Гарри Поттер и Герой с Тысячей Лиц (гет)

Люби меня, потому что не существует любви, а все, что существует, я испробовал.

— Джонатан Сафран Фоер, Полная Иллюминация

Осталось четыре недели...

 

Рон сидел за кухонным столом, держа перед собой пергамент, и стучал пером по столешнице. Напротив него сидела Лаура, старательно глядя в сторону, но время от времени посматривая на него, как будто хотела убедиться, что он все еще здесь. Несколько минут они так и сидели за этим столом в гробовом молчании.

— Знаешь, — наконец сказал Рон, сдаваясь, — если мы собираемся это делать, нам все-таки придется поговорить.

Лаура вздохнула.

— Ты прав. Ты шафер, я подружка невесты, нам лучше работать вместе.

Она снова замолчала. Проходили секунды, но никто ничего не говорил. Наконец Рон бросил перо и наклонился вперед.

— Слушай. Мы же можем просто быть друг с другом хотя бы вежливыми на это время, и все?

— Не знаю, можем ли?

— Я даже не понимаю, почему мы все еще в ссоре. Ты же знаешь, я бросил свою затею с Планом.

— Тебе пришлось.

— Нет, не пришлось! Ты была права, я был идиотом! Я, эм… осознал свои ошибки. Я теперь что ли никогда не буду прощен?

Лаура немного поерзала на стуле.

— Может и будешь. При одном условии.

— Каком?

— Ты должен извиниться за то, что орал на меня тогда на заднем дворе в Девоншире.

Рон моргнул.

— В жизни ничего глупее не слышал.

Она нахмурилась.

— Знаешь, называя меня глупой, ты не зарабатываешь себе очков.

— А я еще думал, это моя мама упрямая!

— Я не упрямая! Я просто… знаю, что чувствую, и настаиваю на этом!

— Ага! Как кто-то очень упрямый!

— Я хотя бы не сублимирую!

— А это еще что значит?

— Уверена, проведя столько лет в изучении всех книг мира, ты прекрасно знаешь, что это значит.

— Это физический процесс, посредством которого твердое вещество обходит жидкую фазу и испаряется непосредственно в газообразной форме, обычно при пониженном давлении и высокой температуре.

— Занудством очков тоже не заработаешь.

— Так что я, по-твоему, сублимирую?

— Все. Рон Уизли, да у тебя вот-вот случится нервный срыв. Ты не можешь не испытывать сильнейшие эмоции из-за своего заключения, но не показываешь их, потому что боишься кого-нибудь расстроить, боишься стать неудобным.

— Это что, так ужасно?

— Да! — с чувством воскликнула Лаура, — плевать на неудобства, ты должен чувствовать то, что чувствуешь!

— Прям как ты, да?

— А почему нет?

— Если ты у нас такая эмоциональная звезда, то почему я тогда ни разу не слышал, как ты говоришь о человеке, которому якобы так предана?

Лаура моргнула и откинулась на спинку стула.

— Потому что. Это не твое дело.

— О, но при этом моя гипотетическая сублимация — твое.

Лаура, казалось, не собиралась отвечать. Снова наступила тишина, прерываемая только постукиванием пера Рона. Наконец она вздохнула.

— Ладно. Думаю, можно с уверенностью сказать, что у нас обоих есть определенные ... проблемы. Но ты прав, дело не в нас. Речь о Гарри и Гермионе, и нам обоим определенно не все равно на них, так?

— Так.

— Значит нам с тобой придется заключить перемирие, если мы хотим, чтобы свадьба прошла хорошо. Так что я предлагаю соглашение.

— Удиви-ка меня.

— Не начинай.

— Ты говорила, мы...

— Ладно, ладно. Пункт первый: все разногласия между нами откладываются до дальнейшего уведомления.

— Согласен.

— Пункт второй: я главная.

— Кто сказал?

— Я сказала. Я уже несколько месяцев занимаюсь тут этими свадебными делами, а ты новенький. Так что я главная и точка.

— Что ж… я принимаю твою точку зрения.

— Пункт третий: мы должны согласиться с тем, что наша цель — подарить нашим друзьям красивую свадьбу, которую они заслуживают, и снизить уровень стресса насколько это вообще возможно.

Рон выгнул бровь.

— Может нам стоит письменно заверить соглашение?

Лаура одарила его уничижительным взглядом.

— Повторяй за мной: занудством я не заработаю себе очков.

— Повторяй за мной: если я буду упрямой командиршей, Рону захочется быть занудой.

— См. Пункт Первый выше.

Рон съехал на кончик стула.

— Хорошо. Ты босс, ты королева, ты правишь миром, и просто сидишь тут вся такая без стыда и совести. Теперь довольна?

— Очень. Мы можем продолжить?

— Да, Госпожа.

Она проигнорировала его замечание, открывая свою записную книжку.

— Тогда ладно. У меня здесь длиннющий список того, что нужно успеть сделать, так что надеюсь, ты готов.

— Готов.

— Что там с одеждой для мужчин?

— Гарри будет в своей униформе, он взял это на себя. У остальных уже были примерки, кроме меня.

— Вы с Наполеоном готовите какой-то дикий мальчишник для Гарри?

Рон подозрительно посмотрел на нее.

— Почему ты спрашиваешь?

— Потому что я знаю Наполеона, и начинаю узнавать тебя.

— И что если да?

— Просто интересно. Я думаю, Гермиона хотела бы, чтобы ее жених был последовательным в своих клятвах.

— Об этом не волнуйся.

— Ну, что бы там ни было, оно не состоится в ночь перед свадьбой. Ты же знаешь, что родители Гермионы устраивают им званый ужин после репетиции?

— Ага, знаю. Я говорил с Дугом на днях, предлагал свою помощь.

— Прелесть какая.

— А разве репетицию обычно устраивают не… — Рон запнулся, осознав, что собирался сказать. — А, ну да.

— Так точно, гений. Раз уж Гарри сам платит за свадьбу, Дуг и Клэр хотели хоть как-то внести свой вклад. Это была их идея.

— А что насчет моих родителей? Если я знаю свою мать, она будет считать себя матерью жениха, не меньше.

Лаура слегка улыбнулась.

— Ты можешь сказать ей, что она может занять место мамы Гарри, в неофициальном качестве.

Рон возился с пером.

— Дурсли будут?

Лаура колебалась.

— Гермиона хотела их пригласить, но Гарри взял с нее обещание, что она этого не сделает.

— Только не говори, что она все равно их пригласила.

— Нет, нет, она бы так с ним не поступила. Нет, никаких Дурслей, — она взглянула на него через стол. — В каком порядке вы стоите?

— Чего? — Рон был совершенно сбит с толку.

— Ну знаешь, вы четверо. В каком порядке?

— А как я должен вообще это определить?

Лаура раздраженно вздохнула.

— Обычно стоят по росту, самый высокий находится ближе всего к центру. Мы с тобой, конечно, первые. С нашей стороны сначала я, потом Джинни, потом Сара и последняя Чоу.

Рон задумался на минуту.

— Хммм. Кто самый высокий… дай подумать. Наверное, сначала я, потом Ремус, затем Наполеон и потом Джордж. Хотя я не уверен. Не могу сказать точно, что Наполеон ниже Ремуса, они, кажется, одного роста.

Лаура улыбнулась, легкое озорство блеснуло в ее глазах.

— Думаю, нам бы определенно хотелось, чтобы Наполеон стоял третьим.

— Почему это?

— Ну посмотри, кто там же с другой стороны. Кузина Гермионы Сара… ты ее знаешь?

— Ага, видел несколько раз, когда гостил на летних каникулах у Гермионы.

Лаура крутанула пером, приподняв бровь.

— Ну и тебе не кажется, что они друг другу крайне подходят?

Рон улыбнулся в ответ, поняв, о чем она говорит.

— Я понял, к чему ты клонишь.

— Да они же как две горошинки. Они просто обязаны поладить.

— А они уже встречались?

— Хммм. Вроде бы нет. Но они оба свободны, и определенно необычные. Моей первой мыслью при виде Сары было “Боже, она же идеальная пара Наполеону”. Не согласен?

— Ну, Наполеон точно не будет против внимания, вот и все, что я скажу.

Лаура нахмурилась.

— Вы, мужчины. Думаете только своими членами.

— Как грубо.

— Эй, агент Кей, вызывает агент Джей. Так мы согласны по вопросу Наполеон/Сара?

— Вы, женщины. Думаете только своей лимбической системой.

Лаура только моргнула.

— Нашей чем?

— Лимбической системой. Это примитивная часть мозга, которая отвечает за эмоции и импульсы ... видишь ли, моя гениальная отсылка к твоему комментарию о мужчинах и их членах задумывалась затем, чтобы намекнуть на излишнюю эмоциональность женщин, которая порой приводит их к какому-нибудь, например, сватовству, что ты сейчас и демонстрируешь.

— Ясно, — она скрестила руки на груди. — Как-то слишком много усилий для глупой шутки, тебе не кажется?

— Допускаю, что ей не хватило легкости и словесной выразительности твоего замечания, но думаю, я явный победитель с точки зрения чистой эрудиции.

— Тебе разве не надо было в какую-нибудь спецшколу ходить, чтобы научиться так говорить?

— Не. Двенадцать лет в тюрьме наедине с книжками — и тоже так заговорила бы.

— Пожалуй, я пас, спасибо, — ответила Лаура с легким намеком на улыбку, собирая свои бумаги. Рон позволил себе лишь мгновение подумать, прежде чем снова заговорить.

— Конечно, примерно столько же ты и сама была в тюрьме, ведь так? — Лаура удивленно взглянула на него. — Запираешь себя на замок, как статуэтку Льядро на полке для подарков, все ради нескольких дней с человеком, который...

Она оборвала его.

— Не говори со мной о моих отношениях, ладно? Ты ничего о них не знаешь. Ты не знаешь Сорри, — она собралась уходить, ее челюсть сжалась. Рон снова заговорил, когда она проходила мимо него.

— А ты?

Она немного замешкалась, бросив на него быстрый взгляд, и вышла из комнаты.

* * *

За всю свою карьеру Миллисент МакДэниелс организовала множество свадеб, но никогда не думала, что когда-нибудь ей достанется такая. Конечно, она наслаждалась предоставленной возможностью. Подобная свадьба была венцом ее профессионального портфолио, ведь она отвечала за свадебное мероприятие от и до. О такой возможности организаторы могут только мечтать — устроить свадьбу, которая имела столь огромное значение не только для самих новобрачных. Знаменитости, члены королевской семьи, главы государств, политические деятели ... свадьбы таких людей были подарком с небес. Каким-то образом ей удалось заполучить свадьбу персон, которые отчасти были ими всеми. Весь волшебный мир будет жаждать подробностей, и хотя не все услышат ее имя, даже этого будет достаточно для того, чтобы заполнить ее рабочий календарь на многие годы вперед.

К ее облегчению, эта свадьба не должна была стать грандиозным, тщательно продуманным мероприятием, полным тошнотворно огромных цветочных композиций, вихря музыки и платьев, похожих на большие безе. Единственное, в чем свадьба Поттер/ Грейнджер была действительно впечатляющей — это список гостей. Все остальное обещало быть лаконичным и элегантным, что обычно как раз и означало очень дорого. К счастью, — и об этом обычно шепчутся завистливым приглушенным тоном, — у ее клиента были очень глубокие карманы.

Казалось, Гарри обладал просто неиссякаемыми средствами. Миллисент знала, что он богат, но никогда бы не догадалась насколько, судя по довольно простому образу его жизни. У нее сложилось впечатление, что он не был склонен слишком много тратить на что-либо, что, вероятно, как раз и обеспечивало ему отличную возможность хорошенько потратиться в таких случаях. Она все еще ждала, что он проявит хоть какое-то возмущение, когда она снова и снова предъявляла ему счета, но он лишь спокойно доставал свою чековую книжку и расплачивался. В частном порядке она думала, что это мило. Гермиона получит все, что только захочет.

А еще за всю свою карьеру Миллисент также наблюдала и поистине ужасные разногласия между будущими супругами по свадебным вопросам. Но только не между этими двумя. При этом Гарри не совсем самоустранился от планирования, как это делали многие женихи. Он не боялся высказываться и вносил свой вклад. Большинство решений они принимали совместно. Пока что единственным больным местом, которое она обнаружила, была мать Гермионы, которая, очевидно, еще как могла действовать на нервы. Мэл видела подобное тысячу раз. Мать считает свадьбу дочери последним шансом как-то повлиять на ее жизнь прежде, чем та станет половиной супружеской пары и ее приоритеты изменятся ... прежде всего муж, а потом уже семья. В последней попытке сохранить контроль, слишком многие матери отчуждают этим своих дочерей, и порой непоправимо. Мэл не казалось, что с матерью Гермионы все зашло настолько далеко, но по этому поводу возникла явная напряженность.

Остался всего месяц, и дела действительно набирали оборот. Пришло время оформить все заказы, сделать последнюю примерку одежды, подсчитать отвеченные приглашения, организовать такие технические вопросы, как транспортировка и размещение не местных гостей. Сейчас Мэл сидела за своим столом с планом Большого зала Хогвартса и прикидывала, насколько большой подиум понадобится группе, чтобы она могла совладать со своей монтажной бригадой.

Она рассчитывала площади подиумов разной формы, когда в дверь постучали.

— Войдите, — сказала она отвлеченно. Дверь открылась, и улыбаясь, вошел Гарри. — Привет, Гарри. У нас разве назначена встреча?

— Нет, просто проходил мимо, — он уселся на стул, стоящий перед ее письменным столом. — Как дела?

— О, прекрасно. А что случилось?

— Я, эм… хотел попросить тебя кое с чем мне помочь.

— Конечно, в чем дело?

— Ты поможешь мне организовать небольшой свадебный подарок для Гермионы? Что-то вроде сюрприза.

Мэл с сомнением подняла голову.

— Не советую, Гарри. Последнее, чего хочет невеста в этот день, — сюрпризов.

— Уверен, с этим все будет в порядке. Просто дай мне рассказать.

— Что ты задумал?

— Сначала позволь узнать, будут ли у нее украшения к платью?

— О-оу. Знаешь, мне вообще-то строго настрого запрещено обсуждать платье.

Он закатил глаза, посмеиваясь.

— Просто “да” или “нет” меня вполне устроит.

Мэл улыбнулась.

— Думаю, да. Хотя я не совсем уверена.

— Ты знаешь Лекса Петрака?

Глаза Мэл расширились.

— Боже мой, — выдохнула она. — Э ... ну, нет, не совсем. Но конечно, я слышала о нем. Все слышали.

Лекс Петрак был очень известным ювелиром, одним из тех, кто успешно вел дела как с волшебниками, так и с магглами. Каждый его проект становился всемирно известным, его роскошные изделия стоили астрономических денег. Он работал с богатыми, знаменитыми, и королевскими особами.

— Ты что, с ним знаком?

Гарри лишь улыбнулся. Он вытащил карточку и протянул её ей. Это была одна из визитных карточек Петрака. На обороте было написано «Гарри — что угодно и когда угодно».

— Да, мы встречались. Скажем так, он мне кое-что должен. Я бы хотел, чтобы ты передала ему эту карточку. И сказала, что я хочу, чтобы Гермиона надела такие украшения со своим свадебным платьем, которые позволят ей почувствовать себя настоящей королевой. Мне придется положиться на ваш с Лексом выбор, потому что я понятия не имею, как выглядит платье и что к нему подойдет.

У Мэл явно не было слов.

— Гарри… ты хочешь сказать, что он просто подарит тебе украшения?

Гарри усмехнулся.

— К сожалению, нет. Не столько уж он мне должен. Он бы продал мне все что угодно по своей “специальной” цене, но боюсь, даже после такой скидки я останусь без штанов. Нет, что-то вроде аренды. Мы вернем украшения после свадьбы, но ты как думаешь, это вообще стоит того?

— Естественно! Иисусе, кто бы отказался надеть настоящие бриллианты, тем более такие, даже если всего на один вечер!

— Хорошо. Я боялся, что это ужасная идея.

— Думаю, идея прекрасная. Но… что мне делать, если Гермиона уже выбрала себе что-то другое?

— Полагаюсь на твою хитрость. Может, ты смогла бы устроить небольшую замену в последнюю минуту. Только не позволяй ей покупать что-нибудь дорогое, о чем она будет сожалеть.

— Предоставь это мне. Я очень коварна.

— Я на это надеялся.

Она ухмыльнулась.

— Могу я спросить, что тебе должен Петрак?

Он пожал плечами.

— Я разбил группу похитителей драгоценных камней и обнаружил принадлежавшие ему неограненные алмазы на три миллиона галлеонов. Он был ... благодарен.

— Ну еще бы.

Гарри вздохнул и встал.

— Ну отлично, тогда решили. Мне нужно бежать, еще увидимся.

— Гермионе очень повезло, — сказала Мэл, когда он встал из-за стола. Гарри направился к выходу.

— Что ж, она заслуживает действительно потрясающего ожерелья, а я ...

— Нет, я не об этом, — Мэл взглянула на него, улыбаясь. — Ей очень повезло.

Гарри покраснел.

— А. Я, эм… ну, да, спасибо, — пробормотал он, робко улыбнувшись ей, и поспешно ретировался.

Мэл сунула визитку в бумажник. Недавно флористка, с которой она общалась по работе, спросила ее, скорее в шутку, может ли она узнать номер Гарри, если у них с Гермионой в итоге не сложится. Мэл усмехнулась про себя. Очередь вон там, дорогая. По одной, девочки, не толкаемся.

* * *

Осталось три недели и пять дней...

Аллегра лежала на кровати, рассеянно глядя в потолок. Мысли о Мастере — она не могла думать о нем как о Джулиане, несмотря на все свои усилия — всегда были с ней, даже сейчас. Она не видела его три дня, что не было чем-то необычным. Все прекрасно знали, что он то и дело исчезал на несколько дней и возвращался без каких-либо объяснений, только с бесконечными увещеваниями, что она обязана ему доверять. Ему стоило догадаться, — подумала она. Он мне не доверяет, так с чего я должна?

Аллегра взглянула на колдуна Круга, чья голова на данный момент располагалась у нее между ног, охваченная невыносимым нетерпением. Это было так ... утомительно. Она наклонилась и оттолкнула его, перекатываясь на бок.

— Что? — спросил он с выражением комического протеста на лице.

— Убирайся, — сказала она. — Ах, как там тебя, говоришь, зовут?

Он сел, смешно надувая губы.

— Эрик.

— Точно. Эрик. Почему ты не Джеймсон?

— Он все еще в базовом лагере, собирает вещи. Попросил меня заменить его, — он сморщил нос. — Он думал, что я тебе понравлюсь.

— Я не в настроении.

— Эй, думаешь, я всю жизнь мечтал ублажать тебя сегодня ночью?

Аллегра села и схватила его за лицо, повернув к себе.

— Слушай сюда, малыш, — прошипела она. — Большинство сочло бы это за привилегию.

Он скривился снова, но на этот раз ответил с сарказмом, который действительно мог задеть.

— Ага, конечно. Мы тут все умираем как хотим вытрахать себе мозг, закрыв глаза и услышав, как ты называешь нас Гарри.

Она моментально отстранилась от него, опешив.

— Я не ... я имею в виду ... это неправда.

— Да ну? Спроси Джеймсона, — глаза мужчины слегка сузились. — Он клянется, что однажды ты даже назвала его Джулианом. Странновато даже для тебя, не правда ли? Представлять себе в такие моменты собственного сына?

Аллегра столкнула его с кровати и скинула на него одежду.

— Убирайся к черту. Надеюсь, тебе понравится следующий год твоей жизни ... ты проведешь его в нашем лагере в Исландии.

Он выбежал за дверь, весело сверкая обнаженной задницей, оставив после себя одинокий носок на полу. Аллегра отшатнулась, подавленная и неудовлетворенная. Черт тебя побери, Гарри, — подумала она. Даже кончить мне спокойно не дашь? Неужели нужно быть настолько вероломным?

Она так и лежала, оплакивая свои заботы и переживания, пока не провалилась в сон, закрыв глаза рукой.

Через какое-то время ее разбудил скрип кровати. Аллегра открыла глаза и увидела Мастера, сидящего на краю матраса и смотрящего на ее обнаженное тело с не большим интересом, чем он мог бы выказать после особенно изощренного убийства. Она смущенно моргнула.

— Зачем ты кувыркаешься с этими безмозглыми смазливыми мальчиками, когда у тебя есть я? — спросил он, ухмыляясь.

Она схватила одеяло и укрылась, отпрянув как можно дальше от него, все еще сидевшего опасно близко.

— У тебя совсем нет стыда? — зарычала она.

— А похоже, что есть? Эти человеческие табу для меня ничего не значат. Если бы я хотел, я мог бы переспать с кем угодно. Одна женщина также желанна, как и любая другая… включая и тебя, конечно, моя дорогая.

— Чего тебе нужно?

— Разве я не могу просто заскочить поздороваться? Меня не было несколько дней, ты по мне не скучала?

— Нет, — огрызнулась Аллегра.

Конечно, она скучала по нему, но никогда бы не призналась в этом. Правда заключалась в том, что ее зависимость от него начинала ее пугать. Она никогда не была связана с кем-то так, как с ним. Аллегра всегда ощущала себя очень одинокой. Даже когда она выполняла его приказы издалека, прежде чем увидеть его лично, она не осознавала, что он контролирует ее, а сама она — подчиняется ему. Теперь, когда он был здесь, во плоти, она почти чувствовала, как ее собственная воля угасает и стремится к нему. Она даже задавалась вопросом, мог ли он использовать против нее какую-то магию. Она не ощущала себя собой, когда его не было рядом. Она не знала, что делать и что будет дальше. Аллегра больше не чувствовала себя сильной, как это было всегда. А еще она видела, как Круг тяготеет к нему, как подсолнух тянется к свету. Теперь, когда она отдавала приказы, она замечала, как глаза ее подчиненных метались к Мастеру, как будто проверяя, могут ли они подчиниться. А ведь было время, когда каждое ее слово, каждый взгляд был законом.

Это время прошло. Сейчас он просто улыбался ей с преувеличенным великодушием.

— Хорошо, — сказал он. — Тебе и не следует слишком полагаться на меня. Ты ведь у нас такая сильная и могущественная, я тебе не нужен, — истинный смысл его слов, как обычно, был прямо противоположен тому, что он сказал. Вместо поддержки, его слова стали покровительственными. Уловка подмены понятий, которую он, казалось, возвысил до уровня искусства. — А сейчас одевайся и спускайся в кабинет. У меня для тебя новые приказы, — он начал вставать, но потом снова сел. — О, сегодня мне пришло в голову, что совсем скоро случится нечто интересное.

— Что именно? — спросила Аллегра, не отводя глаз, хотя точно знала, о чем он.

— Кажется, один из виновников моего существования женится. Я прав?

— Да, ты прав.

— И что мы по этому поводу чувствуем?

Она пожала плечами.

— Что он связывает себя узами брака со своей единственной настоящей любовью, подумаешь.

— Тебе не слишком нравится эта женщина, не так ли? Моя будущая злая мачеха.

— Она всего лишь мышь самодовольная. Он заслуживает лучшего.

— Тебя, например?

— Как же я хочу, чтобы ты прекратил. Ну почему люди всегда думают, что у меня все еще осталось что-то к Гарри?

— Хм. Люди порой могут быть очень проницательными, — Мастер резко наклонился ближе. Аллегра отпрянула, но далеко уйти не могла; ее кровать стояла в углу комнаты, и она оказалась прижатой к стене. — Жаль, что тебе приходится жить прошлым, — прошептал он ей на ухо, просовывая одну руку под одеяло, которое она держала перед собой словно щит, и сжал ее обнаженную грудь; она закрыла глаза и стала ждать, когда все закончится. — Ты должна сосредоточиться на нашем будущем, — она почувствовала его дыхание на своей шее, когда он медленно погладил ее грудь, проводя большим пальцем по соску, который предательски затвердел под его пальцами. Это было странное ощущение. Такое прикосновение должно было быть интимным, но в нем не было ничего подобного. Это было просто еще одно оружие в его арсенале против ее независимости, еще один способ продемонстрировать, что он может заставить ее почувствовать все, что он хочет, даже если она не хочет этого чувствовать.

Внезапно он отстранился и встал, глядя на нее сверху вниз с, как ему казалось, доброй улыбкой.

— И все же. Если хочешь сделать им этот день еще более особенным, я бы даже сказал, незабываемым, я открыт для предложений, — он подошел к двери. — Одевайся и спускайся вниз.

Аллегра облегченно вздохнула, когда за ним закрылась дверь. Ее кожа все еще покалывала там, где его рука касалась ее. Она вздрогнула от неприятной смеси отвращения и непроизвольного возбуждения. Она встала и начала натягивать одежду, ругая себя. Правда заключалась в том, что, несмотря на ее целенаправленное и усердное отрицание, она хотела его. Не имело значения, кем он был. Она могла знать в своей голове, что он ее сын, но когда она видела его, первое, что она замечала — это то, что это был привлекательный взрослый мужчина, который действительно очень напоминал ей Гарри и который обладал магнетической харизмой, поработившей всех прежде безупречно верных ей солдат. Аллегре постоянно приходилось напоминать себе, кем он был на самом деле. К сожалению, эмоции не ждут указаний из рациональных центров разума, они просто прыгают туда сюда, ни на кого не оглядываясь.

Она выбросила из головы эти мысли, завязывая волосы в хвост и думая вместо этого о предстоящей свадьбе Гарри. Незабываемой, — сказал Мастер. Хмм. Нужно хорошенько подумать.

* * *

Осталось три недели и два дня...

Когда Гарри вернулся домой под вечер, первое, что он увидел, был несущийся к нему мальчик лет семи, в одной футболке, без штанов и в большом сомбреро с бубенцами по краям. Он звенел на все фойе и бежал в восточный коридор в сопровождении кузины Гермионы Сары.

— А ну-ка вернись сюда, ты, засранец! — крикнула она, мчась вслед за ним, пол дрожал от удара ее ботинок, пряжки которых дребезжали в абсурдной гармонии с колокольчиками на сомбреро беглеца.

Гарри просто застыл на мгновение, моргая и озираясь в смутном замешательстве. Очевидно, цирк приехал в город, пока он был на работе. Дом кишел людьми, и все они говорили одновременно. Как будто здесь были все их соседи по дому, близкие родственники, большая часть семьи Гермионы, несколько их ближайших друзей из Хогвартса и вдобавок каждый Уизли в радиусе ста километров.

Он ломал голову, пытаясь вспомнить, говорили ли ему о собрании сегодня вечером, но безуспешно... не то чтобы это было похоже на собрание, скорее на рой. Он поставил свой портфель.

— Гарри! — позвал знакомый голос. Он поднял глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как Гермиона и Рон материализовались из гущи событий. — Привет, милый, — сказала она, целуя его в щеку.

— Привет, милый, — повторил Рон, делая вид, что пытается поцеловать другую щеку Гарри. Гарри с ухмылкой пихнул его локтем в грудь.

— Прости, старина, я уже встречался с одним рыжим и с меня хватит, — он взглянул на Гермиону. — А что тут вообще творится?

— Мы решили устроить большую приветственную вечеринку для Рона в это воскресенье! Правда здорово?

— В воскресенье! Это же совсем скоро! У нас остается всего три дня на подготовку.

— Ну, поэтому мы и созвали войска, — ответила Гермиона, жестом показывая на толпы людей вокруг.

— А кто был этот Сеньор Без Штанов, который только что тут промчался?

Гермиона засмеялась.

— А, это Натан. Сын Стюарта.

— Какого Стюарта, брата Сары?

— Мы знаем еще какого-то Стюарта?

— Сводного брата твоей мамы, дорогая.

Гермиона скорчила лицо.

— Ой, верно. Совсем о нем забыла.

— Так что конкретно вы задумали?

— Что ж, нам нужно доделать комнаты здесь, на первом этаже, до которых мы так и не добрались. Хороший же повод, как думаешь?

— Вполне себе.

— Терраса уже готова. На выходных обещают тепло, так что скорее всего мы используем ее. Но все заросло сорняками и плющом, я хочу все это убрать. И наконец открыть бальный зал.

Гарри поднял бровь. Они ограниченно пользовались бальным залом для своих тренировок, но он был совсем не готов полноценно открыть свои двери.

— Ты уверена? Нелегкое будет дело. Нам придется вычистить там каждый дюйм, еще это стекло во французских дверях, да и патио весь поломанный.

— Еще раз, именно для этого мы и созвали войска. Еще нам понадобятся украшения и...

— И как много людей мы ждем на огонек?

— Будет открытая вечеринка, кто угодно сможет прийти. Возможно, тут будут сотни.

Гарри посмотрел на Рона.

— Уверен, что готов к такому? Когда мы впервые подняли эту тему, ты сомневался.

Рон вздохнул.

— Скорее всего, происходящее будет меня немного нервировать, но думаю, что справлюсь. Пора мне снова выйти в большой мир, тебе не кажется? Кроме того, это может стать своего рода разминкой перед другим грандиозным событием, которое нам предстоит. Вот и потренируюсь. Будет весело!

Гарри улыбнулся.

— Ну раз ты так говоришь, отлично, — он взглянул на Гермиону, затем обратно на Рона. — Не оставишь нас на минутку? — Гарри взял Гермиону за локоть и повел в пустой кабинет.

— Что? — спросила она, выглядела немного озабоченной, как будто хотела вернуться обратно и что-то доделать.

Гарри развел руками.

— Мне стоит спросить, почему меня никто даже не предупредил о вечеринке?

— О чем ты? Ты сам сказал, что нам нужно устроить прием для Рона в какой-нибудь из ближайших выходных.

— Но в эти? Что, если бы я должен был уехать из города или еще что-то?

— Ты же не уезжаешь, так ведь? — в ужасе спросила Гермиона.

— Нет, но что если бы уезжал? Почему ты даже не сказала мне? Ты просто слету навела тут суету и… — он раздраженно вздохнул. — В общем я был бы признателен, если бы ты сначала поговорила со мной.

Теперь он полностью захватил ее внимание.

— Чтобы что, спросить разрешения?

— Ох, да брось. Это не разрешение, а просто вежливость! Знаешь, я вообще-то тоже тут живу!

— Все остальные посчитали, что это прекрасная идея!

— Так почему я тогда был единственным, кого отодвинули в сторону? Разве тебе бы понравилось, начни я строить грандиозные планы, сначала не посоветовавшись с тобой?

— Но… Гарри… я же думала, ты и сам хотел эту вечеринку...

— Вот видишь! Ты постоянно так делаешь! Всегда считаешь, что что бы ты ни запланировала — так будет лучше для всех и они тоже так думают.

— А вот и нет, это удар ниже пояса!

— Но это правда. Полный вперед — вот твой девиз.

— Да почему ты так злишься из-за этого?

Гарри вздохнул и немного отстранился.

— Я расстроен, что тебе даже не пришло в голову обсудить это со мной, прежде чем пригласить сюда кучу народа и уже начать что-то организовывать.

— Мы что, теперь все должны делать вместе?

— Я же не об этом! Это вовсе не значит, что у нас больше нет своих мнений. Мы можем решить соединить наши жизни, но насколько я знаю, все-таки сохраняем единоличный контроль над своим мозгом. Ты всегда так болезненно относилась к тому, что тебя якобы считают моим придатком… ну, что ж, это не так, как и я не твой. Я же не говорю, что считаю вечеринку плохой идеей и что не нужно проводить ее в эти выходные…. но что, если бы так и было? Получается, у меня и шанса сказать не было прежде, чем ты начнешь все готовить!

Гермиона подняла руки в умиротворяющем жесте.

— Хорошо, извини меня!

Глаза Гарри сузились.

— Ты говоришь это, потому что тебе действительно жаль или потому что хочешь, чтоб я заткнулся?

— Не может быть и того и другого? — ответила она слегка раздраженно. — Извини, что ты остался в стороне, Гарри, но у меня сейчас голова забита! Это наш последний свободный уик-энд, если бы мы не провели вечеринку сейчас, нам пришлось бы ждать до свадьбы, и так как ты не говоришь мне, какие у нас планы на медовый месяц, я даже не знаю, как долго нас не будет! Так что да, я решила продвинуться дальше и приняла одностороннее решение, потому что мне не приходило в голову, что ты бы возражал против вечеринки для нашего лучшего друга, который вернулся к нам спустя двенадцать лет!

