Быть ассасином (джен)

Просторный круглый зал был освещен одним-единственным факелом, вставленным в прикрепленное к стене кольцо. Из зала вели несколько выходов, однако свободны были только два — остальные оказались либо завалены камнями, либо скрыты за запертыми дверями.

Под факелом стоял человек в черном плаще. Несмотря на то, что Адзумма пытался ступать как можно тише, человек все равно услышал его шаги и обернулся. Лицо его было скрыто под металлической маской.

— Серый Ястреб? Учитель, что ты здесь делаешь?

— Я пришел сообщить тебе печальную весть. Ты провалил задание.

— Как провалил? У меня еще сутки в запасе…

— Это не имеет значения. Ты попал в ловушку; впереди тебя ждет засада.

— А как попал сюда ты?

— Здесь есть потайной ход. Нет, я не покажу его тебе. Строго говоря, я вообще не имел права сюда приходить. Твоя смерть должна стать предупреждением всем тайным воинам Солнцеподобного Шам-Марума, да никогда не сгустятся тучи над его головой… Все, что я смог сделать ради тебя — прийти сюда, дабы подарить тебе избавление. — Серый Ястреб извлек из наспинных ножен клинок. — Подойди ко мне…

— Что ж, если это так… могу я попросить тебя о последней воле?

— Проси. Если это будет в моих силах…

— Сними маску и покажи мне свое лицо, учитель.

— Зачем? — Адзумме показалось, что в голосе Серого Ястреба появилось удивление.

— Я хочу видеть настоящее лицо того, кто учил меня. Пусть я так и не смог стать ассасином — все равно я благодарен тебе. И я хочу, умирая, думать о тебе как о человеке, а не как о безликой маске!

— Боюсь, ничего не выйдет. Серый Ястреб должен навсегда оставаться маской без лица — в этом я принес обет перед троном Повелителя Убийц…

— Получается, что обет ты нарушил… Мардабб…

— Что?!

— Я знаю, кто ты, Серый Ястреб! Мардабб — твое настоящее имя! Ты и охотник на ассасинов — один и тот же человек!

Серый Ястреб застонал, затем медленно, словно колеблясь, поднял руку. Застыв на секунду, он резким движением сдвинул маску на макушку и прохрипел:

— Щенок!

— Тогда, на площади, — с невозмутимым видом продолжал Адзумма, — мной овладело сомнение: как так — крюка на виселице два, а приговоренный только один? Я было решил, что второй крюк предназначен для меня; признаюсь, мне немалых сил стоило не наделать глупостей. Я никак не мог взять в толк, кто мог выдать меня, и вот тогда-то мне и пришла в голову мысль: а что, если меня выдал сам Серый Ястреб? Поначалу эта мысль показалась мне нелепой; тем не менее, чем дальше, тем больше я думал о такой возможности, и она уже не казалась мне невероятной… В самом деле, тот ученик… он, конечно, был глуповат, но тем не менее сумел догадаться… Возможно, ты боялся, что один из твоих учеников станет тебе равным… или даже превзойдет… Ведь тогда ты станешь не нужен!

— Глупец! — Мардабб саркастически усмехнулся. — Неужели ты и впрямь решил, что сможешь меня заменить? Ты, не сумевший избежать такой простой ловушки?

— Да, это верно; мне до тебя, Мардабб, еще далеко… Будь я равен тебе, я бы догадался, кто ты, еще там, на площади. Твоя рука… Она до сих пор перевязана? Где ты повредил ее?

— Эм… — Мардабб посмотрел на свою перевязанную руку. — Должно быть, это произошло тогда, на площади…

— И за несколько мгновений ты успел наложить аккуратную повязку? Я знаю, что твои возможности велики, учитель, но ведь не настолько же! Значит, ты был ранен еще до событий на площади. Но где это произошло, уж не в заброшенном ли особняке, ставшем пристанищем ассасинов? И когда я сопоставил Мардабба и Серого Ястреба — я понял, что это один и тот же человек!

