Пламенный венец (гет)

Рейегар недовольно постукивал пальцами по столу, сжимая в другой руке перо. Слова получались нескладными, и король все никак не мог найти подходящую фразу, чтобы выразить свою мысль. Возможно, ему стоило отложить это до утра, но Рейегар не любил оставлять дела незаконченными. За дверью его горницы уже успел смениться гвардеец, а король все еще сидел за столом, уставившись в наполовину исписанный лист бумаги.

Голова отяжелела, обещая в скорости разболеться, и Рейегар рассеянно потер виски, однако это не принесло ему ожидаемого облегчения. Мейстерские чернила собрались в каплю на кончике пера, капля все росла и крепла, а потом ухнула вниз, оставив на пергаменте кляксу. Король поморщился: он не любил разводить грязь на государственных бумагах. Наконец он отер перо уже изрядно перепачканной в чернилах тряпочкой, закупорил чернильницу и, смяв в кулаке пергамент, поднес его к свечному пламени, а потом долго наблюдал, как горит и извивается бумага, превращаясь в пепел на серебряном блюде. Он займется всем этим завтра, а пока ему следовало отправиться спать.

Свеча на столе еще не успела достаточно прогореть. Рейегар взял ее и пошел в спальню к жене. Как он и ожидал, она уже спала, свернувшись клубком на своей половине кровати. Одеяло было откинуто в сторону и лежало рядом. В комнате было душно. Видно, Лианна забыла открыть окно перед тем, как лечь. Рейегар отворил тяжелую раму, впуская внутрь свежий воздух и порыв пахнущего солью морского ветра. Король поставил свечу подальше от окна, чтобы особо резкий порыв не задул ее и, сев на постель, принялся стягивать сапоги. Он мог бы позвать слугу, но боялся разбудить жену, да и ему самому хотелось побыть наедине с собой, а, в отличие от своего отца, он так и не научился принимать слуг за мебель, которая ничего не видит, не слышит и не чувствует.

Даже ночью воздух был слишком жаркий, и Рейегар устроился поверх одеяла, вытянувшись во весь рост и уставившись в потолок. Несмотря на тяжесть в голове, сон не шел. Рейегар прикрыл глаза, с улыбкой вспоминая, как Лианна называла близость с ним лучшим способом уснуть, когда не спиться. Он бы и сам сейчас не отказался от этого способа, но Лианна уже крепко спала, а он не желал ее будить. Кроме того, в последнее время между ними повисла некая едва уловимая холодность.

Он догадывался, что она, пожалуй, жалела о своей опрометчивости. Возможно даже, жалела особенно сильно, ибо такое с ней редко случалось. Однако Рейегар был обижен больше, чем хотел кому-либо показывать. Он всегда считал то доверие и ту любовь, что была между ними, чем-то незыблемым, таким же неразрушимым словно Стена. Она оберегала их мирок, защищая их от вьюг и ветров, от невзгод, от ссор и недопонимания. Рейегару казалось, что они научились понимать друг друга едва ли не с первой встречи. Он показал Лианне свою душу и не мог поверить в то, что она увидела там то, чего не было.

Теперь о разладе в королевской семье болтал весь замок, хотя нельзя было сказать, что они вели себя друг с другом враждебно. Рейегар оставался больше обычного замкнут, Лианна — непривычно молчалива. Они разговаривали, и иногда их разговоры становились вполне обычными, такими как бывали раньше, но Рейегару все равно чего-то не доставало, словно бы стена теперь не защищала их, а встала между ними.

Рейегар осторожно, чтобы не потревожить ее, коснулся волос Лианны и поднес к губам шелковистую прядь, затем повернулся на бок и прижал ноги к животу, сворачиваясь точно котенок. В таком положении он и проснулся на следующее утро, когда слуги разбудили его. Тело ломило, ноги и руки затекли, а ладонь, оказавшаяся у него под щекой, и вовсе онемела. Король долго вертел конечностями, стараясь привести их в порядок, тер колени и плечи, пока слуга помогал ему одеваться. Сегодня им с Лианной предстоял выезд в город, первый для нее после рождения ребенка.

На столе в их общей гостиной был накрыт завтрак, и Лианна уже заканчивала опустошать свою тарелку. На ней был темно-фиолетовый костюм для верховой езды: бриджи и жакет с широкими полами, что доставали до щиколоток и создавали видимость юбки. Лианна сама придумала крой несколько лет назад, а столичные портнихи пошили его для нее, после чего подобные костюмы появились у всех знатных дам Королевской Гавани. Раньше его жена ездила в мужском седле лишь на охоту, теперь же она использовала его постоянно, заявляя, что женская посадка придумана для того, чтобы жены не могли удрать от своих мужей, ибо ездить так просто невозможно.

