Моя семья и другие волшебники (джен)

— Вам предстоят непростые времена, дорогая Джулия. Не буду скрывать, мне эта ситуация категорически не нравится. Я родилась и выросла в Коукворте, и в те далёкие времена это была мирная деревня. Всё изменилось после войны: многие не вернулись с полей сражений, появились чужаки. А для такой скромной общины это большая потеря. Потом этот завод, — раздражённым голосом миссис Бронтипью можно было металл резать. — И всё, от былого Коукворта осталось одно название и несколько старых домов на окраине. Я бы давно уехала, но куда мне в моём возрасте…

— В любом возрасте больно обрывать корни. Поверьте, Агата, даже я иногда тоскую по Бирмингему, хотя мы с Оуэном жили там в невероятно скромных условиях, — приукрасила Юлия. Не настолько миссис Эванс жалела о прошлой жизни. В отличие от своей заместительницы.

— Я так рада, что вы меня понимаете, Джулия. Учитывая ваш случай, я хочу прочитать вам одно произведение Йейтса. Мне кажется, оно непременно найдёт у вас отклик.

Миссис Бронтипью потянулась к этажерке, где были сложены потрепанные томики, а из-под стола раздался наполненный искренней печали вздох Бадди. Он не понимал такого поведения. Зачем эти двуногие сидят в душной комнате на неудобных стульях, когда можно выйти на задний двор, покидать ему палку, а то и просто повалятся над замечательными тенистыми кустами. Юлия с сочувствием потрепала пса по подставленной голове. Она бы тоже не отказалась посидеть на свежем воздухе, но глаза миссис Бронтипью плохо переносили яркий солнечный свет.

— Вот. “К моему сердцу. С мольбой о бесстрашии”, — сообщила шелестевшая страницами женщина и с выражением продекламировала:

Тише, сердце, тише! страх успокой;

Вспомни мудрости древней урок:

Тот, кто страшится волн и огня

И ветров, гудящих вдоль звездных дорог,

Будет волей ветра, волн и огня

Стёрт без следа, ибо он чужой

Одинокому мужеству бытия.

Стихотворение Юлии понравилось, вполне себе мотивирующее. Только вот кто бы знал, как она устала не бояться будущего и доказывать мужеству бытия, что не чужая ему. И вообще, не отказалась бы ради разнообразия от компании других его родственников: справедливости там, снисходительности или лёгкости.

— Благодарю вас, Агата, — улыбнулась Юлия. — Я не ожидала, что произведение этого певца кельтских сумерек окажется настолько лёгким для восприятия и найдёт прямой отклик в моей душе.

Юля с радостью отметила румянец искреннего удовольствия на лице миссис Бронтипью и похвалила себя за предусмотрительность. Пусть статья про творчество Йейтса была написана скучным академическим языком, но её содержание помогло поддержать разговор пусть даже на уровне ниочёмной болтовни.

— В таком случае, я бы хотела прочитать вам ещё одно, — воодушевилась миссис Бронтипью.

От соседки Юлия уходила не только культурно обогащённой, но и с коротеньким списком домов для съёма в приличной части Коукворта, который миссис Бронтипью протянула ей на прощание со словами: «Я полагаю, вас это заинтересует». В очередной раз Юлия восхитилась добротой и предупредительностью Агаты Марковны. Впору заподозрить, что эта чудесная женщина была назначена провидением на роль личной феи-помощницы для невольной попаданки.

Дома Юлию Владимировну уже третий день ожидала неприятная обязанность: сообщить мистеру Эвансу последние новости. Но, во-первых, она не знала, как к этому приступить. Ссора супругов была настолько серьёзной, что они даже не переписывались в разлуке. Эванс присылал только денежные переводы, а Джулия ещё не настолько подобрела, чтобы написать первой. Обращаться к чужому мужчине было попросту страшно. К тому же Юлия никогда не умела, да и не любила сообщать плохие новости. Её так и подмывало отправить мистеру Эвансу оба послания с короткой запиской: «Разбирайся сам, жду команды к действию».