— Ты упускаешь суть. Пары минут, чтобы вызвать меня через Пузырь и узнать, что я думаю, было бы вполне достаточно.

— Полагаю, я просто об этом не подумала, — теперь она уже выглядела сокрушенной. — Извини. Просто я была так взволнована тем, что Рон захотел устроить прием и мне не терпелось начать все планировать… Все, о чем я думала — это что ты будешь так же рад, как и я.

Он взял ее за руки.

— Я рад. Вечеринка будет что-то, я уверен.

— Так ты на меня больше не злишься?

— Я и не злился, просто… был слегка раздражен. Поцелуй меня как следует и проехали.

Она наклонилась вперед и поцеловала его, медленно и поддразнивающе, нежно покусывая его нижнюю губу, что, как она знала, сводило его с ума.

— Так лучше? — прошептала Гермиона ему в ухо низким и многозначительным тоном.

— Намного лучше, — ответил Гарри, скользнув одной рукой к ее ягодицам, чтобы ненадолго сжать их, прежде чем отпустить. — Командуй войсками. Я пойду переоденусь и буду в твоем распоряжении в качестве грубой рабочей силы.

Она вышла из гостиной, бросив на него кокетливый взгляд через плечо. Гарри вернулся обратно в фойе, чтобы повесить свой плащ.

Его вторая попытка выбраться оттуда оказалась не более успешной, чем первая. Не успел он повесить плащ, как Клэр Грейнджер затащила его в кабинет с раскрасневшимся и беспокойным выражением лица, которое Гарри тотчас узнал и имел основания бояться.

— Что случилось, Клэр? — спросил он, стараясь избавиться от нотки усталости в своем голосе.

— У меня есть чудесный сюрприз для Гермионы! — сказала Клэр, вытаскивая небольшую коробочку из кармана. — Я сохранила их и хотела, чтобы мы с тобой вручили их вместе.

В голове Гарри зазвенел тревожный звонок.

— Что же там? — спросил он, перегнувшись через ее плечо. Клэр открыла коробку, и Гарри увидел два кольца, одно размером для мужчины, другое — для женщины. Они были явно антикварными и довольно красивыми. Женское кольцо было украшено тремя бриллиантами в ряд, на мужском дополнительные украшения отсутствовали.

Клэр счастливо вздохнула.

— Это свадебные кольца моих родителей.

Гарри почувствовал, как его живот опустился примерно до уровня его колен.

— Лилиан и Клайва? — спросил он.

— Да. Ты же знаешь, как сильно Гермиона любила свою Нану. Разве они не прекрасны? Они достались мне в наследство, но … — она заколебалась с видом человека, оказывающего очень большую честь. — Я бы хотела, чтобы они стали вашими с Гермионой обручальными кольцами. Я уже подогнала их под ваши размеры, — Клэр закончила и теперь ожидала, вероятно, бурную благодарность Гарри.

Он рухнул в кресло, усталость давила на его плечи, как мокрый шерстяной плащ.

— Это невероятно мило с вашей стороны, Клэр, но ... мы уже купили обручальные кольца, — он был поражен тем, что по мнению Клэр, такой важный вопрос они до сих пор не решили.

— А, ну, — запинаясь, пробормотала она. — Вы можете вернуть их, правда же?

— На самом деле нет, они сделаны на заказ. И даже если бы я мог, не думаю, что должен.

— Что? Гарри, это бесценная фамильная реликвия! Само собой вы должны взять их, а не какой-то мусор с ювелирного завода!

— Я уверен, Гермиона будет рада когда-нибудь получить эти кольца, но обручальными кольцами будут наши собственные. Мы с ней обсуждали этот вопрос. Гермиона знает, что вы унаследовали их, и мы даже одно время думали о том, чтобы попросить их у вас, но решили, что лучше изготовить кольца, которые принадлежали бы только нам, и сделать их особенными и уникальными.

К ужасу Гарри, его будущая теща выглядела все более и более огорченной.

— Я подогнала эти кольца специально для вас! Недешево было, знаешь ли, они очень хрупкие!

— Мне очень не хочется этого говорить, но мы не просили вас об этом, Клэр. Если бы вы сначала сказали мне, я бы сразу вам сообщил, что у нас уже есть кольца.

— Я просто поверить не могу, что ты считаешь, будто Гермиона не захотела бы кольцо своей бабушки!

— Я не это имел в виду. Если вы хотите подарить ей эти кольца в качестве семейной ценности, я только за. Уверен, она это оценит. Но ее обручальное кольцо подарю ей я, не вы.

Теперь на лице Клэр читалась крайняя степень упрямства. Очевидно, она считала, что тратить воздух на вразумление Гарри было бесполезно.

— Ну, если ты так уверен, я пойду и узнаю, что думает Гермиона, и…

Гарри встал перед ней, когда она попыталась выйти из кабинета.

— Нет.

Клэр уставилась на него.

— Нет?

— Нет, Клэр. Я не позволю вам пойти с этим к Гермионе.

— Почему… я… о чем ты вообще, бога ради?

Гарри сделал глубокий вдох.

— С тех пор, как мы начали подготовку, одно и то же повторяется снова и снова. Мы с Гермионой принимаем решение, вам оно не нравится, поэтому вы стараетесь на нее повлиять и заставить ее сделать все так, как по-вашему должно быть. Сначала сама церемония, потом прием, потом ее троюродная сестра Бриджет на свадебной вечеринке ...

— Вообще-то, Гермиона была на свадьбе Бриджет!

— Когда ей было четырнадцать! Она не видела Бриджет десять лет! Потом фотографии и платье, боже мой, какой нескончаемый кошмар был с этим платьем!

— Я просто хочу, чтобы ее свадьба была идеальной!

— Но понимаете ли вы, что каждый раз, когда она ссорится с вами из-за чего-то, я тот, кто должен ее успокаивать? Я тот, кто вытирает ей слезы и заверяет, что все будет хорошо? Я вообще не уверен, что вы понимаете, что делаете! Гермиона так хочет доставить вам удовольствие, а не ссориться, но в то же время она хочет, чтобы наша свадьба была такой, какой мы запланировали, и она разрывается на части! Клэр. ... когда ей больно, мне больно. Я не позволю вам сделать это с ней снова, не на этот раз. Пора это все прекращать, сейчас же. Все наши решения уже приняты. Все заказано и куплено. Если у вас другое мнение, единственное, что я хочу услышать, так это как вы говорите Гермионе: “Звучит прекрасно, дорогая. Чем я могу помочь?” Договорились?

Гарри внезапно осознал, что повысил голос чуть больше, чем рассчитывал. К концу своей речи он почти кричал на нее. Клэр одновременно выглядела ошеломленной, обиженной и взбесившейся.

— Не говори мне, как разговаривать с моей собственной дочерью, Гарри Поттер! — воскликнула она. — Если я хочу высказать ей свое мнение, ты не имеешь никакого права мешать мне!

— О, вот тут вы ошибаетесь. У меня есть полное право ограждать Гермиону от травмирующих и расстраивающих ее вещей, а именно так и будет, если вы покажете ей эти кольца. Вы сами сказали, как она любила Лилиан. Я просто в шоке, что вы хотите использовать ее чувства, чтобы все сделать по-своему.

— Ты просто хочешь, чтобы она взяла твои кольца!

— Это не мои кольца, они наши! В этом-то все и дело! Вы пытаетесь подорвать решение, которое мы с ней приняли вместе!

— И почему я не должна этого делать? Я ее мать! Я готовила ей ланчи и пела колыбельные перед сном задолго до того, как в ее жизни появился ты!

Гарри почувствовал, как его гнев усиливается; сдержанность, которую он призывал ради Гермионы, взбунтовалась и застонала в знак протеста.

— Клэр, я надеюсь, вы меня услышите. Гермиона — взрослая женщина. Вам больше не нужно принимать за нее решения. Ее действия больше не завязаны на вашем одобрении или неодобрении. Она решила связать свою жизнь со мной, поэтому в первую очередь она будет думать о нашем общем будущем. Гермиона всегда будет вашей дочерью, но прежде всего теперь я — ее семья.

— Ты не можешь говорить за нее!

— Ну, я только что это сделал.

— Откуда ты можешь все это знать?

Гарри выглядел пораженным.

— А вы как думаете? Она мне сказала!

— Гарри! — в их разговор ворвался новый голос. Они оба резко обернулись и увидели Гермиону, стоящую в дверном проеме, с явно потрясенным лицом. — Что происходит? Почему ты кричишь на маму?

Гарри вздохнул.

— Это касается только меня и твоей мамы, Гермиона.

Клэр, очевидно, была не согласна.

— Он не хочет, чтобы я говорила с тобой о свадьбе! — закричала она, вставая рядом с дочерью.

Гарри осунулся, ожидая неизбежного. Клэр расскажет свою слезливую историю, Гермиона испытает чувство вины, и затем ей придется придумывать изощренные способы все изменить так, чтобы не расстроить свою мать.

Но он с удивлением услышал раздражение в тоне Гермионы.

— Ну, мам, как ты можешь его винить? Каждый раз, когда мы говорим о свадебных делах, мы ссоримся.

— Неправда!

— Может и нет, но по ощущением именно так и есть. Гарри просто заботится обо мне, не говоря уже о том, что ему совсем не весело собирать меня по кусочкам после очередного большого скандала. Из-за чего сейчас сыр-бор?

— Я всего лишь хотела… — Клэр внезапно запнулась, глядя прямо на Гарри. Он просто смотрел на нее в ответ. — Эм, я просто хотела сказать тебе о замечательном флористе, — Гарри заметил, как Клэр сунула коробку с кольцами обратно в карман. Он вздохнул с облегчением, чувствуя, что, возможно, на этот раз выиграл небольшое сражение.

Гермиона покачала головой.

— Ох, мам, не будь смешной. Все цветы уже заказаны, слишком поздно проводить сравнительный анализ.

— Ты права, просто мысль.

Гермиона немного озадаченно переводила взгляд с матери на жениха и обратно.

— Ну, тогда ладно. Тогда я… пожалуй, вернусь к работе, — она неопределенно улыбнулась и вышла из кабинета.

Клэр постояла мгновение, затем подошла и села рядом с Гарри на диван. Некоторое время они сидели молча.

— Я хотела бы извиниться за свое поведение, — наконец сказала она.

— Вам вовсе необязательно это делать, — ответил Гарри.

— А я все равно хочу, — она колебалась. — Для матери тяжело видеть, как ее ребенок становится взрослой женщиной. Это значит, что я ей больше не нужна.

— Вы всегда будете ей нужны.

— Боюсь, я просто по характеру назойливая.

— Есть вещи и похуже, — ответил ей Гарри, чуть улыбаясь.

Клэр хохотнула.

— Полагаю, что так, — она посмотрела на него. — Ты очень сильно любишь мою дочь, не правда ли?

Гарри немного приосанился. Они с Клэр никогда не говорили о его отношении к Гермионе, это всегда считалось само собой разумеющимся без каких-либо обсуждений.

— Да, очень, — ответил он.

— Все, чего я когда-либо для нее хотела — счастья. Ты делаешь ее очень счастливой.

— Надеюсь, — его сердце пропустило пару ударов. — Мне жаль, что я накричал на вас.

— Ничего. Возможно, я заслужила. Просто… я и правда хотела бы увидеть ее лицо, когда отдала бы ей эти кольца.

— Если бы вы отдали ей их сейчас, вы бы не получили выражение, на которое рассчитывали.

— Я знаю. Может быть… они станут хорошим подарком на годовщину, — она вручила ему маленькую коробочку. — Я могу доверить тебе их на хранение?

Гарри взял их, будучи тронутым.

— Конечно, можете. Но разве вы не хотели сами отдать их ей?

Она покачала головой.

— Нет. Они такие особенные. Она должна получить их от кого-то столь же особенного, — Клэр прочистила горло, — Мне, наверное, пора смириться с фактом, что я теперь не главный даритель. С этих пор она не будет открывать мои подарки первыми, — Клэр одарила Гарри кривой улыбкой и ушла, торопясь скрыть слезы, появившиеся на глазах.

Гарри просто сидел несколько мгновений, приходя в себя. Он ненавидел ссориться с кем бы то ни было, а сегодня за десять минут стал участником аж двух споров.

Наконец он встал и вернулся в фойе, совершая еще одну попытку добраться до места назначения. На этот раз он прошел на кухню, намереваясь заварить себе чаю, прежде чем переодеться и присоединиться к домашней феерии с украшениями.

Джинни вошла как раз в тот момент, когда он собирался выключить кипящий чайник.

— Привет, Джин, — сказал он ... а потом увидел ее лицо. Боже правый, что еще? — подумал Гарри.

— Гарри, я только что услышала то, что я надеюсь, на самом деле просто грязная ложь, — сказала она, ее лицо было мрачным и не предвещало ничего хорошего.

— Что именно?

— Пожалуйста, скажи, что ты не приглашал Ронин Сэвидж на свадьбу.

Гарри вздохнул.

— Вообще-то, приглашал… хотя технически приглашение было от нас обоих.

Джинни всплеснула руками, став какой-то безучастно удивленной.

— Поверить не могу! У тебя совсем нет инстинкта самосохранения?

— Гермиона знает, если ты об этом.

— О, я уверена, она со всем пониманием и зрелостью отнеслась к приглашению, но как раз для таких моментов, как сейчас, у нее есть я! Как ты мог быть таким бесчувственным? Ой, погоди-ка, извини, я забыла, что бесчувственность — твое второе имя. Гарри Бесчувственный Поттер.

— По-моему, это как-то немного чересчур!

— И это я слышу от человека, который решил перепихнуться с кем-то в тот самый момент, когда его лучшая подруга явно собиралась расстаться со своим парнем!

— Этим кто-то вообще-то ты была, так что мы в одной лодке.

— Едва ли это важно! Гермиона заслуживает свадьбу без бывших подружек ее новоиспеченного муженька!

Гарри ждал. Джинни просто стояла и бурлила злостью. Он снова вздохнул.

— И вот определение того, что мы называем иронией, снова меняется. Как же мне повезло быть тому свидетелем.

— Не съезжай с темы, Гарри.

— Я должен заметить, что почти половина подружек невесты у Гермионы — мои бывшие.

— Это другое.

— Да ну?

— Мы с Чоу ее друзья.

— А есть какая-то причина, почему Ронин не смогла бы стать ее другом, ну например?

— Но сейчас-то это не так, а значит единственная причина, по которой она будет на свадьбе — это из-за тебя!

— Так, об этом больше нет нужды говорить.

— Если я пришла сюда говорить об этом, так только потому, что думала о тебе лучше, Гарри. Это все так… подло. Ты просто добавил ее имя в список гостей и надеялся, что Гермиона не заметит, пока не станет слишком поздно, и именно так все и вышло. Как это еще выглядит со стороны? Не очень-то хорошо!

Гарри снова почувствовал, как внутри нарастает гнев.

— Если ты думаешь, что я каким-то образом планировал свидание с Ронин на своей свадьбе, тогда ты должно быть .. — он замолчал. — Действительно обо мне не лучшего мнения.

— Вот именно. Я была о тебе очень высокого мнения. Вот почему это такой неприятный сюрприз. Я была просто в шоке, обнаружив, что ты ведешь себя как стереотипный равнодушный мужик, тем более что как раз ты был всегда одним из обратных примеров. Ты серьезно подрываешь мою способность защищать мужской пол от недоброжелателей.

— Если Гермиона не возражает против присутствия Ронин, тогда ты тут определенно зря суетишься!

— Да что ты? Ну возможно. Только подумай вот о чем. Вот вы в Большом зале. Сириус только что объявил вас мужем и женой. Гермиона стоит рядом с тобой в платье, которое ... ну, в общем подожди, пока не увидишь, мы еще будем соскребать твою челюсть с пола. Она смотрит на своих друзей и семью, думает о том, что это самый счастливый день в ее жизни, и кого она видит? Какую-то бабу, с которой ты трахался. Тебе не кажется, что это портит момент?

— Знаешь что? — рявкнул Гарри, устав от этого разговора. — Эта свадьба для меня не какая-то нарисованная картинка. Не какая-то панорама из открыток, которую нужно тщательно устроить и сохранить, как экспонат в гребаном музее. Не просто момент между мной и Гермионой, в котором мы говорим друг другу несколько слов и обмениваемся кольцами. На самом деле мы договариваемся, что пока мы можем прыгать с одной и той же скалы, мы будем делать это вместе. Неважно, кто еще там находится или что еще происходит, кто что надел или кто с кем сидит рядом. Если она там — это все, что меня волнует, и я очень надеюсь, что она чувствует то же самое. И знаешь еще кое-что, коли уж мы говорим об этом? Я чертовски устал от всех, кто говорит об этой свадьбе, как будто она только Гермионы! Когда я в последний раз проверял, церемония требует и моего присутствия, но иногда мне кажется, что никто и не заметит, если я не появлюсь! Так что да, я пригласил свою бывшую девушку на свадьбу. Гермиона была в ярости из-за этого, теперь ты злишься на меня. Все так хотят приписать мне всевозможные гнусные мотивы за этот поступок. А никому не приходило в голову, что я мог пригласить ее, просто чтобы она увидела, что я счастлив? Чтобы она могла получить подтверждение, что все время была права насчет меня и Гермионы? Я не особо хотел ее приглашать, наши отношения не закончились на хорошей ноте, но я чувствовал себя в некотором роде обязанным, потому что проиграл ей это пари!

Джинни просто уставилась на него.

— Она ... поспорила с тобой?

— Да, так и есть, — ответил Гарри, бросая посуду в раковину сильнее, чем, вероятно, следовало. — Она считала, что я влюблен в Гермиону ... не то чтобы она была первой, кто озвучил эту маленькую теорию, конечно ... и когда я продолжал настаивать, что это не так, она бросила мне вызов. Поспорила со мной, что я женюсь на Гермионе лет через десять. А если я выиграю, она вернется, где бы ни была через эти десять лет, и отвезет меня в Кристальные Пещеры Мальтуса.

Джинни ахнула.

— Она может попасть в пещеры? Как?

— Ее дядя — их заклинатель, иногда она может уговорить его позволить ей привести посетителя.

— А… если выиграет она?

— Я должен буду пригласить ее на свадьбу, разумеется. Я обычно держу слово.

Джинни все еще выглядела сбитой с толку.

— Почему ты ничего не сказал Гермионе?

Гарри пожал плечами.

— Она бы сказала, что я идиот.

— Ну, я вот думаю, что ты идиот.

— Мне плевать, что ты думаешь, Джинни!

Джинни закатила глаза.

— Ох, Гарри. Насколько хорошо тебя знает Гермиона?

— Лучше, чем кто-либо.

— Вот именно. И ты все еще боишься произвести на нее не то впечатление или показаться дураком.

Он снова пожал плечами.

— Мнение Гермионы обо мне действительно очень важно для моей самооценки, так было всегда, — он приподнял бровь. — Я прощен за этот постыдный ужасный грех, что пригласил Ронин на свадьбу?

Джинни скорчила лицо.

— Ладно, так и быть.

— И ты будешь с ней вежлива?

— А вот этого не обещаю, — Джинни испустила еще один усталый вздох из-за его невежества и вышла из комнаты, качая головой.

Гарри тупо стоял на месте какое-то время, гадая, что это вдруг на всех нашло сегодня.

— Чертова вода кипит! — крикнул чайник, напугав его.

— О, давай только ты не начинай! — заорал Гарри на чайник, который моментально спрыгнул с конфорки. Гарри вышел в фойе, где Гермиона организовывала свою армию помощников в оперативные группы. Он присоединился к ее команде, когда все приказы уже были получены. Она, Рон и Наполеон обсуждали бальный зал, но остановились, когда он подошел.

— Что такое? — спросила Гермиона, заметив суровое выражение его лица.

— А, ничего. Я просто, видимо, пропустил уведомление о том, что сегодня был день “Достань Поттера”. Рон, не хочешь тоже со мной поругаться? У меня сегодня уже три из трех.

— Не, спасибо, старик. Может попозже.

— Наполеон, я наверняка натворил что-нибудь за последнее время, что взбесило тебя.

Наполеон задумался.

— Ну, только если считать наш короткий, но горький роман.

Гарри закатил глаза и вздохнул.

— Я иду к себе, — он развернулся, чтобы уйти.

— Гарри, подожди… — начала Гермиона, следуя за ним.

Он поднял руку.

— Нет, не иди за мной. Скорее всего кончится тем, что скажу что-нибудь хамское и неподобающее. Лучше держать минимальную безопасную дистанцию, — он поднимался по лестнице, чувствуя себя подавленным, но зная, что это скоро пройдет. Его ссоры с Гермионой и ее матерью разрешились на позитивной ноте, и хотя Джинни все еще казалась раздраженной, когда уходила от него, он знал, что она с этим справится. Теперь только лишь тот факт, что он вообще поссорился с ними, оставлял неприятный привкус горечи во рту.

Гарри переоделся в одежду, более подходящую для того, чтобы возиться во дворе, и как раз зашнуровывал ботинки, когда кто-то постучал в дверь.

— Войдите, — сказал он, с секунду размышляя, кто это мог быть. Точно не Гермиона, она бы не стучала.

Вошел Наполеон, закрыв за собой дверь. По выражению его лица Гарри мог сказать, что он пришел по делу.

— Есть новости? — спросил тот.

Гарри покачал головой.

— Ничего обнадеживающего.

— Когда они будут готовы?

— Мне не назвали точных сроков. Есть какие-то проблемы с созданием дубликатов. Все первоначальные чары уже утеряны. Эта старая магия, она... непростая.

— Ну и, мы же знали, что могут возникнуть проблемы?

— Да, но мы не думали, что все так затянется. Может все будет готово завтра, может — через пару недель, кто знает.

Наполеон выпустил воздух сквозь зубы.

— Дружище, время-то поджимает. Если это случится не скоро, тебя не будет рядом для наблюдения за испытаниями.

— Тогда придется тебе.

Наполеон улыбнулся.

— Позволишь мне контролировать такую важную операцию?

— Джонс, тебе надо как-то преодолеть убеждение, что я тебе не доверяю. Я это разве как-то показал?

— Ну просто… ты так старался сохранить все в секрете, даже Гермионе не сказал…

— Я не хочу создавать панику, вот и все. По крайней мере, пока не уверен на все сто, — Гарри поднялся. — Молю Бога, чтобы я ошибался.

— Я тоже, — вздохнул Наполеон. — Я до ужаса даже думать об этом боюсь.

Гарри прошел мимо него.

— Ага, — заключил он мрачным тоном.

— Но тебе вообще не следует об этом думать, — сказал Наполеон, заставляя себя улыбнуться. — Тебе б сейчас мечтать о цветочках, солнце и обо всем таком счастливом и матриархальном.

Гарри улыбнулся.

— Ты, наверное, имел в виду матримониальном?

Наполеон нахмурился.

— А я что сказал?

— Матриархальном.

— Ой. Да-да, точно. Хотя мне вот нравится, когда женщины мной командуют.

Гарри ухмыльнулся.

— Если тебе нравятся властные женщины, тогда понятно, почему ты считаешь Гермиону такой потрясающей.

— Я передам ей твои слова, ха ха.

— Весело будет. Прямо вижу заголовки … “Колдун-разведчик трагически погибает из-за того, что у него вместо головы оказалась задница”.

* * *

Осталось три недели...

День приветственной вечеринки для Рона выдался солнечным и не по сезону теплым. Все утро домочадцы суетились, наводя последние штрихи, пока Джордж готовил грандиозный обед при помощи Джинни и Стефана.

Сам виновник торжества чувствовал себя немного бесполезным. Похоже, никто не горел желанием позволить ему помочь с приготовлениями, все его попытки вмешаться безжалостно отклонялись, поэтому он просто бродил вокруг, стараясь выглядеть беспечным.

Рон нашел Гарри на террасе, стоящего возле нескольких больших груд складных столов и стульев, одолженных в местной церкви. Он сверялся с нарисованной от руки схемой того, где полагалось стоять мебели. Рон подошел к нему, надеясь, что наконец найдет себе занятие здесь.

— Я могу помочь, приятель?

— Нет нужды, я почти закончил.

Рон нахмурился.

— Ты даже не начинал.

Гарри с улыбкой протянул ему схему.

— Момент, — он повернулся к разложенной мебели и заложил руки за спину, закрыв глаза. Рон с изумлением смотрел на то, как предметы сами по себе поднялись с земли, разделившись на отдельные группы, которые быстро облетели лужайку и устроились на положенных им местах. Еще один ящик открылся, и поток белых скатертей разлетелся по двору, аккуратно раскладываясь на столах. Гарри открыл глаза и повернулся лицом к дому. Рон слегка вздрогнул, когда эти глаза скользнули по нему; они светились, как будто освещенные изнутри, потрескивали от электричества и искрились, словно петарды. Гарри не произнес ни слова, его лицо было спокойным и сдержанным, а руки он продолжал держать за спиной. Около ступенек, ведущих на веранду, стоял с десяток ящиков; они распахнулись, и из них вылетели длинные нити китайских фонариков, цветов и гирлянд, фонарей и флажков. Взгляд Гарри плавно скользил по двору, и украшения кружились, развешиваясь и расставляясь сами по себе, пока вся терраса не была украшена в праздничные облачения.

— Это было блестяще, — пробормотал Рон, чувствуя некоторый трепет. Гарри глубоко вздохнул и слегка расслабился. Он обернулся, его глаза снова стали нормальными.

— Я могу пригодиться в хозяйстве, — ответил он.

— Определенно. Это тебя не истощает?

— Нет, вовсе нет. Хотя год назад, пожалуй. Я… ну, должен сказать, что я тренировался. Учился использовать свои способности Мага более эффективно.

— То, что ты только что сделал — это Маговские штучки?

— Ага. Кто угодно может левитировать стол, но для одновременного управления множеством объектов требуется дополнительное умение. Я начал с десяти предметов или около того и стал постепенно увеличивать количество, — Гарри повернулся к Рону и хлопнул его по плечу. — Готов к мега Фестивалю Дю Рон?

— Видимо, уже поздновато все отменять.

Гарри протрезвел.

— Только скажи и я закрою ворота.

— Я это очень ценю, конечно, но вообще-то я пошутил. Готов настолько, насколько возможно. Пора перестать играться в таинственного отшельника, тебе не кажется?

— Это не мне решать, — Гарри подозрительно наблюдал за Роном, словно все еще решал, верить ему или нет.

— Я правда в порядке. На самом деле даже жду всего этого. Будет здорово встретиться с людьми, которых не видел с Хогвартса. Ну и вообще, меня уже тошнит от вас всех. Пора добавить новые лица.

Лаура провозгласила себя хозяйкой этого дня открытых дверей, утверждая, что у Гарри и Гермионы должна быть возможность насладиться вечеринкой ... большинство гостей будут их друзьями и родственниками. Двери действительно были открыты для всех, кто желал поприветствовать Рона, за исключением прессы. Сам Рон согласился поболтать только с Дэвисом Уилпоттом из «Пророка» и с лучшим репортером Джинни из “Цирцеи”, и на этом все.

Ближайший круг друзей и родственников прибыл еще до полудня, а уже к часу дня за счет разных знакомых в доме стало куда больше людей. К двум часам собралось не меньше ста человек. К трем — около двухсот. К четырем часам Лаура подсчитала, что вокруг дома и на территории собралось триста пятьдесят человек.

Рон слонялся во дворе или на террасе, когда прибывали люди, его семья держалась рядом с ним, в то время как Гарри и Гермиона отлучались туда сюда, чтобы поприветствовать кого-то из знакомых. Лаура была занята, наблюдая за небольшим взводом наемных помощников и приветствуя людей у дверей, напоминая им, чтобы они подписали гостевую книгу, которую они оставили в фойе.

К ее удивлению, почти все принесли Рону подарки, что вызвало небольшую суматоху во время расчистки стола, перетащенного для этого в гостиную, на который можно было бы их сложить. Музыка и разговоры разносились по дому вместе с запахом вкусной еды, которую Джордж приготовил по такому случаю.

В какой-то момент Лаура потеряла счет прибывающим. Множество школьных друзей, с некоторыми из которых она встречалась, со многими — нет. Приехали учителя из Хогвартса и друзья семьи Уизли. Лаура была поражена расстояниями, проделанными некоторыми из них, а также огромному количеству людей, которые даже не знали Рона, а только хотели поприветствовать его. Казалось, что каждое министерство на земле прислало своего представителя. Список знаменитостей становился все длиннее и длиннее, и Лаура про себя не раз похвалила их решение не пускать прессу. Самая громкая реакция, вероятно, была вызвана прибытием Стори Северанс, откровенного и безумно яркого американского министра магии. Она была редкостью среди высокопоставленных чиновников ... сторонницей объединения — той, кто считал, что волшебный мир и мир магглов не должны оставаться разделенными. Стори приобрела почти мифический статус, когда, будучи аврором, добилась крупнейшего ареста Пожирателей смерти в истории Корпуса. Она также была известна как единственная ведьма или волшебник, чей рекорд в дуэлях никто не мог побить уже не одно десятилетие.

По мере того, как количество прибывших сократилось до тонкой струйки, Лаура стала больше перемещаться по залам и террасе, завязывая светскую беседу то с одним, то с другим, и следя за Роном. Она все думала, не слишком ли это для него, не слишком ли быстро его толкают в бурлящую пучину людей. Он согласился на этот праздник общения, даже казался нетерпеливым, но насколько в этой реакции была его почти навязчивая потребность всегда быть в гуще событий, всегда соглашаться? В конце концов, он оставил свой насест на террасе и рискнул прогуляться, разговаривая со своими доброжелателями. Его голос звучал легко и непринужденно, а поза казалась расслабленной.

Лаура держалась на расстоянии, наблюдая за ним. Что-то изменилось. Она стояла в дверном проеме кухни, откуда могла видеть Рона на террасе. Солнце заливало светом лужайку, день был поистине прекрасным, они не могли и мечтать о лучшем ... но она все ждала, не зная, чего ждала. Глаза Рона скользнули мимо нее, не отмечая ее присутствие, но обычно они избегали друг друга не так. На самом деле, во время подготовки к вечеринке им даже удалось добиться некоего подобия вежливости друг с другом. Нет, сейчас это был просто невидящий взгляд, устремленный в пустоту на тысячу ярдов. Она нахмурилась. Что изменилось?

Следующие полчаса Лаура пристально наблюдала за Роном с минимально безопасного расстояния. Он продолжал ходить и болтать с людьми, но она могла видеть, как его улыбки становились все более и более натянутыми, осанка становилась все напряженнее, затем еще и еще. На лбу появился легкий блеск пота. Он не выглядел хорошо. Она видела, как он несколько раз проводил рукой по губам, по лбу.

Она уже почти решилась поговорить с ним, когда увидела, что его взгляд на чем-то остановился. Она проследила за его взглядом и увидела Гарри и Гермиону на веранде, разговаривающих с Невиллом Лонгботтомом и его женой Амелией. Невилл держал на руках их маленькую дочь, провалившуюся в сон от окружавшего ее веселья; ее маленькое лицо, похожее на бутон розы, прижималось к плечу Невилла. Одной рукой Гарри обнимал Гермиону за талию, его рука небрежно скользила вверх и вниз по ее руке.

Лаура снова посмотрела на Рона. Его трясло. Боже мой, разве никто этого не видит? — подумала она. Никто из тех, с кем он разговаривал, похоже, не замечал ничего такого. Он поставил напиток, который держал в руке, и извинившись с неуверенной улыбкой, пошел в сторону дома — не быстро, но целенаправленно, и исчез за кухонной дверью. Лаура оглянулась на веранду ... Гарри и Гермиона не видели ухода Рона, все еще разговаривая с Невиллом и Амелией. Она недолго думала о том, чтобы сообщить им, но отбросила эту идею и последовала за Роном в дом.