— Главного ты не понял… — Мардабб прикрыл глаза. — Никакого Мардабба не существует — есть Серый Ястреб, который играет роль Мардабба. У Серого Ястреба тысяча лиц: вчера он был солдатом, отправившим на суд Бога-Светоносца одного слишком ретивого военачальника; сегодня он охотник на ассасинов; завтра может стать купцом или священником, вельможей или нищим. Такова судьба ассасина — менять обличия, оставаясь, по существу, безликой тенью. И если ты этого не понял — тебе не быть хорошим ассасином. А теперь — на колени, шакал!

Гнев, что пробудился в душе Адзуммы, когда он понял, что учитель предал его, постепенно отступал, сменяясь ощущением покоя и безнадежности. То была не безнадежность проигравшего, нет — то было гораздо более глубокое чувство.

Плохо ли поступил Серый Ястреб, предав своего ученика? Или, может быть, он не мог поступить иначе? Все, что им двигало — стремление остаться лучшим. И ради того, чтобы не оказаться плохим ассасином, он был готов предавать и обманывать.

Люди готовы обмануть, предать, обокрасть, убить — все ради того, чтобы самим не погибнуть или не оказаться выброшенными на край жизни, подобно тому одноглазому стражнику. Есть ли кто-то настолько безгрешный, что сможет со спокойной совестью осудить их?

И кого винить в том, что этот мир стал подобен дворцу с изящными башнями и фундаментом, утопающим в грязи? Серого Ястреба? Повелителя Убийц? Солнцеподобного Шам-Марума, да хранит его небо?.. А может, виной всему сам Бог-Светоносец? Но кто посмеет бросить ему вызов, найдется ли такой безумец?

«Во всяком случае, — думал Адзумма, — это буду не я… Все, что я могу — это не упасть. И если ради этого мне придется предать — я сделаю это. Просто потому, что этот мир таков…»

— И да… — произнес Мардабб, — Будь ты равным мне, ты бы догадался о ловушке еще там, среди руин! Неужели я поручил бы такую важную, ответственную миссию своему ученику, да еще и в качестве первого пробного задания? Нет, конечно! Ты должен был погибнуть, чтобы Нур-Маджир и его окружение поверили: опасность миновала, убийцы побеждены! И вот тогда я нанес бы удар… Ты, видимо, такой же дурак, как и остальные! Ты плохой ассасин, а значит, ты должен умереть!

— Постой, учитель, это еще не все! — Адзумма отступил на шаг назад и свистнул.

Тут же раздались шаги и из темноты коридора в зал вошли «пурпурные» во главе с Ирдукашем. (Адзумма нахмурился — он заметил, что они совершают одну серьезную ошибку.)

— Я все слышал! — Ирдукаш положил руку на рукоять сабли. — Человек, которому сиятельный Нур-Маджир доверял, как самому себе, оказался ассасином! Мардабб, ты арестован! Брось оружие!

— Бросить оружие? — Мардабб зловеще улыбнулся. — Ты сам этого хотел… — Он расстегнул застежку плаща, сбросил его с плеч и накинул подкладкой вверх на стоявших перед ним «пурпурных» — те даже не успели что-либо предпринять.

«Плащ-невод» — одно из орудий, созданных изощренным в хитрости умом ассасинов. В обычный с виду плащ с подкладкой из плотной ткани вшиваются цепочки, образующие подобие сетки. К концам цепочек привязаны свинцовые грузики, а к самим цепочкам — крючки, которые могут быть смазаны ядом. Если такой плащ накинуть на противника, то при попытке сбросить его крючки вопьются в плоть.

На свою беду, «пурпурные» стояли тесной группой — в этом-то и была их ошибка. Плащ-невод накрыл их почти всех; избежать его смогли лишь трое стоявших с краю. Ирдукаш тоже спасся — благодаря Адзумме, в последний момент оттолкнувшему его в сторону. Те, кому не повезло, в отчаянии пытались освободиться от вонзившихся в их тела крючков. Одному это удалось, однако едва выбравшись, он упал на колени и выронил саблю из рук, сводимых судорогой.

— Яд!.. — прохрипел он, страшно оскалясь. — Я… отравлен… ох!..

Другие «пурпурные», так и не сумевшие освободиться от плаща-невода, тоже корчились в судорогах. Яд, которым были покрыты крючки, делал свое дело.

— Окружайте его! — кричал уцелевшим десятник Ирдукаш. — Не давайте ему вас обойти!

