Восстать из пепла (джен)

Ноги сами привели Гарри к Луне. Она ведь говорила обращаться за помощью, пусть просьба и будет столь необычна. Просто послушать. Это Луна сможет. Её слова вообще не раз творили чудеса. Но не того, что произошло, ожидал Гарри от вечера в компании Лавгуд.

— Первая звезда, — едва слышно прошептала Луна. Она уже лежала на спине, заложив руки под голову. Ветер играл светлыми прядями её волос. А взгляд оставался неподвижен. Как завороженная, Луна смотрела в вечернее необыкновенно темное небо. И Гарри заразился её спокойствием.

Тихо он опустился на одеяло, лёг совсем рядом. Почему-то снизу, с самой земли небо выглядело по другому. Стоя на ногах, каждый день смотришь вверх. Может поэтому перестаёт удивлять то, что на самом деле столь величественно прекрасно. Гарри и не думал раньше, что просто остановиться, выбросить из головы все мысли и лежать на одеяле посреди зарослей травы, глядя на огонек первой звезды, тонущий среди темноты, так приятно.

— Первая, — эхом повторил Гарри. Он не знал, почему это так важно. Но в интонации Луны поскользнуло нечто магически сильное, завораживающее не меньше вечернего далёкого неба.

— Она самая важная, — уверенно пояснила Луна. — Первая звезда в ночном небе обладает особой магией. Загадай желание.

Луна верила во многие странности. Приметы, обряды, предания, легенды — все то, что для других казалось чистым безумием, для неё было реальным. Верить сложно и легко одновременно. Гарри понял это давно, но осознал только глядя на единственную светлую точку на темном холсте.

Верить нужно, необходимо каждому человеку, как бы он ни старался отрицать это. Верить — значит жить. Мир, в котором нет места свету, не может существовать. А вера и есть свет. Но верить — значит отпустить сомнения и страхи, открыть глаза и смотреть в будущее. Верить сложно, когда потерял все. Но стоит найти в себе силы, и ты все обретёшь.

Луна говорила об этом невзначай, перемешивания сахар в чае. Для неё все это было правильно и логично, а для Гарри открывалась новая недоступная жизнь. Луна, наверное, и забыла уже о том случайном разговоре, а Гарри помнил каждое слово.

— Загадай желание. И поверь, что оно сбудется, — повторила Лавгуд.

Гарри смотрел на звезду, на крошечный огонек в бесконечности, и думал, как все гармонично. И здесь, на земле, и там, в дали неба, одинаково идёт жизнь, и одинаково с нею рядом идёт вечная борьба. Война, не та, что отнимает жизни а та, что забирает души. Война света и тени в сердце каждого.

— Твоё желание исполнилось? — некстати спросил Гарри, приподнимаясь на локте.

— Я не загадываю для себя, — Луна пожала плечами.

И Гарри вдруг почувствовал неожиданный порыв благодарности и уважения к этой девушке. Мир не принял её. Но вместо того, чтобы измениться, она старалась изменить к лучшему жизни других. Кто-то обозлился бы, закрылся, подстроился, сломался или просто привык к одиночеству. Луна выбрала дорогу созидателя и путеводителя, неосознанно, бескорыстно, она продолжала помогать.

Гарри не мог загадать для себя. Он хотел многого, очень многого. Но рядом с Луной думать о себе было преступлением. Чего он хотел на самом деле? Этот вопрос вертелся в голове, и ответ был где-то совсем рядом.

Гарри хотел все исправить, возродить разрушенный мир, восстановить справедливость, вернуть счастье и покой, залечить раны. Гарри хотел жить, как раньше. Ответ пришёл сам собой. Чтобы уничтожить последствия, нужно пресечь исток. Искоренить войну.

Не для Гарри. Война уже стала его частью. Для будущего мира, для детей, чьи глаза ещё не видели огня и смерти. Зло и борьба будут всегда, но если очистить мир от жестокости…

Гарри закрыл глаза и несколько раз про себя с наивной полуулыбкой на губах повторил:

— Пусть война уйдёт в прошлое и больше не повторится.

Этим вечером Гарри так ничего и не рассказал. Просто слова были не нужны. Он слушал тихий голос Луны сквозь шелест ветра, глядя на одну за другой загорающиеся звезды, и понимал, что большего и не нужно. Вот оно, единение с самим собой.

— Верить надо себе, — заметила Луна посреди одного из рассуждений.

А Гарри осознал, насколько она права, и перестал сомневаться. Он верил, что поступает правильно, когда борется с войной и несправедливостью в числе авроров. Прикрывая Драко, он тоже поступил правильно. Ошибки направляют на верный путь. Это сложно признать. Но Гарри искренне старался разобраться в себе. А с Луной это стало куда проще.

В тот же день Гарри встретился с Айрис, почти случайно. Он только вышел на минуту вдохнуть свежего воздуха, проверить голову после очередных разборок в аврорате. Дело временно застопорилось, но это не значило, что работы стало меньше.