Лаура услышала его шаги вверху по задней лестнице, затем по коридору восточного крыла над своей головой. Она вновь заколебалась, но все же решила последовать за ним.

Она нашла его в зимнем саду, смотрящим на пустой балкон и скрестившим руки. Лаура незаметно проскользнула внутрь и тихо закрыла за собой дверь.

— Пожалуйста, оставь меня в покое, Лаура, — сказал он, не поворачиваясь. Она решила не терять времени, гадая, откуда он узнал, что это она.

— Что с тобой?

— Со мной? Ничего.

— Почему ты… ушел так неожиданно? Ты нормально себя чувствуешь?

— Да. Я отлично себя чувствую.

— Это все из-за людей? Их слишком много? Открытое пространство, оно давит на тебя?

— Нет.

Лаура вздохнула.

— Так ты закончил?

Теперь настала его очередь задавать вопросы.

— Закончил с чем?

— С сублимированием. Ну ты помнишь. Процесс, при котором твердое вещество превращается в газ.

Долгое время он ничего не отвечал, а когда заговорил снова, его голос был спокойным и размеренным.

— Сублимация — забавная вещь. Как и почти все в природе, этот процесс работает и в обратном направлении. Весь этот сублимированный газ может вернуться в твердую фазу при соответствующих условиях. Знаешь, как это называется?

— Нет, как?

— Осаждение.

Мгновение она молча смотрела ему в затылок.

— Рон. Ты меня слегка пугаешь.

— Ты же видишь, у них у всех есть жизни, — тихо сказал он. — У всех есть жизни. В которых работа, счета, дети. Они готовят обеды, записаны на прием к стоматологу.

— Да, так и есть. Обычные жизни.

Рон внезапно обернулся.

— Но в том-то все и дело. Они должны быть обычными, но это не так. Все это настолько удивительно и потрясающе для меня, и я ничего из этого не понимаю. Я не знаю, каково платить по счетам, искать няню для детей или жаловаться на босса. Для меня все это невероятно необычно.

— Ну, конечно, ты же...

— Конечно! Да, а почему? Ты не улавливаешь? Я застрял, Лаура. Застрял! Я оглядываюсь и вижу обычные жизни, которые кажутся мне удивительными, и это только потому, что я застрял, а они нет! — его грудь вздымалась, неровные красные пятна выступали на его бледной коже.

— Это все значит, что тебя не было очень долго, Рон. И это не твоя вина.

— Но почему я? — спросил он. — Мне двадцать восемь лет! Я не должен удивляться, что у моих одноклассников уже есть дети! Я не должен терять дар речи при виде седых волос у Дина Томаса! Черт, да у меня у самого уже могли бы быть дети и седые волосы! — Рон стал метаться по саду короткими рывками. Лаура чувствовала себя беспомощной. Все, что она могла сделать, это наблюдать за ним и позволить ему выговориться. — Почему это должен быть я?

— Я не знаю, что тебе на это ответить.

— Знаешь, просто не хочешь. Никто не хочет. Никто не хочет выйти вперед и сказать, что меня похитили, потому что я был… и есть… его лучшим другом. Никто не хочет сваливать на него такую вину, правда ведь?

— А ты?

— Хотел бы я. Хотел бы я винить его или даже ненавидеть. Но не могу. Я знал о рисках и принял их, мы оба приняли. Я могу обманываь себя тем, что всегда верил, будто все будет хорошо, но в глубине души я знал, что однажды один из нас заплатит ужасную цену за то, что был его другом, за любовь к нему. Видимо, мне выпал этот жребий.

— Она в каком-то смысле тоже заплатила свою цену.

— Я знаю. Иногда я задаюсь вопросом, кому из нас досталась худшая участь, — Рон запустил руки в волосы. — Я не знаю, почему это свалилось на меня сейчас.

— Ты увидел кучу людей, которых знал раньше. Это должно быть очень ... мощно.

— Узнал, как они жили последние двенадцать лет, в то время как я ровно ничего не сделал? Да, мощно — хорошее слово, — он перестал ходить и остановился, склонив голову. — Как долго, ты думаешь, она его любит?

— Не мучай себя.

— Как долго?

— Она говорит, что не знает, но мне кажется… всегда. С первого дня.

— Я всегда был посторонним?

— Ты никогда не был посторонним, — Лаура подошла ближе. — Ты даже не представляешь, как они оплакивали тебя. Ты не видел, как твое отсутствие давило на них, как оно преследовало их повсюду, во сне и наяву. Потеря тебя надолго их отдалило, знаешь ли, — она положила руку ему на плечо. — Но дело же не в них. Даже не делай вид, что это так. Дело в тебе. Позволь себе так реагировать, это нормально — перестать беспокоиться обо всех остальных, — Рон смотрел на нее широко раскрытыми глазами, полными замешательства. — Забудь о них. Что ты чувствуешь?

— Я… не уверен, что смогу, — Рон замолчал.

Лаура внезапно почувствовала себя не на своем месте.

— Может, тебе лучше поговорить с кем-то другим. С Гарри, возможно ... Я пойду схожу за ним...

— Нет! — сказал он, взяв ее за руку, чтобы удержать на месте. — Нет, я не хочу разговаривать ни с ним, ни с ней. Пожалуйста, останься. Ты … безопасна.

— Я безопасна?

Он кивнул.

— Вы с Наполеоном, вы единственные безопасны.

Лаура пожала плечами с внезапным пониманием.

— Потому что ты не знал нас раньше. Ты не можешь помнить нас иными, чем мы есть сейчас.

— Не знаю, возможно, — он отступил на шаг. — Я не знаю, что чувствую.

— Просто тебе страшно признаться в своих чувствах.

Рон решительно покачал головой.

— Я боюсь того, что понятия не имею, с чего начинать.

— С виду не скажешь.

— Отлично. Я так и хотел.

— Расскажи мне, чего ты боишься.

Он долго стоял к ней спиной, опустив голову.

— Я боюсь их, — наконец произнес он. — Всех их, всю их жизнь, все, что они пережили. Я не могу смотреть на них, не задумываясь об этом. На людей, которых я люблю; на людей, которых ненавижу; на людей, которых я даже не знаю. Они жили, пока у меня ничего не происходило, — его голос повышался, дрожащий и полный горечи. — У меня могла бы быть жизнь, знаешь ли. Могла бы быть карьера. У меня могли бы быть люди в моей жизни, мои, понимаешь? Я мог бы кем-то быть вместо этого ... этого ... ничего! У меня была личность и… — его кулаки сжались. — К чему на самом деле все это привело? Я не знаю, кто я, но в основном я не знаю, кем я был, эту часть у меня полностью отняли. Кем я был? Другом? Братом? Волшебником? Кто я сейчас? — теперь он уже кричал, дергаясь, как будто хотел что-то схватить и выдавить из этого чего-то жизнь. Горло Рона сжалось, как будто он был атакован тысячей невысказанных слов, он цеплялся за воздух в поисках мыслей, которые не могли принять форму простой речи. Его лицо покраснело, зубы были стиснуты от отчаяния.

Лаура поняла, что он собирался сделать за долю секунды до того, как это произошло; слишком поздно, чтобы остановить его, но не слишком поздно, чтобы убедиться, что он не выставит себя на всеобщее обозрение. Она протянула руку и закрыла глаза.

— Fenestrum immobilius! — прошептала она, когда он просунул кулак в высокое стекло французской двери, ведущей на балкон. Рон отшатнулся, держась за руку; разбитые осколки стекла висели в воздухе, приостановленные заклинанием Лауры.

Рон упал на колени, с его руки капала кровь.

— О, Боже, — пробормотала Лаура, встав на колени рядом с ним. — Дай-ка посмотреть.

Он дрожал и хрипел, как будто только что пробежал марафон. Рон осторожно протянул ей свою руку; она была порезана в нескольких местах. Лаура сорвала свой шарф и обернула им его руку, затем достала палочку.

— Manos reparo, — пробормотала она; исцеляющее заклинание окутало его руку. — Потребуется пара минут, ты тот еще номер выкинул, — Рон лишь покачал головой. — Но таки прикончил несчастное окно. Стало лучше?

Он поднял голову и посмотрел на нее; пустой взгляд его глаз заставил ее пожалеть о своей легкомысленности.

— Нет, — прошептал он. Она увидела, что его подбородок задрожал. Рон попытался отвернуться, но она схватила его за плечи.

— Все нормально, — тихо сказала она.

Рон наклонился вперед, и Лаура обняла его, нежно прижимая к себе, пока его слезы, наконец, не затихли, дрожащие рыдания прокатились по всему телу, словно судороги. Ей стало невероятно стыдно. Она провела так много времени, споря с этим человеком, ругая его за то, что он хоронит свои эмоции, тогда как все, что ему действительно было нужно, это относительно нейтральное дружеское ухо, которому он мог бы излить свои переживания; кто-то, для кого бы он не чувствовал необходимости быть сильным; кто-то, кого бы он не чувствовал необходимости поражать своей стойкостью перед лицом невзгод. Тот, для кого не было «раньше».

Я могла бы помочь ему еще несколько недель назад, — подумала она. Но откуда ей было знать, что именно требовалось сделать?

Но а сейчас все, что она могла для него сделать, — это попытаться успокоить его и предоставить ему этот момент освобождения. Он разбил окно так внезапно, так невероятно драматично ... и все же она его понимала. Наверное, он просто хотел увидеть, как течет его кровь, — подумала она. Просто чтобы убедиться, что это все еще возможно.

Рон думал, что после эмоционального катарсиса человек должен чувствовать себя очищенным или истощенным, или каким-то другим термином, обычно связанным с бытовой химией. И все же так он себя не чувствовал, если только слегка болела и кружилась голова, не говоря уже о смущении.

Однако он был благодарен за то, что никто из его семьи или друзей не стал свидетелем его внезапного приступа драмы. С ним была только Лаура, и почему-то это казалось нормальным.

Рон отчасти даже ждал, что она бросит ему его слабость в лицо, но она была очень внимательна ко всему эпизоду. Как только шторм утих, она привела в порядок зимний сад с помощью нескольких заклинаний. К его облегчению, Лаура обошлась без банальных заверений, что все будет хорошо или еще каких глупостей, только убеждала его вернуться на вечеринку до того, как кто-то придет его искать, кого он, возможно, не захочет видеть.

Так он и сделал. Рон спускался по лестнице несколько осторожно, ожидая, что его уже повсюду разыскивают и непременно устроят допрос о его местонахождении в течение последних получаса, но, казалось, ничто не потревожило вечеринку.

Он прошел на кухню и стал свидетелем того, как Наполеон кусает высокий крокембуш (десерт такой — прим.пер.), на сборку которого Джордж убил половину утра.

— Веселимся, приятель? — спросил он.

— Ты где был? — не смутился Наполеон. — Обжимался там уже с кем-то, ты, ненасытный поганец?

— Увы, нет. Не знал, что это часть повестки дня.

— На вечеринке-то? Так всегда. Если что, я заметил несколько привлекательных молодых леди, бросающих в твою сторону развратные взгляды.

— Спасибо, но у меня что-то сейчас нет сил на развратные взгляды ... эм, прости за каламбур. Кстати, а разве я не увижусь с твоей бывшей сегодня? Ты говорил, она придет.

— Боюсь, они с Таксом не смогут. Встретишься с ними на свадьбе.

— Кто такой Такс? Второй муж?

— Едва ли. Брат-близнец. Большой кусок вяленой говядины, который выглядит как мужчина.

— Ты как всегда красноречив.

В этот момент Гарри вошел через черный ход.

— А, вот и ты. Наполеон, что я тебе говорил о развращении нашего почетного гостя?

— А я ничего такого… развращенного и не делал!

— Ага, одного твоего присутствия уже достаточно. Рон, с тобой хочет познакомиться Стори Северанс.

Наполеон выпрямился, на его лице появилось раздраженное выражение.

— Эй, а он тут при чем? Вообще-то это я тот, кто героически получил пулю при исполнении служебных обязанностей!

Гарри проигнорировал его.

— Давай, пошли на террасу, Рон. Публика ждет!

Рон улыбнулся и позволил Гарри вытащить себя через заднюю дверь. Он испытал облегчение, разрешив управлять собой и слоняться вокруг, как ребенок на семейном собрании. Он послушно познакомился со Стори Северанс, хотя и не чувствовал трепета, который, казалось, испытывали к ней все остальные; он даже не слышал о ней до этого дня.

Отчасти Рон ожидал, что он действительно почувствует угнетение или замешательство от всего этого внимания или, как сначала подозревала Лаура, от огромного количества людей, но по мере того, как наступал вечер, он чувствовал себя все более и более непринужденно. Рон отодвинул ту тревогу, которая привела его в оранжерею, далеко в глубины своего разума и сосредоточился на том, чтобы постараться быть самим собой, поскольку такого зверя вообще больше не существовало.

Вечернее небо все больше и больше розовело, а вечеринка становилась все более оживленной. Около пяти часов появилась джаз-группа из пяти человек, и Гарри наколдовал широкий паркетный пол прямо посреди травы, чтобы люди могли потанцевать, если захотят. Длинный фуршетный стол очистили от основных блюд и загрузили бутербродами, салатами и закусками. Прием наконец приобрел то комфортное ощущение большой вечеринки, которая продолжается уже некоторое время. Небольшие группы разделились для разных занятий: игра в покер в малой гостиной, бильярд в игровой комнате, крокет за беседкой. Семьи и группы друзей оккупировали определенные столы или участки травы, разбивали лагерь, а затем отправлялись в странствующие социальные экспедиции. Дети заняли один угол двора и приступили к созданию своего собственного микро-сообщества. Волосы распущены, галстуки сняты, куртки и обувь сброшены.

На деревьях горели фонари, и весь двор светился. Музыка наполнила воздух, и Рон был приятно удивлен тем, что не чувствовал себя задушенным. Он не был в центре всеобщего внимания, и при этом никогда не оставался один. В какой-то момент Гарри встал на стул и попросил внимания, позвав к себе Рона, после чего Джордж и Джастин вышли из кухни с огромным тортом, украшенным надписью «Добро пожаловать домой, Рон». Джастин заставил всех спеть «Ибо он веселый добрый парень», а Рон стал пунцовым, когда все собрание скандировало в его честь и подняло бокалы. Он смотрел на всех них: кто-то хлопающий в ладоши, его плачущая мать и шумные братья, громкие аплодисменты Гермионы и понимающая улыбка Гарри. Рон взглянул на Лауру, гадая, увидит ли он обычный саркастический антагонизм или может осколок понимания, которое она подарила ему ранее ... но она быстро отвела глаза, прежде чем он вообще что-нибудь увидел.

Когда над террасой сгустилась тьма, народ постепенно начал расходиться.

Все норовили попрощаться с ним перед уходом, пожелать удачи и еще раз выразить свое счастье по поводу его благополучного возвращения. Рон слышал эти пожелания сегодня уже полсотни раз, и все же он, похоже, не устал слышать их снова и снова и не сомневался в их искренности. Он был весьма тронут тем, что его спасение затронуло так много людей, часть из которых он даже не знал.

Еще этот вечер отметился для него неожиданной вехой. Пока джаз бэнд складывал свои инструменты, Рон помогал разбирать набор для крокета. Он нес киянки к сараю в дальнем конце двора, когда услышал странный шум. Подумав, что кто-то перебрал эля и впал в частичную невменяемость, Рон положил молотки в сарай и отправился на разведку. Он обогнул дальний угол небольшого здания, замер и быстро скрылся из виду ... но недостаточно быстро, чтобы не заметить Гарри и Гермиону в смущающе откровенном объятии. Рон задавался вопросом, как у них только хватало смелости принимать столь компрометирующие позы на публике, ведь кто-нибудь запросто мог….вот как Рон, например… случайно подойти слишком близко и обнаружить их за поцелуями в очень неприличных местах.

Это не было похоже на шпионаж за ними в оранжерее в рамках его Плана. Тогда, во-первых, он хотел увидеть их, во-вторых, они думали, будто кроме них вокруг абсолютно никого, и в-третьих, вся их одежда была на своих местах, чего определенно нельзя было сказать о текущей ситуации.

Увиденное огнем отпечаталось на его сетчатке, и он бросился обратно к террасе, тихонько посмеиваясь над иронией того, что он случайно увидел подобное зрелище теперь, когда в Плане больше не было необходимости. Он так долго сомневался в показаниях сожителей, что двое его лучших друзей были хорошо известны попаданием в компрометирующие ситуации по всему дому, но теперь он начал понимать, что именно они имели в виду.

Смеясь, он побежал на кухню, где большинство домочадцев помогали Джорджу с уборкой.

— Что с тобой? — спросила Чоу. — Ты красный, как задница бабуина!

Рон снова запнулся от как всегда грубых, но невероятно удачных сравнений Чоу.

— Я просто ... — он снова захихикал, затем взял себя в руки. — Я только что видел, как Гарри и Гермиона целовались за сараем!

Остальные переглянулись, а затем, к удивлению Рона, залились аплодисментами. Джордж похлопал его по спине.

— Поздравляю, братишка! Добро пожаловать в дом!

— А я разве до этого не был дома?

— Оу, не вполне, — радостно сообщил Джастин. — Никто официально не является членом нашей счастливой маленькой семьи Байликрофтцев, пока не наткнется на этих двоих в компрометирующем положении. Ты, конечно, знаешь, что это значит, Джордж.

— Мы должны обучить его системе, — Джордж посмотрел на Рона. — Они целовались?

— Да.

— С языком?

— Эм, да, — Рон не знал, к чему все это приведет, но решил продолжить отвечать на вопросы.

— Стоя, сидя или лежа?

— Стоя.

— Руки?

— Джордж, какого черта...

— Просто ответь на вопрос.

— Ладно! Его были… эмм, здесь… а ее были… ну, вот там. И тут еще.

— Какие-нибудь признаки шаловливых игрищ?

— Да, пожалуй.

Домочадцы обменялись взглядами со знанием дела.

— Похоже на уровень четыре, — объявила Лаура.

— Может и на пятый тянет, хотя я обычно не захожу так далеко, если только кто-то уже не полуголый.

Рон ухмыльнулся.

— У вас есть кодовая система для этого?

— Конечно. Это очень полезно, чтобы предупреждать друг друга. Если Джастин говорит мне «Библиотека, уровень два», я знаю, что мне лучше не заходить туда еще полчаса. Если он скажет, что шестой уровень, там станет безопасно минут через десять.

Джастин кивнул на Чоу.

— Она однажды увидела уровень девять.

Чоу подняла руку.

— Давайте никогда не говорить об этом.

Рон был в шоке.

— Меня определенно нужно ввести в курс дела!

— О, ты быстро все поймешь.

— А есть уровень десять?

— Пока нет. Мы оставили его на тот случай, если они когда-нибудь решат развлечься прямо на наших глазах.

* * *

Гермиона тихонько шла по коридору в поисках Гарри. В конце концов все разошлись, и дом был более или менее приведен в порядок с помощью нескольких очищающих заклинаний. Гарри извинился и ушел около часа назад, какие-то рабочие моменты срочно потребовали его внимания, но его не было в кабинете.

Последние полчаса она провела в комнате Рона, болтая с ним. Гермиона боялась, что он будет ошеломлен или чем-то расстроен из-за всего этого внимания, но, похоже, это было не так. Когда она уходила, он крепко обнял ее и поблагодарил за вечеринку. Больший успех, чем она осмеливалась надеяться.

Наконец она нашла Гарри в читальном зале на втором этаже, где он хранил кое-какие рабочие файлы. Она задержалась в темноте дверного проема, молча наблюдая за ним и не предупреждая его о своем присутствии. Он сидел за столом в углу, отвернувшись от двери. Перед ним на столе лежали бумаги и совиные посты, но по его позе она могла сказать, что он не читает их, а просто думает. Его плечи были согнуты, оба локтя упирались в стол, лоб подпирала одна рука, а пальцы другой медленно терли висок. Гермиона прислонилась к дверному косяку, чувствуя себя за миллион миль от него. Ей было интересно, сможет ли кто-нибудь, включая ее, оценить, каково ему день за днем просто быть самим собой. Ей так хотелось протянуть руку и снять это бремя с его плеч; его спина была сильной, но она боялась, что когда-нибудь из-за всего этого веса она начнет сгибаться, и он не сможет стоять так прямо, как всегда. Ей потребовалось немало времени, и это было отнюдь нелегко, но она пришла к выводу, что ничего не может сделать для него в этом отношении; она могла только любить его, так сильно как только могла, и она это делала.

— Мир сегодня немного тяжелее, чем обычно? — наконец спросила она.

Гарри слегка вздрогнул и повернулся.

— О, я тебя не заметил. Сколько времени?

— Почти час ночи. Ты собираешься идти спать?

— Я не заметил, что уже так поздно, — он прочистил горло. — Мои, мм ... мысли, должно быть, заплутали.

Гермиона прошла вперед, делая вид, что не замечает, как он тайком отодвинул свои бумаги, чтобы она не могла их увидеть. Она присела на подлокотник его кресла и посмотрела ему в глаза.

— Как бы я хотела, чтобы все это прекратилось, — тихо сказала она. Гарри не ответил. Ему не нужно было спрашивать, о чем она. — Я хотела бы дать тебе обычную жизнь, такую, в которой выжил бы какой-нибудь другой мальчик, — Гермиона вздохнула. — Ты всегда идешь впереди, показывая дорогу. Несешь факел, чтобы осветить нам путь, и меч, чтобы отбиться от всего, что подстерегает нас на нем. Я бы так хотела освободить твои руки и позволить тебе наконец отдохнуть. Хотела бы я сама их взять, но они не для моих рук, — она провела рукой по его щеке. — Я бы хотела подарить тебе покой, — прошептала она.

Гарри взял ее руки в свои.

— Ты даришь, — прошептал он в ответ. — Ты даже не представляешь, как много делаешь для меня. Ты не можешь нести факел или меч, поэтому вместо этого несешь меня.

— Ты расскажешь мне, что сегодня так давит на тебя?

— Нет, не могу. Пока не могу. Извини.

Она кивнула.

— Хорошо. Тогда просто скажи, как я могу тебе помочь.

Он встретился с ней взглядом, и она мельком увидела, что то, чего он еще не мог ей сказать, таится в его глазах и наполняет их страхом и тревогой ... но оно быстро исчезло, и он принял свое обычный вид. Тот, который говорит, что все в порядке и не стоит волноваться.

— Отведи меня спать, — попросил он.

Она встала и потянула его за собой, не говоря больше ни слова и выводя из комнаты.

* * *

Осталось две недели и пять дней…

Рон оглядел свою армию, сидящую перед ним на диванах в малой гостиной. Его лейтенанты: Наполеон, Джордж и Ремус. Его гражданские советники: Джастин, Стефан, Фред, Драко. И, конечно же, генерал собственной персоной — Сириус.

— Что ж, джентльмены, — начал он. — Близится день Х, а нам еще многое предстоит сделать.

— Пожалуйста, больше никаких проклятых примерок! — Наполеон запричитал в потолок, как бы умоляя божеств спасти его бессмертную душу. — Если этот извращенец портной еще раз дотронется до моих бобов с рисом...

— Никаких примерок, если только ты внезапно не наберешь двадцать фунтов, — ответил Рон. — Так что положи бекон, — он взял свои записи. — У меня тут для вас есть особая работёнка, поэтому я надеюсь вы внимательно слушаете. Джастин, на следующей неделе ты должен все окончательно подтвердить с музыкой. Если будет репетиция, тоже возьми ее на себя.

— Так точно-с.

— Джордж, с тебя Маггловский Вопрос. Вы с Фредом отвечаете за всех родственников, которые прибывают в аэропорты и на вокзалы и доставляете их куда нужно. Я дам вам список со временем прибытия каждого, с местами, где они остановятся и пометками, знают ли они.

— Знают что?

— О волшебниках, дубина.

— А, ну да.

— Наполеон… хорошо, нам не хочется думать о безопасности как о проблеме, но все-таки приходится. Имеет смысл мне попросить тебя принять все меры предосторожности. Я не слышал, чтобы Гарри упоминал об этом, но меня это определенно беспокоит.

— Ага, меня тоже, — ответил Наполеон. — Громкая свадьба, два безумно известных человека, заместитель Канцлера, присутствующий на церемонии, и столько высокопоставленных лиц в качестве гостей, что даже дохлого хомяка нельзя бросить, чтобы он никого не задел. Как будто на “Рынке Убийств” распродажа. С тем же успехом можно было повесить табличку с надписью "Напади сегодня! Колдунам Круга — напиток в подарок!"

— Именно. Я могу поручить это тебе?

— Считай, что уже все сделано. Но у меня будет одна маленькая просьба.

— Какая?

— Мы можем пропустить ту строчку, где говорится “возразите сейчас или замолчите навечно”? Нет нужды подавать дополнительный сигнал для начала бомбежки, — его заявление вызвало надрывающийся смех. Даже Рон, которого эта проблема беспокоила больше, чем он признавал, вынужден был улыбнуться.

— Посмотрим, — он продолжил листать свои записи. — Остальным тоже найдется работа, но прямо сейчас нужно поднять еще кое-какой вопрос, — Рон прочистил горло, — Он может стать сюрпризом… особенно для Джорджа и Джастина.

Упомянутые переглянулись.

— Почему для нас?

— Потому что ... ну, вот в чем дело. Гермионе взбрело в голову, что они с Гарри не должны жить в одном доме ... ну ты понимаешь, что под этим я подразумеваю спать вместе ... перед свадьбой. Она заставляет его переехать ненадолго.

Теперь уже все обменялись недоуменными взглядами.

— Когда? — спросил Джордж.

— В субботу, на неделю. Но это еще не все. Когда она и другие дамы заговорили об этом, почему-то было решено, что все женщины остановятся здесь на эту последнюю неделю: девичник, семья, друзья и все такое. Так что теперь они воображают себе эту великую неделю женской энергии и подготовки к грандиозному брачному ритуалу, уходу за лицом, заплетению косичек поздно вечером и черт знает что еще, так что ... ну, ладно, простого способа сказать это нет. Нас всех тоже выгнали.

Джастин аж подпрыгнул.

— Чего? Мы должны уехать из дома?

— Всего на неделю! И вообще, ты правда хочешь остаться здесь, когда каждый уголок будет занят нашими менее волосатыми соплеменницами?

— Да ты глянь, кого спрашиваешь, — проворчал Наполеон.

— Так значит нас четверых выперли на обочину, как говорят в колониях.

Джастин все еще возмущенно бормотал.

— Чт ... но ... куда мы поедем? В отели? На целую неделю? Нетушки, спасибо!

— Ну что ж, этот вопрос уже не подлежит пересмотру, — констатировал Рон. — Джинни сказала, что мы можем занять ее квартиру, но для всех нас там маловато места. И пожить в Норе не получится, она и так будет забита под завязку. И при этом мы не хотим уезжать куда-то слишком уж далеко, иначе будет неудобно заниматься подготовкой.

— Можете пожить в Глин Синвид, — предложил другой голос. Какую-то дикую секунду Рон не мог понять, чей он ... а потом понял, что это сказал Драко. Все замолчали и удивленно уставились на него. Драко так редко говорил в компании, что звук его голоса немного шокировал.

— В Глин Синвид? — тупо повторил Рон. Ему потребовалось время, чтобы осознать, о чем говорил Драко. Несколько месяцев назад Драко унаследовал Глин Синвид, большой особняк на гигантском участке земли, от своей двоюродной бабушки, которая происходила из другой ветви семьи Малфоев. Она была порядочной женщиной, и ее очень беспокоили отвратительные аспекты ее генеалогического древа. Она умерла, не оставив наследников, а в завещании указала условие, что ее имущество перейдет к следующему ее родственнику, который обладает определенной моральной целостностью. Ее душеприказчик, наконец, решил, что Драко подходит под это описание, поэтому после долгих лет жизни в квартире, вдали от семейных владений и состояний, Драко снова обнаружил, что может жить на широкую ногу. Он переехал туда всего пару месяцев назад.

— Конечно. Тем более, там живу только я, в конце концов. Куча места. Удобное расположение.

— Чертовски верно! — воскликнул Наполеон. — Да это же потрясающая идея!

— А тебе-то вообще какая разница, тебя же не выгоняли из дома! — отрезал Джастин.

— О нет, я никак не могу пропустить эту небольшую экскурсию, — сказал Наполеон. — Если женщины собираются провести неделю, наслаждаясь отсутствием Y-хромосом и обсуждая наши недостатки, тогда я говорю, что нам надо устроить собственную мужицкую неделю. Можем нанять стриптизерш, пить пиво и весь день сидеть без дела, почесывая яйца.

Рон приподнял бровь.

— Как бы заманчиво это ни звучало, Глин Синвид был бы и правда идеальным решением. Ты уверен, Драко? Мы были бы в большом долгу.

— Абсолютно. Взамен я прошу только одну вещь.

— Что?

— Я хочу организовать мальчишник.

На какое-то мгновение Рон был искренне уверен, что неправильно расслышал Драко, но ошеломленные выражения на лицах других мужчин успокоили его. Тем не менее, приговор почти не поддавался осознанию. Кажется, он не удивился бы больше, если бы Драко спокойно объявил, что отказывается от магии и начинает карьеру модели.

— Прости, я подумал, ты ...

— Ага, ты все правильно услышал. Я хочу организовать мальчишник Гарри. Если вы все с этим ок.

Рон моргнул.

— А я могу спросить почему?

Драко вздохнул.

— Я всегда хотел организовать мальчишник. Кто знает, когда еще представится случай?

* * *

Осталась одна неделя...

— Нашла! — воскликнула Гермиона, возвращаясь в спальню.

Гарри вздохнул с облегчением.

— О, отлично. А то я уже и правда стал нервничать.

Она протянула ему длинные узкие ножны. Это была действительно красивая тисненая кожа с золотыми вставками. Сама сабля была изготовлена из нержавеющей стали.

— Она лежала в потайном отсеке твоего сундука. Неудивительно, что ты не смог ее найти. Сколько времени прошло с тех пор, как ты ее надевал?

— Эээ… в последний раз я надевал свою униформу… боже, вспомнить даже не могу. На какой-то государственный прием пару лет назад. Надеюсь, я в нее влезу.

Гарри осторожно повесил саблю в чехол для одежды, в котором хранилась его форма. На кровати было разложено несколько чемоданов на разных этапах сбора. Он закрыл одну из крышек и защелкнул замок.

— Я до сих пор не могу поверить, что ты заставляешь меня это делать, — сказал Гарри, искоса глядя на Гермиону.

— Ты же согласился.

— И насколько несчастным ты бы меня сделала, не согласись я? — ответил он, сверкнув глазами.

— Я понимаю, это немного экстремально, но считай это нашим последним шансом побыть оторвами, прежде чем мы окунемся во все прелести нудной семейной жизни. Шанс подольше посидеть с друзьями, шутить идиотские шутки, возможно, попялиться на скудно одетых представителей противоположного пола.

— Не сыпь соль на рану. Ты говоришь с человеком, чей мальчишник устраивает Драко Малфой. Почему-то я сомневаюсь, что стриптизерши будут в меню.

— Мой готовят Лаура с Джинни, так что мне еще повезет, если там будут только стриптизеры.

Гарри засмеялся.

— Поделом нам, да? В ночь перед свадьбой ты наверняка будешь танцевать на коленях у мускулистого красавца, а я застряну в какой-нибудь душной гостиной, притворяясь, будто наслаждаюсь смехотворно дорогим бренди.

— Драко может тебя удивить.

— Этого я и боюсь.

Гермиона села на кровать и откинулась на груду одежды Гарри.

— Так тебя не смутило, если бы я и правда станцевала на коленях мускулистого красавца?

Гарри хохотнул.

— Наполеон сказал мне напевать как мантру, — он выпрямился и поднял правую руку, как будто давая клятву. — Я уверен в своей мужественности. Я уверен в своей мужественности. Я уверен в своей мужественности. Повторять, пока не наступит трупное окоченение. — Гарри продолжил собирать вещи. — А ты значит говоришь, что не будешь против, если Драко все-таки приведет парочку обнаженных дам, чтобы они подружились со мной?

Гермиона улыбнулась.