— Доброе утро, — Рейегар предпочел поздороваться первым. — Как ты спала? — спросил он, заметив, что она бледна, и встревожившись.

— Благодарю, прекрасно, — сухо отозвалась она, предоставляя мужу заняться едой.

Лианна сложила приборы и взяла лежащее рядом с тарелкой письмо, развернула его и принялась за чтение. Губы ее расплывались в улыбке, и Рейегар обнаружил, что это безумно его раздражает, отчего он принялся звенеть ложкой о тарелку, зачерпывая горячую и ароматную кашу с маслом и медом. Лианна делала вид, что не смотрит на него, но он знал: исподтишка она бросала на него любопытные взгляды, а он тут же утыкался в тарелку, претворяясь, что и вовсе не интересуется ей. «Мы ведем себя, как дети», — подумал Рейегар и отчего-то весело улыбнулся. Жена заметила его улыбку, но ничего не сказала.

— Письмо от лорда Эддарда? — спросил Рейегар. Он не мог больше терпеть, желая выведать поскорее, что же так смешило ее.

Лианна поджала губы и смерила его ни на что не похожим взглядом. Так она обычно смотрела, когда считала, что он несет несусветную чушь. Рейегар кашлянул, чувствуя, как к коже приливает жар. Ему хотелось сорвать со стола скатерть, а с жены платье, и взять ее прямо здесь.

— Нет, — наконец отозвалась она. Они достаточно хорошо знали друг друга, и Рейегар был почти уверен в том, что жена догадывается, о чем он сейчас столь бесстыдно думает. Лианна облизала губы и вернулась к чтению. Он знал, что так она дразнит его. Она всегда обожала его дразнить.

Каша больше не казалась Рейегару вкусной. Он молча доел ее и поднялся из-за стола, протягивая жене руку.

— Нам пора, — проговорил он и поймал себя на том, что голос его звучит извиняющимся. «Пекло», — подумал Рейегар.

Лианна встала, и на мгновение ему показалось, что она не примет его руки, но она оперлась на нее, как всегда делала это. Рейегар ощутил жар ее тела, оказавшегося так близко, и оттого возжелал ее еще сильнее. Он сглотнул и облизал пересохшие губы. Лианна улыбалась, и он был почти уверен, что она делала все это намеренно.

Должно быть, они выглядели весьма забавно, когда вышли в коридор. Майлс Мутон, увидев их, покраснел, а Освелл Уэнт закусил губу, видно, удерживая себя от готовой сорваться с языка очередной шутки. Рейегар напустил на себя хмурый вид, отчего королевскому гвардейцу сделалось еще веселее.

Сегодня они намеревались посетить дом знаний, идею которого Рейегар вынашивал с самого своего восшествия на престол. Так как ничего подобного в Вестеросе раньше никогда не существовало, король воспользовался образцом подобных заведений, действовавших когда-то в Валирии под началом тамошних философов и описанных в нескольких книгах, которые присылал ему из Эссоса Джейме Ланнистер. Рейегар нарек свое детище «гурентира» — от древне-валирийского слова, значившего «знание». Первым делом король отправил учиться часть замковой прислуги, освободив их для этой цели от работы на два дня в неделю с сохранением прежнего жалования.

Многие скрыто возмущались, но король уговорил Вариса пустить слух, что тем, кто не пожелает прилежно учиться, откажут от места. Это помогло упрочить тягу к знаниям. Король и не думал делать ничего подобного, однако прокладывать дорогу к народному образованию приходилось силой и угрозами. Тем не менее, его гурентира стала пользоваться успехом, и короне пришлось выкупить под нее целых два дома, принадлежавших одному обедневшему лорду, который был весьма рад продать их за достойную монету.

Вскоре от желающих учиться уже не было отбоя.

— Крестьяне скоро поумнеют настолько, что захотят сбросить вас с престола, решив, что негоже вам управлять ими, — говорил сквозь зубы Великий Мейстер Бенедикт.

— Я не думаю, что к такой мысли их приведут арифметика и чистописание, — пожимал плечами Рейегар.

— Вы учите их читать книги, — возражал Великий Мейстер, — а книги — источник любых знаний, иногда весьма опасных.

