, что ответ на все мои вопросы меня не порадует. Слишком много неизвестного. И, боюсь, мне неизвестно, как долго я смогу тут продержаться.

Итак, если вы нашли мой труп в глыбе льда посреди руин станции, то давайте я вам опишу, что же сейчас представляет собой Терра Нова.

Центральное шестигранное помещение длиной двенадцать метров и шириной около двадцати, слева и справа есть небольшие помещения размером пять метров на шесть. Не то чтобы очень тесно, но моя квартира на Ганимеде почти в два раза больше.

Помещение справа оформлено в традиционном белом цвете и выполняет функции медицинского блока и лаборатории. Именно там я встретил первый сон на этой планете.

Помещение слева совмещает роли инженерной лаборатории, ремонтного цеха, в котором можно оперативно починить скафандр, моей спальни и, наконец, столовой — благодаря аварийному синтезатору. Я даже не буду расписывать, где беру материал для его работы…

В центральном помещении, оно же командный зал, оно же гостиная, довольно просторно. Сводчатый потолок с приятным ровным светом даёт чувство пространства, и это единственное, что не позволяет мне упасть в приступе клаустрофобии.

Да, да, да, человек, который всю жизнь прожил в подземном городе, жалуется на тесноту станции...

Стены покрыты дисплеями, имитирующие пейзажи; большая часть сейчас светится ровным белым светом, но на некоторых почему-то поле с подсолнухами.

Ближе к центру, на метр ниже основного уровня, расположен небольшой столик и пара удобных кресел, а в центре красуется круглый стол с диванчиками вокруг, выполняя функции как зоны отдыха, так и пространства, где можно провести совещание. Упасть не встать, дворец Обмороженного Артура.

Оранжевый транспарант скрывает под собой двери в инженерные помещения, склад, ангар, личные комнаты и некоторые лаборатории. Единственное, что омрачает всю эту радость, — тот факт, что дверь очень крепкая и она наглухо закрыта.

Почему на исследовательской станции стоят усиленные двери, почему они закрыты, где экипаж? Много вопросов и ни одного ответа.

Надеюсь, этот и ещё много других вопросов, непременно возникнувших в ходе работы, исчезнут, как только я заполучу доступ к центральному компьютеру и складу, где я надеюсь найти что-то съедобное.

В ангар можно попасть также и снаружи станции. Разумеется, там оказалось пусто — ни транспорта, ни ответов и ещё одна усиленная дверь, стоящая на моём пути.

По-прежнему грустно и одиноко пылится в углу наноасемблер, который мог бы спасти меня от голода и решить большую часть моих проблем. К сожалению, сейчас он представляет собой бесполезную кучу невероятно технологичного хлама.

Без центральной библиотеки и её обширных каталогов сущностей физических объектов наноасемблер ничего не способен создать, а центральная библиотека недоступна из-за неработоспособности центрального компьютера.

Я бы мог получить сущности из библиотеки ретрансляторной станции, но связь с ней невозможна без радиостанции, которая тоже не хочет работать без центрального компьютера, который, опять же, находится в безопасном режиме.

Уже прошло девять стандартных суток, как я нахожусь на Терра Нове, или шесть суток по местному планетарному времени. Я готов дать вывод по системам станции. Все мои опасения подтвердились.

Для начала я закончил полную проверку станции, и вывод неутешительный. В процессе анализа каждой системы мне пришлось подключаться непосредственно к аппаратному комплексу интересующих меня подсистем и узлов, что сильно увеличило время диагностики.

В процессе я понял, что все оценки функционирования систем можно уменьшить в два, а то и в три раза: диагностика показывает работоспособность только подключенных узлов!

И этот факт нельзя рассматривать как положительный. Я поясню: станция состоит из огромного количества устройств и программных компонентов, все они должны работать в синергии. Безопасная и работающая станция — это станция, где каждый узел отвечает за свою работу, выдаёт правдивый результат и имеет запас надёжности.

Активны только вспомогательные и резервные системы, силовой узел отключён, станция дальней связи обесточена, коммуникации станции не активны.

В любой момент всё может отключится. Я даже не представлял, насколько плохи мои дела и с какой лёгкостью всё может закончится фатально. Всё держится на соплях и на честном слове. К сожалению, в честное слово я уже не верю, а сколько осталось соплей я не знаю.

К счастью, теперь я целиком и полностью понимаю, в какой я ситуации. Правда, лучше мне от этого не стало.

При взгляде на обрывки информации в тех кусках библиотеки, к которым я смог подключится, меня не покидает мысль, скребущая мозг и заставляющая постоянно посматривать на дверь шлюза: «Они нашли еду где-то ещё?»