Голубой карбункул (джен)

* * *

Разговор за столом не клеился. Эарвен поинтересовалась причиной почти двухдневного отсутствия дочери, но как-то мимоходом. Видно было, что ответ не особенно занимал ее. Арафинвэ опять без всякого аппетита ковырялся в своей тарелке. К ленчу он явно вышел только ради приличия. Финдарато продолжал пребывать мрачнее тучи. Напряжение сгустилось, словно перед грозой, но что служило тому причиной, оставалось неизвестным. Артанис предпочла закончить с едой как можно скорее, и Келеборн, глядя на нее, тоже не стал задерживаться. Этот ленч произвел столь тягостное впечатление, что сейчас им даже не хотелось разговаривать. Келеборн ушел к себе дописывать начатое еще утром письмо. Артанис подумала, что и ей не помешало бы черкнуть несколько посланий.

Через час она спускалась в холл, чтобы положить запечатанные конверты на поднос для отправки. В дверь позвонили. На звонок из кухни выскочил младший слуга, принял из рук мальчишки-рассыльного какой-то большой сверток и начал озираться, не зная, куда его девать. Не придумав ничего другого, он направился к столику для корреспонденции и нечаянно столкнулся с Артанис. От неожиданности он выпустил из рук сверток и оторопело забормотал неразборчивые извинения. Из шуршащей обертки вывалилось что-то темно-зеленое.

— Что такое? — спросила Эарвен, сходя вниз. — А, принесли костюм из чистки, — сказала она тут же.

Артанис разглядывала поднятые с пола брюки.

— Фу, какой мерзкий цвет.

— Твоему отцу он идет, — ответила Эарвен, но в голосе ее не было особой убежденности.

— И эти дурацкие золотые пуговицы… Раньше я вроде бы не видела на нем такой гадости.

— Он заказал этот костюм недавно, как раз к празднику Манвэ. Но там нечаянно посадил пятно, и пришлось отдать все в чистку.

— А, — протянула Артанис, продолжая рассматривать вещи. Обычный мужской костюм для не слишком торжественных случаев.

Эарвен прошла в гостиную. Артанис, о чем-то думая, медленно и тщательно сложила обе вещи, завернула обратно в бумагу, но вместо того, чтобы оставить все на столике, вдруг посмотрела вслед матери, перехватила сверток покрепче и решительно направилась к себе.

Еще часом позже она снова спустилась в холл, на этот раз в обществе Келеборна и с большим пакетом в руках. В холле одна из горничных старательно протирала большое зеркало. Артанис обратилась к ней:

— Ты не видела лорда Арафинвэ?

— Он проходил в библиотеку, госпожа.

Поблагодарив кивком головы, Артанис обратилась к Келеборну.

— Выйди в сад под окна библиотеки, — сказала она тихо, — ты их сразу узнаешь, они огромные. И стой там, чтобы никто даже случайно не мог нас подслушать. Если увидишь, что кто-то приближается, дай мне знать — громко свистни. Сумеешь?

— Конечно, — ответил Келеборн, отправляясь куда велено.

Артанис вошла в библиотеку. Арафинвэ сидел в кресле, ссутулившись и положив книгу перед собой, и смотрел в нее невидящим взглядом. Звуки шагов и закрывшейся двери вывели его из оцепенения. Он медленно повернулся.

— Папа, нам нужно поговорить.

— Это необходимо?

— Да.

Арафинвэ покорно закрыл книгу. Без лишней суеты Артанис выложила на столик свернутый темно-зеленый костюм, перевязанный бечевкой, найденную в кустах шапочку, многострадальную гусиную тушку и пакет с перьями, игорную фишку и наконец сильмарилл.

— Как ты все это объяснишь?

Она была готова к встречным вопросам, показательному недоумению и неизбежному не менее показательному возмущению, но все вышло совсем не так. С полминуты Арафинвэ смотрел на разложенные перед ним предметы, перебегая глазами с одного на другой, а потом вдруг разрыдался.

— Не говори маме! Только не говори маме! — всхлипывал он, закрыв лицо руками.

Таким Артанис не видела отца никогда. Ей до того нестерпимо стало жаль его, что она едва не заплакала сама.

— Пап, не надо, — уговаривала она, гладя его по плечу. — Не плачь, пожалуйста. Мы придумаем что-нибудь, правда.

Наконец Арафинвэ немного успокоился.

— Откуда ты узнала? — спросил он, доставая носовой платок.

— Сейчас об этом долго рассказывать. Но скажи, почему ты это сделал?

— Я запутался…

Все началось с визита в «Мидию» в компании трех друзей. Чем закончится этот обед, Арафинвэ не мог даже предполагать. Ему уже не раз случалось держать пари на скачках — для большего интереса, но только когда Арафинвэ очутился в той комнате, у покрытого зеленым сукном стола — только тогда он вкусил подлинного азарта. Здесь не было ненужных подробностей. Ни капризов погоды, ни настроения наездников, ни состояния лошадей. Один только вызов судьбе. Глядя на бешено крутящееся колесо, Арафинвэ испытывал такое острое наслаждение, какого не знал всю свою жизнь.

Он тогда действительно что-то выиграл, но главное было не в этом: он открыл для себя заманчивый мир азарта, хлебнул из этой чаши, отравленной сладким ядом, и стал его рабом.

Арафинвэ играл с переменным успехом — иногда выигрывал, чаще проигрывал. Вроде бы немного, но он вдруг обнаружил острую нехватку свободных денег. Играть стало не на что. Но отрезвления не наступало. Играть хотелось до безумия. Несколько дней он приходил в «Мидию» только зрителем и терзался, наблюдая со стороны, как крутится колесо и падает шарик. Это мог быть его выигрыш! И этот. И этот… Майа Олорин — он так хорошо понимал Воплощенных! — отозвал его в сторонку. К тайной комнате примыкала еще одна, совсем маленькая, нечто вроде кабинета. Там-то майа Курумо и сделал ему некое предложение. Сперва Арафинвэ отказался. Но потом… Перстень с розовым топазом он все равно не любил, хоть это и был подарок отца. Арафинвэ отдал его Курумо, а когда получил обратно, перстень почти не отличался от прежнего. Только камень больше не оставлял следа на стекле. Так же бесследно вскоре исчезли и деньги, полученные за обмен. Так было нельзя, он это чувствовал и давал себе слово, что покончит с игрой, но неизменно нарушал его. Ноги сами приводили в «Мидию». «Это в последний раз!» — оправдывался он перед собой. Ведь порой ему действительно случалось отыгрываться, и эти выигрыши только укрепляли веру в удачу. Проигрыши тоже укрепляли ее — чем длиннее была полоса невезения, тем скорее она должна была закончиться.

За топазом последовали бриллиантовые запонки, потом булавка для галстука. Потом пришла очередь украшениям жены. Он едва не погорел с диадемой! Эарвен хватилась ее совершенно неожиданно, в самый неподходящий момент. Вышел изрядный переполох. Но Арафинвэ кое-как выкрутился, засунув диадему в живую изгородь и во время прогулки разыграв находку.

Постепенно и этот резерв подошел к концу. Арафинвэ был близок к отчаянию. Некоторое время Олорин и Курумо разрешали ему играть в долг, но это не могло продолжаться бесконечно. Долг рос, а вместе с ним и безнадежность.

