От Горшка два вершка (джен)

Кто-то мудрый однажды сказал, что утро добрым не бывает! Наверняка поутру (когда проснулся, тогда и утро!) и после жесточайшего похмелья, но не суть. Вот уж точно: с этим всем не поспоришь. Да и были б они — силы, в смысле, спорить, ё-моё?! Хотя и не так даже, чтоб бухал мощно вчера... Может, это ломка так подкрадывается? Горшочек зябко поёжился — состояние было дрянноватым, но и на неё — нет, не похоже, он бы не перепутал. Не настолько паршиво, да и сил не было уже давненько. Задолго до вчера-сегодня, ну вы поняли, короче.

Пока же Миша знал лишь, что, проснувшись на всё том же диване, на который вчера завалился в порыве отчаяния и раздражения, прочувствовал "злое утро" всей тушкой. И дело не только в том, что некоторые мышцы после сна на этом, вроде бы, удобном, хотя и не особо предназначенном для сна (ну с его длиной ног — так точно!) предмете мебели, чувствовали себя крайне скованно — в остальном-то тушка на удивление себя недурно чухала: не чувствовалась ставшая привычной изматывающая слабость. Нет, та была! Но какая-то другая, не такая, ёлки... Более агрессивная, что ли, но при этом не сдавившая весь организм под прессом, а сконцентрировавшаяся на каких-то отдельных мироощущениях, с которыми мириться в целом можно было.

Не было чувства, что это что-то страшное и конец близок, скорее, будто схватил простуду какую — знаешь, что сейчас будет хреново, но через недельку всё пройдёт, как ни бывало!

Ё-моё, да даже дышалось, несмотря на какие-то неприятные ощущения в области носа (тот словно чесался, будто перед сомнительными приключениями!), как-то не в пример легче, сердце работало ровно и слаженно, ничего внутри не скрипело и не ныло… Ну кроме спины — та деревянной ощущалась, будто б на полу выспался, а не на диване. А ведь реально, ёлки, выспался! Впервые за хрен знает сколько времени.

И даже снилось что-то весьма приятное — правда, сон Мишка, по обыкновению, не запомнил… Но вот ощущение такое, будто вышел на крылечко в детстве после грозы — пахнет приятно, и вокруг природа вся омытая, чистая... Свежая. И сам ты немного да обновился.

Всё бы хорошо, да вот только отчего-то было очень жарко, точно погода в Питере решила побить температурный максимум, и адски хотелось пить, ну как если бы вчера выжрал много. Но ведь это было не так! Поэтому либо сие представление от организма — это какой-то атипичный выверт ломки, либо тот у него вообще вкрай запутался, вот и даёт реакции странные на половинку бутылки коньяка.

Нет, физически, относительно дня вчерашнего да и поза-позавчерашнего всё было более чем хорошо и устраивающее. Подумаешь жар и жажда — сейчас выпьет таблетку болеутоляющую — полегчает, может... А нет, ну так и хер с ним — хлеще бывало! Но вот в душе почти сразу же поднялось вчерашнее раздражение! Мишка резко сел на диване, зло зыркая в потолок.

Проклятая, всякую чухню лопочущая цыганка так и встала перед глазами! У-у-у, стервозина! Как только догадалась о его планах, ё-моё?! Всего обломала, гадина, будто легко так настроиться было — да, с*ка! Нашёл бы, космы седые повыдёргивал за такое отчебучивание.

Впрочем, это явно бесполезно. Мишка скрипит зубами, чувствуя в себе необходимость взвыть, но он держится — что проку воздух сотрясать, а? Бесполезно — не в смысле в скальп вцепляться — хотя и это тоже дело не решит. Насилие в смысле... Давно уже растворилась шельма, смешалась с толпой себе подобных. И герыч скинула. Как и кольцо. Ничего он с неё не выдавит. кроме новой порции бреда. Даже если и найдёт.

А может, и волосня её необыкновенная — паричок для образа, и тонны грима нанесено… В самом-то деле, ну молодая ж — откуда серебру взяться?! И на самом деле она рыжая с голубыми глазами и сейчас, с утра, в настроении явно лучшем, чем у него, пританцовывая и приплясывая под какой-нибудь фолк, готовит себе завтрак… Образ отчего-то получился каким-то слишком уж смахивающим на одну наглую, убежавшую от него морду, м-да. Мишка аж слюной поперхнулся. Ну на хер — сейчас он тут дофантазируется, на хер... Потому переключил мысли, подытожив тем, что найти её нереально, совершенно точно.

Да и злился-то на неё не из-за факта кражи, а больше потому, что планам помешала. Так-то ловкая девица, уважение, бл*ть, профессионалам своего дела. Ударникам разбойничьего дела — привет, ё-моё!

Впрочем, злость ли, уважение — ничего не решат в сложившейся ситуации, когда всё уже решено, но с воплощением пока затык, а время тает, ёлки-иголки! Странно, но в голову залезло именно это сочетание — ну да и шут с ним, понимаешь ли, шевелиться пора, а не размусоливать тут.

Надо чего-то думать: что делать-то, как в вечность и желательно безболезненно запрыгнуть, а думать не хочется. Вот совсем. Но нужен новый план, да побыстрее — скоро Олька заявится. Шаботова, в отличие от него, в разгильдяйстве замечена не была — явится, как договаривались, к обеду... Он глянул на неплотно зашторенное окно — вроде, солнце ещё не так высоко, значит, чуть времени есть!

Миша вздохнул с раздражением: в таком настроении опять поругаются. "Куда кольцо, скотина, дел?!" — шикнуло на него воображение, а Горшок взгрустнул — может, не зря и дел, а?! Ведь не почухал ничего — значит, не особо и держался уже, м-м?! Может, хорош уже? Тянуть всю эту резину в ожидании, пока сама порвётся. Оттягивание ничего не решает, когда конец неизбежен. Только напоследок отскочить, ударив больно, может!

В конце концов выход-то всё равно прост: занять бабла, благо есть к кому на край метнуться с такой просьбой, чтоб не удивились да жене не сдали, наоборот, посочувствовали, ё-моё... На опохмел человеку не хватает! Ну, может, и на продолжение банкета — да... Но Горшок же — заёмщик надежный, вообще-то. Обычно, наоборот, у него — у доброй души — перехватывают. Ага, настолько, с*ка, доброй, что... Миша прикрыл глаза, сбрасывая наваждение. Нет, не стоило про то и думать. Слишком больно. Все они персональные предатели — и Лось, и Балу, и Князь. Только первый возвратился, второй, вроде как, выглянул из Сумрака да мину приемлемую сделал, только третий всё губы дует, гад.

Ну на фиг! А по сейму тактика такая: не думать, просто двинуть занять, потом затариться по новой, на всякий случай избегая любых цыганок и, вообще, людей (никаких прогулок через парк, ё-моё!), да и воплотить прежний план.

Да, хорошо, однако, только надо от препятствия в виде встречи с женой избавиться. И плевать, что в такой ситуации тело может успеть малость завонять! Всё равно долго в покое не пролежит — концерт, с*ка, завтра, так что Реня тревогу подымет, отыщет Лось ретивый... Дверь Миха запирать не будет — чего на съёме замки ломать. И так людям сомнительную прибыль обеспечит — домик у озера, окрашенный в смерть одного уже не молодого панка. М-дя! Но не омрачнять же подобным родные стены, а? Мог бы, конечно, репточку пойти окропить — но там, во-первых, воспоминаний много, портить не хочется, да и парням... Хорошую точку — поди, найди ещё, а в этой играть как-то не очень после такого! Ну а во-вторых, нельзя исключать, что кому-то может прийти мысля — туда прийти, побухать вдали от своих... Хотел бы сказать поиграть, но, скорее, побухать! Сам так иногда делал. Нет, решено.

Придя в согласие с самим собой, хватает брошенный на зеркальный столик телефон: разрубим-ка сразу лишние связи. Но звонить не решается, мало ли, голос, с*ка, подведёт, и просечёт чего, и всё равно приедет, малину ему обломав — пишет лишь смс-ку... Бесчестно, конечно, но пусть лучше злится на него потом, чем страдает, ё-моё. Так, мол, и так, семейная лодка любви разбилась о быт (вот точно — к быту-то Мишка и не приспособлен, блин!) и несовпадение характеров (да, эдак он красиво прикрыл свои про*бы многочисленные — мол, я не я, и хата не моя, потому, подумав, строчит дальше в менее щадящем себя самого духе!), и вообще, он козёл и дурак, а Шаботова достойна большего.

"Так что не приезжай, дорогая, смысла нет. На развод — хочешь, ты подавай, я же неизвестно, когда доползу и доползу ли... Но знай — ты свободна, я..." — тут Миха хмыкнул, с горечью думая, что и не ограничивал себя ни в чём. Поэтому стёр, отредактировав и момент с доползанием. Вместо этого прибавил: "С девчонками видеться буду (на этом моменте в груди болезненно жжёт от откровенной этой лжи и сожаления, что не сможет, с*ка, да, видеться, не увидит, какими вырастут — хоть даже издали, как папа — чудное явление), помогать тоже (а вот это да, надо, завещание, что ли, оставить…А то вчера не подумал, блин! Всё-таки, может, и хорошо, что чуть это дело отложилось... Вон появляются же дельные мысли: как Ольке менее больно сделать, да и как кровинку обезопасить! Чтоб делёжки и грызни не было. Пусть капают Сашке с Настюшкой проценты какие с доходов группы… Она ж, наверное, будет существовать, да? Вон Ренька как рвется фронтменить, флаг ему в руки — главное, чтоб девчонки без него не пропали... Хотя совсем не пропадут — Лёха есть, родители — не оставят наверняка в беде. Князь вон даже. Может, захочет чего попеть из их совместного, м-м? Вот и тоже копеечка — да!)…

И вообще, завернул под конец: дескать, дома сегодня не будет моей персоны, так что не трать время. Абонент не абонент, — хотел было трубу вообще после отключить, чтоб всё совсем оборвать, да рука не поднимается. Какой-то это совсем ссыкливый поступок. Настрочил — отвечай. Да и не будешь отвечать — подумают чего раньше времени, откачают же ещё, чего доброго... И будешь уж точно инвалидом с угробленным здоровьем!

Специально пишет всё так, чтоб не обидеть, лучше на себя стрелки перевести, да. Пусть у них и сложные отношения, но эту женщину он когда-то любил, возможно, ещё краешком души любит, тлеют угольки… Да и мать своего ребенка — двух даже — обижать не следует. Ведь были же когда-то счастливы, а рождение Сашки так вообще — летать заставило. Нет, в благодарность за это даже необходимо сделать так, чтоб поменьше мучилась... Хорош он, конечно, до этого в своём плане оставил Оле роль обнаружителя страшной находки, м-да. Не, пусть уж Реня лично приезжает, пусть Шаботова слишком зла будет... Главное, чтоб не мама, бл*... Но её батя точно не пустит — так что ладно! Кто-то найдёт — уж простите, иначе не мог.