«Наверняка, поэтому вы и держите редкие книги под замком в Цитадели», — думал Рейегар. Он всегда злился, когда вспоминал об этом. В библиотеке Цитадели хранились очень редкие, никому недоступные фолианты, и даже архимейстер Марвин не мог заполучить их для Рейегара. «Вы, видно, считаете нас, простых людей, опасными».

— Чтобы заставить крестьян сбросить меня с трона, достаточно поднять цены и обложить народ непосильными налогами, — отозвался Рейегар. — Я же делаю их жизнь лучше, насколько могу.

— Знания — удел Цитадели, — проскрежетал сквозь зубы Бенедикт. — Пусть обучением занимаются мейстеры.

— Простите, Великий Мейстер, — Рейегар чувствовал, что еще немного, и он уже не сможет сдержать свой гнев, — но знания принадлежат всем. Мы уже говорили об этом, и вы знаете мое мнение.

При этих словах мейстер поджимал губы и умолкал. Глаза его сверкали гневом, однако он не мог открыто высказать его своему королю, отчего Бенедикту только и оставалось, что недовольно пыхтеть про себя. Подобный разговор повторялся между ними уже несколько раз, и Рейегар все не мог взять в толк, почему бы Великому Мейстеру наконец не успокоиться и не перестать пытаться переубедить короля.

Смотритель дома знаний бывал на аудиенции у короля раз в три месяца, рассказывая об успехах учеников и об особо выдающихся их достижениях, которые могли бы заинтересовать Рейегара. Для нескольких отобранных смотрителем талантов после завершения ими обучения был устроен особый курс, где в дополнение ко всему уже изученному, они постигали мудрости сложных вычислений, риторики, геральдики и диалектов валирийского языка, на которых теперь говорили в Вольных Городах. Один из окончивших такой курс молодых людей — юноша по имени Альдо — сделался личным секретарем короля, следившим за его почтой и бумагами. Он же с недавних пор ведал перепиской короля и королевы, отчего мейстер Бенедикт еще сильнее злился.

Еще одним поводом для возмущения Великого Мейстера было наличие среди учеников гурентиры нескольких женщин. В своем негодовании Бенедикт не был одинок.

— Это может вызвать толки, — шептал Рейегару на ухо Джон Аррен.

— Если я не допущу туда женщин, моя жена перестанет говорить со мной, — отшучивался король.

Эта мысль и правда изначально принадлежала Лианне, но Рейегар ее полностью поддерживал и даже не думал возражать. Его собственные дочери — Висенья и Рейенис — обучались наравне с принцем Эйгоном, изучая все те же науки, что и будущий король. Именно поэтому образованием королевских отпрысков занимался мейстер Гильдейн, а не Великий Мейстер Бенедикт. Рейегар жалел только, что без жены и ее рассказов о том, как ее отправляли вышивать, пока ее братья слушали что-то интересное, он сам бы вряд ли до этого додумался.

Когда они прибыли на место, Рейегар помог Лианне спешиться. Было мгновение, когда он подумал, что она оттолкнет его, но его жена никогда бы не выразила ему свое неуважение прилюдно, оттого его опасения оказались напрасными. Лианна улыбнулась и поблагодарила его кивком головы. Он накрыл ее ладонь своей, стоило только ей взять его под руку. Лианна подняла на Рейегара удивленный взгляд, а он только пожал плечами, заставив ее едва слышно фыркнуть.

Рейегар, как всегда, беседовал со смотрителем и учителями, а Лианна болтала с учениками. Они обступали ее, дарили ей множество мелких подношений. Люди это были небогатые, поэтому в основном Лианна получала цветы и множество съестного. Еду она передавала стражникам, чтобы те отнесли ее в Блошиный Конец, а цветы всегда украшали ее спальню.

«Я так давно не дарил ей цветов», — с сожалением подумал Рейегар, в очередной раз припоминая, как сильно его жена любит цветы. Он одновременно пытался выслушивать доклад смотрителя и разглядывал улыбающуюся Лианну, держащую в руках букетик незабудок.

— Так что скажете, ваше величество? — смотритель вопросительно взирал на него, хитро прищурившись. Несмотря на то, что перед ним стоял сам король, смотритель говорил с Рейегаром будто со своим собственным сыном. Иногда королю этого не хватало. Этот старик немного напоминал Рейегару его дядю, служившего на стене.