В один прекрасный вечер его снова пригласили в тот маленький кабинет Курумо. Ему неизменно шли навстречу, начал разговор Олорин, и с пониманием относились к его затруднениям, но долг сделался слишком уж большим. Однако при желании выход всегда можно найти. Это прозвучало с таким искренним участием, что воспрянувший духом Арафинвэ даже не сразу понял, какой выход ему предлагают. Всего-то и нужно, что принести сильмарилл. Это не только полностью погасит его долг, это позволит ему играть еще много-много, очень много дней. Но это же… Арафинвэ содрогнулся. Но Олорин по-прежнему был спокойным и благожелательным. В этом не будет дурного, сказал он. Если разобраться, свет пришел от трудов Йаванны, так что сильмариллы не так уж и принадлежат Феанаро. Если забрать один, у него останется еще целых два. Нет, Арафинвэ не мог пойти на такое. Ну что ж, его никто не заставляет. Они охотно подождут, пока он расплатится. До тех пор, конечно, доступ к игре для него будет закрыт.

Арафинвэ пришлось уйти. Он еще задержался, не в силах отвести взгляд от стола с игрой, попробовал подсчитать, сколько лет ему понадобится, чтобы выплатить долг… Феанаро подтрунивал над ним всю жизнь. Да что там, не ставил в грош и даже не скрывал этого. Пусть теперь попрыгает!

Арафинвэ круто развернулся и без стука вошел обратно.

— Я согласен!

Ужас пришел потом. Ночью, лежа в своей спальне без сна, Арафинвэ обливался холодным потом. Зачем, зачем он согласился?! Но ведь не было другого выхода, действительно не было.

С тех пор ни единая минута не была спокойной. Внутри все постоянно тряслось мелкой дрожью. Ему казалось, что все его видят насквозь, читают его мысли, затевают разговоры не просто так, а чтобы заставить проговориться. Несмотря на это, он следовал плану — да, Олорин и Курумо продумали все до мелочей. Арафинвэ исподтишка наблюдал за официантами и собственными слугами, запоминая движения. Заказал к празднику зеленый костюм с позолоченными пуговицами, а потом — отдельно, в другой мастерской — эту дурацкую шапочку. Удивительная вещь — головной убор. Арафинвэ убедился в этом перед зеркалом в своей гардеробной. Из зеркала смотрел благородный и добропорядочный господин, но стоило только надеть на голову это недоразумение — и господин тут же сделался лакей лакеем. Наверное, встретил бы на улице — сам себя не узнал бы.

Дождаться, когда павильончик Феанаро опустеет, взять поднос с десертами, войти, забрать и выйти. Все должно было получиться. Никто не обращает внимания на слуг. Но, уже держа в руках поднос, Арафинвэ окончательно понял, что не сможет этого сделать. Ему не хватит ни духа, ни выдержки, ничего. Он непременно наткнется на кого-нибудь или уронит поднос. Его непременно кто-нибудь узнает. На него уставятся вообще все, стоит ему только высунуться наружу. Сердце колотилось. Во рту пересохло. Руки дрожали. Арафинвэ поставил поднос на стул. Времени оставалось все меньше. В голове было пусто.

И тут Арафинвэ осенило. В памяти вдруг всплыла картина из прошлого: юный сад, недавно разбитый Эарвен, и двойные ряды тонких прутиков. Так всегда делают, чтобы шпалеры и изгороди были гуще и пышнее, говорила она. Здесь стена зелени стояла прямо позади павильончика.

Что побудило Арафинвэ к дальнейшим поступкам, он не мог объяснить. Он действовал, нимало не размышляя, словно по наитию.

Узлы развязывались, стоило лишь потянуть за концы тесемок. Арафинвэ опустился на четвереньки и выполз в образовавшийся ход. Потом, пригнувшись еще сильнее, подлез под нижние ветки и оказался в самой середине кустов. Там он выпрямился. Шапочка, зацепившись, съехала с головы, но Арафинвэ не стал надевать ее снова и бросил на землю. Павильончик Феанаро находился где-то дальше по правую руку. Ощущая себя невидимкой, Арафинвэ пошел туда и внимательно прислушивался к доносящимся снаружи звукам. Особенно стараться не пришлось — голос Нэрданели он узнал сразу. Она разговаривала со своей матерью. Обычная женская болтовня… «Мы уже закончили», — сказала она кому-то.

Слушая удаляющиеся голоса, Арафинвэ осторожно заглянул в щель между каркасом и парусиной. В павильончике было пусто. Теперь Арафинвэ был полон холодной решимости, какой не знал раньше. Если кто-то вернется и увидит его? Ну и что, он просто зашел сюда, как мог бы сделать любой другой эльда. Никто не может подозревать его в чем бы то ни было, пока сильмариллы на месте. Арафинвэ развязал узлы и пролез внутрь. Шкатулку он увидел сразу же — она стояла на стуле. Та или нет, но здесь не было другой. Три шага. Левая рука подняла крышку раньше, чем правая успела повернуть ключ. Шкатулка не была заперта. Подцепив ногтями, Арафинвэ вытащил камень из бархатного ложа, захлопнул крышку и метнулся обратно. Мгновенно присел и исчез за парусиновой стенкой, а там в спасительную сень кустов. Теперь он снова был невидим. На все ушло не более десяти секунд. Переводя дыхание, Арафинвэ раскрыл ладонь, словно не верил себе. Посмотрел на сильмарилл, спрятал его в карман и пошел обратно. Теперь не нужно было гадать и прислушиваться, чтобы попасть в свой павильончик. Как ловко он предусмотрел свое возвращение, отметив место шапочкой. Она лежала там, где Арафинвэ ее оставил. Он не стал ее поднимать — больше она не нужна, а здесь ее не найдут. Должно быть, высшие силы хранили его — едва он успел поправить за собой парусиновую стенку, в павильончик вошла Эарвен.

— Я тебя искала, — начала было она, но тут же перебила сама себя: — Что случилось?!

Арафинвэ бросил взгляд в зеркало. На кого он похож! Волосы растрепаны, пиджак перекошен, на плече какой-то мусор и сухие соцветия…

— Я гулял, — неумело соврал он, отряхиваясь.

Вряд ли Эарвен ему поверила. Но где и чем он занимался на самом деле, она не могла даже догадываться. Или могла? Это вернуло его с небес на землю. Переполнявшего его ликования как не бывало. Он торопливо причесался и вместе с Эарвен отправился занимать назначенные им места.

С этого момента страх уже не отпускал его. Когда кража обнаружилась, он избегал встречаться с кем-либо взглядом — ему казалось, что его виновность немедленно прочтут по глазам. Он соврал, что видел Мелькора — иначе ему казалось, что если не будет подозреваемых, подозрения немедленно падут на него.