Над плашечкой «отправить» палец ненадолго зависает… Решение это, пусть и правильное абсолютно, отдаёт страшной болью и пустотой в душе. Жар внутренний только усиливается, понимаешь ли, и не помогает, увы, таблетка заглоченная ни шиша. Упрямо мотнув головой — всё равно к вечеру уже не будет ни боли, ни сожаления, ни-че-го — решительно отправляет Ольге. Возможно, будет звонить. А может, нет. В любом случае духа снять трубочку, наверное, не хватит, а вот ещё одно СМС написать — прости, мол, не могу разговаривать — это он может же!

После этого быстро одевается — ну что там, долго, что ли, плеснуть в заспанную рожу водой, не тратя время на зубы (на том свете некого кусать, да и нет его, ё-моё!), заглатывает вместо этого блистер жвачки, чтоб совсем погано не было, да косуху схватить — погода по-прежнему не радует. Значит, точно изнутри жар — м-да. А жаль — в последний день хотелось бы насладиться солнышком. Выглянуло хоть бы, а?! А то ни вчера не показалось, ни сегодня, ё-моё! Впрочем, не всё ли равно. Погода вполне соответствует сумраку в душе, который чуть поколебался с неупомненным, но, кажись, приятным сном. Краем глаза отмечает: Ольга не звонит, не пишет. Хотя сообщение и доставлено, и прочитано. Это одновременно вызывает и облегчение, и грусть. Вот ведь человек — существо какое двоякое, блин. И то ему не то, и сё!

Да и по фиг на погоду — для того, чтобы быстро прошвырнуться до знакомых, занять необходимую сумму денег (мысленно извинившись, что отдать не сможет — но для тех оно не ощутимо будет, а ему очень для дела надо, главное, чтоб те потом не догадались для какого и не корились!), да по знакомому же адресочку. Не тому, что вчера — удивятся, а ему лишнее внимание сейчас не нужно. К счастью, не к цыганам идти приходится, ё-моё. Вчерашняя встреча всё равно отдаётся страхом на подсознании. И обходом парка за тридевять земель.

Пока всё это как по маслу протяпывает, Олька всё не звонит. Да никто не звонит — и хорошо. Хотя странно — могли бы хотя бы парни звякнуть, Ренник тот же. Побеспокоиться, чего босс молчит, понимаешь ли. Или тот не считает его уже боссом, а?! Сам всем рулит и заправляет? Эх... Хоть и неприятно корябает, но пускай привыкает, м-да.

И всё-таки раздражение поднимает голову. Им, вообще-то, в Москву сегодня лететь. А они и не чешутся. Не беспокоятся. Гады! Хотя, наверное, и хорошо, что не беспокоят — меньше чувством вины ещё и за этих гавриков, осиротевших, придавливать будет, решимость ослабляя.

Так что в полной тишине едет домой. Никто и ничто не способно его переубедить... И даже и не пытается, ё-моё! Шум окружающего города и жизни, текущей вокруг, доносится как сквозь вату — он уже почти не здесь, одной ногой за чертой… Лишь только внутренний карман — во избежание всяких седых воровок — жжёт огнём, чем только так и не унявшееся внутри пожарище распаляет. Ну ничего — скоро и этот огонь догорит, и тьма примет его в свои ничтожные объятия. Пусто, скоро всё будет пусто — не грустно и не весело.

И ведь почти доехал до дома, ё-моё! Уже мысленно настроился, проговаривая про себя последовательность — завещание, пусть и без нотариуса, но хочется верить, что и так не станут волю оспаривать, потом душ, потом переодевание (тут внутри что-то завыло, но он этому чему-то на горло наступил — нет, надо малость тем, кто будет его отсюда вывозить, работу облегчить!), потом укол, потом принятие горизонтального положения, потом выпивка, чтоб наверняка... Как вдруг… Назойливое музло телефона (не сам ставил — Ренник что-то понатыкал, когда очередную расфигарил!) едва не заставляет споткнуться.

Вовремя, блин! Ну что за люди, в самом деле?! Так же хорошо всё было... Точнее, плохо, но для его цели — то, что нужно, понимаешь ли! Сначала решительно игнорирует вибрацию в кармане, ткнув не глядя и отрубая звук. Но неведомый абонент не успокаивается, мешая сосредоточиться на прыжке в вечность. Жена, что ли, очнулась?! Высказаться захотела? Не то чтоб права не имеет, но не вовремя ему это всё совсем. Или парни, хотя те — вряд ли, так как до времени вылета ещё очень и очень далеко. Не должны потерять пока что. Разве что Лосю взбрело у него голосом уставшего (просился другой эпитет, но для Ренника он боялся его применять — поймут ещё прямо про затр*ханного, ё-моё!) секретаря интересоваться, не забыл ли он, что у них дело и вылет, взял ли сумку?! Паспорт-то давно у этого директора на доброволках — во избежание проблем частых.

Больше для того, чтоб сбросить звонок и, наконец-то, выключить вибрацию, вытаскивает надоедливую звонилку. Но высвечивающееся имя неожиданно заставляет замереть как вкопанного. Агатка. Нигровская — вот уж точно, последний человек, на которого подумал бы, что стала его б донимать в этот последний, далёкий от погожего денёк. Что снова, что ли, шлея под хвост попала ему на гнилуху подавить?! Так, вроде ж, поговорили недавно нормально — понимание, если не жалость в глазах увидал он... И ушла та гордо, но с каким-то осадочком от него, оборачиваясь со странным взглядом.

Нет, непонятно, чего надо! Ну не было у них столь дружеских отношений, чтоб трезвонить, а не подкарауливать скажем на фестах, небольшим танком двери гримёрок вынося. Хотя и номера, конечно, были, и на Нашествии крепко она ему мозг полоскала — за дело, впрочем. Горшок вздохнул, припоминая. Конечно, он бы предпочёл, чтоб ему так проходу сам Князь не давал... Но тот-то как раз спокойно всё сносил — ну, внешне. А внутри — хрен знает, просто так Нигровская тоже вряд ли б так взъелась. Значит, тоже страдал так или иначе. Только от публики скрытно. И от него тоже — вновь неприятно кольнуло разгоряченные непрекращающимся жаром внутренности.

Неожиданно подумалось на фоне зловещего игнора от Ольки, что повезло Андрюхе — жена у него не только умница-красавица, не только любимая и любящая женщина, но ещё и друг, вон, пойдёт отстаивать интересы, даже если этого совсем не просят и не попросят, гордость-то вперёд кое-кого родилась... Короче, надежная поддержка. Мысль о Князе внезапно заставила нахмуриться и принять звонок — ну не стала бы Нигровская просто так звонить, значит, случилось что, скорее всего, с Андрюхой. А если нет — ну не развалится он, выслушает новую волну претензий... Более того, с облегчением выслушает! Всё-таки не хотелось бы, чтоб с гадом этим что-то приключилось.

Именно поэтому выдыхает резко, без всяких там здорований:

— Чё, Агат, случилось что?

— Андрей не у тебя? — точно так же, сразу к делу, интересуется Агата. В голосе отчётливо слышны тревожные нотки. Миша хмурится, со всей безнадежностью понимая, что Князев выбрал крайне неудачное время, чтобы забухать и напугать не привыкшую к таким вывертам Андрюши жену. Непонятно другое, что он, собственно, и высказывает:

— Нет, с чего бы? — интересно, конечно, черти в её голове пляшут, раз уж первым делом, что ли, ищет мужика своего, бестолкового, у него? Да и вообще, — просыпается вдруг внутри него зверь по кличке Обида. То есть как это ищет тут, понимаешь ли, у него, у Горшка, блин? После всего-то? Что не исправили пока, да ещё и, скорее всего, — он мучительно сглатывает совсем уж вязкий, мешающий дышать ком в горле, — долго ещё не смогут заштопать раны.

«Никогда, ты хотел сказать, но побоялся признать!» — безжалостно поправляя, обжигает спрятанный в кармане билет в вечность.

— Да что... — хотел было ещё раз вопросить чегой приключилось у тех — может, поссорились, ё-моё, да Князев дверкой шандарахнул, но не удалось:

— И не звонил? — перебивает взволнованно, точно допрос учиняющая князевская женка. — Не говорил, куда может пойти? Планы хоть какие-то, мысли, соображения? Хоть что-то вспомни, Миш, звонил же он тебе не так давно!

— Да нет же! — Миша уже понимает, что происходит что-то из ряда вон выходящее, но вот что именно — не ясно. Совсем. И это пугает. — То есть звонил, конечно, но нет, ничем таким не делился. И звучал как обычно. Что случилось-то, бл*дь, ты мне скажи, от этого и плясать будем! — почти требует он, чувствуя, как нехороший пот начинает струиться по спине градом.

— Он пропал, Миша, — выдыхает Нигровская, понимая, наконец, что ничего-то он, увы, не знает. — Будто бы растворился: был человек и нет его, — глухо добила Агата своим монотонным обесцветившимся голосом, точно да — она реально надеялась и думала, что Андрей у него — больше не у кого, блин!

— В смысле? — информация настолько абсурдная, что не укладывается в голове. Ну не дымок же Андро, чтоб растворяться. Да и не мелочёвка какая, чтоб закатиться куда за плинтуса с концами. — Как пропал? Куда? Когда? — последнее особенно важно было знать, насколько дело серьёзно и не показалось ли Нигровской чего — женщины они ж, ё-моё, такие... Склонны драматизировать!

Последний вопрос он очевидно и озвучивает вслух, потому что Нигровская, впрочем, не откладывающая, как он опасался, трубку отвечает:

— Сегодня с утра ушёл в кабинет работать, на нервах весь был… — она прерывается, судорожно глотнув воздух, Мишка делает мысленную пометку расспросить потом, а чего на нервах-то, ну, когда уже приедет в дом и осмотрится, ё-моё. Отчего-то именно такую траекторию проделал маршрутизатор в его голове, — перед обедом поскреблась к нему, ты ж знаешь, он… — голос снова сорвался и в трубку понеслось что-то неразборчивое, но потом Агата собралась, по всей слышимости, с духом и Мишка услышал более чёткое: — он поесть может забыть, если увлечен! А там его нет! Никого нет! Одежда в которой он был — на диване валяется! Телефон там же! А его нет, — Нигровская, кажется, совсем осипла. — И ведь мы с Алиской дома были — нет, Андрей, конечно, мог мимо нас прокрасться... Но не голым же! Он же не псих, да и заметили б его уже!

Миша обалдело слушал. И совсем ничего не понимал. Человек же не может взять и испариться, так ведь? Не то чтоб он накануне не мечтал о таком для себя, но ведь... Мечты — это мечты, а реальность скучна и понятна.

— Звонить ему пробовала? — неловко пробормотал, не зная, что сказать, чем заполнить эту пугающую пустоту в эфире — впрочем, спасибо, не истерику и слёзы — так-то вообще б потерялся!

