Чёрный кофе без сахара (джен)

Вечером того самого дня, которого так ждали все девчонки, Эмма стояла у зеркала и никак не могла себя узнать. Накрасить ресницы — максимум, что она когда-либо проделывала со своей внешностью. Сейчас она, конечно, при помощи магии, сделала себе красивый макияж, надела короткое черное платье и черные кеды, которые даже вымыла, по такому случаю. Марлин вертелась у зеркала в розовенькой мини-юбке и кофточке с чудовищном декольте. На Лили было красивое изумрудное платье, и она сама была просто прекрасна.

— Что же ты творишь, Лилс? Ты хочешь, чтобы Поттер грохнулся?

— Вау..

Сказав эту фразу, Эмма обратила на себя внимание. Лили, широко раскрыв глаза, глядела на нее.

— Ты просто потрясающе выглядишь. Эм, я ведь никогда не видела тебя в платье... Они тебе очень идут.

— Да ладно, я чувствую себя в нем как дура.

— Твои мальчики это оценят!

— Надеюсь, ты имела в виду только четверых, а не всю школу.

Эмма вышла из спальни, аккуратно прикрыв за собой дверь, и начала спускаться по лестнице. Она увидела своих пацанов. Они все выглядели очень красиво. У всех были белые рубашки, заправленные в штаны, чего никогда не случалось раньше, а волосы были причесаны. Эмма смотрела на Сириуса. Она видела его в рубашке в первый раз за последние три года, и она очень ему шла. Тут они все как по команде повернули голову в ее сторону и обалдели. Джеймс и Сириус тут же разыграли мини-спектакль про то, как у них выпадают глаза. Они делали это каждый раз, когда их что-то удивляло.

— Эмма Браун… ты прямо как королева какая-то!

— Оставь свои комплименты для... О, кстати, а с кем ты идешь?

— Да с Марлин.

— Ого... Ты к ней здорово привязался. Может, ты влюбился?

— Да, но не в нее.

— Что?

— Платье, говорю, огонь. Вил, тебе очень повезло.

Ремус пошел на бал с какой-то когтевранкой, а Джеймс — просто так, за компанию. Один он точно не останется: шикарный ловец, гордость Гриффиндора, но приглашать кого-то, кроме Лили, он вовсе не хотел. Лили между тем шла со Снейпом, что пережить всем Мародерам было крайне сложно.

Сириус остался ждать Марлин, Ремус ушел за Элин, а Эмма бежала в Большой зал с замирающим сердцем, схватив за руку Вилли. Там сейчас ее родители и Джон, она так по ним скучала, что трудно представить.

Она, затаив дыхание, заглянула за угол. Там у большой елки малыш Джонни пытался снять с ветки глянцевый огромный шар.

— Это твой брат? — спросил Вилли, морщась от боли, она очень сильно стиснула ему руку.

— Ага. Ой, прости.

Она ослабила хватку. И медленно пошла к братику.

— Джон...

— Эма! Эма!

Тот радостно понесся к ней навстречу. Она закружила его и подняла на руки.

— Где Сиус? Это Сиус?

— Это не Сириус, это Вилли, наш друг.

— Доченька! — к ней подбежала ее мать с глазами, полными слез. Эмма обняла ее, — Я тебя даже не узнала… Такая красавица в этом платье. Я тебя в последний раз в платье видела, когда тебе было семь лет.

— Мам, а где папа?

— Не смог отпроситься с работы. А это что за молодой человек?

— А это Вилли Вонка, мой друг. Точнее, наш. У нас, Мародеров, все общее.

— Почему вы так ужасно себя называете?

— Само как-то получилось.

— Вилли, я раньше вас не видела, почему вы не приезжали к на летом?

— Мама, Вилли только в этом году приехал в Лондон, и познакомились мы только осенью.

— О! Здравствуйте, миссис Браун!

— Жемс!

— О, а вот и мой любимый пацан!

— Когда ты запомнишь его имя?

— Здравствуй, Джеймс.

Джеймс схватил Джона на руки и вдруг увидел своих родителей и побежал к ним.

— Так, Джонни в серьезной опасности, — и Эмма тут же пропала в толпе вслед за ним.