— Ах, я могу позволить себе быть великодушной, потому что у меня есть то, чего нет у тебя.

— Чего же?

— Человека внутри. Помни, Рон будет стоять на страже моей чести. И будет сидеть прямо рядом с тобой.

Гарри кивнул.

— Ловко придумано, — он взглянул на часы. — Мы с Роном должны забрать Наполеона через час.

— А что с Джорджем и Джастином?

— Они поедут в Нору за Фредом. Так, а вас тут сколько будет?

— Дай-ка подумать. Не считая нас троих здесь живущих, будут Джинни, Сара и мама, хотя она не будет ночевать с нами до самой последней ночи. Корделия присоединится во вторник, когда отвезет детей к Кейт.

— Целая неделя женского безумия. Есть шансы выжить, как думаешь?

— Эй, только то, что я не часто занимаюсь “женским безумием”, как ты выразился, не значит, что мне это совсем не нравится. Если и существует идеальная причина для таких вещей, так это свадьба. То еще “женское безумие”, — она посмотрела на него, сразу став серьезной. — Я буду ужасно скучать по тебе.

— Я отправляюсь в Глин Синвид, не в пустыню Сахару. Ты будешь видеть меня каждый день.

— Я знаю, но… — она вздохнула. — Кровать такая большая и холодная, когда в ней только я.

Гарри колебался мгновение, затем улегся на кровать и растянулся рядом с ней. Он притянул ее к себе и обнял.

— Что бы я ни говорил, мне ... мне даже нравится, что мы это делаем. Пожить немного отдельно, даже всего лишь неделю. Зато когда я увижу тебя там, момент станет еще более особенным, если я не проснусь с тобой тем утром.

— Знаешь, многие пары так делают. Мэл говорит, это сейчас тренд. Она назвала его “ревиргинизацией”.

Гарри задумался.

— Хмм. Не хочу тебя расстраивать, но до тебя я не был девственником.

Гермиона засмеялась.

— Как и я… ну, до тебя. Но разве тебе не легче от того, что мы следуем моде?

— Ага. Конечно. Больше всего за это переживал. Что бы еще там ни происходило, по крайней мере мы в тренде.

* * *

Осталось три дня...

— Гарри? Гарри! Боже, ты еще спишь? — Рон подошел к большому балдахину, искусно располагавшемуся перед эркером в спальне, которую Гарри занимал в Глин Синвид. Из-под одеяла он мог видеть лишь непослушную копну волос. Рон стянул одеяло до плеч Гарри. — Вставай! Лунка через час!

— Ммммффф, — последовало в ответ. — Что? Луна? Я проспал до ночи?

— Да не Луна, а лунка! Две четверки, восемнадцать лунок! Давай, вставай уже!

Гарри сел на кровати, зевая.

— Опять гольф? Не пойми меня неправильно, мне нравится гольф, но ... с тех пор, как мы здесь, мы играем каждый день. Гольфа не может быть слишком много?

— Для меня? Абсолютно нет! Гольфа всегда мало, — Гарри вздрогнул, когда Рон распахнул шторы, впуская яркое ноябрьское солнце в комнату.

— Никогда бы не подумал, что тебе он так понравится. Открытое пространство и все такое.

— Кажется, я это преодолеваю. Может быть, из-за концентрации на игре, у меня нет шанса почувствовать агорафобию.

Гарри плюхнулся обратно под одеяло.

— Дай мне поспать.

— Да брось, Гарри. Мне просто необходимо успокоение гольфом. У меня потом еще предсвадебный шабаш с Мегерой.

— Так мило, что вы с Лаурой дали друг другу эти прелестные клички. Ты знал, что она зовет тебя Чудовище?

— Знал ли я? Я сам предложил!

Дверь в комнату Гарри открылась, и вошел дворецкий с подносом.

— Завтрак для вас, мистер Поттер, — он осторожно поставил поднос у изножья кровати и отступил на пару шагов назад.

Гарри снова сел, моргая.

— Спасибо. Эм… а как вы узнали, что пора принести его?

— Мистер Малфой сказал, вы уже проснулись, сэр.

— А он как узнал?

Мужчина слегка заколебался.

— Он знает все, сэр, — ответил дворецкий тоном, подразумевающим, что принятие им этого факта было условием его приема на работу. Дворецкий натянуто поклонился и вышел из комнаты.

Гарри поставил поднос к себе на колени и сосредоточился на нем, вид и запах еды внезапно напомнили ему о том, что он голоден.

— Нет, и все-таки я до сих пор удивлен, что ты так увлекся гольфом, — сказал Гарри Рону, который скрывался за занавеской. — Ты играешь всего месяц. Тебе раньше так нравился только квиддич.

Рон взглянул на него.

— Что ж, я не могу играть в квиддич, Гарри, — тихо ответил он. Гарри мысленно дал себе подзатыльник.

— Ты мог бы снова научиться летать на метле. Кстати говоря, не пора ли снова взять в руки палочку?

Рон вздохнул.

— Полагаю, пора.

— Что-то ты не слишком рад.

— Да просто… я прожил так долго без магии. Мне пришлось понять, кто я без нее. А теперь… я не уверен, кем буду с ней.

— Ну, в любом случае тебе некуда спешить. Всему свое время, — Гарри намазал тост маслом. — Хотя я не уверен, что смогу поиграть в гольф сегодня. Возможно, мне придется немного поработать.

— Ты должен был взять неделю отпуска!

— Зло не дремлет. На свадьбах тоже.

— Возможно, но наш предсвадебный период мужского единения должен оставаться священным.

* * *

Гермиона лежала в грязевой ванне, кусочки огурца закрывали ее глаза, одну руку ей массировали и отшелушивали, а другая была чем-то намылена. Она умиротворенно вздохнула.

— Не думаю, что когда-либо была так расслаблена, — сказала она.

— В этом и суть, — заметила Джинни из грязевой ванны справа.

— Ну не знаю, — послышался голос Лауры из ванны слева. — Кажется, у меня грязь в кое-каких местах.

— Не переживай. Следующая остановка — гидротерапия.

— Гермиона?

— Да, мам?

— Ты не забыла позвонить… — на Клэр зашикал хор возмущенных голосов из грязевых ванн со всей комнаты.

— Клэр, тсс! — воскликнула Сара. — Никаких свадебных разговоров! Это было главное условие!

— Я знаю, но… не думаю, что могу остановиться! Помогите! Мне нужна профессиональная помощь! — крикнула она, хихикая.

— Быстро, найдите нам Свадебного Реорганизатора! — засмеялась Лаура.

— Боже, хотела бы я парочку перед своей свадьбой, — сказала Корделия.

Одна из сотрудниц спа вошла в комнату с мобильным телефоном.

— Мисс Грейнджер? — спросила она.

— Я здесь, — отозвалась Гермиона, поднимая влажную, всю в грязи, руку.

— Вас к телефону, — сказала она, отдавая Гермионе телефон.

— Если это Мэл, лучше сразу повесь трубку, — посоветовала Джинни. — И если она скажет еще хоть одно слово о проклятом плане рассадки, я клянусь всем святым, что сорву этот шарф Dior с ее шеи и задушу ее.

— Алло? О, привет, милый, — сказала Гермиона. Ее соратницы по грязевым купаниям саркастически заворковали в ее сторону.

— О, это же Он, — начала Сара. — Мистер Совершенство.

— Я по шею в ванне с грязью, дорогой. Это не может подождать? — мгновение она только слушала. — Ох. Ну, все будет хорошо. Скоро мы вернемся в дом, там и встретимся тогда. Да. Я тоже тебя люблю, — Гермиона повесила трубку.

— Чего там? — спросила Лаура.

— Он просто хотел спросить, успеем ли мы кое-что обсудить перед Развратным Четвергом, — они решили провести холостяцкие вечеринки за две ночи до свадьбы. Это освободит время накануне вечером для репетиционного ужина Грейнджеров и сократит количество мучающихся похмельем на свадьбе.

Джинни слегка приподняла голову.

— Надеюсь, ты подумали о том, что скажешь в свой Флакон Желчи. Я определенно надеюсь хорошенько кое-кого пропесочить.

Гермиона моргнула.

— В мой что? Флакон… чего? Звучит очень… неприятно.

— Ты не знаешь о Желчи?

— Эй, и я вот не знаю о Желчи! — сказала Лаура. — Я думала, мы планируем все вместе! Это что еще за сюрприз с этим желчным флаконом?

— Мне придется выпить желчи? — в ужасе спросила Гермиона. — Совет себе на будущее: всегда читать мелкий шрифт.

— Нет, нет… — Джинни покачала головой, выглядя слегка раздраженной. — Я и забыла, что вы обе выросли у Магглов. Чоу, помоги мне. Ты же ведь поняла, о чем я?

— Конечно. У моей сестры желчь заняла полчаса. Мы уже начали беспокоиться, что она не закончит.

— Дайте угадаю, — начала Гермиона, закатывая глаза. — Старая волшебная традиция.

— Не такая уж старая. И только для холостяцких предсвадебных вечеринок. Флакон Желчи — это такой обряд, при котором ты встаешь перед своими подругами и рассказываешь им, что тебя на самом деле раздражает в мужчине, за которого ты собираешься замуж.

Гермиона взорвалась смехом.

— Вы же не только что это придумали?

— Честь Гриффиндора. Моя мама так делала.

— Так, ну ладно, часть с желчью мне понятна, а при чем тут флакон? Помимо такой важной причины как красноречие?

— При том, — ответил Чоу, ухмыляясь, — что когда ты закончишь, мы должны будем оценить Гарри как потенциального мужа по твоей желчи по шкале от одного до десяти. Число, которое мы определим, будем числом шотов, которые ты должна будешь выпить.

— Это только женская традиция?

— О нет. Уверена, они заставят Гарри сделать то же самое. Особенно, если я знаю своих братьев.

— Хммм, — промычала Гермиона. — Все, что меня раздражает, а?

— Девчонки, да это же будет самая скучная ночь в нашей жизни, — саркастически пропела Сара. — Готова спорить, она не сможет придумать ни единого недостатка Его Невероятности.

— О, проблема не в этом, — отозвалась Гермиона.

— А в чем тогда?

— Решаю, с чего начать.

* * *

Осталось два дня...

— Кольца?

— У Рона. Он не выпускает их из вида. Думаю, он бы даже сам надел их для надежности, если б я ему позволил.

— Свидетельство?

— У Сириуса. Он сказал, мы должны будем подписать его после церемонии.

— Ты звонил в…

— Да. Они сказали, что мы можем прийти в суд Челси перед отъездом, предварительная запись не нужна.

— А кто пойдет с нами? Нам же нужны два свидетеля, так?

— Я подумал, Сируса с Корделией будет достаточно. Раз уж они нас отвезут туда… ну, откуда бы мы там ни уезжали, — добавил Гарри с ухмылкой на лице.

Гермиона покачала головой.

— Ты даже не скажешь мне, откуда мы уезжаем?

— Прости. Засекречено.

Она сделала глубокий вдох.

— Так, ладно. Осталась самая сложная часть. Пятница. Дай мне сводку по своим.

Гарри открыл небольшую записную книжку, которую достал из кармана брюк.

— Наполеон поедет в Южный Лондон, чтобы забрать Кавендишей и твою кузину Бриджет. В Хитроу будет три пикапа: Джордж отправится в девять, я в полдень, а Фред — в пять, так как ему не нужно быть на репетиции.

— Отлично, мама с папой заберут бабушку Грейнджер, она остановится у них. Я поеду в отель и прослежу, чтобы все зарегистрировались.

Гарри огляделся вокруг.

— Что-то тут слишком тихо. Где же твои фрейлины?

— Лаура уехала с Мэл в Хогвартс с платьями и все такое, и им еще нужно будет забрать мое ожерелье с выпускного, я отдавала его ювелиру на чистку. Джинни, Чоу и Сара бог знает где — что-то готовят для моего девичника, — она улыбнулась. — Есть идеи, что там Драко задумал?

— Ни одной. Все остальные знают, только нас с Роном держат в неведении. Ты бы видела Джастина, он чуть ли не рубашку на груди рвет, так хочет рассказать. Они все ходят и ухмыляются, как будто приклеили мне на спину табличку «Ударь меня». Я, кстати, отчасти боюсь, что так и есть.

— Тебе рассказали об этой желчи?

Он тяжело вздохнул.

— Ага. Боюсь, они будут разочарованы. Я буду просто стоять и сочинять фальшивые жалобы на то, что ты слишком часто жуешь или что у тебя слишком короткие ногти.

Гермиона усмехнулась.

— Это так мило. Не считая, конечно, того, что чушь собачья.

— Ну, а ты чего хотела? Я должен буду вывалить на своих пьяных товарищей свои мелкие обиды, — он усмехнулся в ответ. — Это после свадьбы я начну им жаловаться.

— Ой, как смешно, я сейчас лопну от смеха, — Гермиона взглянула на него. — Что? Что такое? У тебя очень странное выражение лица.

Он потянулся через стол и взял ее за руку.

— Я просто ... с трудом могу в это поверить. Мы столько времени планировали, готовились, и вот все действительно происходит.

Она сжала его пальцы.

— Да. Так легко упустить это из виду во всех этих мелочах.

Гарри наклонил голову.

— Но?

Она вздохнула.

— Прости. Пожалуйста, не думай, будто я чувствую себя неуверенно, потому что это не так. Я безумно счастлива. Но я все еще ... жду.

— Чего?

Гермиона встретилась с ним взглядом.

— Ты знаешь. Этого...

Мускул на челюсти Гарри дернулся.

— Ты имеешь в виду гигантскую катастрофу, из-за которой все полетит под откос?

— Что, разве ты будешь меня винить? И не говори, что ты не оборачиваешься каждую минуту, потому что я тебе не поверю.

— Не буду. Я почти готов лежать без сна в постели, глядя в потолок и ожидая, что он упадет на меня.

— Это не случайность. Это она. Гарри, она знает, что мы собираемся сделать. Она все знает, просто обязана. Сомневаюсь, что она упустит возможность устроить грандиозное зрелище и разрушить то, чего мы так долго ждали ... — Гермиона чуть поперхнулась и замолчала.

— Я думал об этом, — тихо ответил он. — Но мы не можем позволить парализовать себя страхом перед тем, что она может сделать. Знаешь, все ведь может обернуться хорошо. Честно говоря, она может быть сколь угодно безжалостной и полной ненависти, но она вовсе не глупа. У нас будет половина Р.Д. Если она попробует что-нибудь выкинуть, от нее и мокрого места не останется настолько быстро, что Джастин даже не успеет хорошенько завизжать.

Гермиона кивнула, желая быть успокоенной.

— Наверное, да. И все же, я нервничаю.

— Послушай, если тебе станет от этого легче, мы не единственные, кто об этом подумал. Наполеон поставил специальную защиту, которая обеспечивает определенную дополнительную скрытую безопасность. Он тот еще параноик, на нас обоих хватит. В эти выходные у меня будут дела поважнее, чем тратить даже одну секунду на мысли об Аллегре.

Гермиона улыбнулась, на этот раз по-настоящему.

— Чертовски верно, — она убрала свой блокнот. — Что ж, с меня достаточно свадебных стратегий. Все либо будет хорошо, либо нет, — она задумалась на мгновение. — Я ведь не увижу тебя до завтрашнего вечера? Нам предстоят обязательные распутства сегодня ночью, потом столь же обязательный невроз-за-день-до-свадьбы, а затем… просто репетиция.

— Да, кажется, ты права, — Гарри взглянул на часы. — Ох, черт, мне уже надо бежать в Глин Синвид. Нам с Роном дали строгие указания до ужина чем-то себя занять… в основном, видимо, чтобы выпереть нас из дома, пока Драко там что-то творит.

— Вечеринка будет в Глин Синвиде? Джинни с Лаурой забирают нас в Лондон.

Гарри встал.

— Ну, по крайней мере, нас обоих ждет занимательный вечер, — Гермиона проводила его до двери. С тех пор как он и другие мужчины-байликрофтцы переехали, они вели себя почти как чопорная и порядочная пара в период ухаживания. Держались за руки, дарили целомудренные поцелуи в щеку, дружески обнимались перед тем, как расстаться. Когда они вошли в холл, Гарри внезапно почувствовал возбуждение. Он знал язык ее тела достаточно хорошо, чтобы судить о ее схожем настроении. Он ничего так не хотел, как прижать ее к себе и снова почувствовать ее кожу на своей.

Они подошли к двери. Гарри повернулся и наклонился, чтобы нежно поцеловать Гермиону в губы. Когда он это сделал, ее рука вцепилась в его рубашку, не позволяя ему отодвинуться от нее. Он мог сказать, что она боролась с желанием притянуть его к себе еще ближе. Гарри чувствовал ее дыхание на своей щеке. На мгновение они замерли.

— Пора отпускать, — прошептал он.

Она посмотрела ему прямо в глаза.

— Я не хочу.

— Знаю, — он снова поцеловал ее, на этот раз еще крепче, одна рука запуталась в ее волосах. Она схватила его и поцеловала в ответ. Некоторое время они стояли в фойе и целовались так, словно период ухаживаний давно прошел. С большой неохотой Гарри, наконец, отступил. — Мы не должны этого делать, помнишь? Твоя идея, если я не ошибаюсь.

Гермиона кивнула, вздыхая.

— Вечно я со своими идиотскими идеями. О чем я только думала?

Он усмехнулся и погладил ее щеку.

— Да уже, ты и твои идиотские идеи. Но мы согласились с ними и будем их придерживаться, — он открыл входную дверь. — Хорошо тебе повеселиться ночью.

— И тебе, — он уже почти вышел за порог. — Гарри?

— Да?

— 934.

Он улыбнулся.

— Я тоже тебя люблю.

* * *

Гарри и Рон вернулись в Глин Синвид в восемь часов в соответствии со своими строгими инструкциями. Они вошли через парадную дверь (точнее, дворецкий Янсен позволил им это сделать). Гарри отчасти ожидал увидеть здесь шумную вечеринку, отчасти — элегантную, но он определенно не ожидал... этого ничего. Дом казался безлюдным и тихим. Они с Роном тупо посмотрели друг на друга.

— Господа, мистер Малфой предлагает вам удалиться в свои комнаты. За вами придут.

— Полагаю, у мистера Малфоя на нас планы, — сказал Рон, — и нам лучше делать, как говорят. Заодно и потренируешься для своей новой роли хорошего, послушного мужа.

— Ха-ха, — ответил Гарри, скривившись, пока они поднимались по лестнице, расходясь наверху.

Гарри открыл дверь в свою комнату, одну из самых больших и элегантных в доме, как ему сказали. Лично он считал ее несколько суровой и неприступной, но знал, что его нахождение в ней считалось честью, так что покорно принял все как есть.

Войдя в комнату, Гарри резко остановился. На кровати был аккуратно разложен черный смокинг с запиской. Он поднял ее.

“Надень это и встреться с Роном в западной галерее в восемь тридцать”, — было написано в ней тонким наклонным почерком Драко.

Гарри вздохнул и взглянул на смокинг.

— Похоже, я был не так уж неправ насчет скучного вечера с дорогим бренди, — пробормотал он. Гарри рассматривал костюм, зная, что он пошит из лучших тканей лучшими портными. — Надеюсь, он мне подойдет, — сказал он.

Гарри снова взглянул на оставленную ему записку. Предыдущее сообщение исчезло, и теперь там появилось новое: “Подойдет”.

— Очень мило, Драко, — Гарри внутренне пожал плечами и начал расстегивать рубашку.

Ровно в восемь тридцать Гарри отправился в западную галерею. Рон уже ждал его там, тоже в смокинге.

— Что ж, — сказал Рон, улыбаясь. — Ты выглядишь точь-в-точь как секретный агент.

Гарри чувствовал себя глуповато, хотя смокинг в этой обстановке и не казался странным. Записка не солгала, костюм сидел так, будто был сшит специально для него, что, он был уверен, именно так и было. Смокинг Рона очень элегантно смотрелся на его высокой и стройной фигуре.

— На себя-то посмотри, — ответил Гарри.

— Ну что?

— Янсен сказал ждать здесь.

В этот самый момент появился один из дворецких.

— Джентльмены, проследуйте за мной, — сказал он, указывая на дверь. Они повиновались.

— Интересно, он что, ждал снаружи подходящего момента? — прошептал Рон, пока они шли.

— Я бы не удивился.

Они прошли практически через весь дом, пока наконец не дошли до кабинета. На одной из стен висела большая картина с изображением той самой благодетельной двоюродной бабушки. Именно к этой картине их подвел дворецкий. Он вытащил гладкую волшебную палочку и произнес короткое заклинание. Картина раскололась по центру и распахнулась, как двойные двери, а стена за ней превратилась в арочный дверной проем, который вел к лестничному пролету, спускавшемуся вниз. Слуга отступил в сторону.

— Вас встретят внизу, — лишь сказал он.

Гарри и Рон переглянулись и вошли в дверной проем, Гарри шел впереди. На стене над лестницей висел факел ... настоящий, а не тот, который работает от батареек. Записка рядом с ним гласила: “Зажги его”. Гарри снял факел, и он послушно загорелся в его руках, освещая проход, когда арка позади них закрылась.

— Ну, вперед, — сказал Гарри и начал спускаться по лестнице, которая вскоре стала медленно изгибаться вниз по спирали.

— Куда это она ведет? — спросил Рон.

— Не уверен. Я слышал кое-какие слухи о подземельях глубоко под этим местом. Но опять же, ходят слухи и о секретном подземном ходе отсюда в порт.

— Уже слишком поздно голосовать против “подземелий”?

— Думаю, да.

— Блин. Ну ладно.

— Что-то я сомневаюсь, что Драко заставил всех так одеться только для того, чтобы мы проторчали в старых заплесневелых подвалах.

— И что думаешь?

— Думаю, мы спускаемся куда-то к докам, где возможно найдем лодку, которая и доставит нас в место поэлегантнее. Ну или что-то в этом роде.

— Ага, наверное. В том плане, кто вообще слышит “мальчишник” и сразу думает о “подземельях”?

В этот момент они достигли конца лестницы. Огромные деревянные двойные двери смотрели им прямо в лицо. К ним была приколота еще одна записка. “Постучи три раза”.

— По потолку, если хочешь меня? — пробормотал Рон. (слова из песни Top of the Pops, Knock Three Times — прим. пер.)

— А?

— Неважно. Давай стучи, — Гарри протянул руку и трижды постучал костяшками пальцев по двери. Те распахнулись и за ними оказалась небольшая каменная прихожая, выходившая к другой двери, на этот раз квадратной и стальной, закрытую засовами размером с человеческий кулак. На ее поверхности было выгравировано: "Оставь надежду всяк сюда входящий".

Перед дверью их ждал Янсен, дворецкий Драко. Он был одет не в свой обычный темный костюм, а во что-то вроде формы с блестящими черными ботинками. На какое-то мгновение у Гарри возникла дикая мысль, что Драко устроил садомазо-вечеринку с кожаными плетками, но истина не заставила себя долго ждать.

— Добро пожаловать, Мистер Поттер, — сказал Янсен, — но не в первую ночь вашей новой жизни. Добро пожаловать в последнюю ночь вашей лучшей жизни, — он указал палочкой на него. — Revestimentio!

Смокинг Гарри исчез, его заменил комбинезон из двух частей с яркими горизонтальными черно-белыми полосками.

— Что за ... — начал Рон, но затем остановился. — Гарри, смотри.

Гарри поднял глаза и внезапно понял, что задумал Драко. Над большой стальной дверью были выгравированы слова «Мемориальная тюрьма Грейнджер». Он начал смеяться.

— Что? — спросил Рон. — Что-то я не понял.

— О, ради всего святого, — сказал Гарри, все еще посмеиваясь. — Предоставь это Драко. Только он мог устроить мне мальчишник в тюремном стиле.

 

* * *

 

— Не смотри. Ты смотришь? А ну-ка не подглядывай!

— Сара, у меня на голове черный мешок. Я уже ничего не могу видеть! — Гермиону окружала стайка фрейлин, как их называл Гарри, которые вслепую вели ее вперед и лаяли на Гермиону каждый раз, когда поблизости оказывалась ступенька или низкий потолок. — Хотя я прекрасно слышу! — судя по всему, они были в Лондоне и определенно в центре. Она могла слышать движение машин и голоса, чувствовать запахи города. Пары бензина, холодный туман, эль и бетон. Гермиона слышала разные ритмы музыки, доносившиеся со всех сторон, и время от времени у ее обернутого в ткань носа проплывал аромат карри. — Мы почти пришли?

— Почти, — отозвалась Джинни, крепко держа ее за левый локоть.

Гермиона думала, как она должно быть смешно выглядела с этим черным мешком на голове. Наверное, я выгляжу так, будто меня похищает мятежный кружок кройки и шитья, — подумала она.

— Подойди сюда, — велела Лаура с другой стороны. — Осторожно, бордюр, — Гермиона подошла ближе, пока Джинни с Лаурой не остановили ее. — Хорошо, мы на месте. Ты готова?

— Готова, готова! — Гермиона почувствовала, как Джинни дотронулась до ее капюшона, помедлив секунду, а затем откинула его драматичным взмахом руки.

Раздался ужасный рев, и в ошеломленное лицо Гермионы засверкали вспышки фотоаппаратов. Она вытаращила глаза, неприлично открыв рот.

— О. Боже. Мой, — прохрипела она.

Они стояли у подножия длинной красной ковровой дорожки, отходящей от тротуара. По обе стороны этой взлетно-посадочной полосы собрались десятки женщин ... все друзья или родственники, сообразила она, потрясенная. Гермиона увидела Минерву ... и Амелию ... и, боже мой, это доктор Руссо? Все они аплодировали и улыбались ей, большинство держало в руках упакованные подарки. Гермиона подняла глаза и снова ахнула. Красная дорожка вела прямо к дверям «Юноны», невероятно шикарного ночного клуба, который был настолько модным, что ходили слухи, будто однажды они заставили принца Уильяма ждать в очереди и выгнали Донателлу Версаче за то, что она пришла в полосатом пальто.

— Призрак Великого Мерлина… — пробормотала Гермиона. — Как вам удалось попасть сюда?

— Бери больше, — сказала Лаура. — Он наш. Мы сняли его на ночь.

— Владелец — мой друг, — пояснила Джинни. — Должен мне кое-чего.

Они проводили Гермиону по красной ковровой дорожке, как королеву, медленно, чтобы она могла поприветствовать всех друзей и членов семьи, которые собрались по такому случаю. Вспышки фотоаппаратов погасли, бенгальские огни освещали небо над клубом. Наконец они подошли к дверям, которые им открыли два впечатляюще сложенных мужчины. Гермиона оглядела интерьер клуба, наполненный огнями, транспарантами и фонариками. Сцена была расчищена, очевидно, для какого-то развлечения, о котором Гермионе не хотелось пока слишком много думать. По периметру стояли несколько маленьких круглых столов и один большой. Все они были уставлены праздничными украшениями и подарками.

Гермиону занесла в клуб приливная волна восторженных женщин, хлынувших внутрь вслед за ней. Все вокруг аплодировали и подбадривали ее, пока занимали свои места в зале. Гермиону практически отнесли к большему центральному столу и повалили на почетное место. Лаура и Джинни стояли у сцены, наблюдая, как рассаживаются гости. Гермиона вытянула шею, пытаясь рассмотреть всех, кто пришел сюда. Она увидела множество друзей из Хогвартса, некоторых с работы, немало родственниц и даже бывших учителей.

Наконец Лаура жестом попросила тишины и заговорила, магическим образом усилив свой голос.

— Что ж, дамы, добро пожаловать! Мы рады, что вы смогли быть здесь сегодня с нами — в ночь, когда мы будем оплакивать кончину нашей подруги Гермионы Грейнджер! — свое заявление она произнесла не мрачным тоном скорбящего, а почти ликуя. Ее слова были встречены бурными аплодисментами и возгласами. Лаура продолжила. — Те из нас, кто все еще находятся среди свободных и никем не ограниченных …- на этом моменте они с Джинни обменялись коротким рукопожатием. — ... постараются подарить ей последнюю ночь веселья, прежде чем те из вас, кто, к сожалению, уже обременен собственными мужьями, поприветствуют ее в своей общине ... ведь еще одна несчастная свяжет себя узами брака! — зал взорвался дикими аплодисментами и свистом.

Джинни взяла слово.

— Поэтому мы с Лаурой, планируя эту ночь, постарались придумать подходящее развлечение для нашей Гермионы, которую мы просто обожаем. Само собой, скоро мы все будем наслаждаться вредной пищей, потреблять непристойное количество алкоголя и танцевать до предрассветных часов, но сначала ... шоу на танцполе! — снова раздались аплодисменты и улюлюканье. Гермиона почувствовала, как кровь приливает к ее лицу во время этой показушной демонстрации женской силы, но будь она проклята, если это не было заразительно. — Мы спросили себя, на какие две вещи имеет право каждая женщина, прежде чем убрать свои леопардовые стринги в дальний ящик? — Джинни обратилась за идеями к залу. Голоса выкрикивали ответы со всех столиков.

— Бриллианты!

— Шоколад!

— Массаж всего тела!

— Секс с Джудом Лоу!

Смех и крики “точно, точно!” приветствовали все предложения.

— Ваши ответы прекрасны, дамы, — продолжила Джинни, — но мы подумали не об этом. Мы решили, что хотим для Гермионы две вещи: первая — скудно одетых мужчин, танцующих для ее удовольствия, — и вторая — ритуального унижения каждого парня, который не был для нее достаточно хорош. Но мы оказались перед настоящей дилеммой! Мы не могли понять, кто именно нам нужен.

В ее речь ворвалась Лаура.

— Так что мы решили их объединить!

Они спрыгнули со сцены, подавая сигнал, и откуда-то из-за красного занавеса на сцене заиграла музыка. Свет погас, и пришедшие на встречу женщины начали пробираться вперед поближе к сцене. Гермиона встала вместе со всеми, отчасти борясь с порывом броситься и убежать. Боже мой, что они там наделали? — подумала она. Долго ей гадать не пришлось.

В такт музыке занавес раздвинулся, явив залу мускулистого темнокожего мужчину в обтягивающих атласных брюках и маленьком белом галстуке-бабочке. Он вылетел на сцену и стал танцевать в соответствующей случаю манере. Глаза Гермионы вылезли из орбит. Вся вечеринка наблюдала за ее реакцией. Ее челюсть буквально устремилась к полу.

— Гораций?!? — воскликнула она, гадая, не обманывают ли ее глаза ... но не обманывали. Мужчина на сцене, покачивающий тазом и ухмыляющийся ей, был ее бывшим парнем Горацием Роббинсом. — Это Гораций! — крикнула она Джинни сквозь шум. — Это ... Боже мой ... как ты ... почему он ... сколько ты ему заплатила?

— Вау, Гермиона, — сказала Сара, — ты говорила мне, что у него просто убийственное тело, и боже, ты не шутила.

Этого сюрприза Гермионе было вполне достаточно, но, как оказалось, на этом они не закончились. Через несколько минут, когда Гораций проделывал очередной финт бедрами на радость залу, занавес снова открылся, и на сцене к нему присоединился еще один танцор. Гермионе на мгновение показалось, что она сейчас упадет в обморок.

— Боже мой ... это Руфус! — ибо так оно и было. Второй ее бывший бойфренд здесь, на этой сцене, скудно одет и танцует для ее удовольствия, как и обещали Лаура и Джинни. Она схватила обеих заговорщиц за плечи. — Как вы это сделали? Как заставили их… — Гермиона резко остановилась, когда очевидный ответ сам пришел ей в голову. Она расслабилась, смертельный ужас покинул ее. — А. Оборотное зелье, не так ли? На самом деле это не Гораций и Руфус.

Джинни пожала плечами.

— Нам приходила в голову дикая мысль попытаться заполучить настоящих, но сомневаюсь, что они смогли бы так танцевать, — рассказала она, кивая в сторону сцены, где Гораций-танцор и Руфус-танцор в данный момент делали выпады в унисон.

— Да нет, я не против! — сказала Гермиона. — Просто до сих пор не могу поверить!