— Ты дурак, Миш? — вызверилась Агата, кажется, почти клацая зубами. Волчица — ну точно, и забывать про это нельзя! — Говорю же, телефон и все вещи, вплоть до трусов, лежат в кабинете! Абсолютно все, даже серёжка, представляешь! Только Андрея нет!

— Так, — пусть он по-прежнему ничего не понимал, но разобраться с этим было необходимо, и срочно. Вечность подождёт, а вот пожар внутри выл с такой силой, что, кажется, грозил сжечь его дотла, если немедленно с места не сдвинется. Он, а не Агата в таком предыстеричном состоянии. Потому и рубанул в трубку: — Никуда не уходи! Я еду, бл*дь. Князю точно придётся пояснить за свои фокусы — это, с*ка, вообще край, так жену пугать! Я с ним побеседую, — пообещал всякой фигни, пытаясь хоть как-то переключить панику Нигровской в злость на свою персону — да, Мишка сегодня прямо-таки громоотвод ходячий!

И не слушая дальнейших то ли возражений, то ли вопросов каких от ожидаемо вскинувшейся женщины, разворачивается (дом уж виден был!) и бегом несётся к метро: насколько помнит, Озерки — Купчино — ветка одна, но концы противоположные, путь словно подсвечивается тревогой и беспокойством. А вечность… Вечность пока подождёт! Никуда не денется, в отличие от этого поросёнка форменного! Это ж надо было! С*ка, то гадалка клятая попадается, то Андро, точно специально, прочухивает немыслимым каким Горшерадаром, и сам пропадает со всех... Зная прекрасно, что Мишка не сможет умереть, не зная, что с ним. Гад! Натуральный! Вот найдёт — и напоследок морду поправит — и плевать на все соображения, что нельзя так, что память будет фиговая и вообще. Сказал — значит, сделает, ё-моё! Чтоб мозги на место встали, и не думал даже дурить вот как... как сам Мишка.

* * *

Дома у Князева ему без лишних вопросов почти молниеносно открывает дверь сама же Агата. В покрасневших глазах проносится миллиард чувств и эмоций от волнения, ожидания и надежды, до откровенного разочарования и страха. Вот те на — нет, на вероломный сговор семейки Аддамс с целью щекотания его, Горшенёвских, и без того изъеденных прожорливой молью нервов, непохоже. Не стали б они так шутить или проучать!

— Заходи, — бесцветно совершенно произносит, потеснившись, пропуская в квартиру.

Мишка, не раздеваясь, лишь скинув обувь — мелкая ж у Андро имеется, мало ли, не хватало ещё и заразу какую пронести на обуви — быстро проходит в кабинет. Плавали — знаем, пусть и путь ему туда давно отрезан. Нате — возвращение в логово одного поэта-художника-мечтателя... Проходит, не путаясь, благо сотни раз тут бывал, путь известен. Нигровская молчаливой тенью скользит следом.

А в Андрюхином творческом уголке всё выглядит так, будто хозяин только что отлучился куда ненадолго (ну там, отлить или попить-покурить, ага): на экране компьютера мерцает какой-то документ с мигающим курсором на середине оборванного слова (кажись, набирал текст, вон рядом блокнотик вспухший лежит — переносил, так скажем, на цифровой носитель!), тетрадки, разной степени затёртости, разбросаны по столу, рисунки, тоже разной степени прорисованности, тут же валяются, в стороне примостился смешной пенальчик с бегемотиками — ну вот точно совершенно в стиле Андро, только тот такой мог в сорокет прикупить и пользоваться — вон валяется рядом с клавой… Телефон — и да тут Нигровская права — небрежно лежит на диване рядом с одеждой. Будто Андрюха там валялся и крутил в руке звонилку, раздумывая позвонить, не позвонить... Кому интересно?! Кольнуло вдруг что-то внутри. М-да. Странно и непонятно.

— Ты всем звонила? — интересуется у Агаты, — может, выскользнул незаметно из квартиры, пока ты с Алиской возилась? — но запоздало понимает, что именно это та ему по телефону и доносила — выскользнуть тот мог либо голым, либо в чужом манто, как говорится... Да и он — точно не ему первому, бл*дь, позвонили!

— Всем! — почти рявкает Нигровская, глядя на него тяжелым взглядом. Вот же дракошка! Чуть ли не огнем плюется! — Да и если б Князев решил голышом, пусть и летом, прогуляться по Купчино и его окрестностям, мы б об этом уже узнали, — вновь повторяет мысль, тяжко вздыхая. Так что либо его похитили, при этом я не знаю, как прошли мимо нас и не нашумели, а главное, зачем раздели, либо это сделали инопланетяне, либо же он сам резко стал невидимым! Ну, что скажешь, Миш? Можешь хоть как-то это объяснить?! — бровь её нервно дёргалась — видно было, что уже все варианты в башке перекрутила.

Точно Ловетт трупы жертв своего возлюбленного в мясорубке... Кстати. Горшок явственно вздрогнул. А не могло ли быть так: поссорились, баба-то с характером, ссора на кухне произошла — ножик в руке... Пырнула. По пакетикам расфасовала — концы в воду или куда там, а потом и забыла, помешавшись от ужаса.

Миша тут и сам своих мыслей испугался... Ну на фиг, хотя дал себе зарок на всякий случай к полу присмотреться — нет ли где пятен подозрительных, а в холодильнике голов неприкаянный... Так, а ну отставить весь этот ужас — доигрался в Тодда, бл*! Не их это история, совсем!

— Ну, может, он чё другое надел, — не хочет сдаваться Мишка, перебирая всё-таки между делом самые невероятные версии исчезновения этого Гудини недоделанного. А вдруг у того в соседней квартире любовница живёт — Князь внезапно сошёл с ума и усвистал к ней на голую вечеринку.

— Не, Миш, — устало выдохнула женщина. — я проверила всё. Не в чем ему было уйти. Я даже грязное белье, блин, посмотрела — мало ли, вытащил из стирки! Более того, я ж и свою одежду проверила — мало ли какая муха покусала и на какой костюмированный перфоманс отправился — всё на месте! И обувь тоже! Уйти он мог разве что в мусорном мешке, — выцеживает она, а потом, натыкаясь на полный ужаса взгляд Миши, взвизгивает: — Ты что это думаешь, что это я его убила и по пакетикам развесила?! Как Раскольников зарубила?!

— Ничё я не думаю, — чересчур нервно отвечает Миша, чувствуя, как внутри всё горит, а потом и вовсе брякает, не подумавши: — Но ты всё равно скажи, а чё он на взводе-то был? Не ссорились случаем?

Глаза Агаты блестят крайне не хорошо... Настолько, что Горшку уже кажется, что сейчас это он отправится по пакетикам. Развесной Горшок — охренеть не встать! Кому сколько в граммах — кому взвешивать найдётся, да!

— Нет, — глухо отвечает. — Но у него проблемы со связками. Вчера ходил к ЛОРу — тот сказал, что не помогли консервативные методы — резать надо. Вот и переживал. Всю ночь крутился, утром ни свет ни заря работать вскочил — отвлекаться... Вот, доотвлекался, — тихо закончила.

— Прости, — Мишка опустил голову. — Я не знал, — что ж, вот и выясняется, что не такой уж и здоровый этот колдун-кабан оказался. И ведь ни словом не обмолвился, как, впрочем, и сам Мишка о своих болячках и планах ужасных. Да уж что ж у них так всё по п*зде-то?!

В любом случае все версии и предположения кончаются удивительно быстро. Разбиваются о звучащую голосом здравомыслия уже все внутри себя до этого перекрутившей Агаты. Объяснения исчезновения прямиком из собственной квартиры и собственной комнаты Андрея нет. Никакого. Кроме совсем уж фантастики или мокрухи со стороны жены — но это тоже из области фантастики с элементами хоррора!

— Да ё-моё! — Горшенёв еле сдерживается, чтоб как следует не ругнуться или, вообще, не перейти сразу с нормированного русского на обычный матерный. Тот подходил, как нельзя круче к ситуевине загадочной... Вот уж и впрямь человек, с*ка-бл*, загадка! Загадочно испарился, будто призрак!

Плюс ко всему — становится почему-то всё жарче. Аж ещё раз вспотел, блин! От нервов, что ли. Миша нервно стягивает косуху и небрежно бросает на диван, рядом с вещами пропавшего поэта. Вряд ли тот против будет.

Затем проходится по всей комнатушечке, заглядывает в шкаф, под стол, зачем-то открывает все ящички в столе (ага, пакетики будто туда она и спрятала — как же!), дёргает ручку окна, проверяя… Заглядывает за стекло с легким страхом... Мало ли — забыл, что люди не птицы — выдыхает, никаких вмятин, темных луж нет. И всё это проделывает под всё более скептическим взглядом Нигровской. Да и сам Миха понимает, как глупо это выглядит. Но удержать себя на месте не может. Даже до кухни мотается. И да — прости, Агата, та впрочем, его не останавливает — открывает холодильник.

— Ну, давай, полицию, что ли, вызывай… — теперь уже он неуверенно предлагает. Страшно неудобно за такой шмон, но иначе ведь не мог, ё-моё! И в самом деле, что делать-то?

— Да, конечно, — фыркнула Агата, снова дёргая лицом так, словно не могла решиться нападать ей или плакать. — Они прям так и займутся этим делом! Со свистом и прытью! Скорее уж дурку нам вызовут — или нас же, то есть меня, как и ты только что, обвинят, что, мол, я Андрея в пылу какой-нибудь там бытовой ссоры прибила, а труп расчленила и по частям от него избавилась. А следы замыла хорошенько, — со злоотчаянным видом прибавляет.

Мишка, потеряв дар речи, смотрит на неё, пытаясь понять, шутит так или от нервов крыша поехала. Потому что только он себя убедил, что Нигровская точно не при делах и сюжет не тот, та ему начинает про хорошо замыла заливать!

— А вы точно не ссорились? — снова невпопад ляпает он и по наступившей звенящей тишине понимает, что лучше бы что другое сп*зданул. Потому что — ну нет — нельзя так. Прирезать мужа и забыть, потом искренне имитировать его поиски переживать, а ещё придумывать ну совершенно неправдоподобную версию, раскладывая одежду на диване... не, Нигровская баба — умная, если б даже и чего — что получше бы придумала, ё-моё!

— Идиот! — закатывает глаза Нигровская. При этом ещё и носом шмыгая. Блин, во дурак-то? Он дурак, конечно же... Ну и Князь, потому что не пойми во что вляпался — идиотина!

