Последние из Хогвартса (гет)

Остатки лагеря Потрошителей дымились в предрассветных сумерках. Воздух был тяжелым от запаха гари, крови и смерти. Гарри крепко держал Гермиону, ее хрупкое тело дрожало в его объятиях. Эйфория от спасения и воссоединения медленно уступала место ледяному осознанию их precarious положения. Они были живы, они были вместе, но они были глубоко на вражеской территории, израненные и почти без сил.

— Мы должны уходить, — прошептал Гарри, его голос был хриплым от дыма и напряжения. Он осторожно отстранился, всматриваясь в ее лицо, пытаясь оценить ее состояние. Синяки на ее скулах казались еще темнее в тусклом свете, а в глазах, несмотря на облегчение, застыла тень пережитого ужаса.

Гермиона кивнула, морщась от боли, когда попыталась выпрямиться. — Да. Они… могут вернуться. Или кто-то еще может прийти на дым.

Гарри быстро осмотрел разгромленный лагерь. Он забрал у одного из убитых Потрошителей грубый рюкзак, в который сложил найденные там немногие полезные вещи: флягу с водой (он не был уверен в ее чистоте, но это было лучше, чем ничего), несколько обмотанных тряпками кусков вяленого мяса, которое, к счастью, не выглядело человеческим, и острый охотничий нож. Свою ржавую трубу он тоже подобрал — она уже не раз спасала ему жизнь. «Осколок Иномирья» лежал в его кармане, холодный и тяжелый, молчаливый свидетель их одиссеи.

Он помог Гермионе подняться. Каждый ее шаг был пыткой. Гарри видел, как она стискивает зубы, чтобы не стонать. Его сердце сжималось от беспомощности и ярости на тех, кто причинил ей эту боль.

— Обопрись на меня сильнее, — сказал он, перехватывая ее поудобнее.

Они двинулись прочь от проклятого места, стараясь как можно быстрее скрыться в утреннем тумане, окутавшем лес. Гарри вел их, выбирая путь с инстинктивной осторожностью, его обостренные чувства постоянно сканировали окружающее пространство. Он старался избегать открытых мест, двигаясь по краю зарослей, прислушиваясь к каждому шороху, к каждому крику птицы.

Через несколько часов изнурительного пути, когда солнце уже поднялось над верхушками деревьев, но его лучи едва пробивались сквозь густую листву, они наткнулись на небольшую, полуразрушенную охотничью хижину, спрятанную в глубине леса, вдали от каких-либо видимых троп. Она была старой и ветхой, крыша в нескольких местах прохудилась, но стены все еще стояли крепко, а дверь, хоть и скрипучая, закрывалась на внутренний засов.

— Здесь, — сказал Гарри, осторожно заглядывая внутрь. Хижина была пуста, если не считать слоя пыли и паутины. Пахло сыростью и старым деревом. — Мы можем немного отдохнуть.

Он помог Гермионе войти и осторожно усадил ее на грубую деревянную лавку, покрытую его курткой. Сам он быстро осмотрел хижину, забаррикадировал дверь найденным обломком доски и занавесил единственное маленькое окно грязной тряпкой. Это было не идеальное убежище, но оно давало им хотя бы иллюзию безопасности.

Гермиона сидела, откинувшись на стену, ее глаза были закрыты, дыхание оставалось поверхностным и частым. Ее лицо было слишком бледным.

— Нужно осмотреть твои раны, — сказал Гарри, его голос был тихим, но настойчивым.

Она с трудом кивнула. Он осторожно снял с нее остатки изодранной рубашки. На ее плече и руке виднелись глубокие ссадины, уже начавшие воспаляться. На боку, там, где ее, видимо, ударили, кожа потемнела от обширного кровоподтека. Гарри нахмурился. У них не было никаких медикаментов, кроме той малости, что он иногда находил и берег — несколько таблеток обезболивающего сомнительного происхождения и крошечный флакончик с антисептиком, который уже почти закончился.