— Должна сказать, они дико хохотали, когда мы пришли к ним за их волосами. Сказали, это ужасно смешно. Мне кажется, Гораций даже сам хотел прийти и посмотреть на себя, танцующего как стриптизер.

— Мы правда не переборщили? — спросила Лаура, выглядя немного встревоженной.

— Лаура, единственное, что здесь не так, это то, что на них явно СЛИШКОМ МНОГО ОДЕЖДЫ! — сказала Гермиона, срываясь на визг на последних словах. Она протолкнулась к толпе у сцены. — Давайте, мальчики! Покажите нам свои неприличные места!

Танцоры, которые, очевидно, были проинформированы о том, кто здесь сегодня почетный гость, двинулись прямо к ней. Кто-то сунул ей в руку большую пачку банкнот по десять кнатов, и Гермиона протянула руку, чтобы засунуть несколько в обтягивающие штаны Горация-танцора.

Музыка изменилась, и раздались громкие возгласы, когда к маленькой группе на сцене присоединился новый танцор. Как Гермиона могла догадаться, этот был обращен так, чтобы напоминать Абеля Килроя, который выглядел на удивление органично в своих атласных штанах и галстуке-бабочке. Двое других стриптизеров на миг выдвинули его в центр сцены, а затем присоединились к нему в синхронном вилянии задницей под улюлюканье и свист публики. Абель-танцор был вознагражден несколькими купюрами от рук Гермионы и многих других.

Гермиона ничего большего не ожидала ... она знала, что ни Лаура, ни Джинни не проявят такой бесчувственности, чтобы включить Джеральда Ван Хавена в «Парад бывший парней», но, к ее удивлению, музыка снова изменилась. Трое танцоров, уже находившихся на сцене, двинулись назад к занавесу, который раздвинулся, чтобы явить залу другого танцора, застывшего в позе перед тем, как перейти к следующему раунду лавирования бедрами. Джинни вскрикнула от ужаса и повернулась спиной, хлопнув Лауру по руке.

— Ты сказала, что не будешь брать Рона! Я не хочу видеть, как мой брат раздевается, спасибо большое!

— Да ладно тебе, я не смогла удержаться, — сказала Лаура. — Считай это терапией для подружки невесты.

Гермиона едва ли переживала об этом, она была слишком занята своими развлечениями. Кем бы ни являлись эти танцоры на самом деле, они были довольно хороши, хотя их и заставляли выступать в далеко не идеальных условиях ... из ее бывших только Гораций действительно обладал телом, которое можно было назвать стриптизерным.

Труппа Стыда продолжала свое выступление в течение еще нескольких минут, публика ободряюще кричала и подзывала их к краю сцены, чтобы набить побольше денег им за пояса. Гермиона огляделась на своих друзей и семью ... некоторые из них, обычно такие сдержанные, такие вежливые, — и вот они орут во все горло и призывают танцоров-мужчин снять трусы.

Она увидела, как Квинн в образе копа довольно чувствительно досматривает задницу Горация-танцора, а на другой стороне сцены Молли Уизли на расстоянии вытянутой руки наслаждалась круговыми движениями бедер Абеля-танцора.

Через некоторое время музыка снова изменилась. Наверное, пришло время для раздеваний, — подумала Гермиона... но ее озорная свадебная вечеринка явно скрывала еще тузы в рукаве. Четверо фальшивых бывших выстроились по обе стороны занавеса, который раздвинулся, обнажив последнего танцора.

Гермиона подпрыгнула, утопая в визжащем бреду толпы, когда увидела пугающе точное копирование мужчины, за которого она собиралась выйти замуж и который на данный момент вытворял совершенно невероятные движение тазом. Собравшиеся женщины, аплодируя, боролись за место у сцены.

— Святая корова, — крикнула Лаура. — Это он так выглядит под одеждой? Гермиона, я впечатлена! Вот это шанс заценить твоего горячего муженька!

Гарри-танцор был лучшим из всех, и Гермиона сильно сомневалась, что настоящий Гарри смог бы справиться с танцами вот так ... хотя он бы покраснел от такого вопиющего поклонения своей области паха. Он направился прямо к ней, ухмыляясь и показывая, так сказать, товар лицом. Он опустился перед ней на колени. Все стальные скандировали и подстрекали ее, когда она стала запихивать деньги ему в штаны ... затем в последнюю секунду она импульсивно схватила его за маленький галстук-бабочку и резко притянула к себе, чтобы смачно поцеловать.

Сначала он был явно поражен, но все же ответил на поцелуй. Гермиона услышала крики и аплодисменты на заднем плане, когда отпустила его. Он грациозно поднялся, слегка покрутившись, делая вид, что от ее поцелуя у него закружилась голова.

— Гермиона, плохая девчонка! Не думала, что ты на такое способна! — заорала Сара, громко хохоча. — Я что, видела язык?

Гермиона пожала плечами, невинно хлопая ресницами.

— Сила привычки.

 

* * *

 

Гарри проводили в следующую комнату, которая оказалась мрачной, серой и каменной, с белой линией, проходящей по всей ее длине. По другую сторону линии свободной группой стояли Джордж, Джастин, Сириус, Наполеон и Ремус, все в стильных смокингах, как и он сам до недавнего времени. Джастин шагнул вперед.

— Хорошо, подходите к линии, господа.

— Я протестую, — сказал Гарри. — Разве не противозаконно удерживать пленника без суда? Где мой адвокат?

— О, это всего лишь предварительное заключение, приятель. Все совершенно законно.

— А что насчет меня? — спросил Рон. Гарри сомневался, что он подвергнется такому же унижению; в конце концов, он все еще был в своем смокинге.

Джастин махнул ему рукой.

— А ты — сообщник заговорщика, которому не было предъявлено никаких обвинений.

— Ну слава богу, тогда продолжайте.

Джастин надулся.

— Итак, мистер Поттер. Похоже, вы были очень непослушным мальчиком.

— Правда?

— Да. Вы придумали хитрый заговор, чтобы лишить женщин этого мира ... и, конечно же, некоторых мужчин ... своего сказочного «я» и ограничить наслаждение своей тонкой, но зрелой мужественностью только одной женщиной! — остальные театрально охали и подносили руки ко рту. Наполеон по сигналу упал в обморок; Сириус и Ремус поймали его и снова поставили на ноги. — Свидетельства указывают, что вы не только просили эту счастливую женщину выйти за вас замуж, но и действительно намерены довести дело до конца. Вам есть что возразить?

Гарри вздохнул.

— Не виновен по причине безумия.

— Это совершенно очевидно, мой дорогой друг. Ты не только предаешь холостяков по всему миру, надевая на себя ярмо, но и выставляешь всех остальных в плохом свете.

— Кроме меня!

— Кроме Сируса. Он уже и так женат, — Джастин повернулся к судьям. — Что скажете, господа? Виновен?

— О да, виновен.

— Сто процентов виновен.

— Будь он еще более виновным, он бы был…. ладно, виновен.

Джастин повернулся обратно.

— Тогда единогласно. Невероятно виновен, — он вытянул руку и Наполеон передал ему большую коробку. Все вышли вперед и окружили Джастина. — А вот и твое наказание.

Джастин открыл коробку, и Гарри заглянул внутрь.

— О, это же слишком. Слишком бесценно, — сказал он, качая головой и улыбаясь.

Внутри коробки лежали состаренными шар с цепью. На шаре были выгравированы слова «Собственность Гермионы Грейнджер».

Гарри взглянул на своих друзей, каждый из которых улыбался ему.

— Поскольку через пару дней ты наденешь цепь по-настоящему, мы подумали, что тебе стоит немного попрактиковаться в ее ношении, — объяснил Джастин. Он вытащил шар с цепью из коробки и потянулся вниз к его ногам, но Гарри остановил его. Джастин вопросительно поднял голову. Гарри взял у него шар и цепь, опустился на колени и надел цепь на свою лодыжку. Он снова встал, довольный собой. Нечасто выпадал такой вопиющий шанс сделать заявление, ничего не сказав. Он посмотрел на их лица и увидел, что они все поняли.

Сириус улыбнулся.

— Ну что ж. Осталось только вынести приговор. Гарри, ты не мог бы снять рубашку? — Гарри так и сделал, остановившись всего на секунду, чтобы задуматься, что, черт возьми, они задумали. — Кто хочет начать?

Ремус шагнул вперед, вытаскивая палочку.

— Я приговариваю тебя к честной жизни и к удовлетворению, которое приходит с преодолением невзгод, разделенных с достойным человеком, — он направил палочку на левый бицепс Гарри, и короткая вспышка света ударила по его коже. Гарри посмотрел вниз и увидел слово «ЧЕСТЬ», вытатуированное острыми замысловатыми буквами на фоне полной луны, кое-где скрытой облаками. — Не волнуйся, завтра они исчезнут, — быстро шепнул Ремус, прежде чем отступить.

Джастин был следующим.

— Гарри, я приговариваю тебя к веселью каждый день и надеюсь, что ты ни к чему не будешь относиться слишком серьезно, — его тату появилась на другом бицепсе Гарри, карикатура на собственное лицо Джастина с широкой ухмылкой, за исключением того, что вместо зубов у него было слово «FUN», написанное стилизованными печатными буквами.

— Я приговариваю тебя к любящей семье, — сказал Джордж. — Будь то та, что вы еще создадите себе или та, что у тебя уже есть, — его татуировка расположилась на левом предплечье Гарри, в виде слова «СЕМЬЯ», начертанного широкими курсивными мазками, заглавная буква С сверкала прядью ярко-рыжих волос Уизли.

Гарри почти боялся услышать то, что скажет ему Наполеон.

— Гарри, старина, кто-то же должен это сделать, пусть буду я. Приговариваю тебя к настолько безумному сексу, который ты только сможешь выдержать, — его тату с готической надписью «SEX» в виде колючей проволоки заняла свое место на правом предплечье, в буквах «S» и «X» звенел пирсинг.

Сириус встал перед Гарри, улыбаясь.

— Сынок, мой приговор тебе — это радость, которую может подарить только крепкий брак, основанный на любви, доверии и уважении. Этот приговор я сейчас отбываю, и я желаю тебе того же, — татуировка Сириуса отпечаталась на левой стороне груди Гарри в виде слова «РАДОСТЬ» заглавными латинскими буквами с яркой шестиконечной звездой над ними.

Невероятно тронутый, Гарри оглядел своих друзей.

— Спасибо, ребята, — сказал он немного сдавленным голосом. — Правда спасибо.

Джастин ухмыльнулся.

— Ну вот, Гарри. Теперь все как надо. Что за заключенный без прекрасной коллекции тюремных татуировок? — он посмотрел на Рона. — Понимаю, ты не знал об этом, но ... может у тебя есть какие-то комментарии к вынесенному приговору?

Рон пожал плечами.

— Боже, я… — казалось, он о чем-то задумался, а затем повернулся к Гарри лицом. — Я приговариваю тебя жить долго и счастливо. И никаких условно-досрочных.

Остальные одобрительно загалдели. Позади них открылась дверь, и в комнату вошел Драко.

— Вы все?

Сириус усмехнулся.

— Да, мы все.

— Отлично. Теперь, когда душевная слезливая часть вечера позади... — он жестом позвал Гарри, который как раз застегнул свою рубашку, а затем перекинул через руку свою цепочку с шаром (он весил не больше нескольких унций), и подошел вперед к Драко. — Через несколько дней твой приговор будет приведен в исполнение. Поэтому мой совет — наслаждайся залогом, пока есть время, — он открыл еще одну дверь позади него и отступил с довольным собой видом.

Как только двери открылись, раздались радостные возгласы, и Гарри был ослеплен внезапным потоком мигающих огней. С открытым ртом, он стоял, онемевший от шока.

Им открылась длинная низкая камера размером не меньше квиддичного поля. Она была переоборудована в ночной клуб. Стены и потолок украшали разноцветные лампы и бенгальские огни. По всей длине зала тянулся широкий бар, наполненный едой и напитками и укомплектованный официантами и барменами, одетыми как надзиратели. По периметру зала располагались тюремные камеры ... Гарри увидел, что в камере находились танцующие полураздетые женщины, весьма талантливо демонстрировавшие свое телосложение. В приветствии подняли бокалы около сотни мужчин, собравшихся в зале. Гарри оглядел лица и увидел друзей из школы, с работы, друзей друзей и членов семьи как его, так и Гермионы. Он словно видел здесь каждого мужчину, которого когда-либо встречал в своей жизни. Гарри заметил официанток в очень скудной форме надзирателей, которые ходили по всему периметру с подносами; в дальнем конце большую арочную камеру занимал оркестр с живой музыкой.

— О боже мой, — каркнул Гарри. — Драко… ты сделал это все для меня?

Драко ухмыльнулся.

— И пусть никто не говорит, что Малфои не устраивают бурных вечеринок.

* * *

Гермионе было безмерно весело. После запоминающегося танцпольного шоу вечеринка погрузилась в ту самую шумную атмосферу громкой музыки, обильных напитков и пошлых шуточек. Она чувствовала себя приятно возбужденной, сидя на своем почетном месте и держа свой бокал словно царский посох, который спешили наполнить полуобнаженные официанты.

Внезапно Джинни поднялась на сцену и жестом попросила тишины. Музыка затихла.

— Итак, дамы… час настал.

— Который час? — последовал синхронный ответ. Наверное, часть традиции, — подумала Гермиона.

— Час ЖЕЛЧИ! — заорала Джинни. Ее возглас встретили бурными аплодисментами. Гермиону подняли со стула и унесли на сцену, где она могла…

∾∾∾∾∾

... смотреть сверху вниз на толпу мужчин со своего ненадежного места прямо на барной стойке.

— А сколько там желчи? — крикнул Наполеон, приставив руку к уху.

— ФЛАКОН ЖЕЛЧИ! — незамедлительно последовал ответ.

Наполеон жестом призвал к тишине снова.

— А когда ты выпустишь свою желчь…

— Числа ей будет несть! — закончила толпа.

— А если желчи не хватит...

— ВИСКИ все СГЛАДИТ!

∾∾∾∾∾

— А если желчь не крепка… — воскликнула Джинни.

— Тогда НАПИТКИ с ТЕБЯ! — выкрикнула толпа женщин. Воздух словно наэлектризовался весельем. Гермиона стояла на сцене, чувствуя себя немного глупо и непричастно, с широкой ухмылкой на лице.

— Теперь, — сказала Джинни. — Наши уважаемые судьи, достопочтенные Лаура, Сара и Молли решат, насколько ты будешь пьяна к концу всей этой церемонии. Помни, чем лучше муж, тем больше рюмок надо выпить!

∾∾∾∾∾

— Так что не будь слишком снисходительным, — продолжил Наполеон. — Иначе Ремус, Рон и Джастин решат, что тебя нужно увести отсюда! — снова раздались одобрительные аплодисменты. — Ну что, Гарри ... ты готов выпустить желчь?

Гарри дерзко поднял палец вверх.

— Готов!

— Тогда чего мы ждем! — толпа взревела, но быстро затихла в ожидании первой желчи Гарри.

Он прочистил горло, быстро перебирая в голове варианты. Он был к этому готов, но до сих пор не знал, что сказать.

— Так, ладно. Первое, что меня раздражает в Гермионе ... она настолько чертовски красива, что я чувствую себя гоблином!

Его заявление было встречено хором свистящих и шипящих звуков.

— Черт побери! — крикнул кто-то. Гарри ухмыльнулся. — Он жульничает!

∾∾∾∾∾

Гермиона сделала паузу для драматического эффекта.

— Хорошо! Посмотрим ... первое, что я ненавижу в Гарри ... он такой зверь в постели, что просто меня измотает!

В зале нарастали раскаты смеха и свиста.

— Мошенница! Нечестно! — крикнула Сара. — Могу я ее заставить выпить за это?

— Нет! — смеясь, сказала Джинни. — Только в конце, — она повернулась к Гермионе. — Но ты можешь лучше.

— Ну ладно ладно! — закричала Гермиона. — А как вам это? Гарри никогда не ополаскивает раковину после бритья, и я ненавижу потом находить ее всю в этих ужасных крошечных волосках!

Реакция на эту желчь была более одобрительной, и она услышала, как несколько женщин закричали: “Меня тоже это бесит!”

∾∾∾∾∾

— Давай, Гарри… мы хотим услышать настоящую желчь! — потребовал Наполеон.

Гарри посмотрел на участников вечеринки.

— Хорошо, если вы так хотите это знать ... Гермиона скрипит зубами, когда читает, и это сводит меня с ума, но она продолжает настаивать на том, что она этого не делает!

Это объявление вызвало неохотные аплодисменты, но Гарри знал, что ему придется придумать желчь получше, если он не хочет умереть от алкогольного отравления.

∾∾∾∾∾

— Он грызет свои перья, я терпеть этого не могу! Однажды он прокусил одно насквозь и даже не заметил, просто пошел куда-то с огромным грязным чернильным пятном на губах!

∾∾∾∾∾

— Она жует свои волосы. Это отвратительно. Она может просто сидеть с локоном во рту и жевать, жевать ... неприятный сюрприз, когда хочешь побыть романтичным, уткнуться ей в волосы и почувствовать, что она ела на обед.

∾∾∾∾∾

— Он ставит талисман-будильник, когда ему не нужно вставать рано утром! Вы можете в это поверить? Он говорит, что ему нравится это чувство — проснуться, выключить его и снова заснуть! А я все время напоминаю ему, что вообще-то тоже сплю там и не хочу, чтобы меня будили, но он, черт возьми, продолжает так делать! Мне надо спрятать куда-нибудь этот талисман!

∾∾∾∾∾

— Она оставляет свои мокрые полотенца абсолютно в любом месте! Не вешает их и не кладет в стирку ... говорит, что они сохнут везде. А теперь я вас спрашиваю. Какой в этом смысл?

∾∾∾∾∾

— Я уже говорила, что он грызет ногти?

∾∾∾∾∾

— Вы не поверите, где она стрижет ногти на ногах…

∾∾∾∾∾

— О, вот хорошая желчь. Он бы умер, если бы узнал, что я вам это рассказываю. Гарри зациклен на обуви. Не на одежде, только на обуви. У него больше пар, чем у меня. Он обожает чертову обувь. Ненавидит тратить деньги на одежду, но не на обувь! Он бы все тратил на обувь, если бы я ему позволила. Это просто смешно. У него всего три костюма и восемнадцать подходящих к ним пар обуви.

∾∾∾∾∾

— А к этому вы готовы? Гермиона одержима своими зубами. Это похоже на какой-то священный ритуал с чисткой, зубной нитью, полосканием, замачиванием и отбеливанием. Не поймите меня неправильно, я за гигиену полости рта, но это длится так долго, что начинает подрывать мою волю к жизни! Однажды я предположил, что она могла бы обойтись менее энергичной заботой о зубах, так она так гаркнула, будто я предложил ей закурить.

∾∾∾∾∾

— Я ненавижу Stone Roses. Мне они никогда и не нравились, но теперь я действительно их ненавижу. Знаете почему? Потому что у Гарри есть все их альбомы, и он настаивает на том, чтобы включать их снова и снова, снова и снова ...

∾∾∾∾∾

— Знаете, кто был приглашенной звездой в восьмом эпизоде четвертого сезона “Секретных материалов”? Ну, а я знаю! И не по собственному желанию! У нее есть весь этот проклятый сериал на DVD! Не знаю, как вообще можно смотреть серии больше одного раза, но ей нормально. Иногда я слышу эту жуткую синтезаторную музыку в кошмарах.

∾∾∾∾∾

… и я знаю, звучит мелочно, но я терпеть не могу, когда он...

∾∾∾∾∾

…. поверьте, я пытался, но она не может перестать...

∾∾∾∾∾

…. это просто выводит меня из себя...

∾∾∾∾∾

….так расстраивает, что я однажды я просто...

∾∾∾∾∾

… бесит и ...

∾∾∾∾∾

— ... это точно предел! — Гермиона победно закричала, чувствуя себя освобожденной. Дикие аплодисменты аудитории поддерживали ее. Наконец они стихли в ожидании. Она задумалась на мгновение. — Я ... я думаю, это все.

∾∾∾∾∾

Наполеон обратился к судьям.

— Что ж, у нас есть решение? Каков вердикт о пригодности Гермионы как потенциальной супруги? — Гарри смотрел, как Ремус, Рон и Джастин совещались, наклонившись друг к другу. Он надеялся, что нарисовал достаточно мерзкий портрет любимой женщины, чтобы к концу вечеринки все еще быть в вертикальном положении.

Судьи разошлись и повернулись к Гарри.

— Мы определили, что, несмотря на все, что ты нам сообщил, мы по-прежнему считаем Гермиону прекрасным, очаровательным человеком, — сказал Джастин. Саркастическое, ужасающее “ооооо” пробежало по рядам всех собравшихся здесь любителей вечеринок.

— И мы можем понять, почему ты на ней женишься, — продолжил Рон.

— Но что касается нас лично, — сказал Ремус, — что ж… мы бы ее за километр обходили, — свист и аплодисменты.

— Один только этот ноготь на ноге бросает меня в дрожь, — добавил Джастин.

— А я ненавижу Дэвида Духовны, — заметил Рон.

— Поэтому мы, ваши достопочтенные судьи, оцениваем Гермиону по десятибалльной шкале пригодности к жене на… — Ремус сделал паузу для драматического эффекта. — ... ТРИ!

Зал взорвался от их признательности за удовлетворительную желчь Гарри.Наполеон лихо запрыгнул за барную стойку и налил Гарри три полных бокала Адмирала. Он поднял их на подносе и поставил перед почетным гостем.

— Что ж, — крикнул Гарри, — я полагаю, это мое наказание за то, что я беру себе такую непростую жену. Надеюсь, ваши молитвы со мной, — он взял первый стакан и опрокинул его под безумные аплодисменты. Не останавливаясь, он быстро отбил второй шот, затем третий. Аплодисменты заглушили яркие фанфары оркестра. Гарри быстро потряс головой. Наполеон помог ему спуститься со стойки.

— Ну! Бодрит! Так что ... это вечеринка или нет? — закричал он.

* * *

Гермиона озадаченно держала бокал Сардоффа, ее опущенные плечи подпирали Лора и Чоу.

— Поверить не могу, что вы заставили меня выпить семь рюмок, — невнятно промычала она.

Джинни уселась в лимузин и постучала в перегородку.

— Домой, Дживс! — она повернулась к Гермионе. — Честно говоря, Гермиона. Меньшего нельзя было и ожидать после того, как судьи хорошенько рассмотрели задницу Оборотного Гарри. Вся желчь мира не сможет этому противостоять.

— Интересно, сколько он выпил, — сказала Гермиона, когда Лаура добавила несколько капель сливового бренди в стаканчик Сардоффа. — Который час?

— Почти три. Лучше поехать домой и отдохнуть, завтра много дел. Давай, пей своего Сардоффа, хорошая девочка.

Гермиона выпила зелье и сразу заснула. Остальные терпеливо ждали, когда она проснется трезвой, почти ничего не говоря ... они тоже устали.

Наконец она пошевелилась и моргнула.

— О, так-то лучше, — сказала она. — А вот и я.

— Пусть боги благословят Сэмуэля Сардоффа.

— Уверена, счета в Гринготтсе уже его достаточно благословили на всю оставшуюся жизнь.

Лимузин аппарировал обратно в Байликрофт, как только они выехал за пределы города, сократив путь на несколько часов. Уставшие подружки невесты выползли из машины, расходясь по комнатам. Гермиона поцеловала мать на ночь, затем Молли и Корделию, и поднялась по лестнице в гостиную, через которую добрела до Чертога. Комната по-прежнему казалась огромной, ведь в ней жила только она одна. Она потрогала куртку Гарри из верблюжьей шерсти, висевшую на вешалке, и слегка улыбнулась. Убрав свою сумочку в шкаф, Гермиона остановилась, чтобы посмотреть на часть комнаты Гарри. Несколько стопок рубашек и джемперов, висящие брюки и куртки, четыре комплекта халатов, пара костюмов ... и несколько десятков коробок для обуви. Она усмехнулась и прошла в ванную.

Гермиона как раз укладывалась в кровать с расческой в руке, когда в дверь постучали.

— Войдите, — отозвалась она, немного нахмурившись. Кто это мог быть?

Дверь открылась, и в нее вошли четыре ее подружки невесты, одетые в пижамы и пушистые тапочки, с их лиц уже исчез макияж, а волосы были собраны назад в небрежные хвосты. Лаура несла поднос с чаем.

— Извини, что беспокоим тебя, дорогая, — сказала она.

— Мы можем тебя потеснить? — спросила Джинни, присаживаясь на кровать.

— Конечно, — ответила Гермиона, подтягивая под себя ноги. — Что такое?

Они устроились вокруг нее, разложили шоколад, печенье и поставили небольшую фляжку чего-то сладко пахнущего алкоголем, чтобы добавить к чаю, принесенному Лаурой.

— Что ж, с традициями еще не покончено, — сказала Чоу.

— Разве?

Джинни улыбнулась, но это была уже не озорная улыбка человека, устроившего ее девичник.

— Это настоящий флакон с желчью, Гермиона, — пояснила она. — Та часть, где ты можешь сказать о вещах, которые тебя действительно беспокоят по поводу вашего брака, а не та чушь с вечеринки. Здесь только мы. От лучших подруг нет секретов. Лучше сказать об этих вещах сейчас, чем за пару минут до прохода к алтарю.

Гермиона кивнула. Какой-то частью своего сознания она даже ожидала этого.

— Хорошо.

— Ты хочешь поговорить? Потому что на самом деле ты ничего никому не должна.

Она посмотрела на их лица и увидела в них лишь поддержку.

— Я хочу.

∾∾∾∾∾

Гарри отхлебнул сладкий кофе, приготовленный Ремусом, и оперся локтями о кухонную столешницу, которая имела поистине впечатляющие размеры. Пятеро друзей свободно расселись вокруг Гарри.

Они молча ждали, давая ему время собраться с мыслями.

— Интересно, не слишком ли я собственник? — наконец начал он. — Это же естественно? Я имею в виду ... У Гермионы до сих пор хранятся любовные письма, которые она получила от Абеля Килроя. Это ... это меня действительно беспокоит.

— Ты говорил ей об этом? — спросил Ремус.

— Нет. Не хочу показывать ей, что я еще более неуверен в себе, чем она уже знает. И это так глупо. Я постоянно повторяю себе, что она не видела его уже годы. Говорю себе, что она о нем даже не думает. Но если так, затем хранить эти письма? — он покачал головой. — Видимо, дело вовсе не в дурацких письмах, — он вздохнул. — И еще она… безрассудная.

— В каком смысле? — нахмурившись, спросил Наполеон.

— В том смысле, что она не осторожна. В работе. То есть, она осторожна, но больше ей все же хочется проявить себя. Думаю, это потому что она пришла в профессию поздно, позже меня, то есть она ... думает, что ей нужно наверстывать время. Что она должна показать мне, что может быть так же хороша в этом, как если бы она занимались разведкой долгие годы. Клянусь, это отнимает у меня годы жизни, зная, что она не так осторожна, как следовало бы, и что я ни черта не могу с этим поделать.

Никто не ответил. Смысл этой традиции был не в том, чтобы будущий жених получил мудрые советы от мужчин, которые поддержат его, а в том, чтобы он смог свободно выговориться. И Гарри продолжил.

— Еще я беспокоюсь, что деньги могут стать проблемой.

— Гарри, ты же...

— Богат, знаю. Не в этом дело. Причина, по которой я богат, в том, что я бережлив. Я был аккуратен с тем, что оставили мне родители. Родители Гермионы весьма обеспечены, и она росла в комфорте.

— Как и ты.

— Нет. Это Дурсли были обеспеченными, а я нет. Я рос фактически в бедности. У меня ничего не было, и я научился уважать то немногое, что принадлежало мне. Не думаю, что она когда-либо этому училась. Я не говорю, что она плохо обращается с деньгами, это не так. Она не склонна к перерасходу, но она немного ... как бы это сказать. Беспечна, вот. Как будто эта тема даже не заслуживает обсуждения, — он отодвинул чашку кофе и скрестил руки на столешнице. — Мы с Гермионой гораздо больше похожи, чем отличаемся. Есть в ней вещи, которые беспокоят меня, как, я уверен, и ее во мне. Но ... есть кое-что, о чем я всегда знал, но никогда особо не задумывался, пока мы не обручились.

— Что это?

— Она по-прежнему называет себя англиканкой. Она не особенно религиозна и на самом деле не ходит в церковь, но и не готова отказаться от всего этого. Я атеист, всегда им был. Меня это беспокоит, в основном потому, что я этого не понимаю и мы не можем это разделить. А что, если у нас будут дети? Не уверен, что хотел бы видеть, как над их головами произносят эту церковную тарабарщину. Волшебный мир настолько светский, что мы забываем, что у большинства магглов довольно прочные связи со своими церквями. Я даже не могу передать, какая была борьба не на жизнь, а на смерть с ее матерью, когда выяснилось, что нас поженит чиновник, а не член духовенства.

Остальные мужчины переглянулись.

— А что Гермиона говорит обо всем этом? — спросил Джордж.

Гарри потупил взгляд.

— Об этом мы тоже никогда не говорили, — он поднял руку. — Я знаю, знаю, надо было. Но тем не менее, этого так и не произошло. Ссора из-за свадьбы кончилась тем, что мы оба просто хотели провести ее в Хогвартсе, наши религиозные чувства не были проблемой, — наступило долгое молчание, Гарри казался задумчивым. Наконец он снова заговорил. — Но все это — всего лишь завеса. Беспокойства по поводу моего брака связаны вовсе не с ней. А с этим, — сказал он, подняв руку и коснувшись своего шрама. — Со мной. Быть мной — это определенный риск: риск, с которыми я примирился, но об этом риске она не просила и не заслужила такого. Возможно, я слишком эгоистичен, женясь на ней. Иногда мне кажется, что если бы я действительно любил ее, я бы ее отпустил. Сколько раз я говорил себе, что нужно было сказать ей, что все кончено; сказать, что мне все равно на нее; сказать то, что должен, чтобы удержать ее подальше от меня, где она будет в безопасности — там, где нарисованная мишень на моей груди ее не достанет, — он посмотрел в их торжественно серьезные лица. — Конечно, я никогда бы не смог сделать ничего подобного. Без нее я бы долго не протянул.

∾∾∾∾∾

Гермиона обнимала свои колени, пока говорила.

— Он слишком беспокоится обо мне. Гарри думает, что я не справлюсь сама с собой, я знаю. Он говорит, что уверен в моих силах, но это неправда. Он пытается вменить мне в вину, что я слишком безрассудна или что-то в этом роде, но на самом деле я вовсе не безрассудна. Я, разумеется, строго следую всем правилам безопасности и предостережениям дивизии. Если я безрассудна, то не больше, чем любой другой агент в подразделении, включая его. Я не безрассудна, это он чрезмерно заботится о моей физической безопасности. Он пытается защитить меня от всего, даже от вещей, частью которых я должна быть. Он многого мне не говорит, иногда чего-то важного, потому что боится расстроить меня или напугать, или Мерлин знает, что еще. Он не может понять, что ... ну, теперь это моя работа. Слушать о том, что его расстраивает, помогать нести это бремя. Увы, он видит все в другом свете.

Говоря это, она расчесывала волосы, не глядя на свою притихшую аудиторию; ее слова были мягкими, но решительными.

— Он не любит говорить о будущем. О, он может поговорить об этом в общих чертах, но детали вызывают у него беспокойство. Раньше я думала, это потому, что он не был уверен, будет ли у нас совместное будущее, но теперь я знаю, в чем причина. Он боится строить конкретные планы, потому что не хочет "сглазить". Не хочет обсуждать, когда мы могли бы купить дом, потому что втайне убежден, что если мы его купим, в него ударит молния и он, вероятно, сгорит дотла с нами внутри, — Гермиона покачала головой. — Но это я могу понять. Я часто и сама чувствую то же самое.

Группа поддержки понимающе закивала. Гермиона продолжила.