— Он не убийца, — Айрис неопределенно пожала плечами. А у Гарри перехватило дыхание. Он остановился, едва не закашлявшись, в непонимании глядя на девушку. Но Айрис оставалось невозмутимой. Она точно не шутила.

— Ты уже второй человек, который говорит мне это.

— И кто был первым? — с любопытством спросила Айрис. Гарри подметил, как ловко она ушла от неудачной темы. Но сам отступать не собирался.

— Неважно, — отмахнулся Поттер. Он имел право не отвечать. В конце концов в следственном отделе почти вся информация остаётся засекреченной.

Гарри ждал, что Айрис сама продолжит разговор. Но она снова пожала плечами и накинула на голову капюшон магловской толстовки.

— Что ты думаешь? — будто невзначай спросил Гарри.

— Я думаю, что закон несправедлив. Ни у маглов, ни у волшебников, — не скрываясь, призналась Айрис. — Он не учитывает самого главного.

— И чего же? — не выдержал Гарри.

Вместо ответа Айрис приложила ладонь к груди. Теперь слова были лишними. Едва знакомая девушка вдруг показалась Гарри близкой. Её глаза блестели, и их неподдельная глубина затягивала, завораживала. Гарри стоял рядом с Айрис, не решаясь потревожить её. И странные мыли вертелись в голове: Эта девушка что-то недоговаривает. Её сердце тоже изранено.

Сколько душ уничтожила война… Гарри сталкивался с ними на каждом шагу: с отчаявшимися, потерявшими надежду, с теми, кто ещё борется и готов начать новую жизнь. К какому типу принадлежала Айрис, ему ещё предстояло узнать. Но одно Гарри мог сказать точно: что такое война эта девушка знает не хуже него.

В тот день Айрис больше не пришла. Гарри вернулся в квартиру под ночь, измученный размышлениями и самокопанием. Постоянное напряжение, ожидание… Что можно придумать хуже? Что может быть хуже бездействия для того, кто привык держать все под контролем?

Гарри нужен был перерыв. Срочно. Но он не мог себе позволить отдых. Пока идёт расследование, Гарри будет в первых рядах. А значит стоило хотя бы попытаться восстановить силы. Слава Мерлину, Гарри обнаружил в комоде ещё пару склянок с зельем сна без сновидений. Оно точно действовало лучше магловских энергетиков. А Гарри уже многое успел перепробовать.

Стрелки часов на минуту застыли на цифре два, когда Гарри наконец выпил зелье и погрузился в сон. Только там, в объятьях ночи и магии, он мог быть спокоен…

* * *

Утро пришло неожиданно и слишком быстро. Первые солнечные лучи пробивались сквозь плотно задернутые шторы, противно звенел будильник на столе. Гарри недовольно, не разлепляя глаз, опустил руку на тумбочку, но палочки там не оказалось. Уши уже болели от навязчивого звона. Пришлось подниматься на ноги и подходить к столу, чтобы только замолчал проклятый прибор.

Тишина ударила по ушам не хуже звона. Она даже по-своему звучала. Но этот звук нравился Гарри гораздо больше.

Поттер решил добраться до министерства пешком. Кофе не помогал справиться с усталостью, похоже, зелье тоже действует несовершенно, мысли ползли медленнее улиток под аресто моментум. Гарри просто решил проветриться, как любят говорить маглы. Недолгая прогулка на свежем воздухе разбудит и приготовит к новому непростому рабочему дню лучше, чем секундная трансгрессия.

Времени у Гарри было достаточно. Он и не очень-то торопился в Министерство, да ещё и встал пораньше. И во всем виноват будильник. Гарри ставил его на всякий случай, уверенный, что, как раньше, проснётся в пять и больше не уснёт.

От своей импровизированной прогулки Гарри ничего не ожидал. Наверное, поэтому появление Луны ввело его в ступор. Лавгуд нагнала Гарри в сквере, будто знала, что встречи не избежать. Но откуда? Гарри ведь чаще всего пользовался трангрессией.

Этот вопрос Поттер отложил на неопределённый срок. Они обменялись с Луной взглядами и приветствиями, но за формальностями ничего не последовало. Идти в тишине, вместо деревьев кругом разглядывая прикид Луны, было неловко. Но слишком уж сильно на фоне обыденно серых маглов выгляделась Лавгуд. Толстовка всех цветов радуги, украшенная знаками, на фоне яркой голубой юбки выглядела весьма странно. Образ дополняли кроссовки на высокой подошве, ободок и любимые нелепые серёжки.

Гарри видел, как косятся на них прохожие, как начинают обсуждать за спиной. Луна даже не обращала на это внимание. А Гарри даже нравилось. И дело было не в произведенном эффекте. Просто неповторимый образ Луны подчёркивал её уникальность, особенность. И подчёркивал пусть необычно, но очень красиво.

— О чем думаешь? — неожиданно спросила Луна, замедлив шаг. Гарри уже и не ждал, что она заговорит.

