В чёрной воде (джен)

«Длинные». Так я назвал этих существ, впервые взглянув на наброски моего стареющего, но всё ещё крепкого предка. Слушая удивительную историю о молчаливом гиганте с множеством глаз и головой, так похожей на шляпку гриба, что ночами рассекает густой туман над чёрной топью, в которой живёт сказочный и не в меру любопытный народ. Нет, они не питались людьми, но это вовсе не значило, что они не представляли опасности. Эти когти не смогут разорвать добычу на части. И правда, слишком прямые и слишком длинные. Они разят, как копья. Заплатка в борту лодки возродила в памяти с лёгкой усмешкой брошенное: «Не думаю, что они напали с целью убить. Нет. Полагаю, это была демонстрация силы». Прадед тогда выбрался вместе со своей небольшой командой на второй лодке, оставив бо́льшую часть снаряжения в быстро тонущем судне. Выходило, инцидент не прошёл незамеченным.

Создание плавно выбралось на берег, совсем близко со мной. Но смотрело куда-то вдаль. К счастью, не обращая на случайных свидетелей никакого внимания. С неподдельным восхищением я наблюдал, как крохотные чешуйки вздыбливаются у основания шеи и гладко ложатся, волной проходя по спине до кистей рук и ступней. Перепонки на конечностях стягиваются, значительно уменьшаясь в размерах. Особенно это было заметно на ногах, которые теперь не были похожи на ласты. Они потрясающе приспособились к жизни в обеих средах обитания. Мой предок был прав, называя их восхитительными созданиями.

До этого дня я и не подозревал, что способен испытывать такую гамму чувств. Меня просто распирало от восторга. Я всегда хотел найти в этом неизученном мире что-то своё, не наживаясь на достижениях предшественников. Я жаждал признания без неприятного налёта чужих побед. Но, стоя в шаге от уже кем-то виденного ранее чуда, я не мог думать о сомнительной истории успеха, которую так подробно и часто писала моя фантазия. Глядя на показавшуюся, наконец, плоскую, небольшую относительно шеи, морду, по-рыбьи смакующую тонкие ветки, деликатно зажатые в сильных пальцах, я как никогда понимал нежелание старика превращать свои находки в достояние общественности.

Серая кожа сверкнула серебром. Туман начал рассеиваться. Нам было пора уходить, но сдвинуться с места, когда позади стена, а впереди хищник, не представлялось возможным. Создание не спешило возвращаться в родную стихию. С видимым удовольствием перебирая ветки, наклоняя, но не обрывая понравившиеся к внушительному рту. Я хаотично искал и отсеивал всевозможные способы отвлечь его. Спугнуть, если это возможно. Но при этом наслаждался каждым мгновением, что мог лицезреть собственными глазами нечто поистине волшебное. Я впитывал эти мгновения, собирал их в сосуд, непроницаемый, как эта вода, чтобы они не поблекли, чтобы после открывать их снова и снова, влекомый удивительными воспоминаниями.

Где-то в тумане послышался рокот, достаточно громкий. И мне показалось, ответ, последовавший за ним почти у самого моего лица, содержал столько недовольства и даже обиды, что впору посочувствовать расстроенному созданию. Подводный житель нехотя развернулся к воде и тут наткнулся взглядом своих молочных глаз на меня. Я затаил дыхание, не представляя, что может последовать за таким пристальным взором. Отсутствие зрачков не позволяло даже распознать, видит ли существо меня, или же просто задумалось о чём-то своём. По всему выходило, что видит. Оно приблизилось к самому лицу, и тут меня спас злобный, почти шипящий звук. Всё оттуда же, из тумана. Плечи и плавники создания опустились. Я и не заметил, когда он успел их воинственно поднять. Голова же, наоборот, поднялась надо мной. Он глянул на застывшего в паре шагов парня, снова уставился на меня. Затем будто тяжело вздохнул, прежде чем потерять ко мне интерес, и беззвучно нырнул в воду. Выглядел и вёл он себя совсем по-человечьи. Или мне хотелось в это верить. Возможно, однажды в глубокой старости я буду вспоминать это приключение с улыбкой. Но чтобы это однажды наступило, было необходимо убраться с этого острова.