Бал вёл веселый семикурсник Френк. Благодаря ему это было похоже не на какое-то серьезное мероприятие, а на молодежную дискотеку. Эмма была на ней один раз, причем в компании Сириуса и Джеймса, поэтому почти ничего не помнила. Сейчас они вместе с Вилли и Джеймсом развлекали малыша Джона, потому что уже натанцевались и очень устали. Эмма смотрела изредка на то, как танцуют Сириус с Марлин, и что-то кольнуло у нее внутри, она не поняла, что это было. Она тряхнула завитыми волосами и отвлеклась от этих мыслей.

Тут Френк объявил белый танец. Эмма сказала Вилли посидеть с Джоном, а сама встала, и оглядевшись, увидела Сириуса. Марлин никуда не хотела его пускать и звонко смеялась. Сириус же стоял и как будто ждал, что его кто-нибудь вырвет из ее цепких лап. Он безнадежно смотрел по сторонам. Эмма подошла к нему.

— Слушай, Бродяга, может, хочешь со мной станцевать, ради разнообразия? А то мне до коллекции только тебя не хватает, — она лукаво улыбнулась ему.

— Сегодня станцую с тобой даже не ради коллекции, — он высвободился из рук Марлин.

Была медленная мелодия, очень красивая и грустная. Эмма думала, что все это будто не с ними. Нормально было бы, если они сейчас бухали в Визжащей хижине, или стреляли из рогатки в Пивза, или дразнили Снейпа, но чтобы в костюмах, чтобы как все… Это всё было очень странно. А тут еще что-то странное происходило с ней изнутри. Сириус был ей просто друг. Лучший друг. Не могла же она в него влюбиться, никак не могла, это уж точно. Или не точно. Все было очень сложно. Она прижалась к нему, а он нежно обнял ее за талию. Когда песня стихла, Эмма отошла от Сириуса, глядя ему в глаза. К нему подбежала Марлин и, схватив за руку, сказала:

— Ну все, теперь я тебя никому не отдам.

Сириус задумчиво кивнул, не отводя взгляда от Эммы. А та шла как в тумане. Вдруг она почувствовала, что кто-то схватил ее за локоть и оттащил из зала. Она никак не могла понять, кто это. Они оказались в темном коридоре, ведущем в кабинет зельеварения. Эмма стояла, растерянно и удивленно оглядываясь. И тут, к своему ужасу увидела мать Сириуса.

— Миссис Блэк?

— Ну здравствуй, смелая девчонка. Ты думала, мы никогда с тобой не встретимся?

— Я это... как бы...

— Зачем ты опять подходила к моему сыну? Ты трогала его своими грязными руками! Ты порочила чистую кровь Блэков!!!

Эмма стояла, ничего не отвечая. Она просто думала о том, как Сириус вообще мог жить в такой семейке.

— Насколько я помню, вы уже знакомы с заклятием Круциатус? Это очень хорошо. Мы можем повторить.

— Пожалуйста, не надо, — сказала Эмма, насколько можно спокойно. Она помнила ту боль, которую причиняло это заклинание. В глазах ее был страх, ведь она даже не могла защититься, она и не думала, что может понадобиться палочка.

— За чистую кровь я могу пожертвовать чем угодно!

— Даже своей чистейшей кровью? — Эмма понимала, в какой она ситуации, но не пошутить, когда подворачивался такой случай... Это грех.

— Ах ты... мерзкая грязнокровка!!!

— Сириус!!!

Она прекрасно осознавала, что никто услышать ее не может, и даже если услышит, то уже не успеет. Миссис Блэк загнала Эмму в угол и направила палочку чуть ли ни в упор.

— Ты за все заплатишь... ты никогда этого не забудешь...

Эмму немного трясло. Хоть она и была всегда тверда как камень, но эта боль, она была хуже смерти. Палочка была направлена прямо в грудь.

— Круцио, — с удовольствием произнесла кровожадная Вальбурга.

Тело Эммы пронзила мучительная, резкая, ни с чем не сравнимая боль. Она со всей силы упала на колени, голова и руки безжизненно повисли. Но миссис Блэк даже не думала останавливаться. Сириус бежал, расталкивая людей. Что-то не так, он чувствовал это. Он бежал, оглядываясь и ища Эмму в толпе. Ее нигде не было. Может, ему просто показалось, что он слышал ее пронзительный крик? Скорее всего, так и есть. Он завернул за угол. И тут увидел движение где-то в конце темного коридора и побежал изо всех сил.

