Хроники "Альтаира" (джен)

Полчаса пустого отрядного бивака — это полчаса полноценного отдыха для куратора. Можно бросить дождевик на траву, опрокинуться навзничь и просто смотреть, как медными колоннами уходят в фарфорово-синее небо корабельные сосны, чтобы задевать вершинами облака. Хорошо, что эти сосны не имеют ветвей почти до половины высоты своего роста. Черта с два залезешь — а значит, никто и не свалится… Хотя, существуют же завалявшиеся у Михалыча ржавые «когти электрика», с которыми лазят даже на абсолютно голые столбы. Если у кадета возникнет надобность влезть на сосну, он может добыть эти «когти». Надо будет сказать Михалычу, чтобы запер их в ящик с клюшками для гольфа.

Прямо возле моей головы со скрипом тормозит старый велосипед. Серый… Вот, не было печали! Поднимаюсь рывком. Серый спешивается и бесцеремонно плюхается рядом на плащ:

— Да лежи, не дергайся. Я насчет Неверовича. Когда начнем «отделку щенка под капитана»?

— Сегодня. После ужина. Вместо часа тихих игр.

— Темнеть уже будет…

— Оно и к лучшему.

— План есть?

— По ходу разберемся.

— Что с тобой сегодня?

— ???

— Уже четыре минуты я здесь, а с твоей стороны ни одной словесной гадости не прилетело.

— Лучшее — впереди.

— Ну ладно… Значит, как пробьют к тихим играм, я приведу Неверовича.

— Приводите, коллега.

— Значит, все официально — на «вы» и «коллега»? Зануда, хватит выпендриваться.

— Я не выпендриваюсь, а соблюдаю устав лагеря. Педколлектив должен показывать воспитанникам пример уважительного отношения друг к другу.

Серый неожиданно взвивается, как ужаленный кое-куда комоедовской осой:

— Ты — соблюдаешь?! Значит, гонять туда-сюда Ябеду, как личного адъютанта, называть Бескудникову Паскудниковой, гнобить народ до слез на занятиях, манипулировать двенадцатилетней девчонкой Ганьшиной, засуживать Второй отряд на пионерболе — это, по твоему, соблюдать Устав?

— Ну, поставьте на ближайшем совете вопрос о моем соответствии занимаемой должности, кто вам мешает, Сергей Евгеньевич. Это будет поступок вполне в вашем духе.

— А ты знаешь, Зануда, что Неверович тебя конкретно боится?

— Конечно. Но это проблемы Неверовича.

— И плакат у тебя в палатке — дурацкий!

— Скажи это Старику. Он подарил.

— Тьфу на тебя! Ты не наставник, ты мешок комплексов! — Серый подбрасывается, поднимает свой велосипед, кривоного замахивается в седло, резко посылает хлипкую машину вперед.

— Серый! У тебя сзади…. КОЛЕСО!

Он резко тормозит в развороте. Уставляется на меня своими изжелта-карими буркалами.

— Блин… Да ты хоть знаешь, что не я это тогда сказал?

— Знаю. Это был Малышев. А, не все ли равно, кто из вас? Вы тогда сидели на заборе целой гопой. Парни из параллельного класса, душ пять-восемь. Трескали семечки.

— Погоди… это была продленка, сентябрь, первый день. И после домашки нас выставили на школьный двор — типа, погулять. И тебе одна девчонка дала велосипед покататься.

— Да, Серый. Это была моя вторая в жизни нормальная поездка на велосипеде. Только начало кое-что получаться… И тут голос в спину: «Эй, на велике! У тебя сзади… сзади!» Очень тревожный такой голос.

— Ага. Малой вообще артист был еще тот! — Серый осклабился, — ты оборачиваешься, чтобы глянуть, что сзади, и конкретно врезаешься в столб от качелей.

— А этот дурак радостно вопит: «Колесо!!!»

— Вскакиваешь с земли, сдергиваешь Малого за ногу с забора и, по ходу, собираешься конкретно бить.

— Да. А тут какой-то прыщ ушастый соскакивает с того же забора мне почти на шею и пытается валить мордой в асфальт.

— Ты ему: «Ты чё — борзый?!!»… Ну, откуда же тебе знать, что Борзый — это его фамилия по жизни… С такой фамилией и прозвища не надо! Он тебе — в ухо, Малой — по башке портфелем, тут остальные подключились… Минут через десять учителя уже разнимали два класса, валяющиеся в пыли полным составом. На учет в комиссии по делам несовершеннолетних поставили одиннадцать человек. Типа, зачинщиков массового безобразия.

— И — заметь — при этом ни одного Малышева! Зато тебя поставили, хотя ты чуть ли не последним прибежал.

— Понимаешь, с детства не могу равнодушно слышать вопль «наших бьют!»

— А велик в процессе вообще доломали. И мне пришлось за это отвечать.

— Смешно!

— Тебе реально смешно, Серый? А мне тогда не было.

— Конечно, это сейчас смешно. Ну и придурки же мы все были — тридцать лет тому назад!

— А сейчас чем лучше? Ладно, плевать. Вон, мои разгвоздяи мокрые с купания ползут. Сейчас внешний вид проверю, поведу обедать...

— Валяй… Только колесо на базе забудь!

— Колесо?

— Ну да. Ты так и таскаешь его сзади, то самое колесо от сломанного велика. Волоком. И оно тебе… летать не дает.

— Иди нафиг, философ хренов!!!

— Да запросто. Нафиг нынче находится в столовой, под правым тентом. Там и встретимся! Кстати, я забыл тебе сказать. Нет больше Борзого. Чечня…

— И если бы только его…

— А какого тогда гоблина мы друг за дружку не держимся — те, кто остался? Ответь на этот вопрос, Зануда! Не мне ответь — себе!