— Простите, — повинился король. Будь он помладше, то немедленно покраснел бы. — Я отвлекся. Что вы говорили?

— Не извиняйтесь, — смотритель лукаво улыбнулся, — не грешно отвлечься на столь красивую леди. Ее величество очень хорошо выглядит, несмотря на… — старик осекся.

— Благодарю, — Рейегар не смог сдержать ответной улыбки. Ему доставляло удовольствие, когда его жену оценивали по достоинству. — Так о чем вы спрашивали меня?

— Что вы думаете насчет библиотеки? — пояснил смотритель. — Здесь недалеко как раз есть свободное здание, которое бы нам подошло. Можно нанять писарей, чтобы они занялись переписыванием книг из библиотеки Красного Замка, если вы, конечно, не возражаете.

— Я не возражаю, — Рейегар деловито кивнул. — Мне очень нравится эта мысль. Опишите подробно вашу затею, а главное, посчитайте, сколько это будет стоить и передайте моему секретарю. Если расходы окажутся слишком большими, то мы остановимся на чем-то менее грандиозном, однако я намерен воплотить ваш план в жизнь.

Они еще немного побеседовали, затем король побывал на нескольких уроках, на одном из которых он сам выступил в роли учителя, после чего засобирался назад. Возвращаться не хотелось, ему было приятно находиться среди этих спокойных, непритязательных людей. Они нравились ему, а он нравился им. Подобную легкость он ощущал разве что у себя дома, на Драконьем Камне, в остальном же он никогда не имел права забывать, кто он.

Лианна, кажется, ощущала нечто похожее. Она мягко улыбалась и выглядела гораздо более доброжелательной, нежели утром. Рейегар заметил, что она тоже на него поглядывает, как и он на нее. Это всегда отличало их отношения. На пирах, прогулках, охоте, выездах, он всегда искал ее глазами и не мог успокоиться, если не находил. Даже спустя столько прожитых вместе лет он испытывал желание дотронуться до нее, слегка прикоснуться, будто бы лишь для того, чтобы убедиться, что она действительно здесь, рядом с ним. Рейегар тосковал, когда Лианна уезжала, и им приходилось надолго расставаться. Каждый раз он с нетерпением ждал ее письма, а сам писал ей едва ли не каждый день, изливая на бумагу все, о чем он хотел бы рассказать ей, чем хотел поделиться, и представляя перед глазами ее лицо, озаренное хитрой улыбкой.

Сегодня же он поговорит с ней. Эти глупости пора было прекращать. Лианна была здесь, на расстоянии всего лишь нескольких футов, но он не мог ни прикоснуться к ней, ни рассказать ей обо всем, что грозовыми тучами собралось у него на душе.

Их обратный путь пролегал через центральную площадь, непривычно заполненную народом. Людей здесь всегда бывало много, ибо в площадь, будто реки в глубокое море, впадали несколько крупных столичных улиц, однако теперь горожане не спешили как обычно по своим делам, а стояли, уставившись на возведенный на середине площади помост, на котором возвышался по-мещански одетый мужчина, крепко держащий за запястье перепуганную женщину.

— Ну же, кто больше? — выкрикивал он.

— Что здесь происходит? — спросил Рейегар в недоумении. Его сопровождающие только плечами пожимали, а народ был столь увлечен происходящим, что многие до сих пор не заметили прибытия короля. — Уиллас, поди узнай, что там твориться, — бросил он своему оруженосцу.

Мальчишка юрко скрылся в толпе.

— Десять серебряных оленей, — крикнул кто-то, и толпа взволнованно загудела. Рейегар совершенно ничего не понимал, отчего все это нравилось ему все меньше и меньше.

— Одиннадцать, — раздался слегка подвыпивший грубый голос.

— А они у тебя есть? — отозвался мужчина на помосте. Рейегар заметил, что женщина рядом с ним вытирает щеки рукавом платья. Она плакала.

— Пекло, — буркнул про себя король, заметив подъехавшую к нему жену. Она наблюдала разворачивавшуюся перед ними сцену с растерянным и озабоченным видом.

Из-под чьих-то растопыренных ног вынырнул запыхавшийся Уиллас.

— Он ее продает, — доложился мальчишка, едва отдышавшись.

— Продает? — вскрикнул Рейегар. — Это невозможно. В Семи Королевствах не торгуют людьми.

— Это его жена, — пожал плечами Уиллас. — Люди говорят, он хочет продать ее, а потом жениться на другой. Да и она сама вроде как не против.