— Экспелиармус! — крикнул Сириус, в ужасе увидев свою мать. — Что ты тут забыла? Я думал… Кто это? Мерлин...

— Быстро верни мою палочку, Сириус Блэк!

Сириус быстро швырнул палочку в другую сторону и подбежал к телу, которое заслоняла его мать. Он приблизился и в панике уставился на нее.

— Ты что творишь? Ты убила ее? Убила Эмму Браун?

— Что тут происходит?

В коридор вошла профессор Макгонагалл. Сириус, воспользовавшись случаем, схватил Эмму на руки и бросился бежать куда-нибудь подальше от этой страшной женщины, которую когда-то называл своей мамой. Ему надо было просто понять, жива Эмма или нет. Спустя несколько минут они уже были на чердаке под одной из башен. Там никогда никто не ходил, ну, если не считать самих Мародеров, которые ходили везде. Сириус положил Эмму на широкий подоконник и, прощупав ее пульс, облегченно вздохнул. Она была жива. Он простил матери все ее грехи, которые она совершила по отношению к нему, но он никогда не простил бы ей смерть Эммы. Никогда. Он бы отомстил. В нем вдруг поднялась такая злость, как будто кровь закипала, она бурлила в нем. Ему даже показалось, что у него покраснели щеки, а такого с ним вообще никогда не было. Он сидел рядом, на подоконнике и смотрел на неподвижные черты лица Эммы. Она была бледнее смерти, и черные ресницы на белом фоне очень выделялись. Он заметил, что макияж абсолютно не пострадал. Она не плакала. Кто-кто, а Сириус точно знал, какая это боль, а Эмма даже не пролила ни одной слезы. Хотя, чего он от нее ждал, знал же этот характер, он так ему близок.

Эмма вдруг вздрогнула и открыла глаза.

— Я что, в аду? — слабым голосом поинтересовалась она.

— Почему сразу в аду?

— А, Сириус…

— Эм... прости меня, если сможешь, конечно. Если бы не я, мать бы никогда тебя не тронула. Я очень виноват перед тобой. Прости.

Эмма села на подоконнике так, что ее глаза были напротив глаз Сириуса. Она внимательно смотрела на него.

— Сириус… А помнишь, как раз тут мы клялись, что никогда не будем встречаться.

— Да, помню, конечно.

— Сириус, знаешь, мне кажется... Я люблю тебя.

Их губы вдруг как-то незаметно для них самих плотно прижались друг к другу. Они страстно целовались, крепко обнявшись. Одежда летела в разные стороны. Им было плевать на все и на всех.

— Мерлин! Да где же они могут быть?

— Рем, что ты паришься? Знаешь же, что их может носить где угодно! Это же Браун и Блэк. Ну что ты от них хочешь? Вольные птицы.

— Их нет уже шесть часов! Бал закончился, родственники разъехались, а их до их пор нет. Вил, твои предположения?

— Согласен с Джеймсом. Они могут быть везде. Да хотя бы бегать по полю в обличье зверей.

— Могли бы и нас позвать.

— Джеймс, это всего лишь предположение.

— При чем тут это. Они могли в любом случае позвать нас с собой!

— Да откуда ты знаешь? Может, это личное?

— Личное которое длится шесть часов? У Браун и Блэка? Это вряд ли.

— Это тоже предположение, Джеймс!

* * *

Эмма сидела на подоконнике, болтая ногами. Сириус сидел рядом, положив ей голову на плечо и куря очередную сигарету.

— Черт! Как я пойду обратно в этом рваном платье?

— Интересно, когда для тебя было проблемой походить перед всей гостиной в лифаке?

— Если ты не заметил, у меня нет лифака.

— А, точно, — он снял с себя рубашку и протянул ей, — правда, там нет нескольких пуговиц, но ты сама виновата.

— А ты что, голый пойдешь?

— В смысле голый? У меня же штаны есть. Пусть девочки порадуются. Или ты будешь ревновать?

— Я тебе не Марлин.