— Он вообще не понимает моих отношений с родителями. Для него родители — это абстрактное понятие. Идеализированные мифические люди, которые родили тебя, а затем исчезли и больше никогда по-настоящему не повлияют на твою жизнь, кроме как в качестве объектов, по которым можно тосковать и жалеть, что их нет рядом. Порой у меня сердце кровью обливается, когда я замечаю, как он смотрит на меня с моими родителями — таким несчастным взглядом… и все же он этого не понимает. Он не понимает, насколько запутанными и сложными могут быть отношения с родителями. Гарри научился спокойно отбрасывать свои чувства к родителям и продолжать жить своей жизнью, как будто это не имеет значения, и он, кажется, думает, что мне легко поступить также.

Гермиона в раздумье уперлась подбородком в колени.

— Но знаете что? Все это важно, но не самое страшное. Не самое большое мое беспокойство.

— А какое тогда?

— Ну… это он сам. Он Гарри Поттер. Это сложно, он сложный. И больше всего мне не дает уснуть по ночам страх, что я потеряю его молодым.

* * *

Остался один день...

[спокойная, величественная музыка]

ЭС: Добрый день. Вы слушаете Всемирную Волшебную Сеть. Добро пожаловать в "Трансфигурацию", новостную дискуссионную программу для проницательных магов. И я, ваша бессменная ведущая, Элизабет Селкирк. Мой соведущий Донлан Ливи в данный занят на записи нашего следующего выпуска.

Сегодня мы представляем вам эксклюзивный репортаж “Трансфигурации” с очень особенным гостем. Завтра все волшебное сообщество соберется на праздновании свадьбы одного из величайших героев современности. Сейчас я веду прямую трансляцию из замка Хогвартс, где менее чем через двадцать четыре часа легендарный Гарри Поттер женится на своей давней подруге Гермионе Грейнджер. Доктор Грейнджер, и сама заслуженная героиня, любезно согласилась дать “Трансфигурации” эксклюзивное и редкое интервью. Сейчас она здесь, со мной, в гостиной Гриффиндорской башни, где и начиналась ее история с мальчиком со шрамом. Доктор Грейнджер, наша глубочайшая благодарность. Добро пожаловать на шоу.

ГГ: Спасибо, Элизабет. Рада быть здесь. Пожалуйста, называйте меня Гермиона.

ЭС: Гермиона, конечно. Позвольте мне похвалить ваше самообладание. За день до своей свадьбы сомневаюсь, что вообще могла собраться с духом и сыграть в крестики-нолики, не говоря уже о том, чтобы проводить интервью.

ГГ: Мне повезло с энергичными подружками невесты. Честно говоря, я даже благодарна возможности сбежать на час в относительное спокойствие.

ЭС: Вы с мистером Поттером, как известно, не жалуете прессу. Что заставило вас согласиться побеседовать с нами?

ГГ: Ну, поскольку мы не допускаем прессу освещать нашу свадьбу, мы планировали заранее дать небольшое количество интервью. Причина, по которой мы не жалуем прессу, как вы говорите, заключается в том, что очень много публикаций и программ будут распространять любые слухи и домыслы о нашей свадьбе, которые только смогут раскопать. Мы с Гарри были впечатлены осмотрительностью вашей программы в прошлом, поэтому, когда пришел ваш запрос, мы решили сказать «да».

ЭС: Еще раз, большое спасибо.

ГГ: Совершенно не за что.

ЭС: Гермиона, завтра к этому времени вы станете миссис Поттер.

ГГ: [смеется] Да. Хотя я предпочитаю Грейнджер.

ЭС: Вы оставите свою фамилию?

ГГ: В профессиональном плане.

ЭС: Все понятно. Не хочется вас расстраивать, но боюсь, вы обречены на то, чтобы всю оставшуюся жизнь к вам обращались как к миссис Поттер.

ГГ: [смеется] Все в порядке. Я смогу с этим жить.

ЭС: Расскажите мне о событиях, которые привели вас сюда. Вы когда-нибудь в своих самых смелых мечтах думали, что однажды выйдете замуж за самого известного человека в мире?

ГГ: Понимаете, мы сразу же сталкиваемся с общественным восприятием. Я не так вижу Гарри. Я до сих пор удивляюсь всякий раз, когда осознаю уровень всеобщего интереса к этой свадьбе. Меня это правда постоянно удивляет. Гарри ... ну, это может показаться странным, но для меня он самый обычный человек в мире. Я привыкла к нему больше, чем к кому-либо еще. Мы лучшие друзья с одиннадцати лет. Мы вместе учились в школе семь лет, а следующие восемь лет были соседями по комнате. Трудно думать о ком-то как о мифической фигуре, если вы делите ванную комнату так долго, как мы.

ЭС: Звучит достаточно справедливо. И все же его личность преследовала вас повсюду, порой уводя в тень вашу собственную фигуру. Большую часть своей жизни вы были почти так же знамениты, как и он, просто потому, что были его другом.

ГГ: Да.

ЭС: Я заранее прошу прощения за этот надоедливый вопрос, но я обязана спросить: какой он на самом деле?

ГГ: Ну, он ... не так-то просто ответить. Он сложный. Мне почти невозможно ответить на этот вопрос, потому что Гарри, которого знает большинство людей, даже его друзья, — это не мой Гарри. Он другой со мной, потому что со мной он знает, что в безопасности и может быть абсолютно незащищенным.

ЭС: Я встречалась с ним дважды, мельком, на заседаниях Министерства, и позвольте сказать, вокруг него была определенная аура силы. Другие тоже отметили это.

ГГ: Я слышала, что так говорят, да.

ЭС: Как вы знаете, ходят слухи, что он не похож на других волшебников, что у него есть особые способности. Некоторые говорят, что именно поэтому он смог победить Сами Знаете Кого, когда был ребенком, а затем снова в юности. Вы можете прокомментировать эти слухи?

ГГ: Я слышала об этом.

ЭС: Возможно мне стоит перефразировать: вы можете подтвердить их правдивость?

ГГ: Боюсь, что нет. Что я могу сказать, так это то, что многие победы Гарри над злом не случайны. Тому есть причина. Не стану отрицать, что он особенный. Не могу сказать, в каком смысле.

ЭС: Вы сыграли значительную роль в этих победах, будучи рядом с ним почти при каждой из них. Что насчет вас? Вы тоже особенная?

ГГ: Не в том смысле, как он. Если я добивалась успеха, то благодаря усердной подготовке и тяжелой работе. Если я была рядом с ним во время какого-либо конфликта, ну ... так было потому, что я не могла быть где-то еще.

ЭС: Будучи студентами, вы были не единственной на стороне Гарри.

ГГ: Нет. Нас было трое: Гарри, я и Рон Уизли.

ЭС: Считалось, что мистер Уизли был убит Темным Лордом на шестом году обучения в школе. Можете ли вы рассказать нам о том периоде вашей жизни?

ГГ: Мы были опустошены, вот и все. Это даже отдалило нас друг от друга. Пожалуй, один из самых мрачных периодов в моей жизни.

ЭС: Но теперь Рон вернулся, спасенный вами и Гарри несколько месяцев назад. Каково это?

ГГ: Боюсь, у меня даже не найдется подходящих слов. Вернуть Рона — все равно что увидеть чудесный сон, а затем проснуться и обнаружить, что все это правда. Я снова чувствую себя целой, мы снова едины. Мы с Гарри счастливы больше, чем можем выразить, мы невероятно рады, что он может быть здесь, на нашей свадьбе.

ЭС: Он будет участвовать в церемонии?

ГГ: Конечно. Рон будет шафером Гарри. И проводит меня до алтаря вместе с моим отцом.

ЭС: Гермиона, вы, должно быть, привыкли, что вас спрашивают о Гарри, но теперь я хотела бы спросить вас о вас самой. Вы известная женщина, но о вашей прежней жизни известно относительно мало. Вы магглорожденная.

ГГ: Да.

ЭС: Расскажите немного нашим слушателям о своем детстве.

ГГ: Что ж, я родилась и выросла в Лондоне. Мои родители оба стоматологи, и я бы сказала, у меня было очень счастливое детство. Не могу вспомнить никакой серьезной травмы, кроме постоянного понимания того, что я чем-то отличаюсь от других детей.

ЭС: Из-за ваших магических способностей.

ГГ: Я помню, как случайно сделала синими волосы моего учителя сразу после того, как мне стало интересно, как это будет выглядеть. Дома я постоянно теряла вещи, причем не так, как это случается с обычными людьми. Я буквально теряла что-то прямо из-под носа только затем, чтобы через несколько дней оно оказалось на другом конце дома. Мои родители не обсуждали со мной такого рода происшествия, но я знаю, что они волновались. Было почти облегчением получить мое письмо из Хогвартса вместе с информацией, которая доходит до родителей магглорожденных. Это многое объяснило.

ЭС: Что вы почувствовали, узнав, что вы ведьма?

ГГ: Я была в восторге. Это казалось ответом на вопрос, который я задавала себе всю свою жизнь, даже не осознавая этого. Я сразу заставила родителей отвезти меня в Косой переулок и купить все книги и материалы, которые мы смогли достать. Я всегда была очень прилежной и только что открыла для себя целый мир совершенно новых тем. Мне не терпелось пойти в школу, не терпелось встретить таких, как я, и узнать об их мире. Я так хотела проявить себя. Возможно, даже чересчур. Я довольно хорошо успевала в школе. Иногда я оглядываюсь назад, особенно на тот первый год, и на самом деле смущаюсь, вспоминая то время. Мне очень повезло найти таких друзей как Гарри и Рон.

ЭС: Вы переживали, что будете как-то отличаться от других, будучи магглорожденной?

ГГ: В то время нет. В тех книгах, что я читала, имелись небольшие намеки, но я не особо понимала, что существуют волшебники с таким твердым мнением по этому поводу. Только когда я попала в школу и встретила чистокровных волшебников, я начала понимать эту идею. Я знала, что основная часть кампании Волдеморта касалась зачистки всех нечистокровных, но в те времена по глупости мне казалось, что все это в прошлом. Я должна была понимать, что такие вещи никогда не исчезнут.

ЭС: Сталкивались ли вы с подобными предрассудками в своей жизни?

ГГ: К счастью, недолго. После поражения Волдеморта борьба, которую мы ведем против тьмы, велась уже не столько из-за расовых предрассудков, сколько из-за самой силы. После того, как Гарри спас магический мир, очень многим волшебникам стало трудно сохранять свои предубеждения против нечистокровных. Очень трудно.

ЭС: Гарри не магглорожденный.

ГГ: Нет, но его мать — да.

ЭС: Время в Хогвартсе, должно быть, было для вас особенным.

ГГ: Так и есть. Особенным, но сложным. Признаюсь, у меня были моменты, когда я желала никогда не быть другом Гарри. Насколько спокойнее могли бы быть мои школьные годы! Я потратила так много времени, беспокоясь о нем и решая проблемы, которые, казалось, преследовали его повсюду. Я вообще удивлена, что у меня хватало времени еще и учиться.

ЭС: ​​Вы когда-нибудь сожалели о своих отношениях с ним? Они принесли вам столько боли.

ГГ: [пауза] Да, полагаю, что да. Но они же и принесли мне радость. Люди так часто думают о Гарри как о катализаторе, объекте, фигуре, которая посылает какие-то волновые эффекты через окружающих, притягивает трагедию и победу, влияет на перемены. Люди забывают, что он обычный человек. Когда я вспоминаю школьные годы, я не думаю о грандиозных событиях, в которых мы были замешаны. Я вспоминаю о том, как мы сидели с ним и Роном в общей комнате, вспоминаю, как мы вместе смеялись, как смотрели его квиддичные матчи. Я была его другом не потому, что он мальчик-который-выжил. А из-за его смеха, его чувства юмора, его спокойствия, его доброты. И потому, что Гарри всегда будет рядом с тобой, ему не все равно ... и он всегда будет нуждаться в тебе.

ЭС: Несколько минут назад вы сказали, что “смерть” Рона ознаменовала чуть ли не самый мрачный период вашей жизни. Думаю, я смогу угадать, какой был самым мрачным. Прошлым летом вы и Гарри какое-то время были в разлуке.

ГГ: [вздыхая] Да.

ЭС: Сразу после того, как Гарри, по слухам, серьезно заболел, вернувшись из загадочного двухмесячного исчезновения, подробности которого никогда не предавались огласке. Это был тяжелый год, полный трудностей и радостей.

ГГ: Это, Элизабет, было бы преуменьшением века.

ЭС: Расскажите, каково вам было, когда его не было прошлой зимой.

ГГ: Я стараюсь не думать о том времени. Оглядываясь назад, оно кажется ужасным кошмаром.

ЭС: Вы с Гарри только недавно обрели друг друга после многих лет близкой дружбы.

ГГ: Верно. Он сделал мне предложение в августе, а в ноябре исчез. Прежде чем вы спросите, нет, я не могу обсуждать детали тех событий или его болезни, кроме как то, что она была серьезной и имела магическую природу.

ЭС: В некоторых сообщениях говорилось, что вы нашли способ его исцеления, возможно, благодаря какой-то личной жертве.

ГГ: [колеблется] Гарри находился под медицинским уходом, отличным уходом. Он полностью выздоровел. Какую бы роль я ни сыграла в его выздоровлении, я сделала бы все и в тысячу раз больше, чтобы спасти его жизнь. Я бы сделала все, что угодно.

​​ЭС: Гермиона, мое почтение. Вы более искусны в ответах на мои вопросы, фактически не отвечая на них, чем почти любой из тех, у кого я брала интервью.

ГГ: Боюсь, этот навык приходит с необходимостью.

ЭС: Итак, Гарри был вылечен, и все же это разлучило вас.

ГГ: На какое-то время, да. Поверьте, Элизабет, никакое объяснение, которое я могла бы дать, не будет иметь никакого смысла для кого-то, кто не был в той ситуации. Нам было чрезвычайно больно расставаться. Дело было не только в том, что мы не были вместе в романтическом плане, но и в том, что мы не разговаривали целых два месяца. Это состояние, в котором я не была с тех пор, как познакомилась с ним. Я была отчуждена не только от человека, которого любила, но и от моего лучшего друга. Я никогда в жизни не чувствовал себя такой брошенной на произвол судьбы.

ЭС: К счастью, это продлилось недолго.

ГГ: Да, к счастью. Хотя, оглядываясь назад, мы никогда не смогли бы расстаться навсегда. Мы с Гарри слишком взаимосвязаны, слишком взаимозависимы, чтобы иметь возможность эффективно функционировать отдельно друг от друга долгое время. И в конечном итоге, думаю, нам это помогло. Мы жили в чем-то вроде фантазии, мифической мечты о том, "каково это быть влюбленным". Эти события привели нас к падению на землю. [пауза] Многие люди, которые спрашивают меня о моих отношениях с Гарри, относятся к ним так, как если бы это все еще была наша старая дружба с некоторыми дополнительными нюансами. У нас все не так. Переход от лучших друзей к нынешним мужу и жене был трудным. Мы не просто взяли нашу дружбу и прилепили к ней любовь. Когда мы с Гарри полюбили друг друга, отношения, которые у нас были до этого, разбились на миллион осколков. Нам пришлось перестраивать их с нуля, используя одни старые части и отбрасывая другие.

ЭС: Это очень красноречиво.

ГГ: Спасибо. У меня было много времени все это обдумать.

ЭС: А теперь ... вот мы здесь! Накануне свадьбы! Вы взволнованы?

ГГ: Просто спросите меня, насколько трудно сохранять ровное положение.

ЭС: Итак, расскажите мне вкратце о том, что произойдет сегодня вечером и завтра.

ГГ: Ну, примерно через час у нас здесь репетиция, а затем мы отправимся в Лондон. Мои родители устраивают нам большой званый ужин.

ЭС: Мальчишники/девичники планируются?

ГГ: [смеется] Мы позаботились об этом вчера вечером.

ЭС: А завтра?

ГГ: Свадьба и прием здесь, в школе. Сириус Блэк будет вести церемонию, и мы ожидаем много гостей.

ЭС: Сразу же после свадьбы вы отправитесь в медовый месяц?

ГГ: Я… эм, я не знаю. Гарри сам спланировал наш медовый месяц и категорически отказывается что-либо мне рассказывать.

ЭС: Святые небеса! Как же вы поймете, что брать с собой?

ГГ: Он твердит, что обо всем позаботился! Я сгораю от нетерпения, но верю ему.

ЭС: Долгое время Гарри считался самым завидным холостяком в волшебном мире.

ГГ: Холостяком, тут не поспоришь, хотя я бы сказал, что в течение какого-то времени он уже был занят.

ЭС: [смеется]. Позиция ясна. Тем не менее, вы также не можете спорить, что он разбил немало сердец по всему миру, уйдя, так сказать, с рынка.

ГГ: Спорить не буду, хотя он, наверное, и стал бы. Он никогда не видел себя объектом женского восхищения. Это безмерно сбивает его с толку.

ЭС: Не могу представить, почему. Он очень хорош собой.

ГГ: Я тоже так думаю.

ЭС: Я слышала истории, что вам угрожали обезумевшие женщины.

ГГ: Господи, кто вам такое сказал? Как-то это мелодраматично, вам не кажется?

ЭС: Что вовсе не значит, что это неправда.

ГГ: Я никогда не получала никаких угроз, хотя признаю, что ловила парочку злобных взглядов, если меня видели с ним. Но это просто мимолетное помешательство. Уверена, скоро появится кто-то другой, и мир снова упадет в обморок.

ЭС: Но вам-то не нужен кто-то другой, чтобы падать в обморок, не так ли?

ГГ: Нет, определенно не нужен.

ЭС: Гермиона, я хотела бы еще раз поблагодарить вас, что вы нашли время посреди этого, должно быть, очень напряженного дня, и поговорили с нами сегодня. Для меня было честью встретить такую выдающуюся ведьму, как вы.

ГГ: Я тоже была очень рада.

ЭС: Поговорив с вами, я теперь отчетливо вижу, что вы очень любите Гарри. Мои самые теплые поздравления вам и всего самого наилучшего!

ГГ: Спасибо. От нас обоих.

ЭС: С вами была Элизабет Селкирк на связи из Хогвартса.

* * *

Тот самый день

Гермиона медленно открыла глаза, солнечный свет струился сквозь потолок и окна. Ее мать склонилась над ней, нежно тряся ее за плечо.

— Мам?

— Доброе утро, дорогая. Уже восемь. Я принесла тебе завтрак.

Гермиона перевернулась и села, протирая глаза. Ее мать поставила маленький столик рядом с кроватью и сидела возле него, раскладывая тосты, яйца, овсянку, сок и кофе. Гермиона улыбнулась.

— Так мило.

Клэр улыбнулась ей в ответ.

— Я решила провести с тобой немного времени сегодня утром. Возможно, это наш последний шанс, — ее голос немного задрожал на последнем слове. Гермиона потянулась и взяла мать за руку. — Извини, моя дорогая. Но сегодня день твоей свадьбы, — теплое чувство охватило Гермиону, когда она вспомнила, что это действительно было так. Наконец-то. — После сегодняшнего дня ты действительно уйдешь.

— Мам, я выхожу замуж, а не умираю.

— Ох, я знаю, просто… после свадьбы ты действительно будешь принадлежать ему, а не нам.

Гермиона откашлялась, схватив мать за другую руку.

— Мам, скажи мне правду. Ты… одобряешь нас, не так ли? Ты думаешь, я сделала правильный выбор? Ты счастлива? Я хочу знать.

Клэр быстро моргнула.

— О, Гермиона. Гарри замечательный человек. Мы с твоим отцом обожаем его. Он так сильно любит тебя и делает тебя счастливой. Мы очень за тебя рады.

Гермиона улыбнулась и потянулась за тостом.

— Хорошо.

— Но как бы я хотела, чтобы ты никогда не встречала его.

Тост остановился на полпути ко рту Гермионы.

— Что?

Клэр, казалось, внезапно осознала, что сказала это вслух. Ее лицо покраснело, и она запнулась.

— О, я не имею в виду ... я не ... неважно. Я не должна была, не сегодня. Просто ... хочешь кофе, дорогая?

Гермиона протянула руку и остановила руку матери на кофейнике.

— Мама. Что ты имела в виду? Нельзя просто сказать что-то подобное и оставить это висеть в воздухе!

Долгое время Клэр ничего не говорила, лишь старательно отводила глаза; затем, казалось, внезапно она решила идти до конца. Она повернулась к Гермионе и встретилась с ней взглядом.

— Просто ... у него так много врагов. Сильных. Врагов, которые могут попытаться причинить ему вред, причинив боль тебе. Они уже пытались. Как часто ты подвергалась смертельной опасности из-за него? Сколько раз еще будешь ? И если оставить это в стороне ... он пережил так много нападений на свою собственную жизнь. Сколько еще он сможет пережить? Я живу в страхе, это все, о чем я могу думать. Однажды, если даже мне никогда не позвонят и не скажут, что что-то случилось с тобой, какова вероятность, что не скажут про него? Я очень боюсь, так боюсь, что однажды он оставит тебя одну с ужасным горем.

Гермиона почти потеряла дар речи. Почти.

— Мама, я ... я не знаю, что сказать. Поверить не могу, что ты говоришь мне это только сейчас, именно сейчас!

— Прости меня! — Клэр чуть ли не всхлипывала. — Я вовсе не хотел этого говорить! Не знаю, что на меня нашло! Мы с твоим отцом так часто говорили об этом, и договорились, что не будем с тобой этим делиться, ведь ничего хорошего из этого все равно не выйдет. Я знаю, что ты привыкла к опасности, но не уверена, что также легко привыкнем мы! Иногда мне просто хочется, чтобы ты нашла себе милого волшебника, о котором никто никогда не слышал, и жила с ним полной анонимности счастливой жизнью!

Гермиона откинулась на подушки.

— О мама. Разве ты не знала? Иногда мне хочется того же.

Мать и дочь долго смотрели друг на друга в лучах утреннего солнца. На лице Клэр появилось выражение внезапного понимания.

— Знаешь, я никогда не думала об этом в таком смысле, — наконец сказала Клэр. — Мне никогда не приходило в голову, с чем тебе приходится сталкиваться. Я всегда думала, что ты не видишь опасности или не придаешь ей значения или что просто игнорируешь ее. Но ты обо всем этом знаешь, не так ли? Знаешь. Ты ведешь эту же битву с самой собой, — ее глаза внезапно расширились. — Вот почему ты уехала прошлой весной? После того, как он заболел! Ты уехала, чтобы все решить для себя!

Гермиона медленно кивнула.

— Да. Именно поэтому. И я все это понимаю. Дело в том ... что тут ничего не поделаешь. Я тоже волнуюсь, мама. За него, за себя, за наших детей, если они у нас будут. Были времена, когда мне хотелось отвернуться, забыть о нем, и убежать так далеко и как можно быстрее. Он даже просил меня об этом, и тоже пытался убежать. Но мы просто не можем. Я не могу. Он в моей душе, мама. И дело не только в том, что я люблю его, а я люблю, и не только в том, мы делили целую жизнь. Гарри — часть того, кем я являюсь. Мы сформировались как люди друг вокруг друга. И если это означает, что один или мы оба умрем раньше положенного срока, ну, тут ничего не поделаешь. Я бы предпочла провести это время с ним, чем дожить до ста лет с кем-то еще. Вот так все просто. Мне очень жаль, если это причиняет вам с папой боль. Я знаю, что вы волнуетесь. Но все, что я могу сказать — это то, что мы с Гарри подготовились к тому, чтобы противостоять любым угрозам, и мы хорошо подготовились. Я могу почти пообещать вам, что когда-нибудь в будущем кто-то придет за нами. Но они не получат нас без боя.

Клэр потребовалось пара минут, чтобы все это переварить, после чего она кивнула.

— Тогда сражайся за то, что у тебя есть, дорогая. Держись за это как можно крепче.

Гермиона улыбнулась.

— Я буду, мам.

— Я слышала, что другие ведьмы и волшебники называют тебя героиней, дорогая. Трудно представлять так мою маленькую девочку, но знаешь что? Ты моя героиня. И я очень горжусь тобой.

И они закончили завтрак в тишине, решив на время отложить все разговоры.

* * *

Когда Сириус вошел на кухню Глин Синвид, он обнаружил, что Гарри в бешеном темпе наматывает круги вокруг стола. Он не сказал ни слова, лишь подошел к кофейнику на плите.

— Что, если я буду ужасным мужем? — наконец спросил Гарри, не сбавляя шаг.

— Не будешь.

— Что, если я умру молодым?

— Постарайся этого не делать.

— Что, если какое-нибудь очередное зло попытается похитить ее?

— Никогда не недооценивай терапевтическую ценность хорошего пинка под задницу.

— Что, если я разорюсь?

— Ты будешь очаровательным попрошайкой.

— Что, если мы будем постоянно ругаться?

— Инвестируй в беруши.

— Что, если наши дети вырастут ужасными монстрами?

— Два слова: школа-интернат.

— Что, если она полюбит другого?

— Ты волшебник. Преврати его в древесную лягушку.

— Что, если я ей надоем?

— Начни работать в две смены.

— Что, если я никогда ничего не добьюсь?

— Для этого уже слишком поздно.

— Что, если...

Сириус перебил его.

— Гарри. Попробуй расслабиться.

— Но Сириус… — Гарри прервал свой бег по кругу и моргнул, глядя на крестного. Сириус ждал. — Что, если у меня появится эректильная дисфункция!

Сириус просто пожал плечами.

— Убей себя.

Он взял свой кофе и вернулся в гостиную, где уже завтракали остальные мужчины, оставив Гарри обдумывать этот совет на пустой кухне.

* * *

Аллегра стояла перед зеркалом, поправляя вырез. На ней было изящное темно-синее бархатное платье, которое подчеркивало ее формы во всех нужных местах, черные волосы были собраны в элегантные завитки на макушке.

— Ты прекрасно выглядишь, — раздался голос Мастера позади нее.

— Спасибо, — сказала она, не оборачиваясь.

— Не скажешь мне, что ты там задумала? Я весь в нетерпении.

— Ты можешь пойти со мной, если пожелаешь.

— Увы, должен отклонить твое приглашение. Мысль о том, как мой отец со своей принцессой обмениваются дурацкими клятвами в унылом Большом зале, в окружении своих унылых друзей и близких, заставляет мою поджелудочную содрогаться.

— Интересный образ.

— Уверен, ты уловила суть.

— Пожалуй.

Он вздохнул.

— Я узнаю о твоих подвигах из завтрашних газет?

— Сомневаюсь.

— От тебя я жду не меньше, чем чистейшую порочность, — Мастер скользнул вперед и встал позади нее, положив руки ей на бедра. — Это одно из твоих самых привлекательных качеств, — он наклонился, чтобы поцеловать ее шею. Аллегра отвернулась.

— Веди себя прилично, Джулиан.

Он обнял ее за талию и положил подбородок ей на плечо, встретившись с ней взглядом в зеркале. Аллегра неподвижно стояла, терпя эти последние, все более навязчивые знаки внимания.

— Если бы я не знал тебя лучше, подумал бы, что ты идешь на свадьбу как обычный унылый доброжелатель. Ты не выглядишь готовой к хаосу.

— Хаус, возможно, переоценен.

— Но он всегда будет в моде.

— Все это только мое дело. Ты четко дал мне понять, что разгром этой свадьбы не входит в твой Грандиозный Замысел. Так что я поступлю, как посчитаю нужным, — она отстранилась от него, взяла длинный бархатный плащ и накинула его на плечи.

— Как и всегда, — Аллегра подошла к двери. — Пожелаешь моему отцу счастья, которое он так заслуживает?

Она поколебалась.

— Когда я вернусь, Джулиан, нам с тобой нужно будет кое о чем поболтать.

— И снова… я весь в нетерпении.

* * *

Большой зал всегда дарил Гарри ощущение дома. Он мог вспомнить, как вошел сюда в первый раз, испуганный сверх всякой разумной меры, Рон был рядом с ним, а все глаза вокруг были прикованы к его лбу.

Сегодня все выглядело иначе. Столы убрали и заменили стульями, расставленными рядами по обе стороны от центрального прохода. Профессорского стола не было; на его месте установили приподнятую платформу, на которую можно было подняться по четырем устланным ковром ступеням. Справа позади располагалась еще одна площадка — для музыкантов. Нанятые их организатором работники расставляла цветы и укладывала ковры.

— Иисусе, это просто великолепно, — сказал Рон, оглядываясь по сторонам. Парящие свечи исчезли, их заменили прозрачные стеклянные шары с единственной искрой пламени, плавающей внутри. — Просто убойное место, чтобы пожениться. Интересно, почему никто никогда так не делал?

Гарри просто посмотрел на него.

— Тут всегда кто-то женится. Раз в месяц да какая-нибудь свадьба.

— Не помню никаких свадеб, когда мы учились.

— Рон… ты никогда не задумывался, почему каждую субботу мы ужинали в общей гостиной? Когда здесь какое-то мероприятие, они накладывают вокруг Большого зала Отвлекающие Чары. Студенты не зайдут сюда, а если попытаются, то просто отвлекутся и окажутся в конечном итоге где-нибудь в библиотеке.

— Хм. Полагаю, я об этом никогда не думал.

— Да я тоже, пока не стал Старостой школы и мне об этом не рассказали.

К ним подошла профессор МакГонагалл, рядом с ней шагал долговязый мальчик в школьной мантии Хогвартса.

— Я думаю, что все в порядке, Гарри, — сказала она, оглядываясь по сторонам. — Профессор Флитвик только что наложил Отвлекающие Чары, нас не побеспокоят, — парень немного подергивался, глядя на Гарри с искренним восхищением. — Это Джулиус МакШейн, наш староста.

Гарри пожал мальчишке руку.

— Рад встрече, Джулиус, — МакШейн жал руку Гарри со столь знакомым выражением лица не-могу-поверить-что-встретил-вас.

— О, это такая большая честь встретиться с вами, мистер Поттер, так здорово, что вы проводите здесь свою свадьбу, и мы все так рады, и я уверяю вас, что все готовы, все старосты предупреждены, и ни один из студентов ничего не знает об этом, и я очень рад помочь и ...

Джулиус продолжал трясти руку Гарри во время своего словарного потока.

— Джулиус, — наконец сказал Гарри. Мальчик с щелчком закрыл рот. — Расслабься.

Тот мигом уронил руку Гарри.

— Конечно, ... извините, сэр, — его глаза расширились, когда он наконец заметил стоящего поблизости Рона. — О ... а вы Рон Уизли?

— Эм, да, это... — Рон не успел договорить, как Джулиус схватил и его за руку и с энтузиазмом стал качать ее вверх и вниз, выпуская новый поток словоизвержения. Минерва раздраженно закатила глаза.

— Пссст, — откуда-то услышал Гарри. Он повернулся и увидел Наполеона, кивавшего ему из дверного проема. Гарри извинился и подошел к нему.

— Что?

Наполеон загнал его в угол с деловым видом. Гарри принял вид майора Поттера, даже не подозревая, что делает это.

— Ну, теперь окончательно. Ничего не будет готово, по крайней мере, до следующей недели.

Гарри кивнул.

— Как я и думал. Ну что ж, мы это предполагали, но теперь тебе придется взять операцию полностью под свой контроль.

— Я готов, Гарри.

Челюсть Гарри сжалась.

— Мне не нужно говорить, кого я хочу проверить первым, не так ли?

Наполеон покачал головой.

— Не нужно.

— Когда все узнаешь ... сразу же дай мне знать. Пошли экспресс-сову. К тому времени я могу быть очень далеко, но я должен сразу узнать, что ты накопаешь. После этого продолжай работу и сообщи мне все, когда мы вернемся.

— Кого мне привлечь в команду?

— Диз, конечно. Еще можешь попросить помочь Ремуса. Но не Сабиана. Не отвлекай его.

— Почему? Он бы...

— Сейчас он занят.

Гарри увидел внезапное понимание в глазах Наполеона.

— А, я понял. Ой, а мы умны, не так ли?

— Я надеюсь, настолько умны, насколько думаем, — Гарри покачал головой. — Ненавижу тот факт, что так долго не смогу быть здесь. Я имею в виду, я рад отпуску, но… сейчас меня нервирует то, что я буду так далеко.

— Я понял, что ты имеешь в виду.