После обеда Арафинвэ пожаловался на головную боль и вышел якобы на прогулку. Пройдя несколько улиц, он взял экипаж и поехал в пригород к фонтану Трех Китов. Когда-то это был просто источник у подножия холма и путники поили там лошадей, но, по мере разрастания и благоустройства Валимара, он оказался в городской черте и обзавелся каменным убранством и тремя мраморными дельфинами, которых далекие от моря ваниар вскоре перекрестили в китов. Вокруг фонтана был разбит скверик. Арафинвэ отпустил извозчика и направился туда, старательно изображая праздношатающегося. Но навстречу ему вышел совсем не тот, кого он ждал. Это был совершенно незнакомый майа, одетый в цвета майар Оромэ. Арафинвэ попятился. Майа ускорил шаг, на рукаве блеснул золотой шеврон Службы Благочиния. Все раскрыто! Этот благочинец поджидает его здесь, чтобы взять на месте преступления. Арафинвэ развернулся и побежал. Кажется, майа окликнул его и побежал следом, но это только подстегнуло. Он нырнул в ближайший переулок, потом свернул в следующий, потом в еще один… Потом пригород кончился, подвернулась какая-то дорога, и Арафинвэ пустился по ней. Только окончательно запыхавшись, он немного опомнился и остановился. Он стоял на развилке. Вокруг никого не было. Шагах в десяти торчал дорожный столб с указателями. Арафинвэ подошел поближе и в неверном лунном свете прочел на одной доске: «Излучина», а на другой: «Воронья горка». Чуть ниже было приписано: «ферма “Белое перо”», и Арафинвэ понял, где находится.

Он стоял и думал обо всем сразу и ни о чем. Вороны любят все блестящее. Сильмарилл тоже блестит, и хорошо бы, если бы его унесла ворона и избавила от изнуряющего страха, от чувства, будто сильмарилл жжет через карман. Нужно было как-то избавиться от камня. Возвращаться с ним обратно в дом нельзя — за Арафинвэ последуют и туда. Спрятать в траву — камень выдаст себя светом. Закопать — чем? И как потом самому отыскать это место? Затем мысль отчего-то перескочила на гусей. Гусь тоже птица, но он не охотится за блестящим. Зато его можно фаршировать. Фаршированный гусь — хорошая вещь. И тут Арафинвэ осенила внезапная идея, показавшаяся превосходной. Гусь! Что может быть лучшим хранилищем?! Никто не догадается там искать.

Некоторое время спустя Арафинвэ добрался до фермы. Конечно, он не сунулся в ворота, но обошел кругом, прикидывая место поудобнее. Пробрался через шуршащую полосу кукурузы, перелез через невысокий забор. Все было тихо. Прямо перед ним стоял небольшой домик, казавшийся прозрачным — его стены были сделаны из проволочной решетки. Внутри сидели несколько крупных гусей — пять или шесть, Арафинвэ не мог сосчитать точнее. Ничего лучше нельзя было и вообразить.

Арафинвэ поднял засов. Сетчатая дверь отворилась легко. Почуяв постороннего, гуси подняли головы, зашипели, вытягивая шеи. Резкое металлическое гоготание разнеслось по всей округе. На шум вот-вот должны были примчаться работники. Гусак крепко ущипнул за ногу, от щипка второго у Арафинвэ едва не посыпались искры из глаз. Собрав все силы, он сумел ухватить одного из гусей за шею и кое-как затолкал ему в клюв сильмарилл. Крылья били, словно палки, так же сильно и так же больно. Он едва видел, что делает, но все-таки изловчился выдрать несколько крупных перьев с правой стороны и, весь исщипанный и избитый, выскочил из домика и захлопнул дверь. Потом, не переводя дух, кинулся за ограду, сквозь кукурузу, как можно дальше от фермы.

Через несколько минут он остановится и прислушался. Доносились отдаленные звуки суматохи, но, благодарение Единому, за ним никто не гнался. Он избавился от сильмарилла и надежно его спрятал. Теперь нужно было возвращаться в город. Арафинвэ плохо представлял себе, где именно он находится в данный момент, но определить верное направление было нетрудно — далекая снежная вершина Таникветили ясно мерцала на фоне ночного неба. Повернувшись к ней спиной, Арафинвэ зашагал через поле. Рано или поздно он должен был выйти на дорогу, и надо было только надеяться, что на пути не попадется непреодолимых препятствий.

Препятствий не попалось.

До Валимара было не больше двух лиг — не бог весть какое расстояние. Но чем дальше, тем сильнее давали знать о себе последствия. Раньше Арафинвэ даже не предполагал, что какая-то птица способна так измолотить взрослого мужчину. Все тело болело, ноги подкашивались, и только мысль о необходимости возвращения волокла его вперед.

Уже близился рассвет, когда Арафинвэ доплелся до того самого фонтана Трех Китов. Там силы оставили его окончательно, и он плюхнулся на скамейку и пытался придумать удобоваримую причину своего отсутствия.

Наконец на улице показался извозчик. Он только выехал и никак не ожидал встретить первого седока так рано. Арафинвэ окликнул его, из последних сил забрался в экипаж и назвал адрес — пересечение улиц неподалеку от дворца: не стоило компрометировать своего венценосного дядю подобными возвращениями. Быть узнанным Арафинвэ не опасался — немногие в Валимаре знали его в лицо.

Но, когда, расплатившись, он с еле сдерживаемым стоном вылез из экипажа и заковылял в направлении дворца, из тени въездной арки наперерез вышел тот самый майа. Теперь Арафинвэ не собирался убегать — на это не хватило бы сил, да и незачем: ведь от сильмарилла он избавился.

— Куда тебя понесло, болван? — тихо процедил майа. — Что за фокусы?

Арафинвэ не знал, что сказать в ответ, и майа добавил:

— Алатар не смог прийти и прислал меня.

Лицо Арафинвэ отразило виноватое облегчение.

— Я… я не знал… Подумал, что… Извините.

— Хорошо, — оборвал его майа и глазами показал на въездную арку. — Давай камень.

— А… у меня его нет.

— Где он?!

— Я… думал, что за мной гонятся, и… Он на гусиной ферме, «Белое перо».

— Что?!

— Я хорошо его спрятал. Его никто не найдет. Он, — Арафинвэ нервно хихикнул, — в гусе. Гусь сидит в отдельном домике, я выдрал у него несколько перьев из правого крыла, чтобы отметить.

— Поручить дело такому слизняку! — с этими словами майа быстро пошел прочь.

В свою комнату Арафинвэ вернулся незамеченным. Хорошо, что у него и Эарвен были разные спальни. Как бы он объяснил ей все эти кровоподтеки, которые сейчас с ужасом разглядывал в зеркало? Он попросил принести завтрак в комнату, а потом, сославшись на усталость, лег и проспал до дневного чая.

Они намеревались погостить у Ингвэ, но случившееся нарушило эти планы. Все чувствовали, что теперь не до увеселений, и семейство Арафинвэ вернулось домой через день после кражи. Со сменой обстановки сменилось и настроение. Наутро Арафинвэ уже подумал о том, что вечером можно наведаться в «Мидию» — он невыносимо стосковался по игре.

Вошедший мажордом доложил, что его желают видеть. Время для визитов еще было совершенно неподходящее. Арафинвэ спустился в гостиную, и сердце его едва не остановилось — там сидели Эарвен и тот самый майа, который требовал у него камень. Но жена встала навстречу и сказала:

— Это майа Палландо, ему нужно кое-что уточнить относительно того, что мы видели в день происшествия.

— Я уже выслушал леди Эарвен, теперь хочу выслушать вас, — сказал Палландо без приветствий.

Его вежливый тон ясно давал понять, что Эарвен пора удалиться.

— Лучше в кабинете, — промямлил Арафинвэ, предчувствуя новые беды.