Они шли по темному коридору. Сириус освещал дорогу палочкой и тут, услышав чьи-то шаги, быстро шепнул: "Нокс". Однако долго в темноте идти не пришлось. По твердым шагам они узнали Макгонагалл, и она тут же засветила палочку.

— Блэк... Браун. Хотела спросить, что вы тут делаете так поздно. Но, пожалуй, спрошу, где вас вообще носило?

— Вы знаете, профессор, я зацепилась за гвоздь и порвала платье.

— Где вы нашли гвоздь? Ладно, я не буду узнавать подробности, — сказала Макгонагалл с очень серьезным видом, но в глазах искрился смех.

— Ладно, профессор, мы пойдем.

— Идите, идите. Мисс Браун, аккуратнее.

Они вошли в гостиную, надеясь, что там в такую темень уже никого не будет. Однако за их камином, естественно, сидели остальные Мародеры.

— Придется вскрываться.

— А ты что, хотела, чтобы они не о чем не узнали? Ты же знаешь, это невозможно.

— Да уж, пошли.

Ремус сидел и нервно стучал пальцами по столу. А Джеймс вдруг встрепенулся и воскликнул:

— Вот же они! Идут!

Уже задремавший Вилли тут же вздрогнул.

Сириус и Эмма молча подошли и сели на свободные места.

— Может вы объясните нам, что случилось?

— Ага, и почему вы не позвали нас!

Сириус ухмыльнулся.

— Прости, Сохатый, но эта вечеринка тебе бы не понравилась. Там Эванс не было.

— Слушайте, ну а если серьезно? Где вы были? Почему у Эммы драное платье? Почему вы такие лохматые оба? Вы подрались с кем-то?

— Сначала подрались.

— С кем?

— С мамой его.

— Значит, всё-таки не отреклась, — сказал Джеймс весело.

— Да, к сожалению, зато теперь, думаю, точно отречется.

— Что же было потом?

— А потом…

— Я хочу спать, — резко сказала Эмма и побежала в свою спальню.

— Я тоже.

— Ну, допустим, она спряталась... До утра. Но ты даже спишь с нами в одной комнате.

Сириус обреченно вздохнул. И тут он просиял.

— Поттер, а помнишь, мы спорили с тобой на третьем? Тогда, в теплице.

Джеймс нахмурился, вспоминая.

— Да, точно! Помню.

— Так вот, считай, что ты проиграл, — сказал Сириус и спокойно пошел в спальню, махнув им на прощанье.

— Что это значит? — спросил Ремус у офигевшего Джеймса.

— Это значит, что Браун и Блэк… Теперь как бы парень и девушка!

— А ты точно тот спор вспомнил?

— Мне кажется, тут и без спора все видно. Посмотрите на их поведение.

— Вилли прав. Черт, я не думал, что когда-нибудь до этого доживу.

— Я почему-то думал, что Эмма будет мутить с кем угодно из нас, но не с Блэком.

— Ну можно сказать, что теперь она уже мутила со всеми. Ну, кроме Вила. Но еще не вечер.

— А со мной-то она когда мутила?

— Ну вы с ней просто поцеловались.

— Да разве это считается?

— Ну, поцелуй доказывает чувства.

— Да. Но не забывай, что на тот момент я доказывал чувства не Эмке, а Эванс.

— Да да, я помню этот гениальный план. В любом случае Эмма целовалась уже о всеми из нас… почти.

— Я думаю, в случае Сириуса даже не только целовалась..

— Ты что! Им же всего… Ему шестнадцать, а ей вообще пятнадцать.

— Ну и что? Ты видел их? Ты думаешь, люди так выглядят после поцелуя? Я не уверен.

— Я тоже.

— Ну вот. Тем более, в теплице мы с Сириусом спорили насчет того, кто из нас первый переспит. На укус мандрагоры.

— Вопрос. Зачем ты спорил? Ты же знал, что кроме Эванс, тебе никто не нужен, а она еще очень долго не захочет с тобой... встречаться.

— Во-первых, мне было тринадцать и я еще многого не понимал, а во-вторых, тогда Сириус еще не пользовался такой популярностью среди девчонок.

Ремус с Джеймсом рассмеялись, а Вилли задумчиво смотрел на огонь.