Но тут приходилось учитывать вторую причину, потому что (сюрприз-сюрприз) мелкая моторика чужого тела внезапно дала сбой, и Юлия с удивлением обнаружила, что куриный почерк Джулии сменился на вполне читаемый и аккуратный. Это ещё не была привычная родная вязь с завитушками, но уже почти. Писанина каракулями в стиле миссис Эванс получалась ценой волевого усилия и приводила к судорогам в руке.

Можно было, конечно, обратиться к Петунии, отговорившись, мол, голова от напряжения кружится, но у девочки полным ходом шла сдача итоговых тестов. К тому же Туни была в полной уверенности, что мама уже написала письмо сама и от папы вот-вот придёт ответ. Ведь миссис Эванс не любила откладывать дела в долгий ящик. В отличии от заместительницы.

А вот у Юлии была другая привычка. Бывший муж называл это «позицией страуса», но сама Юля была уверена: любую проблему, если та не требовала немедленного решения, можно переждать. Не суетиться и на пару дней вообще забыть о её существовании. И если проблема к этому моменту не самоликвидируется, то можно приступить к её решению.

К тому же Юлии не хотелось пугать мужчину, или вообще обижать. Мало ли что тому в голову взбредёт, когда он увидит, что письмо вместо жены написала дочка.

Спустя пару дней проблема не желала рассасываться, поэтому Юлия, в нарушение медицинских запретов, заварила себе слабый кофе и для вдохновения решила подготовить предварительные расчёты по каждому дому. Ей подумалось, что Джулия непременно так и поступила бы. И она настолько увлеклась этим медитативным занятием, что попутно свела дебет с кредитом домашней бухгалтерии, а потом отвлеклась на инвентаризацию кладовки и холодильника.

Очнулась Юлия спустя пару часов, незадолго до возвращения Петунии из школы. Кляня на сто рядов так не вовремя заглянувшую в гости Золушку, женщина малодушно порадовалась, что написание в очередной раз откладывалось. И кто она такая, чтобы игнорировать такие явные указания.

Назавтра Юлия проснулась с твёрдой решимостью разделаться наконец-то с неприятной обязанностью, но у мироздания были другие планы. Сначала Юля не могла найти список с адресами домов и расчётами. Ни в ящике письменного стола, ни в гостиной среди журналов, ни в карманах домашнего платья бумажки не было. Не помогло и волшебное: «Домовой, домовой, поиграй, да назад отдай». А попытка восстановить в памяти все вчерашние передвижения по дому была бесполезной. В таком состоянии женщина всегда действовала автоматически, удивляясь потом результатам своей активности. Юлия даже от отчаяния заглянула в комнату Петунии, вдруг девочка случайно его прихватила. Листок словно испарился.

Адреса домов Юлия запомнила хорошо, расчёты худо-бедно подлежали восстановлению. Но осадочек от потери, как говориться, остался.

Затем к ней неожиданно заявилась новая помощница доктора Итхёртса, в слезах и с кипой бумаг. Министерство потребовало отчитаться по какой-то форме 64-ZT. В архивах ничего подобного не было, в справочниках по отчётности тоже. Целый час женщины пытались разобраться в происходящем, но как ни напрягала Юлия память, ничего про форму 64-ZT в ней не было. Помощница уже была на грани истерики, когда Юля догадалась внимательно перечитать запрос. К их облегчению оказалось, что в министерстве напутали и адресовали ветеринару требование для фермера. Обрадованная помощница умчалась писать ответ, а Юлии от пережитого напряжения и в самом деле стало плохо, поэтому она улеглась на диване с закономерной головной болью.

Там её и нашла Петуния. Юлия с вялым энтузиазмом успокоила девочку, рассказав о причине своего состояния. Туни в свою очередь порадовала её холодным компрессом на многострадальную голову и новостью об отлично написанном тесте по географии.

К вечернему чаю Юлия пришла в себя и восстала с дивана, преисполненная надеждой, что от важной миссии её больше никто и ничто её не отвлечёт. Да и пора уже. А пока они с Туни не спеша лакомились шоколадным тортом, отмечая очередную победу девочки. Петуния настолько развеселилась, что выразила желание послушать что-нибудь эдакое и умчалась в гостиную колдовать над проигрывателем и искать пластики, созвучные настроению.