— Думай, что болтаешь, — возмутилась Лианна, напустившись на беднягу Уилласа.

Не успел Рейегар что-то сделать или сказать, как Лианна направила свою лошадь в толпу, громко свистнув перед этим, чтобы дать возможность людям расступиться. Рейегар вздохнул и устремился за ней. Королевские гвардейцы, ворча, отправились следом. Теперь, когда Лианна привлекла к себе внимание, на них уже все оглядывались, отвлекаясь от торга и человека на помосте. Горожанин, принявший супругу за годный к продаже товар, тоже замер и во все глаза уставился на направляющуюся к нему воинственную королеву. Рейегар видел только ее затылок, но был уверен, что серые очи его жены метали молнии, а она сама была готова бурей обрушиться на этого глупца.

Крики смолкли. Лианна спешилась и взбежала на помост, Рейегар, не отставая, шел за ней. В спину ему дышали Освелл и Майлс, и если Мутон покорно следовал за членами королевской семьи, куда бы им не взбрело в голову отправиться, то Уэнт, стоит им вернуться в Красный Замок, сначала восхитится мужеством и целеустремленностью Лианны, а затем отругает ее за то, что подвергает себя опасности. Рейегар уже знал, что и сам с ним согласится.

— Ваше величество, — в голосе горожанина не осталось и капли былой наглости. Он низко поклонился королю и королеве, едва не ударившись лбом о доски помоста. Его жена перестала всхлипывать и во все глаза уставилась на королевскую чету.

— Сударь, — Рейегар откашлялся, не дожидаясь пока заговорит Лианна, — извольте объясниться. Мой оруженосец сообщил мне, что вы намереваетесь продать свою супругу, будто какой товар.

— Совершенно верно, ваше величество, — подобострастно залепетал продавец. — Я не делаю ничего противоречащего закону. Обычай этот древний и никогда не был запрещен. Я не продаю ее в рабство, а всего лишь хочу отдать другому мужчине, чтобы он продолжал заботиться о ней вместо меня.

— Простите, сударь, — вмешалась Лианна, — но то, что вы делаете, совсем не похоже на заботу, которую должен проявлять муж по отношению к своей жене. Это варварский обычай, и его должно искоренить.

Рейегар невольно залюбовался женой, которая напоминала сейчас оскалившуюся волчицу. Мужчина, продававший супругу, выглядел явно недовольным словами королевы, но ни за что не осмелился бы возразить ей. Рейегар пожалел, что рядом с ним нет Станниса, ибо он все же сомневался в законности всего происходящего, однако не мог знать точно. В Семи Королевствах все еще оставалось множество нелепых обычаев, которые никто не потрудился отменить.

— Вот что, — бросил король, — забирайте вашу жену и идите-ка домой.

— Помилуйте, ваше величество, — женщина, неожиданно взвыв, бросилась Рейегару в ноги. — Не хочу я с ним идти, он меня колотит каждый вечер, как домой вернется. А как по-другому с ним разделаться я не знаю.

Рейегар нахмурился. Он взял рыдающую женщину за руку и помог ей подняться.

— Вы действительно хотите этого? — спросил он.

— Вы хотите, чтобы вас забрал с собой тот, кто больше заплатит? — воскликнула Лианна.

Женщина потупилась и с опаской оглянулась на мужа.

— Есть один человек, — прошептала она, — я могу лишь уповать на то, что у него хватит денег меня выкупить.

Лианна собралась уже что-то сказать, но Рейегар положил руку ей на плечо. Горячий волчий нрав проявлялся в ней, когда она бывала рассержена или огорчена, а горячиться сейчас не стоило.

Король отвязал от пояса кошель и протянул горожанину.

— Я полагаю это дело богопротивным, но раз уж я совершаю его во благо, то уповаю на прощение старых и новых богов. Вы свободны, — обратился он к женщине, ужас на лице которой сменялся удивлением. Сквозь слезы проступила улыбка. — Идите к тому, к кому желаете.

Больше Рейегар уже ничего не видел и не чувствовал, ибо сосредоточился на пальчиках Лианны, в благодарность сжавших его руку.

На обратном пути Освелл начал ворчать, еще не доезжая до Красного Замка. Майлс взирал на него с ужасом, как и всегда, когда Уэнт позволял себе подобные речи в отношении королевских особ. Бедняга Мутон удивленно моргал и с недоумением поглядывал на короля и королеву, которые совсем не выражали возмущения. Рейегар молчал, а Лианна отмахивалась от слов Освелла, словно от назойливых мух. Они ехали шагом, и пальцы Лианны все еще были переплетены с его. Рейегар задумчиво улыбался и посмеивался над перепалкой жены с королевским гвардейцем.