Я влез в лодку, так и не распрямляя спины, чтобы не быть замеченным в маленькое окошко в стене. Однако, чтобы мой спутник последовал моему примеру, пришлось несколько раз его дёрнуть за рукав. Когда это не возымело успеха, я весьма болезненно сжал его предплечье и потянул на себя. Не настолько, чтобы он с грохотом рухнул в лодку, но достаточно, чтобы его мозги встали на место. Когда мы едва отплыли от сарая, послышался жалобный скрип двери. Чем не веский повод ускориться? С трудом орудуя травмированной рукой, я начал устанавливать вёсла. В этот момент парень окончательно пришёл в себя и куда ловчее управился с этой задачей.

Я надеялся, что туман ещё хоть как-то скрывает нас, но сам уже видел сквозь него движущиеся силуэты. Мы ещё не вышли из протоки, когда послышался чей-то грубый окрик. Ну вот и приплыли! Я сжал здоровой рукой рукоятку молотка. Ещё в лачуге я понял, что от него будет больше прока, чем от того крохотного ножичка. Лодка резко дёрнулась, и меня откинуло назад. «Может ведь, когда хочет!» Когда голоса слышались уже с нескольких сторон, а их обладатели неуверенно перешли на бег, мы уже прилично отплыли.

Взглядом уловив мелькнувшее движение под самой поверхностью, я немного поколебался, но всё же развернулся к двигателю. «Заводись! Заводись! Заводись!» — как мантра звучало в моей голове, пока я на грани нервного срыва дёргал шнур, а вёсла неустанно толкали воду. Мотор задымил, и я успел испугаться не на шутку, прежде чем он забурчал. Сначала неровно, с хлопками и хрипами. Затем у него проснулась совесть, и он перестал ввергать меня в предынфарктное состояние.

— Убери вёсла! Быстро!

Дважды повторять не пришлось. Преследователи уже вовсю гребли за нами, при этом не издавая ни малейшего звука. Их сосредоточенные лица не предвещали ничего хорошего. Я же не боялся подводных обитателей. Не теперь. Стараясь действовать не слишком резко, как меня учили когда-то, я плавно повернул рукоять и, глядя только вперёд, спиной ощущал, как остаются далеко позади странные пустые людишки.

Привал я решил не устраивать до тех пор, пока не буду уверен, что до нас не доберутся. Я знал, куда направляюсь. Я уже видел золотистый блеск вдалеке.

— Выходит, все эти годы я зря боялся? Я мог уже давно выбраться. Я их так боялся… А им всё равно. Я зря потратил столько лет...

Что я мог ответить на этот крик души? Если бы он уплыл с острова раньше, не было бы ни этой лодки, ни человека, который обработал бы мою рану, когда я сам этого сделать никак не мог. Не было бы того, кто помог мне сбежать. Я вполне мог бы умереть от потери крови или заражения. Меня могли вообще оставить умирать в воде, там, где нашли. Вместо всего этого я почему-то сказал:

— Не зря. Может быть, есть тебя бы и не стали. Но более чем вероятно, утопили бы.

Сквозь облака солнце сложно было разглядеть. Но когда оно должно было уже оказаться в зените, на горизонте замаячили полуразрушенные здания. Подойдя к ним ближе, я разглядел в них заброшенные храмы. Сразу пяти недружественных по отношению друг к другу конфессий. Странное место. Пожалуй, куда более странное, чем утреннее приключение. Они располагались на равном расстоянии друг от друга, достаточно близко, чтобы, проплывая между ними, можно было ощутить себя мелким и ничтожным. И всё же я решил, что до ближайшей земли с укрытием мы до ночи можем и не успеть добраться. А тут хоть стены и крыша над головой. Пусть местами и повреждённые, но всё лучше, чем тот клоповник. Хотя сравнивать церковь с клоповником даже мне показалось кощунством.

Было что-то жуткое в том, как они нависали, подпирая низкое небо. Но я, едва увидев их, сразу для себя решил эту загадку оставить для кого-то другого. «Мы просто переночуем здесь, чтобы с рассветом отправиться в путь». Парень в лохмотьях, нервно озирающийся по сторонам, вернётся к любящей семье. И, если осилит, не станет замыкаться в себе, к разгульной студенческой жизни. Я был уверен: он никому никогда не расскажет, где провёл последние пять лет. А я вернусь на привычный для меня путь. Где за каждым поворотам могут скрываться поистине фантастические открытия. Той ночью под сводами разрушенной церкви мне не снилось ничего.