Кровь моя теперь сильнее, чем сталь (джен)

Перехватив Джеймса поудобнее, Джинни внимательно наблюдала за тем, как Рон делал чай. Гарри задерживался на работе, а Гермиона уехала в очередную командировку, поэтому вечером Рон навестил Джинни. Ей было тяжело: Джеймсу едва исполнилось два года, а она уже забеременела вторым ребенком. Мама говорила, что так проще — рожать подряд, чтобы потом они росли все вместе. Но Джинни уже твердо решила: больше она точно рожать не будет. Хватит с нее двух детей. Конечно, Гарри мечтал о троих, но вторая беременность проходила слишком тяжело. Джинни не была уверена, что сможет решиться на такое еще раз. С Джеймсом было проще — она продолжала работать чуть ли не до самых родов — но со вторым малышом она едва могла выходить из дома. К счастью, Рон всегда был рядом, чтобы помочь.

Джинни знала, что для Рона это совсем не в тягость — он всегда обожал детей. И в своем крестнике Джеймсе он души не чаял. Рон мечтал о своих детях, но Гермиона была решительно против, и ему ничего не оставалось, кроме как смириться. Иногда Джинни шутила, что Рону нужно было жениться не на Гермионе, а на Гарри — тот тоже очень хотел большую семью. А сама Джинни, как и Гермиона, хотела бы чуть подождать, может, поработать, может, пожить в свое удовольствие. Но она прижимала к себе Джеймса покрепче и сдерживала очередной приступ тошноты — ничего, она знала, что справится.

Наблюдая, как Рон разливал по кружкам чай, Джинни вдруг подумала, что с братом что-то не так. Движения резкие, губы сжаты, брови нахмурены. И он почти ничего не сказал за весь вечер, думая о чем-то своем.

Джинни дождалась, пока брат сел рядом, потрепал Джеймса по макушке и отхлебнул чай, и только потом спросила:

— Что случилось?

Рон едва не подавился чаем и забавно фыркнул, подняв на нее глаза.

— С чего ты…

— Ой, Рон, вот не надо. Я знаю тебя всю жизнь, и я вижу, когда с тобой что-то не так.

Брат замолк и уткнулся взглядом в чашку. Джинни терпеливо ждала — знала, что Рон не мог долго от нее что-то скрывать. Спустя пару минут он тяжело вздохнул и все-таки сказал:

— Гермиона считает, что нам лучше на время разъехаться.

Этого Джинни никак не ожидала; она удивленно посмотрела на Рона, не зная, что ответить на его слова. Гермиона хочет расстаться с Роном?! Да что, черт возьми, у них происходит?.. Это она и спросила у брата. Тот только плечами пожал:

— Говорит, что ей слишком скучно. Что я либо на работе, либо сижу дома. И что она устала каждые выходные проводить в Норе. И от моего, как она говорит, нытья из-за детей тоже устала.

Джинни с болью заметила, что в голосе брата нет ни капли злости — только какое-то глухое отчаяние. Он казался спокойным, но Джинни видела, как крепко, до побелевших костяшек, он сжимал кружку.

Иногда Джинни казалось: Рон так любит Гермиону, что готов сломать самого себя ради нее. Иногда Джинни казалось: Гермионе этого будет недостаточно.

Все, что могла сделать Джинни — взять Рона за руку, сжать его пальцы покрепче и сказать:

— Ты справишься.

В этом она была уверена.

* * *

Спустя пару недель Рон с Гермионой действительно расстались. Рон вернулся в свою старую комнату в Норе. Джинни, не слушая никаких возражений брата, оставила Джеймса на Гарри и тоже отправилась в Нору.

В комнате Рона она сразу заметила идеальный порядок и самого Рона, потерянно сидевшего на кровати.

— Ты убирался? — Зачем-то спросила она, хотя уже знала ответ.

— Да. Меня раздражали лишние вещи.

Джинни села рядом, обняла брата за плечи; тот не сопротивлялся. Они сидели молча, кажется, целую вечность.