Они прошли в кабинет. Едва дверь закрылась, слова Палландо поразили, словно обухом по голове:

— В гусе не было камня.

Арафинвэ бестолково уставился на него, но Палландо и не думал шутить.

— Но… как же… — залопотал Арафинвэ под его оловянным взглядом. — Я же говорил…

— Я сам забрал всех гусей, у кого был хоть какой-то изъян в оперении. Во всех было пусто.

— Не может быть…

В его опустевшей голове мелькнула было мысль, что его обманывают. Конечно, они не могли не найти сильмарилл — куда бы он исчез из гусиного желудка? А теперь говорят, что ничего не нашли, чтобы… что? Чтобы он по-прежнему оставался должен? Но зачем этот майа явился в дом? Все это можно было сказать и в «Мидии», когда Арафинвэ пришел бы туда.

— Куда ты его дел?

— Засунул в гуся, клянусь! Я не мог перепутать, я…

— Найди камень или немедленно выплати долг, — отрезал Палландо и ушел, оставив Арафинвэ содрогаться.

Как искать этот проклятый сильмарилл и куда он вообще мог запропаститься, Арафинвэ даже не представлял. Наличных денег не хватило бы и на двадцатую часть обязательств, и где взять остальное, он не представлял тоже. И Арафинвэ поступил так, как с детства привык поступать в случае затруднений — он не стал делать ничего. Его дом был его крепостью, и он забился туда и с тех пор не высовывался даже в сад, втайне надеясь, что все решится как-то само собой.

Артанис слушала эту исповедь со смешанным чувством жалости, ужаса и некоторой доли отвращения. Она давно знала, что ее отец не отличается особой силой характера, но как он мог дойти до такого?!

— Папа, не ходи туда больше! — воскликнула она, вперив в отца по-детски осуждающий взгляд.

— Я…

— Дай мне слово, что не пойдешь! Сейчас же! — настаивала Артанис, забыв, что Арафинвэ нарушил уже добрых полсотни таких обещаний.

В библиотеку вошла Эарвен. Артанис едва успела убрать сильмарилл и игорную фишку.

— Что здесь у вас происходит?

Она смотрела на дочь, на странный набор предметов на столике, на покрасневшие глаза супруга…

— Папа узнал, что я побывала в «Серебряной Мидии», — твердо сказала Артанис. — Он очень расстроился. Мы поговорили, и я пообещала… — она повернулась к отцу. — Этого больше никогда не повторится, правда, папа?

— Да, — судорожно вздохнул он. — Правда. Ты у меня такая хорошая девочка.

Келеборн все еще нес свою вахту под окнами.

— Ты и сам все слышал, — мрачно сказала ему Артанис и направилась вглубь сада.

Келеборн молча последовал, забрав у нее из рук пакет. Только когда они поднялись на хорошо знакомый уже мостик над прудом, Келеборн осмелился задать вопрос:

— Как ты догадалась?

— По костюму. Он почти такой же, как у служителей на Таникветили. Их мундиры такого же дурацкого темно-зеленого цвета, ты заметил?

Теперь, после слов Артанис, Келеборн смутно припоминал, что вроде бы видел там что-то подобное.

— Когда я узнала, что папа заказал этот костюм специально к празднику, у меня в голове словно что-то повернулось. Вдруг все стало на место. И эта фраза в «Мидии» — помнишь, о том, что Инголдо не решился прийти сам. Я думала, что это о Финдэ. Вообще Финдэ казался ужасно подозрительным. В последнее время он ведет себя очень странно, просто на себя не похож. Но у папы такое же амилессэ! Игровая фишка, которую я нашла в кармане куртки — но это оказалась папина куртка. У него есть такой же тэлерский костюм, и куртки были просто перепутаны. Понимаешь, да? И почему папа сказал, что в ночь после кражи ходил на прогулку до Оленьей рощи, хотя его там никто не видел, и он тоже никого не видел — потому что он хотел скрыть, что был на ферме, и назвал противоположное место. И тот, кто пытался что-то передать через садовника, — конечно, он хотел передать это папе. Ведь это папа не выходил из дому все последние дни. И этот нелепый зеленый костюм… Все вдруг стало понятно.

— Поразительно! — воскликнул Келеборн. — Ты распутала это дело!

Артанис поправила строго:

— Мы его распутали. Оромэ и все его майар не смогли, а мы справились. А ты еще не верил.

— Я сомневался, — с достоинством возразил Келеборн.

— Только разгадка вышла не очень веселая. Что нам теперь со всем этим делать?

— Надо вернуть сильмарилл твоему дяде, — поспешно предложил он, чтобы отвлечь Артанис от тягостных мыслей.

— Да, надо, — сказала она так кисло, что Келеборн забеспокоился, не захотела ли она оставить камень у себя. — Только как? Если он догадается, что тут замешан папа, он с ним такое сделает, что я даже представить боюсь. А догадаться он может легко, потому что, несмотря ни на что, ужасно умный. Даже слишком.

Они погрузились в размышления. Наконец Келеборн нарушил молчание:

— Вернуть тайком.

Артанис посмотрела на него вопросительно.

— Чтобы ничто не указывало ни на тебя, ни на лорда Арафинвэ и вообще ни на кого. Как будто это сделал кто-то неизвестный.

— Прислать по почте? — она принялась обдумывать идею, но почти сразу покачала головой: — Страшновато. Конечно, на почте еще никогда ничего не терялось, но вдруг именно сейчас как раз произойдет первый случай. И вообще не хочется отдавать камень в третьи руки.

— Тогда подбросить прямо в дом.

В воображении Артанис немедленно начали рисоваться сценки: вот половинный дядюшка макает перо в чернильницу, собираясь написать письмо, перо на что-то натыкается, дядюшка снова и снова пытается его утопить… Или, обуваясь утром, недовольно морщится, переворачивает ботинок, чтобы вытряхнуть невесть откуда взявшийся камешек… Или вовсе окунает ложку в собственную суповую тарелку... Любая из сценок неминуемо заканчивалась лезущими на лоб глазами Феанаро.

— Я хочу это видеть! — воскликнула Артанис. — Но! — добавила она, постаравшись быть рассудительной. — Надо сделать так, чтобы никто другой, кроме дяди Феанаро, не мог его найти даже случайно.

— Почему?

— В любом доме бывают посторонние. Гости, например, и слуги. Мало ли что. Если сильмарилл захотел кто-то один, может захотеть и кто-то другой. Лучше не рисковать. А это значит… это значит… Значит, не миновать посвящать в дело кого-то еще. Хорошо, что я обещала не говорить только маме.

* * *

Из грота открывался красивый вид на Малый пруд тирионского парка. Благодаря этому, а также из-за своей уединенности грот был весьма любим гуляющей публикой. Артанис нарочно пришла сюда на час раньше назначенного, и не зря — за это время ее присутствие отваживало уже третью парочку. Они натыкались на ее воинственный взгляд и с заметным разочарованием уходили прочь. Наконец у входа показался тот, кого она дожидалась. Он остановился, всматриваясь в глубину грота. Артанис вышла из сумрака и подняла вуалетку:

— Ты умеешь хранить тайны?