— Ладно, Агатик, извини, — засуетился Миша, совершенно искренее ту прибадривая: — Ну, чёт плохо с соображалкой от всего этого. Давай я отцу наберу, попрошу подключить связи? У него есть контакты в этих сферах, знаешь же — бывших сотрудников не бывает… Хоть что-то... А то, что невроятно — это всё, ну так не мы же это придумали — пусть сами проверят. Нет человека — искать, значит, надо. Везде, — он подумал тяжеловато, — и в карьер этот ваш заглянуть, — (Агата глянула на него совершенно больным взглядом, но не оборвала — видимо, и сама думала) — Вдруг моча в голову ослиная ударила — поплавать решил — как-то сумел незаметно при этом прокрасться, немыслимым образом, бл*! — он намеренно заменил "топиться" на "поплавать". Ну вот зачем Князю топиться-то, скажите на милость? Ну не сможет, возможно, петь, да, но от этого же жизнь не заканчивается! Вон он какие песни пишет, а рисует как!

Внутри что-то очень нехорошее заворочалось, напомнив, что Князья — птицы гордые. И на карачках к нему, как б тяжко не было, не привалившие... А это значит, что вот лишись он голоса, и окажись в куда более сложном финансовом положении, то ему пришлось бы идти к нему. Проситься снова. Автором, художником-оформителем — да хоть кем... Дыхание внезапно перехватило от мысли, что Андрюха настолько не хотел к нему униженно возвращаться, что пошёл и утопился... Бл*дь!

Судя по глазам мрачным, Агата думала о том же — не зря тот столько песен про суицид отстряпал... Самый несчастный человек — клоун. В их случае — шут. Внутри все совсем уж заныло, но Миша с огромным трудом взял себя в руки и занялся делом. Самоистязаниями внутренними он Князю не поможет — правда, может, вообще уже ничего не поможет. Но Горшок об этом думать не станет — иначе *бнется вкрай.

Получив разрешение, звонит папе. Юрий Михайлович долго вслушивается в суматошный рассказ, пару раз уточнив, не упился ли сын до белой горячки. Даже Агату пришлось подключить, чтоб, бл*ть, подтвердила. И всё-таки ему везёт, или батя у него всё же восприимчивее, чем кажется, но... Явно не веря до конца, отец всё же соглашается помочь, попросить прислать кого потолковее.

Пока ждут обещанных сотрудников, Мишка, чтоб не сидеть и не думать о лезущем упрямо в голову пздце, обзванивает всех знакомых. Некоторых — по второму кругу, ибо Агата всех, действительно всех обзвонила. Но нет: не видели, не слышали, ничего странного не заметили. Горшок даже сбегал и опросил всех соседей — ну, тех, кто открыл — по подъезду: мало ли, вдруг что заметили. С тем же, правда, результатом. Нулевым... Впрочем, и крадущегося в сторону карьера голого Андро тоже никто не видел, что хорошо, ё-моё, как и Агату, выкидывающую мусор в нескольких пакетах...

Прозванивают и его — Ренник вкрадчиво интересуется, какого лешего его ещё нет в зоне ожидания посадки. Блин! Самолёт же! Миша хватается за голову — она болит всё сильней, с*ка.

— Саш, ну не могу я, — кое-как пытается объяснить. — Проблема тут, понимаешь, да… Пока не решаемая, бл*дь!

А Леонтьев, гад въедливый, не понимает и не хочет понимать, напирая на то, что хоть и понимают все его беспокойство, но у них обязательства же! Князь-де, скорее, забухал где крепко, всех переполошив, а вы все скачете — ты особенно. Тебе он первому в глаз пропишет, что шум поднял на ровном месте.

Короче, не находят они консенсуса, ё-моё. А Горшенёв очень чётко знает, что улететь сейчас в Москву не сможет никак — он от волнения в самолёте с приступом сляжет. Нет, пока не выяснится, что с Андреем — точно никуда он не полетит. Он едва не брякает, что и так не планировал, но вовремя прикусывает язык, потому что понимает, что и план свой не осуществит, пока не выяснится всё, пока в глаза бесстыжие не посмотрит! Пусть и подерутся — ему, с*ка, надо.

С трудом, но они пришли к компромиссу — Миша обязался вылететь завтра утром (или выехать на поезде, это уж как с билетами девочке-менеджеру посчастливится). Концерт-то всё равно завтра вечером. Должен успеть, угу... На концерт или на похороны?! Его реально сшибает напрочь ну очень дрянным предчувствием. Что ж, несмотря на это, Горшок отчаянно надеется, что к этому времени хоть что-то прояснится. И в лучшую сторону, ё-моё, иначе это пздц, товарищи!

За всеми этими делами время проходит быстро и, наконец-то, приезжает полиция. Настроены они крайне скептически, явно нехотя начиная осматривать и комнату, и квартиру. Мишка вяло подумал, что хорошо хоть, по словам Агаты, Алиску она попросила забрать бабушку. Ещё испугалась бы девчушка всей этой движухи. С перетряхиванием холодильников и проверке в ультрафиолете пола на скрытые пятна — м-да, не им одним такая версия с женой-дракайной пришла!

Хотя — он отчаянно пытался вывести мысли с грустной стороны — например, приведённая доблестными сотрудниками полиции служебная овчарка ей бы понравилась, наверное. Весьма смышленая и очаровательная на вид собака крутится по квартире, каждый раз почему-то возвращаясь к дивану и чуть ли не носом в него зарываясь. Причём досталось и Михиной куртке...

На миг его пронзает мысль, что внутри-то билетик в вечность, но потом он успокаивается: собака носом в совсем не тот карман тычет. Наружный и противоположный тому, где пакетик заныкан. А так как крайне сомнительно, что Андрей в этом самом кармане спрятался, то куртку его никто не трогает.

Зато вот одежду и вещи Андрея, после написания Агатой заявления, зачем-то упаковывают в пакеты для улик. Ага, конечно, помогут они найти пропажу, расскажут, блин, куда пропал их сказочник. В какой портал провалился!

После всех этих действий — обыска пополам с расспросами — полицейские же, чуть ли не облегченно выдыхая — а может, ему это просто кажется, нервы же — покидают квартиру. Ну, может, всё ж таки начнут поиски. Водохранилище проверят... Если сильно повезёт, ну или через три дня Княже не объявится, м-да. Хотя это, конечно, всё крайне затруднительно. Нет же никаких зацепок, абсолютно. Человек просто взял и без всякого спросу растворился в воздухе. Тем не менее, это хоть что-то. Да и они ж с Агатой, оставшись в тишине квартиры, не знают, что делать, чем теперь замаяться.

— Ты иди, наверное, Миш, — тихо говорит Нигровская. — У тебя, наверное, дела есть, концерты, может, — отчего-то заговаривает именно об этом она, а после съезжает уже на более приемлемые для взвинченного Горшка аргументы. — Сейчас мама Элисон приведёт, буду заниматься ею…

— Хочешь, я останусь, подожду их? — предлагает Горшенёв. В самом деле, не стоит, наверное, ей сейчас быть одной-то. Не в таком раздрае... Да и ему, по-хорошему, тоже — но это дело десятое. Тут важнее, что женка Андрея решит, напрашиваться он не может, хоть и вдвоём чуточку легче.

— Да нет, Миш, — вздыхает Агата, — мне сейчас лучше с мамой и дочерью побыть. Если что узнаю, позвоню обязательно…

Потому-то ощущая странное стеснение и неуютность, поеживаясь от усиливающейся головной боли, Миша не находит ничего лучше, чем взять свою косуху, так и пролежавшую на диване, да направиться к выходу. Уже у самой двери его провожает тихое:

— Спасибо, что приехал, Миш.

* * *

В Озерки Миша приезжает в самом паршивом расположении духа. Казалось, куда уж хуже после вчерашних перемешанных, взболтанных чувств и липкого страха? А вот есть куда! Мысли мечутся и скачут, от этого голова ещё сильнее болит, а в груди, да и, вообще, везде — печёт... Отвратительное состояние. Не такое как обычно в последние дни, отчего и решился на всю эту хрень, а по-другому отвратительное. Будто бы кто-то уже во всю прожаривал его на дьявольской сковородке. М-м, а может, это всё ему и пригрезилось? А сам Горшочек перестал варить ещё где-то на встрече с гадалкой? Закупился, да от привалившего "счастья" сердце и отказало где-нибудь в парке?!

Нет, такого тоже быть не может. Как и исчезнувшего без следа Андрея. Это ненаучно. И вообще... Всё внутри сжимается от мелькнувшего слабой вспышкой осознания, в каком ещё контексте он недавно, а кажется, вечность назад, упомянул слово "отвратительно"! Прекрасно он прыгать в эту самую вечность собрался, оставляя за собой Князя, который выслушивал всё это, да, точно ж, блин, выслушивал — и не знал, что и думать... Да уж. Теперь какая-то совсем уж нехорошая ситуация вырисовывалась. А ну как и правда его так прищучила вероятность, что придётся возвращаться к Мишке?! Что пошёл и прыгнул, бл*дь!

Нет, Миха потряс башкой. В это он отказывался верить. Ну не поступил бы так Андрюха... Это у него, Горшка, последние дни мысли по орбитам, как бы отправиться в некое такое никуда, крутились, а Князь не мог же. Это не в его стиле. Впрочем, он думал, что и не в его стиле бежать из группы. От него бежать.

Плюсом в крайне поганую карму, которая наверняка, если буддисты правы, отыграется на нём перерождением во что-то весьма отталкивающее, Ольга, наконец, проявилась. Вот и чего тянула-то?! Долго думала, что сказать? Или подсчитывала ходы и решения?

Тьфу, блин. Мишке становится от самого себя противно: жена теперь, после непростого разговора, разом подогревшего градус в котелке, уже точно скоро бывшая, хоть и вынесла мозг, но по его вине, да и не заслуживает таких обвинений, пусть и про себя заявленных, ё-моё.

От всех этих мыслей, а главное, совершенно нерешённого вопроса, какие черти и где носят Князя, хочется выжрать побольше алкашки, чтоб забыться, но, заметьте, не помереть! Последнее, увы, откладывается — и это столь же верно, как и то, что ему дико страшно, что ничего и не выяснится ни сегодня, ни завтра, ни вообще когда-либо. А он, Мишка, останется в дураках — жить, мучаясь не только физически, пока не развалится от собственной немощи и осознания, что крупно про*бался.

Нет, пока план прост: напиться да завалиться хотя бы на тот же диванчик — сил вообще нет в спальню на второй этаж тащиться, да вот проблемки, блин, имеются, понимаешь ли... Даже со столь простым планом-то! Не одна, а целых две — во-первых, ничего горячительного в доме нет — Олька постаралась по большей части запасы утилизировать. А то, что не нашла — уже он допил. И в магаз неохота тащиться, к тому же — время позднее, уже и не факт, что удастся сговорить продать.

А во-вторых, и это самое главное, потому что Горшок в теории способен уболтать кого угодно — морального права не имеет напиться. Потому что вот нажрётся он до визга поросячьего, может, малость и провалится из реального кошмара в нереальный, но вот а дальше что?! Будет валяться в невменозе, а тут вдруг Княже объявится… И что тогда? Не попрёшься же к тому ужратым? Тогда даже все его самые праведные претензии будут разбиты в пух и прах!