Он смочил чистый кусок ткани водой из фляги и осторожно промыл ее раны. Гермиона стиснула зубы, но не издала ни звука. Ее стойкость поражала его, но и пугала. Он видел, как ей больно.

— Прости, — прошептал он, когда она вздрогнула от прикосновения к самой воспаленной ссадине.

— Все в порядке, Гарри, — ее голос был слабым. — Ты… ты спас меня. Это главное.

Когда он закончил, он накрыл ее своей запасной, относительно чистой рубашкой и укутал остатками одеяла, которое нашел в своем рюкзаке еще в Бостоне. Она тут же уснула, измученная до предела.

Гарри сидел рядом, наблюдая за ней, его сердце разрывалось от нежности и тревоги. Она выглядела такой хрупкой, такой уязвимой. Во сне ее лицо немного разгладилось, но даже во сне она хмурилась, словно отгоняя кошмары. Он осторожно убрал прядь спутанных волос с ее лба. Ее кожа была горячей. Слишком горячей.

К вечеру ей стало хуже. Начался озноб, несмотря на то, что в хижине было душно. Она металась в бреду, что-то бормотала о книгах, о Хогвартсе, о Пожирателях Смерти… и о нем. Звала его, просила не уходить. Гарри держал ее за руку, шептал успокаивающие слова, но жар не спадал. Раны на ее плече покраснели еще сильнее, кожа вокруг них стала горячей и опухшей. Инфекция.

Он понял, что их скромных запасов и его элементарных навыков оказания первой помощи недостаточно. Ей нужны были настоящие лекарства. Антибиотики. Сильное обезболивающее. Без них она… он не хотел даже думать об этом.

Два дня он ухаживал за ней, почти не смыкая глаз. Он приносил ей воду, пытался накормить кусочками вяленого мяса, размоченного в воде, но она почти ничего не ела. Ее силы таяли на глазах. Жар то спадал, то поднимался с новой силой, ее дыхание становилось все более затрудненным.

На третий день, когда Гермиона на короткое время пришла в себя, ее взгляд был более осмысленным, хотя и полным страдания.

— Гарри… — прошептала она, ее голос был едва слышен. — Мне… мне плохо.

— Я знаю, — его голос дрогнул. Он сжал ее руку. — Я знаю, Гермиона.

— Ты должен… найти помощь… лекарства… — каждое слово давалось ей с трудом.

Это было то, о чем он думал последние два дня, то решение, которое он отчаянно пытался отсрочить. Оставить ее одну, в этом состоянии, было немыслимо. Но оставаться здесь, наблюдая, как она угасает, было еще хуже.

— Я не оставлю тебя, — сказал он упрямо.

— Ты должен, — ее глаза наполнились слезами. — Иначе… иначе мы оба… Пожалуйста, Гарри. Я… я буду ждать. Я сильная.

Он посмотрел на нее, на ее осунувшееся лицо, на лихорадочный блеск в глазах. Она была сильной, да. Самой сильной женщиной, которую он знал. Но даже ее сила имела предел. И она была права. Без лекарств ее шансы были ничтожны.

Тяжесть этого решения легла ему на плечи неподъемным грузом. Снова разлука. Снова он должен был оставить ее, не зная, увидит ли снова. Но на этот раз он уходил, чтобы спасти ее.

— Хорошо, — сказал он наконец, его голос был глухим. — Я пойду. Я найду лекарства. И я вернусь. Клянусь тебе, Гермиона, я вернусь.

Он провел остаток дня, готовясь к вылазке. Укрепил дверь хижины, насколько это было возможно. Оставил ей почти всю воду и еду. Проверил свое немногочисленное оружие — нож, трубу, палочку. Палочка… он знал, что придется ее использовать, если ситуация станет критической, но он все еще боялся последствий для себя.

Перед уходом он сел рядом с ней. Она снова была в полузабытьи, но когда он взял ее за руку, она слабо сжала его пальцы.