«А, это ты», — чуть было не сказал Нельяфинвэ. Он выглядел слегка разочарованным. Записка от неизвестного отправителя, доставленная посыльным, а не обычной почтой, сулила нечто более необыкновенное, чем встреча с самой младшей кузиной.

— Да, — просто ответил он.

— Поклянись.

— В чем именно?

Как правило, Артанис почитала себя взрослее всех, но в компании кузена Нельо чувствовала себя девчонкой — кузен Нельо был изрядно старше ее отца.

— В том, что никому никогда никаким способом не проговоришься о том, что сейчас узнаешь. Самой страшной клятвой.

— Сразу именем Эру? Или все же можно обойтись чем-то полегче?

При мысли о клятве именем Единого Артанис слегка струхнула. Требовать таких обязательств — это было уже слишком.

— Можно, чтобы именем Эру, но без имени Эру?

— Если тебя это устроит… — терпеливостью Нельо обладал воистину безграничной.

Помешкав еще немного, Артанис наконец решилась:

— Устроит.

Она внимательно выслушала клятву, а потом, не вынимая пудреницу из сумочки, чуть приоткрыла крышку. И тут же захлопнула — она и сама не ожидала, что луч света окажется таким ослепительным в полумраке грота. Выражение лица Нельо изменилось.

— Откуда он у тебя?

— Нашла случайно на пикнике в Альквалондэ, — быстро сказала Артанис. — Неважно. Я хочу его вернуть. Но тайно. Поэтому и вызвала тебя сюда. Ты должен мне в этом помочь.

— Почему должен и почему тайно?

Взять нахрапом все-таки не удалось. Нельо был не из тех, кого можно было сбить с толку. Артанис поерзала на скамье, соображая, что ответить. С одной стороны, она не обещала хранить тайну от всех. Со стороны другой, чем больше народу узнает, тем выше вероятность, что кто-то проболтается.

— Потому что во всем вашем семействе ты самый здравомыслящий. А почему тайно… — она запнулась и напомнила: — Ты поклялся!

— Да. Одного раза недостаточно?

— Понимаешь… Если я отдам его просто так, в руки, начнутся расспросы. Как он ко мне попал, зачем да почему… Хотя камень действительно нашелся на пикнике в Альквалондэ. Ты же не хочешь быть сыном убийцы?

— Я могу им сделаться?!

— Можешь. Потому что когда твой отец узнает, кто стащил сильмарилл, он его убьет.

— Значит, это?..

— Догадывайся про себя, хорошо? — прервала его Артанис.

Нельо кивнул и немного погодя спросил:

— Но для чего?

— Если честно, то в конечном счете я и сама не знаю.

Это было чистой правдой. Зачем отец украл сильмарилл, было понятно. Но для чего камень мог понадобиться Олорину или Курумо, Артанис даже вообразить не могла.

— Да, — задумчиво произнес Нельо, — пожалуй, тайно будет лучше.

Кажется, ее план был не совсем уж дурацким!

— Вот поэтому ты мне и понадобился. Куда лучше всего положить камень?

Дополнительных разъяснений Нельо не требовалось.

— Лучше всего обратно в шкатулку, — ответил он, чуть заметно усмехнувшись. Должно быть, тоже представил, какое выражение будет у Феанаро, когда все обнаружится. — Ее никто не откроет, кроме отца.

Артанис вспомнила разговоры о железной палате. Но они, как обычно, оказались не более чем пересудами. Никакой железной палаты Феанаро устраивать не собирался. Он всего-навсего оборудовал потайной железный ящичек. Местонахождение тайника знали все домашние — в кабинете за вторым слева книжным шкафом. Но толстая стальная дверь тайника запиралась весьма хитроумным замком, так что толку от этого знания было немного. Единственные ключи от тайника, шкатулки и кабинета Феанаро теперь всегда носил с собой.

— И как же быть? — спросила Артанис удрученно.

— Есть кое-какая идея, — ответил Нельо. — Но учти — если попадемся, тебе придется рассказывать все.

— Клясться?

— Незачем. Ничего другого тебе все равно не останется. Пойдем!

Они покинули грот и направились к выходу из парка. Вскоре к ним присоединился Келеборн, все это время делавший вид, что увлеченно наблюдает за парой лебедей на пруду.

* * *

В дом они проникли с черного хода. Время было как нельзя более подходящее: почти вся прислуга сейчас ужинала, закончив работу, а остальные хлопотали в столовой и на кухне — вот-вот пора было начаться обеду.

Никем не замеченные, все трое поднялись на второй этаж. Артанис и Келеборн укрылись в комнате Нельо, сам Нельо пошел на разведку. Отсутствовал он недолго, а, придя, сказал:

— Пока нам везет. Отец только что вернулся и сейчас пойдет в ванную.

План был прост: как бы ни был Феанаро взбешен кражей сильмарилла, вряд ли он не расставался с ключами даже при мытье. Выждав на всякий случай минут пять, Нельо и Артанис отправились на дело, оставив Келеборна ждать и молиться об успехе. Возмущаться, что его так беспардонно задвигают, он не стал — если пребывание Артанис в этом доме было естественным, то чем бы он объяснил свое присутствие, если его ненароком застигнут?

Нельо тихонько постучал в дверь родительских апартаментов. Ответа не было. Довольно кивнув, Нельо знаком велел Артанис ждать во внутреннем коридорчике, а сам исчез в одной из комнат. Вернулся он очень быстро, держа в руке связку из трех ключей.

— У нас есть десять минут, — еле слышно прошептал Нельо.

На цыпочках они спустились по черной лестнице, тихонько, по стеночке, прошмыгнули мимо прачечной к выходу и побежали вдоль дома. Завернули за угол — на их счастье, шторы на окнах столовой были уже задернуты. Пригибаясь, чтобы не мелькать в других окнах первого этажа, добрались до выхода в сад. Здесь следовало быть особенно осторожными — стеклянная дверь вела прямо в холл, в котором сейчас можно было столкнуться с кем угодно. Выжидать момент не хватало времени. Оставалось только надеяться на судьбу. От кабинета Феанаро их отделяла всего одна стена. Коридор, ведший в хозяйственную часть дома, сейчас был пуст. Не теряя ни секунды, Нельо подтащил Артанис к первой двери слева, на ходу всовывая один из ключей в замочную скважину. Ключ повернулся бесшумно. В кабинете было уже довольно темно, но пока можно было обойтись без фонарика. Артанис осталась у двери, едва приоткрыв ее, и через крохотную щелочку слушала, что делается снаружи. За ее спиной заскрипел отодвигаемый шкаф, скрежетнул механизм замка. Шаги… нет, это просто кто-то вошел в коридор из холла. Потом кто-то другой пошел в обратную сторону. Сердце Артанис всякий раз екало от этих перемещений.

— Давай!

Она протянула Нельо сильмарилл, из ладони в ладонь. Еще одна почти мгновенная вспышка света — и знакомые уже звуки подсказали, что, положив камень на место, Нельо теперь запирает все обратно. Снова скрипнул шкаф. Главное дело было сделано, но еще нужно было вернуть ключи. Как назло, кому-то из домохозяйства приспичило поговорить прямо в холле. Стоя у двери, они слышали неразборчивое «бу-бу-бу». Артанис мысленно послала этим болтунам проклятие. Наконец те закончили свое совещание, по коридору протопали шаги. Артанис выскочила из кабинета только чуть быстрее, чем Нельо запер его, и тем же путем и с теми же предосторожностями они помчались обратно. У Артанис земля горела под ногами. Казалось, что прошла вечность, хотя на самом деле они потратили чуть больше семи минут. Взлетели по лестнице, остановились перед дверью, переглянулись. Артанис скрестила пальцы на удачу. Феанаро все еще находился в ванной. В считанные мгновения Нельо положил ключи на место, и вот дверь снова закрылась, а они оба стояли в коридоре, как будто ничего и не думало происходить.