— Слушай. Если посчитаешь необходимым ... можешь рассказать о проекте Рону. Я знаю, что он не в Дивизии, но его это тоже затрагивает. Благодаря ему мы и получили первую улику, это не пустяк. И он очень умен, он может помочь. Но ни при каких обстоятельствах он не должен подвергаться опасности. Я поручаю тебе лично отвечать за его безопасность.

— Понял.

Гарри улыбнулся и хлопнул Наполеона по плечу.

— Хорошо. У нас все?

— Ага. Больше никакой работы на сегодня, — он внимательно посмотрел Гарри в лицо. — Ты как вообще?

Улыбка Гарри не дрогнула.

— Я полностью окаменел, черт возьми.

— Я там был, мужик. Просто держи в голове эту мысль: “Сегодня у меня будет секс”.

Гарри взорвался смехом.

— Спасибо, так и сделаю, правда будет удачей, если у меня к концу дня останутся на это силы.

— Поверь мне, останутся.

* * *

Женщины заняли пустой класс по коридору недалеко от Большого зала. Мэл, как всегда подготовленная, приезжала еще накануне и поставила зеркала, стулья и туалетные столики, а также снабдила комнату всем, что могло понадобиться в последнюю минуту. Сегодня домашние эльфы накрыли для них стол с закусками, чтобы они могли перекусить, пока собираются. Платья висели на крючках на стене, цветы ждали в холодильниках, все было на своих местах.

Гермиона сидела перед зеркалом и смотрела на себя, пока подружки невесты суетились и ворковали, как стая голубей. Уже двенадцать тридцать, — подумала она. Церемония должна была начаться в два.

— Через три часа я выйду замуж, — сказала она своему отражению. Это все еще казалось не совсем реальным.

Они с Гарри с трудом расстались после ужина накануне вечером, зная, что теперь действительно не увидятся, пока не встретятся у алтаря. Сара очень внимательно относилась ко всем плохим приметам и ни за что не позволила бы им дать шанс случиться хоть одной.

Гермиона знала, что Гарри тоже сейчас где-то в этом замке, но прекрасно понимала, что не наткнется на него. Старост мальчиков и девочек специально пригласили, чтобы они скрепляли два предсвадебных сбора, как клей, и держали друг друга в курсе обо всех перемещениях, чтобы предотвратить подобную случайную встречу. Староста девочек, пухленькая и очаровательная умная молодая волшебница по имени Дороти, очень серьезно относилась к своим обязанностям ... хотя Гермиона задавалась вопросом, не использовали ли они с невидимым ею пока Старостой мальчиков что-то вроде собственных пузырей для флирта, а не обмена новостями.

Гермионе было невероятно интересно, как провели утро мужчины. Рон сказал ей, что они собирались выспаться, спокойно съесть поздний завтрак или, может быть, отправиться на пробежку, чтобы привести нервы в порядок. После того эмоционального завтрака с матерью, женщины отправились к мадам Дездемоне — шикарный курорт недалеко от Шеффилда, где провели райское утро с массажем, парными, спа-уходом и доведением до бесчувственности. Теперь они находились в замке в халатах, под которыми скрывалась сложная разветвленная система нижнего белья, готовые к чудесам небольшой армии стилистов, нанятых Мэл, чтобы превратить их в созданий потусторонней красоты. Гермиона чувствовала себя более чем глупо.

Сара перебирала цветы.

— Нам надо захватить парням их бутоньерки?

Гермиона с Джинни переглянулись.

— Да, — сказала Джинни. — Возьмешь? Отдай их Наполеону.

— Эм, конечно. А почему ему?

— Да просто… у него есть вкус к цветам.

Сара засмеялась, перекладывая маленькие цветочки в другую коробку.

— Тогда хорошо. Вернусь через секунду, — она вышла из комнаты.

Джинни захихикала.

— О нет, мы совсем не палимся.

— Думаешь, сработает? — спросила Чоу, расчесывая свои волосы быстрыми маниакальными движениями.

— Не знаю. Кажется, они хорошо поладили вчера за ужином.

— У них не было выбора, ты посадила их практически друг другу на колени.

— Таковы манипуляции любви, Чанг. Это точная наука.

Вошла Мэл, за которой словно свита следовала колонна стилистов. Она ловко хлопнула в ладоши.

— Ну что, дамы. Готовы к бою?

— Боевая готовность! — с усмешкой крикнула Джинни. Каждая села перед своим зеркалом. Мэл подвела к Гермиона весьма элегантную женщину.

— Гермиона, это Женева, — Женева встала перед Гермионой, оценивая ее, изогнув свою скульптурную бровь.

— Ви ниевеста, даа? — спросила она с неопределимым континентальным акцентом.

— Да, — ответила Гермиона, подавляя желание съежиться.

— К-хорошо. Ви будьете виглядеть как королиева! — она открыла впечатляюще устрашающий ящик с инструментами и принялась за работу. Гермиона сразу решила, что ей не следует смотреть на себя в процессе, поэтому сосредоточилась на поверхности стола перед собой.

Внезапно ее лоб наморщился.

— Мэл?

— Да? — поспешно отозвалась она.

— Где мое ожерелье? И мои сережки? Они были… клянусь, они были прямо здесь!

Мэл заерзала.

— Э-э ... а их там нет, да?

Гермиона рылась в коробках и ящиках, паника поднималась у нее в горле.

— Ты их не видела?

Мэл вздохнула.

— Ладно, я надеялась повременить с этим, пока ты не наденешь платье, но … — она полезла в сумку и вытащила синий бархатный футляр, в котором могли быть только драгоценности. Остальные подружки невесты немедленно встали из-за своих столиков и окружили их. Мэл улыбнулась Гермионе в зеркале. — Я должна была передать это тебе сегодня, дорогая. Это от Гарри.

Гермиона кивнула, панику сменило смущение. Она взяла футляр в руки.

— Посмотри записку, — сказала Джинни, указывая на нее.

Гермиона вытащила небольшую открытку и открыла ее. “До скорой встречи. Я люблю тебя”. Она собралась с силами и открыла бархатный футляр.

Гермиона слышала вздохи других женщин и стилистов, но не могла отвести взгляд. На мгновение она даже не была уверена в том, что может дышать. На бархатной подложке внутри футляра сияло изысканное бриллиантовое колье-чокер, в несколько рядов крупных камней с бриллиантовыми подвесками в форме слезы с интервалом в один дюйм. Пара неброских серег в тон были прикреплены булавками внутри. На корпусе был выгравирован знакомый логотип Лекса Петрака, ювелира богатых и знаменитых.

— О Боже мой, — выдохнула Джинни. — Гермиона… оно идеально подходит к твоему платью!

— Они все, мать вашу, настоящие? — справилась с собой Лаура.

— Да, безусловно, — улыбаясь, сказала Мэл. — Тут двадцать пять карат.

К Гермионе вернулся дар речи.

— Поверить не могу, — выдавила она. — Он… он купил их мне?

— Вообще-то, они арендованные, — ответила Мэл. — Но далеко не каждый может получить даже на время такое ожерелье от Лекса Петрака.

Гермиона мгновенно почувствовала облегчение, что Гарри не спустил все свое состояние на это украшение. Ее глаза наполнились слезами.

— О, черт его побери, — задыхаясь, прошептала она. — Это так на него похоже.

— Что такое, милая? — спросила Джинни, протягивая ей платок.

— Все, что у меня есть для него — пара паршивых запонок!

* * *

Наполеон закрыл дверь за Сарой с коробкой бутоньерок в руке.

— Это очень крутой маггл, — прокомментировал он, возвращаясь в пустующий профессорский кабинет, которые на этот день заняли мужчины.

— Рад, что ты так думаешь, — сказал Рон, — видя, как все полны решимости свести вас.

— Тоже заметил, да? Я думал, только я.

— Я всегда узнаю работу своей сестры, когда увижу ее.

В этот момент Гарри вышел из примыкающей к кабинету уборной, и все замолчали, уставившись на него.

— Черт возьми, Гарри, — сказал Наполеон. — Можно я выйду за тебя замуж?

Гарри покраснел и посмотрел на себя в зеркало.

— Как-то чересчур, да?

— Нет, я бы сказал, самое оно, — заверил Рон с улыбкой. На самом деле парадная форма Гарри была не более чем усовершенствованной версией его обычной. Брюки были идентичны тем, что носили с обычной формой, но пиджак немного отличался. У него был такой же прямой воротник и скрытая передняя застежка, но он был темно-фиолетового цвета вместо черного, со специальной выкройкой на талии, чтобы можно было привязать узкий пояс, предназначенный для крепления декоративной сабли к левому бедру Гарри; кожаная кобура для палочки висела справа. Слева направо через его грудь тянулся широкий золотой пояс; воротник, запястья и нижний край его пиджака были отделаны неброской золотой тесьмой. Его медали прикреплялись к левой стороне груди, знаки различия были закреплены на воротнике. Венчался пояс богато украшенным серебряным знаком Ордена Мерлина на груди.

Гарри сел, чтобы надеть ботинки, начищенные до блеска. Остальные мужчины все еще были в непарадной одежде, по комнате валялись части разных смокингов. К счастью, как всегда организованная Мэл пометила каждую деталь одежды каждого мужчины его инициалами, чтобы никто не перепутал жилеты.

— Сколько времени? — спросил Гарри.

— Без пятнадцати час.

— Господи. Времени мало!

— Нам нужно только одеться, приятель. Это не займет часы.

— Ну, я бы хотел быть готов к часу тридцати. В это время начнут рассаживать гостей в зале. К этому моменту я должен быть ... ну знаете, в поле зрения.

— Чтобы все убедились, что ты не сбежал?

— Что-то вроде того.

— Кто-нибудь видел Джастина?

— Он разбирается с музыкантами.

— И как?

— По шкале истерик Джастина я бы поставил восемь. Стефан с ним, не беспокойся.

Гарри взглянул на Сириуса, очень царственного в своей официальной мантии Заместителя Канцлера.

— Как ты пережил это без рвоты?

— Кто сказал, что пережил? Рвота — проверенное временем средство для снятия стресса, не критикуй пока не попробуешь.

— Спасибо, я пас, — Гарри встал. — Я правда рад, что ты здесь, — сказал он Сириусу, улыбаясь. — Ты словно скала, на которую я могу опереться.

— И я тоже рад. И не переживай, все будет в порядке. У тебя же не онемели ноги, правда?

— Эм… нет, не думаю. Я просто нервничаю. Хочу, чтобы все прошло хорошо. Желательно без атак злых сил.

— Довольно глупо было бы с их стороны даже попытаться.

— Ну, мы все хорошо знаем, как много нужно мозгов, чтобы быть злом.

— Все будет хорошо, Гарри. Мы приняли все меры предосторожности и даже больше.

— Меры предосторожности включают в себя нюхательную соль для жениха?

Сириус улыбнулся.

— В моем кармане.

* * *

— Нет, нет, ты сидишь тут, ты сидишь там. Во что, во имя Господа, ты одет? Что побудило тебя напялить на себя аквамарин на ноябрьскую свадьбу? А ты что ... еще раз, как тебя зовут?

— Рэймонд, — ответил встревоженный пианист.

— Рэймонд, точно. Как ты думаешь, можно шуршать нотами еще громче, потому что тебя, по-моему, не слышали в Астрономической башне!

— Джастин, — позвал Стефан с другого конца платформы.

Джастин обернулся.

— Ой, извини. Не видел, что ты там.

— Все нормально?

— О, конечно. Все нормально, никаких проблем. Просто хотелось бы, чтобы у меня было чуть больше времени порепетировать.

— Вы репетировали все утро.

Джастин спрыгнул с платформы.

— Как я выгляжу?

Стефан протянул руку и поправил галстук Джастина.

— Ты выглядишь очень лихо.

— О, так ты снова...

— Расслабься, все будет замечательно.

— Я очень надеюсь. Знаешь, это ведь мой первый свадебный концерт. Что может быть лучше, чем начинать с такой маленькой скромной свадебки, как эта.

Стефан улыбнулся.

— Это очень мило, что ты хочешь, чтобы все прошло идеально.

— Ну, просто... все из-за них. Они же особенные и доверили мне устроить это для них. Я не хочу их разочаровать, — Джастин посмотрел на музыкантов, которые настраивали свои инструменты, тихо разговаривая друг с другом. Он закусил губу.

— Я люблю тебя — тихо сказал Стефан. Джастин недоверчиво посмотрел на него.

— Чт… что?

— Думаю, ты меня слышал.

— Да, я просто… — он посмотрел в пол, его нижняя губа слегка дрожала. — Никто никогда не говорил мне этого раньше.

— Тогда я лучше скажу еще раз, — Стефан взял руки Джастина в свои. — Я люблю тебя.

Джастин улыбнулся, затем крепко обнял его.

— О, Стефан ... Я тоже тебя люблю.

К сожалению, их романтичный момент был прерван аплодисментами и гулким «ууууу» со стороны наблюдающих за ними музыкантов. Они резко отпрянули друг от друга. Джастин бросил на них наполовину бешеный, наполовину радостный взгляд.

— Эй там, занимайтесь своим делом! — рявкнул он. Никто не обращал на него внимания. — Ну ладно, тогда вот вам еще повод поглазеть, — он протянул руку, притянул к себе Стефана и поцеловал его, вызвав еще больше аплодисментов с возвышающейся платформы.

— Вы можете поцеловать невесту, — объявил Наполеон, вставая за ними. Джастин испуганно отшатнулся.

— Ой, прости, мы просто… эээ...

Наполеон ухмыльнулся их одинаковым румянцам.

— Да, я вижу, что вы просто. Уже четверть второго, все готово?

— Естественно.

— И ты включаешь эту музыку “все сели и заткнулись” в час тридцать, да?

— Сразу как откроются двери.

— Шикарно, — он взглянул на Стефана. — Как и ты.

* * *

Гермиона осторожно села на стул с подголовником, глядя в окно на один из многочисленных дворов Хогвартса. Студенты гуляли тут и там небольшими группами, их факультетские шарфы пестрели яркими красками. Если бы она прищурилась, то наверняка увидела бы ... да, вот они. Рыжий мальчик, девочка с портфелем и темноволосый мальчик шли как одно целое, склонив головы вместе, обсуждая вопрос, имеющий большое значение для будущего мира. Или, может быть, просто обсуждали сегодняшний матч по квиддичу. Не имело значения, о чем они говорили. Двое из них влюблены. Кто именно, было бы настоящей загадкой.

Она была одета. Она была причесана. Ее лицо было идеальным. Горло сверкало бриллиантами на целое состояние. Гермиона была полностью готова. Теперь ей оставалось только ждать. И на данный момент в полном одиночестве. Подружки невесты, одетые в одинаковые королевские пурпурные платья, пошли «все проверить», а мать отправить искать отца. Гермиона подозревала, что они сделали это намеренно, чтобы дать ей минутку мирного созерцания, несомненно, последнюю на весь оставшийся день.

В дверь тихо постучали.

— Войдите, — сказала она, поднимаясь на ноги.

Дверь открылась, и Рон проскользнул внутрь, закрыв ее за собой. Он поднял глаза, увидел ее и замер. Казалось, время остановилось. Гермиона почувствовала, как ее сердце екнуло от вида его лица, принявшего выражение “О Боже мой”.

Их прошлое в этот момент вырастало между ними, словно запутанный лес из полузабытых чувств, которые она могла видеть сквозь призму слез на своих глазах. Их юные версии смотрели друг на друга через все прошедшие годы, и она увидела их — в поезде, в общей гостиной, вместе пересекающими черту в зимнем саду Хогвартса. А еще между ними лежало его мертвое тело, тело, которого она никогда не видела, а позже то, которое она увидела с достаточной ясностью, чтобы спасти его. Их будущее кричало ей в уши. Что если, что если. Я бы надела для него это платье? Длилось бы это так долго? Если бы только, если бы только.

Он вышел вперед и остановился в нескольких футах от нее, элегантный в своем смокинге, с руками в карманах и слезами на глазах.

— Привет, — сказал он.

— Привет, — ответила она.

Рон вздохнул.

— Ничего красивее в жизни не видел.

Она посмотрела на себя.

— Спасибо. Потребовалась команда высококвалифицированных специалистов, — ее платье — конечно, белое — подчеркивающее фигуру А-силуэтом, опоясывали кринолины, длинные рукава ниспадали почти до колен. Вырез, оставляющий обнаженными плечи, был отделан двойным рядом сияющих кристаллов, спускающихся к лифу. Более широкая полоска кристаллов украшала подол вместе с серебряной вышивкой, обрамляющей ее юбку. “Из Финляндии” — хвасталась Мэл, когда подружки невесты впервые увидели платье и восхитились хитросплетениями маленьких кристаллов, переливающихся на свету. Ее волосы были убраны в аккуратный низкий пучок, из которого выбивалась пара вьющихся прядей, в волосах переплетались серебряные нити, а макушку венчала маленькая хрустальная диадема.

— Без вуали? — спросил Рон, улыбаясь.

Гермиона покачала головой.

— Я выйду замуж с полным зрительным обзором, спасибо, — она протянула руку и разгладила его лацкан. — Ты выглядишь чудесно.

— Спасибо. Ты же выбирала смокинг.

— Он тебе идет. — Гермиона подняла голову и впервые встретилась с ним взглядом. Не зная, как это произошло, она внезапно обняла его, благодарная за заклинания, которые стилист применил к ее волосам и макияжу, чтобы с ними ничего не случилось. Рон обнял ее в ответ. — Рон, я так рада, что ты здесь, — выдохнула Гермиона.

— Я здесь благодаря тебе, — просто сказал он. — Я всем тебе обязан, Гермиона. Моей свободной, жизнью… всем.

— Ты ничем мне не обязан. Я чувствую себя так, будто изменила тебе, будто отобрала у тебя то, что должно было быть твоим.

— Нет, — ответил он, отодвигаясь и держа ее за руки, чтобы посмотреть ей в лицо. — Никогда так не думай. Мы оба знаем, что правильно. И это правильно.

— Но если бы ты не… если бы мы не...

— Может да, — сказал Рон, — может нет, это неважно. Сейчас мы здесь. Гермиона, ты всегда любила его. Ты дала мне все, что могла, но прежде всего ты отдавала себя ему, — Гермиона смотрела ему в лицо, слыша отголоски слов сотен других людей в его словах. — И я не возражаю, потому что поступил бы точно также, — он улыбнулся. — Я люблю тебя, Гермиона. И всегда буду. Но наше время давно прошло, если оно вообще действительно было нашим.

Гермиона смахнула слезы.

— До того, как мы нашли тебя, я так боялась того, кем ты мог стать... ревнивым, злым, ожесточенным или бог знает кем еще. Я просто ... постоянно удивляюсь тебе.

— Я постоянно удивляюсь всему. Каждый день я думаю, что ничто меня больше не удивит, а потом происходит что-то еще, и я открываю для себя совершенно новый уровень изумления.

Гермиона глубоко вздохнула, и они сели на маленький диванчик, взявшись за руки и переводя дыхание.

— Что ж, — сказала она, — я просто рада, что этот день, наконец, наступил. Все в порядке? Гарри там живой?

— Он в порядке. Немного нервничает. Но его форма — это что-то, правда?

— Я никогда не видела ее на нем, хотя любовалась ею на вешалке, так что соглашусь.

— А он видел это платье на вешалке?

— О нет. Сара бы закатила истерику.

— Тогда хорошо, что там будет Ремус. Чтобы поддержать его в вертикальном положении.

Рон мог слышать музыку ансамбля Джастина из восьми человек, доносившуюся из зала, а также слабый шелест огромной толпы, пришедшей, чтобы стать свидетелями того, что некоторые называли «Свадьбой века». Они с Дугом держались далеко за дверью, Гермиона стояла между ними. Осталась всего минута до двух часов. Все уже были на своих местах. Пора идти.

Он взглянул на Гермиону. Она не выглядела нервной, скорее ей просто не терпелось приступить к делу.

— Готова? — прошептал он.

Гермиона улыбнулась ему.

— Готова.

Внезапно музыка изменилась, и Мэл кивнула кому-то, кого он не мог видеть. Большие двойные двери открылись, и он услышал невероятный ШУМ! от четырехсот человек, повернувшихся на своих местах, чтобы посмотреть на них. По сигналу Чоу двинулась по длинному центральному проходу, устланному по такому случаю темно-красным ковром. Несколько ударов спустя Сара последовала за ней, пытаясь чувствовать себя непринужденно в платье и туфлях на каблуках. Джинни поспешно поцеловала в щеку его, затем Гермиону и тоже отправилась в путь. Лаура крепко схватила Гермиону за руку, ожидая сигнала, а затем последовала за остальными. Они ждали, пока музыка снова не изменится, сигнализируя, что все четыре женщины достигли пункта назначения.

Гермиона взглянула на отца.

— Ну вот и все, пап. Готов передать меня?

В ответ он одарил ее слегка дрожащей улыбкой.

— Нет, не готов ... но я сделаю это, — Дуг поцеловал ее в щеку. Гермиона положила правую руку на локоть Рона, а левую — на руку отца.

Музыка снова изменилась.

— Последний шанс передумать, — прошептал Рон.

Мэл кивнула им, и они подошли к началу прохода.

— Слишком поздно, — прошептала Гермиона в ответ, и они двинулись вперед, все гости поднялись на ноги с еще одним невероятным ШУМОМ!

Их шествие по проходу казалось каким-то размытым. Мимо проплывали лица, многие из них были знакомы. Рука Гермионы крепко держала Рона за локоть. Он почти чувствовал ее пульс на своей коже. Это был длинный проход, на котором им встретилось действительно много людей. Они не могли видеть Гарри, пока не прошли половину пути. Рон мог точно сказать, когда Гермиона увидела его, потому что ее рука резко сжала его руку.

Гарри стоял там, ожидая с таким же нетерпением, с каким и предполагал Рон, когда видел его в последний раз. Изменилась лишь одна деталь: он добавил последний элемент своей официальной униформы — плащ. Это была впечатляющая накидка до колен с высоким воротником, под стать его пиджаку, из тонкой черной шерсти с темно-фиолетовой подкладкой. Он был разрезан по бокам, чтобы руки могли проскользнуть сквозь него, а одна сторона была перекинута через плечо, как это было принято, обнажая саблю. Гарри смотрел на проход, наблюдая за их приближением, выражение благоговения на его лице было бы почти комичным, если бы не было столь же явно искренним. Рон услышал странный хрип и понял, что это Гермиона героически удерживала себя от слез.

Наконец они достигли алтаря как раз в тот момент, когда музыка подошла к концу, точно вовремя. Сириус стоял перед ними с исполинской книгой на подставке перед собой.

— Кто благословляет этот союз? — спросил он.

Дуг, ознакомленный с традициями волшебных свадеб, был готов.

— От имени ее семьи — я, — сказал он. Дуг пожал руку Гарри, поцеловал Гермиону и отступил, чтобы присоединиться к Клэр, которая уже тихо плакала на своем почетном месте.

Рон глубоко вздохнул. Моя очередь, — подумал он.

— И от имени их друзей — я, — торжественно объявил он. Рон перевел взгляд с Гарри на Гермиону, обе пары глаз смотрели на него. Он положил одну свою руку на руку Гарри, а другую — на руку Гермионы. В течение момента, показавшимся вечностью, а на самом деле, вероятно, не более секунды, они стояли так вместе — их равностороннее трио — в последний раз. Рон поцеловал Гермиону в щеку и отступил, тем самым сближая их. Глаза друзей больше не смотрели на него, они не отрывались друг от друга.

— Привет, — прошептал он ей, так тихо, что даже Рон едва мог услышать.

— Привет, — прошептала она в ответ, окончательно отпуская руку Рона. Он занял свое место по другую сторону от Гарри, пока Лаура вручала Гермионе цветы, и они вчетвером поднялись по короткой лестнице и встали перед Сириусом.

На самой церемонии, спроси его, Рон вряд ли бы мог сказать, что происходит. Он все еще был в некотором оцепенении. Несколько слов, какая-то музыка. Что-то связанное с палочками, которые, как он смутно припоминал, были невидимы для всех не связанных с магией людьми в зале. Сириус сказал что-то очень официальное. Вся их предсвадебная подготовка едва ли имела значение. На какой-то ужасный момент ему показалось, что он оставил кольца в раздевалке, но заставил себя сохранять спокойствие и незаметно нащупал их в кармане, где они и находились, как им полагалась.

Рон слышал, как оба его лучших друга говорили то, что они решили выучить заранее, вместо того, чтобы повторять слова за Сириуса. Он знал, что их клятвы не были оригинальными. Гарри с Гермионой объединяло отвращение к парам, писавшим свои собственные клятвы. Они решили использовать те же обеты, что и родители Гарри, одну из многих версий традиционных волшебных брачных обетов. Рон читал их, они были действительно хороши. Но теперь он почти их не слышал, обнаружив, что сосредоточил все свое внимание на их лицах. Гермиона, одним словом, сияла. Она совершенно не сводила глаз с лица Гарри, кроме тех случаев, когда Сириус требовал ее внимания. Что касается Гарри, он выглядел так, как будто в любой момент мог стать сверхновой.

Он не слушал. Это все не имело значения. Что бы они ни говорили, что бы ни говорили над ними, все это было лишь декорацией. Внезапно все это даже показалось немного смешным. Одежда, вечеринки, клятвы, кольца. Что все это значило? Они были бы так же женаты, если бы стояли на заднем дворе в пижамах. Действительно ли заявление кого-либо официального лица много значило? Разве брак не был сугубо личным соглашением? По этой логике они могли быть женаты уже несколько месяцев, а то и дольше. Рон полагал, что это было правилом цивилизованного общества — признавать союзы в официальных целях. Что же тогда с непризнанными союзами? Джастин и Стефан могли бы пожениться, если бы захотели, но не смогли бы, будь они магглами. И что тогда?

Из философских мыслей его вырвало внезапное осознание того, что он уклоняется от своих обязанностей.

— Можно кольца, пожалуйста? — говорил ему Сириус.

Рон протянул их, держа на своей ладони, как ему и было велено. Сириус поднял кольца своей рукой и подвесил между обладателями, которые подхватили их в воздухе. Впервые он услышал легкую дрожь в голосе Гермионы, когда она надела кольцо на палец Гарри.

— Возьми это кольцо и помни его значение, — сказала она по памяти. — Пока ты его носишь, я с тобой. Я отдаю тебе свою любовь и преданность, — Гарри повторял ее слова, проделывая те же действия. Рон заметил, как одна слеза, единственная, которую она должна была пролить, скатилась по щеке Гермионы, когда он надел ей кольцо на палец.

В какой-то момент они отошли в сторону, чтобы сотворить заклинание, которое магическим образом скрепляло их брак, соединяя их с именным талисманом.

Как только в любой точке мира рождается ребенок-волшебник, создается его талисман в Зале Имен — в обманчиво маленьком помещении в резиденции Канцлера. Талисманы хранит Федерация на протяжении всей жизни волшебника, и большинство важных событий в жизни влекло за собой наложение на талисман чар для записи этих событий. Для бракосочетания двух волшебников их талисманы вызывались из Зала. На глазах у Рона Гарри и Гермиона произнесли короткое заклинание над маленькими кристаллическими сферами; они сразу же расплавились, слились и преобразовались в сферу чуть большего размера, которая разделилась на две равные половины. Отныне у них не будет индивидуальных талисманов, каждый будет представлен половиной целого.

А потом они приблизились к финалу. Сириус, безумно ухмыляясь, приготовился к окончательному объявлению.

— Что ж, тогда. От имени Международной Федерации Волшебников, как полномочный ее представитель, я объявляю вас, Гарри и Гермиона, мужем и женой, — он сделал паузу для эффекта. Все замерли в ожидании. — О, прошу прощения, — сказал он. — Ты хочешь поцеловать ее?

Гарри закатил глаза.

— Да, пожалуйста. — смешок прокатился по залу.

— Тогда давай.

Рон наблюдал, как его лучшие друзья целовались, ухмыляясь друг другу в губы и бормотали какие-то слова, которых он не понимал. Зал разразился криками и аплодисментами, а оркестр Джастина — фанфарами. Рон просиял, ожидая, что теперь они повернутся и пойдут обратно по проходу, но, к его удивлению, вместо этого они повернулись к нему. Он моргнул, видя, что Гарри с Гермионой спланировали это между собой. Аплодисменты снова поднялись, когда они оба вышли вперед и обняли его. Рон почувствовал, как его сердце разрывается в груди, когда он обнял их в ответ, обнял каждого из них, тронутый тем, что они решили провести с ним первые несколько мгновений своего брака.

Как они спустились по лестнице и оказались в проходе, Гарри не мог сказать. Они отпустили Рона, который выглядел так, будто вот-вот заплачет, и он почувствовал, как Гермиона схватила его за руку. Затем был проход вперед, музыка, снова проход. Он широко улыбался и, вероятно, выглядел как чертов идиот, но тут уж ничего не поделаешь. Ощущение кольца на его пальце, казалось, затмило почти все остальное.

Он посмотрел на Гермиону, просиявшую ему в ответ. Они остановились, чтобы обнять Грейнджеров, Уизли (Молли не сдерживала рыданий) и Корделию, а затем снова двинулись вперед по проходу. О боже, — подумал он, — я женат. Нихрена себе. Я чей-то муж. Нихрена, как обычно, себе.

— С тобой все в порядке? — услышал он Гермиону, которая не прекращала улыбаться.

— Я в эйфории, — сказал Гарри.

— Ты выглядишь слегка шокированным.

— Шокированным? — он наклонился и снова поцеловал ее. — Это пройдет.

Лица слились воедино, когда они приблизились к двери. Гарри оглядел толпу, увидев друзей, одноклассников, коллег, совершенно незнакомых людей и ...

Внезапно время остановилось. Нет, — подумал он. — Нет, мне уже мерещится. Они сделали еще несколько шагов, и он внезапно понял, что ему не мерещилось. В последнем ряду у самой стены сидела одинокая женщина в темном плаще с поднятым капюшоном. Ему не нужно было видеть ее лицо целиком, чтобы узнать ее, достаточно было лишь губ и подбородка.

— О, Боже, — пробормотал он. Гарри взглянул на Гермиону, которая не слышала его во всеобщем хаосе.

Его взгляд не отрывался от незнакомки, пока они шли. Он увидел, как она поднялась на ноги, и все его тело напряглось, готовясь броситься перед Гермионой, или, возможно, на эту женщину, или, может быть, просто куда-то броситься. Женщина откинула капюшон своего плаща и посмотрела ему прямо в глаза, как будто только и ждала, что он ее заметит. Гарри увидел, как ее губы скривились в легкой ухмылке, а потом ... она внезапно исчезла. Аппарировала. Он даже не удивился тому, что она может сделать это внутри Хогвартса. Но почему она здесь? Она ... что-то сделала? Защитные чары здесь были слишком сильными и чувствительными, чтобы позволить ей устроить какую-либо ловушку или другой неприятный сюрприз. Похоже, она пришла ... посмотреть. Стать свидетелем их брака, как и все здесь. Но этого не могло быть. Не могло же?

В следующие несколько дней он потратит много времени, пытаясь убедить себя, что не видел Аллегру на своей свадьбе. Гарри никому ничего не сказал, и было достаточно легко подумать, что все это было лишь плодом его гиперактивного воображения в тот эмоциональный момент, когда он больше всего боялся враждебного вторжения. И все же он знал, что видел ее. Пройдет много времени, прежде чем он увидит ее снова, но когда этот день настанет, он поймет, что ждал его.

Но в тот день, когда они подошли к двойным дверям зала, он почти забыл об этом. Как только они это сделали, он повернулся и подхватил Гермиону на руки, закружив ее, они оба смеялись, как маньяки. Гарри поставил ее и снова поцеловал. Она крепко его обняла.

— О, Гарри, — пробормотала она приглушенным голосом в его плащ. — Мы сделали это. Действительно сделали.

— Слава Богу, — сказал он, прижимая ее к себе. — Мои нервы убиты, — он посмотрел на нее. — Боже мой, Гермиона ... ты такая красивая. Только посмотри на себя. Я смотрел, как ты идешь по проходу, и думала, что умру от гордости.