Мардабб явно уступал своим противникам в вооружении. Кроме короткого кривого меча, приспособленного для ношения за спиной, он имел кинжал-катар и несколько метательных ножей. С броней у него было еще хуже: легкий кожаный нагрудник и металлические наручи — вот и все, что защищало его. «Пурпурные» же были облачены в кольчужные доспехи и вооружены саблями. Казалось, у Мардабба не было ни малейшего шанса…

Уверенные в своем превосходстве «пурпурные» окружили Мардабба с трех сторон, тесня его к стене. Тот было встал в боевую стойку, как будто и впрямь собирался вступить в обреченный на поражение поединок… но вдруг, резко развернувшись, ринулся к стене, взбежал по ней и, сделав сальто, приземлился за спиной одного из «пурпурных». Удар клинком — и тот упал наземь, заливая пол кровью.

Двое оставшихся «пурпурных» попытались вновь прижать ассасина к стене, однако это оказалось не так-то просто. Мардабб словно танцевал с ними смертельный танец, обходя их и уклоняясь от ударов. Обманным движением он спровоцировал одного из «пурпурных» на атаку, после чего с разворота полоснул его катаром по руке чуть выше локтя, там, где она не была защищена ни кольчугой, ни наручем. Рана была небольшой, но с отравленным клинком и этого было достаточно.

Увидев, что его товарищ корчится в предсмертных судорогах, оставшийся «пурпурный» обратился в бегство, однако далеко ему убежать не удалось. Метательный нож, просвистев в воздухе, вонзился в спину труса, и тот рухнул наземь, присоединившись к своим товарищам.

— Беги! — крикнул Адзумма Ирдукашу. — Беги и сообщи о предательстве Мардабба! А я попробую его задержать!

Ему не пришлось повторять дважды. Сказать по правде, Ирдукаш был не настолько отважен, чтобы оставаться один на один с тем, кто только что с легкостью расправился с его бойцами.

Мардабб взмахнул рукой — метательный нож полетел в спину убегающему Ирдукашу… И вдруг, не долетев до цели, со звоном упал, сбитый резким ударом!

Напротив Мардабба стоял Адзумма, держащий саблю одного из «пурпурных». Что хуже всего — он улыбался.

— Я не виню тебя, учитель, — произнес он, — ты просто делал то, что не мог не сделать. Как, впрочем, и я… Я… по-прежнему благодарен тебе, Мардабб, за все, чему ты меня научил; и я готов доказать, что это учение не прошло для меня даром… даже если мне придется для этого убить тебя.

— Ты! плохой! ученик! — Мардабб словно выплевывал слова. — То, что ты так далеко зашел — лишь чистое везение! Иногда Бог-Светоносец дозволяет вознестись недостойным… только для того, чтобы падение стало больнее!

— Ты делаешь большую ошибку, учитель…

— Не тебе, шакаленок, указывать на мои ошибки! Моя единственная ошибка в том, что я дозволил тебе выжить! Надо было прикончить тебя еще там, в развалинах! Но клянусь Троном Бога-Светоносца, я это исправлю, или не быть мне хорошим ассасином!

Выставив саблю перед собой, Адзумма принялся быстро вращать ее, перебирая руками. Вращающаяся сабля образовывала барьер, который было практически невозможно пробить метательным ножом.

Какое-то время учитель и ученик ходили друг вокруг друга, ища удобного момента для атаки — и не находили. Оба они умели «читать» движения противника и просчитывать его действия; едва один из них начинал перемещаться, другой уже готовился встретить атаку. Адзумма хорошо понимал, что долго так продолжаться не может — рано или поздно кто-то из них совершит ошибку; и более чем вероятно, что это будет не Мардабб. Нужно было что-то нестандартное…

Краем глаза Адзумма заметил темнеющий вход в тоннель, по которому он пришел сюда. «Вот оно, решение…» — подумал он. Оказавшись рядом с входом, юноша резко подался вбок и скрылся в темноте. Мардабб кинулся было за ним, но у самой границы, где скудный свет от факела уступил место тьме, остановился. Похоже, он и в самом деле недооценивал этого щенка!