— Я люблю тебя, Гермиона, — прошептал он, эти слова вырвались у него сами собой, искренние и отчаянные. Он не знал, слышит ли она его, но он должен был это сказать.

Ее губы едва заметно шевельнулись, и ему показалось, что она прошептала в ответ: «И я тебя…»

Он поцеловал ее горячий лоб, затем осторожно высвободил свою руку. Взял свой рюкзак. И вышел из хижины, задвинув засов снаружи.

Мир за пределами их хрупкого убежища встретил его враждебной тишиной. Он снова был один. Но теперь его одиночество было наполнено не только тревогой за себя, но и мучительным страхом за ту, что осталась ждать его возвращения.

Его путь лежал к руинам ближайшего городка, который он заметил на старой карте, найденной в одной из заброшенных машин. Там, по его расчетам, могла быть аптека или даже небольшая больница. Это было несколько часов ходьбы по пересеченной местности, полной опасностей.

Он двигался быстро, но осторожно, его взгляд постоянно сканировал окрестности. Он старался не думать о Гермионе, о том, как она там одна, больная и беззащитная. Он должен был сосредоточиться на задаче. Найти лекарства. Вернуться.

Первая встреча с зараженными произошла на подходе к городку. Группа из четырех бегунов выскочила из-за поворота дороги, их хриплые крики разорвали тишину. Гарри не стал вступать в бой. Он резко свернул в лес, используя свою скорость и знание местности, чтобы оторваться от них. Он не мог позволить себе тратить силы и рисковать ранением.

Городок представлял собой печальное зрелище. Большинство зданий были разрушены или сожжены. Улицы завалены мусором и брошенными машинами. Тишина здесь была зловещей, нарушаемой лишь далеким щелканьем кликеров и шелестом ветра в разбитых окнах.

Он нашел то, что когда-то было аптекой. Дверь была выломана, внутри царил полный хаос. Полки были опрокинуты, лекарства разбросаны и растоптаны. Кто-то уже побывал здесь до него, забрав все ценное. Гарри тщательно обыскал каждый угол, каждую коробку, но нашел лишь несколько бинтов и пустые флаконы. Отчаяние начало подступать к нему.

Он вспомнил, что на карте на окраине города была обозначена небольшая клиника. Это была его следующая надежда.

Путь к клинике пролегал через жилой квартал, который выглядел особенно мрачно. Многие дома были помечены странными символами, похожими на те, что он видел у Потрошителей, но немного другими. Возможно, здесь хозяйничала другая банда. Он удвоил осторожность.

Внезапно он услышал голоса. Мужские, грубые. Они доносились из-за угла ближайшего дома. Гарри замер, прячась в тени разрушенного крыльца. Трое мужчин, вооруженных мачете и обрезками труб, вышли на улицу. Они тащили за собой какую-то женщину, которая сопротивлялась и кричала.

Сердце Гарри сжалось. Он не мог просто пройти мимо. Но вмешиваться было бы самоубийством. Он один против троих, и он не мог рисковать своей миссией. Его разрывали противоречия.

«Сосредоточься, Гарри, — сказал он себе. — Гермиона. Ты должен помочь Гермионе».

Он дождался, пока бандиты скроются из виду, таща свою жертву в один из домов. Чувство вины и бессилия жгло его, но он заставил себя двигаться дальше. Этот мир был жесток, и он не мог спасти всех. Сейчас его единственной целью была Гермиона.

Клиника оказалась небольшим одноэтажным зданием, окруженным заросшим садом. Окна были выбиты, но дверь, на удивление, была цела, хоть и заперта. Гарри не стал ее выламывать, опасаясь привлечь внимание. Он обошел здание и нашел разбитое окно в задней части, через которое и проник внутрь.

Внутри пахло лекарствами, пылью и чем-то еще… гнилостным. Коридоры были темными и тихими. Слишком тихими. Гарри достал палочку, его нервы были напряжены до предела.

— Люмос, — прошептал он.