Сейчас можно было уже не торопиться, но Артанис была сама не своя. Она влетела в комнату Нельо, схватила Келеборна за руки, задыхаясь от радости:

— Получилось! Получилось! Спасибо! — обернулась она к Нельо. — Ты самый лучший кузен на свете!

— Да уж, действительно, — пробурчал тот. — Помогаю обманывать родного отца.

Артанис не знала, что сказать.

— Ну… может, тебе когда-нибудь понадобится обмануть моего, тогда…

— Ладно, со своими моральными дилеммами я разберусь сам. Но что если тот, кто взял сильмарилл, возьмет что-то еще?

— Не возьмет, — уверенно ответила Артанис. — Это я тебе обещаю.

Они помолчали.

— Наверное, нам пора. Спасибо еще раз, хотя на самом деле ты не представляешь, как я тебе благодарна.

Теперь все трое спускались по главной лестнице, ни от кого не прячась. Внизу они столкнулись с выходящей из гостиной Нэрданель, и Артанис и Келеборн вежливо поздоровались.

— Мы уже уходим, — закончила свою короткую речь Артанис.

— Может быть, вы вдвоем останетесь? — предложила Нэрданель. — Сейчас будет обед.

Артанис и самой до смерти хотелось остаться. Она не теряла надежды присутствовать при том, как дядя обнаружит пропавший сильмарилл. Но все же она сказала:

— А мы не стесним?

— В этом доме?! — засмеялась Нэрданель. — Какие пустяки!

* * *

В самом деле, небольшая разница, десять тарелок или двенадцать. У Артанис дома за столом обычно собиралось вдвое меньше народу, и сейчас она чувствовала себя точно на званом обеде. Она так и сказала после того, как закончились приветствия и представления.

— Почти так и есть, — отозвался кузен Морьо. — Сегодня у нас, можно сказать, праздник.

Артанис даже забеспокоилась, не забыла ли она ненароком о чьем-то дне зачатия или какой-нибудь годовщине. Морьо тем временем встал с бокалом в руке, словно желая говорить тост, и действительно начал:

— Сегодня у нас знаменательный день. Наконец-то произошло долгожданное. После долгих лет ожидания я наконец-то могу поздравить моего… ну, и вашего… брата Турко, этого великого и непревзойденного охотника. Наконец-то случилось чудо, и он сумел добыть свою первую добычу — трех ежей.

— Если бы это были ежи, — сказал Турко, давно привыкший к его шуточкам, — их шкуры сейчас лежали бы на твоем стуле, дожидаясь, когда ты сядешь. Но на твое счастье, это были рябчики.

— Да? — покосился на него Морьо. — Оно было такое мелкое, что я не разглядел. Ну, рябчики так рябчики. Поэтому мы, — продолжил он свою речь, — собрались, чтобы отметить это знаменательное событие. Отныне нам незачем беспокоиться о будущем — среди нас есть кому добывать пропитание, так что в случае чего с голоду мы не умрем, — с этими словами он отсалютовал Турко бокалом, отпил и уселся обратно.

Турко с усмешкой три раза сложил вместе ладони, что должно было означать аплодисменты.

— Где можно увидеть саму добычу? — спросил Питьо.

— Ты, конечно, понимаешь, что если бы тех трех мышей разделили, каждому здесь досталось бы по одному мышиному окороку. Поэтому мама решила обратить их в паштет. Вот он, — Морьо показал на фарфоровое блюдо в центре стола.

— Похоже, рябчики изрядно разрослись, — заметила Артанис.

— Полагаю, им помогли три курицы.

— На самом деле рябчиков было две дюжины, — сказал Турко.

В деле, которое привело сюда Артанис, тоже была замешана птица. В этом было что-то символическое. Вежливо подождав, чтобы не лезть в торжественное блюдо первой, Артанис положила порцию себе и сказала:

— В последнее время мне тоже случалось удачно поохотиться. Правда, только на устриц.

— А, вот почему тебя давно не было видно, — сказал Кано. — Ты ездила на побережье?

— Да, и вернулась только дней десять назад. Я слышала о том, что у вас произошло.

Феанаро перестал есть и заметно помрачнел. Во взгляде Нэрданель была укоризна. Словно не обратив внимания на наступившую тишину, Артанис продолжала намазывать паштет на кусочек хлеба и говорить:

— Неужели по-прежнему никаких следов?

— Ты решила воспользоваться случаем и собрать сплетни? — полюбопытствовал Морьо.

Его поправил Курво:

— Не сплетни, а сведения. Сплетни — недостоверное, сведения — точное.

— Зануда.

— Нет, — сказала Артанис с несвойственной ей кротостью. — Мне хотелось выразить вам сочувствие. Ужасно, когда происходят такие вещи, — теперь она говорила совсем как ее мать.

— Спасибо, — ответила Нэрданель.

— Но я уверена, — продолжала Артанис, — что сильмарилл непременно найдется. Это только вопрос времени. Иначе и быть не может.

— Потому что правда всегда торжествует? — едко бросил Феанаро.

— Я имела в виду другое. Сильмарилл неизбежно обнаружит себя сам. Камень удалось украсть, но что с ним делать? Им даже никому не похвастаешься, потому что самый-самый надежный друг может по нечаянности выдать жестом или взглядом, — тут она на всякий случай посмотрела на Нельо. Тот слушал ее выступление с невозмутимым выражением. — И это не останется незамеченным. Даже в одиночку любоваться сильмариллом будет затруднительно — камень светится. Это трудно скрыть от чужих глаз. Ведь кто-нибудь случайно может оказаться рядом. Вор любуется камнем — и вдруг входит кто-то из домашних. Конечно, вор мгновенно сожмет ладонь или закроет шкатулку, но кто поручится, что вошедший не успеет ничего заметить и не станет задавать вопросы? И вдобавок есть слуги. От них вообще трудно что-либо утаить. Любая горничная умеет искать так, как майар Оромэ и не снилось. А найдя, непременно разболтает на весь Валинор. Поэтому камень найдется неминуемо. Надо только подождать.

— Хочется верить, что это так, — ответила ей Нэрданель.

Артанис явно давали понять, что тему следует закрыть. Но она как будто не желала понимать намеков и минуту спустя обратилась к Феанаро:

— Кстати… Я знаю, что сейчас это неуместно, но раз уж мы тут, и все равно зашла речь… Дядя, а нельзя ли взглянуть на сильмариллы? Я видела их только один раз, а Келеборн не видел вообще…

Все, кто был за столом, замерли. Келеборн едва подавил желание зажмуриться. Несколько секунд тишины — и Феанаро отшвырнул нож и вилку, встал из-за стола, с шумом отодвинув стул, и рявкнул:

— Пошли!