По той же причине не может воспользоваться и заветным пакетиком, ну, не полностью, конечно, но хотя б на части разделив… Но хочется, ё-моё, встретить придурка трезвым и злым! Ибо только так сможет и переварить всё, и не сп*здануть лишнего, и взгляд полный презрения не получит... Так что да, блин, по всем фронтам край. Ни туда, ни сюда. И жить тошно, и не жить нельзя. И напиться, и уколоться хочется, но не можется. Не сейчас... Всё не сейчас — хоть на чердак лезь и вой!

Можно, конечно, просто, бл*дь, пойти спать, потому как и этого вымотанному организму тоже хочется — время уже явно недетское, проторчал у Князя, точнее, у Агаты, получается, допоздна! Проторчал, ага... Так ничего не узнал, не помог ничем, только потерял, кажется, миллион нервных клеток. Сплошным потоком выливались через пот — потел Горшок отчего-то слишком уж обильно — косуху хоть выжимай. Странно нынче организм себя ведёт, ё-моё. Впрочем, сейчас уж точно не до разборов его выкрутасов. Привык уже, что всё катится по п*зде, почему сейчас, ещё и в стрессовой ситуации, должно быть иначе?!

Миша невольно представил процессы, происходящие в своей седой голове — с шумом, хуже, чем на лажающем комбике, и вспышками света взрывающиеся нервные клетки, уставшие всё это терпеть и устроившие фейерверк.

И так-то с башкой беда, теперь ещё и эта свистопляска вполне может его добить, бл*дь. Вперёд пакетика, ага. Но судьба-шутница ведь не даст сдохнуть, нет, точно овощем, с*чка, оставит. Будет в потолок смотреть да слюни пускать. И думать, если будет ещё чем думать, отчего ж всё так сикось-накось пошло вразнохлёст? В какой момент, а?! Во время встречи с цыганкой? Или когда трубку взял, а может, ещё раньше, году эдак в 11, а? Или вовсе в 89? Да, бл*дь, эдак додумается сейчас, что лучше б ему и вовсе на этот свет не появляться... Всем бы лучше было, ага?! Ох, дурная башка, дурная!

Но забытым в ящичке овощем тухнуть... Да даже и незабытым, с*ка... Фу, перспективка — пздц. Хорошо, если при этом мозги откажут, и ему будет всё до фени. Хотя остальные мучиться, возможно, сильнее будут... А если нет, то вообще п*зда — будет слышать, видеть и, самое паршивое, понимать, но не иметь возможности двигаться, говорить, хоть как-то действовать. Взаимодействовать с этим миром, этой реальностью и людьми. Это всё равно, что быть запертым в самой страшной тюрьме без права на условно-досрочное. Вообще без права. Там всё за него будут решать другие. Может, Олька как жена, а если откажется, то и мама с папой... А мама... Мусик не отпустит! Будет до конца му... Нет, нельзя так, но, правда же, не жизнь, а мучение, а?!

И все эти перспективы — это совсем… неописуемо. Нет такого слова, чтоб весь кромешный ужас ситуации передать. Патовое положение — и умереть нельзя, и дальше жить страшно.. И не только из-за этих возможных физических скорых вывертов! Просто страшно, что прилетит ему камнем скоро разрешение ситуевины сей... Очень не хорошее, бл*дь, потому что вопреки всей злости и ору внутри, что проспится да вернётся, что-то чухает, что ни фига всё хорошо не будет. Что случилось чего-то. Возможно, очень страшное...

Сверху дно и снизу дно — точнее, пороховые бочки расставлены и непонятно, с какой стороны *бнет. А *бнет обязательно! И виноват во всём будет Андрейка.

Чёртов Князь, по которому так душа стонет и болит. Чёртов мир, в котором они так бездарно всё про*бали. Вот пусть только покажется, гад — начистит ему рожу, будет ходить и лицом в прямом смысле светить! Пусть только покажется... И точно, лицом эту рожу разбитую назвать сложно будет! За такие выкрутасы и этого мало. Напугал всех, бл*дь — Агатку, его, да даже маму, маму же свою!

Слышал Мишка, как перезванивалась Нигровская со свекровью! Ага, первым делом же искали у Надежды Васильевны... Вот и перепугали, потому как Княже там и тени не пробегало... Эх, Андрейка, вот только вернись! Только вернись, пожалуйста! Ну объявись сегодня ночью или, на край, утром завтра, скажи, что забухал, выскользнул хрен знает как из дома и чёрт знает в чём! Будем вместе кодироваться от алкоголизма (о, как мысля-то вильнула, ё-моё! Уже не морду подправить и в вечность, а проконтролировать, чтоб Андро дальше ни-ни! Лично, понимаешь ли!), получать втыки от Агатки, разговаривать будем! Да... разговоров им и не хватило... Настолько, что, пожалуй, и помереть вчера было б тоже невыносимо обидно. Молчанием они и на "Окнах" наелись. Так что вернись, Андрюха, всё обсудим! Только вернись, блин. Живой, здоровый-нездоровый — по х*й, вылечим, если надо, это ж не тот пздц, в который Миша себя вогнал, хотя, конечно, лучше уж здоровый. Да, иначе рожу не набьёшь! И вообще... Горшочек скривился. Можно и не бить. Даже нужно, ё-моё... Главное, объявился бы!

Миша не понимает, в какой момент забывает о гневе и уже начинает торговаться, не зная у кого, но точно зная, о чём именно просит. Кто очень нужен прямо здесь и сейчас... Впрочем, тот никогда не переставал быть нужным, как бы старательно не вытравливал из головы и сердца.

Оттого втройне обидно, что это не было зеркально. Ну не выглядел Князь, как тот, кто страдает! Совсем не выглядел... Но теперь уже не уверен был Миша. Слепота она, знаете ли, бывает и при полном зрительном здоровье. Избирательная. Так что и рубить сгоряча не стоило. Вообще, много что не стоило! Но дельная мысля приходит опосля!

Да уж, после в такую степь вильнувших размышлизмов спать уже совсем-совсем не хочется, точнее, просто не получится. Ляжешь — все бока ототрёшь, а мозг не угомонится без допинга-то! У него, так-то, как сейчас запоздало понимает, какое-то предпаническое состояние, ещё немного и истерично забегает по дому. Хорошо, если не по потолку, ё-моё! У Агатки как-то держался, по дороге тоже, а теперь вот в одиночестве, где слышно только свои мысли, и накрыло по полной.

Спать не хочется, но в дом заходит и на диван, согласно спятившему плану, плюхается. Прям так, в одежде и обуви, медведем заваливается. Олька явно уже сюда не приедет, после последнего-то разговора, так что мозги ему выкручивать не будет из-за чистоты и порядка. Вообще-то, от домика отказываться надо — одному слишком жирно для бюджета! Но думать и строить планы страшно. Ведь это означает отказаться от первоначального плана, а не просто отложить.

Надо срочно успокоиться — решает Миша, хлопает себя по карманам брюк — пусто. Теперь мозг отвлекается и судорожно пытается вспомнить, где сиги. Это не хмурый, не алкашка, но может сделать существование чуть менее гадостным.

"В кармане куртки, конечно, где ещё?!" — вот и ещё один признак, что мозги отказывают, забывать всё стал. Сам положил, сам же и забыл. Дурость-то какая, ё-моё. Эдак, он и штаны надеть забудет скоро, не только слова в пьесе, ё-моё.

Лезет в карман — хотя в таком состоянии, наверное, и этого делать не стоит — одной-двумя дело не ограничится, сейчас разом всю пачку скурнет. А это чревато для его отказывающего тела... Кашлять будет, а то и вовсе сердце опять заболит! К тому же, у Нигровской не курил — не вспомнил даже, разум другим, естественно, был занят, подвинув привычное с ранних лет желание. Вообще всё подвинув... Наконец, решается: ладно, хрен с ним, не помрёт небось от пары сигарет. Да и пачка неполная же, а успокоиться сейчас жизненно необходимо (хотя сомнения, что успокоиться вообще возможно, есть). "В любом случае, — раздражённо думает Миха, — погоды это не сделает. Ничто на самом деле не сделает — они ничегошеньки не могут. Только сидеть и ждать. Ну или лежать".

Нащупав вождёленную пачку и порадовавшись, что хоть тут мозги верно припомнили, тащит, только вот неожиданно встречает сопротивление... Странно, зацепилась, что ли, за что-то? Что за х*рня?! Сегодняшний день, который Мишка не должен был встретить, преподнёс слишком много неприятных сюрпризов.

Поэтому, не желая обламываться в таком плёвом деле, как покурить, резко дёрнув, вытаскивает, но не одну. Потому что прямо на пачке, за край зацепившись, болтается… Нет, не таракан, и не мышь, и не крыса!

Миша видит именно то, что видит. И это его до чёртиков пугает, потому что столь же невозможно, как и то, что Андрей бесследно растворился прямо на диване! Более того, то, что Горшочек видит говорит, скорее всего, о том, что его котелок протекает... прогрессируя семимильными шагами. Что он верен себе и всё делает быстро — с места в карьер! Мишка испуганно отдёргивает руку, и пачка вместе с неожиданным сюрпризом и тихим вскриком (бл*дь, он не ослышался — вскрик был! Это не только зрительная, но и звуковая галлюцинация!) падает на диван, подпрыгивая, но, по счастью, останавливаясь в пяти сантиметрах от края. Сам же Горшенёв шарахается в сторону, чуть ли с сидушки не падая. Точно у него из кармана вывалился сам попсовый дьявол!

Бл*дь, это что получается: до белки в очередной раз допился? Только вот беленькая нынче пришла в форме необычной... У кого про что болит, тот то и видит, да?! Но тогда не вяжется с теми глюками, что у Мишки до этого горшок вываривал! Раньше, как помнится, червяков в себе выковыривал, до крови расчесывая кожу, а иногда и углубляясь пальцами в плоть, ведь казалось, что червяки-то, они, вон... Тут как тут, бл*дь! Едят его живьём, ё-моё — скоро всего под шумок сточат... Так и ковырялся в кровище, пока папа с Лёхой в дурку не сдали принудительно, а теперь вот… вот это! Не, лучше б черви... или проволока какая, а?! Да хоть гоблины зелёные — только не такая вот... беленькая!

Но, блин, как? Он же меньше суток не пил, да и до этого более-менее умеренно потреблял, в привычном режиме! Не выходя из рабоче-восстановительного ритма, так скажем. Восстановительного, чтоб башня относительно трезвая была, когда план воплощать будет, ё-моё!

Миха — алкаш бывалый, знает, что хвостатая приходит, если не просыхал длительно, а потом резко завязал. День на третий-четвёртый... Но не на первый же! И всё равно — никак по-другому объяснить сидящую у него на диване, отчаянно матерящуюся тонким голосочком миниатюрную (реально, блин, у него мобила больше!) голую фигурку Андрея Князева не может.

