Лина и Мира: Проект «Фавн» (джен)

Банкет был назначен в другом корпусе, где Лина и Мира до этого не были.

Пиршественный зал сиял, как внутренности гигантской устрицы. Мраморные стены, голограммы, создающие ощущение, что присутствующие находятся в древнем Риме, приглушённый свет, парящий в воздухе аромат самого дорогого парфюма. Вдоль длинного, в стиле римских оргий далекого прошлого, стола находилась почти сотня гостей. Все они были разодеты в шелка, бархат, наноткань, мужчины, увешанные статусными значками, медалями, кольцами, женщины блистали роскошными гарнитурами из драгоценностей Внеземелья, за любой кулон которых можно было купить средний город. Слишком правильные и слишком новые лица, выращенные тут же, в лабораториях Золотой Клетки, улыбались друг другу, обменивались легкими остротами и нетерпеливо поглядывали на подиум в ожидании сюрприза от хозяина острова, на который съехалась элита.

Свет медленно погас, а лучи прожекторов сошлись на небольшой сцене или, скорее, подиуме. На него, будто спустился с небес, шагнул хозяин острова — мистер Грейф. Смокинг на нем сидел как влитой, уверенная походка и сверкающая улыбка — всё было просто идеально.

Он развёл руки и подождал, когда стихнут аплодисменты.

— Друзья мои! Сколько лет, сколько зим, а вы всё так же прекрасны — или хотя бы всё так же богаты! Ха-ха!

Зал дружно ответил смехом.

— Я рад, что вы снова с нами — здесь, на нашей ежегодной… охоте. Да-да, той самой, вашей любимой охоте на дичь о двух ногах, но не птицу…

Смех зала показал, что шутка удалась.

— Кто-то пришёл ради азарта. Кто-то — ради старых воспоминаний, — продолжил речь Грейф. — А кто-то просто хочет почувствовать, что жизнь всё ещё подчиняется вашему указующему пальцу.

Грейф сделал жест, словно он нажимает на спусковой крючок. И опять зал оценил его экспромт. Медленно, почти лениво мистер Грейф прошёлся по сцене.

— И да — правила те же, что и всегда: свобода в обмен на один-единственный день. От восхода до заката. Очень поэтично, не правда ли? Но это не касается волкодлаков… Было бы опрометчиво отпускать их, не правда ли?

Кто-то за столом рассмеялся громче остальных. Возможно, уже выпил слишком много.

— Да-да, вы не ослышались, — продолжил Грейф. — В этом году наши любимые волкодлаки снова в деле!

Зал оживился. Аплодисменты, возгласы. Кто-то даже шикнул соседу: «О, вот это по мне! Зеки скучны!»

— А теперь поприветствуйте того, кто создал наших любимых волкодлаков, доброго гения генетики, назовем его… Мистер Эль! Без него, без мистера Эля, друзья мои, наш праздник бы так и остался стрельбой по банальным мишеням. Аплодисменты, не стесняйтесь!

На сцену вышел человек в тёмной маске, которая искажала голос и скрывала лицо. Никто из гостей не удивился, почти каждый из них когда-либо примерял подобную маску, стандартный аксессуар для тех, кто не хочет быть узнан.

Мистер Эль кивнул, как ученик перед экзаменатором. Руки скромно по швам, движения неловкие, было видно, что человек стесняется подобного внимания.

— Вот автор наших прекрасных волкодлаков! Того самого клыкастого счастья, что так радует вас в лесах, — сказал Грейф. — Ну-ка, похлопайте ему ещё раз. Он немного смущается, не волнуйтесь, это просто обычная стыдливость ученого, оторванного от микроскопа и чашки с бациллами. Ха-ха!

Зал взорвался смехом и овациями.

— Но это ещё не всё! — поднял руки Грейф, и зал послушно замолк. — Наш дорогой профессор приготовил нам ещё один сюрприз. Точнее — два.

Он щёлкнул пальцами.

Сбоку открылась дверь. Свет переместился в ту сторону. Из двери двое крепких мужчин в темных костюмах, делающих их почти что невидимыми на темном фоне, выволокли Лину и Миру. На них были скорее декоративные, чем функциональные купальники, почти что нити, которые не скрывали ничего.

Кошачьи уши девочек были прижаты к голове, хвосты дрожали между ног. Они шли, как приговорённые к виселице или плахе. Лица их были каменны, а щеки заливал румянец стыда. Но излучаемая ими ненависть ощущалась почти что буквально.