— Это отвратительно! — возмутилась Лианна, когда они остались вдвоем.

— О чем ты? — Рейегар оторвался от письма, которое читал, когда она вошла, и поднял взгляд на жену. После поездки она успела принять ванну и переодеться в простое белое платье. Ее влажные волосы были разбросаны по плечам.

— О том, что мы сегодня видели! — воскликнула она, усаживаясь в кресло рядом с ним. Рейегар поджал губы и отложил пергамент в сторону.

— Да, это было весьма неприятно, — согласился он. — Я поговорю с лордом Станнисом, мы в скорости отменим этот обычай, он равно противоречит законам как людей, так и богов.

— Я не только об этом, — глаза его жены вспыхнули грозовыми молниями. — Муж этой женщины бил ее, Рейегар, а она не могла никуда от него деться. Бедняжка радовалась всему этому спектаклю с продажей жены, потому что у нее не было другого способа избавиться от него. А представь если бы больше всего денег за нее дал человек еще более жестокий.

— Я все это понимаю, Лианна, — он сложил руки на груди, — однако не могу уразуметь, к чему ты клонишь.

— Это очень просто, — по ее лицу скользнула усмешка, и Рейегару показалось, что его слова ее разозлили. — У любой женщины должен быть законный путь освободиться от мужа, который из защитника превращается в насильника.

— То, о чем ты говоришь, не так просто, — Рейегар вздохнул.

— Нет, — кивнула она, — я знаю, что это не просто. Однако, когда расторгнуть брак нужно было тебе, ты готов был перечитать все законы семи королевств, уговорить Верховного Септона и сделать все, что было в твоих силах, чтобы добиться своего. Ты сам знаешь, каково это, Рейегар, быть запертым в нежеланном браке, словно в клетке.

— Лианна, как ты себе это представляешь? — король понимал правоту ее слов, но ее горячность отчего-то раздражала его. — Две благородных семьи потратили множество сил и средств, чтобы заключить достойный союз, а потом их дети вдруг решат, что этот брак надо расторгнуть. Ты понимаешь, что их отцы придут ко мне?

— Я не могу понять, отчего ты не хочешь ничего сделать? — Лианна вскочила на ноги. — Мне казалось, ты…

— А я не могу понять, отчего ты так горячишься, словно это касается лично тебя, — перебил он ее, повышая голос и так же поднимаясь.

Лианна замерла. Их взгляды встретились, и Рейегар удивился тому, что не увидел в ее глазах гнева, скорее недоумение. Он прикусил губу, понимая, что наговорил множество глупостей, которых совершенно не имел в виду, и все лишь потому, что ему на мгновение показалось, что ее не устраивает их брак. А может, и не показалось.

— Рей, — Лианна взяла его руку и поднесла к губам, — прости. Я и подумать не могла, что ты поймешь все именно так.

Рейегар шагнул к ней и заключил в объятия, положив подбородок ей на макушку, а она прижалась щекой к его груди. От ее волос приятно пахло мылом и цитрусовыми маслами, которыми натирали ее локоны служанки. Сквозь тонкую ткань своей туники он чувствовал ее горячее дыхание, наполнявшее все его тело жаром.

— Лиа, — он слегка наклонился и поцеловал ее в лоб, — забудь обо всем, что я тебе наговорил. Дело в том, что я… я все время боюсь надоесть тебе, разочаровать тебя. Мало есть на свете людей, которые действительно много значат для меня, а ты значишь больше всего. Ты можешь подарить мне самую великую радость и причинить самую сильную боль. Когда я думаю о тебе, я будто бы глупею, забывая о здравом смысле.

— Я тоже, — она хихикнула. — В последнее время мы оба вели себя глупо. Я говорила с сиром Эртуром, и он все мне объяснил. Он сказал, что ты расстроен из-за того, что я тебе не доверяю. Это не так, Рей. Но… только ты можешь сделать мне по-настоящему больно.

Он снова запечатлел на ее лбу поцелуй, коснулся губами бровей, прикрытых в блаженстве глаз, слегка вздернутого носа и, наконец, розоватых губ. Руки Лианны скользнули к его затылку, утопая в густых серебряных волосах. Ненадолго прервав поцелуй, она поднялась на цыпочки и прошептала ему на ухо:

— Мне так не хватало этого.