Тот растрёпан весь, гол как сокол, но всё равно, с*ка, бл*, прекрасно узнаваем. Выпала-таки пропажа... Но не из тумана, а из кармана. За сиги, зацепившись... А взгляд шальной, и глазки, ё-моё, бусины! Больше угадывается, чем видится их оттенок. А ещё — да, выделяется на серой обивке дивана пятнышко это белое... Почему, кстати, белое?! Мозг всячески вертится да догнать не может. Князь ведь обычно румяный пирожок, а этот тощеват и бледноват. Неужто замёрз, что ли?! Странный глюк. Глюки на бледные поганки не похожи, ё-моё.

Белочка белочкой, да не приходит она так быстро. Тем более Князебелочка. Это как-то чересчур. Он, конечно, долгие годы пробыл Горшехранителем, но чтоб вот так заявляться вместо совести... Да ещё и после того, как они так нехорошо разошлись, ё-моё! Не, скорее, не белка. Может, всё, шиза постучалась в черепок вместо косматого геолога, а?!

Ну, типа, на почве стресса, взяла и проклюнулась, дебютировала, ё-моё, или как там все эти мозгоправы любят говорить? Стресс, паника, головушка и так уже напрочь больная — и это он даже не о так и непрошедшей боли, что, казалось, придерживает голову слабо закрученными тисками, — не прям больно, неприятно, скорее, и раздражает сильно, что не вырваться.

Так, ну что там по классике жанра-то? Приходится припоминать и кино, и не кино... Всё ж-таки по молодости в дурке-то лежал. Правда, не в том состоянии, чтоб впитывать и анализировать, что вокруг происходит, но... Зрительные и слуховые галлюцинации имеются, но тактильных у психов нет, вроде? Или есть? С таким Горшочек ещё не сталкивался, ё-моё. Ни лично, ни ещё как-то. Бл*дь, сложно-то как! Но проверить стоит… Хватит дрожать, сусликом застыв. Панк он, или девочка-припевочка?!

И Горшенёв, насмелившись, тянется и дрожащим пальцем тычет в фигурку, которая от такого даже, легонького движения в грудь, с возмущенным писком заваливается на спину.

Вот тут-то Миху и прошибает. Потому что под пальцами определённо живое! Мягонькое и едва-едва тёплое, ё-моё. Да и по тактильности — точно кожа. Нежная, причём, ё-моё.

Так, это не глюк, наверное. Ну не может сразу так со всех со сторон по мозгам *башить! Ещё и так правдоподобно. Горшенёв судорожно переводит дыхание — способы разумно как-то объяснить происходящее закончились... Ну в принципе ещё в Купчино. А тут и подавно — х*йня какая-то происходит. Карманный Андрюха вырисовывается. Ну как так-то?! Чё, типа, в сказку попал? Магия реальна? Бред! Да, он полжизни поёт о сказках и страшилках… пел… Но не верит же в это, вовсе нет! Невозможно, бл*дь! Совершенно! Нет в этом мире сверхъестественного, ничего нет — а кто думает иначе — заблуждающиеся глупцы, которым не достаёт смелости достать голову из песка и признать, что дальше ничего нет. Только тлен... Но что же это тогда, бл*дь, такое?!

— Ох*ел? — тем временем ласково почти интересуется куколка эта… Андрей, блин! Приходится прислушиваться — за эти годы Миша привык, что звук *башит на полную, а сейчас вот писк какой-то, но если ушами пошевелить, то разобрать можно, ё-моё. Чтоб облегчить понимание, пусть глюка даже — сейчас Горшок и такому Князю рад был — наклоняется ближе. — Сначала уронил, будто у тебя руки дырявые! Спасибо, хоть на мягкое — диван, что ли? — Андрей дёргает носом, забавно так, переступая через ворс, будто тот ему мешает, точно высокая трава, ё-моё. — А теперь и вовсе добить решил, да? Распустил тут свои грабли! В следующий раз ткнёшь так, без пальца останешься!

И, фыркнув, Князь стал, болезненно жмурясь, потирать спину. Делал он это странным образом — одной рукой растирать пытался, а второй... прикрывался, что ли, ё-моё?! От него, бл*? И вообще, весь как-то нахохлился.

От всего этого, только разгоняющегося сюрра Мишку продолжило накрывать — теперь уже и ужас примешался: в самом деле, ведь просил же Князя в любом состоянии, вот, получил… Здесь и сейчас, бл*дь — мгновенное исполнение желаний! Ну, детали он не оговаривал, конечно... А те решали, конкретно так!

Потому как друже хоть и был всегда на полголовы ниже его, но не настолько же! Сейчас, вообще, не карлик даже и не домовёнок какой, а совсем Андрюша-с-пальчик, бл*! Размером тот сантиметров... Прикинул на бешено дергающийся глаз ох*евающим разумом — сантиметров 10. Может, и меньше даже... И вот такого кроху Горшок своей несдержанностью чуть не убил сразу же… А если б не на диван, а на пол сронил? Что б тогда, бл*? Там-то хоть и коврик, да под ковриком — плитками отделано, убился бы Андрюха! Точно б убился, ё-моё... И вот как потом и жить, и помирать, а?! С такой-то скалой на сердце?

— Ты живой? Говорящий? — глупо спросил, башка, казалось, как в печке от всего этого пылала. Ещё и дрожь какая-то противная мелкая по всему телу прокатилась, да так утихать и не желала.

Ну что ж, даже в таком миниатюрном размере видно, как бровь уезжает. Князь-то собой оставался — размер уменьшился, а личность вся тут как тут, кажется. М-да, обругал себя Мишка, прекрасный вопрос, но реально уже не соображает, говорит словно по инерции какой, слова сами вылетают. Нет бы спросить, как тот — не отшиб ли чего, так нет язык другое лопочет. А, впрочем, как ему Миха помочь может, если и отшиб?! Сбегать капусты поискать или лопуха какого, чтоб в листик завернуть?! Ну это точно голубец какой-то говорящий получится... Хуже, чем Котлет, ё-моё... А, впрочем, если поможет... Однако вместо предложения метнуться на поиски народного средства он слушает, что там Андрей сказанет, а тот не долго молча обтекает.

— Как видишь, — недовольно буркает Князь, убирая руку от спины и ещё сильнее зажимаясь в этой своей позе раненного точно не воина... Может, лягушонка подмерзшего?! — Проверять только больше не надо, ладно?! — насупленно бормочет, а после уже резче прибавляет: — А то перестараешься ведь, знаю тебя, медведя такого! Затопчешь — не заметишь!

— А что ты такой спокойный-то? — наконец-то из пасти вылетело то, что сам захотел спросить. Потому что, несмотря на эти огрызания, Князев спокойнее его держится. И в самом деле, будто каждый день уменьшаешься в х*р знает сколько раз и путешествуешь в кармане у друга. Внутри что-то колет... А друга ли?! Вряд ли сам Княже-путешественник так считает, ё-моё. Тем более должно быть жутко тому, неуютно и вообще...

— Было время привыкнуть! — Андрюха совсем скукожился. Теперь Миха понял, кого тот ему напоминает... Ежа, ё-моё. Вроде, и огрызается, а по факту лишь потому, что самому страшно очень. А ещё... Мысль не успевает докрутиться, тот сам её в его голову прямо вгоняет: — Мих, холодно, вообще-то. Дай хоть платок какой, блин, прикрыться! У меня тут сейчас уже все конечности отвалятся!

— А, да, да, ща! — Горшок вскочил на дрожащие ноги, попутно с ужасом наблюдая, что от этого движения Княже на диване не слабо так подкинуло... По счастью, тот никуда не свалился, только разразился новой матерной вспышкой. Блин, надо осторожнее быть! Как-то контролировать руки-ноги, ё-моё! Замёрз, значит... Ну хоть в этом помочь он должен — обязан просто не оплошать!

Надо чем-то его укрыть, что ли. Но не платком... Во-первых, Миха не был уверен, что таковой в чистом, да и, вообще, в любом виде найдётся, а, во-вторых... Хотелось чего получше для Княже! Неужели не найдёт, не сообразит?!

Вот и славно — дело нашлось: ведь, когда руки и голова другими проблемами заняты, не так сильно *башит нереальность ситуации. Пометавшись по комнате раненным зверем и прыгая мыслями от реально пойти оторвать лопуха или же смотаться до одежного шкафа, да и порвать на лоскуточки чего чистого, неожиданно остановился взглядом на кукленции, барби, бл*, которую Сашка так на столике у дивана и забыла, видимо.

Та, конечно, больше нынешних габаритов Андро, штаны точно не пойдут — они ж на диспропорционально длиннющие ноги этой попсовой куклы сшиты, утонет, ёлки, блузон такой, что не в сказке сказать! Ядовито розовая шёлковая подолбень — да Князь в такой на бутончик розочки какой похож будет... Ага, это если раньше ему половину пальца не откусит... Угрожал ведь! Хм, а вот сверху эта модница одета в короткую, до пояса, серебристую лохматую шубку. Ну, или что-то вроде, этого — не плащ — коврик какой-то плюшевый! Шуба-буба, конечно, Андрею, видимо, тоже великовата будет, но другого ничего нет. Да и тёплая — вот уж точно — тряпица!

Не фиг раздумывать, там друг мёрзнет... Может, уже коками дрожит, не зря ж именно их прикрывал, ё-моё. Так что одёжку срывает, да немного неуверенно Княже протягивает. Тот бросает на него очень выразительный — даже маленьковость улавливанию этого не мешает, ё-моё — взгляд, но тянется за накидкой. Миша, впрочем, не решается из рук в руки передать — а ну как заденет случайно такого мелкого и хрупкого, ну уж нет... И так-то неизвестно, не повредил ли чего этими встрясками, хотя синяков на тельце, вроде, не видать... Что не означает, впрочем, что их, нет, увы. Андрей сейчас такой мелкий, что для того, чтоб Горшок сумел разглядеть синяк, тот у него должен быть на половину грудины... Так что просто аккуратно рядышком кладёт.

Андрюха, слегка запинаясь — видимо, реально ворс мешает — на ноги встав, напяливает этот выкрик дизайнерского искусства — да, к тому же, великоватого, ё-моё. С ног до головы шуба укутала, м-да. Ну, ладно, тепло зато. Правда, теперь Андро чем-то на Леонтьева смахивает — не Лося их, а вот этого, в сеточке, далёкой от рыболовной, по сцене скачущего, или на Филю, не к ночи будет упомянут, Киркорова, что ли… Ну что-то такое есть. Кроме того, что теперь ещё сильнее крыску напоминает. Те тоже с шёрсткой похожей... Да и размера. Вот ведь угораздило, ё-моё!

Дождавшись, пока Андрей, закутавшись, обратно на жопу плюхнулся (в ногах правды нет — или, может, тяжело тому стоять в таком виде, м-да), Мишка спросить решился:

— А ты как таким, ну, стал? — неизвестно, что он хотел услышать... Что тот провалился в Страну чудес и отведал не того гриба. Ну или ведьму какую разозлил, да та его прокляла — бабы они такие... Да хоть цыганку вчерашнюю — ё-моё! Ну или что попал под луч какой инопланетянский — мало ли, полигон в Купчино надыбали... Эксперимент проводят на поэтах. Вот в инопланетян Миша бы, пожалуй, поверил, да!