Артанис показалось, что если она помедлит хоть мгновение, дядя вытащит ее из столовой за ухо. С очень виноватым видом Келеборн извинился перед хозяйкой дома и отправился следом. Он не был уверен, что приказ относился и к нему, но не мог бросить Артанис одну на произвол судьбы.

Он догнал их уже у самого кабинета. Феанаро рывком распахнул дверь. В кабинете было уже почти совсем темно, но Феанаро, кажется, это не мешало. Несмотря на все свое бешенство, точности движений он не потерял. Шагнул к тайнику, отпер, вытащил шкатулку и вставил ключ в замочную скважину. Щелкнул замок. Феанаро откинул крышку, и в кабинете стало светло как днем. Артанис бросила мимолетный взгляд внутрь шкатулки и, упиваясь величайшим триумфом, который ей когда-либо удавалось изведать, произнесла:

— Но здесь их три!

* * *

Обратно они ехали молча. Артанис была погружена в какие-то свои мысли. Келеборн догадывался, в чем причина, однако пока ни о чем не спрашивал — тихий разговор вряд ли долетал бы до ушей извозчика, но осторожность еще никому не вредила.

Едва переступив порог, Артанис, ни слова не говоря, направилась в библиотеку. Там, в привычном уже укромном уголке за шкафами, она наконец нарушила молчание и спросила с горечью:

— Что же, в этой проклятой «Мидии» так и продолжат обирать эльдар?!

— Да, — честно ответил Келеборн. — Им ничто не мешает. Почему бы им перестать?

— Вроде бы формально они ничего не нарушают. Они никого не затаскивают играть насильно, а взрослым эльдар не запрещено тратить свои деньги, как хочется. Даже на такое пустое занятие. Но видишь же, что из этого выходит! Они же подбивают на подделки и воровство. Да, папа виноват, что поддался, но это же не значит, что подстрекательство должно остаться безнаказанным.

Мнение Келеборна насчет делишек в ресторации совпадало с мнением Артанис настолько, что незачем было даже о том и говорить

— Здесь мы сами уже не справимся, — сказал он. — Надо обращаться к властям.

— В этом-то и трудность. К Финвэ я могу обратиться хоть завтра утром, но как все объяснить, не впутывая папу?

Келеборн, чуть подумав, предложил:

— Мы сами там были и все видели. Мы ничего не крали и не подделывали, можем рассказывать свободно.

— Но мы видели только, что там играют. Нас никто не склонял ни к воровству, ни на подделки, и мы не видели и не слышали, чтобы склоняли кого-то. А придумать, что видели это, не сумеем. Нам не хватит подробностей. И еще, — добавила Артанис, — этими делами в «Мидии» занимаются майар. Я точно не знаю, но вряд ли у Финвэ есть полномочия их судить.

— Значит, к валар? — эти слова Келеборн произнес с некоторым трепетом. Несмотря на разговоры последних дней и визит в Валимар, Стихии оставались для него чем-то ужасающе далеким и величественным, и обращение к валар выглядело только чуть менее допустимым, чем обращение к луне.

— Да, наверное, больше ничего не остается. Наверное, к Оромэ — до него проще всего добраться. Но опять все то же — как сделать, чтобы не выдать папу?

— А если… Если известить Владыку Оромэ тайно? Прислать письмо без подписи о том, что творится в «Серебряной мидии», или еще как-нибудь подбросить.

— А вдруг не поверят? И вообще… Это была дурацкая идея! — воскликнула Артанис. — Я думала, что она такая остроумная, такая феноменальная, прямо высший сорт — а она была дурацкая. Хуже не придумаешь. Не надо было принимать это приглашение на обед. Но если уж мы его приняли, мне не следовало вообще заводить разговор на опасную тему. И пусть камень обнаружили бы когда-нибудь потом. Нет же, мне непременно хотелось видеть все своими глазами! Я напускала столько таинственности — и сама же все и выдала. Потому что теперь и дурак догадается, что к чему. Завтра же все будут знать, что сильмарилл вдруг нашелся. Может, кто-то и поверит, что он уже давно лежал в шкатулке незамеченным. Но Оромэ не поверит в это ни за что. А от него вряд ли получится отовраться. Ему придется рассказать все.

— Но не разболтает же Владыка Оромэ… — совсем шепотом выговорил Келеборн.

Артанис сверкнула глазами.

— Ты не понимаешь! Как ни крути, но сильмарилл украл папа! У него были сложные обстоятельства и так далее, но все равно он вор. Это же не оставят без внимания. Даже если папу никак не накажут, все равно разбирательства не миновать. Представь, что начнется! Папа и так комок нервов. И мама тоже. И я обещала папе… — она обхватила руками голову и умолкла на полуслове.

Махинации хозяев «Мидии» на поверку оказывались какой-то жуткой липучей паутиной — всякий, кто только касался ее, запутывался в ней моментально и безнадежно.

— Тогда давай… Давай я приду к Владыке Оромэ и скажу, что нашел сильмарилл… ну, придумаю. Где-нибудь в Альквалондэ. А потом мы решили, что было бы очень забавно подкинуть сильмарилл обратно.

Артанис оставила свои локоны в покое.

— Спасибо, — сказала она очень серьезно. — Правда, спасибо. Но нет. Это мои родители, мне и расхлебывать.

Она попробовала улыбнуться. Вышло криво. Келеборн тоже чувствовал себя неловко.

— Тсс! — прошипел вдруг он, приложив палец к губам.

Кто-то вошел в библиотеку и, нисколько не скрываясь, направился к их убежищу. Они повернулись навстречу. Из-за шкафа выглянул незнакомый Келеборну эльда, вихрастый и светловолосый, и вместо приветствия произнес:

— О! И эта туда же.

— Во-первых, — зло сказала Артанис, — у меня есть имя. Во-вторых, что значит «туда же»? А в-третьих, решил за мной шпионить?

— Ой-ой-ой, — нисколько не стушевавшись, передразнил ее пришелец. — В-третьих, я просто спустился выбрать что-нибудь почитать на сон грядущий, поэтому и заглянул на огонек. Во-вторых, я приехал и обнаружил, что пока меня не было, по дому распространились любовные шашни. Чего доброго, это заразно, и на меня тоже подействует. А во-первых, имена есть у всех, но не всем они известны.

— Келеборн, — буркнула Артанис. — Мой братец Ангарато.

Сходство, впрочем, говорило само за себя.

— Да, — немедленно подхватил тот, не давая Келеборну вставить ритуальное «очень приятно», — и, как старший брат, я хочу знать…

— А я хочу знать, на кого в этом доме шашни уже подействовали? — оборвала она его по-прежнему сердито.

— Как на кого? На Финдэ. Влюблен по уши. Ты что, не заметила?

— Нууу… — протянула Артанис неопределенно. — А в кого?

— В одну валимарскую ваниэ. Встретил ее на том несостоявшемся празднике и влюбился прямо на месте. Теперь страдает по всей форме, пишет стихи и делает вид, что ничего подобного.

— А она?

— А она — нет. Оттого и страдания. Так вот, я хочу спросить…

— Ты вроде бы пришел сюда за книгой? Или мне послышалось?

— Похоже, тут все серьезнее, чем я думал. Хорошо-хорошо, не смею мешать. Продолжайте любезничать.