Встав за углом, чтобы его нельзя было достать метательным ножом, ассасин прислушивался к еле заметным звукам. Для него было очевидно: Адзумма не ушел, он оставался там, спрятавшись в темноте. Осторожно, держась стены (но не касаясь ее — чтобы не выдать себя звуком трения одежды о камень), Мардабб вошел в тоннель. Руку с кинжалом он отвел вперед и чуть в сторону — если этот шакаленок попытается атаковать, он неизбежно напорется на отравленное лезвие. Однако Адзумма не атаковал — прижался к стене и затих. Струсил? Надеялся отсидеться? Или — что вероятнее — затаился, задумав что-то?

…Адзумма, сидя в темноте, времени даром не терял. В левую руку он взял саблю (от рождения он был правшой, однако ассасин, не научившийся достаточно хорошо действовать обеими руками — плохой ассасин), правую же обернул тканью от своего маскировочного капюшона. Ткань, на его взгляд, была достаточно плотной для того, чтобы осуществить задуманное. Подготовившись таким образом, он затаился в ожидании Мардабба. Вот послышались приглушенные шаги… ближе… совсем близко… В темноте блеснуло лезвие катара…

Пора!

Адзумма испустил пронзительный, режущий уши вопль; даже Серый Ястреб, услышав это, вздрогнул и замер на секунду — но и этого было достаточно. Пригнувшись, чтобы избежать удара мечом, Адзумма выбросил вперед обмотанную тканью руку и схватился за лезвие кинжала — ткань должна была защитить его от порезов и яда.

Когда Мардабб почувствовал, что кинжал рванулся у него из руки, первой его мыслью было — Адзумма сошел с ума. Лезвие кинжала постоянно омывалось ядом из вставленного в рукоятку флакона. Даже если Адзумма умудрится не порезаться — попадания яда на кожу вполне достаточно, чтобы вызвать отравление.

А в следующее мгновение левую руку Мардабба охватила нестерпимая боль…

Выбежав из тоннеля, Адзумма поторопился бросить на пол свой мрачный трофей, пока яд не успел добраться до его кожи. Взяв стилет, он развернул ткань и внимательно осмотрел оружие Серого Ястреба — кинжал-катар. По лезвию сочилась зеленоватая слизь с приятным запахом; ткань, на которую попала эта слизь, из черной становилась грязно-серой. Отрубленная кисть руки все еще сжимала рукоять кинжала.

…Сознание Мардабба несколько прояснилось — ровно настолько, чтобы понять, что он потерял руку. Первым делом он перетянул культю, чтобы не истечь кровью, затем принял две пилюли с опием и глубоко вздохнул, восстанавливая концентрацию. «Если этот щенок окажется настолько глуп, что решит воспользоваться моим оружием, — подумал он, — это будет последняя ошибка в его жизни…»

Кинжал Серого Ястреба был снабжен секретным механизмом — если человек, не знающий секрета, попытается взять его, в руку тотчас вопьется отравленная игла. Такое оружие даже среди ассасинов было редкостью и доставалось лишь лучшим.

«Неужели этот щенок — тот, кого я ждал и боялся? С тех пор, как я стал Серым Ястребом, я знал что он однажды появится… Но одно дело — знать; а совсем другое… Нет! Я буду жить! Он, конечно, придет… но не сегодня…»

Адзумма все еще сидел, рассматривая кинжал, но когда он заслышал шаги, то резко вскочил и схватился за саблю.

— Надеялся, что все будет так просто? — Мардабб поднял культю левой руки. Из продолговатого выступа на наруче торчал клинок. — Я признаю, что ты, наконец, начал действовать, как подобает ассасину. Но и тебе придется признать, что я действовать по-настоящему еще не начинал!

Словно вихрь пронесся по подземелью. Адзумма ничего не успел сделать — его плечо обожгло болью, по руке побежали струйки крови…

По подземному ходу шли люди в одежде охранников Пурпурной гильдии, вооруженные до зубов пиками, малыми луками и дубинками. Ирдукаш был среди них; он шел впереди, вместе с двумя ражими молодчиками со щитами. В глубине души десятник надеялся, что ассасины поубивали друг друга, и ему не придется больше иметь дело ни с Мардаббом, ни с Адзуммой.