Признаваться в настоящих мыслях Гарри не стал. Но в голову вдруг пришла другая, та, что не давала уснуть и все, как надоедливая муха, преследовала его последний день. Никому, кроме Луны, Гарри не решился бы признаться. Но ему судорожно нужен был совет. Помощь, которую Луна бескорыстно представляла любому.

— Он может прийти за мной, — разглядывая ботинки, произнёс Гарри. — И я не знаю, что тогда отвечу.

Гарри не понимал, почему эта мысль стала навязчивой идеей. Прошло четыре дня с последнего убийства. Можно было давно, как многие другие, решить, что убийца бросил свою линию смерти. Но Гарри доверял предчувствию, которое кричало об опасности.

Луна резко остановилась. Мужчина средних лет с громадным портфелем едва не врезался ей в спину и, смачно выругавшись, ускорил шаг. А Луна стояла посреди дорожки и смотрела на Гарри.

И в глубине её глаз играл страх.

— Я не понимаю себя, — признался Гарри. Эта проблема преследовала его с самой войны. Но теперь она стала осязаемой. — Это слишком тяжело. Я не могу отпустить. Эти кошмары, боль, вина, их лица, все эти воспоминания, они преследуют меня. Я живу прошлым, это уже не жизнь. И когда я думаю о том обряде… Просто если бы я мог быть с теми, кого потерял… Я бы отдал за это все.

Голос срывался, мысли путались, сердце колотилось, в ушах шумело. Говорить вслух то, что грызло изнутри так долго было тяжело. И только понимание Луны, её тёплая ладонь, сжимающая запястье удерживали Гарри от падения.

— Они здесь, с нами, — прошептала Луна. — Они не уходили и не уйдут, пока ты помнишь.

Луна шагнула ближе, её ладонь скользнула по пиджаку Гарри, разжигая щемящее тепло в груди.

— Почувствуй это. Их души всегда рядом. Для воссоединения не нужны обряды. Смерть — это новая жизнь, помнишь? Но каждая жизнь — часть тебя. Души не исчезают. Они вечно живы в тех, кому дороги. Все они с тобой. И ты не должен винить себя, Гарри, и не должен отпускать. Прошлое — часть тебя. Просто прийми его.

Мимо шли люди, оборачиваясь в недоумении. А Гарри не видел этого. Он смотрел на Луну и чувствовал, как волна осознания и покоя смывает грязные мысли.

— Но я не понимаю, — одними губами прошептал он.

— Не надо понимать. Просто поверь.

В отдел Гарри пришёл на полчаса позже, но готовый к новому раунду борьбы. И в первую очередь — с самим собой.

Новую порцию уверенности поддал Мартин. Едва ли он понимал, что случайный разговор заставил Гарри по иному взглянуть на дело.

— Знаешь, я думал о Найроне. И мне кажется, он не убийца.

Это заявление ввело Гарри в ступор. Во-первых, уже несколько дней Мартин почти не говорил о деле. Ведь и без расследования у следственного отдела проблем хватало. Во-вторых, Найрон был единственным и самым очевидным подозреваемым. Его так долго искали, так долго Гарри изучал его жизнь и магические способности… А теперь Мартин вдруг заявил, что все это зря.

— Этот обряд, обряд воссоединения душ, он же магловский, — продолжал Мартин.

Гарри уже подозревал, на что намекает Одли. И как он сам не додумался, не понял, не спросил у Луны в конце концов? Ведь по лёгкости проведения и чисто магловским предметам можно было и догадаться о происхождении обряда.

— Убийца маглорожденный или кто-то, кто хотя бы маглов не презирает, а может и жил в магловской семье. Иначе откуда знания об обряде?

Мария говоил воодушевленно, активно жестикулируя, как после второго убийства. Он вошёл во вкус, нашёл новую зацепку.

— Где тогда Найрон? — неожиданно спросил Гарри.

Мартин пожал плечами и вернулся к своему месту. Может, он сказал бы больше, может, продолжил бы свой монолог из догадок, но кабинет наполнится другими мракоборцами. Гарри же не мог думать больше ни о чем, кроме слов друга. Мартин был отчасти прав. Откуда чистокровному слизеринцу, единственному наследнику древнего рода, знать о магловском обряде? Зачем его использовать в конце концов, ведь множество обрядов магических?

Ни к чему определённому Гарри так и не пришёл. Ни к чему, кроме зловещего предзнаменования, проглядывающего во всем вокруг. Небо затянулось тяжёлыми серыми тучами, солнце скрылось за ними, как в тумане, оставив землю тонуть а полутьме непогоды. Мелкий дождик накрапывал, прилипая каплями к окнам, разгоняя людей с потемневших дорог.

Не только природа, сам Гарри чувствовал: надвигается нечто ужасное. Удрученное состояние ожидания обострилось до предела. И вместе с ним появился азарт детектива, готовность принять неизвестность и бороться, бороться дальше, продолжить игру.

Где тогда Найрон?

В этом вопросе было нечто большее, чем простое любопытство. Гарри знал. Знал, что грядёт буря.