Ангарато подмигнул и скрылся за шкафами. Было слышно, как он, бормоча себе под нос, перебрал несколько книг, потом донесся звук удаляющихся шагов и закрывшейся двери.

— Дурак, — сказала вслед Артанис. — Но теперь понятно, почему Финдэ так себя ведет. Иначе я не знала, что и думать. Я до самого последнего момента подозревала, что он в чем-то замешан. А все оказалось так просто…

Эта интермедия определенно разрядила обстановку. С лица Артанис исчезло выражение беспросветного отчаяния.

— Вряд ли мы сейчас придумаем что-то умное, — сказала она. — Утро должно быть мудренее вечера.

Келеборн давно подумывал о том же самом, но ему неудобно было заговаривать об этом первым.

* * *

Утро и в самом деле оказалось мудренее. Чуть свет, еще до завтрака, невыспавшаяся, но решительная Артанис постучала в дверь отцовской комнаты. Столь же невыспавшийся Арафинвэ то ли давно уже встал, то ли вовсе не ложился. Они о чем-то говорили, после чего он велел уложить вещи и сразу после завтрака уехал. Причину и остальные обстоятельства отъезда он объяснил только Эарвен — из-за последних событий, сказал он, нервы его истощились совершенно. Ему просто необходимо лечение, и лучше он поедет в Лориэн добровольно, чем станет дожидаться, пока из Лориэна приедут за ним. Эарвен, у которой с нервами обстояло немногим лучше, чуть было не расплакалась, но сумела сдержаться. Она поцеловала мужа на прощание и сказала, что будет навещать его так часто, как позволят. Этот отъезд все же несколько успокоил ее — в возможностях Владыки Ирмо она не сомневалась, и теперь следовало только набраться терпения и подождать, пока все наладится.

Артанис, прихватив с собой Келеборна, тоже исчезла сразу после завтрака. Через два часа она прислала записку, в которой извещала, что ей срочно нужно в Валимар на пару дней, ни словом не объяснив, зачем. Со смесью грусти и умиления Эарвен удивилась, как быстро и незаметно выросли ее дети, и даже младшая дочь уже совсем взрослая.

Вечерние газеты вышли с сенсационным известием: пропавший сильмарилл вернулся к владельцу. Подробности сообщались самые фантастические, а это означало, что толком никому ничего не известно.

На следующий день в Тирион пожаловал Владыка Оромэ. Он приехал в связи с расследованием, но Финвэ все равно при первом же удобном случае устроил пышный прием — на который Феанаро явился без сильмариллов.

Еще через день внезапно и без объяснений закрылась «Серебряная мидия». Пересуды не заставили себя ждать. Говорили разное. Однако поскольку отравившихся тамошней кухней так и не оказалось, общественное мнение в конце концов неохотно сошлось на том, что хозяева ресторации не умели вести дела и разорились. Правда, кое-кто поговаривал, что все не так просто, и в темные махинации подозрительного заведения замешаны некие высокопоставленные особы, но какие именно особы, и что за дела, не знал никто.

Тайное сделалось явным через полтора месяца, когда начался громкий процесс. В Круге Судеб перед Намо предстали пятеро майар и двое нолдор. Их обвиняли ни много ни мало в распространении Искажения в Благословенной Земле. Зачинщика установить не удалось — Олорин и Курумо увлеченно сваливали это один на другого — но со всей очевидностью было доказано, что пятеро обвиняемых майар, пользуясь точными расчетами и знанием натуры Воплощенных, не только бессовестно наживались на доверчивых эльдар, но и пробуждали в их душах дурные наклонности.

Выступавший обвинителем Оромэ требовал пяти веков заключения в Мандосе для каждого из пятерых. Возможно, это было слишком, но двое подсудимых, которые помогали скрывать преступную деятельность от глаз благочинцев, были из числа его майар. Пятно на репутации своего ведомства разгневало Владыку Лесов до чрезвычайности.

Олорин попробовал сослаться на дурное влияние Мелькора, но это ему не помогло — доставленный из Мандоса Мелькор заявил, что такая мелюзга, как прихлебатели братца, никогда его не интересовала. Не нашлось и свидетелей, которые бы видели кого-то из пятерых в обществе Мелькора.

Ниенна просила о снисхождении, но только для проформы — преступный умысел был налицо, а смягчающих обстоятельств ни одного. Окончательный вердикт Судии гласил: четыре века заключения, деятельное раскаяние и конфискация имущества, нажитого преступным путем. Мелькору добавили год исправительных работ за неуважение к суду.

Двое нолдор, хозяева «Серебряной мидии», были оправданы, ибо всего лишь предоставляли комнату и хоть и знали о происходящем там, но не могли знать, что это дурно. Им было назначено публичное покаяние.

Владыка Манвэ, всесторонне рассмотрев дело, нашел в игре на удачу все признаки Искажения, и такие игры были запрещены.

За этими громкими разоблачениями осталось неясным, кто же из пятерых украл сильмарилл, и как. Но если камень вернулся к владельцу, это, вероятно, было не так уж и важно.

Вскоре «Серебряная мидия» открылась вновь. Вопреки опасениям, успехом она пользовалась даже большим, чем раньше. Всем хотелось взглянуть на бывшее гнездо порока, тем более, что теперь это можно было делать совершенно безопасно.

Арафинвэ отсутствовал четыре месяца, а когда вернулся, выглядел намного лучше. Судя по всему, исцеление увенчалось успехом. Тайну Арафинвэ открыл только дочери: его дело тоже рассматривалось в суде, но в закрытом порядке. За кражу его приговорили к двенадцати годам заключения, однако, учитывая его доселе безупречную репутацию и чистосердечное раскаяние, а также то, что действовал он исключительно по подстрекательству, заключение было условным — если в течение этого срока Арафинвэ не будет замешан ни в чем дурном, наказание будет считаться исполненным. Кроме того, раз в год ему было предписано посещать Лориэн для проверки здоровья.

Только одно оставалось непонятным Артанис — зачем сильмарилл понадобился Олорину, Курумо и остальным. Эта нерешенная загадка не давала ей покоя. И после процесса Артанис отважилась задать вопрос Владыке Лесов.

Она и Келеборн были недалеко от истины. Где-то во Внешних Землях, куда Оромэ порой наезжал поохотиться, король Элвэ Синголло мечтал о свете Древ. Его подземный дворец тщательно подражал чертогам валар, и только одного недоставало для полного сходства — капельки света. Едва Элвэ услышал о сильмариллах, он загорелся жаждой обладания хотя бы одним. Это удовольствие было не дешевым, но Элвэ был согласен на все. Он даже приготовил условленную плату. Что ж, участь Алатара и Палландо, о которой Элвэ в свое время узнает, послужит ему хорошим уроком.

Феанаро, конечно, не составило особого труда догадаться, кто стащил камень. Некоторое время он раздумывал, каким способом лучше изничтожить сквернавца, а потом, на дне зачатия Арафинвэ, глядя ему в глаза, вместо поздравления громко произнес: «Я промолчу» и вдоволь насладился перепуганным видом сводного брата.

В очередной свой визит Артанис преподнесла Нэрданели корзинку с красивыми баночками гусиного конфи.

— Я сделала это специально для вас, — сказала она.

Келеборну она пояснила свою идею так:

— Подарок довольно простоват, но я же не хочу, чтобы мой дядя был клятвопреступником.