Наконец отряд «пурпурных» достиг зала. Здесь Ирдукашу и прочим предстала жуткая картина: повсюду валялись трупы. Среди трупов сидел Адзумма, весь израненный, окровавленный — но живой. Завидев «пурпурных», он встал и, прихрамывая, подошел к Ирдукашу. (Десятник заметил, что правая рука у юноши висит, словно плеть — должно быть, она сломана.)

— Вы… немножко запоздали… — промолвил он. — Все… кончено… Серый Ястреб мертв… — Он поднял отрубленную голову Мардабба. — Я сделал это…

И он упал без сознания.

Ирдукаш сразу понял, что этот малый может быть очень полезен гильдии, а главное — лично ему. По его приказу Адзумму перенесли в комнату, ранее занимаемую Мардаббом, и уложили на постель. Врач промыл и перевязал ему раны.

— Он потерял много крови, — сказал лекарь десятнику, — но он молод и крепок, так что, я думаю, он справится. Сейчас лучшее лекарство для него — покой и еще раз покой!

…Солнце ярко сияло в окно. Адзумма лежал в постели; его нога и рука были перевязаны в лубки. Он с трудом вспоминал, что привело его сюда.

«Да… я убил Серого Ястреба… Я не мог поступить иначе… А Нур-Маджир? Он жив?.. Который сейчас день?..»

Раздались шаги — в комнату вошел Ирдукаш.

— Лежи, лежи… — Он положил руку на плечо юноши. — Ты еще довольно слаб…

— Ничего, мне уже лучше… — Адзумма попытался встать, но с ногой в лубке это было не так-то просто.

— Не надо, лежи… Ты молодец, Адзумма. Кто бы мог подумать, что один из лучших охотников на ассасинов сам окажется ассасином…

— Тут нет ничего удивительного. Почему бы ассасину не скрываться под личиной охотника на таких, как он? Тем более что он хорошо знал их секреты…

— Но ведь Мардабб действительно выслеживал и убивал ассасинов… Получается, он убивал собственных товарищей?

— Тебя это удивляет? Сплошь и рядом люди стараются столкнуть тех, кто им мешает, на дно, или вовсе отправить на суд Светоносца. Ты думал, у ассасинов все иначе?

— Понятно… Но я пришел, чтобы предложить тебе кое-что. Как насчет того, чтобы стать охотником на ассасинов, вместо Мардабба?

— Похоже, я не в том положении, чтобы отказываться… Какой сегодня день? Я… долго спал?

— Недолго, всего полдня.

— Значит… сейчас уже вечер?..

— Да, все так. Но тебе не стоит беспокоиться — я обо всем позабочусь. Голову Мардабба я уже передал рабам-препараторам, и завтра она будет выставлена на площади для всеобщего обозрения. Пусть все знают, что ассасин по прозвищу Серый Ястреб наконец-то мертв! Нур-Маджир, к сожалению, сегодня не может меня принять — у него важный гость, шейх Салим…

— Шейх Салим? Он из юго-западных кочевников?

— Да, именно… Салим — из древнего и знатного рода, но при этом слывет… м-м, как говорят сами кочевники, «поцелованным джиннами». Когда он и его соплеменники сражались с нашими, это было не так заметно; а вот после заключения перемирия… Шарлатаны всех мастей, медиумы, хироманты, гадатели с шарами, костями и прочими причиндалами, сумасшедшие пророки и пожиратели грибов получали от Салима помощь и покровительство. В последнее время Салим одержим поисками какой-то то ли пророчицы, то ли колдуньи с наполовину черным лицом. Говорят, эта колдунья предсказала смерть самого… — Тут Ирдукаш запнулся, не решаясь произнести имя, которое вот уже многие столетия никто даже в шутку не решался поставить рядом со словом «смерть».

Адзумме вдруг показалось, что свет солнца чуть померк, будто его скрыла тучка.

— А зачем… Нур-Маджиру понадобился этот шейх?.. — спросил он.