И такое чувство гордости охватило в этот момент Юлию, она даже хорошим оценкам девочки так не радовалась. А всё потому, что Петуния хорошо училась и до появления обновлённой мамы, а вот живое, незашуганное поведение было целиком заслугой Юлии. Девочка потихоньку оттаивала, становилась увереннее. Пусть даже в таком пустяковом на первый взгляд деле, как самой предложить послушать музыку, потому что этого захотелось. По правилам этого дома проигрыватель включали только по выходным или на праздники.

Юлия убирала со стола, гадая, какой песни потребовало прекрасное настроение Петунии, когда, бросив случайный взгляд в окно, заметила, что к ним на крыльцо поднимается почтальон. С трудом подавив невесть откуда взявшееся раздражение и желание взять в руку скалку, она пошла открывать дверь.

Почтальон принёс письмо от мистера Эванса. Всамделишное письмо, а не почтовый перевод. Внутренне сжавшись от охватившего её странного предчувствия, Юлия прошла в гостиную, где весело смеющаяся Петуния энергично подпрыгивала в такт песни Christie.

«Собирай мои вещи, я отправляюсь в путь, я возвращаюсь в любимые места, на Жёлтую реку».

Юлия на мгновение по-детски зажмурилась, так сильно ей хотелось, чтобы в письме ради разнообразия были хорошие новости, и даже попросила об этом святую Лаурентию. И вскрыла конверт. Развеселившаяся Петуния не замечала присутствие женщины, пока та поражённо не воскликнула:

— А́млух…

— Благослови тебя Господь, мамочка⁽¹⁾.

— Похоже, что уже, — невпопад ответила Юлия, знакомясь с содержанием довольно короткого, но весьма информативного письма.

— Что?

Туни наконец-то обратила внимание на то, чем занята её мама, и бросилась к проигрывателю, отключая его. Иголка пронзительно взвизгнула, но Юлия не обратила на это внимания. Она лишь предупреждающим жестом приземлила девочку на кресло, откуда Петуния принялась пожирать женщину вопросительным взглядом.

Юлия дочитала письмо, озадаченно посмотрела на Туни и перечитала послание от мистера Эванса ещё раз. Слишком уж его содержание было невероятным и, чего уж скрывать, желанным.

— Туни, детка, напомни мне, где расположен А́нглси? — попросила Юлия.

— Англси? Это который остров.

— Да, тот самый. Так что ты о нём знаешь?

— Ну-у-у, — протянула недоумевающая девочка и медленно, словно на уроке принялась перечислять: — Это крупнейший остров Уэльса, почти 275 квадратных миль. Расположен на западном побережье в Ирландском море, от материка отделён проливом Менай. Входит в состав самого северного островного графства Уэльса — Айл-оф-Англси. Вместе с островом Холихэд и прочими мелкими островками. Ещё на Англси есть деревня с самым длинным названием. Только я его не знаю, — призналась Туни и уточнила: — А что?

— Похоже, что это наш новый дом, детка, — медленно, словно не веря самой себе, произнесла Юлия. — Папе предложили постоянную работу в Амлухе, на атомной электростанции. И он ждёт нас там. Как можно скорее.

— Мы что?.. Мы уезжаем!?

— Да, детка, — подтвердила Юлия.

— Но как же? — растерянно спросила Туни, которая едва-едва привыкла к тому, что ей вскоре придётся жить в другом доме. Но в Коукворте. А тут такое известие — переезд на другой конец страны. — Папа уже нашёл дом?

— Пока нет. Мы выберем его, когда приедем.

— А вдруг мне там не понравится? Тебе не понравится. И… Это же Уэльс.

— Ну же, детка, ты чего? Боишься? Не бойся. Конечно, жалко расставаться с подружками, с Коуквортом. Тут всё привычно, знакомо. Но у нас нет выбора, Туни. Мы не можем жить на два города. Ты ведь это понимаешь?