— Да не знаю я, — Андрюха досадливо махнул рукой, глядя на него хмуро. — Сидел у себя, телефон крутил в руках, думал набрать не набрать... Как вдруг резко всё вокруг вверх поехало, или сам я вниз, с такой скоростью сумасшедшей, что голова закружилась, и я, кажись, в обморок грохнулся, как барышня какая кисейная, — неохотно признавался Князь. — Но, реально, так меня и в Америке, на горках, не вытряхивало из себя... Как сегодня размотало! Очухался — смотрю, всё вокруг огромное-преогромное... Точнее, даже сперва-то выяснилось, что сам я валяюсь внутри, видимо, футболки собственной. Кое-как вылез, барахтался, реально, как в пруду, тиной поросшем, да и охренел окончательно. Мир-то прежним остался — это я стал крохотным!

— Ну, а у меня в кармане чё забыл? — продолжал недоумевать Мишка. Потому что... Ну в самом деле, кричал бы Агатку на помощь — у той и руки понежнее и движения поаккуратнее, ё-моё. Да и отношения... Тут приходилось совсем уж супиться. Не в пример лучше.

— Чё, нельзя? — запрокинув аж всю покрасневшую голову, Андрей явно начал закипать, того и гляди, засвистит и пар из ушей пойдёт. Те, к слову, и в этом мине-варианте выделялись, ё-моё! — Недоволен, да? Компания не устраивает? — нахрапом пёр тот, как-то ещё и носом дёргая непонятно. — Ну так я б и ушёл, да извини, до двери только входной буду год, наверное, шкандыбать. Придётся уж вашему высочеству поднапрячься, да и вернуть меня обратно в квартиру. Чё-нибудь придумаю с Агатой! — Князь дёрнул плечом, но взгляд не спрятал, наоборот, продолжал его жечь своей синью темнеющей.

— Слышь, не кипиши, вот не надо, да? Сразу наезжать не надо, Андро! — Горшок уже понял, что опять х*йню какую-то сп*зданул, отчего эта зажигалочка вспыхнула, но ведь не имел ввиду ничего такого! Без наездов — просто не понимал, на хрена Князь к нему-то забрался, да и приехал в гости.. Тогда как по-нормальному мог, но нет, неделю, как адрес данный игнорил, а тут — пожалуйста!

Раз уж у них с отношениями пока ещё швах, логичнее было помощи у Нигровской просить — жена же! И вообще... Там же сигареты, ё-моё, а Князев, вроде, бросил... Неужели потянуло тоже нервы успокоить?! Ну это Миха б понял — да... Только как этот мальчик-с-пальчик, размером чуточку киндер-сюрприз обгоняющим, собрался те курить, а?!

— Я просто не догоняю, вот и чушь несу, — вместо этого попытался оправдаться Миша. — Не ожидал просто тебя у себя в кармане найти! Страшно стало, что раздавить мог, понимаешь?! Да и язык мой… — хотел было докончить известным «враг мой», да вовремя чуть этот самый орган и не прикусил — и в самом деле враг же, да только вот сейчас не надо накалять и без того обстановочку адскую. А то как бы Князев не взорвался от злости — а злиться имел же право. Увы... И не только за сегодняшнее.

Впрочем, тот, кажется, пыл поубавил — взявшись за голову, реально ручонки запустил в волосы торчащие ёжиком (видимо, из-за того, что слиплись за время сидения в кармане), совсем глухо пробормотал, да так, что Мишке пришлось волей-неволей аккуратно, чтоб Андрея снова не подкинуло, подсесть поближе, чтоб услышать:

— Да не планировал я, случайно так получилось, блин. Сначала страшно было голос подать — да и не уверен был, что услышат меня. Ещё и думал, может, само пройдёт! — Князь нервно усмехнулся. — Ну как простуда, блин! Вот и заныкался — авось пронесёт... Или проснусь, а это все сон! Ужасный кошмар... — Андрей начал раскачиваться... — Чего зря тогда жену пугать, а, скажи, Мих? Вот и дотянул... — он ненадолго замолчал, точно собираясь с мыслями. Может, Князеву и самому было неудобно, что он тут оказался, а не признался жене раньше.

— До того, когда вы с Агаткой ментов вызвали, я сообразил по разговорам, что одежду запакуют, типа, улики, ага — страшное преступление, бл*! Так вот, запакуют, и хорошо, если меня не увидят при этом, я ж в ворохе и прятался. А хотя и там другой край — запакуют меня в пакет со всем добром, вот и задохнусь там. Прекрасный конец, не правда ли?! Хуже только, если б меня Рина или Катя слопали! — горячо заявил Княже, а Миша ужаснулся. И правда, блин. Князя сейчас не только кошка или собака съесть может — даже крыса или шершень какой! Не говоря уже о порыве ветра или о том, что сам Горшок его может хлопнуть точно комара какого...

— Короче, нужен был срочный план Б, — продолжал Андрей, собравшись с духом, свой рассказ, — а рядом, так уж случилось, никаких других тряпок, накидок, укрытий, только вот пол, высокий, зараза и твоя косуха завалялась. Вот в карман и заполз. Вообще, вылезти хотел, как только свалит полиция, да не учёл, что сиги так воняют и по мозгам дают, когда ты ростом с палец факовый, — а это Княже удачно придумал, м-да, блин. — Вот и подурнело, так и остался там полуоглушенным валяться — сил не было выползти... Да и вообще забыл про это и про всё на свете, ё-моё! Ну а дальше ты меня, не заметив, утащил, — пожал плечами этот... этот... Ладно, на самом деле Князь — это Князь, а вот "этот" можно про Мишку сказать.

Он ведь карманы не проверял весь день. И не почуял даже прибавку в весе... А сколько вообще тот может весить? Горшок нахмурился: у них, так-то, посерьёзнее сейчас хлопоты имелись, но он почему-то думал о такой фигне. Да, загрузившись, как он сегодня, никто б и килограмм лишний не прочухал, не то, что тут... Речь ведь явно только лишь о граммах шла.

Ага, пятьдесят, сто, двести, триста, четыреста грамм счастья. Отнюдь не жидкого. То обманчиво было, когда плескалось на дне стакана. Здесь же Князь был живым, здоровым даже — самое худшее не подтвердилось. Тот просто, блин, уменьшился! Угу, просто... Как ему теперь связки оперировать? Внезапно шевельнулся страх — ведь явно же, чтоб общаться сейчас с ним, тому приходится напрягать связки. А где они сейчас настолько микрохирурга найдут, а?! Вот уж блин... А жить-то как? Со всей это маленьковостью?

Отчего-то буйное воображение Михи нарисовало, как тот на Агату полез... Ну, точно скалолаз. Долг супружеский выполнять. Едва удержался, чтоб не заржать. Нет, Князь ему этого не простит... К тому же, возвращаясь к теме карманных путешественников, что весьма правильно спрятались там от полиции. Не поняли б те такого превращения — совсем не поняли... Сдали б куда на опыты, а разве ж можно Андро да на опыты?!

Вот же, блин, теперь Миха почувствовал себя если не похитителем бодрых кабанчиков (минипигов теперь уж!), так уж точно самым невнимательным человеком на Земле: всё, баста, теперь каждый раз, каждые полчаса будет обшаривать карманы! Чтоб ещё какие сюрпризы там не обнаружить... Вдруг пошутить судьбе угодно, и он там вскоре обнаружит... Да хоть того ж Лося, ё-моё. Или Ягодка какая закатится...

И ведь были же намёки от Вселенной: вон как овчарка полицейская всё к его косухе возвращалась да принюхивалась. Он-то с пересёру думал, наркоту унюхала, а она, видимо, опытная и умная псинка, Княже так чуяла. Нашла ведь, так-то, пропажу. Жаль, говорить не умеет, только вот носом и тыкалась, показать пытаясь. А люди... Что люди — верить в сказки не приучены. Да он и сам такой, если б и не навалилось это... счастье, наверное, да — ни за чтоб не поверил!

И — тут Миша снова похолодел — хорошо, что не полез Князь во внутренний, там же пакетик тот и лежал. И дело не в том, что тот снова б в нём разочаровался, ё-моё, хотя и это тоже. Нет, просто неизвестно, блин, как бы этот микроорганизм Княже на такое соседство отреагировал — может, вообще бы, дуба дал. Вон сиг-то нанюхался, выходит, крепко — до сих пор бледный какой-то. Горшок живо представил, как вытягивает пакетик, чтоб наконец, употребить, скорее всего, разделив на парочку доз, а там следом вываливается хладный маленький трупик. Будь проклято развитое воображение — от таких мысленных картинок блевать внезапно захотелось. Не шло совсем Княже быть тихим, белым и закостенелым. Насчёт маленького — тут он сказать сомневался, по правде говоря, вообще-то, премиленьким выходил — м-да, врать-то Миша не любит. Особенно себе самому! Или любит, ё-моё... Он вздохнул.

Но надо собраться — тут как бы его проблемы с физиологией и мозгами — ничто, по сравнению с катастрофой у Андро. Форменной, с*ка, такой.

— Да знаешь, может, и хорошо, — неуверенно протянул, всё ещё перебарывая позывы к рвоте. Наверное, если его сейчас вывернет прям на него — не убьёт, конечно, но будет фиаско полным. Или убьёт, ё-моё, так что тормозим извержение, смотрим на живых и разгуливающих в модной шубке Славы Зайцева Андреек! — Типа, вместе чё надумаем, и Агатку с Алиской не напугаем… Короче, расколдовываться надо, да! А там и вернёшься нормальным... Тож чё наплетём.

— Как?! — вскинул руки к небу Андрюха, едва ли на бок от этого крика не заваливаясь. — Ты, бл*дь, знаешь? Ты что уже что-то подобное делал, может, а?

— Нет, не делал... И нет, не знаю. Да кто знает-то, Князь? Но раз... разве такие мелочи обычно останавливают? Поэтому учти, мы это, ну, справимся, понимаешь, да?! — Миша и сам понимал, что звучит всё паршиво и тухло, но надо было хотя бы надежду зародить в Андро, а то тот словно смирился и собрался доживать... страдающим мини-осликом с ведьмою своей. Тут Горшок снова устыдился, ну какая из Агаты ведьма, а?

И всё-таки не по себе ему было. Надо было из кожи вывернуться да что-то придумать. Тем более, что это он, Горшок, во всякую сверхъестественную хренебоду не верил никогда особо, а Князь-то вполне! Значит, и сейчас должен верить, что всё у них получится... Именно у них, бл* — сердце забилось гулко-гулко. Может, просто ему не доверяет, а? Это было больно и обидно, но, увы, ожидаемо... Но Миха твёрдо вознамерился помочь, а если Княже не пожелает... То что ж ,отнесёт он его Агатке, ё-моё!