— Мне тоже, — отозвался он, крепче сжимая ее талию и спускаясь к упругим бедрам. Несмотря на то, что его жена произвела на свет уже четверых детей, тело ее все еще оставалось гибким и поджарым, благодаря верховой езде, стрельбе из лука и упражнениям с мечом. Тем не менее, с годами некоторые ее формы приобрели приятную округлость, что не могло не радовать Рейегара, и она, кажется, отлично это понимала. Ее губы потянулись к его подбородку и оставили влажную дорожку на шее, Рейегар втянул носом воздух и со стоном выдохнул. Ее лицо скрылось в раскрытом вороте его туники, он запрокинул голову и, распахнув глаза, уставился в потолок. Даже спустя столько лет каждый раз, когда она касалась его, ему чудилось, будто это случается в первый раз. Его тело наполнялось теплом, он не чувствовал прежнего груза забот и отложенных на завтра важных дел, будто бы в этом свете оставались только они вдвоем и больше ничего не имело значения.

— Лиа, — пробормотал он, стараясь прийти в себя, — Лиа, что говорит мейстер? Уже прошло достаточно времени?

— Мейстер говорит, что я совершенно здорова, — фыркнула Лианна, — я уже выезжала верхом, неужто теперь я не могу оседлать своего мужа.

В ее глазах играли нагловатые смешинки, она улыбнулась ему, и Рейегар счел любые дальнейшие возражения бессмысленными.

Когда они лежали, крепко прильнув друг к другу, усталые, но довольные, Рейегар понял, что не только ее тела ему не хватало. Он скучал по их долгим разговорам, длящимся иногда до самого часа волка, по своему нежеланию засыпать, несмотря на необходимость подниматься с рассветом, по тому, как она посмеивалась над ним, по мелодичным переливам ее звонкого голоса, что услаждали его слух лучше любой самой прекрасной мелодии.

Лианна говорила, а он все разглядывал ее лицо, ее волосы, растрепанные и разбросанные по подушке, ее плечи, больше не такие острые, как прежде. Ее белая кожа в свете догорающих свечей казалась красноватой и будто бы мерцала, темно-серые глаза казались почти черными и загадочно сверкали, будто догорающие в очаге угли. Она потерлась носом о его шею и игриво взглянула на него. Это была его Лианна, готовая веселиться и смеяться, словно ребенок, однако взгляд ее уже никогда не станет прежним. Сколько бы ни было в нем радости, в уголках глаз навсегда замерли неуязвимые следы невыплаканных слез.

Рейегар помрачнел. Он желал бы, чтобы его жена не знала бед, однако это было не в его силах. Пути богов, старых и новых, неисповедимы. Ему лишь оставалось делать все, что было в его силах и уповать на их милость к его семье.

Лианна протянула руку и провела по морщинке, появившейся у него между бровей.

— Что случилось? — спросила она обеспокоено. — Отчего ты хмуришься?

— Все хорошо, — он ласково улыбнулся. — Лучше, чем сегодня утром и гораздо лучше, чем несколько дней назад.

— Ты знаешь, я уже давно хочу попросить тебя кое-о-чем, — она невинно уставилась на него из-под ресниц.

— Ты умеешь выбирать то время, когда я не могу отказать тебе, жена, — Рейегар выгнул бровь. Лианна почти никогда не просила его о чем-нибудь для себя, и он ожидал снова услышать нечто, связанное с делами короны и двора.

— Я бы хотела… — она умоляюще взглянула на него, — поехать в Винтерфелл. Мы так давно там не были, я даже не видела еще своих племянников.

— Лиа, — он провел пальцем по ее щеке, — сейчас не самое подходящее время для отъезда. Но позже, через несколько месяцев, я обещаю тебе, мы навестим твоих родных.

— Рей, — она прильнула к нему, — спасибо.

— Не благодари, — он покачал головой, хотя ее благодарность, безусловно, доставляла ему удовольствие. — У меня есть кое-что для тебя. Я давно намеревался это сделать, но теперь решил, что время пришло.

— Хм… — она прикусила губу. — Что же это?

— Узнаешь утром, — он повернулся на бок. — А теперь давай-ка спать.

— Рей, — возмутилась она и принялась трясти его за плечо. — Рей, это нечестно!