Слабый свет озарил кончик его палочки. Он почувствовал знакомый укол слабости, но сейчас свет был ему необходим. Он начал осторожно продвигаться по коридорам, заглядывая в палаты и кабинеты. Большинство из них были разграблены, но в некоторых еще оставались медицинские принадлежности.

Он нашел процедурный кабинет. Здесь было больше шансов найти то, что ему нужно. Он начал лихорадочно рыться в шкафах и ящиках. Бинты, шприцы, пустые ампулы…

И тут он услышал его. Характерное, леденящее душу щелканье. Кликер. Где-то рядом.

Гарри замер, погасив палочку. Он прислушался. Щелканье доносилось из соседней комнаты, похоже, из операционной. Существо было там, за закрытой дверью.

Он должен был попасть в эту комнату. Там могли быть самые ценные лекарства. Но встреча с кликером в замкнутом пространстве…

Он медленно, стараясь не издать ни звука, подошел к двери. Она была не заперта. Он приоткрыл ее на дюйм и заглянул внутрь.

Операционная была погружена в полумрак. В центре комнаты, спиной к нему, стоял кликер, его уродливая грибная голова ритмично подергивалась. Он что-то обнюхивал на полу.

Гарри знал, что должен действовать быстро и тихо. Он не мог позволить себе использовать громкое заклинание. Он вспомнил бой в Бостоне. Его ржавая труба… но она осталась в рюкзаке у входа в клинику, чтобы не мешать ему передвигаться по узким коридорам.

Его взгляд упал на тяжелый металлический штатив для капельницы, стоявший в углу процедурной. Не идеальное оружие, но лучше, чем ничего. Он бесшумно взял его.

Затаив дыхание, он проскользнул в операционную. Кликер все еще был занят чем-то на полу. Гарри медленно, шаг за шагом, приближался к нему сзади. Его сердце колотилось так громко, что ему казалось, будто кликер вот-вот его услышит.

Когда он был в нескольких футах, кликер внезапно дернулся и начал поворачиваться. Он что-то почувствовал.

Времени на раздумья не было. Гарри с криком бросился вперед и со всей силы ударил штативом по грибной голове кликера. Раздался мерзкий хруст. Кликер взревел и пошатнулся, но не упал. Он слепо замахал руками, пытаясь схватить нападавшего.

Гарри нанес еще один удар, и еще. Он бил, вкладывая в каждый удар весь свой страх за Гермиону, всю свою ярость. Наконец, после четвертого или пятого удара, кликер рухнул на пол и затих.

Гарри тяжело дышал, его руки дрожали. Он бросил штатив и бросился к медицинским шкафам. Он должен был торопиться. Шум боя мог привлечь других зараженных или, что еще хуже, людей.

Его поиски увенчались успехом. В одном из шкафов он нашел несколько упаковок антибиотиков широкого спектра действия, флакон с сильным обезболивающим и несколько стерильных перевязочных пакетов. Это было больше, чем он смел надеяться.

Схватив лекарства, он бросился к выходу из клиники. Он должен был как можно быстрее вернуться к Гермионе. Каждая минута была на счету.

Он уже почти выбрался из здания, когда услышал снаружи крики и выстрелы. Не зараженные. Люди. И они приближались.

Гарри замер у разбитого окна, через которое он вошел. Он выглянул наружу. Группа из пяти или шести мужчин, вооруженных огнестрельным оружием, двигалась по улице, ведя беспорядочный огонь по чему-то, что скрывалось в руинах напротив. Судя по их виду и крикам, это были те самые бандиты, которых он видел раньше, или их сообщники.

И они двигались прямо к клинике. Возможно, их привлек шум его схватки с кликером.

Гарри понял, что оказался в ловушке. Выход, через который он вошел, был отрезан. А оставаться внутри клиники, пока ее обыскивают вооруженные бандиты, было равносильно смертному приговору.

Он посмотрел на драгоценные лекарства в своей руке. Он должен был доставить их Гермионе. Любой ценой. Но как?