Зал замер. Потом зашушукался, обмениваясь мнениями. Кто-то свистнул. Кто-то восхищенно выругался.

— Встречайте, наши новые жемчужины! — объявил Грейф. — Посмотрите, как они стесняются, наши кошечки-стесняшечки… Они, разумеется, всё ещё невинны. И знаете… — он усмехнулся, — в этом что-то есть. А-ха-ха!

Смех в ответ пронёсся по залу. Но в этот раз это было веселье хищников, почуявших запах крови.

Лина опустила взгляд. Мира — напротив, смотрела прямо в зал. Свет прожекторов слепил глаза, и она почти что не видела лиц. Но зато она прекрасно чувствовала все их грязные эмоции, порывы того, что у этих чудовищ вместо души.

И шоу только начиналось.

Дальше слово предоставили мистеру Эль.

Голос его был голосом одного из стандартных автоматических чтецов, которых можно выбрать в меню смартфона. Но, начав говорить немного неуверенно, мистер Эль быстро разошелся, видно, что он был достаточно опытный оратор, возможно, преподавал в университете и привык держать в напряжении аудиторию.

— Благодарю вас. Сегодня перед вами — два уникальных экземпляра, — начал он, кивая в сторону Лиры и Миры. — Смесь генома человека и Felis catus — домашней кошки. Да-да, не смейтесь. Подобные гибриды в большинстве случаев не выживают вовсе. Или рождаются с тяжёлой дегенерацией — биологически слабые, психически нестабильные, а зачастую вовсе неспособные к обучению.

Он сделал паузу и, чуть наклонив голову, продолжил:

— Примером служат наши старые знакомые — волкодлаки. Гибриды человека, росомахи и немного койота. Они мощные, агрессивные, но лишены разума. Точнее, разума в том смысле, как мы его ценим: способности служить и подчиняться.

В зале — лёгкий смешок. Некоторые гости кивнули, вспоминая прошлые охоты.

— Но нам удалось получить эти две модели, — он снова указал на Лину и Миру, — как видите, они вполне себе живы и здоровы, имеют весьма привлекательный вид. Более того, они демонстрируют редкую для гибридов когнитивную активность, социальные реакции и даже… — он замялся, — зачатки эмпатии. К сожалению, конкретно эти уже испорчены экспериментами, поведением и, скажем так, неидеальным воспитанием.

Мистер Эль развел руки, будто извиняясь за несовершенство.

— Однако, — добавил он, оживляясь, — клонированные версии на основе этих матриц станут совершенно другим продуктом. Они будут модифицированы по уникальной методике, разработанной в исследовательском центре мистера Грейфа…

— О-о, полегче, друг мой! — перебил его Грейф, выходя вперёд и с улыбкой кладя руку на плечо учёному. — Оставь мне хотя бы крошечку славы! Ха-ха!

Зал хохотнул, а Грейф продолжил, щурясь, будто он зрил в будущее:

— Клоны, друзья мои, будут лучше оригинала. Послушнее. Горячее. Всегда возбуждённые, всегда благодарные. И настроенные… скажем так… на ваши личные феромоны. Один вдох — и существо знает, кто его хозяин. Или хозяйка, разумеется, мы же за равноправие. Ха-ха!

Смех раздался уже с большим энтузиазмом, чем в прошлые разы. Многие аплодировали, многие восторженно свистели.

— Я беру две! — заорал кто-то с дальнего края зала. — И пусть сразу падают на колени, как только видят мою расстегнутую ширинку!

— С функцией «молча и с улыбкой»! — поддержал его другой. Оба уже явно были пьяны.

— А есть скидка, если сразу дюжину? — крикнул третий, пустив петуха, возможно, захлебнувшись от собственных фантазий.

— Устроим аукцион! — предложил кто-то с галёрки.

Грейф поднял ладони жестом, который должен был навести тишину, но только подзадорил публику.

— Господа, господа, не спешите! Всё по порядку. Клоны будут готовы только через пять лет, и это уже с ускорением роста. Чудес не бывает.

Зал разочарованно застонал.

— Но для особо жаждущих, так и быть, возможна дегустация… — он сделал выразительную паузу, — …всех возможностей продукта.

Зал загудел, как улей, в который швырнули камень. Смех, возгласы, аплодисменты.

Лина и Мира стояли, как две живые статуи. Не шевелясь. Перед глазами девочек разворачивалась самая настоящая вакханалия.

— Меня сейчас вырвет, — вслух сказала Мира.