— Да, я понимаю, мамочка. Я просто… Не хочу… — призналась Туни.

— Я тоже. Но давай относиться к этому как к новой возможности. К тому же, разве ты не соскучилась по папе? — решила зайти с козырей Юлия. — Он ведь по нам соскучился. И зовёт к себе.

На самом деле мистер Эванс ничего такого не писал, но ведь мог думать…

— Там вроде бы есть закрытый медный рудник на горе Пэрис. Я могу ещё что-нибудь посмотреть в учебнике, если хочешь.

— Вот как? Самый настоящий Пэрис. Так мы теперь сможем всем хвастаться, что каждые выходные бываем в Париже?

Эта незамысловатая шутка окончательно взбодрила Петунию, и она уже более спокойным тоном произнесла:

— Как же быстро папа нашёл выход. Правда, он самый лучший?

И Юлия не стала её разубеждать. По правде говоря, она сейчас испытывала просто жгучую смесь разных эмоций. Это были и лёгкий стыд за обман девочки, и облегчение из-за того, что вся эта ситуация разрешилась сама по себе. И радость, что ей не надо писать ответное письмо корявым почерком, а можно обойтись короткой телеграммой. И страх из-за скорой встречи с мистером Эвансом, перед которым придётся притворяться особенно тщательно. И что-то ещё, не вполне оформленное, похожее на надежду.

Возможно, ну, просто, в качестве предположения, всё это происходит не просто так. Возможно, им надо уехать из Коукворта, чтобы у событий будущего появилась возможность пойти немного иным путём. Река времени продолжит течь по своему руслу, просто ненадолго вильнёт немного в сторону, оставив в старом месте накопившуюся тину и грязь.

— Посмотрим, — прошептала Юлия и с предвкушением огляделась. Переезд в другой город — хорошая возможность избавиться от всего ненужного. Новая жизнь, значит, новая. Полезное — оставить, ненужное, но в хорошем состоянии — продать или отдать нуждающимся, хлам — выкинуть. Лучше бы сжечь, провести, так сказать ритуал очищения, но кто ж позволит?.. Это же Англия.

После ужина Юлия и Туни занимались самым лёгким и приятным в переезде: планированием. Они рассматривали карты, прокладывали маршрут и выписывали адреса контор, занимающихся перевозками. Когда Эвансы приехали в Коукворт, их вещи уместились в небольшой фургон… Но теперь, спустя пять лет семейство обросло имуществом. И Юлия была уверена, что им понадобится грузовик побольше.

Уезжать прямо сейчас не было смысла. Аренда дома оплачена до конца месяца, у Петунии ещё две недели до окончания учёбы. И Лили. Конечно, нет разницы, куда отвозить девочку, когда она вернётся из Хогвартса. Но не дать ей попрощаться с местными подружками было бы неправильно. К тому же Юлия не настолько хорошо себя чувствовала, чтобы за пару дней организовать переезд. Да и не так уж ей хотелось приближать счастливое воссоединение семейства Эванс. Но такие мысли и вправду были страусиными.

Так что Юлия мысленно составляла текст ответной телеграммы. Дескать, команда принята, жди нас, дорогой, в конце июня, дату уточню позже. Всё же мистер Эванс мужчина сообразительный, поймёт, что сразу приехать не получится.

А ещё было бы неплохо сообщить эту новость Агате Марковне и попросить у неё совета. Как Юлия убедилась, в отсутствии интернета соседка была своеобразной заменой Википедии, правда, без прямых ссылок и возможности самостоятельного сёрфинга.

Миссис Бронтипью оправдала втайне возложенную на неё надежду на двести процентов. Она не только сообщила интересные факты об истории острова, которые отчасти примирили Петунию с необходимостью покинуть Коукворт. Но и дала пару дельных советов, как лучше организовать переезд и в какую транспортную компанию обратиться. И хотя Агата Марковна искренне радовалась за соседку, Юлия заметила, что женщина всё же чем-то опечалена. И прежде чем Юля решилась спросить о её причине, миссис Бронтипью открылась сама.