Только б не сидел тут грустным комочком и не наводил одним своим видом печали. Потому что даже представить того опустившим лапки было очень трудно — Андрей из них всех всегда лучше всех во всех жизненных штормах выплывал.

Далеко ходить не надо. Вот даже когда свалил чуть ли не с голой жопой — вот как ещё недавно щеголял, до шубки-то, красавец, блин — из группы и его, Михиной, жизни (что особенно, с*ка, било!), когда с полного попущения самого Мишки (да что там! И активного участия тоже — скрипим правде в глаза, бл*!) началась самая настоящая травля…

Даже тогда ведь выкарабкался, вон уже два альбома тиснул, о третьем активно говорят — всё у него налаживаться стало. Без вот этих качеств вообще бы не Андро был. А так, какая-то размазня бесхребетная... Может, и удобная, но на фиг она такая нужна-то, м-м? Да! Поэтому надо, чтоб в лучшее верил! Мишка, может, на себе уже крест и поставил, но вот этому кадру не позволит... Вытащит, а там можно и в вечность с более спокойной душой. Может, и хорошо даже, что оно так всё получилось... Мелькнула эгоистичная мысль. Может, хоть помирятся нормально, а?

— В общем, будь как дома, путник, — попытался шуткануть, неловко улыбаясь. Зубы сведёнными будто оказались, ё-моё. Да и слушателю не зашло, вестимо. Князев даже не улыбнулся. Всё также хмуро смотрел на него, впрочем, не возражая и не требуя немедленно отвезти в Купчино. Стало быть, может, и не так уж сильно не доверяет ему эта сосиска (Господи, а ведь и правда теперь, по размеру-то!). Понятно дело, он бы на его месте уже по стенам бегал и орал, а этот всё ж сидит на жопе спокойненько да ровненько.

— Давай так, — Мишка решительно выдохнул, пытаясь хоть какой-то план придумать. Правда, те у него в последнее время только и делают, что проваливаются. Но без них мозги вообще упорядывачиваться отказывались. Анархия — это, конечно, хорошо, но, ё-моё, не в башке ж! Там вообще приемлема только монархия, самодержавие, понимаешь ли! — Сейчас пожрём чего и спать, утро вечера мудренее. Найдём решение, не волнуйся... В две головы что-то да придумаем! — и снова болью царапнуло... Две головы... А ведь когда... Нет, не думать. План же есть? Пожрать да поспать! Обоим, ёлки. И раз уж Княже сейчас такой беспомощный, то это Горшка заботы — проследить, чтоб гость нормально поел и в мягкой постельке заснул!

А про себя подумал, ну прям как Андро недавно, что Агатке показываться зассал — может, утром и впрямь проблема эта сама собой рассосётся? Ну, типа, эффект кратковременный, сутки — и обратно в привычные размеры бодрых кабанов?

Андрей же лишь вздохнул тяжко, но, видно, плана получше у него тоже не было.

— Да не хочу я есть, — тоскливо протянул.

— Нет, Андро, так не пойдёт. — Миха понял, что придётся поднажать, потому что не дело этот морить голодом такого кроху. Да и себя тоже — как он вдруг с удивлением понял, — ты целый день не жравши, не пивши, а ну как свалишься так в голодный обморок да прям с дивана на фиг, или заболеешь? Чё делать будем, как искать вариант расколдоваться? С соплями по колено, а? Давай так, — дёргая башкой предлагает. — Пару кусочков, да крышечку чая… Предложил бы пива или коня — да нет. Выпилось само как-то… — угу, выпилось. Так и говори, Мишенька, что выжралось! И не само тебе, как у Гоголя галушки прям в рот, а ты самолично и залил, точно в бензобак... Эх. Но, вообще, он и не уверен был, что этому мини-Андро можно алкашку, а ну как реально цапанёт смертельной дозы этанола, тогда что?! Нет... И хорошо, что нет, а то и не предложить стрёмно.

— Ну, давай, — неохотно кивнул Князь, — в этом чёт есть, — он покосился на край дивана. — Помирать пока не охота, как и скатываться откуда-то с верхотуры, потому что ноги не держат... — Андрей немного помолчал, а потом ещё чего-то начал вдруг: — Только это, — он запнулся и покраснел, — поссать бы.

— Ну, ща, устроим всё! — стараясь звучать бодро и не улыбаться, ответил Горшенёв. Ну, право — мог бы и догадаться, да. Князья ж, они культурные... Вряд ли б рискнули ему в кармане облегчиться, поэтому не только не жрамши весь день! И Мишке пришлось, поторапливаясь да страх свой перебарывая, подставить ладонь и помочь вскарабкаться. Это не так легко оказалось, ведь Андрей то и дело запинался о подол длинной шубы... Но как-то справились. И затем уже, как величайшую драгоценность (а так и есть!), отнести в туалет.

— Ну, ты как, справишься дальше? — застыв перед фаянсовым другом, поинтересовался у ставшего заметно ещё более недовольным Андрея. Тот сидел, а не стоял у него на ладошке... И хорошо — стоя-то можно было переживать — вдруг подведёт вестибулярка и грохнется... С другой стороны, а как сидя ссать-то, ё-моё?!

— Как, ты думаешь, я это сделаю? — вот точно, в голосе опять раздражённые нотки. Ну, ладно. Не апатия — и нормик. А маленький ершистый Князь — это куда как лучше, чем притворяющийся тапочком Андро.

— Ну, как раньше? — предположил Горшенёв, думая, что ссать захочешь — не так раскорячишься, правда, и ему надо постараться ладошкой не трясти... А вот с этим, кстати, проблема, м-да. Тремор порой на конечности нападал. А ну как, может, и не стоит ему сейчас Князя над унитазом держать, а?! С другой стороны, а ещё какие, бл*, варианты? — Типа за х*р берёшься и струю направляешь, так?

— Я не об этом, — Андрюха внезапно багроветь начал, да так, что казалось реально вот-вот лопнет. Аж страшно. — Я тут, блин, всё равно что с Ниагарского водопада отливать буду… Понимаешь? — он отчаянно на него посмотрел. — Это высоко очень! Даже если ты на корточки сядешь — всё равно — это несколько моих росточков! Ща как *бнусь, случайно, вниз, так либо расшибусь об воду, ибо не хайдайвер — м-м-м, красотень, всегда мечтал в толчке убиться, либо поставлю туалетную мини-версию спектакля про маленького мальчика, ну, того, водолаза! Помнишь, ага?! А ты выступишь в роли доброй тёти — нажмёшь педальку, да и спустишь, как рыбку, в недра водопровода! Навстречу приключениям! Кто знает, что там за мир канализация скрывает... Может, выживу да черепашек-ниндзя найду!

— Извиняй, Андрей, — теперь уже краснел Мишка, на себя самого злясь, потому в самом деле — что за дурость, — не подумал… — взгляд заметался. Он уже хотел было предложить организовать Князю толчок вон из того флакончика, точнее колпака от него, как взгляд упёрся в стенку, за которой... Ну точно — во дурак!

Он спешно ринулся исправлять ситуацию — понесся со своим драгоценным в ванную — там, в раковине, точно уж не убьётся и не смоет. И поставить можно, чтоб не кипешевал и не смущался, ё-моё.

Так что, после успешного на сей раз удовлетворения одной насущной потребности, погнали на кухню вторую потребность удовлетворять. Порывшись в холодильнике, Горшок обнаружил, что там почти что мышь повесилась — плесневелого вида хлеб (не помнил он, когда и, главное, кто его покупал, ё-моё!), сыр, половинка помидора и яйца. М-да, негусто. Да и, возможно, даже опасно.

Возиться с яичницей какой не хотелось — усталость почему-то наваливалась — потому прикончили сыр. Точно мыши, реально. Ну, даже Андро похавал, пусть и пришлось ему крошечки отламывать-отрезать. Мишка тому и чай, благо тот-то уж точно нормальным был, как обещал, налил — как коту какому, подсознание шепнуло — в блюдечко кофейное махонькое. Крышечки-то, оказалось, все в такой грязи валяются, что и предложить стыдно, ё-моё — да и несёт от тех алкашкой! А блюдце... Ну, как-то можно же пить, пусть и выглядело это как братец Иванушка, пьющий из копытца… Эх, если б это ещё расколдовать могло!

Ну, неплохо в целом. Спать потопали на второй этаж (у Горшка на этой действо отчего-то вдруг силы прорезались — может, гость прибавил, скорее всего, он, да, как всегда заводил и энергией пополнял — батареечка, даже в таком виде, ё-моё, заряда не терял!) — не на диване же вторую ночь заваливаться — спина, ё-моё, не железная… Да и там, наверху, хоть тумбочка нормальная — близко-близко с кроватью стоявшая!

Из предосторожности Мишка устроил Княже в коробке из-под конфет, каким-то чудом найденной, да и поставил на ту самую тумбочку — а то реально, вырастет за ночь Андрюха. И очухаются они вдвоём в одной постели, причем один конкретно так голый, ну или в шубке этой дурацкой, ё-моё! Или того хуже — придавит его Мишка во сне, ежели в кровати устроит. Соседняя подушка, не соседняя, а спящему организму глубоко пох!

Однако нормально он его в коробке устроил! И ваты-синтепона из подушки внутрь напихал, и тряпочкой это дело накрыл, найденной — вроде, чистой… Ещё и, вспомнив, сбегал, разыскал подушечку-игольницу махонькую — иголки, естественно, из неё повытащил. Нет в его планах из Княже йога какого лепить... А то тот его точно покусает, и будет прав. Да и одеяльце из Сашкиного кукольного дома стащил. Розовое, но пойдет, что — главное, функциональное. Вон Андро вообще не ворчал, спокойно стащил шубку, да и укутался... Так и удрыхлись, повозившись немного да повздыхав каждый о своём. Засыпал Миха под тихий скрип из коробки — ворочался Княже дольше него...

* * *

А пока спал — мозг всё ещё работал, да и выкрутасы разные подбрасывал. Вот сон вообще странный какой-то пришёл. Подсознание, будто издеваясь, подсунуло ему всю эту странную, почти сказочную ситуацию наоборот: плавая словно в тумане, расплывающимся, нечётким зрением видел себя Мишка мелким, вот как Андро сейчас. Ну, может, на сантиметр крупнее, ё-моё!

А вьющиеся вокруг его тушки Князев с Агаткой, кстати, великанами были — ну, наверное, обычного человеческого роста, просто ему так из-за маленьковости казалось. Они что-то взволнованно ему говорили да какой-то пипеткой тыкали сверху, точно пытаясь заставить рот открыть да из неё выпить — он едва слышал и уж точно не понимал ни хрена. Да и голова, с*ка, даже во сне болела, как и противный жар, изнутри идущий, с ознобом чередовались. Вот такая вот срань!

Так что проснулся Мишка в отвратном и настроении, и состоянии. И нет, — проблема никуда не делась и сама собой не разрешилась. Так как тумбочка была целой и вместо громкого храпа из коробки раздавались тихие-тихие трели.