Она знала: у Рона был нервный срыв. Она видела его таким только однажды, спустя пару месяцев после гибели Фреда. Родители тогда уехали к Чарли, чтобы немного отдохнуть от всего произошедшего, а Рон остался в Норе один, чтобы следить за домом. В одни из выходных Джинни сорвалась из Хогвартса в Нору, соскучившись по родным стенам. Она ожидала увидеть бардак и горы немытой посуды, накопившиеся за время одиночного проживания Рона в большом доме, а увидела идеально вычищенную кухню, какой она не была даже при маме, и брата, сидевшего на полу в окружении тряпок и воды и с белым от едва сдерживаемых слез лицом.

— Я не могу это отмыть, — сказал он тогда, — здесь везде мокрая земля, и это так мерзко.

Джинни почему-то сразу поняла, о чем он говорил: в день похорон Фреда шел дождь, и они все испачкались в мокрой земле.

— Здесь ничего нет, здесь чисто, — тихо сказала она, а потом опустилась на пол рядом с ним, обняла его и сидела так, пока он не успокоился.

Они не говорили об этом, но Рону едва удалось убедить ее вернуться обратно в Хогвартс в понедельник. Потом еще в течение нескольких недель она писала ему почти каждый день, чтобы убедиться, что он в порядке.

У него больше не было срывов. До того дня, как они расстались с Гермионой.

Наконец, Рон отстранился.

— Выпьем чай?

Джинни кивнула, и они спустились на кухню. Пока Рон наливал чай, она наблюдала за ним и заметила, что теперь он казался более расслабленным, чем в прошлый раз, когда они пили чай на ее кухне.

— Прозвучит странно, но ты стал лучше выглядеть с тех пор, как мы виделись в последний раз.

— Это из-за срыва, — ответил Рон, ставя кружки на стол, — мне было очень хреново, но в тот момент я ни разу не пожалел, что со мной рядом нет Гермионы. И понял, что ни за что не смог бы рассказать про то, что со мной происходит.

— Ты не рассказал ей?..

— Про прошлый раз? Нет. Не хотел быть жалким в ее глазах.

— Рон! Ты вовсе не…

— Я знаю, Джин. Но перед ней мне было бы стыдно, перед тобой — нет. Хотя ты моя младшая сестренка, а она — мой друг и девушка, которую я люблю.

— Ты боялся ее осуждения? — Удивленно переспросила Джинни.

Сама она ни секунды не осуждала брата. Испугалась за него — да, но разве могла она осуждать его?

— Дело не в осуждении, а просто… Она не смогла бы сделать то, что сделала ты.

— Но я ничего не сделала!

— Ты была рядом, — он пожал плечами. — Не читала нотаций, не рассказывала, что мне с этим делать, не пыталась объяснить мне, что со мной происходит. Ты просто была рядом. И это по-настоящему помогло.

Он сделал большой глоток чая, а потом продолжил:

— Поэтому, когда это случилось еще раз, я вдруг понял, что мы с Гермионой, действительно, друг другу не подходим. Она всегда мыслит рационально: есть проблема — значит, ее нужно решить. А я думаю так: если видишь, что человеку плохо, просто побудь рядом. Не надо говорить ему, что делать и как справляться. Иногда забота — это всего лишь умение вместе молчать.

Джинни не смогла сдержать улыбки: она и не думала, что Рон может так серьезно размышлять об отношениях. И все же она поняла, о чем он говорил. Она сама чувствовала это: Гарри тоже всегда стремился что-нибудь предпринять, чтобы спасти ее, а ей всего лишь нужно было, чтобы он посидел рядом.

— И ты не переживаешь, что вы расстались?

— Переживаю, конечно, а как иначе? Но думаю, что смогу справиться с этим. Я чувствую себя так, как будто мне вдруг стало легче дышать. Словно все эти годы, что мы были вместе, я был не совсем собой. Как будто пытался стать тем, кем не являюсь, ради того, чтобы она меня приняла. Но это не сработало. И знаешь, я этому рад.

— И это здорово, Рон, правда. Уверена, что у тебя все обязательно будет хорошо.

Рон кивнул и улыбнулся ей в ответ.

Конечно, все будет хорошо. В конце концов, у них впереди была мирная, счастливая жизнь.