— Понятия не имею… Может, Нур-Маджира тоже… «поцеловали джинны»?.. Как бы то ни было — поговорить с ним удастся только завтра. А пока… — Ирдукаш положил на стол две пилюли. — Это пилюли с сонным зельем; одной достаточно для долгого и спокойного сна. А сон — это главное лекарство, которое тебе нужно…

Когда Ирдукаш ушел, Адзумма взглянул на пилюли. Рука его сжала висящий на шее то ли талисман, то ли амулет — пучок волос, перевязанный шнурком…

…Мардабб с силой опустил ступню на руку Адзуммы. Раздался хруст костей.

— Ну, грязный шелудивый шакал, рожденный из заднего прохода прокаженной гиены? — Охотник на ассасинов присел, упершись коленом в грудь юноши. — Ты хотел меня переиграть, да? Я сам тебя переиграл, я, я! — При этих словах он бил своего ученика кулаком по лицу, стараясь попасть в нос. — Потому что я — Серый Ястреб, лучший среди ассасинов! А ты — плохой ассасин, а значит — труп!

Адзумме было трудно дышать, он истекал кровью, его нога была неестественно вывернута; но вместе с тем у него не было сомнений, что задуманное им будет осуществлено. И эта уверенность давала ему силы терпеть боль и сопротивляться подступающей слабости.

— Довольно! — Мардабб перевел дух. — Я с удовольствием сохранил бы тебе жизнь, превратив тебя в «человека-свинью»; но сиятельный купец, боюсь, меня не поймет. Посему — прощай, ученик… Сдохни, ублюдок! — И Мардабб поднял левую изуродованную руку, приготовившись вонзить клинок Адзумме в горло.

Ладонь Адзуммы стиснула рукоятку стилета. Собрав последние силы, юноша вскинул руку вверх и вонзил оружие туда, куда намеревался — Мардаббу в рану культи! И тут же развернул кисть руки, обломив клинок так, что тот застрял в ране.

Мардабб вскрикнул от неожиданной боли, рука его дрогнула, и лезвие миновало шею Адзуммы, лишь слегка ее оцарапав.

— Ха! — осклабился ассасин. — Ты думал, что меня можно остановить подобным способом?

— Смерть остановит любого… — Голос Адзуммы был спокоен, как у человека, который сделал все, что задумал, и теперь ему лишь оставалось наблюдать за результатом.

— Смерть?

— Стилет отравлен. Я вытер его о тряпку, в которую был завернут твой кинжал. Там было немного яда… Но ты лучше меня знаешь, на что способно это «немного»… Прости меня, учитель. Я все-таки сделал… то, чего ты так боялся…

Да он же блефует! Не может быть, чтобы это не было блефом! Но если это не блеф — откуда этот ледяной огонь, растекающийся по жилам и заставляющий деревенеть мускулы? И что за странная фигура вдруг появилась из полумрака? Лицо ее скрывает металлическая маска, а за спиной прикреплены крылья…

ЭТО АНГЕЛ ПАЗУЗУ. ОН ПРИШЕЛ ЗА ТОБОЙ, МАРДАББ.

— Нет… Нет… — Мардабб упал на колени, хватая ртом воздух. — Нет, не может быть…

— Прости… Я не мог действовать иначе…

— Что?.. Простить… за что?.. Ты все сделал правильно; а вот я… допустил ошибку… Я забыл, что ассасин не должен иметь личных симпатий… и антипатий… Я вообразил тебя… своим личным врагом… возжелал заполучить твою шкуру… Я… оказался плохим ассасином… и Ангел Пазузу пришел за мной…

— Ангел Пазузу? Тот, что карает грешников, насылая на них болезни и смерть?..

— Да… Серый Ястреб не всегда… был Серым Ястребом… Было время… когда его так звали только другие ассасины… В народе же он был известен… как Ангел Пазузу… Я не знаю… он использовал существовавшую до него легенду… или же выдумал и распространил ее, чтобы… внушить людям страх… а может, он сам стал… этой самой легендой… Но он был моим … учителем… одним из учителей… В итоге я… убил его… и вот теперь… ты…

— Я?.. Ты хочешь сказать, что я…

— Да… Отныне ты — Серый Ястреб… Ты доказал… своему учителю… что ты достоин звания ассасина… Тебе осталось доказать это Повелителю Убийц… Сделай то, что я не успел… убей… Нур-Маджира…