— Я уже не в том возрасте, дорогая Джулия, чтобы терять оставшееся время на околичности. Я успела привязаться к вам и вашей дочери. И мне жаль терять интересную собеседницу. Вы уж простите, но я и не предполагала, что вы обладаете таким живым умом и настолько открыты всему новому, — поведала женщина. — К сожалению, подруг у меня больше не осталось, а в женском клубе разговоры, на мой вкус, слишком уж современные. Или крутятся вокруг семейных проблем. А вот чтобы поговорить по душам, о чём-то ином… Вы уж пишите мне, дорогая Джулия.

Юлия очень растрогалась на подобное признание и от всего сердца пообещала миссис Бронтипью писать ей. Эта пожилая женщина стала для неё образцом истинной британской леди, не по происхождению, но по духу. Несгибаемая воля, твёрдые принципы и душевная чуткость, а также острый ум и житейская мудрость. Юлия старательно наблюдала за Агатой Марковной, подмечая любые нюансы поведения. Как заваривать чай и накрывать на стол, как себя вести, о чём говорить, как реагировать. Все те мелочи, которым Джулию так и не выучили в доме святой Лаурентии. Да что там Юлия, даже Туни в результате общения с миссис Бронтипью приобрела определённый лоск. В присутствии величественной соседки невольно начнёшь держать спину ровно и перестанешь сутулиться и суетиться.

А дома, в ночной темноте и тишине спальни, Юлия пришла к выводу, что она всё-таки чёрствая редиска. Беспокоясь только о собственном благополучии и спокойствии, она не задумывалась о несчастном мистере Эвансе. Ведь он уже который месяц, как папа Карло, вкалывает на тяжёлой работе, стараясь обеспечить семью и даже не догадывается, что стал вдовцом. Конечно, физически миссис Эванс жива, да только это ведь не та женщина, в которую он влюбился и которую вёл под венец.

Пусть Юлия ничего не испытывала к этому мужчине, но он заслуживает знать правду. Не о подмене, разумеется, но про несчастный случай непременно следует рассказать и исподволь подготовить Эванса к изменениям в поведении жены.

И это осознание так взбудоражило Юлию, что она не удержалась и как была, в ночной рубашке, уселась писать мистеру Эвансу (Оуэн, Юлька, привыкай назвать его Оуэном) письмо. Послание вышло длинным, почти на четыре страницы, в нём она в подробностях рассказала не только о несчастном случае и его последствиях, но и о письмах об увольнении и выселении. Не забыла похвалить мужчину, нашедшего новую работу так вовремя, и поудивляться удачному стечению обстоятельств. Также Юлия поделилась успехами Петунии в школе, городскими новостями, передала привет от старика Олди и его кур, от миссис Бронтипью и оставшихся в Коукворте приятелей Оуэна.

А также поведала о подготовке к переезду и своём намерении покинуть город после возвращения Лили из Хогвартса. А в самом конце попросила сообщить, какое именно жильё будет им предоставлено в Амлухе: с меблировкой или без. Всё же, чем меньше вещей предстоит везти, тем меньше денег они потратят. Да и подробности об этом самом Амлухе не будут лишними. Название средней школы, если она там есть, чтобы подготовить документы на перевод Туни. Какие магазины имеются, какие развлечения и прочее, прочее, прочее.

Писалось легко и просто, даже куриный почерк миссис Эванс получился без затруднений. Проблемой стало как закончить письмо. «С любовью»? Ложь, к мистеру Эвансу, точнее — к Оуэну, Юлия ничего не чувствовала. «Твоя Джулия»? Уже не его. «С уважением»? Уважение мужчина вызывал, причём искреннее, но такая фраза в личном письме неуместна.

Поэтому Юлия поразмыслила и вывела: «Храни тебя святая Лаурентия. Джулия».

И ему пригодится, и, глядишь, раньше времени ничего странного не заподозрит.

1) В англоязычных странах чихнувшему человеку вместо “Будь здоров” говорят: “Благослови тебя Господь”.

Вернуться к тексту