— Меня тоже, — так же ответила ей Лина. — Но надо продержаться еще немного…

«Я только что нашла, на чем и как мы отсюда сбежим и обретем подлинную свободу!»

Они переглянулись, и глаза их на мгновение вспыхнули огнем.

* * *

Сестер увели с подиума и переодели «в горничных».

— Ну, вы знаете, что делать, — сказал им психолог. — Сейчас от вас зависит, что с вами будет дальше. Надеюсь, вы понимаете? Не натворите глупостей.

— А если натворят, я о них позабочусь, — оскалился Грю, который всё это время находился рядом с пальцем на кнопке. — Пусть только попробуют.

«Ну что?» — спросила Мира.

«Еще не время. Сейчас челнок заправляют, надо потянуть».

«Челнок? Что это?»

«Потом узнаешь. Мира, держимся».

Им вручили подносы и отправили в зал. В «горничных» нарядах, которые не скрывали почти ничего, Мира и Лина скользили вдоль стола, одна слева, другая — справа. Полупрозрачная тюль, кружевные оборки, туфли на каблуках. Они держали подносы с фруктами и вином, улыбались приклеенными улыбками одним напряжением лицевых мышц.

Их трогали. Но тренировки действительно пошли на пользу — Мира держалась, хотя эмоции этих людей грозили затопить её разум.

Сенатор Нововизантии первым подкрался к Лине и потянул за хвост.

— А она ещё и мурлыкать умеет? Или пока только носит хвост как украшение?

Мира поймала его взгляд — жирный, вязкий, как комок сала в дерьме. Злобная похоть, замешанная на безнаказанности. И страх. В глубине души он ее боялся.

Вокруг смеялись, оценивали, спорили:

— Я бы хотел такую, только повеселее. С огромными грудями, знаете, как в старых фильмах.

— А мне — покорную, чтобы сразу стягивала трусики. Можно встроить рефлекс — по щелчку пальцев...

С каждой минутой алкоголя уходило всё больше, а гости становились всё более развязные.

Сенатор решил, что его власть даёт ему право трогать то, что пока не продано. Он цапнул Миру за талию и прижал к себе, сунул руку ей под юбку и схватил толстыми пальцами за промежность. Мира даже сама не поняла, что произошло, но через мгновение лицо сенатора съехало вниз, как яичница с поставленной на ребро сковородки. Кожа, плоть, кость — отвалилось всё, будто срезанное нанонитью. Сенатор завизжал, как попавшая в бетономешалку свинья, и повалился на пол. Мира же оказалась стоящей в его крови с ног до головы. Она часто дышала, и её золотистые глаза стали бешенными, вертикальные зрачки дрожали. Лина была уже рядом.

— Это часть шоу? — спросил один из гостей Грейфа на дальнем конце стола.

— Нет, — коротко ответил тот. А потом заорал, перекрывая весь шум зала: — Грю! Спишь?!

Ворвался Грю, давя на кнопку пульта от электроошейников, но ожидаемого эффекта не последовало. Грю даже поднес пульт к своим свиным глазкам и недоуменно уставился на прибор.

Девочки бросились бежать, кто-то из гостей преградил им дорогу, Мира сделала неуловимое движение кистью, и преградившая путь рука добровольного ловца с сочным шлепком упала на пол, а из оставшегося обрубка струей хлестнула кровь.

Через секунду мутантки скрылись в боковой двери, откуда их привели, которая вдруг захлопнулась за ними, словно подыгрывая. Дверь ни в какую не хотела открываться, несмотря на то, что бросившийся к ней метрдотель тыкал в сенсор свою ладонь.

— Ну, маленькие твари, — прошипел Грейф. — Поймайте их или выкурите прямо на полигон, — отдал он команду начальнику службы безопасности, а затем повернулся к гостям и с ослепительной улыбкой объявил: — Что же, обстоятельства сложились так, что ждать завтрашнего утра для начала охоты мы не будем. Сезон объявляю открытым прямо сейчас! Все желающие могут присоединиться примерно... через полчаса. Экипируйтесь, берите оружие, сбор на обычном месте.

Паника и волнения в зале к этому времени заметно стихли, и вокруг Грейфа столпилось около тридцати добровольцев, и желающие все еще подходили.

— Что же, — сказал он, — вы все сами видели. Стрелять на поражение. Но если вдруг поймаете живыми — можете делать с ними что угодно. По остальному не переживайте, скоро мы наплодим новых, уже без дефектов характера.