Она схватила его за плащ и снова притянула к себе.

— Ты такой сексуальный в этой униформе, мне повезло, что я держалась за две руки, потому что упала бы в обморок.

В этот момент остальная часть свадебной процессии начала выходить из зала, положив начало безумному вороху объятий, потом появились родители, и все стало еще хуже. Гарри начал смутно беспокоиться, что может случайно проколоть саблей чью-нибудь ногу. Мэл внезапно материализовалась из ниоткуда.

— Да, поздравляю, отлично, восторг, а теперь встаем вот так, у вас тут гости, которых надо поприветствовать.

— О, нам придется выстроиться в чертову линейку? — застонал Гарри, эта идея внезапно привела его в ужас.

— Да, нам, черт возьми, придется, — ответила она. — Это традиция. И потом, мы должны вывести всех, чтобы переоборудовать зал к ужину. Разве ты не хочешь поприветствовать всех, кто был настолько мил и пришел на твой особенный день?

На это было нечего возразить, поэтому они послушно выстроились в линию, и началось. Вскоре Гарри изменил свое мнение о таких “приемах” с "неплохо" на "адские пытки". Сначала он был действительно рад видеть всех друзей, семью, целую кучу гостей, которые пришли к ним, но поскольку они всё продолжали идти, а процессии было не видно конца, он начал задаваться вопросом, сколько раз можно было обняться, прежде чем получить серьезное повреждение какого-нибудь органа. Их линия состояла их них самих, родителей Гермионы, Молли и Артура.

Было логично не заставлять гостей приветствовать всех участвовавших в организации свадьбы, ведь большинство из них были бы для них незнакомы, поэтому подружки невесты и жениха выполняли причудливую функцию пастухов, поддерживая движение очереди.

Единственный сюрприз всей этой кампании произошел примерно на середине очереди. Гарри посмотрел на следующего гостя и увидел стоящую перед ним Ронин Сэвидж. Как всегда маленькая и гибкая, она выглядела почти так же, какой он ее помнил, в черном готическом платье с заплетенными в косу длинными платиновыми волосами.

— Что ж, я рада, что ты выполнил свою часть сделки, — сказала она поддразнивающим тоном. Гарри не мог не улыбнуться.

— Спасибо, что пришла, Ро, — ответил он, обнимая ее.

— Поздравляю вас, Гермиона, — произнесла Ронин с искренней теплотой. — И я ценю, что ты позволила Гарри пригласить меня. Не каждая женщина позволит бывшим подружкам ее жениха присутствовать на своей свадьбе.

Гермиона хватило такта невозмутимо отшутиться.

— Ну, две мои подружки невесты — его бывшие. Я не занимаюсь дискриминацией, — обе женщины пожали друг другу руки.

— Ты уже видел моего +1? — спросила Ронин, дергая за рукав человека, отвернувшегося от них в разговоре с другим гостем. Он обернулся, и у Гарри неприлично отвисла челюсть. Он почувствовал, как Гермиона застыла рядом с ним.

— Абель? — прохрипела Гермиона, рука взметнулась к ее груди.

Ибо это был он, мифический Абель Килрой. Высокий, учтивый, утонченный, как всегда безупречно одетый и очень довольный собой.

— Гермиона, дорогая, как приятно тебя видеть, — сказал он, схватив ее за плечи и поцеловав с таким неприличием, что Гарри почувствовал, как его артериальное давление поднялось на несколько уровней. Гермиона была слишком потрясена, чтобы как-то отреагировать. — Как чудесно ты выглядишь. Мои самые теплые поздравления, — он повернулся к Гарри, и его самодовольная улыбка стала ледяной. — И тебе тоже, Поттер. Как же приятно видеть тебя здесь после всех тех настойчивых заявлений о том, что вы двое были просто друзьями.

Гарри пожал его руку, сжав крепче, чем нужно, и заговорил сквозь застывшую ухмылку.

— Ах да, как чудесно, и уверен, иронично, но прикоснись к моей жене еще раз, и я забью тебя до смерти лопатой.

Килрой нахмурился, и очередь двинулась дальше. Гарри взглянул на Гермиону, все еще немного ошеломленную.

— Мне очень жаль, — пробормотал он. Она просто пожала плечами, поморщившись, и вернулась к процессии.

Свадебный обед был подан в четыре часа в Большом зале, который после церемонии был полностью переделан. Стол преподавателей вернулся, приготовленный для свадебной вечеринки, а остальные гости должны были расположиться за примерно пятьюдесятью круглыми столиками каждый на десять человек, с именами гостей на них. После долгого общения в комнатах и коридорах на улице все были очень рады наконец присесть.

Гермионе казалось, что она плывет в облаке. За исключением, возможно, Абеля Килроя, материализовавшегося из ниоткуда, до сих пор все шло совершенно идеально. Она присоединилась за столом к Гарри и радовалась, что ее там ждут. Ее бокал наполнялся изысканным шампанским достаточное количество раз, чтобы она начала чувствовать ноги немного ватными, да и ужин был поистине восхитительным. И, конечно, тосты. Рон встал и так красноречиво рассказал о своих долгих годах вдали и о времени, прошедшем после его возвращения, что все в комнате зашмыгали носами. Когда встал ее отец и произнес короткий тост, она снова прослезилась. Лаура выступила с как всегда уморительным монологом, от которого все залились смехом, а Сириус, как всегда, был величавым и искренним в своем поздравлении.

Тем не менее, она была рада, когда с обедом было покончено. Так и было задумано. Обед с четырех до пяти, затем перерыв, а затем в семь начинался прием. Это давало гостям возможность уйти, если они хотели, пообщаться между собой, прогуляться по территории, посмотреть школу или даже отправиться в Хогсмид, если пожелают. Но главным его предназначением была передышка для молодоженов. Они оба планировали переодеться, их свадебные наряды не подходили для вечера танцев и светского общения.

Гости начали расходиться, и она поняла, что у перерыва была и другая цель, которую, вероятно, и имела в виду Мэл, предлагая его. Она была замужем за Гарри уже около двух часов и еще не успела провести с ним ни одной минуты. Даже во время обеда они почти не разговаривали, занимаясь другими людьми. Ей хотелось на мгновение сделать глубокий вдох и поговорить с ним. А еще она хотела зацеловать его, пока он не станет умолять о пощаде.

Когда они ушли вместе, поцелуи, а не разговоры, показались более важными. Они практически помчались наперегонки в пустой класс, где утром женщины занимались сборами, а теперь там их ждала одежда для приема. Гарри едва запер за собой дверь, как они бросились друг к другу. Через несколько мгновений Гермиона ахнула, чтобы он на секунду остановился.

— Давай сначала избавимся от этой одежды, — сказала она. — Я чувствую себя такой ... громоздкой.

— Хорошая идея, — ответил он, и в результате своих стараний они растянулись на диване наполовину без одежды. Платье Гермионы улетело на вешалку, но она все еще оставалась в кринолинах. Плащ и пиджак Гарри были брошены на пол. Она знала, что они быстро приближались к точке невозврата. — Может, нам не стоит этого делать, — сказал он, немного отступив. — Это кажется как-то… не знаю. Неуместно?

Гермиона уставилась на него.

— Неуместно? Гарри Джеймс Поттер, я спала в одиночестве целую неделю. Мы только что поженились. Одного вида тебя в этой униформе было почти достаточно, чтобы вызвать у меня спонтанный оргазм, и теперь у нас есть целых два часа наедине в этой запертой комнате. Так что если ты не займешься со мной любовью, так и знай, я прямо сейчас и разведусь с тобой.

— Призрак Великого Мерлина, — выдохнул Гарри. — У меня лучшая жена в мире.

— Не забывай об этом, — она снова притянула его к себе, но через мгновение остановилась. — Хотя...

— Ну что? — простонал он.

— Может быть, нам следует подумать. Если мы консумируем брак, мы не сможем его аннулировать, если захотим.

Гарри сделал вид, что внимательно обдумывает ее предложение, затем пожал плечами.

— Я рискну.

— Тебе понравился мой маленький подарок? — спросил он много позже, когда она складывала украшения обратно в бархатный футляр.

— О, он замечательный, — она поцеловала его. — Я чувствовала себя так, будто выхожу замуж за богатого деспота или что-то в этом роде. Такая роскошь. Но это так похоже на тебя — придумать настолько идеальный свадебный подарок. Спасибо, дорогой.

— Хорошо. Мне жаль колье. Должно быть, тяжело быть таким красивым и быть полностью превзойденным женщиной, которая его носит.

Гермиона громко рассмеялась.

— Только послушай себя, Мистер Мастер комплиментов.

— Подарков.

— И как долго ты ждал, чтобы вставить это словцо?

— О, я ждал долго. И от этого оно не становится менее правдивым, — Гарри наблюдал, как Гермиона расчесывала волосы и закрепляла их белоснежной заколкой. Он уже переоделся в костюм с галстуком и теперь забрался с ногами на диван. Она переоделась в белое платье, все еще несколько свадебное, но более непринужденное, с развевающейся юбкой до колен. Гермиона пересекла комнату, аккуратно ступая в одних чулках, без обуви, и села рядом, прижавшись к нему. Он обнял ее и поцеловал в голову.

— Оно еще не исчезло? — спросила она. Гермиона вытянула левую руку так, чтобы посмотреть на свое новое сверкающее кольцо. — Я кажется все еще не вполне верю.

— Понимаю, о чем ты, — некоторое время они сидели в уютном молчании. — Я не мог не заметить, что Канцлер не воспользовался местом, которое мы для него оставили.

Гермиона пожала плечами.

— Ну, а мы разве ждали? Как будто Канцлер мог просто взять и прийти посмотреть на нашу свадьбу. Это совершенно невозможно. Подумай о риске разоблачения.

— Ты, конечно, права. Тем не менее ... Думаю, я решил обидеться.

Она засмеялась.

— Бедняжка мой. Плохой Канцлер тебя обидел?

Гарри выпятил нижнюю губу.

— Да. Возможно, мне придется немного поплакать.

— Ну, ну. Я знаю, как тебе помочь, — она снова поцеловала его, просунув руки под его пиджак и скользнув по его груди.

Он отстранился и улыбнулся ей в лицо. Лицо моей жены, — подумал он. Только представь.

Гарри перевел дыхание.

— Ну, я думаю, время пришло.

— Какое время, дорогой?

— Время рассказать тебе.

— Рассказать мне чт…- Гермиона резко села и повернулась к нему лицом. — Про медовый месяц? Да! Да! Расскажи! — она почти подпрыгивала от нетерпения, хлопая в ладоши в волнении, как ребенок в рождественское утро. Гарри почти лишился дара речи от того, насколько она была сейчас милая.

— Хорошо. Итак, сегодня вечером мы отправляемся в Лондон, где для нас забронирован номер люкс в “Ритце” до утра понедельника. Никаких планов ... Я подумал, мы сможем найти способ скоротать время. В понедельник Сириус и Корделия отвезут нас в здание суда Челси, — Гермиона кивнула. Эту часть она уже знала. Учитывая характер Гермионы, они решили зарегистрировать еще и законный маггловский брак, поэтому в понедельник им предстояла простая гражданская церемония перед судьей. — Оттуда они отвезут нас в Саутгемптон. Там мы сядем на борт HMS Borealis.

— Ооо! Мы отправляемся куда-то на корабле?

Он улыбнулся.

— Не совсем. Я не мог решить, куда хочу отвезти тебя в наш медовый месяц. Все, о чем я мог подумать — было недостаточно. Так что ... ну, я решил взять тебя… всюду, — она смущенно нахмурилась. Он взял ее за руки, надеясь, что она оценит его идею. Если нет, будет уже поздно менять планы. — Borealis — это то место, куда мы отправляемся, дорогая. Мы будем путешествовать на нем по всему миру.

Гермиона уставилась на него широко раскрытыми глазами.

— Мы ... по всему миру?

— Да.

— Прямо так по всему?

— Я думаю, иначе невозможно.

— Гарри… как… боже… как долго нас не будет?

— Два месяца.

— Два месяца? — она возбужденно заулыбалась. — О, Гарри! Это ... это ... Я потеряла дар речи! Даже не знаю, что сказать!

— Так ты… не против?

— Не против? — она чуть не кричала. — Не против говорит! Более чем не против, это невероятно, потрясающе! Я думала: о, может быть, неделя в Париже. Возможно, две недели на Карибах. Но нет, мой муж берет меня в двухмесячный круиз вокруг света!

— Два месяца в их самой шикарной каюте, со всеми удобствами, любуясь одними из самых удивительных мест в мире.

Она покачала головой.

— Ты меня правда удивляешь. Как долго ты это планировал?

— Со дня, когда мы назначали дату. Я сразу же все забронировал.

Она внезапно нахмурилась.

— О, но ... нам надо собрать вещи! И много!

— Вот поэтому я оставил завтрашний день свободным, чтобы мы смогли собраться.

— Как тебе удалось получить для нас два месяца отпуска?

— Я могу быть очень убедительным, когда нужно.

— И… о, мы же пропустим Рождество!

— Об этом я тоже подумал. Не волнуйся, обо всем уже позаботились.

Она крепко обняла его, затем отстранилась и начала целовать его лицо.

— Не могу дождаться, когда мы поедем, — говорила она между поцелуями. — Мы можем поехать прямо сейчас? Давай поедем прямо сейчас.

— Мне кажется, гости могут нас потерять.

— Да кому они нужны, поехали!

— Ну, мы, конечно, можем, но корабль не отплывет до вечера понедельника. Так что мы просто просидим на причале.

Гермиона фальшиво надула губы.

— Ну ладно. Придется подождать, — она снова поцеловала его, долгим и крепким поцелуем. — Спасибо, любовь моя. Такой замечательный подарок.

— И максимально эгоистичный. Просто думай о нем, как о моем способе побыть с тобой наедине в течение двух месяцев без перерыва.

Она засмеялась и снова прижалась к нему в объятиях.

— Я так счастлива, что смогла бы ... не знаю. Я не могу придумать ничего достаточно счастливого, что я могла бы сделать.

Гарри усмехнулся и прижал ее к груди, точно зная, что она имела в виду.

* * *

Для приема гостей Большой зал снова преобразили. Стол для преподавателей был заменен платформой для оркестра, половина круглых столов исчезла, освободив место для танцев, остальные были отодвинуты ближе к стенам. В углу поставили бар, а вдоль одной из стен стоял длинный стол с закусками. В передней части зала на отдельном столе стоял великолепный свадебный торт.

О появлении молодоженов объявил шумный руководитель оркестра и встретил их радостным возгласом. Наплыв людей сразу же разнес их в разные стороны.

— Увидимся! — крикнула Гермиона Гарри, когда он исчез в толпе.

Вскоре Гермиона поняла, что действительно хорошо проводит время. Теперь, когда цейтнот из поздравлений и формальности обеда были позади, она могла расслабиться и поболтать с людьми, которые пришли разделить с ней этот особенный день. Многие гости ушли после обеда, так что теперь в зале осталось около двухсот пятидесяти человек — вполне комфортное количество, чтобы насладиться музыкой и танцами. Обстановка была расслабленной и чуть хаотичной, люди приходили и уходили, танцевали, разговаривали и ели. Лаура, по-прежнему серьезно относящаяся к своим обязанностям подружки невесты, уделяла Гермионе пристальное внимание и следила за тем, чтобы она время от времени садилась, наполняла свой стакан и приносила ей еду, когда та чувствовала голод. Сорри парил поблизости, не понимая, чем себя занять, так как не знал практически никого здесь и чувствовал себя неудобно.

Гермиона сидела за столом с закусками, внезапно проголодавшись, она буквально накинулась на блюдо с черными оливками, когда кто-то подошел к ней сзади.

— Мне очень жаль, — сказала Ронин. Гермиона повернулась.

— Жаль?

— Я не подумала, что привести сюда Абеля — плохая идея, — Гермиона вгляделась в лицо своей бывшей соперницы. Она выглядела достаточно искренней. — Он дал мне понять, что вы все еще в хороших отношениях.

— Не уверена, что так бы охарактеризовала их.

— Я заметила. Прошу прощения.

Гермиона махнула рукой.

— О, не волнуйся. Но я должна спросить ... вы с ним встречаетесь?

— Да. Около полугода.

— Как вы вообще встретились?

— В Нью-Йорке. Он раздавал автографы. Я, конечно, знала, кто он такой, но еще я знала, что у нас есть кое-что общее: он встречался с тобой, а я — с Гарри. Я подошла к нему в самом конце, когда он уже собирался. Мы просто поболтали...о вас двоих, в основном… и как-то так вышло, что мы поладили. Когда я получила приглашение, он так захотел пойти со мной, и думаю, мне даже в голову не пришло, что это может быть плохой идеей. Я идиотка.

— Не вини себя. Абель может хорошо...вводить в заблуждение, — прежде чем Ронин успела спросить, что это значило, Рон подошел к Гермионе, наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку, а затем обнять за плечи. — О, Рон. Это Ронин Сэвидж, бывшая девушка Гарри. Ронин, это наш друг Рон Уизли, — они пожали друг другу руки.

— О, очень приятно, — сказал Рон, — она совсем не похожа на ужасающую готическую ведьму, — сказал он Гермионе, которая покраснела, а Ронин лишь засмеялась.

— Напомни мне врезать тебе чуть позже, — в ужасе процедила Гермиона.

— Когда-то во мне было гораздо больше готического, чем сейчас, — ответила Ронин, все еще смеясь. — А насчет ужасающей. Что ж, если твой парень постоянно болтает о другой женщине, по отношению к ней, пожалуй, можно и побыть чуточку ужасающей, — Гермиона присоединилась к ее смеху, вся эта ситуация внезапно показалась абсурдной. Рон извинился и отправился к бару.

— Адмирала с элем, пожалуйста, — попросил он. Пока Рон ждал своего напитка, он почувствовал прикосновение к руке и повернулся, чтобы увидеть позади себя Лауру. Она выглядит особенно красивой в этом платье подружки невесты, — подумал он. Ей очень шел этот цвет. Но она была не одна.

— Рон, хочу познакомить тебя с Сорри, — сказала она, указывая на мужчину, стоящего рядом с ней. Он был высоким, блондином и очень красивым. Сорри улыбнулся ему белыми зубами. Рон тут же его возненавидел.

— Рон, рад встрече. Лаура много о тебе рассказывала, — поздоровался он.

— Взаимно, — ответил Рон, резко пожав ему руку. — Итак. Рад, что ты наконец смог оторваться от того, чем занимаешься, хотя бы на несколько дней.

Лаура нахмурилась.

— Рон, это как-то грубо.

— Все нормально, Чант, он прав, — сказал Сорри. — Мне стоит уделять больше внимания тому, что здесь происходит с тобой, — вот только смотрел он не на нее, а на Рона, пока говорил.

— Не похоже на тяжкий труд, — ответил Рон. — Многие бы посчитали, что такую женщину, как Лаура, ты захотел бы навещать при любой возможности.

— Я знаю, какая она замечательная, я знаю ее больше десяти лет, — отрезал Сорри, его взгляд с каждой секундой становился все более раздраженным. — Когда ты вернулся? Два месяца назад?

Глаза Лауры теперь метались с одного на другого, в них явно считывалась тревога.

— Сорри, ты не принесешь мне тарелку с сыром и морковкой? Я такая голодная, — попросила она.

— Уже иду, — мягко сказал Сорри, отходя к бару. Как только он оказался вне пределов слышимости, Лаура повернулась к Рону.

— Это еще что такое было?

— Не понимаю, о чем ты.

— Черта с два не понимаешь. По какому праву ты нападаешь на моего парня?

— Парня. Конечно. Парень — это кто-то, кто проводит с тобой время и знает, что происходит в твоей жизни, кого волнуют твои дела и кто бывает рядом хотя бы иногда! Почему ты все еще с ним, Лаура? Что это? Инерция?

Лаура подняла руку.

— С меня хватит таких разговоров. Свадьба прошла без сучка и задоринки, нам больше не нужно притворяться дружелюбными. Перемирие окончено.

— Вот и прекрасно.

— Отлично, — она повернулась на каблуках и в ярости ушла прочь. Проклятые любопытные рыжеволосые умные штаны, занудный всезнайка ...

Ее мысли были прерваны внезапным столкновением с Гарри, пятившегося от натиска людей, которых она никогда раньше не видела и которые практически преследовали его через весь зал. Он обернулся.

— О, Лаура, слава богу, — прошипел он, уводя ее прочь. — Это хуже, чем работа. Все здесь хотят десятиминутный личный разговор со мной!

— Ну, они все пришли сюда увидеться с тобой, в конце концов.

— Просто меня на всех не хватает, — он посмотрел на нее. — С тобой все нормально? Ты выглядишь какой-то расстроенной.

— А, конечно. Просто… ты не видел Сорри?

— По-моему, он у буфета.

— Вижу его. Спасибо, Гарри, — она направилась к буферу, оставляя Гарри в одиночестве, которое, как она знала, не продлится долго.

— Шампанского? — спросил задорный женский голос. Гарри обернулся и увидел очень светловолосую, чрезвычайно пышногрудую официантку, стоящую с подносом шампанского.

— Спасибо, — сказал он, беря стакан и осушая его залпом. Официантка смотрела на него с хищным взглядом.

— О, вы ведь Гарри Поттер, не так ли? Черт возьми, в реальной жизни вы намного симпатичнее ... и выше, — она поставила поднос и подошла к нему. Гарри начал пятиться, тревожно моргая. — Хочешь посмотреть, какой трюк я могу проделать с этой вишенкой и своим языком?

— Эээ… господи… вы вообще в курсе, что работаете на моей свадьбе?

— Простите, я ставлю вас в неловкое положение?

— Максимально.

Внезапно голос официантки упал примерно на три октавы.

— Убедительно, да? — сказала она низким, грубым голосом, который Гарри знал слишком хорошо. Он перестал пятиться и недоверчиво уставился на нее.

— Сабиан?

Официантка, на бейдже которой было написано «Синтия», подмигнула ему.

— Как тебе моя маскировка? — спросила она, вернувшись к своему женскому голосу.

— Это правда ты там?

— Да брось, Гарри. Неужели ты думал, что я могу пропустить твою свадьбу? Кстати, церемония была очень красивой.

Теперь уже Гарри ухмылялся.

— Я так рад, что ты пришел! И совсем не ожидал, ты всегда так сторонишься толпы!

— Как видишь, есть способы это обойти. Теперь, если ты меня извинишь, я должна вернуться к работе. Нельзя допустить, чтобы официантка монополизировала драгоценное внимание жениха, — Синтия снова взяла поднос и продолжила свой путь, оставив Гарри стараться не пялиться на нее и таким образом не выдавать ее маленький секрет.

Она шла по залу, но была остановлена Наполеоном, который освободил ее от последних двух бокалов шампанского.

— Спасибо, — сказал он и прошел мимо. Улыбаясь про себя, Сабиан растворился в толпе и исчез.

Наполеон двинулся туда, где Сара ждала свою выпивку за одним из столиков возле танцпола.

— Что стряслось с Чант? — спросил он. — Я только что видел ее у буфета, ее как будто вырубили.

Сара оглянулась.

— Понятия не имею. Но ты видел ее парня? Он великолепен!

— Ну, если тебе такие нравятся.

— Какие, великолепные горячие красавцы? Да нет, что ты, спасибо.

— Отлично, — они стукнулись бокалами. — За Гарри и Гермиону.

— Гип-гип, — он с удовлетворением отметил, что Сара выпила джин с тоником в два глотка. — Но я понимаю, что изначально ты, вероятно, был не так уж рад за них.

— У меня есть определенные чувства к Гермионе. Я с ними справляюсь.

— Вот и хорошо, потому что она только что вышла замуж.

— Ага, — какое-то время он игрался со своим стаканом. — Так кто там сейчас наблюдает за нами?

— Джинни. Вон там в дверях.

— Боже, какая-то спланированная атака. Операция Вомбат, Часть Два.

— Мне кажется, это даже мило. И так очевидно.

— Не могу винить их. Мы вроде как… похожи, с твоего позволения.

— Да, ты прав. Похожи, — она взглянула ему в глаза. — Вот в чем дело. Ты мне, конечно, нравишься. Но я не ищу сейчас каких-то новых отношений. Мне нравится быть одной.

— Как и мне. Ты мне тоже симпатична, но… и я наслаждаюсь своим одиночеством. И не хочу никаких отношений.

— Что ж… я рада, что мы это выяснили, — мгновение никто ничего не говорил. Сара наблюдала за танцующими людьми, пока Наполеон гипнотизировал свой бокал. — Как насчет роскошного быстрого перепихона? — внезапно спросила она.

Наполеон посмотрел на нее. Это не было сложным решением.

— Ага, давай.

— В мужской раздевалке?

— Через десять минут.

— Встретимся там.

Она встала и ушла прочь, на ходу подмигивая ему. Наполеон улыбнулся про себя, встал и направился к дверям, но его окликнули прежде, чем он успел подойти к ним.

— Джонс!

— Эй, Ремус, — Люпин локтями распихивал толпу, пробираясь ему навстречу, Диз шла рядом с ним. — Ты ужасно прекрасно выглядишь, Диз, — и это было правдой. Ее счастливая улыбка оттого, что она была здесь с Люпином, играла в этом немалую роль.

— Спасибо, Джонс.

— Что такое?

— Слушай, ненавижу себя за то, что омрачаю вечеринку, но Гарри сказал, нам надо поговорить с тобой как можно скорее… ну, кое о чем.

Наполеон вмиг протрезвел.

— Да, так и есть. Но это может подождать до понедельника.

— Что — это? Ты можешь что-нибудь сказать мне?

— Не, не сейчас. Ты тоже в деле, Диз. Просто скажу, что это очень важно. И очень серьезно.

— Ты насчет крота? — спросил Люпин, практически проглатывая последнее слово.

— Нет. Вообще нет.

— О. Ладно. Ну что ж, тогда поговорим позже.

— Ага, еще увидимся.

Ремус и Диз смотрели, как он покидает Зал.

— Бьюсь об заклад, он ушел с кем-нибудь пообжиматься, — сказала она.

— Вот кобелина, — пробормотал Ремус, сжимая ее руку. Он обернулся и улыбнулся ей. — Не хочешь потанцевать?

— С удовольствием, — они двинулись к танцполу, где оркестр исполнял нежный вальс. Ремус почувствовал облегчение. Вальс, это он умел.

— Ты и правда прекрасно выглядишь сегодня вечером, — сказал он.

Диз улыбнулась.

— Спасибо, — несколько мгновений они просто танцевали. — Красивая была свадьба.

— Да. Очень трогательная.

— Я за них так счастлива.

— Как и все мы. Они долго к этому шли. Годы и годы. Похоже на то, как если бы ты закончила читать книгу, которая тебе действительно понравилась, и обнаружила, что концовка — это самое приятное, на что можно было надеяться.

— За исключением того, что книга ведь не закончена, правда?

— Едва ли.

Она посмотрела на него.

— А что насчет нас? — тихо спросила она. — Как продвигается наша книга?

Ремус вздохнул.

— Я просто рад обнаружить, что все еще могу читать, — они нежно поцеловались.

— Эй, — позвал голос поблизости. — Никаких поцелуйчиков на танцполе, — Ремус поднял глаза и увидел, что рядом с ними танцевали Сириус с Корделией.

— Это кто сказал, Бродяга?

— Я. Я Заместитель Канцлера, лучше меня слушаться.

— О, неужели? Ну ладно, мистер Большая Шишка, я буду целовать свою девушку везде, где захочу, — сказал он и продемонстрировал свое восстание, целуя ее снова. Сириус мог видеть, как довольно покраснела Диз при словах Ремуса “моя девушка”. Это заставило его улыбнуться.

— Боже, снимите комнату, — поддразнил он их, внутренне радуясь.

— Может и снимем!

— Может и надо!

— Ну все, хватит!

— Только убедитесь, что вас не поселят рядом с морозильной камерой! — все четверо вместе засмеялись, Ремус и Диз танцевали, улыбаясь друг другу таким скрытным способом, как это делали все новые пары.

Корделия вздохнула.

— Ты помнишь те дни?

— Смутно. Кажется, ты там была. О, и я тоже там был.

— Ты сегодня отлично справился, дорогой.

— Спасибо. Я ужасно нервничал. Первый раз и все такое.

— Ну и для Гарри тоже...

— Я очень хотел, чтобы все прошло идеально.

— Так и было, — она обвила руками его шею. — Почти так же идеально, как и наша свадьба.

— Хмм. Еще раз, я смутно помню. Кажется, ты там была...

Корделия игриво хлопнула его по руке.

— Ну, в любом случае, я рада, что все наконец закончилось.

На лице Сириуса появилось странное выражение, отчасти счастливое, отчасти мрачное.

— Что-то мне подсказывает, что абсолютно ничего из того, что произошло сегодня, не имеет ничего общего с окончанием.

Рядом поднимались аплодисменты, и толпа разошлась, пропуская Гарри и Гермиону на танцпол. Гарри приветствовал лидера оркестра.

— Сыграешь нам нашу мелодию, приятель?

— Будет сделано, — ответил мужчина, наклоняя свою веселую шляпу в их сторону. Танцпол очистился, когда заиграла музыка. Сириус ожидал, что они выберут какую-нибудь свинговую мелодию, но вместо этого заиграла гораздо более медленная песня, в которой он узнал «At Last».

Собравшиеся на свадьбу гости собрались вокруг, а молодожены танцевали вместе, как всегда изящные и искусные, скользя по танцполу. Они смотрели друг на друга в беззастенчивом обожании, прижимаясь друг к другу, их язык тела говорил всем, что, сейчас ничто больше не имело значения — они словно были одни, в Большом зале своей юности. Их друзья и члены семьи наблюдали за ними, держась за своих супругов, партнеров, парней и подруг, — за любовь, с которой они пришли сюда сегодня, чтобы отпраздновать ту, которая тронула сердца молодоженов.

Что бы их ни ожидало, с чем бы ему ни пришлось столкнуться по возвращении, Гарри этого не боялся, ни в этот момент, ни, возможно, никогда больше. Он танцевал со своей женой, и она будет заботиться о нем, как и он — заботиться о ней. В этом все и дело, правда? А это означало, что ничто больше не могло им навредить.

Не могло же?

Прием продолжался несколько часов. Гарри и Гермиона пришли подготовленными и прекрасно понимали ожидания своих гостей; они танцевали песню за песней, ничуть не уставая. Конечно, было много свинга, но играли и сальса, танго, фокстрот с румбой. Лидер оркестра проникся общим настроением и начал выдавать им все более и более сложные темы. Они танцевали с другими гостями, со своими семьями, вытаскивали всех на танцпол и учили их безжалостно сложному линейному танцу, который закончился довольно большим скоплением людей на одной стороне танцпола.

Уже далеко за два часа ночи мистер и миссис Поттер наконец сели в карету, направлявшуюся на вокзал Хогсмида, а затем в Лондон. Самые стойкие выжившие на приеме провожали их множеством объятий, поцелуев и добрых пожеланий.

— Не то чтобы мы не увидимся завтра, — проворчал Джастин. — Им все равно придется вернуться домой за вещами.

— Это просто дух момента, Джи, — сказал Джордж. — Ну-ка проникнись духом, черт возьми.

— Я почти готов упасть замертво от истощения, у меня нет никаких духов. Я бездушный.

— Ну тогда, попробуй это.

— Что?

— Воспрянуть духом, — пропел хор.

— Бооже, Уизли. Это самая плохая шутка в истории плохих шуток.

Карета завернула за угол и уехала. Лаура дрожала и обнимала себя этой холодной ноябрьской ночью, несмотря на накидку Сорри на ее плечах.

— Итак, — сказала она. — Что теперь?

— Теперь мы загружаем все свое дерьмо и едем домой, — ответил Рон.

— А потом что?

— Потом… ну, будем жить своими жизнями, — они все обменялись взглядами.

— Ты что… имеешь в виду, что у нас есть жизни, не включающие этих двоих? — спросила Джинни.

— Думаю да, — сказал Наполеон. — По крайней мере должны быть, как по мне.

— Целых два месяца, — выдохнул Рон, — Вот и узнаем.