Рейегар зажмурился и изо всех сил старался сдержать расползавшиеся в улыбке губы. Лианна сама виновата, ей не стоило учить его подобным проказам. Он вспомнил, что, когда они только узнавали друг друга, она всерьез воспринимала его попытки шутить. Рейегар никогда не был чужд хорошей шутке, однако его детство и юность, проведенные в гнетущей атмосфере несчастливого брака его родителей, горя его матери и растущего безумия отца, не способствовали желанию шутить и смеяться.

Он схватил Лианну за плечи и увлек в поцелуй. Она некоторое время сопротивлялась, пытаясь вырваться и мыча протесты, однако довольно быстро сдалась. Ее руки, упиравшиеся в его грудь, ослабили напор и заменили его ласковым поглаживанием. Воздух в спальне был жарким, благодаря светившему весь день солнцу, а тело жены казалось Рейегару раскаленным, они плавились в объятиях друг друга, словно металл, превращаясь в нечто единое, неделимое произведение искусства, созданное самими богами, старыми или новыми, и которое человеку не повторить.

Рейегару не хотелось выпускать ее из своих рук, и она уснула у него на плече, а он продолжал разглядывать потолок и слушать музыку ее дыхания. Где-то в его собственной комнате пылилась арфа. Ему хотелось написать Лианне еще песню, не одну, а дюжину или сотню, да и их бы не хватило, чтобы выразить все, что он чувствовал, а своими балладами он умел говорить гораздо лучше, чем словами, однако на любимую арфу у него вот уже много лет не оставалось достаточно времени. Придворные часто просили его спеть, и, бывало, он соглашался усладить их слух, но они не видели ничего за красивыми переливами и поэтичными словами, и только Лианна знала, что вместе с песней в зал лилась его душа — израненная и счастливая, страдающая и радостная, глубоко печальная и бесконечно любящая.

Зашипела последняя прогоревшая свеча, выпустив тонкую струйку дыма и погрузив комнату во мрак. Квадрат окна за занавесками слабо светился: подходил к своему исходу час соловья.

Когда Рейегар открыл глаза было светло, он понял это по солнечным бликам, прорывавшимся сквозь щели в занавесях и играющим в догонялки на стенах и полу. Он издал какой-то нечленораздельных звук, а затем принялся тереть глаза, одновременно пытаясь прийти в себя. Едва он убрал руки от лица, как над ним нависло надутое личико Лианны.

— Который час? — буркнул он, отрывая голову от подушки.

— Уже три часа как рассвело, — сообщила она и добавила, прежде чем он успел что-либо возразить: — не переживай, я сказала сиру Эртуру, чтобы тебя не беспокоили до полудня. Я же требую, чтобы ты удовлетворил мое любопытство. Нехорошо мучать меня так, когда ты знаешь, как сильно я нетерпелива.

Рейегар улыбнулся и почесал макушку. Иногда он успевал позабыть, насколько его жена бывала любопытна. После скорого завтрака Рейегар взял Лианну за руку и повел в замковую богорощу.

— Только не говори, что ты собираешься подарить мне еще одного рыцаря, — улыбнулась она, щурясь на солнце.

— Я не дарил тебе Эртура, — Рейегар фыркнул, — хотя ты, похоже, так не считаешь. Гляди, скоро я приревную его к тебе.

Когда они оказались под сенью зеленеющих платанов и дубов, Лианна принялась озираться по сторонам, стараясь угадать, что же ее ждет. Его жена любила подарки, только не такие, которые привели бы в восторг других леди. Платья и драгоценности она надевала, словно рыцарь свой тяжелый доспех, хотя ей и нравилось, когда Рейегар шептал ей на ушко, как она завораживающе красива. Однако хорошему кинжалу или луку Лианна радовалась, словно ребенок.

Не найдя ничего, что могло бы привлечь ее внимание, Лианна взглянула на мужа и выгнула бровь. Рейегар мягко улыбнулся. Он приблизился к служившему сердце-деревом дубу, достал из окружавшей его высокой травы холщовый мешок и развернул его. В ярких солнечных лучах сверкнул белый ствол меленько чардрева, пламенем вспыхнули его красные листья.

— Это… — Лианна схватилась за грудь, не веря своим глазам. — Это невозможно.

— Твой брат Нед помог мне, — Рейгар улыбнулся. — Я хотел посадить здесь синие розы, но они не растут на Юге, и я решил во что бы то ни стало привезти сюда древо твоих богов. Пусть они хранят тебя, моя Лиа, потому что я справляюсь с этой задачей довольно скверно.