Старый дуб (гет)

Однажды поздно вечером князь Андрей вернулся из Богучарова с радостной новостью. Комнаты, предназначенные для княгини, наконец были полностью отделаны. Он едва поспел к ужину и готовился подробно описать домашним, как хороша печь-голландка, и как хорошо вышли полы, и что стены обиты теми самыми обоями, которые княгиня выбрала. Недалеко уже оставалось до их переезда — перевезти часть мебели из Лысых гор или закупить недостающее, произвести кое-какие переделки в девичьей и на поварне, и можно было бы переселяться. Но едва княжна Марья окончила молитву на принятие пищи и все взялись за вилки и ножи, как княгиня опередила князя Андрея, начав совсем не тот разговор, какой ему бы хотелось.

— Надо поехать в Колчево, посмотреть, как там и что.

Колчево было собственное поместье маленькой княгини, довольно неплохое, верстах в сотне от Лысых Гор. Князь Андрей никогда им особенно не интересовался, а она предоставила все управляющему.

Князь Андрей был неприятно удивлен. Княгиня начала разговор не с вопроса о Богучарове, что ясно показывало ее небрежение их общим делом и будущей совместной жизнью. Она лишила его радости живописать, как он старался ради ее будущего комфорта. Неожиданное желание ни с того ни с сего ехать живо напомнило ему прежние капризы жены, когда он вместо того, чтобы провести вечер за интересной книгой или с Пьером, вынужден был ехать в свет и тратить время на пустые разговоры. Оттого он ответил несколько резче, чем сам хотел.

— Везде убирают яровые, и в Лысых Горах, и в Богучарове! И в барском доме ещё работы не окончены! Не поеду, нет времени!

— André, у меня и в мыслях не было отрывать вас от дел, — с иезуитской кротостью проговорила княгиня. — Сама съезжу, чай, не дитя.

— Вы оставите ребенка? — возмутился князь Андрей. Происходящее нравилось ему всё менее. Князь Андрей привык, что княгиня всё время или дома, или в гостях у соседей и вернется не позднее чем вечером, что он всегда в курсе ее здоровья, настроения и занятий. Её нелепый, из прихоти, отъезд грозил разрушить привычный и удобный порядок в доме и потому встревожил князя Андрея.

— Савишна прекрасная няня, кормилица здорова. Marie, не откажите гулять иногда с Николенькой в хорошую погоду, вы ведь выручите меня? — обратилась она к княжне Марье гораздо ласковее, чем к мужу.

— Да, конечно, — робко ответила княжна Марья. Она боялась, что за столом назревает ссора. Ей тоже непонятно было, из чего невестка вдруг решила ехать, но она хотела бы защитить княгиню от дальнейших нападок и выволочки, да только не находила слов.

— Я смотрю, у вас все решено и назначено, — с неприятной усмешкой проговорил старый князь.

Княгиня ответила ему задумчивым и при том странно пустым взглядом и промолчала. Старому князю пришло в голову, что она говорила о предстоящей поездке точь-в-точь таким же тоном, каким делают очевидные предположения о погоде. Видя красный закат, всякий сельский житель знает, что наутро неотвратимо будет вёдро. И как бы он к этому ни относился, как бы ни ждал дождя, природа его не спросит и не послушает.

— Из чего же вы решили ехать, оставляя ребенка? Какая такая необходимость? — спросил князь Андрей.

— Уборка ведь не только здесь, а по всем губерниям, и в Колчево тоже. Считаю необходимым проверить дела имения. Я там лет пять не была. Да ни разу, можно сказать, не была как хозяйка — в прошлый раз мне пятнадцать было, я тогда ещё бабочек ловила.

— Воображаю, что вы там напроверяете, — насмешливо сказал старый князь. — Пусти козла в огород...

— Не беспокойтесь, mon pere. Я считать умею, в детстве учили. И грамоте обучена — аз, буки, веди...

Наружно голос и тон ее был тих и скромен, но почему-то за самой этой скромностью слышался злой сарказм.

— Мне не нравится, что вы собираетесь ехать одна, — не успокаивался князь Андрей.

— Не волнуйтесь, все приличия будут соблюдены. "Путешествующая дама должна быть вдвойне осмотрительна и держать себя в дороге ещё строже, чем обыкновенно", — княгиня скучающе процитировала известное руководство по правилам хорошего тона.

— Довольно, — прервал их старый князь. — Вы уже дообедали? Тогда, Лизавета Карловна, прошу ко мне в кабинет.

— Лизавета Карловна, — значительно сказал князь. — Я вас искренно люблю и желаю вам добра. Глупостей не делайте, — ещё значительней проговорил он.

Княгиня поняла намек и восприняла старческую заботу на свой лад — что она не сделала ничего постыдного и даже не думала, а ее уж считают дурной женщиной, готовой пуститься во все тяжкие, едва выскользнув из-под надзора старших. Но она уж столько раз слышала этот строгий голос, это было так не ново и прискучило, что ей было уже неинтересно обижаться на этих вечно недовольных Болконских.

— Ах, mon pere, до глупостей ли мне, — устало ответила она. — Не за тем еду.

— Добро, — сухо ответствовал князь. — Поезжайте, пожалуй; худа не будет, а хорошее вполне может быть. Буриенн вам не дам, самому надобна...

Княгиня удивлённо вскинула точёные черные брови. Князь и сам чувствовал, что оговорился и приличнее было сказать "m-lle Burienne надобна княжне Марье", но нимало тем не смутился и продолжал:

— С этакой компаньонкой начнутся поездки в город, шляпки-булавки... ни к чему это. А вот возьмите-ка вы с собой Петра Васильевича, он человек толковый и дельный...

Петр Васильевич был племянник управляющего, которого тот время от времени привлекал к продаже хлеба, леса и тому подобным делам. Старый князь говорил о том, куда им смотреть, поверяя счета, как себя держать с людьми и насколько задерживаться. Княгиня же молчала и думала, что надо бы отделаться от навязываемого ей Петра Васильевича, ведь в душе она уже положила при необходимости обратиться за помощью к отцу или к брату. Что Петр Васильевич действительно и толковый и дельный — да только это человек князя и, без сомнения, по возвращении доложит ему обо всех ее ошибках, скажет, что она глупа и к делам не способна. А ещё, рассеянно рассматривая морщины старого князя, слушая его скрипучий голос, она думала, что теперь совсем его не боится.

Княгиня собралась в Колчево удивительно быстро и деловито, чего никто от нее не ожидал. По дороге ей бросился в глаза большой старый дуб. Сухой и кряжистый, он был неприятным контрастом с яркой зеленью и чистым небом. Короткая губка княгини, поднявшись над белыми зубами, придала лицу на миг диковатое, беличье выражение.

"Вот и я этак же буду скрипеть, — невесело подумала княгиня, глядя на дуб. — Давно ли я была невестой, влюблена была... Любовь прошла, будто ее и не было. Да я уж и не знаю, что это такое. Осталось счета поверять да слуг бранить, как вон старуха Ахросимова... Да даже у Ахросимовой жизнь интересней моей, та на балах бывает!"

Дуб стоял себе на краю дороги, оттеняемый весёлыми берёзками, и нимало не интересовался, как он выглядит на фоне зелёной рощи и что о нем думают проезжающие. Княгиня ещё раз взглянула на дуб и на этот раз отметила его мощь и ширину, кривизну могучих ветвей, да и оттенок коры показался ей приятным. Внезапно ей стало легко на душе. С любовью ли, без любви, с весельем или без, а жизнь продолжалась.